---------------------------------------------------------------
     © Copyright Виктор Григорьевич Осадчий
     From: Tomenchuk.Nikolay@smolensk.menatepspb.com
     Date: 26 Jul 2002
---------------------------------------------------------------




     Соболь с  трудом  сделал  несколько  последних шагов и, скинув  с  плеч
рюкзак,  не спеша  стал осматриваться.  Он находился  на  вершине  небольшой
сопки, расположенной  в устье ручья Скалистого.  Сам  ручей  впадал  в  реку
Ольхон  внизу  прямо  под ним не более, чем в сорока метрах. Последнюю часть
своего  нелегкого  пути Соболь  продирался через кусты  северного  кедрового
стланика щедро  рассыпанного по  крутым склонам этой, в  общем-то, невысокой
сопочки. Соболь не  торопился, времени у него было более, чем достаточно. По
собственному  графику,  много  раз  им  пересчитанному, он  должен  выйти  к
Скалистому только в понедельник к вечеру. А сейчас было воскресенье, да и то
только полдень. С одной стороны, это его  только  радовало,  все-таки первую
часть пути  он проделал, а это не  меньше,  не больше,  а  сто  сорок горных
километров, с  другой, его несколько  тревожило неожиданная  потеря лайки. В
десятки раз он прокручивал момент когда это случилось.
     В  тот  день,  когда его собака, пятилетняя лайка-сука по кличке  Пинта
потерялась,  он находился  в  километрах 70 от устья ручья  Скалистого.  Это
произошло после того как Соболь, завершив трудное и утомительное восхождение
на двухтысячеметровый  перевал  ведущий  из  ущелья  реки  Снежной  в долину
Ольхона  не  спеша  спускался  по  распадку   вниз.  После  утомительного  и
тяжелейшего подъема Соболь легко двигался по крутому склону, пока не попал в
совершенно   очаровательный  каньон.  Ручей,  который  начинался  под  самым
перевалом,  в этом месте  уже  обрел  некоторую мощь. Несмотря  на усталость
после  многочасового  перехода, идти было приятно. Огромные гранитные валуны
беспорядочно разбросанные по днищу узкого ущелья-каньона не создавали особых
трудностей  при движении. Было достаточно много места,  чтобы обойти то либо
иное препятствие. Ручей бежавший по дну этого красивого ущелья то распадался
на мелкие ручейки, то  сливался в небольшие чаши-водоемы, то падал водопадом
с  плоских плит. В одном  месте,  уже почти что на самом выходе из  каньона,
природой  и  была  сооружена  такая  естественная  плотина   из  камней.  Из
небольшого  образовавшегося озерца  неспешно  низвергался этот замечательный
водопадик, создававший много шума, несмотря на незначительные размеры. Падая
с трехметровой  высоты  в глубокую  яму, созданную  природой, вода  не спеша
переливалась  через край  естественного  бассейна  и  уже спокойно  текла по
галечному  руслу.  В  этом   красивом  уголке  первозданной  природы  Соболь
остановился  передохнуть.  Он  разделся  и с  удовольствием  вошел  в  воду.
Несмотря на теплую  солнечную погоду температура  воды  не  превышала  10-12
градусов.
     После получасового  отдыха и купания  Соболь решил выбраться из каньона
на боковую террасу и тем самым срезать изрядный  кусок пути. Пинта лежала на
плоском  камне  и  скорее  всего  крепко  спала.  За  шумом  водопада она не
услышала, как Соболь  перебрел ручей и взобрался на террасу, тем более ее он
никогда  не  звал. Вспомнил он  про собаку только когда,  продравшись  через
ерник - карликовую березу, густо покрывающую террасу долины, вышел на тропу,
проходящую  поблизости от  реки Ольхон. Про тропу Соболь  знал,  что она там
есть и  очень на нее  рассчитывал. Знал он и то, что  по этой  тропе люди не
ходили уже несколько лет. На тропе Соболь решил отдохнуть и дождаться Пинту,
но, прождав  минут  15  - 20,  он  двинулся дальше, полагая, что собака  его
догонит.  Тропа  иногда исчезала на открытых  пространствах возле русла,  то
уходила  в  сторону  от воды,  срезая изгибы реки, незатейливо петляя  среди
чахлых  лиственниц.  Повсюду торчали  пеньки. Это говорило о том, что долина
когда-то  была  оживленной, и  деревья  рубили для  топлива и строительства,
крепежа для  штолен. Но  лет  10  -  12 назад  золотодобыча  в  этих  местах
прекратилась,  государству  просто  стало  невыгодно.  Геологи  нашли  более
богатые россыпи поближе к дорогам, жилью. А эта долина оказалась заброшенной
и малопосещаемой.
     Удобно  устроившись  на  вершине  сопочки,  Соболь  не  торопясь  начал
всматриваться  в распадок,  по  которому  протекал ручей и по  которому  ему
завтра нужно было продолжить путь. Он подолгу разглядывал деревья, в отличие
от   малолесной   долины   реки,   ущелье   Скалистого  выглядело   оазисом.
Тонкоствольные лиственницы с  уже слегка  порыжевшей хвоей  густо  покрывали
левый  борт  распадка. В самом русле отдельными кучами располагались  рощицы
северных тополей -  чозении.  Невысокие  2-3 метровые  терраски были  сплошь
покрыты вездесущим кедровым стлаником. По  правой терраске хорошо была видна
узкая проплешина.  Это была  дорога, если можно так назвать  колею трактора,
проехавшего, даже не проехавшего,  а продравшегося по этим местам  несколько
лет назад.
     Соболь не знал, что он хотел бы увидеть в этом безобидном  распадке, но
тем не менее  он вновь и вновь  всматривался в каждый  куст,  дерево, изгибы
ручья,  скользя  взглядом  от  устья  Скалистого  до  самых  его  верховьев,
расположенных  в  отроге  безымянного  хребта,  ограничившего  бассейн  реки
Ольхон.  Соболь  знал, что Скалистый  вытекает из небольшого карового озера,
расположенного  в  овальном,  окруженным  с  трех сторон отвесными  скалами,
цирке. Природа  позаботилась  о  естественном проходе.  В левом  углу  цирка
располагался   узкий,   но   хорошо   проходимый   перевал  в  долину   реки
Уллахан-Кобэли.
     За  этим хребтом  в километрах 80 от того места,  где он  сейчас сидел,
находилась  база  артели золотодобытчиков.  От  золотарей можно  при хорошей
оказии  добраться  на  вездеходе  до  поселка,  откуда  начал  путь  Соболь.
Расстояние там было совсем небольшое,  по меркам севера - всего  каких-то 50
километров.  Но Соболь проделал путь почти а два раза больше. И  для этого у
него были веские основания. Соболь не хотел,  чтобы его кто-то увидел, чтобы
кто-то знал,  что он отправился  к  Скалистому. Поэтому он  двинулся сюда  к
Скалистому кружным путем. Поэтому и сказал своим соседям, что отправляется в
Среднеканск, чтобы похлопотать о контейнере. В поселке все знали друг друга,
и никто не удивился тому, что Соболь двинул в райцентр. Он  давно уезжал  на
материк,  уже два  года,  и  этому тоже никто не удивлялся, так как половина
поселка уезжала, а вторая половина мечтала уехать.
     Полутора  тысячный  поселок  Ольхон  давно   был  на  грани  вымирания.
Золотодобыча  в этих  местах  едва  теплилась. За сданное государству золото
старатели по году не получали зарплаты. Да что старатели, даже те, кто пахал
на госдобыче, сидели, как  говорится,  на подсосе.  Контора  шахты  выдавала
авансы  по  несколько сот рублей,  и  то зачастую  вместо денег  отоваривала
работяг продуктами - сахаром,  мукой, чаем, водкой. Поэтому и сидели люди  в
поселке, месяцами ожидая денег, а, поднакопив их, рвали из него  на материк,
бросая  дома,  годами  нажитый  скарб.  Кто  был  поудачливей,  тот  находил
контейнера и набивал его домашним барахлом, досками, железом. Все знали, что
на  материке  никто никого не ждет,  а пенсия,  которую горняк  заработал за
20-30 лет каторжного труда на северах, составит не более 2000 рублей.
     Те благодатные  времена,  когда старатель за один промывочный  сезон не
говоря уже о нескольких заработать столько, что на  материке (а это Украина,
Беларусь, средняя полоса России) покупал  дом в деревне, а  то и квартирку в
городе. Но  эти  времена давно  миновали. Те,  кто  был поумней и  приобрели
кой-какую недвижимость в какой-либо деревне в "хохляндии" или в городишке на
юге или  в  центральной России,  чувствовали  себя уверенно и спокойно.  Они
продолжали тянуть лямку, не беспокоясь о тылах. Но таких людей в большинстве
своем было мало.
     Никто в поселке не знал, что контейнер у  Соболя был. Он стоял во дворе
обширной  усадьбы  его  старого  приятеля,  обосновавшегося  в  Среднеканске
несколько лет назад. То, что этот контейнер принадлежал  Соболю, приятель по
его просьбе никому не  рассказывал. Собственно говоря, в Среднеканске, почти
в каждом дворе помногу лет хранились 3-х и 5-ти тонные железные ящики.
     Ведь не  для  кого  секрета не было,  что Среднеканск  являлся  как  бы
воротами  этого  огромного  золотопромышленного региона России.  Зимой  этот
поселок  с  административной   столицей   Северной  национальной  республики
связывал хороший  ухоженный зимник, а летом, в период навигации, к причалам,
находящимся  на крутых  берегах реки  Алдан, причаливали  суда  - сухогрузы,
танкеры, кроме этого два  раза в неделю в Среднеканске появлялся белоснежный
скоростной   теплоход   на   подводных   крыльях.  Здесь  же   действовал  и
круглогодичного действия  аэропорт  способный  принимать  самолеты  среднего
класса  -  Ан-2,  Ан-24 и конечно  же вертолеты. От Среднеканска усилиями  в
конце сороковых  годов  основном  заключенных  из многочисленных  сталинских
лагерей,  были   проложена  дорога,   которая  связывала  населенные  пункты
расположенные вблизи  горнодобывающих предприятий -  старательских  артелей,
шахт, приисков других промышленных предприятий.
     По   этой  трассе   построенной   среди  болот,   непроходимой   тайги,
высокогорных  перевалов,  и  снабжались  поселки  промзоны.  Все  завозилось
автотранспортом - уголь, нефтепродукты, стройматериалы, продукты, собственно
говоря, все, что нужно  для жизнедеятельности  пятнадцатитысячного региона и
нормальной деятельности горнообогатительного  комбината.  ГОК  был одним  из
четырех крупнейших предприятий входящих в так называемую систему КРАЙЗОЛОТА,
и фактически  являлся  хозяином  всех  населенных  пунктов  района,  которых
насчитывалось свыше  десяти. Они были и крошечные двести -  триста человек и
по северным понятиям крупные по населению доходящему до  пяти тысяч человек.
В каждом из этих поселков и стояли  подразделения комбината. Это были шахты,
прииска, артели,  драги,  ремонтные  заводы,  золотоизвлекательные  фабрики,
дорожные  участки, электростанции  и  еще  множество  других  предприятий  и
организаций, без которых невозможна промышленная добыча драгметалла. Правда,
пик  деятельности ГОКа миновал несколько  лет назад. Тем не менее  свои  3-4
тонны золота комбинат ежегодно исправно продавал государству.
     С  погодой  Соболю повезло,  собственно,  не  то, что  повезло, просто,
прожив свыше  пяти лет в  этих местах  и  сменив  за это время добрую дюжину
артелей, драг, приисков, он знал, когда отправиться в свою экспедицию.
     Вторая  половина  августа была наиболее  подходящим  временем.  На всей
территории, состоящей из средневысоких по  меркам  севера хребтов  отдельных
вершин,  прорезанных густой речной сетью, устанавливалось раннее бабье лето.
Мари,  покрывающие днища  крупных  долин,  высыхали, исчезал гнус  - комары,
мошка, оводы. Мелели многочисленные в этих местах ручьи и реки. И можно было
перебрести любую речку без всякого риска для жизни.
     И сейчас  на  исходе дня Соболь с удовлетворением сам себе признавался,
что  все идет,  как он задумал. Только  нет-нет в  голове подспудно мелькала
мысль  про Пинту. Все-таки  с ней вдвоем  было  бы веселей. Соболь гнал  эту
мысль прочь, и даже был уверен, что  собака должна прийти. Охотничья  лайка,
натасканная  на медведя,  северного  лося  -  сохатого не должна просто  так
пропасть,  она  должна  его обязательно  найти.  Собственно, надеясь на это,
Соболь и не вернулся  сразу к тому  злополучному водопаду, ожидая, что в тот
же вечер Пинта его нагонит. Но прошли уже сутки, а собаки нет. Это  слегка и
омрачало и раздражало. Но сутки - это сутки  и  для чистых кровей лайки  это
срок большой.
     Ночевать  Соболь решил, поднявшись вверх по распадку километра полтора.
Там Скалистый делал  крутой  поворот, а в  метрах 20  от воды  должны стоять
каркасы от палаток. Он не был уверен, что они целы, все-таки геологи, жившие
в  этих палатках и работавшие  в этих местах, уже  три  года, как  перестали
приезжать сюда, но тем не менее деревянные остовы должны сохраниться.
     Сам же Соболь последний раз на Скалистом был прошлым летом. Но тогда он
был  в составе  оперативной  группы, и приехали  они сюда  из самого поселка
Ольхона на вездеходе. Тогда весь путь оп поселка до Скалистого и назад занял
всего   неполных   8   часов.   Группа   состояла   из   главного   инженера
горно-обогатительного  комбината,   заместителя   директора  по   режиму   и
заместителя главы администрации Ольхона, в котором жил Соболь, и участкового
инспектора милиции капитана по фамилии Седелка. Был еще  водитель вездехода,
хмурый  и неразговорчивый  парень  Сергей.  Соболя  взяли  в  эту  команду в
качестве  рабочего  -  готовить  жрать, помогать  Сергею  в  случае  поломки
вездехода и для прочих нужд. Когда  в  поселке  ему  предложили  съездить на
Скалистый, он  с  удовольствием  согласился, тем более в  тот год Соболь уже
официально  нигде  не работал.  А уж технику Соболь знал  досконально  и мог
устранить любую поломку и неисправность. Это знали и те, кто его приглашал.
     Официально группа должна была проверить слухи о том, что на Скалистом и
соседнем ручье с  греческим почему-то названием Зевс,  промышляли золотишком
кустари-одиночки,  так  называемые  "хищники".  Кустарей  - золотодобытчиков
опергруппа так  и не нашла, хотя в нескольких местах  следы  их деятельности
обнаружились. Но они были годичной давности.
     Ну, а не официально  команда выезжала  на охоту. Об этом прямо говорили
люди  в  поселке Ольхоне.  Собственно, и  не новость это, а вполне заурядное
событие, так как не охотился в поселке только ленивый и пьяница.
     Добыли они в тот раз двух баранов, подстрелили  на Эреляхских гольцах и
медведя, вышедшего прямо перед вездеходом на третьем часу пути. На Скалистом
и Зевсе опергруппа пробыла  всего ничего и сразу же рванула назад.  Боялись,
что протухнет  мясо,  да и  делать  здесь больше  было нечего.  В ту поездку
Соболь  и словом не  обмолвился,  что бывал здесь и что знает эти места, как
свои пять пальцев.
     Спустившись с  сопочки,  Соболь  двинулся напрямую  к намеченной  точке
ночлега. И  когда он уже  находился невдалеке от места будущего  бивака, его
подстерегла страшная находка. В  кусте кедрового  стланика  что-то блеснуло,
даже не блеснуло, просто взгляд Соболя механически зафиксировал  тот предмет
или  вещь,  которая  ну  никак не должна находиться  здесь, в  месте, где  в
радиусе полутораста  километров не  было ни одного  живого  человека. Это он
знал точно.
     Знал он также, что перед ним в горы  никто не выходил. Еще он знал, что
эвенки - оленеводы располагаются в самых истоках Ольхона на водоразделе. Там
они  кочуют  попеременно  по  верховьям рек в местах,  где много  корма  для
оленей, где в летнее время меньше гнуса, заклятого врага северного оленя.
     Не  снимая  рюкзака, Соболь  наклонился,  чтобы поднять этот предмет  и
резко  отпрянул назад. Часы, красивые в белом корпусе на блестящем браслете,
а  именно  их увидел  Соболь, находились  на  неестественно  вывернутой руке
хозяина. Сам  же хозяин  часов был замотан в  зеленый палаточный  брезент  и
запихан под куст кедрового стланика. И если бы Соболь прошел в паре метров в
стороне от этого куста  или даже с его другого  бока, он  мог  и не заметить
хозяина "Командирских". А то, что это были "Командирские", Соболь  определил
сразу.
     Под   кустом  труп  находился   не   больше  суток.  Еще   видны   были
невыпрямленные  веточки ерника  -  карликовой  березы,  по  которому  тащили
человека. Видно было и то, что завернули его в брезент  не здесь, а в другом
месте,  и пока его перемещали,  рука  освободилась  от  ткани  и  вывалилась
наружу. Запихнув труп под куст, те, кто его сюда доставил, не удосужился как
следует  его  спрятать.  Поэтому  и  обнаружил  его Соболь.  В  то же  время
вероятность  обнаружения  тела  при  других обстоятельствах  равнялась нулю.
Безлюдная мало посещаемая долина, еще менее посещаемый ручей Скалистый, да и
другие факторы. Но об этом Соболь не думал.
     Резко  скинув рюкзак, Соболь  огляделся по сторонам.  Путь, по которому
тащили  тело,  был явно  виден. Но  с сопки,  с которой  Соболь рассматривал
распадок, его не было заметно. Мешали густые поросли худосочной лиственницы.
     В свои тридцать два года Соболь насмотрелся смертей. Особенно здесь  на
севере.   Он   не   боялся   и   трупов,   частенько    сам    вызывался   в
поисково-спасательные работы, спасая своих же товарищей, попавших в  завалы.
Несколько раз и сам бывал в таких же передрягах. Когда его с тремя горняками
двадцать часов откапывали  горноспасатели, он сам вышел на поверхность после
освобождения из каменного мешка. Это было  2  года назад на  шахте Западной.
Тогда не  повезло самому  молодому из них - Ивану Сурину. Он погиб сразу же.
Его тело  извлекли позже всех. Двое других  получили травмы. А Соболь  после
того несчастного случая стал слышать плохо.
     Соболь  задумался.  Продумывая  свою  экспедицию,  он  проигрывал самые
разные  варианты, чуть ли  не  фантастические. Но то, что он найдет  убитого
человека, даже в  самых  страшных  снах не могло присниться.  Соболь даже не
испугался,  растерянность была, это  точно, но  страха  он  не ощущал. Он не
верил тому, что здесь, в этой  горной безлюдной горной  тундре кто-то  будет
охранять  убитого  или умершего человека.  Прийдя  к таким  выводам,  Соболь
все-таки  решил  добраться  до  намеченного   места,  а  потом  вернуться  и
попытаться разобраться, что же случилось здесь на Скалистом.

     Иван  Семенович Седелка, капитан  милиции, участковый инспектор поселка
Ольхон  и  его  окрестностей,  ехал на  мотоцикле  от  своей  лывы в сторону
конторы. На Лыве он решил побывать для того, чтобы подремонтировать скрадок,
подкосить  камышей  перед  ним  для лучшего обзора  глади  этого  небольшого
искуственного водоема.
     Вокруг поселка было  несколько озер и десятка два искуственных водоемов
-  лыв. И  если  охотники на  водоплавающую дичь  на природных озерах  могли
располагаться где кто хочет, то лывы являлись как бы частной собственностью.
Делались они довольно  просто. В  обширной  долине  реки  Ольхон  выбиралось
заболоченное  местечко,  желательно невдалеке от дороги. Оно помечалось,  по
мере возможности ограждалось. Весной на этот участок загонялся бульдозер. Он
вкруговую сдирал  до  вечной мерзлоты верхний слой почвы вместе с деревьями,
кустарником, кочкой. Летом солнце и тепло  доделывало  работу. Верхняя часть
мерзлоты под солнечными  лучами  растаивала,  а так  как  даже  жаркого,  но
короткого, лета  не хватало для того, чтобы сильно растопить мерзлоту, то  и
получались готовые мелкие озерца размером 20х30 метров с постоянно стоящей в
них водой. Кто имел в поселке свою собственную лыву, тот за  охотничий сезон
набивал до ста  и более уток.  Лывы продавались, обменивались,  сдавались  в
аренду, как, допустим квартира или дом.
     Седелка  приобрел  лыву  у отъезжающего на материк  старателя  только в
прошлом  году и ему предстоял первый сезон охоты. Поэтому он ездил  за  семь
километров от поселка на лыву,  чтобы  получше  подготовиться к предстоящему
охотничьему  сезону. Седелко  был  доволен  своим приобретением и,  хотя  он
прожил в этом поселке  из своих сорока пяти уже почти 17, свой участок охоты
ему достался впервые.
     Обычно  он  ездил с другими  мужиками на  самое  большое в окрестностях
поселка  озеро -  Леженду. Оно  хоть  и  было самое  большое, но слыло самым
бестолковым.  Во-первых,  далеко добираться по  совершенно  разбитой дороге,
во-вторых утки плохо садились на  него.  В-третьих, на берегах было  слишком
много любителей пострелять впустую. Ждешь-ждешь, пока не плюхнутся  в воду с
десяток крякв, как тут же со всех сторон раздаются выстрелы. Утки  взлетают.
Жди потом, когда сядет очередная уставшая стайка.
     Но в этом году будет, что надо, думал участковый, неспеша проезжая мимо
поселковой  электростанции, стоявшей в  некотором  отдалении от  поселка. За
электростанцией он объехал домик, где раньше располагалась баня  и выехал на
главную  улицу поселка Ольхона. Была середина дня, и Седелко  уже подумывал,
не заглянуть ли домой и пообедать, а потом уже двинуть в контору. Но чувство
долга убедило участкового заехать все-таки в контору.
     Из  представителей милицейской  власти в поселке, кроме  Седелки, несли
службу еще два  человека  - Игорь Сенехов - старшина,  он почему-то числился
младшим инспектором  ГАИ, и  подполковник  Высоких Владимир Владимирович, он
ответствовал  в  данной  местности  за сохранность  золота и числился  особо
уполномоченным районного БХСС или,  как сейчас называют, УБЭП. И если Игорек
Сенюхов  находился  в   оперативном  подчинении  Седелки,  то  с  Владимиром
Владимировичем  отношения  были   сложными.   Контора  милицейского  участка
располагалась  в одном здании  с  администрацией  поселка.  Построенный  лет
двадцать  назад в годы  развитого  социализма  дом  поселковой администрации
сильно поизносился.
     Впрочем,  этот населенный  пункт,  когда-то числившийся в  районе среди
суперперспективных по разведанным в его окрестностях запасах  золота, сейчас
медленно   умирал.  Государству   не   хватало   денег,   чтобы   развернуть
крупномасштабную  добычу  драгметалла. А старательские артели, их  в Ольхоне
было  целых  четыре, довольствовались малым. Им  при наибольшей  численности
работающих  в 25-30 человек,  наличии 2-3  бульдозеров и одного  промприбора
удавалось на старых отработанных полигонах намывать за один летний сезон  от
20 до  100 килограмм золотого песка. Если председатель артели был пробивным,
то  он  вовремя  продавал комбинату добытый  металл, рассчитывался  за  ГСМ,
запчасти и  платил деньги  своим работягам.  И хотя  это  были  не  такие уж
длинные рубли, как в 70-80 годы, их хватало на жизнь. Всего же в этих местах
промывочный сезон  продолжался  3,5-4 месяца.  В  остальные  восемь  месяцев
поселок в основном замирал. Правда, круглогодично действовала шахта "Южная",
принадлежащая ГОКу. Но в ней работы сворачивались из-за  резкого  уменьшения
разведанных запасов сырья.
     Геологи,  занимающиеся  подсчетами  запасов  этого  сырья,  каждый  год
выдавали  противоречивые  сведения.  По  одним  данным  рудного  золота было
достаточно для работы шахты еще на 20-30 лет, по  другим сведениям они могли
закончиться в ближайшую пятилетку. Все это  обсуждалось горняцким населением
поселка  на  сто  рядов. Постоянно  муссировались слухи и о  закрытии  шахты
"Южной".  В  таком варианте  поселок подстерегал бы немедленный паралич, так
как и школа и амбулатория, детсад и магазины, и котельная, и электростанция,
собственно  говоря,  вся  инфраструктура,  лежала  на  плечах   шахты.  Ведь
старательским артелям ни к чему непроизводственные расходы - содержание всех
этих многочисленных предприятий, организаций, нужных людям, но не нужных для
непосредственной добычи золота.
     На крыльце конторы участкового Седелку ожидал его подчиненный  старшина
милиции  Игорь  Сенюхов. Игорь  был  не  один, рядом  стоял  давний приятель
участкового,  председатель  артели  "Витязь"  Николай  Николаевич Блиндажев,
которого  все в поселке  называли "Окоп", и  незнакомый мужчина  в новенькой
камуфляжной форме и таких же новых болотных сапогах.
     - Познакомься,  Семеныч,  -  Окоп  протянул  руку  для  приветствия,  и
одновременно кивая в сторону незнакомца, - Это Ляшкевич, он из Москвы  по...
Да, собственно, он тебе сам все расскажет.
     Окоп еще немного потоптался на крыльце.
     - Да, помнишь, - обратился он опять к Седелке - ты мне рассказывал  про
каких-то  туристов-москвичей, которые должны сплавляться по  Реке. Так  вот,
речь о них пойдет.
     Чувствовалось, что председатель артели недоговаривает или хочет
     сказать Седелке что-то не предназначенное для других ушей.
     - Ладно, Николай  Николаевич, - решил  прийти  на  выручку своему другу
Седелка, - я вот освобожусь,  к тебе зайду. Нужно насчет  охоты потолковать,
говорят,  что сроки в этом году  раньше  объявят. Да и решать нужно что-то с
твоими архаровцами-бичами. Опять возле магазина драку устроили.
     - Ты  моих работяг  не трогай,  -  Окоп  засмеялся,  - Ты  лучше  этому
коммерсанту  -  палаточнику  раздолбай  устрой.  Надо  же,  водку-самопал по
стольнику  продает. Я ему сам задницу надеру за эти  дела. А парни-то резвые
были.
     Окоп  попрощался с  москвичом  за  руку,  остальным  кивнул  головой  и
направился к "Уралу". Уже залезая в кабину, он обернулся и крикнул Седелке:
     - Ты знаешь,  я на  участок,  у  меня  там  бульдозер  сломался, отвезу
запчасти. Буду дома вечером, тогда и зайду. Ладно.
     "Урал"  взревел  и покатил  по пустынной  улице.  Участок,  на  котором
работали старатели  его  артели,  находился  под  перевалом  Уткан  на ручье
Сыткан.  Дорога  из  поселка  туда была,  правда,  не  очень хорошая,  можно
сказать, условно-проходимая. Но для мощного "Урала" эта тридцатикилометровая
колея по заболоченным марям и террасам долины реки  проблем для  преодоления
не представляла.
     Седелка  родился  и  вырос  в  этом  районе,  обходил   и  объездил  на
вездеходах, лодках все окрестные горы,  реку  Ольхон и ее  крупные притоки и
ручьи.  Из своих  сорока  трех  лет он надолго покидал Ольхон дважды. Первый
раз, когда призвали  в  армию - Даурию, что в Забайкалье.  И во второй  раз,
когда  поступил  в  школу  милиции  в  столице  республики.  Год  учился   в
милицейской  школе,  заодно патрулировал улицы в составе таких же курсантов.
Высшее образование он получил, заочно окончив истфак  университета  там же в
городе.
     На  третьем курсе он познакомился  со  своей женой.  Она тоже училась в
университете,  правда, на  биолого-географическом факультете, и так  же, как
Седелка, приезжала два раза в год  на  сессии. Родом  она была из  соседнего
поселка.  Сначала он просто "крутил"  с ней любовь. Ну  а  потом, когда Нина
забеременела, решилось все само собой. За те семнадцать лет, прошедшие с той
поры, как Седелко надел милицейские погоны, он дорос до звания капитана и до
должности  старшего участкового  инспектора. Нина  за это время  родила  ему
четырех парней. Старший уже учился в городе в электротехникуме. Трое младших
посещали поселковую школу.  Помогали  Седелке по хозяйству, косили сено  для
коровы и лошади, собирали ягоды и грибы в урожайные годы. Любили выезжать на
"Казанке"  по реке на  75 километров ловить  рыбу.  Все это очень помогало в
жизни  и  пополняло  семейный  бюджет.  Ведь на зарплату участкового  в этих
местах прожить трудно,  тем  более  Нина  уже лет  десять не  работала,  она
оставила работу в школе после рождения третьего сына.
     Игорь  Сенюхов  был  тоже местный парень, сын старого  друга Седелки  -
Виктора Михайловича,  жившего  в  поселке с  незапамятных  времен  до  самой
нелепой  смерти, произошедшей в прошлом году.  Снегоход  "Буран", на котором
Сенюхов-старший ездил ставить капканы на соболей внезапно сорвался с прижима
в Ольхон, увлекая за собой  ездока. Если бы лед на который упал  "Буран" был
покрепче, то  возможно ничего страшного  не произошло. А так тяжелая  машина
проломила неокрепший ноябрьский ледок и утащила хозяина - старого охотника в
образовавшую полынью.
     -  Ладно, Игорек, иди погуляй,  я тут  с  товарищем  поговорю, - сказал
Седелка своему  молодому  напарнику.  Он  прошел  по  полутемному коридору и
открыл дверь своего кабинета.  Сразу же пройдя через всю комнату, участковый
занял место за столом, подчеркнув тем самым, что находится на службе.
     Ляшкевич  последовал за капитаном  в комнату. Поставив большую дорожную
сумку с надписью "адидас" в угол уселся напротив капитана.
     - На чем вы сегодня приехали, - спросил Седелка своего посетителя.
     - А почему Вы считаете, что я приехал сегодня а не вчера или позавчера,
искренне удивился Ляшкевич.
     - Если бы вчера,  или раньше то  я бы  уже об этом знал,- не вдаваясь в
подробности  ответил  Седелка,- У вас  есть  какие то  документы,  можно  их
посмотреть.
     Ляшкевич не  торопясь  достал из внутреннего  кармана куртки  увесистый
бумажник. Покопавшись в  отделениях он достал пару  удостоверений, аккуратно
запаянных в полиэтиленовую пленку, и также не спеша протянул их Седелке.
     Если по правде, то Иван  Семенович Седелка впервые в своей жизни держал
в руках такие  корочки. Первая  с двухглавым  орлом  на  обложке  и с  двумя
гербовыми печатями  внутри, гласила, что Ляшкевич Геннадий Павлович является
полковником Федеральной службы  безопасности  Российской  Федерации.  Второй
документ  удостоверял, что  начальник отдела  2-го  главного управления  ФСБ
полковник  Г.П. Ляшкевич имеет право круглосуточно носить оружие, перевозить
его на всех видах транспорта, а именно пистолет "беретта" номер такой-то.
     - Давайте  договоримся  сразу,  -  пряча  документы  в  карман  куртки,
заговорил  Ляшкевич, - для всех  в поселке, да и в целом в районе, я являюсь
представителем Российского спортивно-туристского союза и приехал сюда, чтобы
встретиться  с руководителем туристской группы из Москвы. В  ближайшее время
группа  туристов  должна проплывать по  реке мимо вашего  поселка. Это может
произойти  если ничего непредвиденного не случится в  ближайшие день-два. По
разработанной  нами  версии я должен снять с маршрута одного  из  участников
похода, так как у него в Москве что-то случилось с ближайшими родственниками
Такую легенду разработала наша контора для легального  пребывания меня здесь
у вас.
     Ляшкевич достал  из кармана еще одну  бумагу и положил  перед Седелкой.
Командировочное удостоверение, а это было именно оно, гласило, что начальник
отдела   водного   туризма  спорттурсоюза  Ляшкевич  Г.П.   командируется  в
Среднеканский   район  для  оказания   профилактической  помощи   туристской
экспедиции под руководством мастера спорта СССР Николая Седых.
     - О том кто я такой на самом деле в районе знает  только уполномоченный
ФСБ и ваш начальник РОВД, а теперь и вы. С Косачевой насчет проживания я уже
договорился  пока  вас дожидался.  Так  что  не  беспокойтесь,  она туристов
уважает, - проговорив это Ляшкевич взглянул на капитана и улыбнулся.
     Бывшая  директор  школы  Косачева Надежда  Петровна,  в  данный  момент
исполняла обязанности главы администрации поселка.
     - А приехал  я  поселок действительно сегодня  утром из Среднеканска  с
Николай Николаевичем  Блиндажевым, или как вы его все  тут зовете  Окопом. И
еще одно, - Ляшкевич встал со стула прошелся по комнате. Несколько секунд он
подумал и продолжил глядя в глаза участкового,
     - Вам  и  мне примерно одинаково лет  так давай  перейдем на ты. И зови
меня  просто  Гена или в крайнем  случае  Геннадий Павлович. Как  тебе будет
угодно.
     Седелка тоже встал со стула и пожал протянутую Ляшкевичем руку.
     -  Какие еще у вас то  есть у  тебя  проблемы  обратился  участковый  к
приезжему гостю, -  я сейчас схожу домой, пообедаю,  а через часик загляну к
тебе. Ты ведь в "заезжей" остановился
     - А где же еще, - Ляшкевич улыбнулся и добавил, - Хилтона у вас пока не
построили.
     На  том  собеседники и  расстались. Ляшкевич  подхватил  на плечо  свою
"адидасовскую" сумку  направился  в так  называемую  заезжую,  а  участковый
Седелка опять устроился  за столом и  задумался.  Потом не  торопясь  поднял
телефонную трубку и попросил девушку на коммутаторе, что бы  его соединили с
райотделом милиции в Среднеканске.
     -  Слушай, Седелка,  где  ты бываешь, - раздался в трубке быстрый голос
начальника РОВД Михальчука. - Я тебя с утра ищу...
     -  А   что  случилось,  Андрей  Иванович,  -   перебил  Седелка  своего
начальника.  - Я  тут с утра на  старательский участок ездил, проверить надо
было одно заявление...
     -  Ладно,  так я  тебе и  поверил, небось, к  охоте готовишься.  Жди на
открытие, на первую зорьку  подъеду. - Начальник был  из  местных и охоту не
пропускал.  Да,  собственно, не охотились  в этих  местах  только ленивые  и
пьяницы.
     - Ты гостя  встретил? -  резко переменил тему Михальчук.- Много его  не
расспрашивай, что сам скажет. И приказываю тебе, даже прошу тебя, помоги ему
там. Дело  очень серьезное. Своему Игорю  и этому,  Высоких,  ни  слова, кто
такой на самом деле Ляшкевич. Понял?
     Поговорив  еще минут пять со своим начальником о всяких  делах, Седелка
все-таки решил сходить  домой пообедать. Уже через час он постучал в комнату
к Ляшкевичу и, услышав "Войдите", открыл дверь. Ляшкевич успел переодеться в
спортивный  костюм и кроссовки. Сейчас он  сидел за столом  и что-то писал в
записной книжке.
     -  А, Семеныч,  заходи, - Он поднялся со стула... Потом  развернул  два
кресла, обитые синим панбархатом, друг к другу,  и предложил Седелке выбрать
одно из них.  Сам уселся напротив,  положив на журнальный столик перед собой
авторучку и записную книжку. Потом вновь встал.
     - Я  тут водички вскипячу, - сказал фэсбэшник Седелке, - не возражаешь?
Кофейку попьем, а то разговор может длинным оказаться.
     Когда   чайник   закипел,  Ляшкевич  налил  кипяток  в   приготовленные
фарфоровые кружки.  Затем  достал  из  сумки банку "Нескафе"  и ловко открыв
крышку, отсыпал ложкой себе в чашку и кинул себе три кусочка сахара.
     -  Давай насыпай  сам сколько  хочешь, приказал  Ляшкевич  участковому,
пододвинув банку с кофе и раскрытую пачку сахара. Он дождался  пока  Седелка
соорудит себе напиток и только потом уселся в кресло.
     -  В общем так,  - начал  хозяин  комнаты, я тебе задам  один вопрос, а
потом расскажу  тебе одну историю.  Может ты даже  про  эту  историю кое-что
слышал,  но  наверняка всех деталей  не  знаешь.  Ляшкевич  с  удовольствием
прихлебывал кофе из своей кружки, - а вопрос простой. Ты когда последний раз
видел Соболя?
     Не дожидаясь ответа Ляшкевич начал говорить.  Говорил он  долго и очень
подробно. Действительно  кое-что, о  чем говорил полковник  Седелка знал, но
если  взять целую  картину, то о многом он и не догадывался  Как  впрочем  и
многие его земляки. Речь шла о перегоне американских боевых  самолетов,  так
называемый ленд-лиз. Во время великой отечественной войны из  аэропорта Ном,
что  на побережье Аляски,  через Чукотку, Магаданскую область  и их северную
республику в Центральную Россию на фронты  Великой Отечественной войны. В те
годы,  согласно соглашению  -  правительств  США  и СССР, американцы  начали
поставлять самолеты по так  называемому  "Ленд-Лизу". Седелка  с  удивлением
узнал, что  примерно тринадцать  тысяч  самолетов  пролетело  над его родной
горной  тайгой, начиная с  сентября  1943 года и по  май 1945. Узнал он, что
свыше  ста  "Дугласов", "Аэрокобр", других боевых  машин  упали в горах,  не
долетев до  аэропорта северной  столицы.  Большинство  из них были разысканы
спасательными  отрядами,  еще  в  те  военные  времена. Некоторые  самолеты,
вернее,  то, что  от них  сохранилось,  нашли  уже в девяностых годах.  Были
восстановлены имена  погибших  летчиков,  а  их  останки  с  почестями  были
захоронены.
     Но не все машины летели к нам в Россию. Очень редко, но были  рейсы и в
обратную  сторону, в Америку.  В апреле  1945  года с военного  аэродрома из
Сибири в обстановке строгой секретности вылетел в сторону Нома самолет марки
"Дуглас", с полутора  тоннами  золота  на борту. Золото предназначалось  для
оплаты Россией американской военной помощи. В конечный пункт на американскую
авиабазу Ном борт не прибыл. Десятки  военнослужащих были заброшены  по пути
примерного следования воздушного инкассатора.  С мая по ноябрь, пока в горах
не  установился устойчивый снежный  покров,  люди исследовали сотни  ущелий,
долин,  были  пройдены  по  непроходимой болотной  тайге тысячи  километров.
Обследованы все крупные  и  мелкие  реки. Но  самолет  как  под землю канул.
Поиски продолжались еще два летних  сезона. Достаточно сказать, что во время
их проведения погибло более десятка военных и гражданских лиц. Несколько сот
человек были отправлены в лагеря. Тем более, что последние находились в этих
же  широтах.  Людям не говорили, что они ищут самолет с золотым запасом. Все
подвергалось жесточайшей  цензуре и секретности,  и до настоящего времени на
этом деле стоит гриф "Совершенно секретно".
     Ляшкевич замолчал. Достал пачку сигарет и закурил. Седелка тоже молчал.
Он  пытался переварить сказанное полковником ФСБ, но как-то не мог до  конца
все услышанное осознать.
     -  Прости, Геннадий Павлович, может, это  и глупый  вопрос,  -  наконец
заговорил участковый, - А зачем тебе Соболь?
     - Вопрос не глупый, Семенович, а самый что ни есть интересный, - быстро
отозвался  Ляшкевич, - Майор  ФСБ  Анатолий  Григорьевич  Соболев по  кличке
"Соболь".  Совершенно  точно знает место,  где  находится  "Дуглас"  с  1500
килограммами золота и об этом он сообщил нам в центральный аппарат ФСБ ровно
шесть дней назад.
     -Понимаешь,  Семенович,  никто  не   давал  приказа  прекращать  поиски
пропавшего  самолета. Только наша контора  выбрала  другую тактику.  Во  все
населенные  пункты,  которые находились по пути  предполагаемого  следования
"Дугласа", несколько  лет назад  были направлены наши люди.  Из  действующих
оперативных   работников  Комитета  государственной  безопасности  они  были
переведены  в  состав офицеров  резерва. Но  не просто  так. Была  проведена
соответствующая подготовительная работа - ребят обучили рабочим профессиям -
бульдозеристов, сварщиков, слесарей и тому подобное На это ушло уйма времени
Людей отбирали  на добровольной  основе. Никто ни  кого  не  принуждал. Ведь
согласись, одно  дело работать  в городе "ловить  шпионов"  или ездить в так
называемые загранкомандировки,  намного  интересней,  чем вкалывать здесь на
севере  в  старательских артелях на приисках или шахтах. К  тому  же не зная
будет ли достигнут какой-то конечный результат.
     -  За все время, только двое из четырех отправленных сюда оперативников
отказались  от  задания и  выехали  на  материк,  -  продолжил  рассказывать
Ляшкевич, и то по уважительной причине. Один из них тяжело заболел, а другой
элементарно запил.  Что ж и среди фэсбэшников встречаются  такие.  Я  их  не
осуждаю ни коим образом, не выдержали условий жизни. По условиям операции мы
оправляли  их  каждого отдельно и  они  даже  не знают друг друга.  Всем  им
поручено   собирать   информацию.   Любую,   даже    самую   незначительную,
фантастическую. По случайно оброненным словам, по  пьяным разговорам в каких
либо  рабочих  балках,  в  общежитиях  среди   лесорубов,  среди  охотников,
оленеводов, горняков. Ведь  самолет не  иголка  и он должен  в конце  концов
где-то  объявиться.  Ты  же  сам  знаешь  в  горах,  в  тайге  слухи  быстро
передаются. Правда,  прошло уж слишком много времени после пропажи самолета,
и живых участников, свидетелей никого практически не осталось.
     Со всеми  оперативниками  резерва  были  отработаны варианты и  системы
связи.  Примерно раз  в месяц они посылали подробные донесения в Москву. Наш
отдел анализировал все мельчайшие детали.
     Полковник вновь закурил
     Соболь - чекист? Ничего себе дела, - размышлял участковый инспектор.  Я
же его в кутузку один раз сажал за какую-то драку. А он даже не признался...
     Видно было, что капитана переполняли эмоции.
     - Да знаю я про кутузку, - проговорил собеседник милиционера, - Все это
он нам докладывал. Это и есть нормальная жизнь простого работяги, не слишком
удачливого,  любителя  охоты и бани,  смены своих предприятий  и  профессий.
Соболь  поэтому  и переходил каждый сезон  с одной артели в другую, с одного
старательского участка  на другой, чтобы  собрать побольше информации. И вот
шесть дней назад Соболь вышел на связь вне запланированных сроков и сообщил,
что точно знает, где самолет и груз. Он также сказал, что выходит в горы для
контрольной проверки и будет в Ольхоне десятого августа. Сегодня пятнадцатое
августа, и его в поселке нет уже несколько  дней. Тревожимся мы еще по одной
причине. Оперативными  мероприятиями был установлен человек, который в кругу
своих друзей  уверял, что знает на севере один  горный  каньон, где, по  его
словам,  лежит  куча   золотых  слитков.   Мы  проверили  этого  говоруна  и
установили,  что он действительно  один  или  два  сезона  работал  здесь  в
старательских артелях. Потом  в межсезонье, будучи в отпуске на материке, по
пьянке порезал человека и загремел в колонию строгого режима на четыре года.
Во время  его этапирования в зону  этот бандит,  а с  ним  еще  два человека
сбежали.  Как и кто виноват, не в этом  дело.  А  дело в  том, как нам стало
известно от  стукачей из этапа,  все трое отправились сюда. Во-первых, никто
их  здесь искать не будет. Мало ли  что,  приехали  устраиваться на работу в
артель.  Тем  более он в  ней уже работал, а что на материке попал в тюрьму.
Так кто об этом знает. Во-вторых, они хотят добраться до золота, и в это нет
никакого сомнения. Потому  что мы проверили столичный вертолетный авиаотряд.
Так  вот,  одной из туристских групп был  заказан вертолет Ми-8.  Оплату они
производили  наличными в кассу  отряда.  Мы  опросили  экипаж вертолета,  те
подтвердили,  что в начале  августа они перевозили тургруппу из семи человек
из   столицы  вашей   северной  республики   в  верховья  реки   Ольхон.  На
предъявленных  фотографиях экипаж опознал троих.  Четверо из их компании нам
неизвестны.  Также  неизвестны  и  их  сообщники,  которые  скорее  всего  и
финансировали эту экспедицию. Вполне возможно, что один  или  два подельника
живут  в  твоем  поселке, ведь  узнал  же этот Рыжий от  кого-то,  где лежит
самолет, а он  кроме вашего Ольхона нигде на севере и  не жил.  Поэтому  я и
попросил  тебя,  Семенович,  соблюдать  секретность  и  никому,  даже  своим
коллегам по службе обо мне и о нашей беседе ничего не говорить.
     Ты  знаешь, беда  и непредвиденные  осложнения могут быть возникнуть  у
Соболя,  ведь  он об  этой  группе  ничего  не  знает. К тому же  как я тебе
говорил, Соболь  по плану должен быть уже вернуться  в Ольхон. Три дня туда,
один  день  на  месте, чтобы  убедиться есть  самолет  или нет и 2-3  дня на
возраст  в  поселок. Почему  мы  сразу  не  выехали  с  опергруппой?  Вопрос
интересный. Отвечу так. Мы даже и предположить не могли, что в  это же время
именно туда они направятся. Хотя при  подготовке этой операции,  мы учли эту
возможность, и  поэтому  группа специально обученных бойцов  подготовлена  и
ждет указаний  чтобы прибыть  в любое место. Но сейчас пока рано, мы пока не
знаем куда.
     - Наша служба, - продолжал Ляшкевич, - не хочет афишировать поиски. При
наступившем  в  России  беспределе, когда  многие  считают,  что  все  стало
дозволено. Мы считаем, как только станет широко известно что-то о золоте, то
сюда хлынут  толпы кладоискателей, а среди них немало всяких авантюристов, а
то и  просто  проходимцев  всех  мастей. А, ты как сам понимаешь, взять  под
полный  контроль территорию  вашего  региона  нереально,  не  хватит  сил  и
средств, да и никто из руководства не пойдет на это. Тем долее и среди наших
руководителей ФСБ есть скептики
     - А сейчас подведем итоги, - сказал Ляшкевич, вновь закуривая сигарету,
Что мы на данный момент имеем...

     Огромные  горно-таежные  пространства  на   северо-востоке   республики
являлись до начала  века "белым" пятном на  картах Российского  государства.
Многочисленные горные хребты и системы в совокупности создавали среднегорную
страну.  Некоторые   хребты  имеют  альпийский   тип  рельефа.  Их   высокие
пикообразные   гребни  простираются   параллельно  друг  другу   на  десятки
километров.  Более низкие  боковые  отроги украшены  причудливыми  каменными
останцами.  По  местному  их  называют  кигилляхи.  Межгорные  впадины,  как
правило,   заболочены,  покрыты   кочками.   На  них   произрастает   частая
тонкоствольная невысокая лиственница. Десятки рек протекают в этих местах, и
многие  из   них   стали   уже   классическими  эталонными  маршрутами   для
многочисленных групп туристов всего большого Советского Союза.
     Река, на которой стоял  поселок Ольхон,  была главной  водной  артерией
всего региона и  наиболее посещаемая туристами-водниками  из далеких Москвы,
Питера,  Урала,  Украины  и т.д.  Суровая природа севера  наделила  ее всеми
комплексами  естественных  препятствий,  которые так любят  преодолевать эти
немного полоумные рыцари  байдарок  и катамаранов. На ней в изобилии имелись
перекаты и шиверы, прижимы и "расчески", а несколько десятков порогов вообще
относились к элементам  повышенной категории сложности. В  короткое  лето по
реке  мимо  поселка  почти каждую неделю  проплывали  флотилии разнообразных
туристских судов.
     Поселок   располагался   примерно  на  середине  сплавной  части  этого
популярного   туристского   маршрута.   Практически   все  группы   туристов
останавливались в нем. Пополняли  запасы продуктов, ремонтировались,  просто
отдыхали.  Пробыв день-другой, туристские команды продолжали путешествие, но
были и  такие,  которые  в Ольхоне  заканчивали свои  маршруты.  Сошедшие  с
дистанции,  различными  оказиями  добирались  до  Среднеканска.  Туда  можно
добраться на попутных грузовиках, но а если повезет то на вертолете  или  на
АН-2 изредка залетающих в  Ольхон по спецзаданиям. Но большая часть туристов
продолжала маршрут и приплывала в тот же Среднеканск по реке затратив на это
еще около десяти дней. Все технические препятствия, из-за которых собственно
и  стремились  на эту  далекую  от всей цивилизации  реку  туристы  со всего
бывшего союза были расположены как в  верхней части реки так и ниже поселка.
Коренное  население  Ольхона  уже  давно не  удивлялось  при  виде  внезапно
появляющихся на пыльных улицах  небритых мужиков в разноцветных комбинезонах
и ветровках.  Туристы - водники  разбивали  свои бивуаки на окраине поселка,
там  где река  упиралась в правый берег и круто поворачивала  к востоку. Это
стоянка в народе имела даже собственное имя - "чифирная".
     Широкая  в  этих  местах  долина  реки  повлияла и на архитектуру этого
населенного пункта. Он состоял из двух улиц. Первая из них была заложена еще
в  период зарождения  поселка. В центральной части этой улицы  располагались
конторы и госучреждения. Главным архитектурным сооружением, конечно же, было
здание шахтоуправления.  Когда-то  это  здание можно  было назвать красивым.
Необходимо сразу  же отметить, что все возведенное в поселке в период от его
зарождения  до  примерно  середины  пятидесятых  годов   являлось  творением
обитателей одного из сталинских лагерей, коих в ту пору в долине было  целых
три.
     Построенное из лиственничного бруса, оно  в центральной  своей части по
прихоти начальства имело массивный  козырек  который укрывал широкие ступени
ведущие к главному входу Козырек поддерживался  двумя квадратными колоннами.
По всему  фасаду на уровне второго этажа тянулся балкон огражденный метровым
деревянным  парапетом.  Резные   фигурные  балясины   по  углам   балкона  и
красиво-вычурная  обрешетка придавали всему дому  вид  старинной  дворянской
усадьбы. Когда-то напротив конторы был разбит небольшой  скверик, на котором
сохранился  только  пулуразрушенный   постамент.   Памятник  вождю  мирового
пролетариата исчез еще в начале девяностых годов, как раз в те времена когда
горбачевская перестройка окончательно перешла  в  период наступления  начала
эпохи абсурдного капитализма. В Ольхоне не  наблюдалось истинных большевиков
и поэтому некому было устраивать демонстраций  протеста  по  поводу  пропажи
гипсового Ильича, о коем напоминал полуразрушенный постамент.
     По  правую сторону  от  конторы шахты находилось  здание  узла связи, а
также   продснабовский  магазин,  сейчас  закрытый   ввиду  закрытия  самого
продснаба и здание одноэтажной столовой, закрытой по той же  причине.  Слева
напротив  бывшего  магазина располагалось двухэтажное  здание  администрации
поселка,  за  ним  в  ряд  стояли  типовые  двухквартирные  дома,  в которых
проживала  элитная  прослойка  населения  поселка  Ольхон.  Эти  дома  имели
обширные подворья с сараями, банями  и  обязательными  теплицами.  Работящий
народ поселка всегда  имел  в  своих личных хозяйствах  свиней,  кур.  А уже
местные  растениеводы за  короткое лето успевали вырастить в  своих теплицах
отменные урожаи помидор, огурцов, зелени. Некоторые умудрялись  полакомиться
и   арбузами,  уделив   бахчевым   несколько  квадратных  метров  пленочного
пространства.
     Вторая улица была застроена стандартными двухэтажками на восемь квартир
каждая. В  середине восьмидесятых их воздвигли  сразу четырнадцать  штук. По
окраинам   поселка  теснился  так  называемый  самострой,  в   простонародье
называемый  "шанхай" Эти  дома, слепленные из чего попало, мало  походили на
цивилизованные  жилища.  Приземистые,  покосившиеся от времени, они  служили
пристанищем  для так называемых  временщиков.  Состоял  такой дом  из  одной
комнаты,  в ней, как правило,  находились железная печка,  стол и кровать. К
дому пристраивался дощатый тамбур. Все  удобства на улице. Таких развалюх  в
поселке  насчитывалось  несколько  десятков.  И  хотя  в настоящее  время  в
двухэтажках  пустовали  десятки   квартир,  из  самостроя  никто   не  хотел
перебраться в,  казалось бы, благоустроенное жилье.  Во-первых  за  квартиры
нужно  платить деньги, во-вторых в них  изначально  было холодно.  Котельная
построенная   лет  тридцать  назад   давно  дышала  на   ладан.  Теплотрассы
проложенные  прямо  на  поверхности,  давно  прохудились  и  зимой в  местах
протечек воды в холодное время года вырастали гигантские наледи-айсберги.
     Семьи, которые выезжали на материк просто бросали свои квартиры. Только
четыре   дома   оставались   жилыми,   остальные   постепенно   разбирались.
Растаскивались рамы и двери, они шли на  постройку теплиц, разбирались полы,
снимались  радиаторы  отопления. Никто в поселке  не  следил за сохранностью
этого  никому  не  нужного жилья. Тем  не менее,  поселок пока  жил.  Золото
добывалось,  худо-бедно  работала   школа,  даже  была  собственная  пекарня
Коммерсанты  из  местных  жителей  открыли  в  заброшенных  домах  несколько
магазинчиков.  Действовал  медпункт,  в  котором работали один  врач  и  две
медсестры, хотя  сам  комплекс участковой больницы был построен относительно
недавно.
     С одной стороны  естественной  границей поселка  была  река,  с  другой
стороны  он  ограничивался взлетно-посадочной полосой, с  небольшим домиком,
служившим  в  более  лучшие времена  и  залом  ожидания,  и метеостанцией, и
диспетчерским пунктом. Вдоль реки  вниз по долине  уходила хорошая  насыпная
дорога на Среднеканск с ответвлениями на прииски Саманта и Дражный. За шесть
- десять часов на хорошей машине и в хорошую погоду  можно было добраться до
Среднеканска, до цивилизации.
     Эта дорога только километров  двадцать пять проходила по долине Ольхон.
Потом она крутыми серпантинами  взбиралась на перевал, срезая  таким образом
огромную  дугу реки.  Ольхон в том месте  поворачивал резко на восток и тек,
зажатый с двух сторон двухкилометровыми хребтами добрых полсотни километров.
Затем,  как  бы  набравшись  сил,  он прорезал правобережный мощный хребет и
устремлялась по тридцатикилометровому каньону строго на юг.  Здесь в каньоне
находилось несколько суровых порогов, почти  на всем протяжении пути в русле
были разбросаны огромные валуны. Скорость течения резко возрастала. Прижимы,
представлявшие  собой  вертикальные черно-бурые по  цвету  каменные  стенки,
достигавшие двухсотметровой  высоты, чередовались по обоим  берегам могучего
водяного потока. Вся  мощная  струя воды  обрушивалась прямо  в  центр  этой
каменной твердыни, уходил  под камень, и трудно  было выгрести из-под скалы.
Вода вскипала, образовывая фантастические по  красоте водовороты,  омуты. За
прижимом следовал небольшой плес, затем наклон русла увеличивался, и поток с
все возрастающей скоростью вновь врезался в очередную каменную  стену. Порой
туристам на несколько километров  пути не находилось места, чтобы причалить,
осмотреться, отдохнуть. Всюду камни, вода, обрывистые склоны террас.
     Пропилив горный хребет, Ольхон плавно поворачивала к югу и, попетляв по
широкой болотистой равнине,  впадала в могучий Алдан в нескольких километрах
выше Среднеканска.

     Для  начала Соболь решил вернуться к  своему наблюдательному пункту  на
устье ручья Скалистого, но предварительно обследовав место, где он обнаружил
мертвое тело.  Через  несколько  минут он  без труда обнаружил  в нескольких
метрах  от  трупа следы недавней стоянки людей. На террасе виднелись остатки
костра, валялись несколько пустых банок  от  тушенки, пустые бутылки, другой
мусор.  Изучив место от  бивака, Соболь решил  расширить  круг  поисков.  Он
отходил  от кострища  сначала  на  двадцать  метров,  потом еще  на десяток.
Буквально на коленях он ползал по ернику и  кустам,  в изобилии росшей здесь
северной ягоды голубики. Он  не знал,  что  ищет, да и  не думал об этом. Он
просто профессионально делал  свою работу.  Через полчаса лазанья  по кустам
Соболь почувствовал какой-то дискомфорт. По-прежнему синело небо, солнце уже
готовилось спрятаться  за остроконечные Казаринские Гольцы, также шумела  на
близких  порогах  река.  Выпрямившись в  полный  рост, Соболь  разочарованно
махнул  рукой  и  прямо через  кусты  направился  к  оставленному  на поляне
рюкзаку.  Через несколько  минут он  уже устанавливал  небольшую брезентовую
палатку. Делал все это не таясь. Палатку он поставил  входом к реке на самом
краю полянки. По его воле полукруглый  тамбур оказался чуть ли  не в кустах,
буквально  в  одном  метре  от  небольшой  канавы. Быстро  насобирав  сухого
валежника, Соболь  умело  развел  костер и пристроил  на  рогатину небольшой
котелок. Все это он  делал шумно, демонстрирую спокойствие и невозмутимость.
Солнце  зашло  за Казаринские Гольцы,  и в  обширной  долине Ольхона  начало
незаметно темнеть.
     Небольшой  костерок  освещал   полянку,  блики  огня  достигали  полога
палатки.  Подкинув  в  костер  еще охапку дров,  Соболь не спеша  затащил  в
палатку рюкзак. Затем он снял с  огня котелок с кашей, и  также не торопясь,
прошел к палатке. У входа Соболь, отставив  котелок в сторону, стащил с себя
болотные сапоги и приставил их к наружной стенке палатки. Медленно, чтобы не
расплескать  из  котелка кашу, он втиснулся в палаточку и  так  же  спокойно
изнутри застегнул  полог  на несколько пуговиц. В палатке  Соболь  мгновенно
преобразился. Он  резко  вытряхнул рюкзак,  в  котором  находилась  запасная
обувь,  спальный  мешок,  пакет  с  продуктами,  и  небольшой  рюкзачок.  Он
мгновенно обулся в массивные  туристские ботинки -  вибрамы, натянул на себя
черную куртку  с  глухим  капюшоном. Из рюкзачка достал небольшой пистолет и
засунул  его  в  наплечную  кобуру. Оттуда  же  он  извлек фонарь, небольшой
бинокль  с  приспособлением для ночного  видения. Затем  Соболь  вытащил  из
ножен, висевших у него на поясе, охотничий нож, которым распорол сантиметров
на пятьдесят задний тамбур палатки. Выбрав поменьше фонарь, он включил его и
положил так, чтобы луч падал на потолок и вход в палатку. Через мгновение он
проскользнул  через  сделанный  в  стене  лаз и оказался в  канаве, заросшей
густым  ерником.  Бесшумно ступая  по толстому слою мха-сфагнума, Соболь уже
через тридцать секунд оказался в  стороне. Еще  через несколько минут Соболь
вновь оказался на своем наблюдательном пункте.
     Он  решал  небольшую  возникшую  проблему.  Ему  нужно  было  найти,  и
желательно незаметно, того человека или людей, которые наблюдали за  ним.  А
то,  что  за  ним  начали  следить,  Соболь  почувствовал,  когда  обыскивал
местность возле найденного им  трупа. Уже  тогда Соболь сделал  вид,  что он
что-то ищет, хотя на самом деле пытался засечь этих людей. Но с той мари это
сделать было невозможно. Те более он не хотел, чтобы следившие за ним знали,
что их обнаружили. Поэтому и  делал вид, что занимается  поисками, поэтому и
делал все  не спеша - ставил  палатку,  варил  себе кашу, разувался.  Соболь
хотел,  чтобы  наступили  сумерки  и  тянул  время,  дожидаясь  спасительной
темноты.
     Устроившись на сопке, Соболь буквально слился  с землей,  и  можно было
наступить  на него, если  бы кто-то шел. С сопки хорошо были  видны горевший
костерок, освещенная изнутри палатка. Под небольшими порывами  ветра палатка
вздрагивала, и те,  кто за ней наблюдал,  наверняка не догадывались, что она
уже давно  пустая. Именно  на это и рассчитывал  Соболь.  Достав  из кармана
бинокль с  прибором  ночного видения,  Соболь  не торопясь начал осматривать
сначала  ближние  кусты  кедрового  стланика,  потом небольшие  лиственичные
рощицы. Но ничего, похожего на людей, не видел.
     Тогда он  переключил  свое  внимание  на  берег реки  Ольхон. От  устья
Скалистого,  где на поляне поставил свой  бивак Соболь, река  делала большую
дугу  в  направлении  Анкийских  Гольцов.  Берег  в  этом  месте представлял
невысокую терраску, заросшую кустами голубики и ерника, кое-где на этой мари
торчали  невысокие  толщиной  с руку  лиственницы. В метрах трехстах  в реку
впадал  еще   один  ручей  Зевс.  За  устьем   этого  ручья  высилась   роща
неприхотливой  чозении.  Несколько  деревьев река  уже подмыла, и их  стволы
накренились  к воде. Соболь  подумал,  что, возможно, при следующем  подъеме
воды они наверняка окажутся в русле Ольхон.
     Медленно  ведя биноклем по береговой полосе, Соболь наконец увидел тех,
кого он искал. К наклонному стволу дерева был  привязан катамаран, на берегу
стояла   небольшая  стандартная   палатка,  возле  которой   на   нескольких
выброшенных на берег корягах расположилось несколько человека.
     "Непорядок", - пронеслась мысль у Соболя, - Надувной катамаран нужно на
ночь вытаскивать на берег.... "Где же остальные, - напряженно всматривался в
бинокль  Соболь. Ведь эти  же не  следят.  Просто  сидят и что-то обсуждают.
Очень похожи на туристов, но не туристы. А почему не туристы? Кто, кроме них
должен  или может здесь  находиться?  И какое  отношение  к  ним имеет труп,
найденный мной три часа назад?" Эти вопросы и еще десятки других крутились в
голове Соболя, и, признаться, он  не находил на них ответа, и это его сильно
тревожило.  Если это  все-таки  туристы, то  встреча  с  тургруппой, хотя  и
неожиданная, ничего  экстраординарного не  представляла.  Мало ли  по  каким
делам находился в тайге Соболь. Ну, встретились, поговорили, туристы узнали,
как  им  дальше плыть, какие пороги или  другие препятствия им встретятся на
реке.  Соболь, в свою очередь, узнал бы городские новости. Словом, все,  как
обычно. "Привет ребята", " Привет мужик". Попили бы чайку, а то и достали бы
НЗ, и по сто грамм за встречу. Потом разбежались каждый в свою сторону.
     Но,  сейчас  все  было не  так,  не по-таежному.  Во-первых--это  труп.
Во-вторых, эти якобы туристы не подошли к нему, когда его увидели на мари, а
установили наблюдение. И сделали это  незаметно, они начали  за  ним скрытно
наблюдать,  установили  слежку. Размышляя об этом, Соболь пытался воссоздать
картину, которая здесь случилась.
     Группа людей еще  вчера приплыла на  катамаране, а то и на двух к устью
ручья, но не Скалистого, а того который впадал в  Ольхон чуть  выше, это был
Зевс. Скорее всего они ошиблись, им был нужен именно Скалистый.
     Когда они причалили к  берегу и уже  поставили лагерь, то  только тогда
поняли, что оказались не там где нужно, но перебазироваться не стали, или не
захотели, или просто поленились. Ручьи-то расположены совсем рядышком. Утром
они сходили на  разведку к устью Скалистого, здесь же  и плотно пообедали, о
чем  свидетельствует   свежее  кострище,  пустые  бутылки   и  другой   хлам
обнаруженный  Соболем.  Возможно  водку они пили,  что  бы отметить событие.
Какое? Просто парни прибыли на место. Здесь же они и убили человека.
     Не исключено, что они думали перебраться,  а  им помешали.  Кто? Соболь
своим  внезапным появлением.  Что за  мужик? По какому  поводу  он  появился
здесь? Один ли он? Эти и другие вопросы  и захотели  выяснить незнакомцы. По
этому они стали следить за Соболем. Что же касается трупа, Тут Соболь не мог
предложить  ни какой  версии и  поэтому решил оставить эту загадку на потом.
Обо  всем  этом  Соболь думал не  переставая искать  того или тех кто за ним
следил.  Пока  наконец  не  обнаружил  человека  уже  подходившего  к  своим
напарникам. Проследив  по прямой его предполагаемый путь,  Соболь увидел еще
одного наблюдателя.  Тот  притаился за  огромным корневищем упавшей  посреди
распадка лиственницы.  Очевидно, следили за  ним двое, и сейчас один из  них
пошел к своим товарищам с докладом. Соболь даже представил этот разговор.
     "Ну, что  там?" -  "Да  вроде не догадывается, что  он не один".  -  "А
почему ты  так  считаешь?" "Поставил палатку,  сварил себе пожрать, залез  в
палатку. Даже сапоги-болотники снаружи оставил".
     Внезапно Соболь вздрогнул. Внизу на склоне что-то зашуршало, и какая-то
тень  метнулась  к его  груди. Мгновенно отбросив в  сторону бинокль, Соболь
пытался выхватить из кобуры пистолет, но не успел. Мохнатая  жаркая  собачья
морда  воткнулась  ему  сначала под  руку,  потом  прямо в лицо.  "Пинта!  -
расслабленно выдохнул  Соболь, - Где же тебя  черти  носят? Проголодалась? -
Соболь руками обхватил лайку, - Ну,  ладно. Вообще-то тебя стоило  наказать,
что  бы знала, как хозяина бросать". Лайка продолжала лизать своего хозяина,
тихонько повизгивая от переполнявших ее собачьих чувств.
     - Ладно,  прощаю,  - Соболь  потрепал лайку за  шею,  - только смотри у
меня, чтобы тихо. У нас тут возникли кое-какие проблемы.
     Пинта успокоилась, посчитав, что дальше проявлять свои чувства взрослой
лайке не пристало и, свернувшись в клубок, улеглась в ногах у Соболя.
     Тем временем ночь  почти полностью  поглотила  своей темнотой  и реку и
распадок Скалистого, и как  ближние Казаринские, так  и  дальние Дюсажинские
Гольцы.  Появившиеся  на  небе  с  наступлением  темноты  звезды  постепенно
заволакивало  облачностью.  Только  на  востоке  сквозь рваные  тучи  иногда
проглядывала полная луна, служившая единственным видимым ориентиром. Но  эта
небесная красавица  могла  только  помешать  Соболю в  осуществлении  плана,
который он  задумал. Он поднялся с куста кедрача, на котором был устроен его
наблюдательный пункт. И направился вновь к ручью Скалистому. Хорошо зная эту
местность, Соболь решил  по  тропке,  идущей вдоль русла  Скалистого, обойти
марь и как можно  ближе подойти к стоянке так называемых туристов.  Пройдя с
километр вверх по течению, он свернул на  90 градусов в  сторону. Здесь путь
был посложнее.  В  темноте  Соболь  несколько раз оступался в многочисленные
рытвины  и, хотя  соблюдал  предельную  осторожность, несколько  раз  падал,
стараясь произвести  как можно меньше шума. Собственно, за шум он  сильно не
переживал,  так  как  знал,  что  в том лагере его передвижения не  услышат.
Слишком громко там  шумела река. И услышать  что-то постороннее было вряд ли
возможно.
     Пройдя по мари  минут двадцать, Соболь вышел  на  ручей  Зевс,  в устье
которого и располагался лагерь незнакомцев. Пинта бесшумно следовала за ним,
не  пытаясь  обогнать.  Пройдя  вдоль ручья Зевса  примерно метров  600-700,
Соболь,  не обращая внимания, что  он в  ботинках, медленно перебрел русло и
удалился  от него чуть  в  сторону.  Тут  он  замедлил  ход и  вскоре совсем
остановился, лайка застыла возле правой ноги.
     - Сиди  здесь,  дорогая,  -  прошептал  Соболь  собаке,  -  и осторожно
двинулся  дальше. Вскоре послышались обрывки громкого  разговора. Соболь лег
на  землю и осторожно пополз  вперед.  Через некоторое время он  увидел, как
кто-то чиркнул  спичкой и прикурил сигарету.  На фоне костра Соболь  наконец
разглядел всю группу. Она состояла из пяти человек. Двое сидели на  бревне и
курили,  еще  двое  человек стояли  рядом с  ними  и  громко  разговаривали.
Последний из группы устроился на груде рюкзаков и каких-то тюков. Его Соболь
разглядел   самого   последнего.  Затаившись  буквально  в  пяти  метрах  от
говоривших  Соболь  прислушался.   То,   о   чем  говорили  так   называемые
туристы-водники, ему не  очень понравилось. Хотя  их  словам Соболь не очень
удивился.
     -Давай   не  торопится,   Рыжий,  убеждал  своего  собеседника,  парень
прикуривший сигарету, - утром встанем, сядем на эту резиновую штуку, как она
там называется,  катамаран, что ли,  и как ни  в  чем не бывало, подплывем к
этому парню. Спросим, как дела, что он здесь делает, а там видно буде.
     - На хрен ждать утра, - закричал Рыжий, - Замочим этого "лоха"  часов в
двенадцать ночи или попозже. Утром сделаем свое дело,  сядем на катамаран, и
ищи  нас потом.  Доказывай  потом, что это мы сделали.  Да и кто его  искать
будет, и нас в том числе. До поселка больше ста километров по воде.
     Рыжий   вновь  чиркнул  зажигалкой,  прикуривая   сигарету.  При  свете
зажигалки Соболь  увидел скуластое лицо, заросший рыжей  щетиной  квадратный
подбородок. На  голову была натянута до самых бровей черная вязаная шапочка.
Это  лицо было  знакомо  Соболю,  но он не  мог  вспомнить имя человека. Его
собеседник  был  высоким  худым  парнем  лет тридцати,  одетым  в коричневую
кожаную  куртку  и  джинсовую  бейсболку. Остальных  Соболь  не  рассмотрел.
Разговор, однако, продолжался. Судя по тональности речи, Соболь предположил,
что Рыжий в этой странной компании за главного, и он не ошибся.
     - Вам всем было сказано еще в городе шефом, чтобы слушали меня, - Рыжий
схватил за куртку высокого парня и притянул его к себе,  -  А то и с  тобой,
Саша,  будет  то,  что  сегодня  утром случилось с Писарем.  Или  вы уже все
позабыли.
     Главарь отпустил высокого Сашу и повернулся к сидящим на бревне.
     -  Ты, Лом, и ты, Валерик, пойдете со мной, порешим этого "лоха". А ты,
молодой, почему пост свой бросил, - набросился Рыжий на  парня,  лежащего на
рюкзаках.  - Давай быстро на место, через пару часов явишься и доложишь, что
этот хрен делает".
     -  Да что за  ним следить,  дрыхнет  он,  -  лежащий вскочил. - Хорошо,
хорошо, я  пошел. - Затараторил молодой парнишка, увидев,  как  Рыжий  резко
развернулся и вытащил из кармана пистолет.
     Парень, не разбирая дороги, рванул прямо через ерник в  сторону  своего
напарника. Он  тут же  зацепился за куст и с шумом  свалился.  Вся  компания
громко заржала.
     - Зря ты  все-таки Писаря  замочил.  -  Не успокаивался  тем  не  менее
высокий  парень по имени Саша.  - Он  как-никак турист, а нам еще  несколько
дней по этой  реке плыть.  А там,  говорят, пороги, и прижим  есть  какой-то
дьявольский.  Потонем  к чертовой матери С  этим долбаным золотом, как вчера
когда об скалу нас ударило.
     Лежащий в кустах Соболь вздрогнул. "Так вот в чем дело... Очевидно, эта
команда или по  крайней мере ее главарь по кличке Рыжий откуда-то узнали про
пропавший  самолет  с  золотыми  слитками.  Поэтому  и   оказалась  здесь  в
безжизненных  горах  эта,  мягко  сказать,  странная группа туристов. Соболь
вдруг чуть ли не  чертыхнулся. Он вспомнил, что видел этого Рыжего в поселке
в прошлом году.  Тогда Соболь работал  на  прииске Дальнем  и редко  бывал в
Ольхоне. В  один из  приездов  он столкнулся  с этим  мужиком у почты,  куда
ходил, чтобы  отправить  очередное  зашифрованное  сообщение  по  одному ему
известному адресу. Конечно, Соболь, если был  бы день,  давно узнал бы этого
Рыжего, в темноте это сделать было сложнее.  Но тем не менее, Соболь не имел
права не узнать. Ругать себя Соболь  не  стал. Для  этого есть начальство, а
вот, что же ему делать, тут он задумался.
     Задержать всю  эту  компанию?  Теоретически Соболь мог бы справиться  с
этой задачей. Тем более, если подстрелить пару человек. Но что потом с  ними
делать? Здесь за двести километров от  людей. Да и насчет подстрелить вопрос
был  спорный. Соболь только, когда на несколько  минут  выглянула луна, смог
рассмотреть,  что рядом с Сашей и  Валериком прислонены к дереву АКМы. А еще
этот мордоворот Лом. Значит, у этой команды один  пистолет и два  автомата и
это, возможно, не все.  Уходить  в  поселок за помощью? Это, конечно,  можно
было сделать.  Но, во-первых, даже если он выйдет немедленно и  пойдет через
пару перевалов, сокращая путь на добрых семьдесят километров, по времени это
займет не менее двух-трех дней. Во-вторых,  эта гоп-компания заберет золото,
конечно, если она знает где оно, погрузит его на катамараны, и ищи их потом.
Правда, можно было их встретить на реке. Но это тоже проблематично. Если они
завтра к вечеру начнут сплавляться, то в поселок они придут раньше Соболя. А
может,  они ночью поселок  проплывут  или перед поселком их кто-то встретит.
Ведь говорил же Рыжий про сообщника и даже шефа. Правда, шеф в городе, но не
исключено,  что и в поселке у них кто-то  есть. Может даже сам шеф прибудет.
Скорее всего так это и произойдет. Уж слишком велик куш.
     Соболь  лежал в кустах и размышлял. Он не обращал  внимания  на то, что
ноги, промоченные в  ручье, давно  окоченели, да его самого давно  уже  било
крупной дрожью.
     В это время  разговор  в компании сидевших на  берегу  бандитов поутих.
Рыжий распорядился достать пару  бутылок водки и  какие-то консервы.  Саша и
Валерик засуетились возле рюкзаков, доставая спиртное и закуску.
     Соболю нужно  было принимать  решение, и он его принял. Правда,  по его
плану своей палаткой и вещами придется, наверное, пожертвовать, но выбора не
было.  Можно  было,   конечно,  подобраться  к  бандитским   наблюдателям  и
обезвредить их, собрать палатку и вещи, а  скрыться  в горах  не  составляло
проблем.  Но тогда  его оппоненты удвоят  внимание  и  основная  часть плана
рухнет.
     Еще  раз взвесив все  за и против, Соболь наконец решился. Он  бесшумно
покинул место наблюдения и  приблизился к Пинте. Собака терпеливо дожидалась
хозяина  в  оставленном  месте.  Потрепав  псину  по   голове,   Соболь,  не
задерживаясь, двинулся  параллельно реке,  обходя бандитский  лагерь.  Через
несколько минут он был на берегу реки в метрах ста выше бандитов.
     Проверив на себе снаряжение, Соболь не задумываясь и стараясь сильно не
шуметь  забрел в реку. Холодная вода обожгла тело, течение  пыталось сбить с
ног. Соболь удержался, цепляясь за ветки сильно накрененных к воде деревьев.
Дождавшись,  пока некстати появившаяся луна  вновь скроется  в тучах, Соболь
отпустил толстый  сук,  за  который держался. И быстрое течение  понесло его
вдоль берега. Почти не видимые в темноту ветки деревьев и кустарников больно
хлестали ночного пловца. В один момент его  вообще занесло на ствол упавшего
в воду тополя.
     Судорожно  перебирая  руками  за мокрое  бревно,  Соболь  с  трудом, но
обогнул ствол дерева. Еще через минуту его  вынесло к  следующему дереву,  к
которому были привязаны катамараны. Только сейчас Соболь увидел, что их два.
Тогда с холма  он определил, что катамаран  один. Одно туристское судно было
наполовину вытянуто на берег, второй катамаран был привязан  к стволу  двумя
капроновыми  веревками.  На  палубе,  связанной из тонких стволов  листвяшек
лежали весла, еще какой-то груз.  Здесь Соболь немного подкорректировал свой
план. Черные гондолы большого катамарана почти не были видны в  темноте. На
ощупь  Соболь нашел веревки, опоясывающие  самодельную  палубу,  одной рукой
зацепился за  веревочный  конец.  Правой же рукой Соболь вытащил нож  и,  не
задумываясь полоснул им по оболочке гондолы. Так же он поступил  и со второй
прорезиненной  гондолой. Воздух с  тихим шипением  вышел  из  продырявленных
резиновых  гондол, они  заплескались на волнах. Осторожно стащил с  пологого
берега меньший  катамаран,  перерезал  веревку, которой тот  был  привязан к
коряге, застрявшей на берегу. Толкнул катамаран по течению, сам же ухватился
двумя  руками за  конец веревки,  поплыл следом.  Вода закружила катамаран и
быстро понесла его вниз, увлекая следом.
     Рисковал ли Соболь? По  большому  счету,  да.  Ведь лагерь,  в  котором
находились  бандиты,  был не более в пятнадцати метрах от  берега.  И стоило
одному из них встать и подойти к берегу, то Соболю пришлось бы не сладко. Он
хорошо знал убойную силу автоматов Калашникова. Но  риск в данном случае был
оправдан. Можно было даже не подходить,  а просто посветить фонарем и Соболь
был ба как на  ладони. Еще возясь с катамаранами, он слышал громкий разговор
на  берегу, звон разбитой пустой  бутылки,  откинутой  одним  из бандитов  в
сторону.
     Стремительный поток  реки через несколько  минут вынес Соболя на добрый
километр ниже бандитского лагеря. Пристав к берегу, Соболь затащил катамаран
в береговые кусты и привязал его к валявшейся тут же коряге. Только потом он
почувствовал, как он замерз.

     Седелка вернулся домой от Геннадия  Павловича Ляшкевича часов в  девять
вечера.  Голова  у  капитана  милиции  гудела.  И  он  пытался  хоть  как-то
успокоиться. Какое золото? Какие бандиты? Какое КГБ - ФСБ? Да еще сообщники?
     В поселке, где самым  крупным и громким преступлением  за последний год
был грабеж  коммерческой палатки напившимися  до беспамятства двумя рабочими
из  геологической  партии,  прибывшей  в Ольхон на время летнего  сезона  из
города. И то наутро сам  начальник  партии,  огромный обросший осетин  Аслан
Боциев самолично доставил горе-грабителей прямо в кабинет  Седелке. Он же их
забрал назад, когда  путем  переговоров между  геологом и  коммерсантом было
достигнуто согласие  в том, что работяги выплатят за восемь взятых в  ларьке
бутылок водки и коробку зарубежного пива "Faxе", прихваченного ими заодно.
     Те восемь  - десять постоянно проживавших  в поселке бичей, которые  не
работали  и  постоянно  тусовались  у  коммерческих  палаток,  особых хлопот
участковому  не  причиняли. Лица  кавказской  национальности, проживающие  в
поселке и, по всем разговорам, занимающиеся хищением золота, вели  себя тихо
и  пристойно. Если  можно  было  назвать этот преступный  бизнес  пристойным
занятием. Да этими вопросами Седелка не занимался, для этих дел  в поселке и
находился подполковник  Высоких. У  него были свои  дела, агентурная сеть  и
тому подобное. Впрочем, за те два года, что  подполковник прожил  в поселке,
за  хищение  золота  задержан  никто  не  был.  Хотя,   кто   знает.  Может,
расхитителей задерживали,  но это происходило не здесь, а  в  райцентре  или
даже  в  городе. Седелка  не касался  дел,  связанных с золотом.  Впрочем, и
последний  не  влезал  в "бытовуху"  участкового инспектора. Все  эти  мысли
роились в голове Седелки, и ей от этого не становилось легче.
     Без аппетита  он  пожевал жареную  картошку с  овощным салатом, которую
жена  ему предложила на  ужин.  Седелка,  вопреки  своим  правилам,  не стал
заниматься  хозяйством,  что он  всегда  делал  после  ужина.  Помогал  жене
мариновать  огурцы  или помидоры, собранные в  своих теплицах.  А  август  в
Ольхоне был временем сбора  и  заготовки  урожая, как говорится в пословице,
"хороший день весь год кормит". В капитально построенных теплицах в середине
августа  вызревало  по ведру  помидоров  и огурцов ежедневно. Это  не считая
болгарских перцев, зелени, а то и арбузов.
     Не стал он смотреть по телевизору и футбольный репортаж, хотя  и играла
его любимое "Торпедо". Иван Семенович сделал то, что весьма удивило его жену
и сыновей. Он уселся за стол, выдвинул ящик, достал из него несколько листов
бумаги и авторучку. Разложив все это на столе, Седелка задумался.
     Ляшкевич попросил капитана милиции составить список  лиц, которые могли
быть  замешаны  в  этой непонятной  истории.  По  общему мнению  они  решили
исключить тех, кто  проживал  в поселке от пяти и  более  лет. Таких Седелка
знал всех. Исключить из списка следовало и  старателей, ежегодно приезжающих
на промсезон, семейные пары, женщин.
     Таким его и застал  его старый друг председатель  старательской  артели
Окоп.
     -Ты, что, Семеныч, задумался,  - Окоп прошелся по комнате и устроился в
кресло возле телевизора, - ты знаешь какой-то он подозрительный, этот парень
приезжий.  Еще когда я его в Среднеканске встретил, я  говорю про Ляшкевича.
Всю дорогу расспрашивал про людей. И  больше всего почему-то, знаешь о  ком.
Окоп замолчал и хитро посмотрел на своего друга.
     Участковый задумался Потом он неожиданно вскочил с места и направился к
серванту.  Распахнув стеклянную дверку,  он достал с полки потертую  кожаную
планшетку и уже из нее вытащил старую общую тетрадь.
     Несмотря на  то,  что  Седелка  даже в  рабочее  время много  занимался
решением   своих   собственных   задач   и  проблем,   участковым   он   был
добросовестным,  если  не сказать дотошным.  Когда-то,  еще  в  начале своей
милицейской карьеры, он приучил себя  записывать в тетрадь все какие-то либо
чрезвычайные происшествия, нелепые казусы,  другие случаи выходящие из рамок
местного существования поселка и его окрестностей. Эти записи, даже в некоей
мере,  не  были похожи  на  официальные рапорты,  или там  официоз в журнале
происшествий, который велся в участке, и о которых приходилось докладывать в
вышестоящие инстанции Эти записки, порой хаотичные, зачастую не  относящиеся
друг к  другу, осуществленные даже без намека на какую-то хронологию, тем не
менее представляли повседневную жизнь поселка в самых неожиданных ракурсах.
     Седелка  полистал  страницы  тетрадки,  нашел  нужную,  несколько   раз
прочитал текст и удовлетворенно хмыкнул.
     Окоп вопросительно смотрел на своего друга.
     -Ты чегой-то, Семеныч, гомонишься. Давай лучше по-маленькой...
     Председатель   артели   и   участковый   инспектор   за   многие   годы
приятельствования  давно  изучили  друг друга.  Встречались  они практически
каждый день, но при общении много не разговаривали.
     -Слушай Николай,  ты помнишь в  прошлом  году  на  реке  Тарын  сгорело
зимовье, - теперь уже участковый вопросительно смотрел на приятеля.
     -Конечно помню, это было в декабре. Мои же ребята первые  и обнаружили,
когда со старательского участка возвращались. А в чем дело
     - Подожди не спрашивай. Я вот по своей записи  проверил,  что  мой друг
подполковник майор Высоких ездил в этот день в райотдел.
     - Ну и что, ездил так ездил.
     - Так вот  он никуда не  ездил,  а  его видели  Марфа  и Ефим на Тарыне
накануне пожара вечером.
     Семья  эвенов-оленеводов  Марфа  и  Ефим  Слепцовы  кочевали  со  своим
небольшим оленьим стадом в  верховьях  ручья Тарын. Изредка они  приходили в
поселок, что бы приобрести необходимые продукты- крупы, чай, сахар, хлеб.
     В  поселке  они оставались недолго,  а конкретно ровно столько  сколько
уходило  времени на  то,  чтобы продать  перекупщикам добытую ими пушнину  -
великолепные шкурки северных соболей и белок. Продать или обменять на водку.
Никто толком в поселке не знал сколько им лет. Марфе давали  50-60, Ефим был
постарше. Еще несколько лет назад они кочевали  по окрестным горам и долинам
с  детьми. Потом дети подросли и уехали в город, где благополучно спиваются,
наезжая к родителям раз в год за деньгами. Старики раньше состояли в колхозе
и поэтому  сейчас  исправно  государство выплачивало  им положенную  пенсию.
Слепцовых  давно  приглашали  поселиться  в  поселке,  давали  квартиру,  но
привычный   уклад   жизни  они  не  захотели   менять.  Таких  кочевников  в
окрестностях  осталось  только несколько семей. Кроме Слепцовых  в  верховье
реки  Ольхон кочевали Пестряковы,  а на  дальних урочищах Сетчана  - супруги
Васильевы с двумя маленькими детьми.
     -Ты  знаешь  Семенович,  меня  Ляшкевич в  дороге  расспрашивал о твоем
коллеге   подполковник  Высоких,  почти  всю  дорогу  от  Среднеканска.  Чем
занимается, куда ходит, кто друзья...В общем подозрительный тип этот парень,
я тебе еще раз повторяю. Но да ладно давай, что ли выпьем.
     Седелка сходил на кухню. Принес стаканы, тарелку не резаных помидоров и
бутылку. Друзья выпили, закусили помидорами.
     Седелка  был  в растерянности. Сидя со своим  другом  у себя  дома,  он
мысленно  прокручивал в  голове  весь  разговор, состоявшийся с  Ляшкевичем.
Только сейчас  он  начал  вспоминать, что и у него фээсбэшник несколько  раз
спросил  о  подполковнике  Высоких, спросил как бы  между делом.  Но  тем не
менее, вопросы были заданы. Седелке нестерпимо захотелось рассказать  своему
другу о Ляшкевиче правду. Кто он такой, зачем приехал в Ольхон.
     -  Ну,  ладно,  дружище,  устал  я,  пойду  домой,  завтра  встретимся,
поговорим.
     Друзья  поднялись с дивана  и вместе вышли на  улицу.  Жил председатель
артели в соседнем доме, и поэтому Седелка не стал провожать своего друга.
     Вернувшись  в дом,  участковый  инспектор  вновь  достал  из  планшетки
тетрадь и  долго  изучал свои  записи.  Закончив  изучать  тетрадку, Седелка
задумался. Теперь он понял, как  умно разговаривал с ним Ляшкевич, как умело
подвел его к сути дела. По мнению полковника, хотя он его явно не  высказал,
подполковник Высоких был  одним из тех,  кто мог  быть связан с Рыжим. Какие
это были  связи,  об  этом  трудно судить, слишком  мало у фээсбэшника  было
фактов. Но то, что Рыжий и Высоких были знакомы и знакомы довольно близко, в
этом уже сейчас убедился Седелка сам. Из  своей тетради  Седелка вычитал два
эпизода,  которые  в  тот  момент,  когда  они  случились,  были  просто  им
зафиксированы.   А   сейчас  по   прошествии  двух  лет   начали   выглядеть
подозрительно.
     Это  произошло  два  года назад. Тогда  возле поселка  на обычном месте
остановилась  очередная  группа  туристов.  Вечером,  когда  Седелка  был  в
поселковом  магазине,  подошел руководитель водников и рассказал, что, когда
они начали  устанавливать палатки для ночлега,  к ним в лагерь забрел пьяный
мужик и устроил  дебош. Вначале вроде бы  было все тихо и мирно. Он подошел,
познакомился  с  ребятами.  По  законам  туристского  гостеприимства  мужика
усадили пить чай. Мужик,  а он представился, как Рыжий, из сумки вытащил две
бутылки  самогона. В группе был  "сухой"  закон  и  поэтому  ребята  вежливо
отказались  от  выпивки. Тогда  Рыжий  повел  себя  агрессивно.  Выхватил из
кармана  охотничий нож,  он располосовал  крышу  уже  установленной палатки.
Туристы,  а это были ребята  не  хилые,  скрутили незваного гостя  и  решили
отвести  его в участковое отделение. И здесь  произошел тот случай, который,
собственно и был внесен в  Седелкину тетрадку. Водники довольно бесцеремонно
схватили непрошеного гостя  и потащили его. В этот  момент к берегу подъехал
вездеход  - УАЗик.  Вначале  из  кабины никто не выходил,  и  только,  когда
туристы повели своего  пленника, дверка машины раскрылась, и перед  ребятами
возник  человек  в  милицейской  форме.  Это  был  подполковник Высоких.  Он
потребовал освободить  пленника, объяснив,  что  сам разберется с дебоширом.
Рыжий,  грязно  обматерив туристов, вместе с милиционером забрался в машину.
При этом подполковник и хулиган вели себя панибратски.
     Об  этом  случае Седелка узнал  от руководителя группы в  тот же день в
магазине.  Произошло  это  случайно.  Туристы  решили  подкупить  в  Ольхоне
кое-какие продукты. Участковый прямо в магазине выслушал этот рассказ.
     Он думал, что  Высоких наутро расскажет ему о ЧП. Но подполковник так и
не рассказал участковому инспектору о драке на берегу  ни в тот  вечер, ни в
другие дни. Седелка считал, что рано или поздно  он об этой драке узнал  все
равно бы. В поселке  и его окрестностях трудно  было что-нибудь  скрыть. Его
удивила позиция  Высоких, который ни словом не обмолвился об этом инциденте,
тем более, за правопорядок в населенном пункте отвечал участковый инспектор,
коим Седелка, собственно, и являлся.
     Анализируя  свои  отношения  с  Высоких,  Седелка  только  сейчас  стал
понимать, что его коллега зачастую был неискренен с ним. Многое Высоких  ему
не рассказывал, а  если что-то и говорил,  то не до  конца. Седелка связывал
это  с профессиональными обязанностями подполковника, все-таки тот занимался
сохранностью драгметалла на шахте, в артелях, на прииске. И у него была своя
агентура среди золотодобытчиков, свои приемы работы.
     Оперуполномоченных по  сохранности золота участковый за  свою службу  в
Ольхоне пережил около десятка. И со всеми у него  были, да и остались до сих
пор, прекрасные  отношения. Как  правило, они прибывали в Ольхон из столицы,
работали два-три  года,  затем обычно уезжали в  ту  же  столицу  с заметным
повышением  по  службе.  Высоких  же в поселке появился чуть  более двух лет
назад.  И  он сразу же невзлюбил участкового. По службе они  не  подчинялись
друг  другу. Подполковнику  было  наплевать,  что  творилось  в поселке.  Он
пренебрежительно относился  и к другим милиционерам, которые жили и работали
в  Ольхоне.  Так  же  пренебрежительно  Высоких  относился  и  к  начальнику
райотдела  милиции  майору  Андрею Ивановичу  Михальчуку. По службе  Высоких
подчинялся только управлению внутренних дел северной республики.
     Как-то,  будучи  в  командировке  в столице своей  республики,  Седелка
случайно  узнал,  что  Высоких  служил на большой  полковничьей  должности в
республиканском   МВД,  а  когда  в  нем  сменилось  руководство,  то  вновь
назначенный  министр  освободил  его  от  обязанностей. Причины его отставки
называли разные,  но  толком  никто  не знал,  за что  же молодого растущего
сотрудника так сильно понизили в должности.
     В Ольхоне все жители засыпали рано. Не был исключением и Седелка.  Но в
эту ночь он засиделся  допоздна. Уже засыпая, участковый  подумал о том, что
все ли ему рассказал полковник Ляшкевич из ФСБ?
     Правда, поспать ему в эту ночь удалось всего минут сорок.
     - Вставай, Иван, - трясла его за плечо жена. - К тебе пришли.
     - Что такое, Нина, кто пришел?  - спросил, не  открывая глаз Седелка. -
Скажи, что сплю, только лег.
     - Не знаю его,  какой-то лысый в  камуфляже  и с ним Игорек Сенюхов. Не
говорят, что случилось.
     Седелка с трудом поднялся, натянул спортивные брюки и вышел на крыльцо.
В тени лиственницы стоял какой-то мужчина.
     -  Одевайся, Иван  Семенович, идти нужно, - тихо сказал Ляшкевич, а это
был именно он. - Неприятности у нас.
     -  До утра  не могут эти неприятности подождать,  -  не  очень  ласково
отозвался участковый.
     -Да нет, не могут, Семеныч.
     - Почему?
     - У нас труп появился.
     Участковый растерянно посмотрел на Ляшкевича, непроизвольно схватившись
за перила крыльца.
     - А кто мертвец?
     - Не знаю. Пойдем, разберемся. Пока никому не звони и не говори ничего.
Захвати фонарь. А еще лучше поедем на твоем мотоцикле.
     Через десять минут они неспешно катили по заснувшему поселку  в сторону
бивачной поляны. Через четверть часа они оказались на террасе, где постоянно
на  дневки  останавливались туристы,  проплывающие  по реке мимо Ольхона.  У
самой  кромки  воды горел небольшой костерок. В  бликах  пламени  был  виден
мокрый черный бок катамарана, вытащенного из реки на берег. На бревнах возле
огня сидели два понурых человека, которые поднялись, когда мотоцикл подъехал
к ним вплотную.
     Увидев милицейские  погоны Седелки, встретившие их двое парней  заметно
повеселели.
     - Что случилось, молодежь, - громко спросил Седелка, - Какие проблемы?

     Несколько  минут Соболь прыгал на берегу, пытаясь согреться.  Заплыв по
горной реке во второй половине августа, отдавал самоубийством. В этих местах
даже в  самые жаркие  дни  температуры воды  в реке не  поднималась выше 6-7
градусов. И Соболь знал прекрасно,  что при авариях на воде многие  погибают
только от  переохлаждения организма, пробыв в реке не более  четверти  часа.
Почувствовал,  как  его тело  начало отогреваться,  Соболь поспешил  назад к
бандитскому лагерю. В кромешной темноте ему приходилось несладко. Спотыкаясь
об  мелкие  но  цепкие кусты  карликовой  березы-ерника  он постоянно падал,
обдирая  до  крови  руки и лицо.  Соболь спешил. Он считал,  что если успеет
добраться  до  своей  палатки,  раньше, чем бандиты совершат  нападение, то,
возможно,  ему  удастся осуществить  еще один план. Не обращая  внимания  на
боль, причиняемую ему кустарником,  он быстро преодолел расстояние до своего
бивуака и через прорезанное отверстие бесшумно забрался вовнутрь.
     Костер возле его  временной  стоянки  еще  тлел. Насколько можно Соболь
стараясь  не  производить  много  шума,  переоделся в  сухую  одежду,  потом
отдернул вход  и вылез через  него наружу. Наблюдатели,  а  Соболь прекрасно
знал, что  за ним  наблюдают  две пары внимательных  глаз,  не могли даже  и
представить  себе, что эти два часа хозяин палатки не спал и не отдыхал. Его
просто не было в  палатке. Потягиваясь как  бы  спросонья, Соболь подошел  к
костру  и   подбросил  в  него  несколько  охапок   хвороста.  Когда   пламя
разгорелось, он прямо на  огонь  уложил  рядком  два  бревна,  соорудив  так
называемую "нодию". Теперь костер, даже  не взирая на непогоду, будет гореть
несколько часов кряду.  Эти небольшие хитрости Соболь хорошо изучил, проживя
в  тайге  и горах  добрых пятнадцать лет. Погревшись у разгоревшего  костра,
Соболь вновь проскользнул в свою палатку, и  тут  же  не  мешкая ни секунды,
через  свой  лаз в  задней  стенки  выбрался  наружу.  То,  что  он задумал,
представляло большую,  если сказать, смертельную опасность. Но пока  другого
выхода  для  себя  Соболь  не  видел.  Если  не  считать  за  выход  простое
отступление и отказ от задуманного. По уже  знакомому овражку Соболь  отошел
от  палатки и  выбравшись  из него пополз  огибая наблюдательный пост  своих
соперников.  Ползти  пришлось  недолго,  но  густые заросли  ерника и  дикой
голубицы,   сильно   затрудняли  движение.   Через  некоторое  время  Соболь
практически приблизился к наблюдателям.  Двое парней лежали за  вывороченной
корягой  и, игнорируя  приказ  своего рыжего командира,  даже  не смотрели в
сторону соболевой палатки. Парни лежали и тихо переговаривались между собой.
Соблюдая  сверхосторожность,  Соболь   насколько  можно  близко   подполз  к
наблюдателям и  прислушался к разговору.  Судя по голосам, он определил, что
следили за ним совсем молодые мальчишки.
     "Говорил, я тебе, что не надо ехать", - узнал Соболь голос. Это был тот
мальчишка,  который  приходил  в лагерь  бандитов  с  докладом.  "Ты  же сам
говорил,  что  ребята  прекрасные,  путешествие  будет  клевое, горы,  река,
катамаран..."
     "Откуда я  знал,  меня Витек уговаривал поехать  в экспедицию,  это его
знакомый".  Отозвался его  собеседник.  "А,  что  разве плохо вначале  было.
Согласись, классно. Самолет от самой Москвы, а здесь на  вертолете полетали.
Когда бы ты еще на вертолете покатался. И откуда я знал, что они бандиты".
     "Эх, Женька,  Женька, что сейчас делать будем.  Они Витька  убили и нас
могут точно также прихлопнуть. Может убежим куда-нибудь, а, Жень?"
     "Куда бежать, Саня", -  отозвался мальчишка, которого звали Женя. У них
вон сколько оружия, а Рыжий как зверь какой-то. Догонит запросто из автомата
расстреляет.  Попали мы с тобой, Санька, в историю, хуже  не бывает.  Сейчас
напьются,  придут,  этого мужика охотника  сначала замочат,  а  потом  и нас
расстреляют.
     Ребята замолчали. Соболь, лежащий в густых кустах  ерника, не знал, что
ему делать дальше.
     "Слушай, Женя, а за что они Витька убили?" - внезапно спросил Саня. - Я
что-то не понял, быстро как-то все случилось"
     "Он подслушал их разговор еще на той стоянке, когда ходили на разведку,
- отозвался Женя.  - Они между собой разговаривали, а Витек рядом в кустах в
туалет  сел  по-большому. Рыжий этим  двум говорит,  что,  когда  завтра  на
Скалистый  пойдем, нас троих  не надо брать, чтобы мы не проговорились, если
что  вдруг  там  найдем. Он  сказал,  что  как  только  погрузим  золото  на
катамараны, мы двое должны  исчезнуть. Так им шеф в городе приказал. А Витек
должен их  сплавить по Ольхону, он же хороший  турист-водник. Они-то сами не
смогут  пройти по реке без  аварии. Видел, позавчера  их на прижим кидануло,
чуть там не остались... А перед поселком они хотели и  от Витька избавиться.
Витька это  услышал и сразу к  Рыжему пошел. Зря он, конечно так  сделал, не
люди они, а убийцы".
     "Ну и что дальше?"
     "А что дальше? Тебя как раз не было, пошел за дровами. Я за деревом был
и они  меня не видели. Виктор  им говорит, вы что, ребята, не надо  нам ваше
золото.  Отпустите нас,  мы никому ничего не скажем. Рыжий как заорал:  "Ты,
козел, подслушивал,  да  я  тебя, падла, придушу". Я  испугался  и  не  стал
выходить. Стою, боюсь  высунуться. Слышу, Виктор что-то на Рыжего  закричал.
Потом все стихло. Я еще минут десять посидел, выглядываю потихоньку. Смотрю,
а эти мордовороты  Виктора уже  вдвоем тащат. В брезент завернули и прямо по
кустам  волокут. Мне страшно стало. Я просидел за деревом целый  час.  Потом
выхожу к лагерю, как будто ничего не знаю, ничего не видел. Они сидят, водку
пьют. Мне  говорят - будешь? Я отказался, не стал с ними пить. Рыжий на меня
смотрит,  вроде бы  хочет спросить что-то. Потом  говорит, вот  ваш друган с
нами поругался и ушел в деревню. Я прикинулся, что вроде  ничего не понимаю.
Спрашиваю Рыжего  - Когда ушел? А  тот засмеялся, и эти мордовороты его тоже
заржали.
     "Так,  -  говорит  Рыжий, -  и  ушел,  не понравилось ему с нами. Даже,
видишь, и вас бросил..." А потом и ты подошел.
     Женька  тяжело  вздохнул.  Его приятель Сашка тяжело  вздохнул  и начал
хлюпать носом.
     Соболь  начал понимать ситуацию. Где-то в Москве их старший друг Виктор
познакомился с Рыжим или Сашей, а  может, даже его  знал давно. Это не столь
важно.  Виктор  вероятнее всего  не  знал,  чем Рыжий занимается. Эти пацаны
Санька и  Женька скорее всего одноклассники или друзья по  двору,  дружили с
Виктором.  Организуя  поездку  сюда  на  север бандитам понадобился человек,
который мог помочь им справиться с катамаранами. И выбор подельников упал на
Виктора. Насколько Соболь понял из разговора  мальчишек, Виктор был неплохим
туристом - водником, и об этом знали бандиты.  Он неоднократно сплавлялся по
рекам,  умел преодолевать  различные  препятствия,  опасные  для  жизни.  По
договоренности с бандитами он и взял в эту злополучную экспедицию своих юных
друзей Евгения и Сашу.
     Друзья продолжали негромко разговаривать,  не обращая никакого внимания
на палатку Соболя и горевший перед ней костер - "нодию".
     Время   неумолимо  бежало,  но  Соболь   не  мог  ничего  придумать   и
предпринять. Он вновь и вновь прокручивал в голове картину случившегося.
     Некоторые   люди,   а  он  узнал  одного  из  них,  Рыжего,  узнали   о
существовании самолета с золотом. Как это  произошло, пока неизвестно. Рыжий
и его подельники узнали, наверное, и точное его местоположение. Скорее всего
это случилось в прошлом году. Удаленность от населенных пунктов не позволила
бандитам в тот же год добраться до клада и вывезти его, к тому же это не так
просто.  Север есть север, и поэтому была предпринята  целая экспедиция. Кто
финансировал и  организовывал это дорогостоящее  предприятие, а это  было на
самом деле дорогостоящее дело,  Соболь не знал. Но  он знал, что одна только
аренда вертолета на несколько часов стоила больших денег. Кроме того, деньги
нужны  были и на покупку катамаранов, продуктов, проезд всех членов банды до
города  и  еще на многое другое. Соболь не  мог  также знать и других планов
бандитов. Возможно, использование катамаранов ими в настоящее время является
просто отвлекающим  маневром или,  в  крайнем  случае,  запасным  вариантом.
Допустим  так.  Добравшись  до  самолета,  бандиты  перетаскивают  золото  в
определенное место и к назначенному часу. Кто-то из оставшихся их  друзей, а
может,  сам  главарь,  прилетают  на вертолете  в  это условленное  место  в
условленное время. А потом ищи ветра в поле.  От посторонних и лишних  людей
они  заблаговременно избавляются,  как  они  не  задумываясь,  избавились от
Виктора.  То, что  они как  бы  походя  убили  скорее всего  самого опытного
туриста, без которого сплав до населенных пунктов, даже того же Ольхона, был
для  них затруднителен,  говорило  о том,  что скорее  всего  золото вывезут
вертушкой. К тому же  об этом плане в этой группе, кроме Рыжего и еще одного
или  двух  человек, никто  не  знал.  Что  касается  катамаранов  и  другого
снаряжения, то его, если оно не поместится в вертушку, он бросит.
     Соболь  понимал,  что  его  ситуация  патовая,  практически  он не  мог
помешать бандитам найти и забрать этот пресловутый клад драгметалла. И даже,
если он попытается помешать  им это сделать, то Рыжий и его подельники могут
просто взять и перепрятать эти ящики в  другое место, а потом в удобный день
прилететь на вертолете и вывезти их.
     Внезапно  со стороны лагеря, где располагались бандиты, послышался шум,
идущих людей. Саша  и  Женя  насторожились, Соболь  также весь обратился  во
внимание. Через несколько минут он увидел как к парням подошли двое человек.
На фоне костра в руках подошедших отчетливо просматривались автоматы.
     -Ну как он там, спросил, один из них.
     По голосу Соболь узнал, что это был главарь банды Рыжий.
     -Все тихо и  спокойно, - затараторили испуганные мальчишки.  -  Выходил
недавно,  костер развел и опять  в палатку залез. Дрыхнет  скорее всего, вон
видишь, даже сапоги - болотники возле входа в палатку стоят.
     -  Умолкни, - рявкнул  на ребят Рыжий и потом обратился к подошедшему с
ним Саше. - Ты давай зайди со стороны вон той березки  и смотри,  чтобы этот
лох в зад не убежал, а я начну отсюда.
     - Никуда он  не денется, Рыжий, - отозвался Саша.  -  Я вот что  думаю,
Может, разбудим его, спросим, что он тут потерял, а потом уже замочим.
     - На  хрен он нам нужен, - Рыжий был непреклонен. - Будем мы с  ним тут
пресс - конференцию устраивать, нет у нас времени совсем. Что, забыл, завтра
после обеда вертушка прилетит, а нам еще груз таскать надо на площадку.
     С  этими  словами  Рыжий  передернул затвор автомата  и приготовился  к
стрельбе.  Его подельник  отошел к березке  и  тоже  направил  ствол  своего
Калашникова сторону палатки.
     В это время  подростки, о  которых бандиты совсем забыли, непроизвольно
пятились  задом  как  раз  в  сторону,  где  затаился  Соболь.  Когда ребята
поравнялись с большим кустом ерника, где  он лежал, Соболь наконец  решился.
Он  выпрыгнул и,  ухватив  за  шеи  обоих  ребят,  свалил  их на  землю.  От
неожиданности  подростки  не  оказали  Соболю  никакого  сопротивления  и со
страхом уставились на него.
     -  Тихо,  молчать, - Соболь ткнул ближайшего к нему Сашку стволом своей
"Беретты". - Жить хотите, так давайте отсюда сматываться, пока не поздно.
     Парни несколько секунд лежали на земле, явно  ничего не соображая. Тот,
за  кем они следили весь вечер и еще полночи,  оказывается, тут, рядышком да
еще с пистолетом в руке.
     - Ты кто? - дрожащим  от страха  голосом  прошептал  Санька,  косясь на
ствол пистолета,  который Соболь  до сих  пор  прижимал  к боку  испуганного
мальчишки.
     - Брифинги устраивать будем потом, - Соболь быстро обыскал пацанов. - Я
сказал  вам, если жить хотите, то давайте без звука за мной.  Повторяю - без
звука.  Сейчас, как  только они начнут стрелять,  мы  быстро  уходим.  Ясно?
Повторяю, вам все понятно?
     -Понятно,  дядя,  только  не  трогай  нас,  мы  ничего  не  сделали,  -
запричитал Женька.
     - Молчать, твою мать, - зло отозвался Соболь. - Я еще раз говорю -  без
звука, тихо-тихо мы покидаем эту теплую компанию. Уяснили наконец?
     Мальчишки наконец начали соображать, что человек, который их  захватил,
не собирается  им делать  в данный момент ничего  плохого, и дружно закивали
головами.
     -  Слава богу,  дошло наконец  до вас,  Соболь  облегченно  вздохнул. -
Сейчас я побегу и вы за мной, только терпите.
     С  этими словами  Соболь  привстал  и бегом прямо  через  кусты  ерника
двинулся  в  сторону  реки.  Ребята, Санька и Женька, стараясь не отставать,
побежали за ним.
     В  это  время  сзади  раздался  грохот  автоматных  очередей.  Рыжий  с
напарником с двух  сторон, не жалея патронов,  расстреливали  палатку. Через
несколько  минут  Соболь  с ребятами был уже у  подножья сопочки, стоящей на
устье Скалистого. Здесь он остановился, и притормозил своих спутников.
     - Ладно, сейчас  можно и посмотреть, что там творится, - обратился он к
ребятам. - А потом будем решать, что делать.
     Все трое обернулись назад.  На фоне  костра им было  хорошо  видно, как
Говорун  и  Рыжий подходили к палатке, не  прекращая стрелять. Как видно,  в
пылу  стрельбы  они   совершенно   забыли   про   своих   несовершеннолетних
"подопечных". Соболь увидел, что пулями  перебили  стойки  у палатки, и  она
понуро  поникла к самой  земле. Бандиты, держа оружие на изготовке,  наконец
решились приблизиться вплотную  к тому,  что еще  несколько минут называлось
палаткой.
     Саня нагнулся  и,  схватив  за край палатку, откинул  ее в сторону. Оба
бандита  застыли, как  ужаленные. Там, где по их разумению должен был лежать
мертвый  человек,  никого  не  было.  Оба они  растерянно начали  озираться.
Внезапно,  передернув затвор АКМа, Рыжий,  не жалея патронов, начал поливать
беспрерывной очередью все окрестные кусты. Он догадался,  что того,  в  кого
они  стреляли, давно нет, и что он сам со своим подельником, возможно, давно
находится на мушке.
     Соболь  и  его  два  пленника  невольно  засмеялись,  видя, как бандиты
растерянно бегают по поляне возле  костра, стреляя  напропалую  все стороны.
Как раз в этот момент  костер  - нодия, сложенный Соболем, вспыхнул особенно
ярко, высвечивая растерянные и злые лица бандитов. Ребята увидели, как Рыжий
и  Саня  подошли к  истерзанной под градом  пуль  палатке,  переворошили все
покалеченные вещи и,  поговорив  о  чем-то  друг  с  другом, направились  по
направлению к своему лагерю, забыв про пацанов.
     - Все, бесплатный концерт окончен, - Соболь пристально вгляделся в лица
ребят, -  теперь давайте рассказывайте  все по порядку. Кто такие, как  сюда
попали, какие  дальнейшие планы. Начинай ты, Александр. Кто же я  такой, вам
знать пока не обязательно. Зовут меня дядя Толя.
     Санька вздрогнул.
     - А откуда вы знаете, как меня зовут?
     - Я многое уже про вас знаю. Так что, давай все рассказывай без утайки.
А ты, Женя, подсказывай своему товарищу, если он что-то забудет.
     - Да брат он мой, только двоюродный, - отозвался Женька.
     Тем  более, если брат, то вам  от меня  скрывать  нечего.  -  Соболь не
удивился сказанному ребятами. - А Виктор кто для вас был?
     - Вы и Виктора знаете,  - подростки совсем растерялись. - Дядя  Толя, а
вы знаете, его...
     - Знаю,  знаю. Видел я вашего друга, недалеко  же его бандиты спрятали,
когда убили. Но ничего, придет и для них час расплаты.
     От  ребят Соболь узнал  примерно то,  что и предполагал. Действительно,
двадцатилетний  Виктор считался опытным  туристом - водником,  учился он  на
географическом факультете пединститута в Москве. Все  трое ребят, а Саньке и
Евгению было 16 и 17 лет соответственно, жили в одном доме в Москве на Юго -
Западе. Виктор  рано начал  ходить в походы и побывал на сплаве на  трех или
четырех  больших реках в Сибири. Он же  пригласил Женьку и Сашу сплавляться.
Ребята  уже втроем  сплавлялись на собственной  байдарке  по  Москве - реке,
Истре  и  Истринском водохранилище, а также  по  реке Пре, что  в Мещерах на
Рязанщине. Недели  две  назад  Виктор встретил в  своем  дворе  и  пригласил
поучаствовать в  сплаве  по Ольхону. Он сказал, что формируется  специальная
группа, которая чем-то помимо сплава будет еще заниматься,  а  на их  задачу
входило  обеспечить  эту  команду  спасательными  средствами,  катамаранами,
другим снаряжением, а также они должны были закупить продукты на две недели.
В  общем, все для проведения  водного похода 4 категории сложности.  Виктору
выделили деньги, причем, деньги давали, не считая. Десять дней они бегали по
Москве, закупая палатки, спальники, катамараны, кастрюли, топоры, тушенку  и
еще многое, многое другое. Пять дней назад они из Москвы вылетели  в столицу
северной республики. Причем,  вылетели  они  впятером.  К ним присоединились
Саша  и  еще  один  амбал  по  кличке "Лом". В  северном городе они  жили на
какой-то шикарной даче за городом. В город так ни разу и не попали,  им было
приказано дачу не покидать.
     Лом и Саша  им  сразу не  понравились. Постоянно пили водку,  играли  в
карты. На целый день уезжал  в город по каким-то своим делам. Два дня  назад
они  приехали на дачу  рано, с ними  были еще  двое человек - Рыжий и Амбал.
Вечером их вызвали и сказали, что утром  они уже всей командой, а получилось
всего семь человек, на  вертолете вылетают в верховья  реки. Позавчера  рано
утром  на  двух  джипах  их  вместе  со  снаряжением  перевезли  на какой-то
загородный аэродром. Там все вместе погрузились в Ми - 8 и вылетели к началу
маршрута. Причем, когда погрузились, эти  двое сразу достали из своих  сумок
автоматы. А у Рыжего и  Саши,  кроме  автоматов,  еще  были пистолеты. Марки
пистолетов  ребята   не  знали.  Как  не  знали  они  и  об  истинных  целях
путешествия. Позавчера мы прилетели. Высадили нас километров в двадцати выше
Скалистого на большой галечной косе.  Там, где в  реку впадает большой левый
приток, не знаем как называется. Как только команда высадилась, мы втроем во
главе  с  Виктором  начали  собирать катамараны.  Возились  почти  до  самых
сумерек. Остальные члены так называемой команды сидели на берегу и ничего не
делали. Вернее, все время они пили водку, стреляли по банкам из автоматов  и
пистолетов.  Как только  мы спустили катамараны  на воду,  бандиты приказали
грузить вещи и отплывать. Виктор  пытался возражать, говорил  Рыжему, а, как
ребята поняли, он был главный, что плыть нельзя. Виктор был опытный турист и
перед походом  достаточно  хорошо  изучил лоцию реки.  Он  знал,  что  через
несколько километров вниз по реке  будет серьезное препятствие. В этом месте
река делает крутой поворот, и мощный поток воды ударялся  в  огромную скалу.
Здесь    вода    прижималась   к    вертикальным    каменным    стенам.   По
туристско-спортивной квалификации это  техническое препятствие  оценивается,
как 4  категории сложности. Пьяные  жулики  не  послушались,  и  мы все-таки
поплыли. Примерно  через  полчаса большой катамаран, на  котором  находились
Саша, Рыжий и два амбала, врезался в этот прижим. Наш катамаран шел за ними.
В  момент столкновения  двое свалились  в  воду. И  если  бы не  спасжилеты,
которые  мы  буквально  нацепили  на  всех  перед  отплытием,  то  эти могли
просто-напросто утонуть. Мы быстро по другой  стороне обошли прижим и смогли
выловить пострадавших. Проплыв еще не более часа, Рыжий приказал причаливать
в устье небольшой речки.  Остановились на ночлег. Опять мы  все делали сами.
Ставили палатки, готовили ужин, а эти только сидели и разогревались водкой.
     Утром Рыжий и Саша  разобрались, что к чему и сказали, что они ошиблись
и им нужно было  остановиться  на следующем ручье, его устье находилось ниже
нашего лагеря в метрах 500 - 700.
     Все четверо куда-то собрались и ушли, не было их часа  четыре или пять.
Когда  они вернулись, то увидели, как вы  пришли  и  послали  нас следить за
вами.
     Потом Женька отдельно рассказал про то, как убили Виктора.
     Соболь внимательно слушал ребят, изредка задавая вопросы. Тем  временем
в горах  наступал рассвет. Но  он был мокрый, не похожий  на предыдущие дни.
Еще  вечером  Соболь  обратил  внимание,  что  Эреляхские  Гольцы,   а   это
господствующие высоты в этом районе, быстро затягивались пеленой низких туч.
Соболь  хорошо  знал  эти  места   и  не   сомневался,  что   лето  на  реке
заканчивается. И  если гольцы  затянуты тучами,  то, как минимум  на семь  -
десять  дней  погоды  в  горах не  будет. Это значит,  что  на территории  в
несколько сот  квадратных  километров,  польются  дожди.  На  вершинах  и  в
верховьях рек  выпадет снег. Кстати, он может выпасть  и здесь  в долине. Но
если в долине он еще может растаять под  лучами августовского солнца,  то на
сопках снег останется лежать до следующего лета.
     В  такое  время  вертолеты в горах не летали, была  большая вероятность
потерпеть аварию.  Это  обстоятельство  и  послужило  тому, что  Соболь  мог
принять правильное решение.
     - Значит, так, парни. Вы,  я вижу, опытные туристы. Правда, влипли вы в
нехорошую историю, но разбираться будем потом. Ваши, так называемые, старшие
друзья, как вы сами  поняли, не совсем туристы, а самые настоящие бандиты. Я
надеюсь, что вы не такие. - Соболь замолчал.
     Женька и Сашка торопливо закивали головой.
     -  Какие  мы  бандиты,  - огорченно  проговорил Сашка.  -  Вот  Виктора
жалко...
     - Виктора жалко,  но его не  вернешь, - согласился с ребятами  Соболь и
продолжил. - Вы хоть примерно знаете, где находитесь?
     - Конечно,  знаем, - ответил Женька. -  Сейчас  мы  находимся  на  реке
Ольхон  в  северных горах. Река  четвертой по  туристским  меркам  категории
сложности, проходится  на  катамаранах  и байдарках за двадцать  два  дня от
истоков до устья. Впадает она в Алдан.
     - Все правильно, - улыбнулся Соболь, - Лоцию, а также теорию я вижу, вы
хорошо изучили. Теперь предстоит практика. И я уверяю  вас, что вам придется
нелегко. А теперь пошли.
     Соболь  встал  с коряги и  надвинул  на голову капюшон куртки. Как он и
предполагал,  пока  они  сидели  разговаривали, все  окрестные горы затянули
тучи, и долину большой реки начал поливать мелкий занудливый,  по-настоящему
осенний  дождик. Идти  пришлось недолго, обогнув  сопку, возле  которой  они
сидели. Соболь  через редкий лиственничник  вывел ребят  к  берегу  Ольхона.
Продравшись через  прибрежные  заросли, набольшая группа  выщла точно к тому
месту, где Соболь вначале спрятал катамаран, угнанный от бандитского лагеря.
Увидев свое туристское судно, ребята растерянно остановились.
     -  Это  же  наш катамаран,  -  удивленно воскликнул  Сашка.  Он и  Женя
недоуменно посмотрели на Соболя. - Вы его угнали, когда?
     -  Когда  вы меня  усиленно  охраняли  и  следили  за  мной,  -  весело
откликнулся  Соболь,  -  вернее,  за  моими  сапогами.  А  теперь   слушайте
меня...Отсюда  до поселка Ольхон чуть  меньше ста километров по реке. Сейчас
время шесть утра. Если вы сейчас отчалите,  то в поселок можете придти через
18 - 20 часов. При условии, что остановок делать не будете.  По крайней мере
остановки по  5  - 10 минут я вам разрешаю.  Во время сплава  река на данном
участке  вам  ничего сложного  не преподнесет. Сейчас  вы двинетесь в  путь.
Через  2  - 2,5 часа справа по ходу у устья Большого Тарына увидите избу. За
избой  в метрах ста к северу в чаще лиственничника найдете лабаз. Он устроен
на высоте пять метров на рядом стоящих деревьях. В лабазе можете  взять пару
банок тушенки и сгущенки. Конечно, вам придется нелегко. Я почти уверен, что
на всем протяжении всего вашего сплава будет  идти  дождь, а то  и снег. Так
что, померзнете. Но нужно  потерпеть. По моим  расчетам в  поселок вы должны
приплыть  где-то в 3 - 4  ночи.  В поселке  найдете старшину  милиции  Игоря
Сенюхова,  он  живет  возле  реки  прямо у  бивака, там, где  туристы всегда
останавливаются. Бивак  узнаете по трем серге  - коновязям, установленным на
поляне. Самому Игорю ничего не рассказывайте. В поселок должен приехать один
человек. Его фамилия Ляшкевич, он из федерации  спортивного  туризма. Ему вы
передадите вот что.
     Соболь  достал из кармана  небольшую  круглую  шкатулочку и  передал ее
ребятам.
     - Вот,  возьми шнур и через колечко повесь эту штуку на шею, - приказал
Соболь Саше.
     Потом он  проверил,  как держится  шкатулочка  на  капроновом  шнуре  и
добавил:
     - Ребята,  это  очень  серьезно, я  очень прошу,  сохраните эту вещь  и
передайте  ее в  руки тому,  кому  я вам  сказал.  Этот человек  знает,  что
делать... Реки не бойтесь, в это время гола пороги не опасные. Тяжелее всего
вам  придется обходить камни на шиверах.  Так что соблюдайте осторожность. И
вот еще что...-  Соболь  немного замешкался.  -  Знаете, ребята, возьмите  с
собой Виктора...
     Саня и Евгений, которые в  это время проверяли целостность  катамарана,
застыли на месте.
     - Еще неизвестно,  сколько продлится  эта история, а  ваш  друган здесь
валяться  под кустом не  должен.  Сейчас мы  перенесем его  тело, завернем в
полиэтилен и закрепим на палубе.
     Вместе  с тем в долине заметно посветлело, может быть, даже оттого, что
мелкий дождик, уныло моросивший уже несколько часов, превратился в снег. Еще
довольно зеленые кусты тальника, листья тополей  и  чозений  покрылись белым
влажным  снежком. Ветер стих. Хлопья снега медленно падали на мокрую листву,
деревья,  напрочь  преобразуя природу из уныло - мокрого состояния в бело  -
воздушную окружающую среду.  Даже неумолчный шум реки несколько  поутих, как
бы придавленный пеленой первого в этом году снегопада.
     Соболь  с  ребятами  сходили  за  телом  их  друга  и  укрепили  его  в
центральной части  катамарана,  предварительно  плотно укутав полиэтиленовой
пленкой. Все  это было проделано молча.  Чувствовалось напряжение  у  ребят,
когда они втроем несли Виктора через густой кустарник, то и дело оступаясь и
падая.
     -  Ничего не бойтесь,  -  Соболь тоже  стал немногословным. -  Ляшкевич
знает, что делать Передадите ему, что я буду  здесь до конца  и его встречу.
Не забудьте остановиться и взять еды на лабазе. А сейчас в путь.
     Соболь проследил, как ребята устроились на гондолах катамарана, отвязал
от кустов капроновую веревку - чалку и  оттолкнул судно от  берега.  Течение
сначала нехотя повело катамаран, начало  кружить, и вот он уже в центральной
струе реки.
     Саша  и Женя,  умело  работая веслами,  направили носовую часть судна в
струю и через мгновение скрылись в плотной пелене снегопада.
     - С богом, мальчишки, - прошептал Соболь и  перекрестился. - Семь футов
под килем.
     С  этими словами  Соболь  резко отвернулся от  реки  и двинулся в глубь
террасы.

     Предутренний  туман  неспешно  окутывал  берега  реки,  струился  между
кустов, цеплялся за  кроны высоких тополей и  стройных лиственниц. Еще  были
видны размытые пятна света,  оставленные  от  немногочисленных электрических
фонарей, кое-где  горевших  на улочках  поселка. Сквозь неумолчный шум  реки
раздавался  механический лязг  дизелей  поселковой электростанции, стоящей в
трехстах метрах от бивуачной поляны. На самой поляне горел небольшой, и судя
по всему, нежаркий костерок, виднелась боковая  стенка палатки, а  за ней на
самом урезе воды блестела черным манящим боком гондола катамарана с палубой,
сделанной  их  тонкоствольных лиственниц.  На палубе  виднелся продолговатый
тюк, лежали дюралевые весла.
     Подъехавшие почти вплотную к костру  на  мотоцикле "Урал" Седелка и его
спутники  не спеша слезли  с  сидений и  направились к двум  молодым парням,
сидевшим  на  бревне.  По  внешнему  виду,  несмотря  на  довольно   скудное
освещение,  было  видно,  что эти  люди были измождены.  Они  сидели,  жадно
протягивая руки к костру, от мокрых брезентовых анорак,  шапочек,  кроссовок
валил пар. Их руки и лица были обветренны, освещенные пламенем от костра они
казались ярко  -  красными  по цвету, у одного  из  парней на виске  темнела
крупная ссадина. У второго незнакомца была перевязана  левая река  в  районе
запястья.
     В этот предрассветный час в поселке  Ольхон не спали еще два человека и
одним  из  них  был  уполномоченный   МВД  по   охране  драгметалла  в  этом
золотодобывающем регионе подполковник милиции Высоких. Он и его гость сидели
на кухне в квартире Высоких и разговаривали. Собственно,  говорил в основном
гость, крупный седой мужчина,  как говорят, лицо кавказской  национальности.
Во дворе за домом подполковника  стояла забрызганная  грязью до самой  крыши
иномарка  -  джип  "Ниссан".  По всему было видно,  что иномарка  только что
прибыла в Ольхон.
     -  Тебе,  подполковник,  что  было  сказано  делать,  тихо  сидеть,  не
высовываться, а ты начал самодеятельностью заниматься, -  почти  без акцента
выговаривал хозяину квартиры приезжий. - Боюсь, хозяину это не понравится.
     -  Что  мне  хозяин...Пойми, Халид, не  мог я по-другому  поступить,  -
оправдывался Высоких перед приезжим гостем. - Ему хорошо там в столице,  а я
здесь  третий год  в  этой  дыре  сижу. Когда он меня сюда  посылал, то  что
сказал.  Ты,  говорит, побудешь в Ольхоне  год, от силы полтора, и потом  он
устроит мне перевод в Питер...
     - Хватит про хозяина, - внезапно разозлился приезжий, которого  Высоких
назвал Халидом. - Ты, мудак, забыл, как он тебя в  столице отмазал, сидел бы
сейчас на зоне. Уже не помнишь? Дачу не помнишь, девочку не помнишь, которую
ты  вначале  трахнул, а потом  замочил, чтоб она  тебя  не  заложила. А  как
паспорта  корешам делал и уголовные дела из сейфов  вытаскивал.  Все  забыл.
Смотри, мент недоделанный, если тебя государство  не  накажет,  то у хозяина
руки длинные.
     Высоких побледнел и вскочил с места.
     Да ты что, Халид, я же не против хозяина иду.  Я  просто хочу объяснить
ситуацию. Никто и ничего не догадался, и с зимовья, и с эвенами...
     Ладно, хватит  стонать,  - Халид  успокоился и  довольно усмехнулся.  -
Теперь слушай меня. Три дня назад мы отправили на вертолете на то место, сам
знаешь, на какое, группу своих людей под видом туристов -  водников. Правда,
там  наших только четыре  человека,  а остальные  три пацаны  молодые. Мы их
взяли, чтоб они эти, как их называют, лодки...нет, не лодки, а...
     - Катамараны, - подсказал Высоких Халиду.
     Да, да, катамараны должны  были они построить, а потом с  ними...Ну,  в
общем, ты понял.  Мало  ли  что, перевернулись, утонули,  мало ли несчастных
случаев на реке бывает. Остальные четверо и среди них твой брательник Рыжий,
должны достать товар, перетащить его на поляну и сидеть ждать нас. Мы должны
были сегодня - завтра прилететь на вертушке и забрать их вместе с грузом.
     Но  тут, видишь  сам, погоды не стало.  И по прогнозам  это ненастье не
менее, чем на десять - двенадцать  дней. Я боюсь,  что они за  это время там
друг  друга перестреляют или  еще что случится. Вдруг кто-то узнает о золоте
или кто-то увидит. Хозяин послал меня на "джипе", чтобы мы с тобой что-то на
месте придумали и предприняли. Понял, Володя?..
     Халид впервые дружески улыбнулся Высоких.
     - Да, еще вот что. Если все будет нормально и мы вывезем все, то хозяин
обещал тебе двести штук зеленью и на следующий  месяц перевод с повышением в
Питер или белокаменную.
     Двести тысяч долларов?! - воскликнул майор Высокий, - Да я за эти бабки
товар сам доставлю с реки в Ольхон.
     Было  видно,  что  оперуполномоченный  по  охране  драгметаллов  сильно
возбудился. Высоких вскочил с места и  начал быстро ходить по комнате. Халид
же наоборот совсем успокоился, расслабленно откинувшись на спинку кресла.
     - Так что,  думай, Володя, нам никак нельзя  время терять. В  том,  что
развиднеется и погода станет  лучше, я  не уверен. Я, когда сегодня утром со
Среднеканска  выехал, там вовсю дождь лил,  а на Ольховом  перевале,  дорогу
снегом  уже занесло.  Меня  чуть в обрыв не бросило. Хорошо, у  "Джипа"  все
колеса ведущие, - Халид вздрогнул и повел плечами.
     Ольховый перевал находился примерно на полпути от райцентра до поселка.
В хорошую погоду для автомобилистов он не представлял больших  проблем, а  в
непогоду сложности его преодоления удваивались.
     Пока  Халид  и майор  Высоких разговаривали, в  Ольхоне наступила утро.
Вместе с утром на поселок надвинулся мелкий занудливый дождь. Туман, правда,
поредел, но окрестные сопки были укутаны плотной  ватой серых  туч.  Местные
жители давно привыкли к  таким природным явлениям. Все  население знало, что
если горы затянуло облаками, то как минимум непогода затянется в этих местах
на добрых две недели. Никакой самолет или вертолет не сможет  сюда добраться
за это время. Вся  надежда только на автомобильный  транспорт.  Да и тот,  в
отсутствии государственного  подхода к  нуждам  поселка  Ольхон,  был крайне
нерегулярен.  Изредка  коммерсанты  -  частники  прорывались  через Ольховый
перевал на  своих  машинах, привозя в  поселок товары первой необходимости -
сахар, крупы, табак, водку. Два - три раза в неделю в Ольхон  пробивались  и
неуклюжие, зато надежные КРАЗы, они привозили для  поселковой электростанции
уголь и  дизтопливо  для функционирования  ЗИФа.  ЗИФ,  золотоизвлекательная
фабрика,  работала  круглосуточно,  перерабатывая  руду,   которую  добывала
шахтеры комбината.
     Разговор в квартире Высоких постепенно прекратился. Халид, преодолевший
почти двести  километров на джипе от райцентра до  Ольхона,  уснул  прямо  в
кресле. Высоких, не  раздеваясь, прилег на диван, но не спал. Он мечтал, как
через месяц покинет  эти богом забытые места,  этот опостылевший  поселок  и
будет наслаждаться  жизнью в  центре  России.  Думал Высоких  и  о том,  как
выполнить задание главаря  преступников, в сетях которых  он  уже  запутался
пять лет назад.
     Умолк  разговор  и на  берегу на бивачной  поляне.  Ребята, а  это были
Александр и Евгений, рассказали Седелке и его спутникам о том, что произошло
с ними.  Когда  Седелка, подойдя  к костру, представился,  то молодые люди в
буквальном смысле слова  обрадовались. Целый час  они, перебивая друг друга,
рассказывали  и про  то, как их наняли в Москве, и  какой у них  был хороший
друг Виктор, и  как его убили, как  их  поймал  какой-то  дядя Толя,  как он
обманул бандитов. Как он отправил их сплавляться по реке в Ольхон с приказом
найти участкового инспектора  и  ничего никому не говорить.  По  ответам  на
встречные  вопросы, которые им  задавали, Ляшкевич понял, что они ничего про
золото не знают.  Наивные  парни даже не догадывались об истинных целях этой
странной экспедиции. Когда совсем развиднелось, Ляшкевич и  Седелка прямо на
катамаране осмотрели труп Виктора.
     -  Погиб  Виктор от  ножевых ранений  в области  груди и шеи,  - сделал
заключение  Седелка,  потом  он  подозвал Игоря  Сенюхова.  -  Игорь,  давай
грузить, отвезем беднягу в погреб.
     В свое время  в  Ольхоне  была построена хорошая участковая больница, а
моргом служил  погреб,  вырытый  бульдозером  прямо  в  вечной мерзлоте,  на
которой располагался Ольхон.
     - Иван Семенович, - обратился к участковому Саша, - где  мы можем найти
Ляшкевича? Он должен приехать  из Москвы. Дядя Толя там в горах  нам передал
одну вещь и просил, чтобы мы отдали ее лично в руки.
     -  Вот  вам эти руки, - указал на Ляшкевича  Седелка  и потом  добавил,
обращаясь  к Ляшкевичу. - Геннадий Павлович, мне нужно звонить в район. Труп
есть труп. Пусть присылают следователя и судмедэксперта.
     -  Звони,  конечно,  -  отозвался  Ляшкевич.   -  Только   разговаривай
непосредственно  с  Михальчуком.  Передай  от  меня  ему  привет и пусть  он
свяжется с моим начальством. А я с ребятами пойду в "заезжую" Потолкую еще с
ребятами. Да и нужно расшифровать то, что мне Соболь передал.
     Ляшкевич показал отданную ребятами шкатулочку.
     - Что  это  за портсигар? -  с  любопытством  поинтересовался Седелка у
Ляшкевича.
     О, это интересная штука,  так называемый персональный "черный ящик". Ты
знаешь, какие приборы устанавливают на вертолетах, самолетах. При аварии или
несчастном  случае  с их помощью  можно установить причину  ЧП.  Этот прибор
аналогичен тем  "черным ящикам", которые устанавливаются на воздушных судах.
Я  думаю,  что на нем Соболь записал все разговоры за  последние  двенадцать
часов. Сам  понимаешь, письменный  рапорт писать  ему  не  с  руки.  Причем,
включается  запись  только при наличии звука.  Когда рядом  тихо,  пленка не
мотается...Сделан прибор на  манер  диктофонных, только многократно усилен и
его  невозможно  сломать.  Как  позвонишь  в  райцентр,  приходи  ко  мне  в
гостиницу. И еще, это касается всех. Никому ни о чем не рассказывать, это  в
первую очередь касается вас, молодые люди.
     Ляшкевич посмотрел на Александра  и  Евгения. - Да, парни, влипли вы по
самые уши. Слава богу,  что сами хоть живы остались... Ладно, пошли, ребята,
в "заезжую", нам еще  много о  чем поговорить  надо.  Игорь сейчас подъедет,
заберет ваши вещи.
     -  Какие там  вещи,  -  махнул  рукой  Сашка, - у нас ничего  нет.  Все
осталось там на Зевсе.
     Снегопад над долиной продолжался, но было видно,  что этот,  только что
начавшийся день не сулит хорошей погоды.
     Ляшкевич с ребятами еще  не успел дойти до  гостиницы, как навстречу им
повстречался  Игорь. Он  успел  отвезти труп в участковую больницу,  завезти
своего  начальника   Седелку   в  поселковое  отделение  милиции  и   сейчас
возвращался на берег за катамаранами.
     Сенюхов  притормозил мотоцикл и сообщил ребятам, что гондолы катамарана
он спустит, иначе он его не довезет до своей усадьбы.
     Устроив  ребят в соседней комнате рядом  со  своей,  Ляшкевич  приказал
ребятам  ложиться спать.  Потом он зашел к  себе и  тщательно  закрыл дверь.
Достав из  дорожной  сумки  небольшой  футляр и поколдовав  над  хитроумными
замками,  Ляшкевич  извлек  из него миниатюрные наушники с  длинными тонкими
проводами и массивный квадратный прибор, похожий на тот, который ему передал
с  ребятами Соболь. Пощелкав  двумя тумблерами, Ляшкевич соединил прибор  со
"шкатулкой" посредством незаметной  хитроумной  застежки. Как только приборы
соединились в шкатулке  открылись два отверстия. Размеры отверстий совпадали
с размером штекеров  от проводов наушников. Приготовив  блокнот и  авторучку
Ляшкевич  одел  наушники  и  воткнул  штекера  в  гнезда  Взглянув  на  часы
фээсбэшник  нажал еще  один  тумблер.  В  наушниках  раздался  шорох и через
несколько секунд послышался хриплый голос Соболя.
     "Сегодня  17 августа ....года 6 часов утра Начинаю  запись Я знаю,  что
слушать меня будет только  Ляшкевич, так как этот прибор существует в  одном
экземпляре, также как и  дешифратор к нему, поэтому я буду говорить открытым
текстом.  Если  наступит момент, что-нибудь закодировать, я  сообщу  об этом
дополнительно.  Прошло чуть более двух суток, как я вышел из поселка в устье
ручья  Скалистого, который  находится  на реке  Ольхон. Несколько  дней тому
назад, я от эвенов узнал, где конкретно находится объект, который разыскивал
много  лет Надеюсь, что экстренное сообщение, которое я послал в Москву, уже
получено, и сейчас меня слушает Ляшкевич в Ольхоне. Сейчас я прерываю запись
и следующее сообщение будет с устья ручья Скалистого.
     Внимание. Сегодня 18 августа,  время  14-30. Я нахожусь  на  кругозоре.
Пока ничего подозрительного не наблюдаю.
     Внимание.  Время 15-45.  18  августа  Пять минут назад, я обнаружил  за
собой наблюдение.
     Внимание.  Время  15-50.  В ста метрах от кругозора мною был  обнаружен
труп  молодого  человека  23-25  лет  примерный  возраст.  Труп  завернут  в
брезентовую ткань  и  запрятан  под кустами  кедрового  стланника.  С  этого
момента перехожу на режим "Особая опасность"
     Внимание.  Время  15-58.  Обнаружил наблюдателей. Их двое,  находятся в
пятистах метрах от  меня между ручьями Скалистый  и Зевс. Замаскировались за
корневищем упавшего дерева.
     Внимание.  Время  16-17.  Вернулся на  кругозор,  сделал  вид,  что  не
обнаружил за собой слежку...
     Внимание.  Время 16-32.Обнаружил  лагерь,  предположительно туристов  
водников. Он находится в устье ручья Зевс. У лагеря наблюдаю два  катамарана
и 5 или 6 человек Сколько их всего уточню позже.
     Внимание.  Время 16-40. Продолжаю  делать вид что  не замечаю  за собой
наблюдение. Выхожу на поляну ставить палатку.
     Внимание. Время 17-35. Поставил лагерь, соорудил костер-нодию...
     Внимание.  Время 19-30. Скрытно  выхожу на разведку  в  сторону  лагеря
туристов...
     Внимание. Время 20-27. Наблюдаю... Принимаю решение...
     Внимание. Время 22-15. Только, что....
     Внимание. Время...
     Внимание...
     Внимание. Это сообщение я  делаю на тот случай, если со мной что-нибудь
произойдет.   Первое.  По   моим   оперативным  разработкам,   я   определил
местонахождение  объекта.  Он  находится...  Второе.  В  результате  анализа
полученных различными способами данных, мною  установлено,  что подполковник
Высоких является если не бандитом, то прямым их сообщником...
     Несколько   раз   Ляшкевич  щелкал  тумблерами,   останавливал  запись,
прокручивал пленку назад,  делал пометки в  своем блокноте.  Потом не снимая
наушников достал из планшетки  топографическую карту,  нашел  нужный лист  с
устьем  Скалистого  и  Зевса. Вновь включил  "шкатулку"  с  хриплым  голосом
Соболя.
     Внимание. Время...
     Через  три  часа  в   комнату  постучали.  Ляшкевич  поднялся,   собрал
аппаратуру и уложил ее на кровать, накрыл сверху покрывалом.
     -Ты  знаешь,  связи с  райцентром нет,  - сообщил  вошедший  в  комнату
Седелка,  Очевидно  где-то на  линии  обрыв.  Но  в  13-00  будет  связь  по
радиорелейной  линии с  комбинатом Придется  мне  через  золотарей  передать
сообщение своему начальству. Как твои успехи с "черным ящиком".
     -Иван Семенович, я хочу, что бы ты прослушал одно сообщение, касающееся
одного нашего общего знакомого, - обратился к Седелке Ляшкевич, - Нам нужно,
что-то быстро  предпринимать Соболь находится в  устье ручья Скалистого, так
что  ребята  с  катамарана  не соврали.  Ляшкевич  достал  "черный  ящик"  и
наушники.  Участковый с  опаской  надел наушник  и с  интересом смотрел  как
фээсбэшник манипулирует тумблерами на небольшой панели прибора.
     "Внимание.  Это  сообщение передаю на случай если  со  мной, что-нибудь
произойдет. Первое.  Объект, который  мы ищем, находится в небольшом озере в
верховьях  ручья  Скалистого. Об этом мне сообщили эвены  оленеводы Мария и
Иван. Я сам не видел. Но они передали мне металлическую пластину, на которой
выбит  номер авиационного двигателя и год его выпуска. Он соответствует тому
самолету, который  мы  разыскиваем. Косвенно это  подтверждается  и тем, что
группа которую я случайно обнаружил  на устье ручья Зевс  прибыла не  просто
так.  Второе.   По  моим  оперативным  наблюдениям   проживающий  в  Ольхоне
оперуполномоченный  по сохранности драгметаллов в это  регионе  подполковник
милиции Высоких В.В. является если не бандитом, то их активным сообщником. Я
установил, что работавший в прошлом  году в Ольхоне у старателей человек  по
кличке "Рыжий" является родным братом майора Высоких  В.В.  Об  этом я узнал
сегодня, когда прослушивал разговоры бандитов у их лагеря.
     Как  я  вам  уже  сообщал  про Высоких,  я не  мог  понять  причинно  -
следственную связь Рыжего и Высоких. Родство между этими двумя людьми сейчас
многое   проясняет.  Когда  подполковника  перевели  из  столицы  в  Ольхон,
последний, прожив  несколько месяцев в поселке, вызвал к себе родного брата.
В  прошлом  году  я  сумел войти в доверие  к Рыжему,  он  мне  сообщил, что
несколько раз отбывал наказание в зонах за различные преступления - грабежи,
кражи  и т.д. Но тогда он мне не признался, что Высоких его брат. Они оба, и
Высоких  и Рыжий тщательно скрывают  свои родственные  отношения. Сегодня  я
подслушал  разговор Рыжего с членом преступной группы.  Его кличка "Лом". Из
их разговора я  узнал  что... За  "товаром" и  ими самими  должен  прилететь
вертолет. Если  с  вертолетом не получится по каким-то  причинам,  то  их по
запасному варианту должны вывезти на  вездеходе. Вездеход будет сопровождать
подполковник  Высоких. Так как по  собственному опыту я знаю, что непогода в
этих местах установилась надолго, не менее 10 - 14 дней, то вероятнее всего,
будет задействован вариант с применением  наземного транспорта. Отправляю  в
поселок двух ребят на катамаране, с ними же отправляю это сообщение.
     Коротко  сообщаю  свой примерный  план действий. Во-первых. Мне  нельзя
покидать эти места. Если  "товар" найден  ими, то он может  здесь же  в этих
местах  перепрятан.  Во-вторых. Вертолет может прилететь не только  из нашей
столицы,  а  из  любого  другого  авиапредприятия  -  Магадана,  Хабаровска,
Иркутска и т.д. Вплоть из любой воинской части. Сейчас плати  деньги, и тебе
могут предоставить хоть космический корабль.
     Я не буду вступать в контакт с этими "туристами", ограничусь визуальным
наблюдением, надеюсь, меня они не выследят. Теперь о группе.
     Четверо  человек.  Вооружение, которое я видел - два автомата  АКМ, два
пистолета. Возможно, имеется еще что-то, я не видел. На этом заканчиваю свое
сообщение.  По  общей  обстановке. Внимание! Время двадцать  три пятнадцать.
Выхожу для блокировки своих наблюдателей, буду действовать по обстановке.
     Седелка внимательно  прослушал сообщение из "черного ящика" и с досадой
хлопнул ладошкой по столу.
     - Теперь понятно, почему этот Высоких  якшался с Рыжим. А я  так не мог
додуматься, какая же связь между этим жуликом и подполковником милиции.
     -  Да, теперь все становится на  свои  места,  - подтвердил утверждение
участкового инспектора Ляшкевич. - Но я пока на сто процентов не уверен, что
самолет, который находится в тех местах, все-таки тот, какой мы ищем. Видишь
ли, в это на все сто не уверен и сам Соболь.  Более того,  он  говорит,  что
хоть и знает, где он лежит, а  это озеро в  самом верховье ручья Скалистого,
но, пока сам  своими руками не пощупает, то утверждать не хочет. Я  здесь по
топографической карте нашел это озеро.  Ну  все  равно  нужна  другая карта,
более точная, чтобы было побольше  деталей. Теперь о наших планах. Мы сейчас
конкретно знаем, где находится Соболь. Знаем,  что  в этом месте находится и
группа  вооруженных  людей   -  псевдотуристов.  Знаем,   что  и  Соболь   и
псевдотуристы в эти  дни  попытаются добраться  до  останков самолета.  Если
жулики  первые попадут  на озеро  и там обнаружат  то,  что  мы ищем, то они
должны  перетащить  на  удобное  место  весь  груз.  На  это место  и  может
приземлиться вертолет, ведь в горах площадки для посадки нет. Так как погоды
не будет минимум 10 - 12 дней, то время у них более, чем достаточно для этой
работы.
     Знаем  мы,  что  у   этих   искателей   золота   есть   сообщник,   это
предположительный подполковник  Высоких Владимир  Владимирович. Я думаю, что
он наверняка в курсе происходящего. Но мы не знаем пока, какая у него роль в
этой экспедиции.
     -  Кстати,  -  обратился  Ляшкевич  к  милиционеру,  -  каким  наземным
транспортом можно туда добраться и есть ли  в Ольхоне такая техника, сколько
примерно ехать по времени и в километрах?
     Дело  разворачивается  не  по  нашему  сценарию.  Пожалуй  здесь  одним
следователем и  судмедэкспертом не  обойдешься,  необходимо вызывать  группу
захвата. В  общем предай следующее. В верховьях ручья  Скалистого  находится
преступная   группа   из   четырех-пяти  человек,   возглавляемая   известны
уголовником  по  кличке   "Рыжий",  находящимся  во  всероссийском  розыске.
Предположительно группа охотится за  грузом "Х". На вооружении у бандитов по
непроверенным данным два автомата Калашникова и один  пистолет, но  возможно
есть  еще.  Во время конфликта, происшедшего в  группе,  бандитами был  убит
двадцатипятилетний   Виктор  Н.,  москвич,  студент   одного  из  московских
институтов.  Он  приглашен главарем преступной  группировки для  руководства
технической  сплавной  части маршрута,  на катамаранах  на  реке  Ольхон,  и
возможно далее  до райцентра.  В  непосредственный огневой контакт с  бандой
вступил  наш  оперативный  работник,  выполняющий  известное  всем  задание.
Опасаюсь  за его судьбу, а также за целостность груза "Х". Прошу  немедленно
прислать оперативную группу для задержания подозреваемых.
     - Транспорт есть,  -  отозвался Седелка.  - Так, давай считать. У  двух
артелей по одному вездеходу на гусеничном ходу. Еще есть одна такая машина в
геологоразведочной партии, на  шахте  две,  и, пожалуй, все. Итого пять. Да,
забыл, и  в  нашем  отделении  милиции  есть вездеход,  но  он постоянно  на
ремонте.  Можно  добраться на лошади,  но это  несерьезно. Зимой  по зимнику
можно хоть  на  "Жигулях" туда доехать часов за 5 - 6. На вездеходе примерно
за сутки можно  добраться, быстрее не  выйдет. Сейчас  в непогоду все реки и
речушки становятся полноводными, поэтому  в  некоторых  местах есть  объезды
прижимов очень неприятные и  труднопроходимые.  А всего весь путь составляет
чуть более ста километров.
     Седелка закончил говорить и вопросительно посмотрел на Ляшкевича.
     Да, извини, совсем забыл, - участковый виновато посмотрел на Ляшкевича.
- Можно доехать  на  простом  "Урале"  по реке  до устья ручья  Сетчан,  это
примерно семьдесят километров, и  перевалить  через перевал прямо в верховья
ручья Скалистого.  Пешком там  день  пути. Вся дорога займет часов 16  - 18.
Смотря, как  двигаться  будешь... А  сейчас, Геннадий Павлович,  я  пойду  в
контору  шахты, нужно по радиорелейной связи дозвониться до райотдела.  Труп
есть труп. Пусть следователя и судмедэксперта  вызывают. В  принципе, должны
уголовное дело возбудить по факту убийства.
     - Минутку погоди, - остановил Седелку фээсбэшник. -  Примерно когда они
приедут?
     -  Если завтра с утра выедут, то после  обеда часа  в два, в  три будут
здесь, - отозвался Седелка, - Ты же так приехал с Окопом...
     - Хорошо, - Ляшкевич на несколько секунд задумался и продолжил. - После
связи  зайдешь к  себе в отделение, а  я после обеда подойду. Да  и пора мне
познакомиться с подполковником Высоких.
     - Приходи часикам к четырем. Высоких в это время бывает в  отделении, -
сказал Седелка и вышел из комнаты.


     Высоких так  и не заснул.  Он  лежал  на диване  поглядывая  на  своего
неожиданного столичного гостя и размышлял о превратностях судьбы.
     Молодой  выпускник  Высшей  школы  милиции  Владимир Высоких  прибыл  в
столицу  национальной  республики  по   распределению  лет  15  назад.  Юный
лейтенант, тогда еще молодой, симпатичный  с быстрой хваткой, сразу же попал
в поле зрения  руководства министерства  внутренних дел республики. Года два
он  проработал  в  одном  из  райотделов  милиции  на  должности  инспектора
уголовного розыска.  Работа  ему  нравилась, тем более в  те  времена еще не
наступил   криминальный   беспредел,  которому  республика   подверглась   в
последующие годы. Преступлений совершалось не  так много и были они зачастую
чисто  бытовые, все уголовные авторитеты состояли на учете,  хорошо работала
агентурная сеть.  Райотдел  в  котором служил  Высоких всегда  находился  на
отличном  счету.   Вскоре   начальника  райотдела   назначили  руководителем
управления  уголовного  розыска всего республиканского  министерства. А  так
как, Владимир  Высоких  был одним из лучших оперов  отдела,  то  Иванов, его
начальник забрал молодого старлея с собой. Еще несколько лет Высоких копытил
преступников,  уже  на  республиканском  уровне.  Он  обзавелся  собственной
агентурой  из  среды   мелкой  воровской  сошки.  Прощая  им  незначительные
правонарушения,  Высоких цепко  брался за  крупные  уголовные  дела,  и  как
правило их заканчивал успешно. Так продолжалось еще несколько лет. И тут уже
капитан Высоких и это звание он получил досрочно, начал  задумываться. Время
шло, романтика сыскной работы, ловли преступников ему уже порядком  надоела.
Правда вида он никогда и нигде не показывал
     Жена, а  Высоких успел жениться на  дочке  замминистра  МВД,  оказалась
вздорной пустой бабенкой с фантастическими, в денежном смысле, требованиями.
Тесть, полковник  внутренних  войск, занимал в МВД должность  замминистра по
тылу, и его  вот-вот должны  были отправить на  пенсию.  В  свое время  этот
полковник был грозой всего  уголовного  мира в этой северной  республике,  а
сейчас состарился и вышел,  как  говорят,  в  тираж. Старика  держали  в МВД
только  за  былые заслуги.  И  еще  потому, что  министр был когда-то  в его
подчинении,  и  он способствовал его  карьерному росту. Веса у  полковника в
руководстве  министерства практически не  стало. Но не было  бы счастья,  да
несчастье помогло. В одной из операций по задержанию вооруженных  грабителей
капитана  Высоких ранило. Рана  была тяжелая, но не опасная для жизни. После
выздоровления  врачи запретили ему работать в старой  должности. И тут тесть
все-таки сумел помочь своему зятю. Орденоносному капитану, а  за ту операцию
Высоких  наградили орденом  Красной звезды, Предложили должность заместителя
начальника республиканского  ОВИРа.  Работа  была не  пыльная,  оплачивалась
гораздо лучше. Его  начальник полковник Неустроев  был пенсионного возраста,
часто  болел,  и  Высоких  постоянно  его  замещал.  У  замначальника  ОВИРа
появились друзья  и  новые  знакомые и среди жуликов и мелких наркоманов,  и
среди городского  и республиканского начальства.  Визы, загранпаспорта нужны
были всем  -  министрам, членам Верховного Совета,  депутатам  всех  мастей,
мелким  и  крупным  предпринимателям   и  банкирам,  а  также  их  женам   и
многочисленным родственникам. Высоких мгновенно  почувствовал  разницу между
опером, даже одним из  лучших, и  высокопоставленным милицейским чиновником.
Вольно или невольно он начал принимать подарки  от  тех,  кому он оперативно
выписывал заграничные паспорта в обход многочисленной очереди.
     -   Владимир   Владимирович,  голубчик,   -   частенько  говорили   ему
экзальтированные дамы, жены высокопоставленных чиновников из республиканской
элиты. - Вы такой душка, вот я вам из Парижа привезла маленький сувенирчик.
     Дамы вручали уже майору  Высоких то французский коньяк, то американскую
бейсболку,  то  часы  "Ориент".  В  начале  разгула  демократии  и  расцвета
предпринимательства  в  России с  этими  товарами была  еще  напряженка. Это
сейчас такие вещи можно купить  в любой палатке на углу, в крайнем случае на
рынке.
     Мужики же приглашали майора, а Высоких получил и это звание досрочно, в
сауну, на  теннисный  корт, а то и  просто на престижную дачку на  шашлыки с
девочками. Благо начальство всегда находило повод для таких мероприятий.
     Все  было бы  хорошо, если  бы в  один  из сентябрьских  вечеров в  его
квартире не появился один человек. Это был его родной брат Николай по кличке
"Рыжий". Майор  всегда  скрывал,  что у  него есть брат.  Это было  довольно
просто сделать. В  свое время родители разошлись, и  брат остался с отцом, а
он,  Володя,  жил  с  матерью  и имел  ее  фамилию.  Конечно  они  виделись,
встречались,  даже  дружили  еще в  школьные  годы.  Потом дороги разошлись,
Володя поступил  в Высшую  школу милиции, а Николай  первый  раз загремел за
решетку. Судили  его за злостное  хулиганство. Судьба как бы насмехалась над
ними.  Владимиру  давали очередную звездочку,  Николаю впаивали за очередное
преступление новый срок.
     В  тот вечер Николай ничего  не  просил,  он стал солиднее. Выглядел  в
новом  костюме  довольно  уверенно, играл  ключами  от  иномарки. На  вопрос
Владимира, кем и  где работает, ответил, что сейчас он в бизнесе, но не стал
уточнять, в  каком,  правда,  при  этом  усмехнулся.  Приехал  он  в столицу
северной  республики по делу  из соседней области на  собственном "Шевроле".
Обменявшись телефонами  и адресами,  они  расстались.  Через  неделю Николай
позвонил  и  попросил  сделать загранпаспорт  своему  другу  -  партнеру  по
бизнесу.  Это  нужно  было  сделать  срочно.  Владимиру  не  составило труда
выписать загранпаспорт для одного человека. Этот человек пришел его забирать
лично. Толстяк в шевиотовом костюме шумно дышал, громко благодарил майора, а
когда уходил, подал ему обыкновенный почтовый конверт. Владимир Владимирович
забыл про этот конверт, сунул его в карман и забыл. Дома  он его обнаружил и
обомлел. В  конверте оказалось десять тысяч  долларов. Майор очень удивился.
Таких  благодарностей  он  никогда  не  получал. Через две -  три  недели  в
республиканской  газете он прочел статью об одном банкире, который сбежал на
запад, захватив с собой несколько миллионов баксов.  Там же  была фотография
банкира  - это был тот самый толстяк. Тогда  Володя  первый раз занервничал.
Боялся,  что  начнется  расследование  и  его  могут   наказать   за  выдачу
загранпаспорта банкиру.  Но при начавшемся в стране бардаке во всех  органах
управления и госвласти все прошло.
     Вскоре брат опять обратился с аналогичной просьбой. И опять Владимир не
мог отказаться. Через год майора Высоких перевели работать в республиканскую
паспортно-визовую службу.
     -Это  было значительное повышение,  должность  полковничья,  у него был
отдельный  кабинет.  Появилась   собственная  секретарша.  Это   незамедлило
сказаться на его положении. Его возможности значительно расширились.
     Теперь Высоких мог делать и общегражданские паспорта. Этим не преминули
сразу же воспользоваться его новые  так  называемые друзья-подельники брата.
Даже была установлена  определенная  такса  - за общегражданский паспорт, за
загранпаспорт, регистрацию по месту жительства.  Высоких в течение короткого
времени  сменил  квартиру,  приобрел  новую  престижную иномарку.  Появились
женщины. Любовниц ему поставляли сами преступники.  Высоких завел знакомство
с самым боссом  преступной  среды в  республике  вором в  законе,  уроженцем
солнечного  юга  по  кличке Генацвали.  Генацвали  проживал  за  городом  на
шикарной    даче,   больше   похожей   на   дворец   приемов   какого-нибудь
среднеазиатского  шейха.  Территория  дачи  Генацвали  тщательно  охранялась
местными  боевиками.  Любое  поползновение других  преступных группировок на
свою  уголовную  власть, южанин  беспощадно пресекал и  нарушителей  нещадно
карал. Северная столица с населением чуть более в триста тысяч человек много
бы банд не  выдержала. Это Генацвали понимал прекрасно, и поэтому преступные
элементы, различные  воровские авторитеты  побаивались  горячего  кавказца и
беспределом в городе не занимались. Хотя преступлений хватало. Официально же
преступный   босс   занимал   должность   председателя   торгово-закупочного
кооператива "Север".
     Постепенно  Высоких  попал в  сильнейшую зависимость от вора в  законе.
Генацвали  имел  связи везде,  даже  там,  где  Высоких  и  не  ожидал  -  в
республиканской  прокураторе и в  Верховном Суде,  не  говоря уже  о местном
правительстве.  Он  просто-напросто  начал  его  бояться. Даже не физически,
Высоких был  не из пугливых, слава Богу за время активной оперативной работы
в угрозыске  он  побывал во множестве  серьезных переделках.  И  научился не
бояться   смерти.  Высоких  стал  бояться  морально.  За  несколько  месяцев
кабинетной  работы,  привыкнув  к роскоши,  милиционер  боялся  ее  внезапно
потерять. С женой  Высоких уже практически  не жил. Приносил деньги, которые
она тратила по своему усмотрению, в  основном на модные  тряпки, парфюмерию,
заграничные поездки по разным там Канарам и Багамам.  Высоких тоже не считал
деньги и  тратил их  легко.  Но самое неприятное было то, что  Высоких начал
пить. А когда он напивался то переставал помнить себя и в один день  вся эта
жизнь внезапно рухнула.
     В тот злополучный  день заместитель начальника  республиканского  ОВИРА
подполковник Владимир Владимирович Высоких начал  пить еще до обеда прямо на
своем  рабочем месте.  К  нему заехал  один местный министр,  у которого был
просрочен  загранпаспорт, а нужно  было срочно вылетать  в  командировку  за
рубеж.  Пока подчиненные делали паспорт Высоких с министром распили  бутылку
коньяка,  предусмотрительно  принесенную  гостем.  Получив  паспорт  министр
уехал, а Высоких захотел женщину. Он вызвал секретаршу и закрыл кабинет. Его
секретарша  Люсьена часто оказывала такие услуги своему молодому начальнику.
После Люсьены,  его, как  говорится, потянуло  на подвиги.  И в  этот  самый
момент ему  позвонил  брат  и пригласил  на загородную дачу  на  чей-то день
рождения. На даче было много  людей.  Все пили, ели шашлыки. Очнулся Высоких
под утро в одной из многочисленных комнат этой дачи - дворца. В поисках пива
он  обошел  все помещения,  и  в  одной  из  комнат  обнаружил двух  молодых
девчонок. Они лежали  на одной  кровати и спали. Высоких разбудил девушек  и
предложил выпить, те не  отказались. После доброй порции водки он  предложил
девкам заняться  групповым сексом. И  здесь коса  нашла на камень.  Девушки,
которые в общении казались разбитными и развратными,  на  самом деле были не
такие. Но подполковника  Высоких уже  понесло.  Алкоголь  затмил  голову  и,
обладая недюжинной силой, скрутил молоденьких девчонок и произвел, как пишут
в протоколах развратные действия в извращенной форме. Каким-то образом  одна
из девчонок развязалась и попыталась  убежать.  Высоких погнался  за ней,  а
девка - дура выбросилась  со второго этажа и разбилась насмерть. В это время
на даче  появился  Халид.  Он  быстро  уговорил  вторую  девушку, чтобы  она
молчала. Высоких  не знал, что  тот  ей  обещал.  Но  та, которая осталась в
живых, по приезде в город все-таки  обратилась в милицию. Высоких отстранили
от должности, завели уголовное дело. Но  тут вступился  Генацвале. Используя
связи в прокуратуре, воровской авторитет сумел замять это дело.
     Правда в республиканской  газете появилась острая  статья о похождениях
бравого подполковника. Но времена пошли уже не те, когда власти за появление
в печати материалов  могли давать орден или сажать в тюрьму. Через некоторое
время  Генацвале   устроил  перевод  подполковника  в  Ольхон  на  должность
уполномоченного по сохранности золота.
     К этому времени тесть Высокого вышел на пенсию  и уехал в Воронеж, туда
же  отправилась  жена  Высокого, предварительно продав квартиру. Высоких  не
сожалел о разводе. Наоборот, он был доволен, что у него развязались руки.
     Высоких  лежал на  диване, поглядывая  на спящего Халида, и  размышлял.
Если у них все получится  с золотом, и он заимеет  двести тысяч зеленью,  то
можно вообще плюнуть на своего  преступного босса и ухать самому куда-нибудь
в  Питер  или  Москву.  В  большом  городе было  проще затеряться.  Да  и  в
милицейской  среде  у него  были  кое-какие связи. В обеих столицах  служили
друзья - однокашники по Высшей школе милиции. Кроме  этого, и об  этом никто
не  знал,  Высоких, уже  работая в  Ольхоне.  Потихоньку связался  с лицами,
занимающимися  хищением драгметалла с горнорудных предприятий, расположенных
в   Ольхоне  и  его  окрестностях.  Небольшая  интернациональная  преступная
группировка  в течение многих  лет  "доила" старателей, шахтеров, дражников.
Высоких закрывал глаза на  крупные хищения преступников, за это  они платили
ему, а  чтобы  сделать вид деятельности, Высоких по согласованию с бандитами
сдавал  органам  мелких жуликов и пришлых аферистов. Уполномоченный  за  эти
годы  смог  поднакопить  около пяти килограммов золота.  В  надежном месте в
столице северной республики у Высокого были припрятаны три "чистых" паспорта
гражданина  России  и  несколько  загранпаспортов на разные фамилии. Сейчас,
думал Высоких, действительно наступил момент, когда можно слинять с  севера,
спокойно  обустроиться  где-то  в  центре, устроиться  в какую-либо охранную
фирму и жить припеваючи.
     Халид  завозился  в  кресле,  встрепенулся  и  удивленно  посмотрел  на
лежащего.
     -  Я  заснул,  что ли? -  спросил  он, вставая и потягиваясь. - Сколько
времени сейчас. Пора что-то делать. Ты что, подполковник, надумал?
     - Поступим так, Халид, - Высоких тоже встал  и начал ходить по комнате.
-  Сегодня вечером мы  на  место  действия выедем на  вездеходе.  Ты  кушай,
отдыхай,   на   улицу  выходить  не  стоит.   Нечего   привлекать   внимание
добропорядочных  граждан Ольхона.  Я  иду  готовиться. Нужно  зайти еще и  в
отделение милиции.
     С этими словами Высоких Владимир Владимирович открыл дверь и вышел.
     На  пустынный и  безлюдный  поселок  Ольхон по-осеннему  не спеша падал
дождь.  В   сердцах  выругавшись   вслух,  подполковник   надвинул   капюшон
брезентовой куртки  на  голову и двинул  в сторону гаража геологоразведочной
партии.

     Прошло более суток после того, как Соболь отправил катамаран с  парнями
в  сплав до Ольхона.  За это время в горах  практически ничего не случилось.
Долина реки была по-прежнему затянута пеленой занудливого  дождя  со снегом.
Ручьи Скалистый и Зевс, а также сама река переполнились водой. При этом цвет
ее из прозрачно - зеленого  превратился в желтовато  - коричневый. Мутные ее
потоки неумолимо неслись вниз по большой долине.
     Соболь смотрел на  этот  поток,  на  белые  барашки  стоячей  волны, на
подмытые и сброшенные в воду кусты и целые  стволы деревьев, проносящиеся по
руслу  со  скоростью  курьерского поезда.  Неумолимая природа  творила  свою
бесконечную череду смену погод.
     В горах постепенно наступала осень. Конечно, и летом случались короткие
промежутки времени,  когда природа  выдавала  в  свет и занудливый  дождь  и
кратковременный снегопад. Но это было по времени 3 - 4 дня,  от силы неделя.
Потом  все приходило на  круги  своя.  И  лето  в эти бескрайние  горы вновь
возвращалось. Сейчас  же,  когда наступила  вторая  половина августа, Соболь
нутром  чувствовал, что в этом году лето уже закончилось. Нет, конечно после
этой непогоды  еще  постоят деньки  погожие, особенно внизу в долинах. Но на
лысых округлых окрестных  сопках, а особенно на скально-каменных  гольцах  в
верховьях ручья  снег,  выпавший  в  эти дни  возможно  уже  не  растает  до
следующего лета.
     Свой временный бивак  Соболь расположил примерно на середине пути между
устьем  Скалистого и его истоками.  Здесь  у  левого  борта  ущелья  природа
сотворила свой маленький шедевр. Примерно в пятидесяти метрах от уреза ручья
в густом  лиственничнике  стояла отдельно  стоящая скала,  больше похожая на
каменный столб высотой примерно с  семиэтажный дом. Соболь такие скалы видел
в свое время на знаменитых Красноярских столбах. А эта даже  напоминала одну
из них под названием  "Перья". Подняться на вершину этого каменного останца,
не  зная  дороги,  было   практически   невозможно,  тем  более  не  обладая
альпинистской   техникой   и   специальным   снаряжением.  Но  Соболь   знал
единственный проходимый маршрут  на  вершину  останца.  Здесь наверху Соболь
чувствовал  себя в полной безопасности и  в покое.  Кроме того,  у него была
возможность  не  просмотреть бандитов,  когда  они  начнут  транспортировать
золото  на  открытую  площадку,   туда,  где  может  безопасно  приземлиться
вертолет.  С вершины  останца хорошо просматривалась вся  восьмикилометровая
долинка  Скалистого от устья до  самых предвершинных  озер. Правда, сейчас в
непогоду видимость была практически  нулевая. Но тропу,  которая  шла  вдоль
ручья,  было  хорошо видно. Собственно, это  была даже не тропа,  а  остатки
колеи. Где когда-то проходили вездеходы геологов и трактор старателей. Здесь
несколько лет назад был  расположен старательский участок. Года четыре назад
россыпи  истощились и  артель, разрабатывавшая это  месторождение, забросила
участок  до  лучших  времен.  Старательская  дорога  превратилась  в  колею,
постройки разрушились. И если бы не эта колея да развалины общежития, других
построек,  где  жили рабочие, то мало кто  мог подумать, что  в этих  глухих
отдаленных местах когда-то жили и работали люди.
     Соболь  располагался  уже  несколько   часов  на  вершине   останца   и
контролировал  долину Скалистого.  И все  было бы  хорошо, если  бы не  одно
обстоятельство. Соболь был ранен. Произошло  это в общем-то  случайно. Когда
двадцать  восемь  часов назад он  отправил  катамаран с парнями в Ольхон, он
решил вплотную заняться собою. Уже почти двадцать часов Соболь ничего не ел.
Кроме  того от  непрерывного дождя он основательно  продрог. И  тогда Соболь
решил вернуться к своей  палатке,  вернее, тому, что  от нее осталось, и как
следует осмотреть  местность.  Бесшумно двигаясь через кустарник,  он  через
тридцать минут  уже  был  на  месте.  Ему  повезло  и голодный  Соболь нашел
несколько пакетов сухого пайка и две банки тушенки, а также то, что осталось
от медаптечки. Сложив все это добро в небольшой рюкзачок,  который он уже не
снимал уже несколько  часов,  Соболь  начал  одевать  его  вновь.  Внезапно,
повинуясь какому-то звериному инстинкту, он рванулся в сторону канавы, и, не
обращая  внимания  на  больно  хлестнувшие по  лицу колючие  лапы  кедрового
стланика,  бросился  вниз.  Треск  автоматных  выстрелов ему  в  этот момент
показался негромким. Но  из выпущенных из АКМов не менее полусотни пуль одна
досталась  ему. Пуля угодила  в правое предплечье. Выхватив пистолет, Соболь
несколько раз выстрелил  в сторону нападавших. Раздался громкий крик. Соболь
не был уверен, попал он в кого-то  или нет. Произошло это событие в  течение
нескольких секунд.  Соболь  не стал винить  себя, что  расслабился,  утратил
бдительность  и  т.д.  Скорее  всего, бандиты были уже в  засаде,  когда  он
подошел к  своей растерзанной  палатке. Если бы они  приблизились, когда  он
перебирал вещи, то он их наверняка бы услышал.
     А вот  бандиты его  увидели не сразу, как он подошел к биваку, то ли не
ожидали  его рано, то  ли отвлеклись на несколько  минут. Это и  спасло  его
жизнь. После стрельбы  и вскрика  одного из бандитов последние  на некоторое
время утихли. Потом Соболь услышал голос Рыжего.
     -  Слушай, мужик, давай  по-хорошему.  Мы  тебя не  тронем.  Иди,  куда
хочешь...Что молчишь?
     Пока  бандит  кричал, Соболь, не обращая  внимания на его слова, достал
бинт и  перевязал рану. Он знал, что в темноте бандиты к  нему не сунутся, а
днем  он уже будет далеко. Нащупав в аптечке упаковку со стерильным шприцем,
наполненным  сильнейшим антибиотиком, Соболь  не  раздумывая  воткнул иголку
себе  в  ягодицу.  Дальнейшее  лечение он  решил оставить  до лучших времен.
Невзирая на боль и  на то, что правое предплечье  у него  совсем занемело, а
рука  повисла  плетью,  Соболь  поднялся на ноги. Первые  шаги в направлении
каменного  останца,   а  именно  туда   еще  до  стычки  с  бандитами  решил
переместиться Соболь, он сделал легко. Через полчаса он  уже с  трудом волок
за собой правую ногу. Еще через час Соболь  потерял сознание. Очнулся Соболь
оттого,  что что-то теплое и  влажное касалось  его  лица. Было  утро, дождь
давно   поутих,   превратившись  в  снегопад.  Соболь  лежал  под  небольшой
лиственницей,  и  его  Пинта,  про  которую  он  совсем  забыл,  старательно
облизывала лицо своего хозяина. Лайка была мокрая, от шерсти валил пар.  Она
преданно  смотрела в глаза Соболя, как бы говоря: "Что ж ты так неосторожно?
И про меня совсем забыл".
     - Да  помню я  про  тебя,  Пинта, -  проговорил  Соболь.  -  Понимаешь,
незадача - ранили меня.
     Пинта виновато опустила хвост, как бы беря беду на себя.
     - Да ты здесь ни при чем, - Соболь потрепал левой рукой собаку. - Сам я
дурак, подставился не вовремя.
     Лайка,  обрадованная  тем,  что  с ней разговаривает  хозяин, увлеченно
замахала хвостом.
     - Ну, ладно, давай собираться, - проговорил Соболь и  опираясь на ствол
лиственницы  с  трудом  поднялся на  ноги. - Кушать и отдыхать  будем потом,
когда доберемся до места.
     С этими словами  Соболь  сделал шаг  в сторону видневшегося  неподалеку
каменного "столба" и тут же свалился, подавив в себе стон.
     -  Да, Пинточка, с  такими темпами мы с тобой куда надо не доберемся, -
сквозь боль проговорил Соболь. - Давай будешь мне помогать.
     Он  ухватился  за  шею  собаки  и направил  ее  в  сторону цели.  Лайка
протянула его несколько метров и остановилась.
     - Все правильно, дорогая, давай дальше.
     Помогая  себе здоровой рукой, он прополз еще  несколько метров  и вновь
завалился на спину. Отдохнув несколько минут, Соболь вновь  двинулся в путь.
Более  двух часов измученный  человек добирался  до  каменного останца.  Еще
сорок минут ему понадобилось,  чтобы подняться только  ему знакомым путем на
вершину  этой  скалы.  Здесь  Соболь,  оказавшись  в  безопасности,  наконец
расслабился.  Он как бы провалился в небытие. Очнулся Соболь уже под вечер и
долго вспоминал, как же он очутился на вершине.
     Вершина  представляла  собой  относительно ровный  пятачок  размером  с
небольшую комнату. В сторону ручья Скалистого скала обрывалась отвесно вниз.
Со стороны большой долины стена была более полога, и непосвященным казалось,
что с этой стороны можно легко и  доступно подняться наверх. Но это  было не
так. Перед  самой  вершиной  склон пересекала трехметровая трещина,  которая
снизу была не видна и которую никак нельзя было обойти.
     Про Пинту свою Соболь не  переживал, настоящая охотничья собака в тайге
от  голода не пропадет. Лайка  найдет себе пропитание. Это могут быть и мыши
полевки, бурундучки, а то и заяц - беляк.
     Соболь  вновь  достал  из  рюкзачка  шприц с  лекарством и  сделал себе
инъекцию.   Вскоре  сильнодействующий  препарат   утихомирил  боль   и  снял
напряжение с измученного человека, и он уснул.
     Темнота, поглотившая  весь  мир, начала  уходить.  Стали видны  крупные
капли  дождя,  монотонно и неумолимо падающие откуда-то сверху с  неба.  Они
разбивались о скалы на мелкую водяную пыль и  оседали  у  подножия каменного
утеса. Впрочем, это  решето, в которое кто-то наливал воду, и та проливалась
на землю и скалы, трудно было назвать небом.
     Соболь проснулся. Более десяти часов  сна практически восстановили силы
и,  несмотря  на непрекращающийся дождь, Соболь чувствовал себя относительно
здоровым и  отдохнувшим.  Достав бинокль,  Соболь  стал пытаться рассмотреть
сквозь пелену  мокрого  снега окрестности  Скалистого.  Затянутая  ненастьем
долина    была   практически   неразличима,    даже    едва   просматривался
противоположный  обрывистый борт  ручья.  Это было всего в  30-40 метрах  от
утеса  противоположная  небольшая  наклонная терраса Скалистого смыкалась  с
отвесной скалой останцем, и на которой устроился Соболь. И вся ширина долины
составляла не  более пятидесяти  метров.  Это было единственное естественное
сужение долины ручья Скалистого. И только в этом месте можно  было полностью
контролировать все ущелье. Незамеченным пройти было нельзя. Это  место среди
людей называлось  "закидка" Наверное, потому оно так называлось,  что в этом
месте  Скалистый   резко  уходил  вверх.   Вся  узкая   часть  долины   была
протяженностью около трехсот  метров.  А перепад высот между нижней частью и
верхней,  там,  где  ущелье опять резко расширялось,  был  свыше  пятидесяти
метров. Это  единственный взлет ущелья  и  составлял  основные трудности для
старателей,  которые  несколько  лет  назад  мыли  золото  в  верхней  части
Скалистого.  Невозможно  было  доставить  горючее для  работы  бульдозера  и
дизельной электростанции. Пока запасы золота были приличными, ГСМ доставляли
до закидки на тракторах,  а потом с трудом на  вьючных лошадях перевозили  в
верхний лагерь.
     Соболь лежал на  вершине каменного останца  и размышлял  о том,  что же
случилось  в  этих  безлюдных,  забытых  человеком  и  Богом  местах.  Дикая
первозданная  природа севера была по  сути своей не воинственная, не опасная
для человека,  как на первый взгляд казалось кому-то. Особенно  пришельцу из
города.  Опытный  таежник в этих местах чувствовал  себя комфортно.  В  этой
горной тайге было все, чтобы не пропасть.
     Было  вдоволь  рыбы  в  реке  Ольхон  и  его  притоках.  В  кустарниках
карликовой  березы, ерника,  и  голубичника  шастали  не пуганные  человеком
зайцы. При  хорошем раскладе  и соответствующем  снаряжении можно без особых
затруднений добыть сохатого и убуку - местного красавца горного барана. Хоть
и безлюдная была эта местность, но тем  не менее в устьях некоторых притоков
Ольхона  стояли  охотничьи  избы, по местному  зимовья.  В  них по старинным
таежным  неписанным  правилам всегда  имелась кухня,  дрова,  спички,  соль,
нехитрый  набор продуктов - чай, крупа, сахар и конечно  же табак. За долгие
прожитые в этих местах годы Соболь множество  раз бывал в  таких  жилухах. И
неоднократно они его здорово выручали в  трудных ситуациях. Конечно, человек
интенсивно разрабатывавший здесь золоторудные месторождения или  погребенные
россыпи,  не мог  не нанести  ущерб легко ранимой  природе севера.  В долине
Ольхона то на одном, то  на другом ручьях  были видны терриконы отработанной
породы,  оставшиеся  после  работы  промустановк   по  разработке  россыпей,
некоторые участки террасы представляли собой сплошные вырубки. Не обошлось и
без пожаров. Восток Росси всегда имел недобрую  славу рекордсмена  по лесным
пожарам.  Сотни  гектаров  леса  выгорало  ежегодно  ми  на территории  этой
национальной республики. Возникновение огненной стихии нельзя было сваливать
на присутствие людей,  их было слишком мало на этих гигантских горно-таежных
ландшафтах.  Редкие семьи кочевников- эвенков  не допускали  по  определению
случаев  поджога,  а туристы, за последние годы число которых сократилось до
минимума, были хорошо знакомы с правилами поведения в лесу. Новички, или как
говорят, чайники в эти места не попадали.
     Соболь думал о том доплыли ли мальчишки  до Ольхона, встретились ли они
с  Ляшкевичем.  Прошло более суток как он проводил их катамаран.  И если все
будет в порядке то помощь, если же опять предположить, что все будет так как
он  считает, прибудет  не  ранее чем  через сутки.  В это  время размышлений
Соболя  прервал  сухой  звук автоматических  очередей. Было четко слышно как
пули вгрызались в  твердь гранита.  Правда достать Соболя они не могли, но и
он сам не мог  высунуться  из  своего естественного укрытия.  То что бандиты
определили, что он находится  на  скале,  Соболь  особо не удивился. Пока он
находился в забытьи у них было достаточно  времени, чтобы прочесать вдоль  и
поперек небольшой  распадок Скалистого, а  увидеть  след  даже  для  них, не
таежников,  не  составило  никакого  труда.  Возможно  они   даже   пытались
взобраться и  на каменный останец, но не зная хитроумного маршрута не смогли
преодолеть  эти двадцать метров до вершины. Соболь был без своего ружья, а с
пистолетом против Калашниковых вступать в бой мог только самоубийца.
     Тем не менее, бандиты остерегались открыто показываться на глаза своему
противнику Соболю,  и сквозь деревья было видно, как трое человек во главе с
Рыжим,  расположились  на противоположной терраске  и даже разожгли  костер,
чтобы согреваться.  Что-что, а костра, его  тепла Соболю  не хватало, и хотя
ветра не было здесь на высоте он чувствовал себя совсем плохо.
     - Эй, мужик, - один из троих, взяв в руки белый платок  подошел поближе
к скале и обратился к Соболю.
     - Мы знаем, что ты там наверху, и знаем,  что  ты нам ничего не сможешь
сделать. Короче говоря, кончай дуру гнать, давай по-хорошему договоримся. Мы
тебя  не трогаем, иди куда хочешь, можем  даже катамаран отдать, правда, зря
ты его порезал, но и ты нас не доставай. Нам торопиться некуда. Все равно мы
свое  дело  сделаем  и ты нам  не  помешаешь,  - говоривший  парень умолк  и
посмотрел на вершинку, потом спросил, - тебя как хоть зовут?
     Соболь не отвечал. Он  лежал на скале и меланхолично думал  о  том, что
может произойти потом.  А могло быть случиться  следующее. Бандиты оставляют
одного человека,  который держит  на прицеле наблюдательный пункт Соболя,  а
сами  отправляются на место, где предположительно лежит разбившийся самолет.
Ходу  до него по прикидкам Соболя было не менее 3-4 часов. Если у  них будет
все нормально, то они уже сегодня находят пропавший груз. Потом  также держа
Соболя  на прицеле,  они  перетащат ящики с  драгметаллом  на поляну к устью
Скалистого  и  спокойно  дождутся  вертолета.  Единственно,  что   им  может
помешать, так это приход на помощь Соболю какого-либо подкрепления.
     Спустя  некоторое  время они  так  и поступили. У  костра, разведенного
напротив скалы, остался один человек с автоматом. Остальные после небольшого
совещания ушли вверх по Скалистому.
     Соболь начал вспоминать, что собой представляет это Верховье.  Вспомнил
цирк  с отвесными  каменными стенками почти  в  круговую, хорошо  проходимый
перевал, находившейся в  левом углу  цирка.  Перед глазами вставало и горное
озеро, находящееся в каре. Оно представляло собой по форме как бы восьмерку,
при чем первое ______ диаметром  всего метров 12-15 было под самыми стенками
цирка, второе  соединенное с первым узким не более двух метров,  притом было
значительно больше до 40-150 метров в ширину и 200-25- метров дину. Из него,
собственно   говоря,   и   вытекал   Скалистый,  пробив  в  морене,  которая
образовывала естественную плотину трехметровую  расщелину. Соболь еще  когда
первый   раз  обследовал  этот  красивый  цирк,  не  нашел  следов  упавшего
"Дугласа", не видно  было  остатков самолета и на стенах цирка, и в то время
он даже не мог представить где может находиться. Местность вокруг озера была
безлесная,  так  что поднявшись  по  склону чуть вверх  можно было  даже без
бинокля пересчитать в замкнутом цирке все кусты кедрового стланника.
     Но тем не менее группа  охотников за  золотым  тельцем ушла. Видно  они
знали точно,  где  расположен самолет, а  может  даже не самолет, а отдельно
сложенный груз из него.
     Две  недели назад  Соболь  возвращался  из одного ущелья, где он еще не
был. Тщательно проверив всю двенадцатикилометровую долину  ручья Незаметного
он не сильно  расстроился.  Даже был доволен,  что потратил  на обследование
всего  три  дня.  Уже  войдя  на реку  Ольхон к старательской  дороге Соболь
наткнулся  на  лагерь эвенков. Оленеводы только что  расположились  в  устье
Незаметного. Они-то и рассказали про то, что видели старый разбитый самолет,
и указали место где он лежит.
     Соболь вначале не  поверил, что самолет лежит  в верховьях  Скалистого.
Ведь он там был с осмотром один  раз,  кроме  того, несколько  лет назад там
два-три года подряд  старались разрабатывая погребенную россыпь старатели из
артели "Карамкен". Те  уж пропустить такую находку не могли. Но  когда путем
долгих расспросов,  а  эвенк Миша  по-русски  мог  только материться, Соболь
выяснил, что самолет лежит  в  озере, именно  в  маленьком,  которое ближе к
скалам, т.е. в верхней части восьмерки. Вернее даже уже не озера, а на суше.
Соболь не  мог понять почему на суше, ведь он это в общем-то небольшой  цирк
излазил  вдоль  и  поперек, только что  в  воду озера не нырял.  Эвенк  Миша
невозмутимо твердил, что  на суше. И только когда Соболь  на листочке бумаги
нарисовал цирк, окружающие его  отвесные скалы, перевал  и восьмеркообразное
озеро, оленевод оживился, он взял карандаш и зачеркнул верхнее озеро.
     Соболь наконец понял, что  каким-то образом  вода в этом  озере спала и
дно  меньшего залива обнажилось.  Тогда же  эвенк и передал  Соболю латунную
табличку с бортовым номером _______.
     Соболь вспоминал, как его 21-голетнего выпускника геологоразведовочного
факультета сразу же после защиты диплома пригласили в  областное  управление
комитета  госбезопасности  и предложили попробовать  поработать  в  органах.
Потом была  работа в различных  регионах  тогдашнего  еще  Советского Союза,
учеба на высших курсах оперсостава в Минске. Годичная стажировка в  одной из
ближневосточных  стран,  якобы  дружественной,  но на самом деле стремящейся
уйти  из-под  опеки  старшего "брата"  Союза.  Потом, Соболь  вздохнул,  эта
командировка  на  Север, развал СССР  и сейчас полная неопределенность. Хотя
как сказать. Ехал  он  сюда добровольно  и  с удовольствием. Да  и сейчас он
нисколько не жалел о том, что  несколько  лет  провел  здесь по собственному
желанию в местах не столь отдаленных.
     Его  настоящую  биографию в Ольхоне  никто не  знал и навряд ли узнает.
Единственное о  чем знали  его  теперешние знакомые  и земляки, то,  что  он
разведен  и  родина его  в  одной  из  подмосковных  областей.  И  это  была
единственная  правда.  Остальное:  и  то,   что  он  работал  старателем  на
магаданских приисках,  и то, что он по  пьяной  лавочке  преступил  закон, и
несколько  лет  сидел  в  исправительной колонии, а  также и  другие  детали
криминального  и   бытового  характера  были  сочинены,  никто  об  этом  не
догадывался.

     Командир вертолета МИ-8 Анзор Куртинадзе  приехал в свой авиаотряд, как
всегда, в семь утра. Он припарковал свою "Тойоту" у темно-синего "Мерседеса"
и произнес вслух: "Да,  у кого-то деньги  водятся  на таких "Меринов". В это
время дверка  машины открылась  и из нее  вылез мужчина лет  сорока пяти.  В
отлично  отутюженном  костюме с  приятной  улыбкой  на лице  он  обратился к
летчику.
     - Привет, командир. Что, нравится тачка?
     - Ничего, хороший конь.
     Слушай,  старик,  меня  зовут  Виктор  Джамбетович, -  мужчина протянул
Куртинадзе визитку. - Я работаю председателем артели, у меня в горах люди на
полевых работах. Нужно их вывезти. И еще кое-какой груз тонны полторы...
     - Обращайся в "перевозки", пишите заявку, платите деньги и поедем  хоть
во Вьетнам. - Куртинадзе рассмеялся. - Но все это ерунда, главное, погода. А
погоды в горах уже неделю нет и неизвестно когда будет.
     - Вот-вот, - Виктор Джамбетович  тоже  улыбнулся и продолжил, -  мне  в
перевозках  сказали,  что Вы имеете  все  допуски  на  полеты. Что  касается
заявки,  то я  оформил  ее  еще вчера, оплату  за десять часов тоже  сделал.
Вообще-то я все сделал то, что нужно, только погоду не могу сделать. Не могу
контакт никак найти с природой. Но Вы же больше с ней общаетесь, командир, и
вам с природой легче договориться, тем более имея все допуски.
     - Ничего  поделать не могу, что "метео" скажет, то и будет. Никакие мои
допуски не помогут, - развел руками Куртинадзе.
     Анзор  Куртинадзе  пилот  первого  класса  считался   одним  из  лучших
вертолетчиков  в Северном  авиапредприятии.  Летал он над  горами уже  более
двадцати лет и действительно  имел все  допуски,  которые были предусмотрены
для  полетов  и  в  случае  чрезвычайной  ситуации. Только  он  один из всех
командиров  вертолетов  имел допуск летать  вслепую, ночью, а  также в такую
погоду,  что другие  воздушные судна только чехлили. Но в последнее время ЧП
никаких  не было.  Да и  вылетов было мало,  все-таки  дорогое  удовольствие
вертолет  МИ-8. Поэтому  и  заказчиков в  авиапредприятии  поубавилось.  Это
отразилось  на  зарплате   летунов   и  обслуживающего   персонала.   Летное
предприятие хирело, специалисты уходили. Поселок при аэропорте тоже хирел. И
поговаривали,  что  авиапредприятие  передадут вместе с потрохами  в главный
аэропорт столицы республики.
     -  Я   уже   поговорил  на  "метео",  -  Виктор  Джамбетович  продолжал
уговаривать летчика.  - Дежурный  сказал, что  Все от  вас  зависит, если Вы
решите   лететь,  то  он  условно  откроет  аэропорт,   а  по  трассе   сами
договоритесь.  По  крайне  мере  попробовать  можно.  А  чтобы  Вы  не  были
разочарованы в нашем  совместном полете, я Вам предлагаю,  - с этими словами
Виктор  Джамбетович открыл  дверь  "Мерседеса" и достал  с  заднего  сидения
кожаную барсетку.
     -  Здесь десять тысяч, разумеется, в  баксах, - он протянул барсетку  с
деньгами  Куртинадзе.  -  Да, вот  еще конвертик,  это отдельно  для второго
пилота  и бортмеханика...  Я  думаю,  им  по  две  штуки  хватит...Ну,  что,
командир, едем?  - Виктор Джамбетович  опять широко улыбнулся. -  Это аванс.
Вторую половину получите, когда выполните задание.
     Анзор Куртинадзе растерялся. Такие деньги  ему  никогда  не предлагали.
Конечно, он,  как и  многие другие,  выполнял "левые"  заказы. Забрасывал  и
подбирал  охотников  и  рыбаков,  летал  по  другим делам.  За  это  платили
наличными или той же нельмой,  мясом. Но чтобы так сразу заработать двадцать
тысяч американских долларов. Это  что-то значило. Летчик не знал, что Виктор
Джамбетович уже побывал на  "метео",  а дежурный синоптик получил от щедрого
заказчика  тоже небольшой  конверт. Поэтому  и аэропорт  сегодня был условно
открыт.
     - Я  в  штурманскую,  -  коротко  ответил  летчик  и, помедлив,  забрал
барсетку из  рук заказчика. - Ждите на проходной, -  уже  в дверях он бросил
председателю старательской артели.
     В  штурманской, находящейся в конце коридора, своего командира поджидал
второй пилот с заявкой на руках.
     -  Командир,  ты  знаешь,  руководитель  полетов...  В  общем  на  твое
усмотрение, - тараторил Сергей Алексеев.
     Вторым   пилотом  он  стал   совсем  недавно,  всего   полгода   назад,
переучившись с АН-2. Серега свято доверял своему старшему начальнику и готов
был  на  руках  его  носить. Был  он  молод,  всего  двадцать  четыре  года.
Недостатком   его  считалось  то,  что  он  все  торопился,  даже  фразы  не
договаривал.  Вот  и  сейчас,  даже  не   поздоровавшись,  он  скороговоркой
выпаливал  Куртинадзе,  что  погода практически нелетная,  что  руководитель
полетов все-таки добро дает, что их бортмеханик Андрей вместе с аэродромными
техниками машину к рейсу подготовил. Что он уже просчитал маршрут и им нужно
сделать дозаправку  в  Петропавловске,  А потом,  если  все нормально, можно
лететь до самого Беркакита, что на БАМе, без дозаправки.
     -  Подожди,  не тараторь,  что  в  заявке? - Анзор забрал из рук Сергея
бумаги и  прочитал, что  лететь нужно дальше  Петропавловска  еще час  сорок
минут. А потом, не возвращаясь в  родной  аэропорт,  прокладывать  маршрут в
соседнюю область.  В  заявке  было  также  указано,  что  полет "туда" будут
сопровождать два человека, а полет "оттуда" четыре плюс полторы тонны груза.
Соответственно Сергей рассчитал потребность горючего.
     В  штурманской находились еще два  экипажа, один рейс планировался, как
санитарный, второй экипаж находился в резерве.
     Анзор  поздоровался с  коллегами,  добродушно выслушал  поздравления  с
удачным  рейсом.  За  один день  налетать  как минимум восемь  часов.  Это в
настоящее время было хорошей удачей.
     - Ладно, Сергей, грузи сопровождающих, я загляну к начальству. Вылет на
восемь тридцать, - приказал своему напарнику Куртинадзе.
     Во все времена как на советских, так и на постсоветских пространствах в
авиационных  предприятиях - летных  отрядах, четко сохраняется субординация.
Командир  воздушного судна перед рейсом заходит  на  борт корабля последним.
Самолет  или вертолет должен быть  заправлен, загружен, двигатели  прогреты,
пассажиры или  сопровождающие уже должны находиться в салоне. Первому пилоту
остается  войти  в кабину, удобно устроиться  в командирское кресло и  взять
штурвал в руки.
     Все так и произошло. Анзор Куртинадзе в пилотскую кабину вошел в восемь
часов  двадцать  пять  минут.  Тяжелая  машина нехотя оторвалась  от  земли.
Зависнув  на  мгновение метрах в пяти от взлетной полосы, МИ-8 устремился на
северо-восток республики в горы.
     Погоду в этот  день  можно  было  назвать  действительно только условно
летной. Нижняя кромка  облаков  находилась на высоте сто  пятьдесят - двести
метров.  Ветровые  стекла  вертолета были  постоянно  залиты  водой, которые
стеклоочистители не успевали стирать.
     - Запроси промежуточный, что у  них там, - по  переговорному устройству
Куртинадзе попросил своего помощника.
     -  В Петропавловске  будем  через час двадцать минут, у  них  по погоде
терпимо, но  говорят,  в горах глухо, как в танке. Все перевалы закрыты,  до
Ольхона  пробиваться  придется  по реке, - опять затараторил  Сергей. -  Вот
после Ольхона что делать будем, Анзор Анзорович?
     -   Ладно,   не   переживай,   что-нибудь  придумаем.   Ты  заказал   в
Петропавловске дозаправку?
     - Так точно, шестьсот килограмм, командир.
     За более,  чем двадцатилетний  стаж  полетов  над северной  республикой
Куртинадзе побывал во многих  экстремальных  ситуациях, так что  сегодняшний
рейс не вызывал у него никаких опасений. Подумаешь, дождь, подумаешь,  горы,
облачность. Все это уже десятки раз было  и на санрейсах,  и на спасательных
работах, да мало ли каких случаев не было за это время.
     Анзор Куртинадзе, приказал взять управление второму пилоту, а сам вылез
из кабины размяться.
     Несмотря  на огромные  размеры вертолета и  большой  звук, производимый
турбинами, в салоне было относительно  спокойно. Двое сопровождающих дремали
на боковых откидных креслах.
     Куртинадзе  прошелся  в  хвост салона, поглядывая  на тросы  управления
элеронами.  В отличие от пассажирских судов в грузовых летательных аппаратах
в салонах не принято делать обшивки,  чтобы спрятать многочисленные  силовые
кабели и тросы. Уже проходя назад, летчик случайно обратил взгляд на большую
дорожную сумку одного из пассажиров. Она была открыта примерно наполовину, и
из нее  торчал ствол автомата Калашникова. Один из пассажиров открыл глаза и
улыбнулся: "Что, командир, летим нормально?". Увидев, что Куртинадзе смотрит
на  сумку,  он,  нисколько не смущаясь, пояснил: -  "В горах  звери  водятся
всякие, медведи, сохатые, может, кого и замочим".
     Куртинадзе вернулся  в  кабину  и  спросил по  внутренней связи  своего
помощника, проходили  ли  их  пассажиры  паспортный и милицейский  контроль.
Узнав, что  Сергей  встретился  с этими  людьми только  в  салоне вертолета,
Куртинадзе задумался.  Он подумал, что заказчик у него сегодня круче некуда.
Оказывается,  еще  до  приезда его в аэропорт,  этот Виктор Джамбетович  уже
успел побывать и у командира  авиапредприятия, и  в "метео",  и  у  дежурных
милиционеров. Не  говоря  уже  об  отделе перевозок.  И  везде этот человек,
похожий  больше  на  министра   или   дипломата,  чем  на  старателя,  успел
договориться, никто не смог ему  отказать.  Сам он не полетел, а  подослал к
вертолету этих  двух  амбалов в  спортивных костюмах и китайских  пуховиках.
Что-то  они  не похожи  на рабочих  из старательских артелей. "Скорее всего,
охрана" - подумал  Куртинадзе. Ему приходилось возить и золото, и деньги. Он
припомнил  случай.  Когда его  "вертушка" привезла  в  аэропорт из  далекого
прииска  около  двух  тонн  золотого  песка. Но тогда  все  было по-другому.
Во-первых, рейс был строго секретный и официальный, и сопровождающие летели,
не пряча оружие в багажные сумки. Да,  конечно, время изменилось  сейчас, не
поймешь, где государственная охрана, а где рэкетиры.
     Сергей  включился   в  его  размышления  обычной  своей  скороговоркой,
выпалив: "Командир, дают посадку, ветер три метра, облачность сто пятьдесят,
полоса свободная, Вам привет от земляка. Ждет, кофе приготовил".
     Куртинадзе  знал, что,  приземлившись, он пойдет к  своему земляку Кахи
Шенгелая, тот заведовал  аэропортом в  Петропавловке. Пока механик со вторым
пилотом будут заправлять вертолет и готовить его к дальнейшему полету, они с
Кахи  поговорят  в  его  тесном  кабинетике, попьют  кофе. Может,  по  рюмке
коньячку. Кахи,  как всегда,  будет  обижаться на Анзора,  что тот  опять не
зайдет  к нему домой, чтобы отведать шашлыка из  горного барана  и настоящей
грузинской чачи. Анзор, как  всегда, пообещает своему земляку к нему заехать
на обратном пути. Они дружили уже лет пятнадцать. Когда-то  Кахи тоже летал,
но  потом  его списали с летной  работы  медики. И  он  попросился  сюда,  в
Петропавловск, и  работал  уже десять  лет на этой должности.  Жил с  женой,
местной  уроженкой.  Дети,  а  их  было трое,  жили с ними  тоже.  Кахи  был
единственным   представителем  солнечной  Грузии   в  этом  северо-восточном
золотодобывающем районе республики.
     Аэропорт в поселке Петропавловске, был главным в районе, сюда  дважды в
день из столицы летали пассажирские АН-24, отсюда по всем населенным пунктам
курсировали  трудолюбивые допотопные АН-2.  Располагался  аэропорт  прямо на
берегу могучего Алдана, в 12 километрах от райцентра Среднеканска.
     -  Слушай, генацвале,  ну как лететь  дальше, -  Кахи и Анзор сидели  в
крошечном  кабинетике Шенгелая  и тот,  уговаривал  своего земляка  и  друга
прервать рейс из-за непогоды, - Хорошо дойдешь ты до Ольхона, здесь по реке,
ты  наверняка  пролетишь, а  дальше  на  Скалистый?  Казаринские  Гольцы  не
обойдешь.
     Разговор шел на грузинском языке и присутствовавший здесь же в кабинете
Серега, второй пилот Куртинадзе, не понимал о чем речь.
     - Все я это понимаю, друг - Анзор был как всегда спокоен и  нетороплив.
- Есть другие обстоятельства...
     Куртинадзе не стал рассказывать  о встрече в аэропорту со своим богатым
заказчиком и о том, что если он выполнит рейс, то получит солидный куш.
     Друзья все-таки решили, что Анзор  вылетает до Ольхона, тем более, Кахи
позвонил  районный  прокурор и  поинтересовался  есть ли  попутный  борт  до
Ольхона.  Дело в том, что из поселка  сообщили,  что  там  обнаружили труп и
нужно   посылать  туда  следственную  бригаду  для  расследования.  Отказать
прокурору Шенгелая  не имел права. Как командир  воздушного судна Куртинадзе
мог  отказать  и не брать попутчиков, рейс-то  оплачен в оба  конца,  но  по
северным понятиям этого делать нельзя. Он находился  на территории района  и
должен подчиняться этим неписанным правилам.
     - Хорошо, Кахи, звони прокурору  пусть  к 1130 присылает бригаду, вылет
на  1200, потом  Куртинадзе  уже  по-русски  обратился ко второму пилоту,  -
Сергей,  сходи  на борт предупреди  сопровождающих  о времени  вылета, пусть
никуда не отлучаются.
     С  этими словами Куртинадзе  и  его друг  Шенгелая вышли из  кабинета и
отправились к дежурному метеорологу, уточнять последнюю сводку погоды.
     Через  сорок   минут  к  воротам,   ведущим  на  летное  поле  подъехал
забрызганный  вездеход. Прибыла оперативная группа. Еще  через  десять минут
тяжелый МИ-8 оторвался от взлетной полосы и взял курс на Ольхон.
     В салоне вертолета новые пассажиры громко разговаривая, занимали места.
Было  их шесть человек, из которых на  четверых  были одеты бронежилеты. Все
вновь вошедшие были вооружены автоматами. Как-то оказалось, что рассаживаясь
на  металлические  откидные  сидения, расположенные  возле  бортов грузового
салона, вошедшие оперативники разъединили прилетевших амбалов друг от друга.
Вскоре  в салоне  все успокоились.  Но  внезапно затишье кончилось,  как  по
команде, а скорее всего команда была дана. Оперативники навалились на ничего
не подозревающих людей Виктора Джамбетовича  и через несколько секунд на них
были надеты наручники. Вскоре  из  багажа были извлечены  пара  автоматов  и
несколько рожков с патронами.
     Для винтокрылой машины такого класса  как МИ-8 преодолеть расстояние от
Среднеканска до поселка Ольхон не составляло особого труда. Но это в хорошую
погоду.  Ольхон и Среднеканск находились  на  одной реке  Ольхоне, казалось,
лети себе вверх по ущелью этого довольно крупного притока Алдана и через 180
километров попадешь  на  место.  Но  в  жизни  все не так. Во-первых, только
первые полста километров долина Ольхона широченная, а потом река продирается
через горы и ущелье выписывает такие  замысловатые повороты, что врезаться в
скалу не составляет большого труда.
     Поэтому из Среднеканска в Ольхон воздушный путь вел  через два перевала
высотой в  две тысячи метров, зато и  расстояние сокращалось более чем в два
раза и составляло по воздуху всего восемьдесят километров.
     Для МИ-8 с  его крейсерской скоростью  180  километров в час  полет  из
райцентра в  Ольхон был  предположительно не  более  сорока  минут. Но это в
хорошую погоду.  Лететь  через  перевалы? Анзор Куртинадзе сразу же отбросил
эту мысль как самоубийственную, единственная возможность попасть в поселок -
это идти над Ольхоном. Снизившись практически до самой воды летчик виртуозно
повел машину по узкому ущелью. Зрелище  было не  для слабонервных.  Вертолет
стремительно проносился по узкому каньону,  то  и дело закладывая немыслимые
виражи. Сквозь  пелену  непрекращающегося  дождя  в иллюминаторах то  и дело
мелькали   отвесные   скалы   прижимов,   крутые   борта  ущелья,   заросших
лиственницей. Иногда вертолет выскакивал на открытое и прямое пространство и
тогда  можно было перевести дух.  Вскоре он вновь  заныривал в ущелье и  все
повторялось сначала.
     Старший   группы  спецназа  майор   Катушев,  распорядился  пристегнуть
задержанных  к  стойкам  вертолета, а допрос  произвести уже по  прибытии  в
Ольхон.
     В Ольхоне вертолет ждали и  ждали несколько человек независимо друг  от
друга.  Встретить  его  намеривались  Ляшкевич,  он ожидал  прибытия  группы
захвата, капитан  Седелка хотел встретить следственную бригаду. Подполковник
Высоких и его гость считали, что  с вертолетом прибудут их люди. Но ожидание
затягивалось.

     В  поселковом пункте милиции шел неспешный разговор. Высоких и Ляшкевич
обменивались  ничего не значащими фразами.  Милиционер расспрашивал  о житье
гостя в  Москве,  о работе, о  туристах, которых Ляшкевич приехал  повидать.
Судя по всему Высоких не знал об  истинной причине прибытия в столь  далекую
от столицы  точку  России  москвича. Хотя и  удивлялся, что в 2000  году,  в
период пока  еще  творившейся неразберихи в  структурах власти, а  тем более
спорта существует, какой-то спорттурсовет, да еще мало того, что существует,
но и находит деньги на дорогие экспедиции и вояжи своих представителей.
     Седелка  сидел за своим столом и слушал  разговор  Высоких и Ляшкевича.
Через некоторое время он решил вмешаться.
     - Слушай,  Владимир Владимирович, мне Игорек сказал,  что у тебя гость.
Вчера на  джипе  подъехал кто-то, -  произнес  это участковый, вопросительно
посмотрел на Высоких и потом перевел взгляд на Ляшкевича.
     Высоких  непринужденно  рассмеялся  и  не  задумываясь  ни  на  секунду
ответил.
     - От Вас муниципальной милиции ничего не скроешь, - потом сделал паузу,
- и уже серьезно добавил, - приехал  осведомитель по моей части  из  города,
сейчас сидит в моей "конторе".
     Кабинет  уполномоченного по сохранности драгметалла находился в  здании
шахтоуправления.  В нем  мало кто бывал из  местных жителей и  он был  почти
всегда  закрыт на замок,  кроме того, когда хозяина кабинета  не было, то на
двери красовалась печать.
     Больше вопросов о приезжем Высоких не  поступило. И уже все трое начали
обсуждать установившееся ненастье. Вдоволь поругав плохую погоду собравшиеся
уже  встали,  чтобы  разойтись, нов  двери  постучали. Седелка крикнул,  что
открыто и кто там есть пусть заходит.
     -  Что хотел,  Игорь? -  спросил участковый  своего подчиненного, да не
стой там, заходи.
     Сенюхов зашел в кабинет,  и как бы раздумывал вопросительно поглядел на
своего начальника.
     -  Ладно, говори  раз зашел,  тут все свои,  - разрешил Седелка  своему
подчиненному.
     - Игорь Семенович, тут такое дело, я сейчас от девочек и "тропосферки".
На ваше имя  и вот на него, - старшина показал  в сторону Ляшкевича, приняла
радиограмма...
     - Так передай ее Геннадию  Павловичу, - Седелка недовольно  хмыкнул,  -
еще что?
     -  Да  вот, когда уже  выходил, операторша догнала  и  сказала,  что  в
шестнадцать двадцать у нас должен сесть вертолет.
     - Что?!!! Почти одновременно воскликнули Ляшкевич,  Высоких и Седелка и
не сговариваясь уставил в окно.
     Погода над Ольхоном, оставалась такой же как день, и два, и три назад.
     Ляшкевич, который держал в руках листок, первый отошел от шока и быстро
пробежал  текст радиограммы.  Он довольно  улыбнулся и передал ее Седелке, а
сам обратился к Игорю.
     - Игорек, ты на своем мотоцикле?
     Внезапно вмешался  в разговор Высоких, -  Да  у меня "уазик" под окном.
Что там за гости? К  кому борт? Наверное, что-то непредвиденное, раз в такую
погоду кто-то решился прилететь в нашу дыру.
     Голос  подполковника  стал  слегка  напряженным Собственно говоря, и  в
кабинете  Седелки,  несмотря  на  промелькнувшую улыбку  Ляшкевича  возникло
какое-то внутреннее напряжение.
     -  Наверное,  это  за  твоими  питомцами,  -  Высоких все  еще  пытался
разговорить своих собеседников, - значит большая шишка  твой турист, если  в
такую погоду кто-то осмелился лететь?
     Ляшкевич неопределенно пожал плечами и глянул на часы.
     - Не беспокойся, ехать тут пять минут, нас подполковник на своей машине
подвезет,  -  наконец-то  заговорил  Седелка  и  вопросительно  взглянул  на
Ляшкевича, показывая глазами на радиограмму.
     - Пусть  почитает Владимир  Владимирович, - понял Ляшкевич немой вопрос
участкового.
     Высоких не спеша взял в руки бланк с текстом  и также не спеша начал ее
зачитывать.

     Ольхон. Ляшкевич. Седелка.
     Согласно  вашего  сообщения.  Принято  решения  о  направлении  в  ваше
распоряжении  группы  захвата.  Обеспечьте встречу.  Подтверждаю  дальнейшее
руководство по ликвидации  бандгруппы,  сохранности  груза "Х" на полковника
Ляшкевича.  Можете использовать  вертолет,  по мере  погодных  возможностей.
Кроме  того,  к вам  прибывает  следователь  прокуратуры  и судмедэксперт по
проведению  следственных  действий  по  установлению  личности  убитого.   В
отношении подполковника Высоких мер не предпринимать.
     Министр Внутренних дел
     Северной республики
     Подпись
     Начальник управления ФСБ
     По северной республике
     Подпись
     Высоких прочитал радиограмму и неожиданно для всех рассмеялся.
     - В чем дело, пинкертоны? Что за тайны "мадридского двора"?  То, что ты
не турист, - обратился  он к Ляшкевича, так это я  понял сразу.  Тут не надо
быть Шерлоком Холмсом. Но какая бандгруппа? Что за таинственный груз  "Х"  в
нашем  богом забытом краю? И что это за меры в отношении меня? Что-то я вас,
парни, не понимаю.
     - Потом-потом, Владимир Владимирович, все объясним, - ответил Ляшкевич,
- надо вертушку встретить вначале. Поехали, уже приказал Ляшкевич и двинулся
на выход.
     Вертолет  появился  внезапно,  хотя его  с  нетерпением  ждали  четверо
человек так и не выйдя из теплоты кабины "уазика".
     Вначале раздался приглушенный звук турбин, который резко возрос,  когда
тяжелая  винтокрылая  машина  неожиданно  появилась  из-за ближайшего изгиба
реки.  Заложив вираж в сторону посадочной  площадки  Ми-8, чуть ли не цеплял
своим  шасси верхушечки кустарника, окружающего полосу без долгих "раздумий"
приземлился. Прокатившись с полсотни метров он развернулся и через мгновение
остановился, взревев последний раз турбинами. Вскоре затих  и шелест длинных
блестящих от воды лопастей. От турбин, пузатого  желто-оранжевого  фюзеляжа,
даже не смотря на мелкий дождь,  исходил отчетливо видимый пар. Ляшкевич, да
и  не  только  он, но и остальные  встречающие  невольно зааплодировали этой
тяжелой, и вроде бы неповоротливой на земле машине, но еще больше  имуществу
и  мастерству командира и всего экипажа, сумевшему провести ее через горы  и
дождь к намеченной цели.
     Со стуком  раскрылась боковая дверь, и какой-то человек,  судя по всему
механик, выставил за борт металлическую лестницу и первый спрыгнул на землю.
Потом  заглянул  в салон вертолета и наверное дал какую-то  команду. В ту же
секунду  из  двери высыпались  четыре  спецназовца  и разделившись  тот  час
окружили вертолет. И уже только после этого  из  вертолета вылезли несколько
человек,  в  том  числе  двое в штатских куртках.  Один  из них направился к
встречающим.
     - Кто  из  вас полковник Ляшкевич?  - задал вопрос прилетевший, и когда
Ляшкевич протянул ему руку для приветствия, командир спецназа, а это был  он
широко  улыбнулся  и неожиданно  для всех сказал, - Ну, ребята, натерпелся я
страха. Такие поездки, это что-то.
     Все  невольно  засмеялись  Атмосфера  встречи   и  приезда  моментально
разрядилась.  Прибывшие  смешались  с  встречающими их  людьми.  Раздавались
возгласы  восторга  и  рассказы  про  ужасы  полета.  Капитан спецназовцев и
Ляшкевич оторвались от  общей  группы и направились  к командиру  вертолета,
который  стоял у своей винтокрылой машины и о чем-то беседовал с механиком и
вторым пилотом.
     Подойдя  к  ним Ляшкевич  чуть  осипшим от волнения голосом начал  было
говорить слова о мужестве  и доблести, но потом плюнув на всю  официальность
просто по очереди обнял всех членов экипажа.
     - Ну, ребята, с меня причитается!
     Еще возбужденный  от полета Куртинадзе путая русские и грузинские слова
перебил  фэсбешника, - Слушай, Кацо, что с тебя возьмешь в  этой  глухомани.
Чачу и хванчкару я всегда вожу с собой. Грузин я или не грузин?
     Позже вечером, когда все дела  были  сделаны,  а дел  оказалось не  так
мало.   Нужно  было  определиться  с   задержанными  в  вертолете  "быками",
размещением  и питанием  прибывших  спецназовцев. Этими вопросами  занимался
Седелка.  В  это время  Игорь Сенюхов  по  его  команде  сводил  следователя
прокуратуры и судмедэксперта сначала в ледник для осмотра трупа погибшего, а
потом в  "заезжую"  для проведения  допроса  вырвавшихся из  рук  преступной
группы молодых москвичей, проходивших по уже возбужденному уголовному делу в
качестве свидетелей.
     В  комнате   у  Ляшкевича  оказалось  много   гостей.  Выделялся  Анзор
Куртинадзе. Он  много  говорил  как  и его  молодой  помощник.  Застолье  по
настоянию Ляшкевича и согласия большинства было отложено на следующий вечер,
когда  все кто вылетит  на Скалистый живым и  невредимым вернется в  Ольхон.
Командир группы  захвата  Катушев ушел  первым  к  своим бойцам,  затем ушел
Куртинадзе с  экипажем. Экипажу было  сказано  готовить  машину к вылету  на
Скалистый  к  930  утра.   Последним  Ляшкевича  покинул  Седелка  со  своим
помощником Игорем.  Было решено,  что  с утра  на Скалистый отправится Игорь
вместе с  группой захвата и  Ляшкевичем.  Участковый должен  был  вместе  со
следователем  прокуратуры  и  экспертом  заниматься  трупом  и  официальными
опросами свидетелей - москвичей.

     Наступала  темнота, а  Соболь пока не решил что делать.  До этого он со
своего  укрытия  наблюдал,  как его противники  дважды  сходили  в  верховье
Скалистого и возвращались от  туда с тяжелыми  ношами. Очевидно они все-таки
вышли на место катастрофы "Дугласа" и теперь  переносили  золотые слитки  на
поляну. Сюда по замыслу бандитов и должен приземлиться вертолет с тем, чтобы
забрать драгоценный металл и увезти  его. Соболь  лежал и  размышлял. Хорошо
зная геологию, он думал о золоте вообще.
     Вот  уже  несколько тысяч  лет  этот  мягкий желтый металл привлекает и
будет необозримое время привлекать людей.  Древние люди сразу же оценили его
достоинство  еще  не зная о  физических  свойствах,  которые известны только
теперь. Человечество  за  все время добычи добыло золото объемом  не  больше
зала среднего по размерам кинотеатра. Метал тяжел, одна его тонна составляет
кубик  высотой ребер 34 сантиметра. Человек  с момента  своего существования
находился и находится во власти золотого тельца и ни  одно потрясение любого
даже планетарного масштаба не сможет изменить.
     Золото не исчезает, его не поедает ржавчина, не берет кислота. И вполне
вероятно,  что  в  золотых  сережках  современной  женщины,  есть   какое-то
количество металла, которое использовали для своих украшений древние  ацтеки
и  инки или  фараоны и жрецы Древнего Египта. Золото  вездесуще  и его можно
обнаружить  везде  без  исключения  от  подмосковных гравийных  карьеров  до
вечномерзлых гранитных пород Антарктиды.
     Самочувствие Соболя  улучшилось и вновь появилась уверенность  в  своих
силах.
     Наступили  пятые  сутки  его  приключений  и  вторая ночь,  которую  он
проводил  на каменном  останце.  Действовать  Соболь  решил под утро,  когда
бандиты потеряют бдительность. Приняв решение он решил поспать. Проснулся он
от того, что в природе что-то изменилось и вначале он не  мог понять  что. А
когда окончательно пришел в себя однозначно решил,  что на свете есть высшая
справедливость.  С вершины  своего  наблюдательного пункта  Соболь  видел  и
далекие уже освещенные солнцем Казаринские гольцы, отчетливо как на картинке
просматривалась долинка  ручья Скалистого, вплоть  до цирка,  а над  большой
долиной  Ольхона,  хоть  и  поднимался  кое-где  клочьями  к небу туман,  но
видимость была, как говорят в  авиации миллион на миллион. Снежок,  падавший
последние несколько часов,  был  съеден  дождем  и только вершины гольцов  в
лучах  выходящего  солнца сияли своей  белизной.  Природа севера приподнесла
очередной сюрприз,  озарив  эту огромную безлюдную  горную  местность  своей
благосклонностью.
     Улучшение погоды  и внесло  коррективы в действия  Соболя. И  хотя  его
плечо  еще  ныло,  а  нога слегка  волочилась,  раны за  эти часы, благодаря
сильнейшим лекарствам затянулись,  не причиняя большой боли. Спустившись  со
своего   наблюдательного   пункта,   Соболь   решил   вернуться   к   своему
разгромленному  лагерю.  Только  сегодня  к   утру   он  понял,  что  сильно
проголодался.  Ему повезло,  на месте  он обнаружил пару исковерканных банок
тушенки, которые не разогревая тут же раскрыл. Пинта, которая его встретила,
как только  он  спустился со  своего  укрытия, преданно  смотрела  на своего
хозяина, и дожидалась своего. Соболь не раздумывая бросил ей одну содержимое
одной из банок. Бандитов Соболь не опасался. Перетаскав ящики на поляну, они
теперь никуда от них не денутся. Будут охранять их и ждать вертолет. Поэтому
немного   подкрепившись   Соболь   вновь   поднялся   на   свой  излюбленный
наблюдательный  пункт на сопке, возвышающейся над  устьем  ручья Скалистого.
Отсюда хорошо была  видна  поляна, где стояла  палатка его противников. Было
видно  как  один из них разводил костер, остальные что-то  горячо обсуждали.
Соболь  предполагал о чем они беседуют, собственно и его  мысли были  заняты
тем же. Как  и соперников, так и его самого сейчас  мучил  один  вопрос. Кто
будет  в  вертолете,  который по всем  предположениям должен прилететь через
пару  часов. Кто?  Свои  или чужие?  Если  вертолет  из  центра, то прилетят
сообщники  бандитов,  если  вертолет залетит в  Ольхон,  то в нем  наверняка
окажется Ляшкевич. Соболь не хотел думать как будут развиваться события, при
неблагоприятных для  него обстоятельствах. В  данном случае у него был выбор
только ждать.  Собственно  говоря,  выбора не было  и у  бандитов.  Им  тоже
приходилось ждать  и надеяться на то,  что их  хозяева будут здесь на  месте
событий первыми.
     На  самом  деле проблема  еще  заключалась в  следующем.  Если прилетят
сообщники  бандитов,  то  шансов  остановить их для  Соболя  практически  не
оставалось. Неясны  были  и перспективы  встречи группы захвата с бандитами.
Может так сложиться, что последние  видя, что обстоятельства складываются не
в их пользу, просто  так не сдадутся.  Они хорошо  вооружены и собственно им
терять нечего.
     Поэтому  Соболь и решал  проблему,  как предотвратить  возможное боевое
столкновение. Его утешало лишь то, что Ляшкевич не пойдет на ненужные жертвы
и  если  он  прилетит  именно   этим  вертолетом,  то  нормально   и  хорошо
подготовится зная бандитский расклад  по  сообщению  Соболя и опроса парней,
которые были невольными соучастниками преступной группы.
     К удивлению Соболя ждать вертолет пришлось недолго. Вначале  он услышал
звук  со  стороны  Эбеляхских  гольцов,  где  находился перевал, а  потом  и
различил знакомый  контур Ми-8.  Вертолет на большой высоте  сделал  широкий
круг  как бы высматривая окрестности, потом решительно взял курс  на поляну,
где располагался  бандитский  лагерь.  Только  услышав шум вертолета  Соболь
почти не скрываясь тоже двинулся к  палатке зная что все внимание соперников
приковано к приближающейся вертушке. Он оказался у поляны почти одновременно
с посадкой вертолета.  Укрывшись в густом кустарнике, буквально в пятидесяти
метрах от палатки, он стал наблюдать за происходящим, так и не решив что ему
делать. Собственно и выбора действий у него пока не было.
     Как всегда, а это положено по инструкции из  открытой  дверки вертолета
на землю выскочил механик. Это было правилом авиации, он  смотрел правильно,
удобно ли  встали  на  грунт колеса,  не  провалится  ли  тяжелая  машина  в
непредвиденную топь и  только убедившись в том, что  с вертолетом  ничего не
произойдет, давал знать  об этом командиру и тот глушил турбины. И бандиты и
Соболь с  огромным нетерпением  смотрели в открытую  дверь вертолета, ожидая
кто  же  первым  появиться. Причем  предводитель,  а  это  был Рыжий  и  его
сообщники держали свои стволы автоматов, направленными в открытую дверь.
     Первым появилась  незнакомая для  Соболя  фигура коренастого  крепыша в
глубоко насаженной на голову черной вязаной  шапочке. Дождавшись пока грохот
турбин стихнет он крикнул, - Кто там из вас Рыжий, я от хозяина.
     Рыжий сделал шаг вперед, но не отпуская рук с автомата крикнул в ответ,
- А ты, братик, докажи.
     - Че мне доказывать, - говоривший вдруг увидел среди встречающих своего
знакомого, - Эй, Лом, не узнаешь своих?
     Бандит  по  кличке  Лом,  стоящий  рядом с Рыжим сделал  шаг  вперед  и
заулыбался.
     -  Свои. Это браток по  кличке  Глухарь,  он  на  хозяина  работает,  -
обратился Лом к Рыжему и направился к вертолету.
     - Стоять, это подстава, - заорал Рыжий и вскинул автомат,  прицеливаясь
в вертолет.
     Но выстрелить он не успел. Собственно это были последние слова бандита.
     Все  произошло  в течение  10-15 секунд. Даже  Соболь мало  что  понял.
Оказывается пока Глухарь,  Рыжий  и  Лом  вели этот  короткий  разговор,  из
аварийного люка  вертолета незаметно  вышли несколько  спеназовцев и  успели
залечь поодаль машины. Одного из них и заметил Рыжий.  Сказать он ничего так
и не смог, потому что в него успел  выстрелить один из бойцов,  но уже падая
Рыжий все-таки нажал  на  курок автомата и  по нелепой  случайности  очередь
попала прямо в открытую  дверь вертолета. Глухарь, уже успевший спуститься с
вертолета, и один из спецназовцев, стоящий за ним были убиты мгновенно.
     Через  два  часа тяжело груженый Ми-8  как бы  через силу оторвался  от
крохотной  полянки  на  устье  Скалистого  и  даже  не сделав  традиционного
прощального круга взял курс на Ольхон.
     Соболь всего этого не слышал и не видел. Очевидно напряжение, державшее
его последние несколько суток, а также незажившие раны дали о себе знать. Он
просто  потерял сознание и его нашел Ляшкевич, после того как бандиты поняв,
что им деваться некуда сложили оружие.
     Очнулся Соболь  уже в Ольхоне.  Он лежал в палате  поселковой больницы,
рядом  на полу  лежала преданная Пинта.  Солнечный свет вовсю светил в окно,
где-то рядом за дверью разговаривали люди.
     Потом были долгие  разговоры с  Ляшкевичем. От  него  Соболь узнал, что
золото за исключением  двух упаковок по 50 килограммов уже  доставлено  куда
надо. Все бандиты,  участники так называемой туристской команды задержаны  и
проводится  следствие.  Подполковник Высоких, так  как против него не сумели
ничего  доказать  криминального,  уволен  из   милиции.  Правда  прокуратура
пытается возбудить уголовное  дело,  но  за  отсутствие доказательств у  нее
ничего не получается. Так что смерть эвенов  остается нераскрытой и не будет
наверное раскрыта никогда.
     А участники преступной группировки все  сваливают  на погибшего Рыжего.
Он, дескать, их  вовлек в эту экспедицию. Скорее  всего им  ничего не будет.
Законы наши российские таковы.
     Всю неделю пока Соболь находился в больнице к нему приходили Ляшкевич и
Седелка.  Пару  раз  зашел  следователь  прокуратуры  и официально  допросил
Соболя. Для всех в Ольхоне он по-прежнему счиатлся обыкновенным старателем -
работягой. А в переделку на ручье Скалистом попал совершенно случайно. Пошел
на  охоту  и  наткнулся  на бандитов. Хотя слухи  по  Ольхону ходили разные.
Ляшкевич  и  Седелка  сделали все  возможное, чтобы любопытное население так
толком  ничего  и не  поняло. Выздоровев, Соболь в  сопровождении  Ляшкевича
покинул Ольхон.  Лайку Пинту Соболь подарил Седелке, чему тот был несомненно
рад. Хорошая натасканная лайка в этих местах стоила несколько тысяч рублей.
     До  самого отлета  из Ольхона  у Ляшкевича  к  Соболю  почти  ежедневно
возникал один вопрос.  Куда могли уйти две упаковки  с  золотом. Пока Соболь
выздоравливал,   Ляшкевич  с  группой  еще  дважды  летал  на  место  гибели
"Дугласа".  Были  тщательно  обследованы  как  озеро,  так   и   окрестности
Скалистого. Многократно допрошенные члены бандгруппы ответить на этот вопрос
также не смогли. У  них  был  четкий и ясный ответ. Да, мы таскали ящики  из
верховьев на поляну. Этих ящиков было всего 20 штук. Рыжий, их предводитель,
самолично их считал. На месте катастрофы ничего больше не  оставалось, когда
они уходили оттуда в последний раз.
     Ляшкевич объяснил Соболю, что в этих  двух ящиках-упаковках, находились
нестандартные золотые  слитки, а  несколько сотен золотых монет еще  царской
чеканки,  а также  золотые червонцы. Все эти деньги помимо золотого номинала
имели огромную ценность, как раритетные изделия.
     - Вот еще головная боль, - жаловался Ляшкевич Соболю  накануне отъезда,
- Начальство требует, чтобы я их нашел.  Государство благодаря тебе получило
десять миллионов долларов  и  теперь  из-за этих двух  злосчастных ящиков не
хочет закрывать дело, которое тянется уже полвека.
     - Скорее всего при катастрофе самолета, эти ящики отдельно упали в воду
и  их  привалило  камнями,  - в  который  раз высказывал свое  предположение
Соболь, - Давай, Геннадий Павлович, составим на эту тему подробный отчет.
     Такой отчет,  а также тщательные схемы местности, всевозможные варианты
Соболем и Ляшкевичем были сделаны. Из них выходило, что при ударе "Дугласа",
сначала о  поверхность  воды,  а затем о прибрежные  камни,  ящики попали  в
скальную щель  и  со временем были  засыпаны в тот момент,  когда  произошел
естественный уход воды из  озера. Собственно, благодаря чему и был обнаружен
этот "Дуглас".
     За  неимением  других  доказательств  было  решено  на  этой  версии  и
ограничиться. Тем более, что общий  результат операции "Золота за  Ленд-Лиз"
был  положителен. Несмотря на то, что скептиков, когда она только начиналась
было больше, чем тех, кто верил в ее успех.

     Широко фюзеляжный аэробус А-310  не  спеша подкатил на стоянку и замер.
За  толстыми  противовакуумными  стеклами  зала  ожидания  аэровокзала  шума
двигателей  было  почти  не  слышно  и  поэтому разговор, который вели  двое
человек, расположившихся в неудобных креслах, не прерывался ни на минуту.
     -  Значит  ты  меня  понял, -  говорил Ляшкевич своему  собеседнику,  -
прилетаешь в Москву  и поселяешься по  адресу,  который  я тебе дал, и ждешь
телефонного звонка. О новом задании я тебе сказать многого не могу. Сейчас в
конторе  дорабатывают  твою  легенду.  Но  одно  скажу  сразу.  Решили  тебя
отправить  в  одну из  африканских стран.  Ты знаешь, что ведущая  в  России
компания  по  добыче  алмазов  заключила  договор на  разработку  одного  из
крупнейших в этом африканском регионе алмазных месторождений. Работы ведутся
уже  несколько лет и нужно отметить, что освоение алмазных коней идет весьма
успешно.  Но возникла  некоторая  проблема. Так по оперативным данным, а они
проверены   не  только  российскими  специалистами,   но  и   международными
профессионалами, то в  одной стране,  то в другой  всплывают  крупные партии
необработанных алмазов.
     Экспертиза  показывает,  что все  драгоценные  камни  добыты  именно на
месторождении,  которое  разрабатывается  российской  компанией.   Несколько
месяцев проверок  и  глубокого контроля не  смогли обнаружить где  и в каком
месте происходит утечка. Два человека  из  наших занимались  этими вопросами
несколько месяцев, но один тяжело  заболел,  а другой необыкновенным образом
исчез. Учитывая, что ты в последнее время закончил геологический факультет и
имеешь профессию  горного инженера-геолога. Выбор пришелся на тебя. Ведь как
я  помню, ты до работы в нашей конторе после института  успел  поработать  в
геологической экспедиции.
     - Да я только устроился, - успел  вставить несколько слов более молодой
собеседник, но последний прервал его.
     - Ладно, ладно, об этом кто знает? Для всех  непосвященных, ты трудился
в поисково-сылочной экспедиции в  Западной  Якутии на разведке кимберлитовых
трубок. Документы как я уже говорил на тебя делаются.
     В это время приятный женский  голос по аэровокзальному громкоговорителю
объявил о начале посадки пассажиров рейса, вылетающих в Москву.
     Собеседники  встали,  более молодой с аккуратно подстриженной бородкой,
одетый в пуловер  из толстой  пряжи, белоснежной  рубашке, с  тугозавязанным
галстуком, закинул на плечо ремень дорожной сумки.
     Этого моложавого, похожего на профессора, человека сопровождал плотного
телосложения  мужчина  в  камуфляжной  форме, по  которой впрочем  трудно  в
настоящее   время  определить  частность   его  хозяина  к  какому-то   виду
деятельности. Камуфляж сейчас носят все кому не лень: начиная от сторожей на
овощных базах и заканчивая какими-нибудь оранжевыми беретами.
     - Подожди меня здесь, - сказал провожающий, - Я сейчас быстро.
     Мужчина  направился  к  служебному  входу,  которых  нимало   в  каждом
уважающем  себя аэропорту  и после небольшой манипуляции  с кодовым  замком,
скрылся  за  дверью. Минут  через десять он вошел  обратно  в  сопровождении
миловидной девушки в форме Аэрофлотовского работника.
     -  Вот,  Нина, это и есть тот, который  стремится в Москву, доверяю его
Вам, - представил пассажира, с этими словами он  обнял  улетающего, похлопал
его по плечу. Затем не спеша закурил и вышел из аэровокзала.
     Самолет коротко пробежался по взлетной полосе и резко взмыл в высь.
     Профессор -  геолог  свободно откинулся  на  удобное кресло,  чуть-чуть
сморщившись  от  боли.  Потом  поднял  глаза,  перед  ним  стояла  улыбчивая
стюардесса в кокетливом передничке, накинутом поверх обязательной формы.
     - Меня зовут Настя. Вам плохо, - участливо спросила  девушка. Услышав в
ответ, что все нормально,  она  отошла. Через минуту она уже  шла по проходу
вновь, толкая впереди себя тележку, заставленную напитками.
     - Что будете пить? Есть водка, коньяк, вино, пиво. - Настя опять стояла
возле пассажира. - Как Вас  зовут? Вы часто  летаете по этому маршруту? И Вы
всегда такой серьезный?
     Сидящий в кресле пассажир, слегка улыбнулся и наконец заговорил.
     - Все в порядке,  Настя, я совершенно здоров. Летаю  по этому, да  и по
другим маршрутам довольно  редко. - Пить я  буду водку,  - пассажир еще шире
улыбнулся. - Да забыл сказать, меня зовут Соболь.
     Настя   ловко  плесканула  в  фужер  водки,  потом  открыла  бутылку  с
минералкой, выудила с тележки бутерброд с икрой. Все это аккуратно поставила
на откидной столик перед Соболем
     -  Приятного аппетита! - девушка излучала само внимание.  - Легкого Вам
полета.
     - Спасибо,  Соболь  приподнял бокал с водкой,  -  за Ваше  здоровье.  А
вообще я предлагаю вам присоединиться ко мне и вместе отметить этот полет.
     Стюардесса  покачала  головой.  -  Нет, к  сожалению  нам нельзя.  Если
только... - Она запнулась.
     Соболь немедленно продолжил:
     -  Настя, считайте, что Вы уже получили приглашение. Отметим этот полет
в Москве. Не возражаете? - Соболь написал на салфетке телефон и протянул его
девушке. - Сегодня в 1900 жду вашего звонка.
     Настя  согласно  кивнула,  забрав салфетку  с  телефоном, она  покатила
тележку по проходу дальше.
     Проследив за  ее  действиями,  Соболь отметил  про себя,  что фигурка у
девушки была на загляденье.
     Закрыв глаза,  Соболь  решал  заснуть.  Но сон не  шел.  Память  упорно
возвращала его к делам двухнедельной давности и еще дальше на  несколько лет
назад...
     Ему повезло  почти сразу. Тогда пять лет назад Соболь всего на  седьмом
или  восьмом  выходе  на поиск потерпевшего  крушение самолета с золотом его
обнаружил. Несколько  дней Соболь  обследовал  ручей  Скалистый и его цирки.
Делал он это в свободное от работы время.  Старательский участок, на котором
он трудился, находился  на соседнем ручье  Зевсе. Отработав полную смену  на
промприборе Соболь отдыхал  несколько  часов, потом брал ружьишко и уходил в
горы. Его коллеги - старатели удивлялись.
     - Ты что не отдыхаешь? Так тебя на весь промывочный сезон не хватит.
     Но Соболь отшучивался: - Молодой я еще, отдохну.
     В тот вечер Соболь сидел на скале, возвышавшейся  метров  на десять над
уровнем озера и в  бинокль рассматривал склоны. Было часов пять вечера  и он
уже  собирался  идти  в  лагерь старателей на  Зевс. Гладь  озера, по  форме
похожего  на восьмерку,  была  абсолютно  неподвижна. И  он  практически  не
задерживал  на ней взгляд. Не торопясь  он достал из  рядом лежащего рюкзака
блокнот и  ручку. Также не спеша поглядывая на окружающие  его  стены цирка,
как  мог описал  их. И когда он укладывал  в  рюкзак  блокнот  и ручку и уже
ненужный  бинокль, случайно взглянул на озеро. Прямо под собой в глубине ему
почудилось,  что  среди   серых  и  черных  камней,  хорошо  видимых  сквозь
прозрачную  воду,  что-то  лежит. Это что-то как-то  необычно  вписывалось в
видимый рельеф дна. Соболь встал с места и  пытался рассмотреть это с других
ракурсов. Но виднее этот предмет не стал. Спустившись  до уреза воды  Соболь
не задумываясь разделся догола и также не  задумываясь нырнул в озеро. Нырял
он несколько  раз, пока окончательно не  замерз. Чтобы  согреться он полчаса
бегал по  берегу, потом оделся.  Достал из рюкзака фляжку со спиртом и прямо
из горлышка  сделал несколько глотков.  Несмотря на согревающий бег  и спирт
его  всего колотило. Соболь сидел и  решал один из самых сложных вопросов  в
своей жизни. Только что он пробыв всего три месяца на  севере нашел то,  что
люди искали  более сорока пяти  лет.  Прямо под  ним на глубине  семи-восьми
метров  лежал битком  набитый  ящиками с золотыми  слитками самолет. За  эти
полчаса ныряния в ледяную воду Соболь облазил весь самолет, рискуя  утонуть,
он даже проник во внутрь фюзеляжа, потрогал собственными руками ящики и даже
пересчитал их.
     Соболь открыл  глаза и  нажал кнопку вызова стюардесс.  Через несколько
секунд у его кресла появилась девушка в аэрофлотовской форме.
     -  Настя,  голубушка,  если  можно  еще  водки,  -  обратился Соболь  к
стюардессе.
     - Нет проблем, Анатолий, приветливо отозвалась девушка, -  что принести
закусить?
     По  своему усмотрению,  Настенька,  - Соболь  внимательно  посмотрел на
девушку, не понимая что же его встревожило.
     Последняя  не заметила его настораживающего  взгляда и упорхнула  между
кресел.
     В тот вечер  Соболь еще не решил для  себя,  как он  поступит.  Слишком
неожиданно  все получилось с этой  находкой.  И он решил  пока не  открывать
никому  место нахождения  "Дугласа".  Решил ждать удобного момента.  И  этот
момент наступил только в этом году.
     Все   эти  пять  лет  Соболь  продолжал  "искать"  самолет.   Кочуя  по
старательским  артелям,  шахтам,   леспромхозам,  живя  в  самых  отдаленных
поселках и  участках.  Он  добросовестно  исходил  по северной  тайге  сотни
километров,  обследовал  десятки  ущелий  и  долин,  побывал  на   множестве
перевалов.  Все эти годы Соболь пунктуально отчитывался о своей работе перед
московским начальством. Это он сам  организовал утечку информации о самолете
с драгметаллом среди местного криминала, спровоцировав тем самым  экспедицию
преступной группировки на Скалистый. За  эти годы Соболь  еще дважды посещал
озеро с  кладом. Во время первого своего визита Соболь сумел среди ящиков со
слитками разыскать два места с золотыми червонцами царской чеканки.
     Во второй  раз он  их  ценой огромных усилий поднял на поверхность. Уже
зимой на  снегоходе  "Буран"  вывез  эти ящики  в Ольхон.  Сейчас эти  ящики
находились в одно  из  старых подмосковных  дачных поселков между  станциями
Тайнинской и  Перловской на усадьбе  родной тетки Соболя. Года  два назад он
приехал к ней, будучи в отпуске. За два зимних  месяца он  помог  ей и своей
двоюродной  сестре,   жившей  в   этом   доме,   привести   его  в  порядок,
отремонтировать  как сам дом, так и хозяйственные  постройки.  Благо  деньги
будучи старателем Соболь зарабатывал немалые. В одной из построек под полом,
покрытым  металлизированной плиткой и лежали эти ящики. Ни тетка, ни ее дочь
об этом хранилище не догадывались. Муж сестры  Вадим,  инвалид второй группы
был  художником,  рисовал  очень  даже  неплохие  пейзажи, которые  по  мере
возможности продавал или на Арбате или на  Крымском валу у Центрального дома
художников.
     - Что  же  меня насторожило, -  Соболь мысленно  прокручивал  последние
часы. Долгий разговор с Ляшкевичем, потом  его  Нина по  указанию последнего
довела  до трапа и  аэробуса. Потом посадка, потом  взлет. Потом  стюардесса
Настя... Стоп. Соболь вспомнил.  Когда в первый раз  Настя заговорила с ним,
он ей представился как Соболь. Второй раз она подошла и обратилась к нему по
имени Анатолий. Откуда  она  узнала его имя, он ей его не  говорил и  вообще
хоть  стюардессы и  обязан  быть вежливыми и приветливыми, но наверное не до
такой степени, чтобы  вежливость перерастала чуть  ли не  в любовь с первого
взгляда.
     Чтобы  это   все  значило?  Соболь  вспомнил  все  настойчивые  вопросы
Ляшкевича  о  двух пропавших ящиках, о которых исходя из  своих действий  на
Скалистом Соболь и не мог  в принципе знать. Потом это задание в африканскую
страну, о  котором  упомянул Ляшкевич. Затем посадка через служебный  вход в
аэропорту,  хотя  Соболь  мог  спокойно пройти  в самолет  вместе  с другими
пассажирами.  И   наконец,   необычайно  вежливое  и  приветливое  отношение
стюардессы Насти. Она обратилась к нему по имени, которое он ей не назвал.
     Что  это  бы значило?  Соболь опять повторил  для себя этот вопрос. Его
начали пасти? Или все это  ему чудится. Убаюкивающий  шум турбин самолета, а
также выпитая водка, наконец, дала о себе знать и Соболь заснул.

     Конец первой части.




Популярность: 79, Last-modified: Fri, 26 Jul 2002 19:22:14 GmT