Эй, народ честной, незадчливый!
 Ай вы купчики да служивый люд!
 Живо к городу поворачивай -
 Там не зря в набат с колоколен бьют!

        Все ряды уже с утра
                Позахвачены -
        Уйма всякого добра,
                Всякой всячины,

                Там точильные круги
                        Точат лясы,
                Там лихие сапоги-
                        Самоплясы.

                        Тагарга-матагарга,
                        Во столице ярмарка -
                        Сказочно-реальная,
                        Цветомузыкальная!

 Богачи и голь перекатная, -
 Покупатели - все, однако, вы,
 И хоть ярмарка не бесплатная,
 Раз в году вы все одинаковы!

        За едою в закрома
                Спозараночка
        Скатерть сбегает сама -
                Самобраночка, -

                Кто не хочет есть и пить,
                        Тем - изнанка,
                Их начнет сама бранить
                        Самобранка.

                        Тагарга-матагарга,
                        Вот какая ярмарка!
                        Праздничная, вольная,
                        Белохлебосольная!

 Вона шапочки-невидимочки, -
 Кто наденет их - станет барином.
 Леденцы во рту - словно льдиночки,
 И Жар-птица есть в виде жаренном!

        Прилетели год назад
                Гуси-Лебеди,
        А теперь они лежат
                На столе, гляди!

                Эй, слезайте с облучка
                        Добры люди,
                Да из Белого Бычка
                        Ешьте студень!

                        Тагарга-матагарга,
                        Всем богата ярмарка!
                        Вон орехи рядышком -
                        С изумрудным ядрышком!

 Скоморохи здесь - все хорошие,
 Скачут-прыгают через палочку.
 Прибауточки скоморошие, -
 Смех и грех от них - все вповалочку!

        По традиции, как встарь,
                Вплавь и волоком
        Привезли царь-самовар,
                Как царь-колокол, -

                Скороварный самовар -
                        Он на торфе
                Вам на выбор сварит вар
                        Или кофе.

                        Тагарга-матагарга,
                        Удалая ярмарка -
                        С плясунами резвыми,
                        Большей частью трезвыми!

 Вот Балда пришел, поработать чтоб:
 Без работы он киснет-квасится.
 Тут как тут и Поп - толоконный лоб,
 Но Балда ему - кукиш с маслицем!

        Разновесые весы -
                Проторгуешься!
        В скороходики-часы -
                Не обуешься!

                Скороходы-сапоги
                        Не залапьте!
                А для стужи да пурги -
                        Лучше лапти.

                        Тагарга-матагарга,
                        Что за чудо ярмарка -
                        Звонкая, несонная,
                        Нетрадиционная!

 Вон Емелюшка Щуку мнет в руке -
 Щуке быть ухой, вкусным варевом.
 Черномор Кота продает в мешке -
 Слишком много Кот разговаривал.

        Говорил он без тычка
                Без задорины -
        Все мы сказками слегка
                Объегорены.

                Не скупись, не стой, народ
                        За ценою:
                Продается с цепью Кот
                        Золотою!

                        Тагарга-матагарга,
                        Упоенье - ярмарка, -
                        Общее, повальное,
                        Эмоциональное!

 Будет смехом-то рвать животики!
 Кто отважится, разохотится
 Да на коврике-самолетике
 Не откажется, а прокотится?!

        Разрешите сделать вам
                Примечание:
        Никаких воздушных ям
                И качания, -

                Ковролетчики вчера
                        Ночь не спали -
                Пыль из этого ковра
                        Выбивали.

                        Тагарга-матагарга,
                        Удалася ярмарка!
                        Тагарга-матагарга,
                        Хорошо бы - надолго!

 Здесь река течет - вся молочная,
 Берега над ней - сплошь кисельные, -
 Мы вобьем во дно сваи прочные,
 Запрудим ее - дело дельное!

        Запрудили мы реку -
                Это плохо ли?! -
        На кисельном берегу
                Пляж отгрохали.

                Но купаться нам пока
                        Нету смысла,
                Потому - у нас река
                        Вся прокисла!

                        Тагарга-матагарга,
                        Не в обиде ярмарка -
                        Хоть залейся нашею
                        Кислой простоквашею!

 Мы беду-напасть подожжем огнем,
 Распрямим хребты втрое сложенным,
 Меду хмельного до краев нальем
 Всем скучающим и скукоженным!

        Много тыщ имеет кто -
                Тратьте тыщи те!
        Даже то - не знаю что -
                Здесь отыщете!

                Коль на ярмарку пришли -
                        Так гуляйте, -
                Неразменные рубли
                        Разменяйте!

                        Тагарга-матагарга,
                        Для веселых ярмарка!
                        Подходи, подваливай,
                        Сахари, присаливай!

 1974




 На голом на плацу, на вахтпараде,
 В казарме, на часах - все дни подряд
 Безвестный, не представленный к награде,
 Справляет службу ратную солдат.

        И какие бы ни дули
        Ураганные ветра,
        Он - в дозоре, в карауле
        От утра и до утра.

                "Напра, нале!..
                В ружье! На пле!..
                Бегом - в расположение!"
                        А я пою:
                Ать-два, ать-два,
                Живем мы однова,
                А тяжело в учении -
                        Легко в бою!

        Если ломит враг - бабы слезы льют,
        Ядра к пушечкам подтаскивай!
        Я перед боем - тих, я в атаке - лют,
        Ну а после боя - ласковый.

 Меня гоняют до седьмого пота,
 Всяк может младшим чином помыкать, -
 Но все-таки центральные ворота
 Солдату поручают охранять.

        Как бы в рог его не гнули,
        Распрямится снова он.
        Штык - дурак, и дуры - пули, -
        Ежели солдат умен.

                "В штыки! К ноги!
                Равняйсь! Беги!
                Ползком - в расположение!"
                        А я - пою.
                "Коли! Руби!"
                Ту би ор нот ту би, -
                Но тяжело в учении -
                        Легко в бою!

        Если враг бежит и гремит салют -
        Зелена вина подтаскивай!
        Я пред боем - тих, я в атаке - лют,
        Ну а после боя - ласковый.

 1974




 Ну разве ж мы, солдатушки, повинны,
 Что наши пушки не зачехлены?
 Пока враги не бросили дубины, -
 Не обойтись без драки и войны.

        Я бы пушки и мортиры
        Никогда не заряжал,
        Не ходил бы даже в тиры, -
        Детям елки наряжал.

                Но вот как раз
                Пришел приказ
                Идти на усмирение,
                        И я пою,
                Как и всегда,
                Что горе - не беда.
                Но - тяжело в учении
                        Да и в бою.

        Раззудись, плечо, если наших бьют!
        Сбитых, сваленных - оттаскивай!
        Я перед боем - тих, я в атаке - лют,
        Ну, а после боя - ласковый!

 1974




 Как да во лесу дремучем,
 По сырым дуплам да сучьям,
 И по норам по барсучьим
 Мы скучаем да канючим.

 Так зачем сидим мы сиднем,
 Скуку да тоску наводим?
 Ну-кася, ребята, выйдем,
 Весело поколобродим!

        Мы - ребята битые,
        Тертые, ученые.
        Во болотах мытые,
        В омутах моченые.

 Как да во лесу дремучем
 Что-нибудь да отчебучим,
 Добра молодца прищучим,
 Защекочем и замучим!

 Воду во реке замутим.
 На кустах костей навесим,
 Пакостных шутих нашутим,
 Весело покуролесим!

        Водяные, лешие,
        Души забубенные!
        Ваше дело - пешие,
        Наше дело - конные.

 Первый соловей в округе -
 Я гуляю бесшабашно.
 У меня такие слуги,
 Что и самому мне страшно.

 К оборотням не привыкну -
 До того хитры ребятки!
 Да и сам я свистну, гикну -
 Аж душа уходит в пятки!

        Не боюсь тоски-муры,
        Если есть русалочки!
        Выходи, кикиморы,
        Поиграем в салочки!

 Ты не жди, купец, подмоги -
 Мы из чащи повылазим
 Да и на большой дороге
 Вволюшку побезобразим!

 Ну-ка, рукава засучим,
 Путника во тьме прижучим,
 Свалим - и в песке зыбучем
 Пропесочим и прищучим!

        Зря на нас клевещете,
        Умники речистые!
        Все путем у нечисти,
        Даже совесть чистая.

 1974




 Выходи! Я тебе посвящу серенаду.
 Кто тебе серенаду еще посвистит?
 Сутки кряду могу - до упаду, -
 Если муза меня посетит.

        Я пока еще только шутю и шалю -
        Я пока на себя не похож:
        Я обиду терплю, но когда я вспылю -
        Я дворец подпилю, подпалю, развалю, -
        Если ты на балкон не придешь!

                Ты отвечай мне прямо-откровенно -
                Разбойничую душу не трави!..
                О, выйди, выйди, выйди, Аграфена,
                Послушай серенаду о любви!

                Эге-гей, трали-вали!
                Кабы красна девица жила да во подвале,
                Я бы тогда на корточки
                Приседал у форточки, -
                Мы бы до утра проворковали!

 Во лесных кладовых моих - уйма товара,
 Два уютных дупла, три пенечка гнилых...
 Чем же я тебе, Груня, не пара,
 Чем я, Феня, тебе не жених?!

        Так тебя я люблю, что ночами не сплю,
        Сохну с горя у всех на виду.
        Вот и голос сорвал - и хриплю, и сиплю.
        Ох, я дров нарублю - я себя погублю, -
        Но тебя я украду, уведу!

                Я женихов твоих - через колено!
                Я папе твоему попорчу кровь!
                О, выйди, выйди, выйди, Аграфена, -
                О не губи разбойничую кровь!

                Эге-гей, трали-вали!
                Кабы красна девица жила да во подвале,
                Я бы тогда на корточки
                Приседал у форточки, -
                Мы бы до утра проворковали!

 Так давай, Аграфенушка, свадьбу назначим, -
 Я - нечистая сила, но с чистой душой!
 Я к чертям, извините, собачьим
 Брошу свой соловьиный разбой!

        Я и трелью зальюсь, и подарок куплю,
        Всех дружков приведу на поклон,
        Я тебя пропою, я тебя прокормлю,
        Нам ребята на свадьбу дадут по рублю, -
        Только ты выходи на балкон!

                Во темечке моем да во височке -
                Одна мечта: что выйдет красота, -
                Привстану я на цыпочки-мысочки
                И поцелую в сахарны уста!

                Эге-гей, трали-вали!
                Кабы красна девица жила да во подвале,
                Я бы тогда на корточки
                Приседал у форточки, -
                Мы бы до утра проворковали!

 1974




 Торопись указ зачесть,
        Изданный не зря:
 "Кто заступится за честь
        Батюшки-царя,

        Кто разбойника уймет
                Соловья, -
        К государю попадет
                в сыновья!

        Кто оружьем побьет образину,
        Кто проучит его кулаком,
        Тот от царства возьмет половину,
        Ну а дочку - дак всю целиком!"

        Кто же все же уймет шайку-лейку,
        Кто на подвиги ратны горазд,
        Царь тому дорогому шубейку
        От щедрот своих царских отдаст!

 Если в этот скорбный час
        Спустим рукава -
 Соловей освищит нас
        И пойдет молва:

        Дескать, силой царский трон
                все скудней,
        Ел, мол, мало каши он,
                Евстигней.

        Если кровь у кого горяча, -
        Саблей бей, пикой лихо коли!
        Царь дарует вам шубу с плеча -
        Из естественной выхухоли!

        Сей указ - без обману-коварства:
        За печатью, как в сказке, точь-в-точь.
        В бой - за восемь шестнадцатых царства,
        За доху, да за царскую дочь!

 1974




 Отчего не бросилась,
        Марьюшка, в реку ты,
 Что же не замолкла-то
        навсегда ты,
 Как забрали милого
        в рекруты, в рекруты,
 Как ушел твой суженый
        во солдаты?!

 Я слезами горькими
        горницу вымою
 И на годы долгие
        дверь закрою,
 Наклонюсь над озером
        ивою, ивою -
 Высмотрю, как в зеркале, -
        что с тобою.

 Травушка-муравушка -
        сочная, мятная -
 Без тебя ломается,
        ветры дуют...
 Долюшка солдатская -
        ратная, ратная:
 Что, как пули грудь твою
        не минуют?!

 Тропочку глубокую
        протопчу по полю
 И венок свой свадебный
        впрок совью,
 Длинну косу девичью -
        до полу, до полу -
 Сберегу для милого -
        с проседью.

 Вот возьмут кольцо мое
        с белого блюдица,
 Хоровод завертится
        грустно в нем, -
 Пусть мое гадание
        сбудется, сбудется:
 Пусть вернется суженый
        вешним днем!

 Пой как прежде весело,
        идучи к дому, ты,
 Тихим словом ласковым
        утешай.
 А житье невестино -
        омуты, омуты...
 Дожидает Марьюшка -
        поспешай!

 1974




 Вот пришла лиха беда -
 Уж ворота отворяют, -
 Значит, пробил час, когда
 Бабьи слезы высыхают.

        Значит, больше места нет
        Ни утехам, ни нарядам.
        Коль семь бед - один ответ, -
        Так пускай до лучших лет
        Наши беды будут рядом.

                Не сдержать меня уговорами.
                Верю свято я - не в него ли?
                Пусть над ним кружат черны вороны,
                Но он дорог мне и в неволе.

 Понаехали сваты,
 Словно на смех, для потехи, -
 Ах, шуты они, шуты:
 Не бывать тому вовеки.

        Где им знать: поют кругом,
        Да прослышала сама я,
        Как в году невесть каком
        Стали вдруг одним цветком
        Два цветка - Иван да Марья.

                Путь-дороженька - та ли, эта ли, -
                Во кромешной тьме, с мукой-болью,
                В пекло ль самое, на край света ли, -
                Приведи к нему, хоть в неволю.

 Ветры добрые, тайком
 Прокрадитесь во темницу -
 Пусть узнает он о том,
 Что душа к нему стремится.

        Сердцем пусть не упадет
        И не думает худого,
        Пусть надеется и ждет -
        Помощь Марьина придет
        Скоро-скоро, верно слово.

                Пусть не сетует, пусть не мается,
                Ведь не зря цветок в чистом поле
                Нашим именем называется -
                Так цвести ему и в неволе!

 1974




 "Во груди душа словно ерзает,
 Сердце в ней горит будто свечка.
 И в судьбе - как в ружье: то затвор заест,
 То в плечо отдаст, то - осечка.

        Ах ты долюшка несчастливая, -
        Воля царская - несправедливая!"

                "Я - привидение, я - призрак, но
                Я от сидения давно больно.
                Темница тесная, везде сквозит, -
                Хоть бестелесно я, а все ж - знобит.

                Может, кто-нибудь обидится,
                Но я, право, не шучу:
                Испугать, в углу привидеться -
                Совершенно не хочу.

        Жаль, что вдруг тебя казнят, - ты с душой хорошею.
        Можешь запросто, солдат, звать меня Тимошею".

 1974




 "Я - Баба-Яга,
 Вот и вся недолга,
 Я езжу в немазанной ступе.
 Я к русскому духу не очень строга:
 Люблю его... сваренным в супе.

        Ох, надоело по лесу гонять,
        Зелье я переварила...
        Нет, что-то стала совсем изменять
        Наша нечистая сила!"

 "Привет! Добрый день!
 Я - дак Оборотень!
 Неловко вчерась обернулся:
 Хотел превратиться в дырявый плетень,
 Да вот посередке запнулся.

        И кто я теперь - самому не понять, -
        Эк меня, братцы, скривило!..
        Нет, что-то стала совсем изменять
        Наша нечистая сила!"

 "Я - старый больной
 Озорной Водяной,
 Но мне надоела квартира:
 Лежу под корягой, простуженный, злой,
 А в омуте - мокро и сыро.

        Вижу намедни - утопленник. Хвать!
        А он меня - пяткой по рылу!..
        Нет, перестали совсем уважать
        Нашу нечистую силу!"

 "Такие дела:
 Лешачиха со зла,
 Лишив меня лешешевелюры,
 Вчера из дупла на мороз прогнала -
 У ней с Водяным шуры-муры.

        Со свету стали совсем изживать -
        Прост-таки гонят в могилу...
        Нет, перестали совсем уважать
        Нашу нечистую силу!"

 "Русалке легко:
 Я хвостом-плавником
 Коснусь холодком под сердечко...
 Но вот с современным утопленником
 Теперь то и дело осечка!

        Как-то утопленник стал возражать -
        Ох, наглоталась я илу!
        Ах, перестали совсем уважать
        Нашу нечистую силу!"

 "А я - Домовой,
 Я домашний, я - свой,
 А в дом не могу появиться -
 С утра и до ночи стоит дома вой:
 Недавно вселилась певица!

        Я ей - добром, а она - оскорблять:
        Мол, Домового - на мыло!
        Видно, нам стала всем изменять
        Наша нечистая сила!"

 1974




 Когда пуста казна,
 Тогда страна бедна,
 И если грянет война,
 Так всем настанет хана.

 Но если казна полна,
 То может лопнуть она, -
 А если лопнет казна,
 Так всем нам грош цена.

        Ну а наша профессия -
        Изнутри и извне
        Сохранять равновесие
        В этой самой казне.

                Мы - дружки закадычные,
                Любим хвать и похвать, -
                Сядем в карты играть.
                Только чур на наличные!
                Только чур мухлевать!

 "Вот я - смотритель касс,
 Я вроде - кассоглаз,
 Хотя за мной-то как раз
 И нужен бы глаз да глаз".

 "А я забыл, кто я.
 Звук злата все звончей.
 Казна - известно чья?
 А я - так казначей?!"

        Мы долги полной платою
        Отдаем целиком,
        Подгребаем лопатою
        И горстями гребем.

                Нас понять захотите ли -
                Двух друзей-горемык? -
                Не хотим мы тюрьмы:
                Мы же не расхитители -
                Уравнители мы.

 У нас болит спина,
 По швам трещит казна, -
 Играем без отдыха-сна -
 И будет казна спасена.

 Легко, без кутерьмы,
 Когда придут нас брать,
 Дойдем мы до тюрьмы -
 Туда рукой подать.

        Зато наша профессия -
        Изнутри и извне
        Сохранять равновесие
        В этой самой казне.

                Нас понять захотите ли -
                Двух друзей-горемык? -
                не хотим мы тюрьмы:
                Мы же не расхитители -
                Уравнители мы.

 1974




 Ни пуха ни пера
        Касатику -
 Желали мы вчера
        Солдатику, -
 И не очень сплоховал
        Нисколечко -
 Обратно в лес прогнал
        Разбойничка!

        От нашего жилья
        Спровадил Соловья, -
        Над нами супостат не властвует!
        Из бедного житья -
        Да в царские зятья!
        Да здравствует солдат! Да здравствует!

 Ни пуха не пера
        Касатику!
 Всеобщее ура
        Солдатику!
 Геройский совершил
        Поступочек!
 Корону защитил,
        Заступничек!

        От нашего жилья
        Спровадил Соловья, -
        Над нами супостат не властвует!
        Из бедного житья -
        Да в царские зятья!
        Да здравствует солдат! Да здравствует!

 1974




 Подходи, народ, смелее -
 Слушай, переспрашивай!
 Мы споем про Евстигнея -
 Государя нашего.

        Вы себе представьте сцену,
        Как папаша Евстигней
        Дочь - царевну Аграфену
        Хочет сплавить поскорей.

                Но не получается -
                Царевна не сплавляется!

 Как-то ехал царь из леса,
 Весело, спокойненько, -
 Вдруг услышал свист балбеса
 Соловья-разбойника.

        С той поры царя корежит,
        Словно кость застряла в ем:
        Пальцы в рот себе заложит -
        Хочет свистнуть Соловьем!

                Надо с этим бой начать,
                А то начнет разбойничать!

 Царь - ни шагу из квартиры,
 А друзья-приятели -
 Казначеи и кассиры -
 Полказны растратили.

        Ох! Враги пришли к палатам -
        Окна все повыбили, -
        Евстигней перед солдатом
        Гнется в три погибели.

                Стелется, старается,
                В лепешку расшибается!

 Как сорвался царь с цепочки -
 Цикает да шикает, -
 Он с утра на нервной почке
 Семечки шабрыкает.

        Царь солдата ухайдакал:
        То - не то, и это - нет, -
        Значит, царь - эксплуататор,
        Настоящий дармоед.

                Потому он злобится,
                Что с ним никто не водится!

 Все мы знали Евстигнея,
 Петею воспетого, -
 Правда, Петя - не умнее
 Евстигнея этого.

        Лизоблюд придворный наспех
        Сочинил царю стихи -
        Получилось курам на смех,
        Мухи дохнут от тоски.

                А царь доволен, значится -
                Того гляди расплачется!

 "Царь наш батюшка в почете,
 Добрый он и знающий.
 Ну а вы себя ведете
 Крайне вызывающе!

        Царь о подданных печется
        От зари и до зари!"
        Вот когда он испечется -
        Мы посмотрим, что внутри!

                Как он ни куражится,
                Там вряд ли что окажется!

 "Послужили мы и хватит -
 Бюллетень гоните нам, -
 Да и денег мало платят
 Нам, телохранителям!"

        "А с меня вода как с гуся, -
        Щас как выйду на пустырь,
        От престола отрекуся,
        Заточуся в монастырь!"

                Вот царь-батюшка загнул -
                Чуть не до смерти пугнул!
                Перестал дурачится,
                А начал фордыбачиться!

 1974




 Ты, звонарь-пономарь, не кемарь,
 Звонкий колокол раскочегаривай!
 Ты, очнись, встрепенись, гармонист,
 Переливами щедро одаривай!

        Мы беду навек спровадили,
        В грудь ей вбили кол осиновый.
        Перебор сегодня свадебный,
        Звон над городом - малиновый.

                Эй, гармошечка, дразни,
                Не спеши, подманивай!
                Главный колокол, звони,
                Маленький, подзванивай!

 Крикуны, певуны, плясуны!
 Оглашенные, неугомонные!
 Нынче пир, буйный пир на весь мир!
 Все - желанные, все - приглашенные!

        Как на ярмарочной площади
        Вы веселие обрящете,
        Там и горло прополощете,
        Там споете и попляшете!

                Не серчай, а получай
                Чашу полновесную!
                Подходи да привечай
                Жениха с невестою!

 Топочи, хлопочи, хохочи!
 Хороводы води развеселые!
 По бокам, по углам - к старикам
 Разойдись, недоеные, квелые!

        Поздравляй, да с пониманием,
        За застольною беседою -
        Со счастливым сочетанием
        Да с законною победою!

                Наша свадьба - не конец
                Дельцу пустяковому:
                Делу доброму венец,
                Да начало новому!

 1974







 Я полмира почти через злые бои
 Прошагал и прополз с батальоном,
 А обратно меня за заслуги мои
 С санитарным везли эшелоном.

        Подвезли на родимый порог, -
        На полуторке к самому дому.
        Я стоял - и немел, а над крышей дымок
        Поднимался не так - по-другому.

 Окна словно боялись в глаза мне взглянуть.
 И хозяйка не рада солдату -
 Не припала в слезах на могучую грудь,
 А руками всплеснула - и в хату.

        И залаяли псы на цепях.
        Я шагнул в полутемные сени,
        За чужое за что-то запнулся в сенях,
        Дверь рванул - подкосились колени.

 Там сидел за столом, да на месте моем,
 Неприветливый новый хозяин.
 И фуфайка на нем, и хозяйка при нем, -
 Потому я и псами облаян.

        Это значит, пока под огнем
        Я спешил, ни минуты не весел,
        Он все вещи в дому переставил моем
        И по-своему все перевесил.

 Мы ходили под богом - под богом войны,
 Артиллерия нас накрывала,
 Но смертельная рана зашла со спины
 И изменою в сердце застряла.

        Я себя в пояснице согнул,
        Силу-волю позвал на подмогу:
        "Извините, товарищи, что завернул
        По ошибке к чужому порогу".

 Дескать, мир да любовь вам, да хлеба на стол,
 Чтоб согласье по дому ходило...
 Ну а он - даже ухом в ответ не повел,
 Вроде так и положено было.

        Зашатался некрашенный пол,
        Я не хлопнул дверьми, как когда-то, -
        Только окна раскрылись, когда я ушел,
        И взглянули мне вслед виновато.

 1974




 Ах! В поднебесье летал
        лебедь черный, младой да проворный.
 Ах! Да от лета устал,
        одинокий, да смелый, да гордый.
 Ах! Да снижаться он стал
        с высоты со своей лебединой.
 Ах! Два крыла распластал -
        нет уж сил и на взмах на единый.

                Ах не зря гармонь пиликает -
                Ваня песенку мурлыкает
                С уваженьем да почтеньем,
                Да, конечно, со значеньем.

 Ах! На крутом берегу,
        словно снег среди лета, не тая.
 Ах! На залетном лугу -
        лебединая белая стая.
 Ах! Да не зря он кружил,
        да и снизился не понапрасну.
 Ах! Он от стаи отбил
        лебедь белую - саму прекрасную.

                Ах вы, добры люди-граждане,
                Вы б лебедушку уважили -
                Затянули бы протяжную
                Про красу ее лебяжую.

 Ох! Да и слов не сыскать,
        вон и голос дрожит неумелый.
 Ох! Другу дружка под стать -
        лебедь черный да лебеди белой.
 Ах! Собралися в полет
        оба-двое крылатые вместе.
 Ах! Расступися, народ,
        поклонись жениху и невесте!

                Ах спасибо, люди-граждане,
                Что невестушку уважили,
                Жениха не забываете
                Да обоих привечаете!

 1974




 Ах не стойте в гордыне,
 Подходите к крыльцу.
 А и вы, молодые,
 Поклонитесь отцу!

 Он - сердитый да строгий:
 Как сподлобья взглянет,
 Так вы падайте в ноги -
 Может, он отойдет.

 Вам отцу поклониться -
 Тоже труд небольшой, -
 Он лицом просветлится,
 Помягчеет душой.

 Вы с того начинайте,
 И потом до конца,
 Во всю жизнь привечайте
 Дорогого отца!

 1974




 Не сгрызть меня -
 Невеста я!
 Эх, жизнь моя
 Интересная!

        Кружи-ворожи,
        Кто стесняется?
        Подол придержи -
        Подымается!

 И в девках мне
 Было весело,
 А все ж любовь
 Перевесила!

        Кружи-ворожи,
        Кто стесняется?
        Подол придержи -
        Подымается!

 Сноха лиха
 Да и кума лихая
 Учат жить меня,
 А я сама такая!

        Кружи-ворожи,
        Кто стесняется?
        Подол придержи -
        Подымается!

 1974




 Кто старше нас на четверть века, тот
 Уже постиг и близости и дали,
 Им повезло - и кровь, и дым, и пот
 Они понюхали, хлебнули, повидали,
 Прошли через бригаду или взвод.

        И ехали в теплушках - не в тепле,
        На стройки, на фронты и на рабфаки.
        Они ходили в люди по земле
        И в штыковые жесткие атаки.

        То время эшелонное прошло -
        В плацкартах едем, травим анекдоты...
        Мы не ходили - шашки наголо,
        В отчаяньи не падали на доты!

 И все-таки традиция живет:
 Взяты не все вершины и преграды -
 Не потому ли летом каждый год
 Идем в студенческие наши стройотряды
 И сверх программы мы сдаем зачет.

        Песок в глазах, в одежде и в зубах -
        Мы против ветра держим путь на тракте,
        На дивногорских Каменных Столбах
        Хребты себе ломаем и характер.

        Мы гнемся в три погибели - ну, что ж,
        Такой уж ветер... Только, друг, ты знаешь -
        Зато ничем нас после не согнешь,
        Зато нас на равнине не сломаешь!

 1974




 Гули-гули-гуленьки,
 Девоньки-девуленьки!
 Вы оставьте мне на память
 В сердце загогулинки.

 Не гляди, что я сердит:
 По тебе же сохну-то!
 Я не с фронта инвалид,
 Я - любовью трехнутый.

 Выходите к Ванечке,
 Манечки-мотанечки!
 Что стоите, как старушки, -
 Божьи одуванчики?

 Милый мой - каменотес,
 Сильный он да ласковый,
 Он мне с Англии привез
 Лифчик пенопластовый.

 Здеся мода отстает.
 Вот у нас в Австралии,
 Очень в моде в этот год
 В три обхвата талии.

 Уж не знаю я, как тут,
 А, к примеру, в Дании
 Девок в ЗАГСы волокут
 При втором свидании.

 Я не знаю, как у вас,
 А у нас во Франции
 Замуж можно в десять раз -
 Все без регистрации.

 Ох! Табань, табань, табань,
 А то в берег врежемся.
 Не вставай в такую рань,
 Давай еще понежимся!

 Без ушка - иголочка,
 Оля! Олька, Олечка,
 Поднеси-ка инвалиду
 Столько, да полстолечка.

 На пути, на перепутьи
 Молодуху сватал дед,
 Сперва думали, что шутит,
 Оказалося, что нет.

 Мой миленок все допил
 Дочиста и допьяна,
 Потому и наступил
 В мире кризис топливный.

 Ты не вой, не ной, не ной -
 Этот кризис нефтяной,
 Надо больше опасаться,
 Что наступит спиртовой!

 Гляну я - одна семья
 На таком воскреснике:
 Все друг другу кумовья,
 Али даже крестники.

 1974




 Зря ты, Ванечка, бредешь
        Вдоль оврага.
 На пути - каменья сплошь,
 Резвы ножки обобьешь,
        Бедолага!

        Тело в эдакой ходьбе
                Ты измучил,
        А и, кажется, себе
                Сам наскучил.

                Стал на беглого похож
                        Аль на странничка.
                Может, сядешь, отдохнешь,
                        Ваня-Ванечка?!
                                Ваня!

 Что, Ванюша, путь трудней?
        Хворь напала?
 Вьется тропка меж корней,
 До конца пройти по ней -
        Жизни мало.

        Славно, коль судьбу узнал
                Распрекрасну,
        Ну а вдруг коней загнал
                Понапрасну?!

                Али вольное житье
                        Слаще пряничка?
                Ах ты, горюшко мое,
                        Ваня-Ванечка!
                                Ваня!

 Ходят слухи, будто сник
        Да бедуешь,
 Кудри сбросил - как без них? -
 Сыт ли ты, или привык,
        Голодуешь!

        Хорошо ли бобылем
                Да без крова?
        Это, Ваня, непутем, -
                Непутево!

                Горемычный мой, дошел
                        Ты до краюшка!
                Тополь твой уже отцвел,
                        Ваня-Ванюшка!
                                Ваня!

 1974




 Эх, недаром говорится:
 Мастер дала не боится,
 Пусть боится дело это
 Ваню - мастера паркета.

        Не берись, коль не умеешь,
        Не умеючи - не трожь,
        Не подмажешь - не поедешь,
        А подмажешь - упадешь!

 Даже в этой пятилетке
 На полу играют детки, -
 Проливают детки слезы
 От какой-нибудь занозы.

        Пусть елозят наши дети,
        Пусть играются в юлу
        На натертом на паркете -
        На надраенном полу.

 Говорят, забудут скоро
 Люди званье полотера, -
 В наше время это мненье -
 Роковое заблужденье.

        Посреди родной эпохи
        Ты на щетках попляши, -
        С женским полом шутки плохи,
        А с натертым - хороши!

 1974




 На дистанции - четверка первачей, -
 Каждый думает, что он-то побойчей,
 Каждый думает, что меньше всех устал,
 Каждый хочет на высокий пьедестал.

 Кто-то кровью холодней, кто горячей, -
 Все наслушавшись напутственных речей,
 Каждый съел примерно поровну харчей, -
 Но судья не зафиксирует ничьей.

        А борьба на всем пути -
        В общем, равная почти.

        "Расскажите, как идут,
                бога ради, а?"
        "Телевиденье тут
                вместе с радио!
        Нет особых новостей -
                все ровнехонько,
        Но зато накал страстей -
                о-хо-хо какой!"

 Номер первый - рвет подметки как герой,
 Как под гору катит, хочет под горой
 Он в победном ореоле и в пылу
 Твердой поступью приблизиться к котлу.

 Почему высоких мыслей не имел? -
 Потому что в детстве мало каши ел,
 Голодал он в этом детстве, не дерзал, -
 Успевал переодеться - и в спортзал.

        Что ж, идеи нам близки -
        Первым лучшие куски,
        А вторым - чего уж тут,
                он все выверил -
        В утешение дадут
                кости с ливером.

 Номер два - далек от плотских тех утех, -
 Он из сытых, он из этих, он из тех, -
 Он надеется на славу, на успех -
 И уж ноги задирает выше всех.

 Ох, наклон на вираже - бетон у щек!
 Краше некуда уже, а он - еще!
 Он стратег, он даже тактик, словом - спец, -
 Сила, воля плюс характер - молодец!

        Четок, собран, напряжен
        И не лезет на рожон, -

        Этот - будет выступать
                на Салониках,
        И детишек поучать
                в кинохрониках,
        И соперничать с Пеле
                в закаленности,
        И являть пример целе-
                устремленности!

 Номер третий - убелен и умудрен, -
 Он всегда - второй надежный эшелон, -
 Вероятно, кто-то в первом заболел,
 Но, а может, его тренер пожалел.

 И назойливо в ушах звенит струна:
 У тебя последний шанс, эх, старина!
 Он в азарте - как мальчишка, как шпана, -
 Нужен спурт - иначе крышка и хана!

        Переходит сразу он
        В задний старенький вагон,

        Где былые имена -
                прединфарктные,
        Где местам одна цена -
                все плацкартные.

 А четвертый - тот, что крайний, боковой, -
 Так бежит - ни для чего, ни для кого:
 То приблизится - мол, пятки оттопчу,
 То отстанет, постоит - мол, так хочу.
 Не проглотит первый лакомый кусок,
 Не надеть второму лавровый венок,

        Ну а третьему - ползти
        На запасные пути...

        Сколько все-таки систем
                в беге нынешнем! -
        Он вдруг взял да сбавил темп
                перед финишем,
        Майку сбросил - вот те на! -
                не противно ли?
        Поведенье бегуна -
                неспортивное!

 На дистанции - четверка первачей,
 Злых и добрых, бескорыстных и рвачей.
 Кто из них что исповедует, кто чей?
 ...Отделяются лопатки от плечей -
 И летит уже четверка первачей!

 1974




 Себя от надоевшей славы спрятав,
 В одном из их Соединенных Штатов,
 В глуши и дебрях чуждых нам систем
 Жил-был известный больше чем Иуда,
 Живое порожденье Голливуда -
 Артист, Джеймс Бонд, шпион, агент 07.

        Был этот самый парень -
        Звезда, ни дать ни взять, -
        Настолько популярен,
        Что страшно рассказать.

        Да шуточное ль дело -
        Почти что полубог!
        Известный всем Марчелло
        В сравненьи с ним - щенок.

 Он на своей на загородной вилле
 Скрывался, чтоб его не подловили,
 И умирал от скуки и тоски.
 А то, бывало, встретят у квартиры -
 Набросятся и рвут на сувениры
 Последние штаны и пиджаки.

        Вот так и жил как в клетке,
        Ну а в кино - потел:
        Различные разведки
        Дурачил как хотел.

        То ходит в чьей-то шкуре,
        То в пепельнице спит,
        А то на абажуре
        Ково-нибудь соблазнит.

 И вот артиста этого - Джеймс Бонда -
 Товарищи из Госафильмофонда
 В совместную картину к нам зовут, -
 Чтоб граждане его не узнавали,
 Он к нам решил приехать в одеяле:
 Мол, все равно на клочья разорвут.

        Ну посудите сами:
        На проводах в ЮСА
        Все хиппи с волосами
        Побрили волоса;

        С него сорвали свитер
        Отгрызли вмиг часы
        И растащили плиты
        Со взлетной полосы.

 И вот в Москве нисходит он по трапу,
 Дает доллар носильщику на лапу
 И прикрывает личность на ходу, -
 Вдруг ктой-то шасть на "газике" к агенту,
 И - киноленту вместо документу,
 Что, мол, свои, мол, хау ду ю ду!

        Огромная колонна
        Стоит сама в себе, -
        Но встречает чемпиона
        По стендовой стрельбе.

        Попал во все, что было,
        Тот выстрелом с руки, -
        Ну все с ума сходило,
        С ума и мужики.

 Довольный, что его не узнавали,
 Он одеяло снял в "Национале", -
 Но, несмотря на личность и акцент,
 Его там обозвали оборванцем,
 Который притворился иностранцем
 И заявил, что, дескать, он - агент.

        Швейцар его - за ворот, -
        Решил открыться он:
        "07 я!" - "Вам межгород -
        Так надо взять талон!"
        Во рту скопилась пена
        И горькая слюна, -
        И в позе супермена
        Он уселся у окна.

 Но вот киношестерки прибежали
 И недоразумение замяли,
 И разменяли фунты на рубли.
 ...Уборщица кричала: "Вот же пройда!
 Подумаешь - агентишка какой-то!
 У нас в девятом - принц из Сомали!"

 1974



        Если где-то в чужой, неспокойной ночи
        Ты споткнулся и ходишь по краю -
        Не таись, не молчи, до меня докричи, -
        Я твой голос услышу, узнаю.

 Может, с пулей в груди ты лежишь в спелой ржи -
 Потерпи! - я спешу, и усталости ноги не чуют.
 Мы вернемся туда, где и воздух, и травы врачуют,
 Только ты не умри, только кровь удержи.

        Если ж конь под тобой - ты домчи, доскачи, -
        Конь дорогу отыщет, буланый,
        В те края, где всегда бьют живые ключи,
        И они исцелят твои раны.

 Где же ты? - взаперти или в долгом пути,
 На развилках каких, перепутиях и перекрестках?
 Может быть, ты устал, приуныл, заблудился в трех соснах
 И не можешь обратно дорогу найти?

        Здесь такой чистоты из-под снега ручьи -
        Не найдешь, не придумаешь краше.
        Здесь цветы, и кусты, и деревья - ничьи.
        Стоит нам захотеть - будут наши.

 Если трудно идешь, по колена в грязи,
 Да по острым камням, босиком по воде по студеной,
 Пропыленный, обветренный, дымный, огнем опаленный -
 Хоть какой, - доберись, добреди, доползи!

 1974




 В тиши перевала, где скалы ветрам не помеха,
 На кручах таких, на какие никто не проник,
 Жило-поживало веселое горное,
                        горное эхо,
 Оно отзывалось на крик - человеческий крик.

 Когда одиночество комом подкатит под горло
 И сдавленный стон еле слышно в обрыв упадет, -
 Крик этот о помощи эхо подхватит,
                        подхватит проворно,
 Усилит и бережно в руки своих донесет.

 Должно быть, не люди, напившись дурмана и зелья,
 Чтоб не был услышан никем громкий топот и храп, -
 Пришли умертвить, обеззвучить живое,
                        живое ущелье.
 И эхо связали, и в рот ему всунули кляп.

 Всю ночь продолжалась кровавая злая потеха.
 И эхо топтали, но звука никто не слыхал.
 К утру расстреляли притихшее горное,
                        горное эхо -
 И брызнули камни - как слезы - из раненных скал...

 1974



 Водой наполненные горсти
 Ко рту спешили поднести -
 Впрок пили воду черногорцы
 И жили впрок - до тридцати.

 А умирать почетно было
 Средь пуль и матовых клинков,
 И уносить с собой в могилу
 Двух-трех врагов, двух-трех врагов.

 Пока курок в ружье не стерся,
 Стреляли с седел, и с колен.
 И в плен не брали черногорца -
 Он просто не сдавался в плен.

 А им прожить хотелось до ста,
 До жизни жадным, - век с лихвой
 В краю, где гор и неба вдосталь,
 И моря тоже - с головой:

 Шесть сотен тысяч равных порций
 Воды живой в одной горсти...
 Но проживали черногорцы
 Свой долгий век - до тридцати.

 И жены их водой помянут -
 И прячут их детей в горах
 До той поры, пока не станут
 Держать оружие в руках.

 Беззвучно надевали траур
 И заливали очаги,
 И молча лили слезы в траву,
 Чтоб не услышали враги.

 Чернели женщины от горя,
 Как плодородные поля,
 За ними вслед чернели горы,
 Себя огнем испепеля.

 То было истинное мщенье -
 Бессмысленно себя не жгут! -
 Людей и гор самосожженье,
 Как несогласие и бунт.

 И пять веков как божьи кары,
 Как мести сына за отца,
 Пылали горные пожары
 И черногорские сердца.

 Цари менялись, царедворцы,
 Но смерть в бою всегда в чести, -
 Не уважали черногорцы
 Проживших больше тридцати.

 Мне одного рожденья мало -
 Расти бы мне из двух корней!
 Жаль, Черногория не стала
 Второю родиной моей.

 1974







        Во хмелю слегка
        Лесом правил я.
        Не устал пока, -
        Пел за здравие.
        А умел я петь
        Песни вздорные:
        "Как любил я вас,
        Очи черные..."

 То плелись, то неслись, то трусили рысцой.
 И болотную слизь конь швырял мне в лицо.
 Только я проглочу вместе с грязью слюну,
 Штоф у горла скручу - и опять затяну:

        "Очи черные!
        Как любил я вас..."
        Но - прикончил я
        То, что впрок припас.
        Головой тряхнул,
        Чтоб слетела блажь,
        И вокруг взглянул -
        И присвистнул аж:

 Лес стеной впереди - не пускает стена, -
 Кони прядут ушами, назад подают.
 Где просвет, где прогал - не видать ни рожна!
 Колют иглы меня, до костей достают.

        Коренной ты мой,
        Выручай же, брат!
        Ты куда, родной, -
        Почему назад?!
        Дождь - как яд с ветвей -
        Недобром пропах.
        Пристяжной моей
        Волк нырнул под пах.

 Вот же пьяный дурак, вот же налил глаза!
 Ведь погибель пришла, а бежать - не суметь, -
 Из колоды моей утащили туза,
 Да такого туза, без которого - смерть!

        Я ору волкам:
        "Побери вас прах!..." -
        А коней пока
        Подгоняет страх.
        Шевелю кнутом -
        Бью крученые
        И ору притом:
        "Очи черные!.."

 Храп, да топот, да лязг, да лихой перепляс -
 Бубенцы плясовую играют с дуги.
 Ах вы кони мои, погублю же я вас, -
 Выносите, друзья, выносите, враги!

        ...От погони той
        Даже хмель иссяк.
        Мы на кряж крутой -
        На одних осях,
        В хлопьях пены мы -
        Струи в кряж лились, -
        Отдышались, отхрипели
        Да откашлялись.

 Я лошадкам забитым, что не подвели,
 Поклонился в копыта, до самой земли,
 Сбросил с воза манатки, повел в поводу...
 Спаси бог вас, лошадки, что целым иду!




        Что за дом притих,
        Погружен во мрак,
        На семи лихих
        Продувных ветрах,
        Всеми окнами
        Обратясь в овраг,
        А воротами -
        На проезжий тракт?

 Ох, устал я, устал, - а лошадок распряг.
 Эй, живой кто-нибудь, выходи, помоги!
 Никого, - только тень промелькнула в сенях,
 Да стервятник спустился и сузил круги.

        В дом заходишь как
        Все равно в кабак,
        А народишко -
        Каждый третий - враг.
        Своротят скулу,
        Гость непрошенный!
        Образа в углу -
        И те перекошены.

 И затеялся смутный, чудной разговор,
 Кто-то песню стонал и гитару терзал,
 И припадочный малый - придурок и вор -
 Мне тайком из-под скатерти нож показал.

        "Кто ответит мне -
        Что за дом такой,
        Почему - во тьме,
        Как барак чумной?
        Свет лампад погас,
        Воздух вылился...
        Али жить у вас
        Разучилися?

 Двери настежь у вас, а душа взаперти.
 Кто хозяином здесь?  - напоил бы вином".
 А в ответ мне: "Видать, был ты долго в пути -
 И людей позабыл, - мы всегда так живем!

        Траву кушаем,
        Век - на щавеле,
        Скисли душами,
        Опрыщавели,
        Да еще вином
        Много тешились, -
        Разоряли дом,
        Дрались, вешались".

 "Я коней заморил, - от волков ускакал.
 Укажите мне край, где светло от лампад.
 Укажите мне место, какое искал, -
 Где поют, а не стонут, где пол не покат".

        "О таких домах
        Не слыхали мы,
        Долго жить впотьмах
        Привыкали мы.
        Испокону мы -
        В зле да шепоте,
        Под иконами
        В черной копоти".

 И из смрада, где косо висят образа,
 Я, башку очертя гнал, забросивши кнут,
 Куда кони несли да глядели глаза,
 И где люди живут, и - как люди живут.

         ...Сколько кануло, сколько схлынуло!
         Жизнь кидала меня - не докинула.
         Может, спел про вас неумело я,
         Очи черные, скатерть белая?!

 1974



 Жили-были на море -
 Это значит плавали,
 Курс держали правильный, слушались руля.
 Заходили в гавани -
 Слева ли, справа ли -
 Два красивых лайнера, судна, корабля:

 Белоснежнотелая,
 Словно лебедь белая,
 В сказочно-классическом плане, -
 И другой - он в тропики
 Плавал в черном смокинге -
 Лорд - трансатлантический лайнер.

        Ах, если б ему в голову пришло,
        Что в каждый порт уже давно
                                влюбленно,
        Спешит к нему под черное крыло
        Стремительная белая мадонна!

 Слезы льет горючие
 В ценное горючее
 И всегда надеется в тайне,
 Что, быть может, в Африку
 Не уйдет по графику
 Этот недогадливый лайнер.

        Ах, если б ему в голову взбрело,
        Что в каждый порт уже давно
                                влюбленно
        Прийти к нему под черное крыло
        Опаздывает белая мадонна!

 Кораблям и поздняя
 Не к лицу коррозия,
 Не к лицу морщины вдоль белоснежных крыл,
 И подтеки синие
 Возле ватерлинии,
 И когда на смокинге левый борт подгнил.

 Горевал без памяти
 В доке, в тихой заводи,
 Зол и раздосадован крайне,
 Ржавый и взъерошенный
 И командой брошенный,
 В гордом одиночестве лайнер.

        А ей невероятно повезло:
        Под танго музыкального салона
        Пришла к нему под черное крыло -
        И встала рядом белая мадонна!

 1974



        Сначала было Слово печали и тоски,
        Рождалась в муках творчества планета, -
        Рвались от суши в никуда огромные куски
        И островами становились где-то.

 И, странствуя по свету без фрахта и без флага
 Сквозь миллионолетья, эпохи и века,
 Менял свой облик остров, отшельник и бродяга,
 Но сохранял природу и дух материка.

        Сначала было Слово, но кончились слова,
        Уже матросы Землю населяли, -
        И ринулись они по сходням вверх на острова,
        Для красоты назвав их кораблями.

 Но цепко держит берег - надежней мертвой хватки, -
 И острова вернутся назад наверняка,
 На них царят морские - особые порядки,
 На них хранят законы и честь материка.

        Простит ли нас наука за эту параллель,
        За вольность в толковании теорий, -
        И если уж сначала было слово на Земле,
        То это, безусловно, - слово "море"!

 1974





        Я вчера закончил ковку,
        Я два плана залудил, -
        И в загранкомандировку
        От завода угодил.

        Копоть, сажу смыл под душем,
        Съел холодного язя, -
        И инструктора прослушал -
        Что там можно, что нельзя.

 Там у них пока что лучше
                        бытово, -
 Так чтоб я не отчубучил
                        не того, -
 Он мне дал прочесть брошюру -
                        как наказ,
 Чтоб не вздумал жить там сдуру
                        как у нас.

        Говорил со мной как с братом
        Про коварный зарубеж,
        Про поездку к демократам
        В польский город Будапешт:

        "Там у них уклад особый -
        Нам так сразу не понять, -
        Ты уж их, браток, попробуй
        Хоть немного уважать.

 Будут с водкою дебаты -
                        отвечай:
 "Нет, ребяты-демократы, -
                        только чай!"
 От подарков их сурово
                        отвернись:
 "У самих добра такого -
                        завались!"

        Он сказал: "Живя в комфорте -
        Экономь, но не дури, -
        И гляди не выкинь фортель -
        С сухомятки не помри!

        В этом чешском Будапеште
        Уж такие времена -
        Может, скажут "пейте-ешьте",
        Ну а может - ни хрена!"

 Ох, я в Венгрии на рынок
                        похожу.
 На немецких на румынок
                        погляжу!
 Демократки, уверяли
                        кореша,
 Не берут с советских граждан
                        ни гроша.

        "Буржуазная зараза
        Все же ходит по пятам, -
        Опасайся пуще сглаза
        Ты внебрачных связей там:

        Там шпиенки с крепким телом, -
        Ты их в дверь - они в окно!
        Говори, что с этим делом
        Мы покончили давно.

 Но могут действовать они
                        не прямиком:
 Шасть в купе - и притвориться
                        мужиком, -
 А сама наложит тола
                        под корсет...
 Проверяй, какого пола
                        твой сосед!"

        Тут давай его пытать я:
        "Опасаюсь - маху дам, -
        Как проверить? - лезть под платье -
        Так схлопочешь по мордам!"

        Но инструктор - парень дока,
        Деловой - попробуй срежь!
        И опять пошла морока
        Про коварный зарубеж...

 Популярно объясняю
                        для невежд:
 Я к болгарам уезжаю -
                        в Будапешт.
 "Если темы там возникнут -
                        сразу снять, -
 Бить не нужно, а не вникнут -
                        разъяснять!"

        Я ж по-ихнему - ни слова, -
        Ни в дугу и ни в тую!
        Молот мне - так я любого
        В своего перекую!

        Но ведь я - не агитатор,
        Я - потомственный кузнец...
        Я к полякам в Улан-Батор
        Не поеду наконец!

 Сплю с женой, а мне не спится:
                        "Дусь, а Дусь!
 Может, я без заграницы обойдусь?
 Я ж не ихнего замесу -
                        я сбегу,
 Я ж на ихнем - ни бельмеса,
                        ни гугу!"

        Дуся дремлет как ребенок,
        Накрутивши бигуди, -
        Отвечает мне спросонок:
        "Знаешь, Коля, - не зуди!

        Что ты, Коля, больно робок -
        Я с тобою разведусь! -
        Двадцать лет живем бок о бок -
        И все время: "Дуся, Дусь..."

 Обещал - забыл ты, нешто?
                        ну хорош! -
 Что клеенку с Бангладешта
                        привезешь.
 Сбереги там пару рупий -
                        не бузи, -
 Хоть че - хоть черта в ступе -
                        привези!"

        Я уснул, обняв супругу -
        Дусю нежную мою, -
        Снилось мне, что я кольчугу,
        Щит и меч себе кую.

        Там у них другие мерки, -
        Не поймешь - съедят живьем, -
        И все снились мне венгерки
        С бородами и с ружьем.

 Снились Дусины клеенки
                        цвета беж
 И нахальные шпиенки
                        в Бангладеш...
 Поживу я - воля божья -
                        у румын, -
 Говорят - они с Поволжья,
                        как и мы!

        Вот же женские замашки! -
        Провожала - стала петь.
        Отутюжила рубашки -
        Любо-дорого смотреть.

        До свиданья, цех кузнечный,
        Аж до гвоздика родной!
        До свиданья, план мой встречный,
        Перевыполненный мной!

 Пили мы - мне спирт в аорту
                        проникал, -
 Я весь путь к аэропорту
                        проикал.
 К трапу я, а сзади в спину -
                        будто лай:
 "На кого ты нас покинул,
                        Николай!"

 1974




                          В. Румянцеву

        Над Шере-
                метьево
        В ноябре
                третьего -
        Метеоусловия не те, -
        Я стою встревоженный,
        Бледный, но ухоженный,
        На досмотр таможенный в хвосте.

 Стоял сначала - чтоб не нарываться:
 Ведь я спиртного лишку загрузил, -
 А впереди шмонали уругвайца,
 Который контрабанду провозил.

        Крест на груди в густой шерсти, -
        Толпа как хором ахнет:
        "За ноги надо потрясти, -
        Глядишь - чего и звякнет!"

        И точно: ниже живота -
        Смешно, да не до смеха -
        Висели два литых креста
        Пятнадцатого века.

        Ох, как он
                сетовал:
        Где закон -
                нету, мол!
        Я могу, мол, опоздать на рейс!..
        Но Христа распятого
        В половине пятого
        Не пустили в Буэнос-Айрес.

 Мы все-таки мудреем год от года -
 Распятья нам самим теперь нужны, -
 Они - богатство нашего народа,
 Хотя и - пережиток старины.

        А раньше мы во все края -
        И надо и не надо -
        Дарили лики, жития, -
        В окладе, без оклада...

        Из пыльных ящиков косясь
        Безропотно, устало, -
        Искусство древнее от нас,
        Бывало, и - сплывало.

        Доктор зуб
                высверлил
        Хоть слезу
                мистер лил,
        Но таможенник вынул из дупла,
        Чуть поддев лопатою, -
        Мраморную статую -
        Целенькую, только без весла.

 Общупали заморского барыгу,
 Который подозрительно притих, -
 И сразу же нашли в кармане фигу,
 А в фиге - вместо косточки - триптих.

        "Зачем вам складень, пассажир? -
        Купили бы за трешку
        В "Березке" русский сувенир -
        Гармонь или матрешку!"

        "Мир-дружба! Прекратить огонь!" -
        Попер он как на кассу,
        Козе - баян, попу - гармонь,
        Икону - папуасу!

        Тяжело
                с истыми
        Контрабан-
                дистами!
        Этот, что статуи был лишен, -
        Малый с подковыркою, -
        Цыкнул зубом с дыркою,
        Сплюнул - и уехал в Вашингтон.

 Как хорошо, что бдительнее стало, -
 Таможня ищет ценный капитал -
 Чтоб золотинки с нимба не упало,
 Чтобы гвоздок с распятья не пропал!

        Таскают - кто иконостас,
        Кто - крестик, кто - иконку, -
        Так веру в Господа от нас
        Увозят потихоньку.

        И на поездки в далеко -
        Навек, бесповоротно -
        Угодники идут легко,
        Пророки - неохотно.

        Реки лью
                потные!
        Весь я тут,
                вот он я -
        Слабый для таможни интерес, -
        Правда, возле щиколот
        Синий крестик выколот, -
        Но я скажу, что это - Красный Крест.

 Один мулла триптих запрятал в книги, -
 Да, контрабанда - это ремесло!
 Я пальцы сжал в кармане в виде фиги -
 На всякий случай - чтобы пронесло.

        Арабы нынче - ну и ну! -
        Европу поприжали, -
        Мы в "шестидневную войну"
        Их очень поддержали.

        Они к нам ездят неспроста -
        Задумайтесь об этом! -
        Увозят нашего Христа
        На встречу с Магометом.

        ...Я пока
                здесь еще,
        Здесь мое
                детище, -
        Все мое - и дело, и родня!
        Лики - как товарищи -
        Смотрят понимающе
        С почерневших досок на меня.

 Сейчас, как в вытрезвителе ханыгу,
 Разденут - стыд и срам - при всех святых, -
 Найдут в мозгу туман, в кармане фигу,
 Крест на ноге - и кликнут понятых!

        Я крест сцарапывал, кляня
        Судьбу, себя - все вкупе, -
        Но тут вступился за меня
        Ответственный по группе.

        Сказал он тихо, делово -
        Такого не обшаришь:
        Мол, вы не трогайте его,
        Мол, кроме водки - ничего, -
        Проверенный товарищ!

 1974 или 1975




 Еще - ни холодов, ни льдин,
 Земля тепла, красна калина, -
 А в землю лег еще один
 На Новодевичьем мужчина.

 Должно быть, он примет не знал, -
 Народец праздный суесловит, -
 Смерть тех из нас всех прежде ловит,
 Кто понарошку умирал.

 Коль так, Макарыч, - не спеши,
 Спусти колки, ослабь зажимы,
 Пересними, перепиши,
 Переиграй, - останься живым.

 Но, в слезы мужиков вгоняя,
 Он пулю в животе понес,
 Припал к земле, как верный пес...
 А рядом куст калины рос -
 Калина красная такая.

 Смерть самых лучших намечает -
 И дергает по одному.
 Такой наш брат ушел во тьму! -
 Не поздоровилось ему, -
 Не буйствует и не скучает.

 А был бы "Разин" в этот год...
 Натура где? Онега? Нарочь?
 Все - печки-лавочки, Макарыч, -
 Такой твой парень не живет!

 Вот после временной заминки
 Рок процедил через губу:
 "Снять со скуластого табу -
 За то, что он видал в гробу
 Все панихиды и поминки.

 Того, с большой душою в теле
 И с тяжким грузом на горбу, -
 Чтоб не испытывал судьбу, -
 Взять утром тепленьким в постели!"

 И после непременной бани,
 Чист перед богом и тверез.
 Взял да и умер он всерьез -
 Решительней, чем на экране.

 1974






 Секунд, минут, часов - нули.
 Сердца с часами сверьте!
 Объявлен праздник всей Земли:
 "День без единой смерти".

        Вход в рай забили впопыхах,
        Ворота ада - на засове,
        Без оговорок и условий
        Все согласовано в верхах.

                Старухе Смерти взятку дали
                И погрузили в забытье -
                И напоили вдрызг ее
                И даже косу отобрали.

                        Никто от родов не умрет,
                        От старости, болезней, от
                        Успеха, страха, срама, оскорблений.
                        Ну а за кем недоглядят,
                        Тех беспощадно оживят -
                        Спокойно, без особых угрызений.

 И если где резня теперь -
 Ножи держать тупыми!
 А если бой, то - без потерь,
 Расстрел - так холостыми.

        Указ гласит без всяких "но":
        "Свинцу отвешивать поклоны,
        Чтоб лучше жили миллионы, -
        На этот день запрещено.

                И вы, убийцы, пыл умерьте, -
                Забудьте мстить и ревновать!
                Бить можно, но - не убивать,
                Душить, но только не до смерти.

                        Конкретно, просто, делово:
                        Во имя черта самого
                        Никто нигде не обнажит кинжалов.
                        И злой палач на эшафот
                        Ни капли крови не прольет
                        За торжество добра и идеалов.

 Оставьте, висельники, тли,
 Дурацкие затеи!
 Вы, вынутые из петли,
 Не станете святее.

        Вы нам противны и смешны,
        Слюнтяи, трусы, самоеды, -
        У нас несчастия и беды
        На этот день отменены!

                Не смейте вспарывать запястья,
                И яд глотать, и в рот стрелять,
                На подоконники вставать,
                Нам яркий свет из окон застя!

                        Мы будем вас снимать с петли
                        И напоказ валять в пыли,
                        Еще дышащих, тепленьких, в исподнем...
                        Жить, хоть несильно, - вот приказ!
                        Куда вы денетесь от нас:
                        Приема нынче нет в раю Господнем.

 И запылают сто костров -
 Не жечь, а греть нам спины,
 И будет много катастроф,
 А смерти - не единой!

        И, отвалившись от стола,
        Никто не лопнет от обжорства,
        И падать будут из притворства
        От выстрелов из-за угла.

                И заползут в сырую келью
                И вечный мрак, и страшный рак,
                Уступит место боль и страх
                Невероятному веселью!

                        Ничто не в силах помешать
                        Нам жить, смеяться и дышать, -
                        Мы ждем событья в радостной истоме.
                        Для темных личностей в Столбах
                        Полно смирительных рубах:
                        Особый праздник в Сумасшедшем доме...



 И пробил час, и день возник,
 Как взрыв, как ослепленье!
 То тут, то там взвивался крик:
 "Остановись, мгновенье!"

        И лился с неба нежный свет,
        И хоры ангельские пели,
        И люди быстро обнаглели:
        Твори, что хочешь, - смерти нет!

                Иной до смерти выпивал -
                Но жил, подлец, не умирал.
                Другой в пролеты прыгал всяко-разно,
                А третьего душил сосед,
                А тот - его... Ну, словом, все
                Добро и зло творили безнаказно.

 Тихоня, паинька, не знал
 Ни драки, ни раздоров:
 Теперь он голос поднимал,
 Как колья от заборов, -

        Он торопливо вынимал
        Из мокрых мостовых булыжник,
        А прежде он был тихий книжник
        И зло с насильем презирал.

                Кругом никто не умирал,
                А тот, кто раньше понимал
                Смерть как награду или избавленье -
                Тот бить стремился наповал,
                А сам при этом напевал,
                Что, дескать, помнит чудное мгновенье.

 Ученый мир - так весь воспрял,
 И врач, науки ради,
 На людях яды проверял,
 И без противоядий.

        Вон там устроила погром,
        Должно быть, хунта или клика,
        Но все от мала до велика,
        Живут, - все кончилось путем.

                Самоубийц, числом до ста,
                Сгоняли танками с моста,
                Повесившихся - скопом оживляли.
                Фортуну - вон из колеса! -
                Да! День без смерти удался -
                Застрельщики, ликуя, пировали.

 Но вдруг глашатай весть разнес
 Уже к концу банкета,
 Что торжество не удалось,
 Что кто-то умер где-то

        В тишайшем уголке Земли,
        Где спят и страсти, и стихии, -
        Реаниматоры лихие
        Туда добраться не смогли.

                Кто смог дерзнуть, кто смел посметь,
                И как уговорил он Смерть?!
                Ей дали взятку - Смерть не на работе!..
                Не доглядели, хоть реви, -
                Он просто умер от любви.
                На взлете умер он, на верхней ноте.

 1974 или 1975




 Все начинается со МХАТА
 И размещается окрест.
 Был быстр и короток когда-то
 Ваш самый первый переезд.

 Ах, эти годы кочевые!
 И вы попали с первых лет:
 В цвет ваши "Вечные живые",
 "Два цвета" тоже - в самый цвет.

 Как загуляли вы, ребята, -
 Шагнули в ногу, как один, -
 Из Камергерского, от МХАТа,
 Сначала в "Яр", потом - в "Пекин".

 Ты в это вникнуть попытайся,
 Театр однажды посетив:
 "Пекин" вблизи, но по-китайски
 Никто - во это коллектив.

 Еще не ночь, еще не вечер!
 Хоть есть прогал в твоих рядах, -
 Иных уж нет, а те далече,
 А мы - так прямо в двух шагах.

 Сейчас Таганка отмечает
 Десятилетний юбилей.
 Хотя таких и не бывает, -
 Ну, так сказать, десятилей...

 Наш "Современник"! Человече!
 Театр, Галя, Лелик, все!
 Еще не ночь, еще не вечер,
 Еще мы в яркой полосе.

 1974






 Легавым быть - готов был умереть я,
 Отгрохать юбилей - и на тот свет!
 Но выяснилось: вовсе не рубеж десятилетье,
 Не юбилей, а просто - десять лет.

        И все-таки "Боржома" мне налей
        За юбилей. Такие даты редки!
        Ну ладно, хорошо, - не юбилей,
        А, скажем, - две нормальных пятилетки.

 Так с чем мы подошли к "неюбилею"?
 За что мы выпьем и поговорим?
 За то, что все вопросы и в "Конях", и в "Пелагее" -
 Ответы на историю с "Живым".

        Не пик, и не зенит, не апогей!
        Но я пою от имени всех зеков -
        Побольше нам "Живых" и "Пелагей",
        Ну, словом, - больше "Добрых человеков".

 Нам почести особые воздали:
 Вот деньги раньше срока за квартал,
 В газету заглянул, а там полным-полно регалий -
 Я это между строчек прочитал.

        Вот только про награды не найду,
        Нет сообщений про гастроль в загранке.
        Сидим в определяющем году, -
        Как, впрочем, и в решающем, - в Таганке.

 Тюрьму сломали - мусор на помойку!
 Но будет, где головку прислонить.
 Затеяли на площади годков на десять стройку,
 Чтоб равновесье вновь восстановить.

        Ох, мы поездим! Ох, поколесим! -
        В Париж мечтая, а в Челны намылясь -
        И будет наш театр и кочевым,
        И уличным (к чему мы и стремились).

 Как хорошо, мы здесь сидим без кляпа,
 И есть чем пить, жевать и речь вести.
 А эти десять лет - не путь тюремного этапа:
 Они - этап нелегкого пути.

        Пьем за того, кто превозмог и смог,
        Нас в юбилей привел, как полководец.
        За пахана! Мы с ним тянули срок -
        Наш первый убедительный "червонец".

 Еще мы пьем за спевку, смычку, спайку
 С друзьями с давних лет - с таганских нар -
 За то, что на банкетах вы делили с нами пайку,
 Не получив за пьесу гонорар.

        Редеют наши стройные ряды
        Писателей, которых уважаешь.
        Но, говорят, от этого мужаешь.
        За долги ваши праведны труды -
        Земной поклон, Абрамов и Можаич!

 От наших лиц остался профиль детский,
 Но первенец не сбит, как птица влет -
 Привет тебе, Андрей, Андрей Андреич Вознесенский!
 И пусть второго бог тебе пошлет.

        Ах, Зина, жаль не склеилась семья -
        У нас там, в Сезуане, время мало.
        И жаль мне, что Гертруда - мать моя,
        И что не мать мне Василиса, Алла.

 Ах, Ваня, Ваня Бортник! - тихий сапа.
 Как я горжусь, что я с тобой на ты!
 Как жаль, спектакль не видел Паша, Павел, Римский папа -
 Он у тебя б набрался доброты.

        Таганка, славься! Смейся! Плачь! Кричи!
        Живи и в наслажденьи, и в страданьи.
        Пусть лягут рядом наши кирпичи
        Краеугольным камнем в новом зданьи.

 1974

Популярность: 86, Last-modified: Thu, 27 Jan 2000 19:05:58 GmT