лишний раз
поправил лопатой засыпанный цветами холмик. Был уже вечер, солнце из желтого
стало красным и окрашивало в розовый цвет облака и золотые, не успевшие
потускнеть листья. Темнело, к ночи обещали дождь. Все расходились -
поминать. У могилы остались двое. Подошли с разных сторон поближе, молча
взглянули друг на друга и сели. Они были очень похожи и очень непохожи друг
на друга. Один - обросший, немытый и нечесанный, с руками, густо покрытыми
шрамами, шрамиками и царапинами разной величны и значком - портретом Виктора
Цоя на ксивнике. Другой - достаточно респектабельный, со следами
самосовершенствования на снобоватом лице, и глаза... Нет, глаза одинаковые -
серьезные и внимательные, хотя у одного в них была вечная циничная насмешка.
Разговор не клеился. Не потому, что им тяжело было понять друг друга,
нет: один из них видел людей насквозь, а другой... Другой знал людей. Он
узнал их там, где нет секретов: какие тайны с попутчиком на последней
электричке, с соседом в промерзшем зале ожидания, в ночном парке на
скамейке, с таким же, не нашедшем другого места для ночевки? Что скрывать от
человека, с которым делишь пополам последний бычок? Что будет прятать за
душой водитель-дальнобойщик, который по пути из Архангельска в Сыктывкар
подсадил к себе промокшего до нитки паренька? Или разве не расскажет о себе
девчонка из Заполья, у которой заночевал по пути в Псков? И разве молча
ляжет спать стрелочник со станции Гачки, в домике которого ты ждешь первого
поезда?
Оба они разбирались в людях и знали друг про друга все. Но разговор не
клеился - слишком велика была дистанция между ними, как между двумя концами
цепи, из которой выбито одно звено.
- Жаль Сида.
- Жаль? Нет, он нашел, что искал.
- Искал смерти? Ну нет, это удел фанатиков и шизофреников. Нормальный
человек...
- Ну, то нормальный. Риска он искал. Острых ощущений искал. Во всем.
Вот и нашел на свою спину приключений.
- Зачем?
- От скуки.
- От скуки? Я полагаю, дело в другом. Он риска не искал. Тот сам его
находил. А он просто тыкался во все стороны - энергии много, а куда идти -
не видел. Тратился по мелочам. Перенервничал из-за всей этой дурацкой
истории с наркотиками. Может, и тут искал из нее выход?
- Елы-палы, выход искал... В том, что ласты склеить? В кайф! Он же не
идиот! Курить будешь?
- Да.
- Пижон он был, этот Сид.
- Оригинальное пижонство.
Было уже совсем темно, и спичка выхватила из темноты два лица и
фотографию. Похожие, даже слишком, но и непохожие. Стал накрапывать дождь,
шурша по листьям. Завтра они будут уже темнее, а потом и вовсе сольются с
землей, станут неразличимы.
- У тебя какие планы? - Поеду в США, в Техасский парапсихологический. А
я во Владивосток, автостопом. Но я про сейчас.
- Сейчас? Домой.
- Помянуть бы...
- Да нет, дела. Домой. А ты?
- Я? Я налево.
Они внимательно посмотрели друг на друга, как в зеркало, и, обменявшись
рукопожатиями, молча разошлись.
Огоньки их сигарет все удалялись, а потом и вообще пропали из виду.
... Помолчали, отхлебнули еще.
- Слушай, тебе не кажется, что мы создали образ шизующего бога?
- Нет, мне кажется, что мы создали образ хипующего черта.
- В любом случае, его смерть - событие довольно странное. И вообще,
зачем так мрачно?
- Тогда, может быть, так?
- Алло, Сид? Из больницы давно выпустили? Когда на тренировках
появишься? Да, тренер просил передать, что так тебе и надо, и когда придешь
- будешь отрабатывать защиту...
- Алло, Володя? Здравствуйте. Как Ваше здоровье? Вы не забыли, что
через неделю семинар? У Вас доклад. Да, пока Вы болели, председателя
правления сеяли. Ромоданова добилась своего. Теперь председатель - Думов...
- Привет, Бродяга. Так я насчет двадцати рублей...
Все шло своим чередом. Леня готовился к отъезду. Жорж сидел на
компьютере и обсуждал с Саней и Сэмом планы ближайшего похода. Альбина и
Лида, не знающие, что Сид сбежал из больницы, собирали передачи, и Марина
тоже думала, что надо бы. Барковский бросил институт. А женщина, которую
снял наконец Аркаша, оказалась на редкость вульгарной.
И, видит бог, сказать мне больше нечего,
Да больше и не скажешь ничего.
М. Щербаков.
IX. 1990 - IV. 1991