Наталья Крайнова. Повелитель мусора (рецензия на роман Г.Климова "Имя мое легион")

---------------------------------------------------------------
© Copyright Андрей Крайнов
Email: anakr@mail.ru
Date: 17 Aug 1999
---------------------------------------------------------------

(рецензия на роман Г.Климова "Имя мое легион").
Исходный текст: http://lib.ru/PROZA/KLIMOV_GP/legion.txt

Прежде всего, скажем прямо: читать роман "Имя мое легион" всерьез
невозможно. Как-то обидно принимать за литературу произведение, автор
которого позволяет себе вот такие пассажи:
Эпиграф: "Россия еще скажет свое слово миру" Ф.М.Достоевский.
"Есть такая книга "Овод", написанная ведьмой Войнич. И там описывается,
как у одного кардинала был сын, плод греха, который стал революционером.
Кардинал провожает сына на расстрел, а потом сходит с ума".
Есть такой замечательный русский писатель, который не написал ничего
умного или оригинального, меж тем читаем мы его с удовольствием, потому что
это - Козьма Прутков. Честное слово, до середины романа я ломала голову,
Григорий Климов - "уж не пародия ли он?" Это было бы интересно и не так
обидно, к тому же образ автора - самое запоминающееся в этом произведении.
Получилась бы замечательная, правда, несколько затянутая мистификация, но
тип настолько точно схвачен... Так и видишь вполне реального старичка,
который затевает в вагоне метро дискуссию на тему: "Еврей ли Ельцин?" И вот,
у него есть образование, он пишет романы... Темы его романов - проявления
бесовства в жизни, ну а проблемы сами понимаете, какие... Наполовину в
шутку, наполовину всерьез я стала искать подтверждения моей догадке.
Скорее для себя, разумеется понимая, что в случае ошибки получу титулы
"ведьмы" и "криптоеврейки", я нашла вот какие лазейки для гипотезы о
пародийности автора. Сроки работы над книгой указаны какие-то невероятные -
она переписывалась трижды в течение двадцати лет - с 1955 по 1974 год.
Однако, текст производит впечатление нередактированного, как будто то, что
запущено в Интернет даже не перечитывалось, иначе автор заметил бы огромное
количество повторов и то, что персонажи, как былинные богатыри, носят за
собой шлейфы устойчивых эпитетов. Подумаешь, скажете вы, мало ли графоманов
неграмотных... Это очень эрудированный графоман, и именно в области
литературы и философии. Наивно полагая, что человек, знакомый с лучшими
образцами стиля, так не напишет, я засомневалась: может текст портили
нарочно?
Один из героев - сумасшедший шахматист все время появляется с
характеристикой: "его мозг работал, как компьютер". Для 1974 года штамп
странноватый, ЭВМ еще очень плохо играет в шахматы, для 1962 года - очень
странный, для 1955 - просто невероятный.
Читая "Имя мое легион", я потихонечку представляла себе биографию моего
Козьмы Пруткова: живет в Нью-Йорке - это, братцы, все равно что на Луне.
После войны учился на каком-нибудь факультете журналистики, потом стал
диссидентом, когда за это перестали убивать, эмигрировал и трудился на радио
"Свобода" - в России это железная рекомендация для прогрессивного человека.
А тут все наоборот: пошлый, ретроград и антисемит. Сел и написал роман о
журналистах и Мировом Зле.
Но, представьте себе, живет такой парень! И то, что я напридумывала не
слишком расходится с правдой. Григорий Петрович Климов эмигрировал, или, как
тогда говорили, бежал на Запад в 1947 году, работал в ЦРУ, был редактором
эмигрантских журналов. Недавно его поздравляла с юбилеем газета "Завтра" -
это тоже железная рекомендация в России. Поэтому неудивительно, что у него
есть даже фан-клубы, например, в Донецке.
Жалко мне стало моего бумажного автора, который состязается с
Достоевским, Гоголем, Ильфом и Петровым. Вернее, Достоевского дописывает,
развивая идеи, по досадной случайности у Федора Михайловича развития не
получившие. "Имя мое легион" - своеобразные "Мелкие бесы". Доведя
повествование до логического конца, автор попросту начинает сплетничать об
исторических лицах и о некоторых современных деятелях. Некоторые сплетни
тянут на процессы о защите чести и достоинства. Например:
"Это люди, которые сами себя садят. Куда садят? Ну, туда, где сидят - в
тюрьмы и концлагеря. С точки зрения психологии - это мазохисты с
фрейдовскими комплексами вины и саморазрушения, своего рода коллекционеры
несчастий. А причиной этому является обычно гомосексуальность пассивного,
то-есть женского типа. Для операторов "Черного креста" таким же самосадом
был и знаменитый писатель и нобелевский диссидент Солженицын". (Далее
интересная такая родословная Солженицына). Если как речевая характеристика
"Козьмы Пруткова" такой цинизм пройдет, то на месте реального автора, я бы
лучше Козьмой Прутковым прикинулась.
Формы повествования выбраны автором скорее традиционные. Главный герой,
приехавший издалека, знакомится с новыми людьми - социальными типами. Уж
загадки автор тут не делает - мир этих людей - мир бесов, империя Зла, а
герой - наш проводник. Чувствуете, какой гигантский литературный опыт здесь
работает? О жанре можно сказать, что это сатирический роман нравов.
Главный герой пишет книгу - так оправдываются мириады персонажей,
которые просто присутствуют - они его будущий литературный материал. Кроме
того, это роман производственный; о работе журналистов. Наконец, это
фантасмагория о союзе советских спецслужб с дьяволом, а заодно философские
размышления о демонизме в нашей жизни.
О "производственном романе". КГБ создает радиостанцию "Свобода",
которая должна на весь мир гнать дезинформацию о Советском Союзе. Позднее в
тексте появится американское радио "Свобода", которое писатель вынужден
называть "Освобождение". Смотреть на его страдания без слез невозможно. Ну
обозвал бы русское радио "Воля", и не мучился бы. Принцип работы
радиостанции загадочен. Если бы реальная редакция имела такой кадровый
состав, она была бы эффективна, как три шестеренки треугольником - ни туда,
ни сюда. Дело не в том, что сотрудники - "недоделки из Недоделкино", дело в
технологии. Эта сторона не спародирована, автор, скорее всего, просто не
знаком с работой радиостанции. Производственная сторона не удалась.
Зато удались сатирические образы. Во второй главе появляются яркие,
остроумные, точные карикатуры на работников агитпропа. Это именно здесь я
задумалась, а не выдуман ли автор для усиления сатирического эффекта? Да не
может он всерьез рассуждать о "ведьмах", "самосадах" и "криптоевреях".
Может.
Разумеется, роман, выдержанный в описанных традициях, не может слегка
не смахивать на поэму Н.В.Гоголя "Мертвые души". Типов, найденных Климовым,
не жалкие пять, а несметное множество, но так и в названии указано:
"легион". Однако, есть и одно весьма любопытное сходство. Помните, конечно,
лирическое отступление о кавалерах на балу, которые вьются вокруг красавиц,
словно мухи вокруг сахара? Мухи. Да. О них несколько позднее. У Климова есть
огромное, истинно гоголевское лирическое отступление. Агитотдел КГБ и радио
"Свобода" сравниваются с дворовой свалкой.
"Потому, чтобы разобраться в этом деле, посмотрим сначала на генеалогию
обычной мусорной кучи.
В старых московских подворьях помимо дома на улицу обычно имеется еще и
флигелек. Между уличным домом и флигельком растет несколько деревьев, а под
ними - всякая травка. В конце дворика гостеприимно хлопает открытыми дверями
некое дощатое сооружение - памятник древнего зодчества, о котором очень
неприятно вспоминать в зимнее время. Зимой там свищет такой ветер, что сразу
становится понятным, откуда произошло народное выражение: ходить до ветру.
Рядом с этими, как теперь говорят, коммунальными услугами ставят
большой мусорный ящик. Обычно он сколочен из старых досок, обычно оторванных
от соседского забора, поскольку в советской Москве заборы - это только
вредный пережиток частной собственности.
Зато мусорный ящик - это типичный представитель обобществленного
имущества. Он наполняется, заполняется и переполняется. Поскольку мусор
годами не вывозят, то его начинают сыпать рядом. Со временем вокруг
мусорного ящика образуется своего рода естественная возвышенность, или, как
говорится в географии, плато. Затем соответственно законам природы на этом
плато появляется растительность.
Здесь можно встретить все, даже тянущиеся к свету побеги финиковой
пальмы, проросшие из брошенной кем-то финиковой косточки. Если внимательный
глаз заметит редкого чужестранца, то ветку Палестины пересадят в цветочный
горшок и поставят в комнате, чтобы понаблюдать, что из этого получится.
На мусорной куче, или, как говорят теперь культурные люди, на такой
материальной базе, лучше всего чувствует себя чертополох. Корни у него
крепкие, листья колючие, а цветочки розовенькие. Занимается он
преимущественно тем, что портит жизнь своим ближним. Если кто-нибудь захочет
дать чертополоху какое-нибудь более культурное название и полезет в словарь,
то его ожидает разочарование. Там сказано только одно: чертополох - сорная
трава, сорняк. И нет ему другого имени
Рядом с чертополохом мирно уживается только нахальный, без роду без
племени, бурьян. Даже после дождя он выглядит грязным и неумытым. Цветов на
нем никогда не видно, и, каким образом он размножается, неизвестно. Хотя
роста он огромного, но толку от него мало, и даже коровы воротят от него
морду. Разве что запыхавшаяся собака второпях поднимет на него ножку.
Тут же приютилась подруга бурьяна и чертополоха - бестолковая лебеда с
вечно вялыми листьями. Как бесплодная старая дева, большую часть времени она
погружена в самосозерцание. Правда, некоторые опытные люди утверждают, что
во время голода из лебеды можно варить суп.
В самом дальнем углу, куда редко попадает солнце, можно найти и паслен.
Говоря культурным языком (просторечие. Н.К), паслен - это белладонна. А если
загнуть еще культурнее, по-итальянски, то это будет прекрасная дама. Говоря
языком ботаники, это бешеная вишня, красавка, сонная одурь. Та самая, о
которой спрашивают: "Ты что, белены объелся?!"
И странная вещь, белладонны во дворе не найдешь нигде, кроме как на
мусорной куче. Люди постарше говорят детям: "Не троньте эту дрянь - плакать
будете!"
Вообще же на мусорном плато растет все, что угодно: и скромная гусиная
травка, и высоченный подсолнух-индивидуалист, и застенчивая
полуинтеллигентка-повилика, живущая как паразит, и даже безобидные ромашки.
Но все они чувствуют себя здесь немножко неуверенно, просто ветром занесло.
Качают они головками под теплым Божьим солнышком и не знают, что творится
кругом.
В качестве представителей фауны флору мусорной кучи обычно дополняют
крысы. Жирные и наглые, они чувствуют себя здесь хозяевами. До тех пор, пока
не появится царь природы - человек.
Бывает, пойдет до ветру подвыпивший партиец сталинского типа. Увидит он
через открытые двери крыс, вспомнит, что он представитель советской власти,
вытащит наган и, не сходя с трона, давай палить по бедным крысам. Потом на
мусорной куче опять воцаряется мировая гармония".
Если простить явно не гоголевский язык, можно сказать, образ удался.
Правда, должны бы быть еще мухи... Да, ладно, сами налетят.
Дальше повествование пойдет по такой схеме: сатирический персонаж и
пояснение, кто именно он на данной свалке. "В качестве финиковой пальмы на
мусорной куче посадили настоящего американца по имени Адам Абрамович
Баламут<...>Чтобы облегчить произношение его жену Эвелину переименовали в
Еву. Так советский рай обзавелся Адамом и Евой". "...К нему приставили
политсоветника по имени Давид Чумкин, который своим видом напоминал чумную
крысу". "Потому у технических работников был довольно бледный вид. Как у той
гусиной травки, которую случайным ветерком занесло на мусорную кучу". И так
далее. Ни один обитатель чудно описанной московской свалки не останется без
аналогии. Поскольку в сатирических эпизодах автор достаточно точен, какой
именно ярлычок он хочет приклеить к персонажу можно догадаться, нетрудно
догадаться, вернее, трудно не... За серией прозрачных намеков, которые все
равно расшифровываются, слышен диалог:
АВТОР: А это будет...
ЧИТАТЕЛЬ: Пожалуй, сам пойму...
АВТОР: А если нет?
ЧИТАТЕЛЬ: Да понял уже.
АВТОР: Ты понял, другие не поймут...
ДРУГИЕ: Мы тоже! Мы тоже!
АВТОР: Ну, все-таки я намекну, это...
ЧИТАТЕЛЬ: Я сам додумался!
АВТОР: О чем-нибудь другом думай, а перебивать не надо.
Вот так сидишь на уроке, учитель рассказывает новую тему, потом
упражнения, потом краткая формулировка. Пока читаешь, раз пять-шесть по
одному и тому же прокатишься. "Здесь, как на Ноевом ковчеге, более или менее
мирно уживались седовласые остатки нигилистов, бывшие царские
князья-либералы и философы-богоискатели типа Бердяева..." "Но некоторые
темные люди, глядя на Ноев ковчег "Свободы" качали головами и бормотали:
"Эх, каждой твари по паре..."
Что нового можно сказать о евреях и гомосексуалистах? Нет, понятно, это
- тот самый слабый пункт, когда начинаются психические проблемы, - это не
новость, я не о еврейском вопросе и не о толерантности. Я о роли слов
"еврей", "гомосексуалист" и всех возможных производных от них в романе.
Основная проблема, которую исследует Климов в своем творчестве - влияние
дегенератов на ход человеческой истории, странное скопление дегенератов в
некоторых нациях, и гомосексуальность, как показатель дегенеративности.
Автор долго и плодотворно размышляет на эту тему, но поскольку иного
художественного средства для выражения своих мыслей, как прямая речь автора,
Климов не применяет, а проблема мучает, она, можно сказать, тут
краеугольная, то слова "еврей" и "гомосексуалист" (криптоеврей, мемзер,
шикса; гей, лесбиянка, далее нецензурно) возникают в каждом абзаце. Они
такие назойливые! Время от времени с басовым жужжанием пролетает
"Бердяев-чертоискатель". А вы говорите, мух на этой свалке не хватает.
Задействованы сатирические персонажи в романе по принципу менуэта: вот
они проходят один за другим в окружении многочисленной родни. К середине
списка, начала уже не помнишь. Потом каждому - каждому! - позволяется подать
голос, если по ходу сюжета что-нибудь происходит или настает время его
очередного появления, поскольку до конца они так и ходят строем. Скорее
всего, это - примитивное претворение в жизнь методов Достоевского (Гоголя,
Тургенева, нужное подчеркнуть). Поскольку идеи автора проверяются на
прочность его героями, то они своей реакцией на событие должны убедить
читателя... Герои Климова своего папу любят. Как что случится, они
выскакивают из своих табакерок с собственными мнениями (предварительно
согласованными на высшем уровне). Поскольку развития характеров не
наблюдается, все это приводит к изумительной монотонности.
Читатель сам определяет, с какой периодичностью пролистывать страницы.
Ага, стоп! Может быть, Г.П.Климов упорным трудом этого и добивался:
сделать своих "бесов" мертвее всех "мертвых душ". Вот главный герой - другое
дело, его характер подан в динамике, к эпохальной мысли о влиянии
дегенератов на ход истории он приходит путем душевных мук и сомнений.
"Умные люди говорят, что нужно найти Бога в себе, в собственном сердце.
Так вот и бывший Фома Неверный, к своему величайшему изумлению, обнаружил
Бога... в самом себе! Так, диалектическим путем, Борис Руднев стал
диалектическим христианином.
И даже немножко воинствующим христианином. Когда-то крестоносцы
размахивали мечами, а генерал-инквизитор Руднев теперь размахивал штемпелями
"Голем" и "Агасфер" и гнал в дурдома или за границу ту самую нечисть, ту
скверну, тех самых бесов, о которых писал Достоевский."
Автору Борис Руднев напоминает то Фому Неверного, то Луция из
"Метаморфоз" Апулея. И правда, его вклад в этом романе трудно переоценить.
Во-первых, он обеспечивает фабулу, если б не это все остальные персонажи
остались бы бездомными, их эпизоды навешиваются на линию Руднева, как
детская пирамидка. Но уж это особенности выбранного жанра. Вторая
особенность - он служит для читателя проводником в мире "бесов",
"вергилием". Ну и главное, в результате путешествия он приходит к
политкорректным выводам: "Мир погубит гомосексуализм", ну и разумеется
"Россия сама спасется и весь мир спасет" (Ф.М.Достоевский). То-есть, видимо,
от того самого и спасет.
"Поэтому когда генерал-инквизитор Руднев допрашивал всяких диссидентов,
несогласников или инакомыслящих, то-есть новых керенских, лениных и троцких,
он, как доктор Фрейд, первым делом прозаически спрашивал: "Ты что - в ротик
берешь или даешь? Ты что - сосешь или лижешь?"
Чего уж там стесняться в наше грешное время".
Загвоздка в том, что Бориса Руднева в романе просто... нет. Даже слов о
том, что он "не толст, но и не так, чтобы тонок" Климов для него не находит.
Ни речевой характеристики, ни "посмотреть на него глазами других персонажей"
- обилием художественных средств Климов и так не балует, а здесь, вроде, сам
Бог велел, но и тут писатель своей умеренности не изменяет. Хотя вообще-то
краткость с талантом Климова не в родстве.
Естественно, мистический план романа - он же философский. Потому что
сравнение суетной действительности с пляской бесов и открытие, что
некоторые, лично мне неприятные, люди похожи на чертей - ужасно философская
мысль.
Начинается мистика прямо с первой главы. Главный герой,
журналист-международник из Нью-Йорка возвращается в Советский Союз. И сразу
попадает в лапы 13-го отдела КГБ. Вернее, в братские объятия его начальника.
Брата главного героя - Максима Руднева. Интрига такая. Все, что происходит
дальше тянет на сценарий нудного ужастика, из тех, где вампиры летают, как
комары, а герои все забывают закрывать окна. За годы разлуки старший брат
сильно изменился и вот почему:
"Глядя на Бориса, Максим вспомнил их родительский дом, старый орех у
балкона... Тот далекий весенний вечер, когда сладко пахло черемухой и когда
он впервые встретил Ольгу. Тихий ангел... А косвенной причиной этому был
Борис. Потом короткое семейное счастье, гордость отцовства - и трагическая
гибель любимой красавицы жены. Тихий ангел, который испортил всю его жизнь.
Потом лунная снежная ночь, когда он передавал Борису закутанного в
одеяло ребенка. Тот вечер у черного пустого окна, когда он хотел пустить
себе пулю в лоб и когда Борис забрал у него из рук маленький браунинг
Коровина. Тот самый браунинг, от которого погибла его красавица жена. А
потом умер и ребенок, и он остался один.
Маршал тяжело вздохнул, вспоминая те лихорадочный годы, когда он, чтобы
найти тайну гибели любимой жены, ушел в средневековую чертовщину и
сатановедение, когда он кропотливым трудом познавал тайны добра и зла, ума и
безумия, жизни и смерти. Те тайны, которые называют Богом и дьяволом и
которые сделали его тем, кем он был теперь. И ведь только один Борис знал
то, что иногда и теперь беспокоило сердце маршала, как старая рана".
На столе у брата герой находит странную книгу. Это сборник определений
дьявола. Он читает выдержки из книги и комментарии брата. Для непонятливых:
выдержки - тезисы, которые автор будет развивать в романе, а комментарии -
это не характеристика образа мыслей эрудированного питекантропа, а, скорее
всего, желательные выводы.
Каждый персонаж имеет не только двойника на московской свалке, но и
имеет место в классификации слуг Сатаны. (Так сказать, помещен в систему
зеркал). Опять таки обескураживает недоверие к читателю. Как думаете,
красивая, коварная, расчетливая девушка, она - кто? Совсем непросто понять.
Борис Руднев, тот долго доходит, хотя девушка уже и на балу-маскараде перед
ним бегает в черном трико с хвостом и в маске с рожками. Интересно, как это
ей удалось пробраться на публичный бал-маскарад в 1955 году без юбки...
"Хорошо, но почему же французская Лиза такая опасная?"
Да потому, что ее родители были бердяевцами, которые молятся на союз
сатаны и антихриста. От этого якобы рождаются человекобоги и богочеловеки.
Но это дьявольски обман. На самом деле от этого получаются всякие
черточеловечки и человекочертенята, всякие ведьмы и ведьмаки. И вот Лиза -
такая ведьма".
Дано: "дьявол - это все, что не любовь", Нина - главная героиня, -
ведьма (или вампир). Требуется доказать: роман главного героя и героини
невозможен, любить она не может. Невозможен, Нина - лесбиянка. Правда,
сегодня лишь грубые сердцем думают. Что лесбиянки любить не умеют. Георгий
Петрович, я о чувстве, а не о сексе. Кроме того, Нина - истинная героиня
романа, а в качественном романе героиня сердцем чует, что объект ее страсти
ей родственник, и безмерно от этого страдает, не в силах ему отдаться. Нина
- пропавшая дочь Максима Руднева и племянница Бориса. Так что, ведьма - не
ведьма, свадьбы не будет.
Если доказательства неоднозначны, а человеку его правота очевидна, что
остается? Последний довод коммуналки:
"А ежели кто в господа Бога не верует, то смотрите, чтобы и с вами так
не приключилось, чтобы и вам не пришлось побывать в ослиной шкуре.
Но вы увидите, что это настоящая правда, по тому, как вся нечистая сила
будет от этой правды корежиться и шарахаться, как черт от ладана. И тогда вы
увидите, что ИМЯ ИМ - ЛЕГИОН. Аминь.
Надо бы, в конце концов поговорить и об удачах романа. Ибо, как ни
ругайся, а чтение это завораживает, поскольку "настоящая правда" все же
здесь есть.
В "Имя мое легион" безупречно продемонстрированы все проявления
совкового хамства. А ведь совок-то всегда и подозревал, что его преуспевший
сосед - еврей, может быть даже голубой, а более-менее недоступные женщины
все - лесбиянки. Разумеется, это у Климова сказалось само собой, против
воли. У Георгия Петровича вообще "гомо совьетикус" почему-то однокоренное с
гомосексуализмом. Кстати, такого рода народная этимология, для совка очень
характерна.
Образ автора блистательно участвует в создание этой атмосферы хамства.
Этот образ вообще - самое восхитительное творение Климова.
Дело в том, что текст - вещь коварная, это известно любому писателю,
текст может сообщить о твоей душе такое, о чем тебе и подумать-то совестно.
Одна из неприятных сторон литературного труда: приходится "обнажаться"
и ты никогда не будешь готов к тому, что скажет о тебе твое произведение.
Г.П.Климов подкупает своей нестеснительностью. Конечно, можно сколько угодно
издеваться над несвежестью идеи "Бей жидов, спасай Россию", сомнений в
собственной правоте у него не будет. Однако, взгляните на это по-другому:
подобный тип, который свободно вступает в дискуссию по любому вопросу "с
космической самоуверенностью" (в данном случае дает свои оценки мыслителям
прошлого и современности), неоднократно описывался в русской литературе.
Правда, всегда со стороны. Так, чтобы изнутри, из глубины еще не бывало.
Возможно, как только человек получал образование, он если и не менялся
качественно, то понимал, что такое неприлично. Может, конечно, дело было и в
цензуре. О причинах замечательной расторможенности данного автора можно было
бы задуматься. Несомненно, что здесь есть и преувеличение ценности
собственных идей, и зацикленность на вопросах секса. Важно то, что это
одаренный человек, который не смог написать романа из-за неумелого обращения
с материалом, но сумел отобразить свою личность. Даже жаль, что автор -
автор, а не литературный герой. Он мог бы посостязаться с лучшими образцами,
созданными мировой литературой.

НАТАЛЬЯ КРАЙНОВА

17 августа 1999 года.