Перевод Т. Аксель и О. Молочковского


Файл с книжной полки Несененко Алексея http://www.geocities.com/SoHo/Exhibit/4256/
- Рубнер, - сказал редактор, - сходите-ка поглядите на этого графолога Енсена, сегодня он выступает перед представителями печати. Говорят, нечто потрясающее. И дайте о нем пятнадцать строк. - Ладно, - проворчал Рубнер безразличным тоном искушенного службиста. - Но смотрите, не поддавайтесь на мистификацию, - наставлял его редактор. - Хорошенько все проверьте, по возможности лично. Для того я и посылаю такого опытного репортера, как вы... - ...Таковы, господа, основные принципы научной, точнее говоря, психометрической графологии, - закончил графолог Енсен свои теоретические пояснения. - Как видите, вся система построена на чисто экспериментальных основах. Разумеется, практическое применение этих эмпирических методов настолько сложно, что я не смогу подробно изложить их в этой единственной лекции. Поэтому я ограничусь тем, что продемонстрирую вам анализ двух-трех почерков, не входя в подробные объяснения аналитического процесса, на это у нас, к сожалению, сегодня нет времени. Прошу, господа, дать мне какой-нибудь образец почерка. Рубнер, уже ожидавший этого момента, тотчас подал знаменитому графологу исписанный листок. Енсен нацепил свои волшебные очки и воззрился на почерк. - Ага, женская рука, - усмехнулся он. - Мужской почерк обычно выразительнее и интереснее для анализа, но в конце концов... - Бормоча что-то себе под нос, графолог внимательно смотрел на листок. - Гм, гм... - произносил он, покачивая головой. Стояла мертвая тишина. - Скажите, эта особа - ...близкий вам человек? - спросил вдруг Енсен. - Нет, что вы! - решительно возразил Рубнер. - Тем лучше, - сказал великий Енсен. - Тогда слушайте. Эта женщина лжива! Таково самое первое впечатление от ее почерка: ложь, привычка лгать, лживая натура. Впрочем, у нее довольно низкий духовный уровень, образованному человеку с ней и поговорить не о чем. Ужасная чувственность, смотрите, какие жирные линии нажима... И страшно неряшлива, в доме у нее, наверное, черт знает какой беспорядок, да. Таковы основные черты почерка, как я вам уже объяснял. Они отражают те привычки, свойства, особенности характера, которые видны сразу и проявляются непроизвольно, так сказать, механически. Собственно психологический анализ начинается с тех черт и свойств, которые данная личность прячет или подавляет, боясь предстать без прикрас перед окружающими. Вот, например, эта женщина, - продолжал Енсен, приставив палец к носу, - она ни с кем не поделится своими мыслями. Она примитивна, но эта примитивность, так сказать, с двойным дном: у нее много мелких интересов, за которыми она прячет подлинные мысли. Эти скрытые помыслы тоже ужасающе убоги: я сказал бы, что это порочность, подчиненная душевной лени. Обратим, например, внимание на то, какая отвратительная чувственность в этом почерке (это же и признаки расточительности) сочетается с низменной рассудочностью. Эта особа слишком любит свои удобства, чтобы пускаться в рискованные похождения. Разумеется, если подвертывается удобный случай, она... впрочем, это не наше дело. Итак, она необычайно ленива и при этом многоречива. Если она что-нибудь сделает, то говорит потом об этом полдня, так что слушать опротивеет. Она слишком много занимается своей особой и явно никого не любит. Однако ради собственного благополучия она вцепится в кого угодно и будет уверять, что любит его и бог весть как о нем заботится. Она из тех женщин, с которыми всякий мужчина становится тряпкой просто от скуки, от бесконечной болтовни, от всей этой низменной чувственности. Обратите внимание, как она пишет начало слов, в особенности фраз, - вот эти размашистые и мягкие линии. Ей хочется командовать в доме, и она действительно командует, но не благодаря своей энергии, а в результате многословия и какой-то деланной значительности. Самая подлая тирания - это тирания слез. Любопытно, что каждый размашистый штрих завершается спадом, свидетельствующим о малодушии. У этой женщины есть какая-то душевная травма, она постоянно чего-то боится, вероятно разоблачения, которое разрушило бы ее материальное благополучие. Видимо, она мучительно скрывает что-то... гм... я не знаю что. Возможно, свое прошлое. После каждого такого невольного спада она собирает силу воли, а вернее силу привычки, и дописывает слово с тем же самодовольным хвостиком в конце, - она уже опять прониклась самонадеянностью. Отсюда и первое впечатление лживости, которое мы уже отмечали. Таким образом, вы видите, господа, что подробный анализ подтверждает наше первое, общее, несколько интуитивное впечатление. Это совпадение выводов мы называем методической взаимопроверкой. Я уже сказал, что у этой женщины низкий духовный уровень, но он обусловлен не примитивностью, а дисгармоничностью ее натуры. Весь почерк проникнут притворством, он как бы старается быть красивее, чем на самом деле, но только в мелочах. Особа, чей почерк мы исследуем, в мелочах заботится о порядочности, старательно ставит точки над "и", а в больших делах она неряшлива, безответственна, аморальна, - полная распущенность. Особенно обращают на себя внимание черточки над буквами. Почерк имеет обычный наклон вправо, а черточки она ставит в обратном направлении, что производит странное впечатление - точно удар ножом в спину... Это говорит о вероломстве, коварстве. Фигурально выражаясь, эта женщина способна нанести удар в спину. Но она не сделает этого из-за лени... и потому что у нее слишком вялое воображение. Полагаю, что этой характеристики достаточно. Есть еще у кого-нибудь образец почерка поинтереснее? Рубнер пришел домой мрачный, как туча. - Наконец-то! - сказала жена. - Ты уже ужинал где-нибудь? Рубнер сурово взглянул на нее. - Опять начинаешь? - угрожающе проворчал он. Жена удивленно подняла брови. - Что начинаю, скажи, пожалуйста? Я только спросила, будешь ли ты ужина ты. - Ага, ну, конечно! - с отвращением сказал Рубнер. - Только и можешь говорить, что о жратве. Вот она, низменность интересов! Как это унизительно - вечно пустые разговоры, грубая чувственность и скука... - Он вздохнул, безнадежно махнув рукой - Я знаю, вот так мужчина становится тряпкой!.. Жена положила шитье на колени и внимательно посмотрела на него. - Франци, - сказала она озабоченно, - у тебя неприятности? - Ага! - язвительно воскликнул супруг. - Проявляешь заботу обо мне, не так ли? Не воображай, что ты меня проведешь! Не-ет, голубушка, в один прекрасный день у человека раскрываются глаза, и он видит всю лживость, видит, что женщина вцепилась в него единственно ради материального благополучия... ради низкой чувственности! Бр-р-р, - содрогнулся он, - какая гнусность! Жена Рубнера покачала головой, хотела что-то сказать, но лишь сжала губы и стала шить быстрее. Воцарилось молчание. - Поглядеть только кругом! - прошипел через минуту Рубнер, мрачно оглядываясь по сторонам. - Неряшливость, беспорядок... Ну, конечно, в мелочах она сохраняет видимость порядка и благопристойности. Но в серьезных вещах... Что это тут за тряпка?! - Чиню твою рубашку, - с трудом произнесла жена. - Чинишь рубашку? - саркастически усмехнулся Рубнер. - Ну, конечно, она чинит рубашку, и весь мир должен знать об этом! Полдня будет говорить и том, что она чинит рубашки! Сколько разговоров и саморекламы! И ты думаешь, что можешь командовать мною? Пора положить этому конец! - Франци! - изумленно воскликнула жена. - Я обидела тебя чем-нибудь? - Откуда я знаю, - накинулся на нее Рубнер. - Я не знаю, что ты натворила, о чем думаешь и что замышляешь. Вообще мне ничего о тебе не известно, потому что ты чертовски ловко все скрываешь. Я даже не знаю, каково твое прошлое! - Позволь! - вспыхнула госпожа Рубнерова. - Это уже переходит всякие границы! Если ты скажешь еще хоть... - Усилием воли она сдержалась. - Милый, - сказала она в испуге, - да что с тобой случилось? - Ага! - восторжествовал Рубнер. - Вот оно! Чего это ты так испугалась? Ясно, боишься разоблачения, которое грозит твоему мещанскому благополучию? Не так ли?> Знаю, знаю! Ты ведь, при всей твоей лени, не упускаешь случая затеять одну- другую интрижку, а? Жена просто окаменела от обиды. - Франци, - произнесла она, глотая слезы. - Если ты имеешь что-то против меня, скажи лучше прямо. Умоляю! - О, ровно ничего! - провозгласил Рубнер с уничтожающей иронией. - В чем я мог бы тебя упрекнуть? Это ведь совершенные пустяки, если жена распущена, аморальна, лжива, непорядочна, вульгарна, ленива, расточительна и ужасающе чувственна... Да к тому же с таким низким духовным уровнем, что... Жена всхлипнула и встала, уронив шитье на пол. - Прекрати! - с презрением крикнул Рубнер. - Самая подлая тирания - это тирания слез! Но жена уже не слышала этого: сдерживая рыдания, она убежала в спальню. Рубнер трагически расхохотался и сунул голову в дверь. - Всадить человеку нож в спину - ты вполне способна, - воскликнул он. - Но и для этого ты слишком ленива! Вечером Рубнер зашел в свой излюбленный ресторанчик. - Как раз читаю вашу газету, - приветствовал его знакомец Плечка, глядя через очки. - Расхваливают графолога Енсена. В самом деле, это крупный успех, а, господин журналист? - И какой! - ответствовал Рубнер. - Господин Янчик, подайте-ка мне бифштекс, только не жесткий... Да, скажу я вам, этот Енсен просто чудо. Я видел его вчера. Почерк он анализирует абсолютно научно. - Значит, это жульничество, - заметил Плечка. - Сударь, я верю чему угодно, только не науке. Как с этими витаминами, пока их не было, человек знал, что он ест. А теперь не знает. Теперь в этом бифштексе есть неизвестные "жизненные факторы". Плевать мне на них! - недовольно воскликнул Плечка. - Графология - совсем другое дело, - возразил Рубнер. - Долго рассказывать, что такое психометрия, автоматизм, первичные и вторичные признаки и всякое такое. Но я вам скажу, что этот графолог читает по почерку, как по книге. Так распишет характер человека, что вы буквально видите его перед собой. Расскажет вам, кто он такой, какое у него прошлое, о чем он думает, что скрывает, ну, словом, все! Я сам слышал, господин Плечка! - Рассказывайте! - скептически пробурчал собеседник. - Я вам приведу один пример, - начал Рубнер. - Один человек - не буду называть его фамилию, ее все хорошо знают - дал этому Енсену почерк своей жены. Енсен только взглянул и сразу говорит: "Это женщина насквозь лживая, неряшливая, ужасающе чувственная и поверхностная, ленивая, расточительная, болтливая. Дома она командует, прошлое у нее темное, да еще хочет убить своего мужа". Представляете себе, этот человек побледнел как смерть, потому что все это была чистая правда. Вы только подумайте, он жил с ней счастливо двадцать лет и решительно ничего не замечал! За двадцать лет брака он не увидел в своей жене и десятой доли того, что Енсен обнаружил с первого взгляда! Здорово, а? Это должно убедить и вас! - Удивляюсь, - сказал Плечка, - что же за шляпа этот муж, если он за двадцать лет ничего не заметил. - Не говорите! - поспешно возразил Рубнер. - Эта женщина так ловко притворялась, что муж с ней был вполне счастлив... Счастливый человек слеп. Кроме того, знаете ли, он не владел точным научным методом. Вот, к примеру, вы видите невооруженным глазом белый цвет, а при научном анализе он распадается на несколько цветов. Личный опыт, друг мой, ничего не значит, современный человек верит только в научное исследование. И потому не удивляйтесь, что этот муж и понятия не имел, какая стерва его жена - просто он не подходил к ней с научных позиций, вот и все. - А теперь, наверное, он с ней развелся? - вмешался в разговор ресторатор Янчик. - Не знаю, - небрежно ответил Рубнер. - Такие пустяки меня не интересуют. Мне важно одно: как по почерку можно узнать то, чего иначе никак не узнаешь. Представьте себе, что вы знакомы с человеком много лет, всегда считали его порядочным и честным, и вдруг, хлоп, по его почерку узнаете, что он вор или закоренелый негодяй. Да, друзья мои, внешности нельзя верить. Голько научный анализ покажет, что скрыто в человеке! - Ну и ну! - удивлялся подавленный Плечка. - Выходит, что и письма-то писать рискованно. - Вот именно, - подтвердил Рубнер. - Представьте себе, какое значение графология получает для криминалистики. Вора можно будет посадить раньше, чем он украдет что-нибудь: допустим в его почерке нашлись "вторичные воровские штрихи", - ну и хвать его в кутузку. У графологии огромное будущее! Это настоящая наука, в этом не может быть никакого сомнения. - Рубнер взглянул на часы. - Гм, десять часов Мне пора домой. - Что сегодня так рано? - осведомился Плечка. - Да, видите ли, - мягко сказал Рубнер, - чтобы жена не ворчала, что я все время оставляю ее одну. 1928

Популярность: 1, Last-modified: Mon, 31 May 1999 05:55:52 GmT