---------------------------------------------------------------
© Copyright Александр Гейман, 1996-1998
Email: geiman@psu.ru
Date: 15 Aug 1998
---------------------------------------------------------------
поэма "Жадная"
Погода Утро
Чудесный альбом
поэма "Ночная" (отрывок)
Анорийский альбом
---------------------------------------------------------------
---------------------------------------------------------------
Поэма "Жадная" номинирована в литературный конкурс "Тенета-98"
http://www.teneta.ru
---------------------------------------------------------------
1. Знает север, и запад, и юг, и восток,
Знает лотос и Африка, танец и слово,
И не знает никто - То, пришедшее То,
Что и я знал когда-то - пришедшее снова.
2. Стены стали прозрачны, как льдинки стекла.
Я ходил и все видел, что делали люди.
Как варилась еда, как из кранов вода
Выбегала и с плеском текла по посуде;
3. Как меж бульков супных и пахучих паров
В этих кухнях вечерних и комнатах тесных
Не людские толклись, но желанья - богов
Проникали в сознанье под видом телесных;
4. Как из дальнего неба незримо летел
- Дождь его не гасил, не захлестывал ветер -
Огонек - и сиял между сближенных тел,
Ярко вспыхивал вдруг - и вот так входят дети;
5. А другой в тот же час через два этажа
Выбирался наверх из развалины тела
И над ним зависал, потрясенно дрожа,
И мигал, постигая, мерцал оробело.
6. И во свете таком, кто был некогда здесь,
Словно струйку песка из руки выпуская,
Жизнь по дням рассыпал и пытался расчесть -
В чем итог и неволя, и правда какая.
7. Ну, а я - я не дрогнул под вихрем картин,
Под слепящим напором сияний и радуг,
Я позволил протечь им - и был господин
Новых чувств и имен, и волшебных догадок.
8. И тогда, соблюдая мой звездный расклад,
Из высокого дома десятого знака,
Тур с тюленьим хвостом, серебрист и крылат,
Мне предстал Козерог, серафим Зодиака.
9. Многих не было слов,- вещий мой проводник,
Едва я согласился на то восхищенье,
Мигом тронулся в путь - вот когда я постиг
Чудо скорости высшей и тайну движенья.
10. Как бы с некой горы я все дальше скользил
В мельтешении вспышек, но звуков не слыша,-
Мой диковинный ангел меня возносил
Быстрей звука и света, и мысли - и выше.
11. На равнине, подобной прозрачной луне,
У тишайшего моря была эта встреча.
Лик не явлен мне был, но шел голос ко мне:
- В чем желанье твое? - загадай, человече!
12. - Не небесных богатств, и тем ниже - земных,
Не бессмертия, не исцеленья болезней,
Но сочти мои дни - и позволь прожить их,
А потом - пусть не будет: пускай я исчезну.
13. Такой выбор я сделал - и передо мной,
Как бы повести некой, но только воочью
Проходили страницы одна за другой,
Назначая судьбу, а быть может, пророча:
14. - Кому жизнь не важна, но желанен уход,
Кто взыскует конца, а не знает свободы,
Тот вернется опять. Много вод утечет.
Будет много смертей - но не будет ухода.
15. Будешь стражем немыслимо дальних миров,
Всех врагов поразишь, никого не пропустишь,
Но однажды взгляд кинешь из-под облаков -
И не сможешь лететь, задохнешься от грусти.
16. Будешь племенем джан в каракумских песках,
Ночью будешь тайком пробираться в селенья
И с собаками ссориться из-за куска,
И на плеть нарываться, воруя поленья,
17. На земле твои женщины будут рожать
И детей оставлять на пути каравана,
Будешь мучиться жаждой, терпеть, выживать,
А потом ты рассеешься в буре песчаной.
18. Взойдешь сорной травой на полях бедняка,
Корень пустишь глубоко в решимости злючей,
Но под ругань твой корень порушит рука
Закаленным железом, что тверже колючек.
19. По великой реке поплывешь кораблем
И, раззява, на камни напорешься днищем,
И осядешь на дно, где затянет песком
Твой гниющий остов, как травой - пепелище.
20. Когда зимние воды душней табаку,
Когда в воздухе стынет ледышкою возглас,
Ты у лунки всплывешь и в глаза рыбаку
Станешь пялиться снулою щукой безмозглой.
21. Темной елью подымешься ты - и опять
Тебя срубит топор - и полнейшим чурбаном
Ты отправишься в угол скучающе ждать
Жира беличья вкус на губах деревянных.
22. Станешь сном моряка о родимой земле
И забудешься утром под пение птицы,
Так и будешь блуждать в фиолетовой мгле,-
Кто приют тебе даст, кто позволит присниться?
23. И быть может, средь столь же ненужных теней
В междуцарствии мира, пустом и бесплодном,
Ты поймешь наконец, что по правде ценней -
Уходить или быть, а еще - быть свободным.
24. И когда урок выучишь этот, когда
Дух возвысишь ко мне и свой разум умножишь,
А еще - рассмеешься душою,- тогда
Исчезай,- если только захочешь и сможешь.
25. - И все верно,- так было. Я долго болел
Недержаньем унынья и порчей здоровья,
Умирал то и дело, о ближних скорбел,
А порою впадал в проливание крови.
26. Как последний дурак, я остатки ума
Изводил на напраслину бед ежечасных,-
То делами паршивел, язви их чума,
То еще умудрялся влюбиться несчастно,
27. То смиреньем недужил, как щепка, иссох...
И задумался я, книгу жизни листая:
Как же так, я такой был сияющий бог,
А до ручки дошел, ни за что пропадаю!
28. Этак скоро завою, как пес в конуре,
Этак все просажу на усталость и жалость! -
Нет, пора быть игре. Я клянусь - быть игре!
Ну вас всех! - быть игре! - и душа рассмеялась.
29. Для начала я умер. Погиб, как герой,
С мировой несуразностью в поединке.
Награжден был посмертною черной дырой,
А поздней и проглочен,- то были поминки.
30. Отметь крестиком место на карте небес,
Где в потоках клокочущего эфира
Густо валят созвездья,- вот там я воскрес,
Нахлебавшись вот этакого чифира.
31. После кружки-другой с проясненьем в мозгу,
Бодрость духа вернув и веселый характер,
Я ударился в бег, закрутив на бегу
То ли две, то ли тыщу спиральных галактик.
32. И, поди, до сих пор они в поте лица,
Инозвездные бонзы, разгадки не чая,
Ахинею несут о наитье Творца,
К телескопам припали - меня изучают.
33. Пусть их учат. И знают пусть назубок
От пеленок, а то - от скорлупок яишных:
В мире много миров, но я все пересек
Сделав пару шагов, как впоследствии Вишну.
34. И чему тут дивиться, когда мой поход
Был не только на радость мне и упоенье,
Но и бой вместе с тем, и у зеркала вод
Созерцанье безмолвное - и сотворенье.
35. Что прекрасней? - Глаза именам открывать,
Углубляться в чудесные, странные свойства,-
Или их создавать - или их воевать,
Ум и чувство построив в единое войско.
36. А явился и он - сто веков подбирал
К ядовитым клыкам бронебойные бивни,
Жала-когти вострил,- в общем, весь арсенал
Преисподней задействовал мой супротивник.
37. Приближенье, схожденье, нырок, поворот,
Ложный выпад,- и вот он, коварный, крученый,
Тот удар его с лету,- но только он бьет
Прямо в позавчера, пустоте обреченный.
38. И он следом летит, пустотою сражен,
Как пьянчуга разбуженный, громко икая.
Малый, то не у-шу, то забава для жен,
Мат на первом ходу, - моя шутка такая!
39. Мне ль не знать времена, если я их прошел,
Как бурильщик глубинный пласты за пластами.
Я спрягал их в единый вселенский глагол,
Пек в духовке и ужинал, как пирогами.
40. Там, где разум мутится и гибнет металл,
Я гулял и играл, и искал испытаний.
Я, как бражку, как Танькины слюнки, глотал
Смертоносные, невыносимые тайны.
41. Накануне вселенной, неведомо где,
Я смотрел на созданий, ужасных обличьем,
Как они состязались на Страшном Суде -
И исход был гадателен, проблематичен.
42. Я сновидел биенья веков и пространств,
Истеченье миров я считал в миллионах,-
Этот паводок снов, этот явленный транс
Просветленных умов и мозгов воспаленных.
43. Те кишели прозрения и миражи,
Словно пчелы в сраженьи с медведем голодным,
Словно с лежбища вспугнутые моржи -
В водах Духа, морях его околоплодных.
44. Как пантеры-охотницы точный прыжок -
"Цынза-цынза", взметенное в "йауа-фырра",
Как сознанье в ничто обращающий йог,
Совершающий вывод о бренности мира...
45. И как сладость воды, когда свежую пьешь,-
Наложи ее образ на паузу мысли,
Ярким цветом пометь, на кристаллик умножь,
Опусти в океан и в медузах исчисли.
46. Стань комочком лучистым, в эфир погрузись,
Обложись белозвездною массой творожной
И цыплячий писк жизни расслышать учись,
И дыши, как дракон на гнезде, осторожно.
47. Посети Андромеду - туманность ее,
Своих деток туземных с гостинцем проведай,
"Кто ваш папа?" спроси - и знай имя свое,-
Будь хорошим Отцом - посети Андромеду.
48. Не забудь о Земле,- не забудь - она есть
От последнего праха до точки начальной
Моя сказка о Боге и звездная весть
О смешном моем сердце, немного печальном.
49. В теплых южных морях, где ветвится коралл,
Где подводный народец обосновался,
Видишь, рыбы покрыты - то я бушевал -
Красотой многоцветной - то я бесновался.
50. Когда солнцем подсвеченные края
Черных пальцев полощутся в омуте синем,-
Нет, не скалы и ветер,- то нежность моя
Схоронилась в ладошке великой пустыни.
51. Орут джунгли, лиана с лианой сплелась,
Перемазавшись соком, лопочут макаки,
Гомон запахов,- нет, то не пылкая страсть,
А рассеянность мыслей о мелочи всякой.
52. Впрочем, что география! В гуще времен
Были годы, когда в распаленности лютой
Я богов-миродержцев громил пантеон,
Чтоб дорваться до самки гигантского спрута.
53. Океан колыхался, шел пеной, вскипал,
Извергался вулкан и текла протоплазма
Весь силурский период, - а вслед наступал
Миллион лет катарсиса или оргазма.
54. А как я горевал! Искажались черты
Побережий, и с той ли тоски окаянной,
Как молочные зубы, шатались хребты,
И на части раскалывалась Гондвана.
55. Тяжело под землей; стоит каменный гул,
Под циклоном гранитным сдвигаются руды,
Но и там закружились - то я их подул -
Снегопады кристаллов, прозрачное чудо.
56. Или музыка - может быть, помните - в ряд,
Как стога бесконечные, до горизонта,
Серым пузом в болоте, лицом на закат,
Все стоят и трубят, и трубят мастодонты.
57. Или в степях Евразии топот копыт,-
Скачут кони монголов вслед тюркам и гуннам,
Но та пыль оседает, и лютня звучит
О тебе, мировая держава Тайцзуна!
58. Но довольно,- не счеть всех походов и битв,
Где искали меня,- а я так отшутился:
За окном век двадцатый, кончаясь, стоит,-
Неразумное чадо, я в нем очутился.
59. Я возник на Урале, я берег нашел
Заколдованный, там я садился на камень,
И летел ко мне издали бурый орел,
И на царство венчал, осеняя кругами.
60. И не высшее ль чудо, что занят игрой
В том ли граде Перми, недалеко от рынка,
В доме сто девяносто, квартире второй,
Да на той ли на улице Екатеринской,-
61. Я, дозором стоявший над Млечной рекой,
Я, наследник атлантов, сновидец Гондваны,
Небожитель поэзии, кто ж я такой? -
Так, совсем ничего,- литератор засраный.
62. Я смеюсь сам себе, я пью чай поутру,
Перед сном и во сне я лечу и летаю;
Я стихи написал - и закончил игру,-
Вот сиренька и кисть ее - пусть расцветает.
63. Что ж я понял? Одно лишь во веки веков,
Как познал это каждый, касавшийся слова:
Мир стоит на стихах - да и нету стихов,
Кроме чистого Духа и Бога живого.
64. Все исчезнет. И запад прейдет, и восток.
Белым пеплом сгорит и свой пепел остудит,
Что сгорает сейчас. Но во мне живет То -
Оно будет и так,- но пусть все-таки будет.
Октябрь-ноябрь 1995
-----------------------
1981-1982
МАМЕ и ТАНЕ
У подъезда пятиэтажки,
Где с пригоршней розовых саж
Ходит ветер играть в пятнашки
И бежит на шестой этаж,
Происходят странные вещи:
В белых дымках глаза и тень
Ночь укрыла, что в этот вечер
На свиданьи она и день,
У стекла - золотые ахи,
У деревьев - хороший смех,
Утра нет, а цветами пахнет,-
Голубыми, счастливей всех.
На прозрачных ресницах, в высях,
Там, где ветра этаж шестой,
Не дошел и остался, высох,
Звездный капающий слепой.
Дом еще улететь качнулся,
Люди видят небо и птиц,
У людей красивые чувства
И прекрасная правда лиц.
11.05.1981
Надену шлепанцы, с полпачкой папирос
Часок возьму и пошатаюсь вдоль по улице.
Уйму-ка сердце, городом порос,
Пусть вечер сам проталкивает пульсы.
Там, как под росами, под птичьим языком,
То - ощутима, то - неощутима,
Весенне важничает, - нет, не звукоем,-
А певчая какая паутина.
Там - посмотри - с размерностью рассад,-
Глазей и тронь хоть голыми руками,-
Стрекозы в ветках ивовых растят
Пока вполголоса зеленое дыханье.
И дрожь листов, а дом близ разжевал
Теней серебряным, подробным переплеском,
Что вот, мол, на зиму где брали кружева
Светить луне, стекая с занавесок.
То россыпи таких пахучих стрел,
Что будто даже не черемух и сирени,
А, видно, август, август прилетел
Из августейших воздухов с вареньем.
То мошки - в пляс, то в небо - тополя,
То с верою прожорливой, святою
В траву зеленую пускается земля,-
Захватывает дух над высотою.
А в небе пар невиданных чудовищ,
Луны и звезд неслыханная кладь,
На их горбах. Вечерний Мед Медович
Повсюду в воздухе и отпустил молчать...
23.05.81
Ее чуть приоткрытый рот,
Певучий полуооборот,-
Смотри,- на белый свет одна,-
Шагнула и цветет.
Ее смятенье и глаза,
Зрачков и воздуха гроза
И пред грозой голубизна,
И линий переход.
Как в шепотах звездосложенья
Туман окутывает сад,
Над нею - дымка и круженье -
Ухаживает аромат.
Еще пугаются шаги,
К груди прижаты кулачки,
И только тень и уголки
В касаньи сквозняков.
Но чуть в разлете - локотки,
И придыхают лепестки,
И засквозили лепетки,
И море лепетков.
Обмолвней звездного на влаге,
Кромешнее порывов вьюг,
У кромки мира в полушаге -
И откровенье, и испуг.
Еще, стесняясь, медлит кисть,
Еще быть день остерегись,
Ударить молния не смей
И гром ее минуй.
В ней мир дыханье затаил,
Над ней тревоги утолил,
И в мире цвесть поверил ей
На шаг и поцелуй.
30.04.82
Белый январь и желтый март,
Как сохнущий фыркающий кот,-
Из кожи в кожу впадает год,
Сто настроений берет на зуб.
Алый скворечного звона май,-
Пахнет водой,
как и июнь,-
Лужа, где лопнули пузыри,
И вот уже плещутся небеса.
На травной слюне - это июль,-
Скрип кузнецов и глаза стрекозы.
Красный коричневый хриплый октябрь,-
Простудился, глотая дождь,-
Звезды в клякс фиолет декабрь,
Черный апрель, где жирный крик
Почвы, солнечных веток: дай!
И пар и копоть с органных горл,
Тучами схваченный аккорд,
Дымчатый мажущийся ноябрь.
Из неба в небо влетает год,
В погодах ночует и днюет год,
Как кожи носит,- и вот, когда,
Как журавли в просторе,- звук,
Влаг губами окликнут цвет,-
Ставь паруса,- и снасть, и высь
Настороже - шагни и мчись,-
Самая гулкая синь сентябрь.
5.02.81
На лучах иного солнца, далеко,
Голубой мерцающий цветок.
Ему утром чашу лепестков
Моют воды и туманов молоко.
И капель из чаши у цветка,
И круги по чаше озерка.
И тогда мне дышится легко.
А еще за мириады звезд,
Завиваемых в космический Мальштром,
Забывается и успокоен шторм,
И не бьется о высотный мост,
Что вознес пролеты к облакам,
И помчался вдаль за океан.
Льется высь, и свежесть солона,
Пьется радость птицами взахлеб.
И с многоэтажный небоскреб
Вырастает новая волна.
И ужасна вздыбленная зыбь,
Виснут тучи, каменнее глыб,
И орет в раскинутый шатром,
В воздуха свинцового Мальштром,
Словно в раковину с пеною у губ,
Словно тесны дно и берега,
Темных вод беспамятная глубь,
Бешеный творится ураган.
Только мост, как парусный корабль,
Рассекает молнии и хлябь.
И тогда мне тягостно невмочь.
Грозную вдыхаю чью-то мощь,
А где космос, звездами космат,
Дышит в озеро, и шепоты, и ночь,
У цветка тревожен аромат,
И мерцание, печальное, как дождь.
июль-август 1981
НАД КРЫШАМИ ГОРОДА СТОЯТ СВЕТЛЫЕ ЗВЕЗДЫ
Под звездами, меж марли раскрытых окон, гуляет по горо-
ду еще невидимое, неслышное воздухоплавание корабликов топо-
линого пуха, на улицах пахнет сиренью и на цыпочках ходит ве-
тер, поют уже птицы, скоро будут золотые брызги высоко на
стеклах и далеко побегут тени, взойдет солнце, а навстречу
ему, с запада, сверкают молнии и катит на город синяя туча.
Уже
зашаркала по асфальту метла,
уже дневные бабочки в воздухе,
и смотрят в небо первые прохожие на остановках,
и подбегает к ним первый троллейбус,
- и золотые брызги на стеклах,
и далеко бегут тени,-
и становится жарко,
и прохладно в подъездах,
и только высыпать из домов всей миллионной толпе народа,
зашуметь во все стороны разноцветным машинам, открыться бу-
лочным и кафе,- и совсем будет в городе утро.
А меж тем и туча уже заслоняет небо над городом, подула
ветром, гремит громом, брызжет молнией, и еще одной, и еще,-
и вот, прямо из седьмых снов, город от набережной до окраин
попадает под небывалый дождь.
Тут хозяйки бросают кастрюли и кидаются закрывать окна.
Что творится на улицах! В пять минут намок и прибит к земле
пуховый платок тополей, нет сухого листа и на самых больших
деревьях, мокры все камни, все цветные японские зонтики, по
колено ручьи на асфальтах, а дождь все прибывает. Как будто,
если не вся, то уж никак не меньше, чем пол-Атлантики, собра-
лось в тучи и пришло, и хлещет на город,- то идет, покачива-
ясь на ходу, как слон с хоботом воды, то воробушком прыгает
по подоконнику, то как будто выхлопывают огромный водяной по-
ловик и с водой оттуда сыплют громы и молнии. Визгу, смеху
на улицах, над лужами стоит пар, и, как яркие медузы, плывут
в нем промокшие зонтики, и ныряют в него машины летучими ры-
бами, и шумят водосточные трубы на стенах, и весь город зах-
лестнут непредсказуемой влагой в узоре и ажуре мимолетности,
и пьет дождь, и не может весь выпить земля.
И кончается дождь. В вымытом городе всюду блестит солн-
це, лужи, мокрые листья, стекла,- все печатлеет солнце, а с
витрин, когда мимо по колеса в воде пробегает троллейбус,
срываются одна за другой какие-то золотые стрекозы или бабоч-
ки,- большие, огромные, какие, как говорят, водились на Зем-
ле когда-то в незапамятной древности. Тогда они летали над
душным морем палеозойских болот и гигантскими папоротниками,
а сейчас все уносятся в синеву: там солнце, там радуги, там
ночью смотрит на город такая бездна звезд, что поди угадай,
сколько там есть океанов, какое перед грозой бывает небо и
кто, под лучами какой из них, бежит, спасаясь от налетевшего
ливня:
- Мамочки! Какой дождь...
1.09.85
В август месяц встанем с рассветом,-
Лужи рыжи и голубы,
И ко дню без дождя приметы,-
Взяв лукошки, пойдем по грибы.
Лес из дали взойдет, как терем,
И сквозь дремы, туманы, плеск,
Мы тропе повести поверим,
И тропа нас проводит в лес.
Будет птичий уже натинькан,
Привет свежести и заре,
Заря тонкие паутинки
Выдаст каждую в серебре.
Нас окружат взрослые сосны,
Вверху космами соединясь,
Отовсюду из капель росных
На нас глянет множество нас.
Мы затем перейдем болото,-
Топь утопит наши следы.
Будет боязно отчего-то
От коряги из-под воды.
Разойдемся - и над грибами
Мы раздвинем мох и траву.
В глубь далеко, от нас, над нами
Будет таять в бору "ау".
Будет воздух - синичник бликов -
Муравьинкой на вкус сластить,
Пахнуть будет землей земляника
И черника губы чернить.
Будет белка шагов пугаться
И в верхушек скрываться скрип.
Мы забудем перекликаться,
Кто нашел самый белый гриб.
Над просветом гудящей чащи
Пройдет облако в синеве.
От небес, высоко ходящих,
Лес укроет нас, как в траве.
А под вечер, все снова вместе
Мы все сложим в один котел
И подвесить три жерди скрестим,
И внизу разведем костер.
Звон комариков и истома,
Угольки, как зверей зрачки,
И покойно, почти как дома,-
Только сыро, и плеск с реки.
А затем тихим соснам в ветви
Ляжет солнце, как белый груздь.
Мы вздохнем о когда-нибудь смерти,
И почувствуем легкую грусть.
22.09.81
Из сини
распростанной,
Из осени
гулкой, гулкой,
За угол свернув, о простыни
Ветер ломает скулы.
Крылатое время года!
Под голубым предсоньем
Так тихо земля пустеет,-
Нет сладостней, нет ясней!
Ветер все убавляет
Листов золотую пену,
И мерзнут ночами ветви,-
Уже их укроет снег.
Клика-то днями, клика
По поднебесью носит,-
Дышит все ближе север,
И крылья торопит стай.
И холодеет сердце
В хмельной золотой печали,
И празднику дней отцветших
Уже говорит: прощай.
Из сини
распростанной,
Из осени
гулкой, гулкой,
За угол свернув, о простыни,
Ветер ломает скулы.
Там, где рыжее рыси,
Прыгает вниз откос,
Там, где зашелся высью
До восходящих звезд
Купол, и там, где полит
Алым небес калкан,
Лес, и далеко поле,
А впереди полка,
В солнце по грудь обронен,
Каленом рубясь ветру,
Вздыблен на обороне
Разветвленное Ярый Тур.
июль 81 - 4.10.84
Где заставы тумана, как серая пакля,
Врассыпную и в росы кидаются капли.
Это, это - седины джинна веселого,-
Исполнив желания, тает взвесь олова.
Это роясь в присненном, декабрьском, далеком,
Солнце вьюги сжигает, взбегая вдоль окон.
Это в космах зеленых и с синею плешью,
Певчей трелью, и смехом, и звоном увешан,
Куролеший с рассвета, над зимним насмешлив,
Заплутавший по городу шляется веший.
И рассолнце цедя во две трещинки плошек,
Тигр - о, рыжий! - трезвеет, что он - всего кошка.
И повсюду украдки цветов и утайки
Проступают, как солнца снежинки у Таньки.
И серебряным хлопая пологом ткани,
Воздух гроз на подходе из долгих скитаний.
И тогда у окна потянуться до хруста,
Спохватиться: весна на дворе праздноуста,-
Губы в губы, и все, как в любви признаются,-
Жить, ожить, вновь родиться - проснуться.
12.05.82
конец альбома
* Из "ЧУДЕСНОГО АЛЬБОМА" *
-----------------
1994
* * *
Дым размыкаемый струится.
Великий предстоит уход.
Как молния, душа ветвится
И нить серебряную вьет.
Я есть, я зеркальцем играю
И, как единственный, смеюсь,
Купаюсь в бликах и не знаю -
Пришел - или еще вернусь.
На берегу иной равнины,
У древа жизни из корней
Висячий лучик пуповины
Небесной памяти моей.
5.01.93
(1)
Взмолилась тварь: Покуда он
Не вырос до антропитека,
Еще задуман, не рожден,-
Пускай, не надо человека!
Не надо дымных городов,
Не надо войн еженедельных
И металлических цветов,
И пыток в страшных подземельях!
Пусть даже он устроит рай -
Покой зверей под сенью сада
И много музыки,- пускай,
Тогда и этого не надо!
(2)
Вот, в море вымер трилобит.
С планеты ящер удалился.
Возникли носорог и кит.
Но человек не появился.
Его нет в тундре ледяной,
Нет в джунглях и пустынях голых,
Ни в облаках, ни под водой,
Ни на коралловых атоллах.
Напрасно верный друг дельфин
Его зовет у побережий,-
В ответ только медвежий сын
Трясет с земли башкой медвежьей.
(3)
Стоят печальные моря.
На омраченном небосводе
Зарей сменяется заря.
Но ничего не происходит.
За эрой эра. Десять. Сто. -
Себя явить изнемогая,
Тварь бродит, именем никто
И даже цветом никакая.
И вид опережая вид,
Как сон, из памяти скользящий,
Как кровь из раны,- зверь бежит
С планеты, без ума пропащей.
Исчезли крупные сперва,
А там дошло до насекомых,
А там деревья и трава
Снялись и сгинули из дома.
Их безымянность извела,
Их тьма бесцветная пугает,
Им пусто в бездне без числа,-
И убегают, убегают.
Ушли, как жили,- налегке.
И замыкающим микробом
Амеба дохнет на песке,
Не зная, что она - амеба.
(4)
И думает Земля: Ну нет,
Чем в этакий капкан попасться,
Зиять безмозглой из планет,
Что разума не набралася,
Я лучше жизнь верну,- она
Пусть будет вновь в морях и реках,
И на земле, а имена
Ей дам взаймы, до человека.
Она берет себе луну
И с нею строит пульс приливов,
И укрывает в глубину
Запасы хрусталей красивых,
На полюса сдвигает льды,
Меж них Гольфстрим пускает теплый,
Деревьям придает плоды,
А морю - много вкусной воблы,
У ней есть солнце в небесах
И чудеса в пучинах тайных,
Весеннее безумье птах
И травы свойств необычайных.
Она - как бы сирени кисть
Благоуханно голубая,
Как светлый дом, где убрались,
Чету желанную встречая.
А он в свой поиск погружен,
Парит себе в межзвездьи синем,
Но позван ей - и изумлен -
И с неба сходит как единый.
Сошел - и расточил свой дух.
И двое поднялось у древа,
И третий там, - а этих двух
Уже зовут Адам и Ева.
март 1994
С понедельника на вторник
Или даже в воскресенье,
Или просто рано утром,
Чуть светлеют небеса
Летний город посещают
Удивительные страны,
Обязательно бывают
Все на свете чудеса.
Над домами возникают
Белооблачные замки,-
Башни бело-голубые,
Золотые корабли,-
Эти крепости воздушны
Долго странствовали всюду
И диковин понабрали,
И похвастать привезли.
Вот веселые матросы
С кораблей на землю сходят,
С золотой серьгою в ухе
Толстый боцман впереди.
С ними крабы и дельфины,
Попугаи и мартышки,-
Что захочет, то увидишь,-
Обязательно гляди.
А еще там великаны
И носатые арапы,
Лица сказочных историй,-
Например, тот самый кот,
И, конечно, очень много
Знаменитых капитанов,
А кудесников заезжих -
Тех вообще невпроворот.
Уже первые деревья
Обзаводятся походкой,
А дома, раскинув крылья,
Принимают странный вид,
И тогда в чудесный город
Изумительное утро
Восхитительно ступает,
Удивительно глядит.
И со сладким замираньем
Замечательные страны
Очень тихо тают в небе,
Исчезают никуда.
Так бывает в понедельник,
А быть может - в воскресенье,
Или с пятницы на среду,
А для глупых - никогда.
18.06.1994
Эта лестница - в глубину.
На ступеньках мой первый шаг.
В спину пыльный глядит чердак,
Внизу улица - в тишину.
Мне нечаянный снится сон,
Воздух бликами золочен,
И хрустальный захолонул
Воздух вечера тихий звон.
В небе парусней и белей,
И призывнее парусов,
И, как в небе воздушный змей,
Детских горсточка голосов.
С крыши в небо мой первый шаг,-
Бросит камешек малыш так,
И бегут по воде круги,
И, запрятанный за черту,
Золотящий под шаг ступень,-
И ступень, и еще одну,-
Называет мои шаги
Кто-то, ставший на высоту.
Лучик чертит черту перил,
Ветер за руку ухватил,
И невиданная сама
За мной следует вышина.
Эта лестница в глубину...
5-11.07.82
Какой луны я ни касаюсь,
Какой звезде ни ворожу,
Я лишь тебя понять пытаюсь
И лишь тебя, как Бога, жду.
Весенней полночью цветочной
Или в промозглый плеск дождя
Мой неизменный, одиночный
Дозор напрасен - нет тебя.
А там и день,- и то же днями,-
Они пусты, лишь груз забот,
Как гордо вскинутое знамя,
Проносит мимо пешеход.
Мир огражден нуждой простою.
Так, может быть, твои пути
Неуместимы - за чертою,
Которую не перейти?
Но нет,- тебе дано явиться,
Стопой опавшие листы
Примять и в водах отразиться,-
Но ты не то,- так что же ты?
Ты Бог? Ты музыка? Едва ли.
Но ты близка и ты сродни,
От той же ласки и печали
И то же чудо, что они.
Твой образ, милый и неясный,
Твой свет средь будней на земле
И ободренье в миг ненастный -
Как след дыханья на стекле.
Какое обрести рожденье,
Каких веков какую речь
Познать тебе в благодаренье
И именем каким облечь?
Пустыни ль Азии измерить
Китайским шелковым путем,
Слагать ли саги - иль в пещере
Спасаться майи в слове "Ом"?
Иль посредине царств великих
Держать во взглядах тысяч глаз
Венец верховного владыки
И все отвергнуть - как соблазн?
Я так и делаю - да сгинет!
И мира вещего душа
Лучится небом лунно-синим
И золотая хороша.
Да, так красиво. Но свиданья,
Но осязаемого днесь
Мне не дано,- лишь только знанье
И упованье, что ты есть.
И если я тебя встречаю,
Как между нами повелось,-
В тех, может быть, долинах рая,
Где лишь беспамятно я гость,
То просыпаюсь - и тоскую,
И вновь утешен, и вхожу
Не отстраняясь в жизнь мирскую,
Но лишь тебя, как Бога, жду.
25.02.1992
Луна и ветер - вот и сказка.
Пустыня ночи не пуста,-
По ней крадется зевота,
К прохожим подступает с лаской
И тянет сонных к топи вязкой
Под байки баюна-кота.
Кот с зевотой во сне из топят:
Они их сновиденья копят,
А после делят в тишине:
Вон то - тебе, а это - мне.
Потом колоду достают
И дуются на сны в картишки;
Баюн, конечно, первый плут,
А зевота - второй плутишка.
Недолго дружба - вот уж вопли,
Дерутся, кровь из носу, сопли,
Визжат, сошлись на кулаках,-
И высоко летят над ночью
Мяуканье и шерсти клочья
И застревают в облаках.
Меж тем в полночных чердаках,
Домком закрывши, домовые,
Ныряют в щели духовые,
Во три погибели ползут,
На теплых кухоньках вылазят
И по кастрюлям безобразят,
Что повкуснее, то крадут,
А после в спальные идут
И женок, спящих на спине,
Легонько тискают. Оне,
Проснувшись, будят мужика,
Что пьяно давит храпака.
Жена его трясет, ругает,
А он в ответ только моргает,
Он пуще прежнего храпит
И дела делать не хотит.
Но слышны скрежеты ночные,-
Уж это, верно, водяные
- Водопроводно-трубяные -
Застряли где-нибудь в кранах;
А все их понт - ходить в штанах:
Штаны за трубы зацепляют
И вой и грохот вызывают.
Эй, водяной, снимай штаны -
Кончай выламывать краны!
Луна и ветер. Ночь все длится,
Кто спит давно, кому не спится.
Уж снова пели петухи.
И в час, как начались стихи,
Пока автобусы тихи,
В окно не гонят вони свинской,
По улице Екатеринской,
Дом не скажу, в квартире два
Всея окрестных ведьм глава,
Капиталина Алексанна
Встает с 4пролежана дивана5,
Идет на кухню чай варить,
Который высосет пиит,
Которого за то поносит
И в день три раза костерит,
Что редко мусор он выносит,
Что в кои веки моет пол,
Что зря бумагу переводит,
Что только шлюх домой приводит,
А себе бабу не нашел,
Что записался в кришны-вишны
И много спит, но мало ест,-
Спектакль, излюбленный окрест,
Который слушает подъезд,
Которому все это слышно.
Но это днем, а ночь покамест,
В губернском городе на Каме
Вовсю летают светляки,
И та, что поднялась с дивана
- Капиталина Алексанна -
Газ кормит пламенем с руки.
И змей идет и пламя лижет,
Шипит, когда водой обрызжут
И в дно стучится,- кстати, знай:
Это Горыныч греет чай,
Это в его открытый рот
Давно воткнут газопровод,-
Горыныч дух свой испускает,
А люди пользу извлекают.
Меж тем, какой-то водяной
Забрался в чайник с головой;
Ему смешно, ему тепло,
Но вот, как в пекле, припекло,-
И ну метаться, ну греметь,
Стонать и в дырочку свистеть!
А так и надо глупый бес:
Зачем ты в чайник наш залез?
Но к делу - уж пора чифир
Варить чернее черных дыр.
И то - вот кружка, вот трава,
Какой вся Индия жива,
Вот кипяток бурлящий льют -
И - пауза на пять минут.
Есть - иностранки родовитой
Чужих кровей, чужих краев
Цветок восходит духовитый
И славит царствие свое.
Он ароматы расточает,
Он многих, многих приучает
В своих владениях не спать
И много власти получает,
И посылает выкупать
Себя втридорога. "Желать
и пить меня!" - его закон:
Не так уж безобиден он.
Но что тем часом наш пиит -
Заглянем - неужели спит?
Вот чей-то голос... томный взгляд...
Смех раздается... так не спят!
Ба, это ведьмочки гостят!
Вон та, что к левому колену
Приткнула задик - это Лена,
А на колено на друго
Уселась толстая Марго.
Теребят волосы, хохочут:
Поближе придвигают грудь -
Такую, что ее куснуть
Беззубый только не захочет,-
А наш герой хотя и глуп,
Но кой-какой имеет зуб.
Тут мамка с чаем: Ах вы, бляди!
Ужо я по голяшкам вас!
Таки пробрались на ночь глядя!
А девки - что ж, не первый раз,-
Скорее помело седлают
И с визгом в форточку сигают.
К сему простое назиданье:
Где девки - нет стихописанья.
Луна и ветер - вот и сказка.
Пустыня ночи не пуста.
Сама рождает темнота
И сновиденья, и опаски,
И байки баюна-кота.
А Ветер Ветрович все дует,
Как будто выступил в поход,
Как будто кто его колдует
Или он с крышами враждует,
Или корабль какой несет.
И ночь покорна его власти,
Полощет, парусно-туга,
Звенит железо, стонут снасти...
И закогтив, добычу ясти
С луны принюхалась Яга.
Но фиг тебе и два фига!
2.06.1994
Мы всходили по серебристому небу.
Стоял каменный воздух.
Земля скрылась из виду -
ни внизу
и нигде.
Три вопроса я задал:
Чем держаться
на этой отвесной стене?
Кто нас встретит у ночи, у тетушки черной?
И последний: зачем я тоскую?
- Перестань делать глупости,
перед сном
берегись обжираться
и не строй из себя,-
отвечал добрый дядюшка солнце.
Он упал на песок
у правдивого моря,
волны тело несут.
Он упал, он разбился.
Завтра новое солнце.
И чифир варит
чернокожая тетушка ночь,
ходит с ложкой по кухне,
трясет толстой грудью.
Там, в котле на огне
две глазницы пустых,
два зрачка
или две черных дырочки,-
назови их, как хочешь,
отведай.
8.05.94
О нем вздыхала музыка,
А он - нашел, о чем,-
Скатиться в море синее
Лазоревым ручьем.
Скатиться в сине море,
В русалочью купель,
И им, словно пастушкам,
Наигрывать в свирель.
О пасторальность моря!
Кипени белизна!
Рос терпких Диониса
Ковш полный допьяна!
Не пастырь и не пастор -
Всего лишь пастушок,-
Ток воздуха в свирели,
А в сердце браги ток,
А волны - как барашки,
А пена - дунь едва -
Такой девахой станет,
Что кругом голова.
Какие, к черту, ангелы!
В рай к серафимам - шиш!
Льет музыка, под музыку
Пей музыку - пляши!
Бессмертный, бездыханный,
Без слуха, без ноги,
Пить-есть-ходить не можешь,-
Пляши только моги.
Моги - затем, что море,
Что пены белизна,
Что рос у Диониса
Ковш полон допьяна,
А волны - как барашки,
И пляшут под свирель
Русалочки-пастушки,
И пена их купель.
И все это - не ангел,
Не пастырь - пастушок,-
Сок воздуха в свирели,
А в сердце браги ток,
Наигрывает море
В веселыя сердцах
Пьянущий, краснощекий,
Мудрейший Ванька Бах.
1979
Когда срок кончится и я перед Творцом
На суд и оправдание предстану,
То я войду - нет, даже не певцом
И не подвижником,- а только лишь чтецом,
Простым чтецом, но знаю, что - желанным.
И я скажу: я, Господи, читал
Внимательно Твой мир невероятный,
Я рос, я жил, еще я умирал,
А слов Твоих я мало разобрал,
Но те, что смог,- я все принес обратно.
И я прочту,- я хорошо прочту
Сей странный мир, не упустив ни звука,
И Господи их примет в высоту,
А что не так - поправит на лету
В стихах неслыханных,- ведь не нашлось им слуха
здесь.
Приди, приди! Тоскуют города,
Воюют страны и вода мертвеет,
И бесполезные, в прах легшие года
С лица Земли сдувают суховеи.
Приди, приди! Уже и камни ждут,
Из моря ночью чудища всплывают,
На мель бросаются и жить перестают,
Хотят позвать и - нет, не называют.
Все ни к чему, когда ты не придешь,-
Леса растут, проистекают реки
Бессмысленно, тогда и правда - ложь,
И есть лишь смерть, напрасная вовеки.
И вот - приди! Хоть запад, хоть восток,-
Твой дом везде, и Твоя воля всюду,-
Гора подвинется, раскроется цветок
И расцветет в какое хочешь чудо.
Бери Себе простор любых пустынь,
Хоть изголовьем, хоть Своим подножьем,-
Поставь стопу, владей! - и не покинь,
И начертай в нас Имя Твое Божье.
Мы ждем его,- но истины Твоей
Не взять устам, не выдохнуть гортанью,
И потому - во всех запечатлей,
И вся Земля пусть будет начертаньем.
Позволь позвать Тебя! И после отзовись,
Витай вокруг и, как водою чаши,
Наполни мир, и в души нам лучись,
И отражайся в океанах наших.
1.06.94
И странная сбылась ему мечта:
текла река посередине мира
и небо отражала. С высоты,
теряясь там, он видел ее всю
от моря до истока - как черту,
как бы бороздку на ладони,- и себя
он различал на этой же ладони
и з н а л себя водой в ее реке,-
так это ощущалось. А вдали
молочно-палевая дымка укрывала
какой-то город легких, белых зданий,-
а может, это тучи? - нет, он знал,
что город и что жителей там нет,
но кто-то ждет его там, средь безвестных улиц,
на площадях пустых, а может быть,
в какой-нибудь из затененных комнат
или в огромном зале. И был лес,
бескрайний лес, таинственный, живой,
и он не знал, какие звери в нем,
но должен был пройти его. А лес
его разглядывал, казалось, каждой веткой
своих причудливых деревьев,- как бы все,-
отдельно лист, травинка или ствол
свои глаза имели и свой голос -
и все слагались в лес: и лес смотрел,
и это было странно. Но странней,
загадочней, таинственней всего
второе было зренье в том, высотном
его парении. Всего лишь кинуть взгляд -
и отзывалась вещь, что есть она, как если б
он подзывал и спрашивал ее,
а та все отвечала. И еще -
он не умел определить цвета,-
да и цвета ли то? - скорее, запах,
он обонял,- а может, видел вкус?
звук осязал? цвет слышал? - он терялся
и с непривычки путался, а те
цвели себе смеясь,-
и надо всем
царила чистая, торжественная радость
его открытия. Он знал: когда-нибудь
любой сумеет в мир такой войти,-
достаточно идти и встать у края
последнего, и загадать страну,
ждать сильным, непреложным ожиданьем,
а главное - всмотреться и у з н а т ь,-
тогда войдешь.
- Он понял и вошел.
12.05.94
Третью осень приходит за чайкой вода,
Порасспросит то-се - о делах, о погоде,-
И зовет с собой к морю: ты тоже туда
Собираешься, чайка,- давай вместе сходим!
Ну, давай,- наконец та решилась, - пойдем!
И пустились - все больше по воздуху чайка,
А вода уж рекой, ее берегом, дном,
По песку и корягам утоплым, и галькам.
Вода с белою чайкою дружно живет -
То напоит ее, то рыбешку подбросит,
Посмотреть на свое отраженье дает
И подвозит в пути, если чайка попросит.
Но и чайка за встречною тучей следит -
Где была, разузнает, где солнце теплее,
И подскажет всегда: вон, буксир впереди,-
Не порежься винтом! - тоже воду жалеет.
Вот им город навстречу. Сквозь дым и мазут
Осторожно прошли и сквозь шлюзные створы,
И у дикой скалы на стоянку встают,
И такие ведут меж собой разговоры:
- Когда сверху гляжу на окрестности трав,
То я думаю: это не желтые листья,
А разлегся внизу огромадный жираф! -
Как находишь, вода, мои мудрые мысли?
- Хорошо нахожу! Склад высокий ума
Различаю, и смелую, чистую душу,-
Так вода говорит. - Знаешь, я бы сама
Тучкой в небе летала, но как-то вот трушу.
Потом много чего приключалось у них -
То метелили воду лопатки турбины,
То бензином плевались с суденышек злых,
А то снег выпадал прямо чайке на спину.
Но пробрались, пробились к морским берегам.
Те обеих пустили. На море на синем
Нынче много водичек - и чайкина там,
Много чаек крылатых - и эта меж ними.
9.01.1995
Набегает волна и дрожит на песке.
Воцаряются сумерки на озерке.
Все прохладнее с гор; все темней небосклон.
Заблестела звезда. Начинается сон.
Кто-то встал у скалы, и над шорохом вод
Его голос негромко, но ясно зовет.
И из скал отовсюду, из гущи теней
Возникают фигуры людей и зверей,
И деревья средь них, и цветы, и трава,
И совсем необычные есть существа.
Вот сближение тел, сочетание рук,
Удивление глаз - образуется круг.
И над озером снова звучат имена,
И свеченье восходит от самого дна,-
Как бы пламя струится и кверху идет,
Как бы это цветок, распускаясь, растет.
Уже чаша его над водой поднялась
И искрится, на круг приозерный лучась.
Из какой он страны, из какой вышины,-
О том нету преданий, но есть только сны.
И зачем то собранье, что значит обряд,-
Расспроси у пришедших,- но все они спят,
Все они далеко - в чужедальних краях,
На просторах иных и в иных временах.
Нет общенья меж ними и знанья имен,-
Это странное племя, но есть у них сон:
Раз в четырнадцать лет,- а быть может,- веков,
Они круг составляют у тех берегов,
Вызывают огонь и свершают обряд,
И друг другу дивятся, и спят - и не спят.
И не знает никто, кто соогненник их.
И в какие звучанья,- а может,- стихи,
Или в танец какой они денут тот свет,-
Спроси тех, кто собрался,- но их уже нет;
Уже круг опустел,- и с обычных небес
Звезды видят лишь скалы да озера плеск,
Только камни и плеск - больше нет ничего...
И лучи собирает цветок световой
И сквозь толщу воды, не тревожа волну,
Золотою звездою плывет в глубину.
13.07.1994
Предоставив свершиться тому, что настало свершиться,
Не заботясь любить и бояться себя, и беречь,
Мы проходим на юг - до последней, великой границы,
Чтоб вступить наконец в мир желанных и радостных встреч.
Здравствуй, умные звери и певчей травы государство!
Здравствуй, ангел вода, здравствуй, дерево синяя ночь!
Здравствуй, пламенный Бог! - всех светлей
и прекраснее здравствуй!
Это мы, твои дети,- прими своих сына и дочь.
Упоителен воздух, волшебны и долги закаты,
В умном времени нет обреченности дням и годам;
Беспечально мудры, совершенно свободны, крылаты,
Мы вольны удивляться и знать, что захочется нам.
Где земной океан вздыблен кверху укусами молний,
Мы проходим смеясь, не забрызгав ступни наших ног;
Хлещут волны внизу, рассыпаются, падают волны,
Как дырявая сеть, как сухой паутины комок.
26.11.1994
Мы будем счастливы и юны,
Блаженные из чад земных,
Мудрей богов, постигших руны,
Потоков звездных и иных,
Предвечной радости согласны,
В сияньи дивной наготы
Свободны будем - и прекрасны
Превыше веры и мечты.
Тогда, из той страны желанной,
Следя, как наша жизнь прошла,
Мы улыбнемся несказанно:
Зачем же зло? - не надо зла.
Над миром Божьим солнце Божье
Цветет, не ведая о зле,
И путь к нему один и тот же
На небесах и на земле.
Уже нас сад богов встречает,
Его роса нас узнает,
Звезда на царствие венчает,
Трава по имени зовет.
И умудренные о змие,
Стоим у Дерева Живых,
Познавши небеса седьмые
И ныне - покидая их.
25.12.1994
То дерево - быть может, тополь,
Орешник или кипарис,
До дней Адама, до потопа,
Растущее и вглубь, и ввысь,
Тот кедр ливанский или ясень,
Та яблоня, а может, клен,
Стволом велик, листами красен,
До дна земли укоренен,
Та ель, тот вяз, то мировое
Произрастанье всех ростков,
Миродержавная секвойя,
Отец отцов и Бог богов,-
Он вот - цветок герани в доме,
Он - тополь около крыльца,
Его пушинка на ладони
И липок желтая пыльца.
И вот, сквозь зелень городскую
Он звездной вымахнул верстой
И высоту, взошел в какую,
Пометил белою чертой.
20.10.1997
...........................
И то, что подлинно и мнимо,
Что чувству и уму дано,
И то, что именем хранимо
И именем обойдено,
И смех земной, и воля к счастью,
В ветру кружащий лепесток,
И пламя из багровой пасти
Вулкана, и воды глоток,
Снег розовый на лапах сосен,
Вечерних мошек первый писк,
Погода яшмовая осень
И радуга из летних брызг,
Потока пена завитая,-
Узор, сменяющий узор,-
Кто разумеет да читает
Сказанья высочайших гор,
Над степью перепалка молний,-
Их пар Атлантики скопил,
Набрался духу - и исполнил
Великолепный танец сил,
И золотое чудо пенья,
И поспешающая кисть
На холст списать испуг сирени -
Мгновение, остановись! -
И мысль, что в негасимом жаре
Считает звезды, а с утра
Вселенную ответно дарит
Планетой с кончика пера,
- С ее ли тигля этот слиток -
Роднящей формулы итог:
Галактики спиральной свиток
И милой прядки завиток? -
И проницающая сферы,-
И средоточье, и эфир -
Та удивительная вера,
С какою мир слагает мир,
И присмиревшее мирское -
Тише воды, ниже травы -
У запредельного покоя
И битвы ритмов мировых,
И воина неустрашимость -
Простор открыт, и нет дорог,
Но есть согласье и решимость
Сквозь бездну совершить прыжок,
И человеческая стойкость,
Когда уже надежды нет,
И милость, пуще, чем жестокость,
Хранящая в годину бед,
И то, что до поры под спудом -
Подкладка мира, Асинтан,-
На чем стоит нирвана Будды,
Что молча знает дон Хуан,
Что безупречней смерти самой,
Все то, зачем мы ищем жить,
Что каждой твари само знамо,
Чему вовеки тайной быть,
Все то, чем разум прирастает,
Все, что с душою заодно,-
Молитвы мера золотая
И трезвой истины вино,-
- Все то, чему летящий отзыв
Не полузверь, не полубог,
А человек, кто движет в звездах
И солнцем по небу любовь.
26-28.03.1997
.............................
* Из "АНОРИЙСКОГО АЛЬБОМА" *
--------------------------------------
1997-1998
Ты не знаешь меня. Я зову тебя голосом тайным.
Белым светом сияюю средь ясного белого дня.
Прикасаюсь к тебе твоим именем первоначальным.
Я стою далеко - в двух шагах. Ты не видишь меня.
На тропинке лесной я лежу пустым зеркальцем звездным.
Я - просвет в облаках, твой воздушный,
твой лучший корабль.
Я гляжу из окна, затаившись в узоре морозном
За той веточкой-льдинкой, где искорок самая рябь.
Видишь, солнечный дождь плещет в быстрые водные струи?
Видишь синею ночью виденья чудесной страны?
Я танцую вот так,- я, быть может, всего лишь танцую.
Я - песчинка судьбы, тень мгновенья, крупинка луны.
Как слепые котята, твои неумелые чувства
Ловят сладкую тучу густого родного тепла,-
Схватит лапка плавник,- и скользнет коготок, и упустит,
Тащит к мордочке рыбку,- а рыбка уже уплыла.
По незримой воде в океан безымянный, великий,
Меж котеночьих лап,- не таясь, растопырив плавник,
Резвой стайкой плывут золотые кораблики-блики,-
Догадаться о них, дотянуться, забраться на них!
11.08.1997
Успокойся, дружок, ведь чудес не бывает - откуда?
В шкафу миски звенят - золотая простая посуда,
В старой чашке алмазной смеется водичка живая.
Низко кружит дракон. Будет дождь. А чудес не бывает.
На высокие башни опять, как веками бывало,
Звездочеты восходят и правят небесные знаки.
А внизу с лепетаньем, с шелковостью алою-алой
В анорийских полях расцветают люденские маки.
И трудяги-волхвы улетают на сбор дуновений
Новиной урожая покрыть расточенные чары -
Шорох крыл мотылька, блик луны, лоскут ясного жара,-
Сбор такой-то весны анорийского леточисленья.
Где же взять чудеса? Разве только - но ты не поверишь -
Есть страна, целый мир, где в железо попрятались звери,-
Были ящеры раньше, подобно иным в Анорине,
Потом в камни нырнули и вышли уже как машины.
На них ездят - не смейся! - и плавают, даже летают.
Ими греются в холод и светят в домах, как стемнеет.
Ими в войнах дерутся и раны им сталью латают,
Только сердца не слышат, и звать из земли не умеют.
Ты представить не можешь? А впрочем, там есть и похлеще:
Вот смешной человек - так, мальчишка далеко за тридцать.
Он на берег приходит - и знаешь, сумел умудриться
Разглядеть Анорину и счесть ее выдумкой вещей.
Будто сам этот вор-сочинитель, сей, видишь ли, труженик слова
Сотворил этот мир из наитий и сказок чудесных,
Будто сам он сподобился дальнего зренья и_н_о_г_о,
А притом рассказал о простейших делах и известных.
Не бывает, ты скажешь? А я что твержу - не бывает.
Где теперь чудеса? - может, раньше когда-то водились.
Вода просится в рот,- как обычно, на то и живая.
В шкафу миски бранятся, опять меж собою сцепились.
В небе кружат драконы по летней и летной погоде,
В полутьме золотистой парят опьяненные маги,
Словно звезды светясь. Как обычно, на лунном восходе
В анорийских полях расцветают люденские маки.
30.11.1997
Мы пришли и селились. Великий предел
Был назначен нам в веденье и обитанье.
Мы смеялись от счастья устроенных тел
И учились бессмертному существованью.
Жили просто: дивились и думали вслух -
То древесной молвою, то речью китовой.
На вопрос иноземцев: который ваш Дух? -
Отвечали бесхитростно: знаем такого!
То меж звезд мы витали, то стадом моржей
Погружались в придонное царство морское.
И сознанье песков и небес, и дождей
В нас аукало имя и время людское.
Так мы прожили долго...
28.02.1998
У меня сейчас жизнь так:
То погода февраль сплошь,
То на лед октября шаг,
То идет золотой дождь.
С Амазонки мне шлют звук,
В дальнем космосе жгут знак.
Носорог и снегирь - друг:
На земле я - ничей враг.
Я ступаю на лед - ах!
Отраженье разбил - ох!
Ветер гонит земной прах.
С неба сходит живой Бог.
Мой кристаллик синей льдов.
Мой зверочек сильней львов.
Понимать - это без - слов.
А любить - это быть: в-новь.
6.03.1998
Податель крылу птиц
Водитель в морях рыб
Наставник травы ввысь -
Наверное, Ты, Бог!
Идущий сквозь твердь вплавь
Меняющий лед в дождь
Мечтающий мир въявь
Слагающий точь-в-точь
Искатель лучам глаз
Подвижник к губам губ
Пленитель уму тайн
Ласкатель людских душ
Чья дальняя даль - здесь
О ком именам весть
Кто нам - или вам - чей?
А вот и ничей:
САМ
16.03.1998
Дозволяется рыбе ходить в чешуе,
Серебриться в протоке плотвой красноперой
И угрем извиваться, подобно змее,
И хвостом бить о воду лососем матерым.
Дозволяется кошке сметану любить,
Иметь мягкую лапу о когте точеном,
Полосатую масть и пушистую прыть
И дремать на припеке клубочком крученым.
Или звездам небесным высоко сиять,
Толковать меж собой о дочерних планетах
И лучом золотым до Земли досягать,
Трогать кошек и рыб - дозволяется это.
- А то что бы за небо в одних облаках,
А иначе природа и живность какая,
А то кто будет в море гулять в плавниках
И кто, мышку поймав, молока полакает!
28.03.1998
Золотистой стрекозкой была, бело-розовой чайкой была,
Дуновеньем небесным была и вишневым цветеньем была,
И душой называлась, и пламенем ночи цвела,
Ах, зачем эта радость была, ах, какая то радость была!
6.05.98
Полусветы мгновений настигли меня.
Взмыли с плеском и в брызгах
как стая касаток над морем
и взяли в кольцо.
В окруженьи зубастом я шел
не то царь
не то пленник под стражею львов.
Очертанья прорезались -
я вступал во владения Леора
дальнозоркого Леора
красного Леора.
Но я не назвал себя.
Дважды, встав на скалу,
по текучей воде
посылал я свое отраженье:
небо в белых разводах
стрижи
и в шершавых ветвях длинный ветер.
Громыханье прошло по земле
прикатилось от Леора
красного Леора:
- Назови свое имя.
Но я не назвал себя.
Две полсотни драконов
да горстка юнцов
да улыбка о подвигах
и умение падать дождем
и стрелять из луны -
- джихангир-почемучка
так он выступил
мой желторотый братишка
мир его праху
на Леора красного Леора
ни один не вернулся
вот его крепость
полусветы мгновений настигли меня
почему я покинул сплошное сияние?
я стал уязвимым
так задумано
мой побег будет стоить мне имени
от земли в горных складках и в пятнах пустынь
и в лесах, и в озерах до новой
земли - называются два моих дегких
и прочее тело
от жужжанья шмелей и до радуг в ресницах
и от грохота льдин до бурлящего дна
- называется ток моей крови
полыханье на севере - это раздумье
пять комков сжатых молний, неистовых, запертых
один за другим в череп Леору
красному Леору
истребленному Леору
- это свершение
Я назвал свое имя
Я стою в левом верхнем углу
у раскрытого неба
сильно-сильно качнулись, раздвинулись
крупные звезды и установились
Я - как белая глыба,
как бог с удивленьем в глазах
Это имя останется
эти странствия...
9.09.1998
Ты актриса и звезда экрана.
Я - простой обычный падишах.
Я взываю к розе Гюлистана -
Фее Ай с сережками в ушах.
Помнишь ли ты это, моя пэри,
Сколько было - как морской песок -
Пилигримов сказочных империй,-
У твоих они склонялись ног.
Или, помнишь, начинали джинны,
Тебя видя, свару и раздор
За твоих сережек блик единый,
За один твой мимолетный взор.
И теперь, чуть небо розовеет,
Каждый вечер, на исходе дня
- Ай! - зову я, - вспомни, вспомни, фея! -
Только ты не слушаешь меня.
Ты большого счастья ожидаешь,
Ты садишься в белый "Мерседес",
На прием мчишь - и не попадаешь
На живую родину чудес.
Ходят скучно, бродят падишахи,
Пью ли джин, берут билет в кино,
Одевают джинсы и рубахи,-
Только джиннов нет ни одного.
Фея Ай, от чинного японца
Отстранись, о пэри, поспеши -
Воротись в дом ласкового солнца
К властелину бархатной души!
Нет, не слышишь... Как вернуть потерю?
Из небес в киношных облаках
Был бы джинн - принес бы мою пэри.
Но без джинна нынче падишах.
6.06.1998
Эта песня о тебе - обо мне:
Мы хотим жить в интересной стране -
Не в неволе, не в раю, не во сне -
А в счастливой настоящей стране.
Чтоб со всем, что в мире есть, толковать,
Чтобы тайна - и чтоб все понимать.
Чтоб не Землю выживать из ума,
А что надо попросить - и сама.
Мы крылатого веселья хотим -
Захотели полететь - и летим.
А как радуга, гляди, расцвела -
Захотелось - и пускай, чтоб была.
А седьмые-то вверху небеса -
Там деревья и киты - чудеса.
А звездинки как большие огни,
Потускнел какой - возьми замени.
А до нашей-то луны сделать шаг,
Рыбкой в солнышко нырнуть - только так.
А на облако присесть - словно в мох,
А спиной к твоей спине едет Бог.
Он незнамо где - а вот, а живой,
Покалякать сел с тобой и со мной.
А вокруг-то синева срозова,
А снега летят плетут кружева,
А дожди идут - любой золотой,-
Мы хотим быть интересной страной -
Не богатой, не святой, не крутой,
А счастливой и чуть-чуть озорной!
Чтоб не Землю обижать, твою мать,
А любую благодать загадать,
Чтоб хотеть ее попить - и вода,
Чтоб однажды полететь - и всегда!
10.06.1998
Популярность: 1, Last-modified: Tue, 13 Oct 1998 05:06:22 GmT