---------------------------------------------------------------
     Фантастическая повесть
     Рис. М. Жеребчевского
     OCR Cтанислав Выборов
     Альманах "МИР ПРИКЛЮЧЕНИЙ No 8".
     Гос.  издательство детской литературы  Министерства просвещения  РСФСР.
М.1962 г.
---------------------------------------------------------------



     --  Вы  понимаете,  что вы  говорите?  --  сердито смотрит на  старшину
Костенко майор Васин. -- Как это мог Чукреев подорваться? На чем?
     -- На чем он подорвался --  этого я не  знаю,  товарищ майор,  -- хмуро
отвечает   старшина.--   Но   факт   остается   фактом--   ефрейтор  Чукреев
действительно  подорвался.  Взрыв  все  слышали,  а  я  своими глазами видел
воронку и... тело.
     На чем  же  все-таки, черт  побери  ?!-- уже  ни к  кому  не обращаясь,
повторяет майор Васин.
     Спустя полчаса тот же вопрос задает ему начальник полигона подполковник
Загорский.
     --  Может  быть,  ваши   саперы  проводили  там   занятия   и  оставили
какую-нибудь мину? - спрашивает он.
     -- Ну как  это -- мину забыть, товарищ подполковник? Ведь  за  это... И
потом, кто  же проводит занятия  с  боевыми минами? А взрыв этот вы слышали?
Разве так рвутся мины? Я  в армии  не первый  год,  не то что по  запаху вам
определю,  что взорвалось: гремучая  ртуть,  азид  свинца, тротил,  мелинит,
гексоген, динитронафталин...

     --  Что  вы  мне  читаете  лекцию  по подрывному  делу! --  раздраженно
прерывает  майора подполковник.  --  Вы мне  лучше скажите:  как  это  могло
произойти?  Ведь  ваш ефрейтор взорвался  на пустом  месте,  в  километре от
пусковых  установок  и  стендов и почти  в  трех  километрах  от лаборатории
складов.  Ничего там не могло быть такого...  А не мог он сам притащить туда
что-нибудь?
     -- Об этом не  может быть и  речи! -- решительно возражает майор Васин.
-- У меня военное подразделение, а не детский сад. И потом я  же  докладываю
вам:  звук   взрыва   совершенно  незнакомый.   Ефрейтор  же   Чукреев   был
дисциплинированным, серьезным сапером.
     Подполковник  Загорский знает майора Васина давно.  Он уважает его  как
хорошего специалиста по всем  вопросам саперной  техники, и ему досадно, что
майор  не  может  определить  причины взрыва.  Мало  того,  майор  почему-то
считает,  что  взорвалось  что-то  незнакомое, необычное.  Этого  только  не
хватало! Может  быть, таинственная мина свалилась с  неба? Непохоже. Хотя  с
"неба" теперь может упасть все, что угодно...
     Майор Васин тоже очень расстроен. Пожалуй, не нужно было говорить с ним
так резко.
     Тяжело вздохнув, подполковник  Загорский садится за свой стол  и устало
кивает:
     --  Ну ладно,  сегодня поздно уже,  но завтра чуть  свет необходимо все
расследовать тщательнейшим образом.
     С шести  часов утра и почти до полудня лучшие специалисты майора Васина
по минно-подрывному делу исследуют  каждый квадратный метр участка полигона,
где подорвался ефрейтор  Чукреев. Прощупана каждая былинка,  просеяна каждая
горсточка почвы, подобраны и исследованы все осколки и обломки.
     В час начальник полигона уже  читает акт расследования. Он перечитывает
акт дважды, затем опускает  листки на стол и тяжело  задумывается. Он знает,
что Васин и его саперы сделали все возможное. Подтверждается факт взрыва, но
об  этом  было  известно и  раньше. Определена  приблизительная  температура
взрыва  по  состоянию  обгоревшей  растительности  и  оплавленным  песчинкам
грунта, но это ничего практически не дает. Найдены осколки металла, стекла и
пластмассы,  но  они  настолько мелки, что установить  по ним  что-нибудь не
представляется  никакой   возможности.  Одним  словом,  что  именно   и  как
взорвалось, по-прежнему остается тайной.
     --   Значит,   все  сплошной  туман  и  догадок?--   мрачно  произносит
подполковник Загорский, нервно разглаживая и бумагу акта.
     --  Одно  предположение можно  сделать все-таки, --  не  очень уверенно
заявляет Васин. -- Оно, правда, настолько зыбко не решился даже внести его в
акт...
     Выкладывайте! -- мгновенно оживляется Загорский.
     --Уж я сам решу - включать его или не включать.
     Майор не спеша расстегивает левый  карманчик своей гимнастерки, достает
аккуратно  сложенную  бумажку  и  осторожно  разворачивает  ее.  Загорский с
удивление  видит  в  складках бумаги  какие-то  коричневые  кристаллики.  Он
поднимает на майора удивленные глаза.
     Вы знаете, что это такое? -- спрашивает Васин.
     Загорский смущенно пожимает плечами.
     -- Кремний! -- почему-то шепотом произносит майор.
     -- Полупроводник?
     -- Да. Кристаллы высокой химической чистоты.
     -- А не мог он оказаться там случайно?
     -- Весьма возможно. Мы ведь применяем полупроводниковые приборы.
     Подполковник  Загорский  долго  ходит  по канцелярии,  тяжело  вздыхает
несколько раз и наконец решает:
     -- Давайте все-таки включим в ваш акт и эту находку.
     2
     Никогда  еще  лицо  генерала  не  казалось  полковнику  Астахову  таким
суровым, как сегодня. Вот уже несколько  минут неподвижно сидит он за  своим
огромным   письменным   столом  и,  не   произнося   ни  слова,  внимательно
рассматривает какую-то иллюстрированную немецкую  газету. Судя  по выражению
глаз  генерала,  он не  читает  ее  текста  --  значит, интересуется  только
фотографиями.
     Тот, кто  плохо знает генерала, может подумать, что  смотрит  он на эти
фотографии впервые. Но Астахов знает генерала хорошо. Он не сомневается, что
генерал давно уже изучил  эти снимки досконально. Астахову  пока неизвестно,
что там на них изображено, но он уже предчувствует неприятности.
     Вот, полюбуйтесь,--произносит .наконец  генерал  ,  протягивая Астахову
газету. Полковник  внимательно всматривается в снимок  полигона, недоумевая,
что тут могло привлечь внимание генерала.
     -- Обыкновенный полигон ракетного оружия, -- медленно произносит он, не
поднимая глаз от газеты и все еще надеясь заметить хоть какую-нибудь деталь,
ускользнувшую от его внимания.
     -- Вот именно,-- недовольно перебивает то генерал,--самый  обыкновенный
полигон.  Но ведь это  наш советский испытательный полигон  тринадцать дробь
три.  Не  скажете  ли вы, полковник  Астахов, каким  образом  попал он в эту
газету?
     Да, это действительно полигон тринадцать дробь три. Астахов краснеет от
досады. Как же он сразу не обратил внимания на хорошо  знакомый ему следящий
телескоп,  смонтированный на поворотном лафете зенитного орудия?  Вспоминает
он  и  расположение  пусковых установок, испытательных стендов  и  смотровых
вышек.
     -- Разве  не на этом полигоне были вы всего неделю назад? -- вскидывает
генерал строгие глаза на Астахова.
     -- Так точно, товарищ генерал. На этом.
     --  Но мало того,-- недовольно  перебивает  его  генерал,--полигон этот
сфотографирован именно в  тот  самый  день, когда вы находились на  нем.  На
пусковой  его установке изображена ведь ракета  "Тау-21", испытание  которой
началось тридцатого июня. Вот, полюбуйтесь-ка на этот снимок.
     Генерал, не глядя на Астахова, достает из  стола лупу и  протягивает ее
полковнику.  Вооружившись ею, Астахов  внимательно всматривается в  газетную
фотографию   и   замечает   теперь   характерные   очертания   действительно
запускавшейся в тот день ракеты "Тау-21".
     Это  в  самом деле  наш  полигон...  растерянно  произносит  полковник,
торопливо перелистывая газету и пристально всматриваясь в ее иллюстрации.
     Да-с,-  мрачно  произносит генерал, все  еще  не  глядя на  Астахова, -
пикантная получается ситуация:  прославленный контрразведчик,  ответственный
работник  Комитета  государственной безопасности,  едет проверять  состояние
секретности  испытаний  производи  -  мых  на  полигоне   ракетного  оружия.
Возвратясь, докладывает, что все вполне благополучно, что вражеской разведке
не подобраться к полигону и на пушечный выстрел. А секретный объект этот тем
временем  кто-то фотографировал как раз в момент запуска нашей новой ракеты.
Представляете вы себе, в какое положение вы меня поставили?
     Пораженный полковник Астахов лишь сокрушенно разводит руками...
     Генерал барабанит по столу кончиками  пальцев.  Астахов никогда  еще не
видел  его  таким взволнованным. Надо  бы сказать  хоть  что-нибудь  в  свое
оправдание, но что? Как могло произойти такое?
     -- Я  пока не требую  от вас объяснений, -- сухо  говорит генерал,-- но
приказываю немедленно заняться  этим делом и не позже четверга доложить, как
это могло произойти.
     -- Слушаюсь, товарищ генерал...
     3
     У  капитана  Уралова   еще  не  иссяк   юношеский  задор,  студенческая
ершистость, но полковнику Астахову именно это и нравится в нем. К тому же он
очень эрудирован,  этот капитан. В  области физики  и  математики  никто  из
отдела Астахова не сможет с ним тягаться.  Даже инженер-полковник Шахов. Для
Астахова просто непостижимо, когда только успевает этот мальчишка читать всю
новую литературу. Главное же увлечение  капитана --  кибернетика. Недавно он
защитил кандидатскую диссертацию по теории информации.
     Посмотрим,  как  ты  с  криптограммами будешь справляться, --  задирают
Уралова.
     Времена  корпения над криптограммами вообще  уже миновали, - немедленно
парирует  капитан.  -  Этим  с  гораздо  большим  успехом  занимаются теперь
вычислительные машины.
     Не  задумывается  он  и  над  вопросом:  все  ли  посильно  электронным
устройствам?
     Почти  все. С простыми кодами вообще не может быть никаких затруднений.
Подобные  задачи  электронные  машины  решают,  опираясь  на  статистические
свойства  текстов.  В случае  же  сложных  кодов,  в  которых для  изменения
статистической  структуры используются таблицы  случайного набора  символов,
расшифровка  ведется  пробами на  разных кодах.  При  колоссальных скоростях
современных счетных машин это не занимает много времени.
     Говорить   о  вычислительных  машинах  ,  о  теории  информации   и   о
математической логике капитан может в любое время дня и ночи. Но  сегодня, к
удивлению Астахова, он молчалив. Уже второй час едут они в отдельном купе, а
Уралов не обмолвился  еще ни единым  словом, если не считать кратких ответов
на вопросы полковника.
     Что это вы такой  мрачный сегодня? - с любопытством спрашивает Астахов,
хотя  и  у  него  самого настроение  неважное.  -  Рассказали бы  что-нибудь
новенькое...Выяснилось, наконец, могут ли электронные мозги быть совершеннее
человеческих?
     Капитан вздыхает:
     --  Не  ожидал  я,  Анатолий  Сергеевич,  что  и  вы  будете  надо мной
подшучивать...
     -- Я  и не шучу вовсе. С чего это вы взяли? Я тоже физиком себя считаю.
Во всяком случае, учился когда-то на физико-математическом.
     -- Знаю я это! -- недовольно бурчит Уралов.  -- Потому и удивляюсь, что
вы мне такие вопросы задаете.
     -- Ну ладно,  ладно,  --  улыбается Астахов. -- Мне не нравится только,
что вы такой хмурый сегодня.
     -- Почему  же хмурый? -- пожимает плечами Уралов.  -- Просто не хочется
надоедать. Знаю, вам теперь не до меня.
     -- Слыхали , значит, о наших неприятностях?
     Капитан молча кивает.
     Полковник высовывается в окно,  подставляя голову встречному  ветру. За
окном непроглядная ночь, лишь цепочки электрических фонарей четким пунктиром
прочерчивают улицы невидимого поселка.
     Вспоминая   недавний  разговор   с  генералом,  полковник  молча  стоит
некоторое время у окна, потом, повернувшись к капитану, спрашивает:
     --  Вы  не очень  довольны,  кажется, что  я  вас от  лаборатории вашей
оторвал?
     -- Можно мне тоже вопрос задать?
     -- Пожалуйста.
     -- Могу я узнать, с какой целью вы сделали это?
     -- Просто так. Решил, что вам не мешает проветриться.
     Капитан смотрит на  Астахова долгим,  недоверчивым взглядом. И  говорит
задумчиво:
     -- Шахов сказал, что вы хотите на оперативную работу меня перевести.
     Ну если бы и так?
     Теперь  высовывается  в окно капитан  и,  не  отвечая  Астахову,  долго
всматривается  в ночную тьму.  Она беспросветна -- ни  огонька  на земле, ни
звездочки в небе. Поселок с бусинками электрических  лампочек остался где-то
позади, и не понять  уже, что там  во тьме -- поля или леса. Поезд  все мчит
вперед,  не сбавляя  хода  даже на  станциях. Сильно бьет  в лицо  встречный
ветер, принося с собой запах паровозного дыма.
     Астахов терпеливо ждет.  Он догадывается, почему капитан  так  медлит с
ответом.
     -- Не способен я  к  оперативной службе, товарищ  полковник, -- скучным
голосом произносит Уралов.
     -- Не способны или не имеете желания?
     --  Могу  я  быть  с  вами  откровенным, Анатолий  Сергеевич  --  резко
поворачивается к  нему Уралов и, не ожидая  ответа, взволнованно продолжает:
--  Не  в оперативной работе дело --  вообще все нужно  по-другому..  Не  то
время.  И  не улыбайтесь, пожалуйста, я знаю, что  вы  мне возразите. Дайте,
однако,  закончить.  Я  ведь  не  против  той  работы, которую  вы называете
оперативной.  Нужна и она. Но нужно быть готовым и к новым формам разведки и
контрразведки.  Время  подвигов Вильгельма  Штибера и  Мата Хари  -- далекое
прошлое.  Мы   живем  в   век  термоядерного  оружия,  космических  полетов,
электронных  машин.  Все   теперь  иного   масштаба,  иного  качества,  иных
возможностей.
     Полковник слушает,  не  перебивая  и  не удивляясь, --  ему ясно,  куда
клонит капитан Уралов, опасаясь, что его могут прервать, не дослушав, сыплет
торопливые и не очень складные слова:
     --  Повторяю -- пока нужны все формы. И те, у кого есть  способности, а
может быть, даже талант контрразведчика  старой школы, пусть продолжают.. Но
ведь меня учили на физико-математическом,  потом  в  аспирантуре. Я кандидат
наук. Зачем же и меня на это?
     -- Теперь  только  вижу, как  мудро я  поступил,  взяв вас  с собой, --
добродушно смеется Астахов.  -- Засиделись  вы  в лабораториях и современную
оперативную  работу  представляете  себе,  видимо,  по  библиотечке  военных
приключений.  Надеюсь, поездка наша поможет вам кое  в чем  разобраться. Ну,
теперь спать!



     Больше всего беспокоит подполковника Загорского  то обстоятельство, что
полковник Астахов ничего ему не объясняет, хотя совершенно очевидно, приехал
он неспроста. Неужели в прошлый раз не понравилось ему что-то на полигоне?
     Действует  на  нервы  и этот  долговязый  капитан  Уралов.  Скептически
смотрит на все прищуренными глазами и хотя бы слово вымолвил.
     Они обходят те же самые  объекты, которыми интересовался Астахов в свой
первый  приезд.  Когда  полковник  спрашивает у  капитана  время,  Загорский
вспоминает,  что именно в этот  час Астахов осматривал полигон неделю назад.
Случайно  ли  такое  совпадение?  У  Загорского  и так  много  неприятностей
сегодня, а тут еще эта головоломка...
     Удивляет   Загорского  и   то   обстоятельства,  то   полковник   вдруг
останавливается именно на том месте, на  котором неожиданно заспорили  они в
прошлый раз. Загорскому это хорошо запомнилось потому, что спор возник всего
за  несколько  минут до  запуска  "Тау-21". А заспорили  из-за книги летчика
Уильяма  Бриджмэна  "Один  в  бескрайнем  небе".  Полковнику  она нравилась,
Загорского оставила равнодушным. Неужели и  теперь Астахов вспомнил об  этом
Бриджмэне?
     Но нет, непохоже что-то,  чтобы  полковник собирался продолжить прежний
спор.  Осмотревшись   по   сторонам,  он  достает  из  своей  полевой  сумки
фотографию, переснятую с немецкой иллюстрированной газеты "Шварц  Адлер",  и
пристально  всматривается  в нее.  Похоже, что  и капитан  Уралов  Уралов не
понимает, в чем дело.
     -- Как по-вашему,  -- обращается вдруг полковник к капитану, протягивая
ему фотографию,--откуда мог быть сделан вот этот снимок?
     Загорский,  заглядывая  через  плечо  капитана,  видит  на снимке  свой
полигон, запечатленный в момент испытания на нем ракеты "Тау-21".  Ничего не
понимая,  он  почти  вырывает  фотографию  из  рук  капитана,  но  полковник
решительным движением отбирает ее и возвращает Уралову:
     -- Потом посмотрите,  товарищ Загорский. Пусть  капитан ответит сначала
на мой вопрос.
     Уралов внимательно рассматривает  снимок. Конечно,  сделать  его  можно
было  только  на  виду  у всех со стороны поля, совершенно голого  почти  до
горизонта.
     -- Итак?
     --  Фотографировали метров со ста  -- ста  пятидесяти... Вон примерно с
той точки,--  кивает  капитан  в сторону трех  ромашек,  украшающих  макушку
небольшого холмика.
     -- Ну, а если с помощью телеобъектива?
     -- В этом случае съемку можно было бы вести с расстояния трехсот и даже
пятисот метров.  Но  опять-таки  на  виду.  Перед  нами  ведь  на  несколько
километров совершенно ровное поле.
     -- Да, тут действительно все как  на ладони! -- произносит подполковник
Загорский. На  продолговатом, сухощавом лице его не только  удивление, но  и
явный испуг. --  Я  хорошо помню,  как в тот день  стояли мы  тут и делились
своими впечатлениями  о книге Уильяма Бриджмэна. И  тогда было  то же, что и
сейчас, --  ни души и ни единого предмета в поле. Ума  не  приложу,  как нас
смогли сфотографировать... Разве только человек-невидимка?
     А капитан Уралов уже  мерит  поле своими длинными ногами.  Ходит взад и
вперед возле холмика, на котором растут ромашки. Опускается даже на колени и
нюхает их для чего-то.
     --  Вы,   конечно,  понимаете  мое   положение,  товарищ   полковник,--
оправдывается Загорский. -- Я ведь...
     Да,  я понимаю,-- перебивает Астахов, -- потому и не спрашиваю вас ни о
чем.  Этого  никто пока  не может объяснить... Или, может быть, вы  рассеете
наше недоумение? -- обращается он к подошедшему капитану.
     Нет - я тоже ничего пока не понимаю, -- признается Уралов.
     --  Тогда  сфотографируйте,  пожалуйста, общий  вид  полигона с  разных
точек,--говорит  Астахов.  --  Постарайтесь, чтобы  снимки были в  таком  же
ракурсе, как и на этой вот фотографии.
     -- Слушаюсь,--прикладывает руку к  козырьку  капитан. -- Позвольте  мне
также обследовать некоторые участки полигона.
     -- Делайте  все,  что  найдете  необходимым... -- разрешает  Астахов  и
поворачивается к подполковнику: -- А вы, товарищ Загорский, учтите, что вашу
технику и все ваши  действия на полигоне кто-то  тайно фотографирует в любое
время дня, а может быть, и ночи.



     Инженер-полковник Шахов несколько  лет подряд давал себе слово заняться
"приведением  в  порядок  своего   фюзеляжа".  Он  имел  в  виду  ежедневную
физзарядку и регулярные занятия спортом. Конкретно -- теннисом. Составлялись
программы максимум и минимум, ни одна из  коих не была  осуществлена. Мешали
этому и чрезмерная занятость, и  некоторые другие обстоятельства, главным же
образом -- элементарная леность. Когда перевалило за пятьдесят, Шахов вообще
махнул на все рукой и стал только китель заказывать попросторнее.
     Лишний вес между  тем все  чаще давал  себя знать.  Сказывалось  это не
только на работе сердца, но и  на нервах.  Поэтому  скверное настроение,  не
покидавшее его в последние дни, Шахов был склонен приписать своей тучности.
     Скверно  у  него на  душе  и  сейчас.  Расстегнув  все пуговицы кителя,
изнемогающий от жары и усталости, вот уже более получаса  лежит он на диване
и хмуро смотрит в потолок. Весь день пришлось ему нервничать, доказывая свою
точку  зрения, а зачем? Если полковник  Астахов склонен больше  считаться  с
фантастическими теориями капитана  Уралова, а не  с его,  Шахова, опытом, то
какой смысл во всех этих  спорах? Нужно, пожалуй,  пойти к самому генералу и
доложить ему свою точку зрения.
     Конечно,  Уралов -- толковый малый. Начитанный,  знающий.  Но  зачем же
быть еще и  фантазером? Он воображает, что вражеская агентура  оснащена чуть
ли не карманными  электронными машинами, и не сомневается, что испытательный
полигон  ракетного   оружия   фотографировался   какими-то  кибернетическими
средствами. Практика  показывает,  однако, что вражеские  агенты великолепно
обходятся   и   обыкновенным   фотоаппаратом.  Каким  образом   удалось   им
сфотографировать  полигон, чуть  ли не  на  глазах  полковника контрразведки
Астахова, это  уж результат  сноровки  агента,  производившего  съемку.  Вот
послушаем завтра, что скажут  эксперты, изучавшие эти снимки, тогда и  будем
делать выводы...
     Но ждать  до завтра не  приходится.  Раздается  звонок, и Шахов  слышит
веселый голос полковника Астахова:
     -- Извините, что беспокою вас  так поздно,  Семен  Ильич, но экспертиза
уже готова, эксперты у меня, а за вами послана машина.
     Приходится  вставать с уютного дивана, и  весьма  вероятна  перспектива
снова провести всю ночь без сна. Вчера и  позавчера было то же самое. Другой
бы похудел от такой жизни без всякой физкультуры...
     Машина приходит через  десять минут. Шахов, ждавший ее на  улице, молча
распахивает дверцу и тяжело плюхается на заднее сиденье.
     Конечно, эксперты доложат что-нибудь такое, что подтвердит точку зрения
Уралова; в  противном  случае  Астахов  не стал  бы так  торопиться.  Будет,
видимо,  допущено,  что   вражеская   разведка  использует  какую-то   новую
аппаратуру.  Как же они завезли ее к нам? Разве над этим кто-нибудь из наших
"поборников  нового" задумывается?  Все  буквально  загипнотизированы  этими
самообучающимися, самонастраивающимися  и, кажется,  даже самомонтирующимися
кибернетическими машинами, для коих будто бы все возможно...
     "Физики и лирики",  -- невольно  вспоминает  Шахов  заголовки  недавних
дискуссионных статей и задает себе вопрос: "Я-то кто же: физик или лирик?" И
усмехается:  "Лирик, наверное. Лирик испытанных старинных методов разведки и
контрразведки. Ну  что  ж,  послушаем теперь физиков и не  станем без особой
нужды омрачать  их нашим скептицизмом. Любопытно, однако, чем, кроме смутных
догадок, подтвердят они свою точку зрения?.."



     У Астахова действительно все уже в сборе. Спокойно сидят в его кабинете
и  пьют чай.  Полковник  умеет проводить  свои совещания в спокойной,  почти
домашней обстановке.
     --  Угощайтесь,  Семен   Ильич,  --  протягивает  он  чашку  инженер  -
полковнику,-- И начнем, пожалуй. Прошу вас, товарищ Павлов.
     Майор  Павлов,  худощавый, подтянутый,--  типичный  штабной  офицер.  В
компетентности его у Шахова нет ни малейших сомнений. В вопросах фототехники
он непререкаемый авторитет. Не торопясь, монотонно читает майор машинописный
текст заключения  экспертов,  из которого  следует, что все снимки  полигона
ракетного  оружия   сделаны...  не  фотоаппаратом.  Далее  следует   длинное
объяснение причин такого  заключения. Все действительно может быть и так, но
кое-что можно  толковать по-иному.  И Шахов  столь  же  неторопливо,  как  и
Павлов, принимается излагать свои возражения.
     Капитан  Уралов  со  скучающим  видом  пьет  чай.  Астахов  краем глаза
наблюдает за ним. Бесстрастие капитана  кажется ему напускным.  Не  может он
оставаться  равнодушным   к   тому,   что   говорит   Шахов.  Окажись   прав
инженер-полковник, гипотеза Уралова потеряет смысл.
     --  Ну,  хорошо, --  спокойным  голосом  говорит  капитан,  как  только
умолкает Шахов,  -- допустим, что  вы правы  и снимки  действительно сделаны
обычным аппаратом. Но  каким образом они  могли так  быстро попасть редакцию
газеты  "Шварц  Адлер"?  Шахов  молчит,  прикидывая  что-то  в  уме,  Уралов
продолжает после небольшой паузы:
     -- Нам ведь известно, когда они были деланы. Было это тридцатого июня в
четыре часа дня. Известно нам и время выхода - из печати "Шварц Адлера".
     --  Да,  действительно,  мы  можем  теперь  точно  все  подсчитать,  --
подтверждает  полковник Астахов. -- Вот газета "Шварц Адлер". На  ней  стоит
дата первого июля.
     --  Значит,  с момента  съемки до  выхода  западногерманской  газеты из
печати  времени было  не  более  суток,  -- все  тем  же  спокойным  голосом
заключает  капитан  Уралов.  -- Мог  ли  кто-нибудь  из молодчиков  генерала
Гелена*  (*   Генерал  Гелен   Рейнхард  --  руководитель  западногерманской
секретной  службы,   работающей  для  НАТО)  ,  производивших  эту   съемку,
преодолеть три тысячи километров в течение одних суток?
     Для  Шахова  уже ясно, что его точка зрения  неверна, но он все  еще не
хочет сдаваться.
     -- Почему бы не допустить, что агент, производивший съемку, покрыл  это
пространство самолетом? -- спрашивает он, поворачиваясь к Астахову и избегая
пристального взгляда Уралова.
     --  На  каком  самолете?--пожимает плечами  полковник  Астахов.--Не  на
собственном же?
     -- Я имею в виду обычный самолет и ближайший аэродром.
     Ну что  ж, -- одобрительно  кивает  Уралов, --  нужно  обсудить и такую
возможность.   Так  как  военным  самолетом   тайный   агент   явно  не  мог
воспользоваться, ему,  следовательно,  нужно было  преодолеть расстояние  до
ближайшего  гражданского  аэродрома,  равное  примерно двумстам  километрам.
Создадим  ему  для этого наиболее  благоприятные  условия  и посадим  его на
попутную машину. По  местным  дорогам на такую поездку ушло бы не менее трех
часов. На аэродром он прибыл бы, значит, не  раньше семи вечера.  На запад в
это время не летит ни один  самолет -- последний отправился в три часа  дня,
ближайший уходит только в четыре  утра. Четыре утра -- это уже  первое июля.
Мог ли он в оставшееся время...
     -- Нет, не мог,--  перебивая Уралова, заключает Шахов и поднимает руки.
-- Я  капитулирую и готов принять версию капитана Уралова. Однако теперь мне
хотелось бы услышать, как он ее аргументирует.
     Заметив, что победитель не злорадствует и не торжествует. Шахов смотрит
на него уже без предубеждения. Сам бы он не упустил случая поддеть капитана.
     Все теперь  смотрят  на Уралова,  который мелкими  глоточками, не спеша
пьет чай.
     --  Аргументы?--  спрашивает он.-- Разве  и  без того не очевидно,  что
имеем мы дело с каким-то электронным устройством?
     -- Это только догадки или есть конкретные доказательства?
     -- Помните таинственный взрыв на полигоне у Загорского?
     -- Это когда погиб один ефрейтор?
     -- Да, ефрейтор Чукреев.
     -- Но  ведь это когда было! -- пренебрежительно машет рукой  Шахов.  --
Почти полгода назад.
     --  Зачем же  полгода  --  всего  три  месяца. Но  то, что  тогда  было
непонятно,  теперь  предстает совсем  в  другом  свете.  Помните кристаллики
кремния, найденные майором Васиным на месте взрыва таинственной мины?
     -- Вы полагаете, следовательно...
     -- Вот именно. У меня нет никаких сомнений в том,  что тогда взорвалось
устройство,  которое вело передачи с  нашего полигона. И это устройство было
электронным,  на полупроводниках, о чем свидетельствуют крупинки  чистейшего
кремния.
     Допустим,  что  это  действительно  так,--  не   очень  охотно  говорит
инженер-полковник.--Хотя... А каков, по-вашему, его внешний вид?
     Капитан задумчиво смотрит некоторое время в темные прямоугольники окна,
потом  берет синий карандаш из  деревянного стакана, стоящего  на письменном
столе Астахова, и торопливо набрасывает на листе бумаги какие-то эскизы.
     --  Внешний  вид  его  может  быть  какой  угодно.  Такая вот танкетка,
например. Или  подобие приплюснутого шара -- сфероида. Весьма возможно даже,
что  эта штука  сама,  автоматически,  так  сказать,  окрашивается  под цвет
окружающей местности.
     -- Обладает своеобразной мимикрией?
     -- Да, нечто в этом роде, -- утвердительно кивает капитан.
     "Принципиально это во всяком  случае возможно", -- мысленно соглашается
с ним Шахов. Вслух он спрашивает:
     --  Ну  хорошо.   Допустим,  что   такая   управляемая  на   расстоянии
замаскированная танкетка действительно вкатилась на один из наших полигонов.
А как же она передает изображение? Вы, конечно, конечно, ответите: с помощью
телевидения. Допускаю и это, но как? Размеры ее не могут быть велики. Где же
она берет энергию для  передач?  Ведь  телепередачи требуют огромных  затрат
энергии...
     Шахов задал  Уралову вопрос, который интересует всех. И эксперты, давно
уже забывшие о своем чае, и полковник Астахов -- все выжидательно смотрят на
капитана. Этот пункт его гипотезы кажется им особенно уязвимым.
     --  Я не  думаю, чтобы электронный  шпион  вел  обычную телепередачу,--
задумчиво  произносит  капитан.--  На  это  действительно  потребовалось  бы
слишком   много   энергии.  Видимо,   тут  найдено  какое-то  иное  решение.
Современная  теория  информации дает  возможность выработать очень  простые,
экономные  коды. С  помощью  таких  кодов  любую  информацию,  в  том  числе
телевизионную, можно  передать в сжатом  виде в течение  нескольких  секунд.
Телевизионные   приемники,   расшифровав   ее,   воспроизведут   на    своих
электронно-лучевых трубках в натуральных масштабах времени.
     -- Дело тут, значит, в  статистическом составе информации?-- спрашивает
Астахов, имеющий некоторое представление о теории связи.
     -- Да,  конечно,--  кивает  Уралов  и  наливает себе  еще чашку  чаю.--
Несмотря  на  необычайную сложность  статистического  состава  телевизионной
информации, она все же поддается  исследованию методами  общей теории связи.
Информацию эту можно  измерить, установить  наименьшее количество единиц для
ее передачи и подыскать для нее наиболее экономные коды.
     -- М-да,  -- задумчиво произносит  инженер - полковник Шахов, отодвигая
пустую чашку.-- Не очень конкретно, конечно, но вполне вероятно.
     --  Значит,  можно начинать поиски  электронного шпиона? --  спрашивает
Астахов.
     -- Полагаю, что можно, -- отвечает Шахов.
     Казалось  бы,  кроме капитана  Уралова, некого  было послать  на  такое
задание,  и  все-таки  полковник Астахов  не очень уверен--правильно  ли  он
поступил,  послав именно  его.  Капитану придется  иметь депо  не  только  с
техникой.  За  этой  техникой--люди,  опытные  разведчики  врага.  Как-то он
справится с этим?  Тут еще Шахов  смотрит весь день  укоризненным  взглядом.
Надо поговорить с ним об этом...
     --  Кого  бы вы  послали?--  без всяких  предисловий спрашивает Астахов
инженер - полковника.
     Шахов  молчит,  раздумывая.  Кроме  Уралова,  послать   на  такое  дело
действительно некого...
     --  Я,  собственно, не против Уралова,  -- говорит он,-- Но надо  бы не
одного.  Я  бы вместе  с ним обязательно кого-нибудь  из опытных оперативных
работников  послал.  Одному  ему  трудно будет.  Он  ведь неопытен  в  делах
оперативного характера. Да и точка зрения у него слишком уж...
     Не закончив мысли, Шахов широко разводит руками и замолкает.
     -- Вы, значит, не разделяете этой точки зрения?
     -- Не вполне, -- признается Шахов.-- Она, отрывает  его от сегодняшнего
дня,  от  повседневной  практики  нашей  работы,  хотя   и  выглядит  весьма
прогрессивной. Но вы не думайте,  что я совсем уж погряз в будничной работе.
Я слежу и за всем новым. Допускаю даже теоретическую возможность телеграфной
передачи человеческого тела, высказанную Норбертом Винером;
     Он произносит  это  без улыбки,  и нелегко понять, шутит он или говорит
серьезно.
     Представляю себе, как усложнится  работа  контрразведок, --  усмехается
Астахов,-- если тайных агентов начнут забрасывать таким способом. К счастью,
сам же Винер опровергает такую возможность. Любое "развертывание"  организма
должно представлять собой процесс прохождения  электронного луча  через  все
его клетки. Это неизбежно разрушит живые  ткани, и, если кому-нибудь удастся
"протелеграфировать" в  наш адрес тайного  агента, мы  получим  лишь труп. А
„ мертвый агент не так уж страшен.
     Оба смеются. Потом Шахов замечает задумчиво:
     -- Может  быть, и к  лучшему, что Уралов поехал один. Это приучит его к
самостоятельности.
     -- В существование электронного шпиона вы верите?
     --  Весьма  возможно,  что  он  и  существует,  --  уклончиво  отвечает
инженер-полковник. -- Во всяком случае, современная техника дает возможность
осуществить  разведку подобным  образом. Но  даже  если  это  и  так  --  не
сомневаюсь,  что  это  всего  лишь  эксперимент.  Основные методы  разведки,
конечно, все те, же. Они себя еще не изжили.
     -- Согласен с вами. Но согласитесь и вы, что прежними методами работать
все труднее и труднее. Потребность в  научно-технической разведке становится
все большей. Секреты  современных лабораторий и испытательных полигонов  уже
не  получишь  так  просто,  как  получала  их в свое время  "Филд информейшн
эдженси текникал".
     -- О,  этот офис я хорошо помню!--  смеется  Шахов.--  Его руководитель
полковник Путт  еще  в сорок шестом  хвастался, что ему  было доставлено  из
Германии  двести  тридцать   тонн   документов  и  около   трех  тысяч  тонн
оборудования.
     Мог бы и Астахов рассказать кое о чем, с чем сталкивался за время своей
долгой работы в контрразведке. О том,  например,  что директор Американского
национального  фонда  Уотерман проговорился  как-то, что  усовершенствование
радара, атомной бомбы,  реактивных самолетов и пенициллина осуществлялось  в
Соединенных Штатах на  основе иностранных открытий и исследований, к которым
американцы имели легкий доступ. Но не Шахову же сообщать об этом. Его такими
фактами не удивишь. Он знает их побольше, пожалуй, чем сам Астахов.
     --- Научно-технической разведке,  -- продолжает  между  тем  инженер  -
полковник, медленно прохаживаясь перед Астаховым,-- и сейчас  предписывается
уделять  наибольшее  внимание  сбору  информации  в области  ядерной физики,
электроники,   аэродинамики  сверхзвуковых  скоростей  и  ракетной  техники.
Добывать  эти сведения  будут они, конечно,  всеми  методами -- и  новыми, и
старыми, так что работы хватит  даже таким консерваторам, как я -- заключает
он с усмешкой.



     Загорский беседует с Ураловым уже около  часа и не перестает удивляться
странным вопросам капитана. Уралов спрашивает о вещах, не  имеющих, казалось
бы,   ничего   общего   с  фотографиями   полигона.  Заинтересовался   вдруг
происшествиями.  Просит  перечислить  все,  что  произошло  на  полигоне  за
последние два-три месяца.
     Можно было бы просмотреть рапорты дежурных по полигону,  но Загорский и
без них отлично помнит все мало-мальски значительные  события за весь год. А
так  как  угадать,  что  именно  нужно капитану  Уралову, почти  невозможно,
начинает перечислять все подряд.
     Некоторое время капитан сосредоточенно слушает и вдруг спрашивает:
     -- Почему вы не сообщаете о происшествии с ефрейтором Чукреевым?,
     -- Так ведь мы же донесли вам об этом.
     -- Меня интересуют подробности.
     --  Какие же  подробности? -- удивляется  Загорский.--  В  донесении  я
достаточно подробно изложил, как было дело.
     --Да, вы  действительно подробно изложили,  но лишь техническую сторону
дела,-- уточняет Уралов.-- Меня интересует сам  ефрейтор Чукреев. Можете  вы
рассказать что-нибудь о нем?
     Загорский задумывается, вспоминая погибшего ефрейтора, потом решает:
     -- Пригласим лучше старшину Костенко. Старшина является через несколько
минут.   Узнав,  чем  интересуется  капитан,  он   принимается  рассказывать
биографию Чукреева.
     --  Этого сейчас не требуется, товарищ старшина,  -- останавливает  его
Уралов. -- Меня интересует пока лишь последний день его жизни. Видели вы его
в тот день? Что  он делал,  где был? Нес службу или отдыхал?  Как оказался в
том месте, где произошел взрыв?
     Под вечер это было, товарищ капитан, уже после занятий.  Я его тогда по
делу одному к связистам посылал. Потом отпустил отдыхать. Ушел он от меня, а
минут через десять грохнул взрыв...
     -- Куда ушел и, главное, зачем?
     -- Ну,  куда -- это ясно теперь. Туда, где подорвался. Вот зачем, этого
он прямо мне не сказал. Только так,  в шутку, наверное, обронил: "Ежа побегу
ловить, товарищ старшина".
     -- И все?
     -- Да, все. Уже потом от младшего сержанта Егорова я  узнал,  что  он и
ему пообещал ежа поймать. И это все. Больше никто его не видел и не слышал.
     -- Ну, а как вы поняли эти его слова о еже?
     Старшина пожимает плечами:
     -- Может, он  действительно  ежа  в  поле  заметил, когда от  связистов
возвращался, товарищ капитан. Да вот... так и не поймал...
     В полночь капитана Уралова вызывает к телефону полковник Астахов.
     -- Какие у вас успехи? -- спрашивает он капитана.
     -- Кое-что проясняется,-- неопределенно отвечает Уралов.
     -- Ну, а все-таки?
     -- Похоже на то, что штука, которой  мы  интересовались,  действительно
кончает жизнь "самоубийством", как я и предполагал.
     Некоторое   время   в   трубке   слышится   лишь  сухое   потрескивание
электрических разрядов, а когда капитану начинает казаться, что Астахов  его
не понял, снова раздается голос полковника:
     -- Чем подтверждается подобное предположение?
     -- Подробностями гибели ефрейтора Чукреева.
     -- Значит, общение с этой штукой небезопасно?
     -- Да, в какой-то мере.
     Снова молчание, на этот раз более короткое. Затем строго, почти в форме
приказа:
     -- Будьте предельно осторожны! Зря не рискуйте!
     9
     Командир подразделения связистов старший лейтенант Джансаев, к которому
заходит капитан  Уралов, очень молод. Он  внимательно  слушает  капитана, не
сводя  с   него   пристального   взгляда.  Скуластое,   смуглое   лицо   его
сосредоточенно, черные, слегка раскосые глаза прищурены.
     -- Нет, не было за это время ничего  такого, -- уверенно говорит он. --
Ни одной
     подозрительной передачи.  У  нас хорошая  аппаратура  --  непременно бы
засекли .
     - Ну,  а  если  не  передачи? Сигналы какие-нибудь? Или просто  помехи?
Что-то, мешающее вашим передачам?
     --  Такие  помехи были,  конечно,  -- почему-то -- смущенно  признается
Джансаев.  --  На   ультракоротких  принимались  одно  время  подозрительные
импульсы.
     Так что же вы не донесли нам об этом? -- удивляется Уралов. -- Разве вы
не знаете инструкцию?
     -- Знаю. И  донести собирался. Но ведь  все  это через начальство идет.
Через  подполковника  Загорского. А он  прочитал  мое  донесение  и говорит:
"Зачем  панику  поднимать?  Еще  раз  проверить надо".  Стали  проверять,  а
импульсы  больше  не  повторяются.  Получилось, вроде  я  придумал все  это.
Распекал  меня потом подполковник.  "Хотите, говорит, чтобы опять у нас чепе
было?"
     -- Долго эти импульсы длились?
     -- Секунд десять примерно.
     -- Вы их один раз засекли?
     -- Нет, два раза и все в одно и то ж время.
     Капитан задумывается,  прикидывая  что-то в  уме, а  Джансаев, помолчав
немного, добавляет:
     -- Как хотите, а я все-таки убежден, что это не случайность.
     -- Интуиция  или  есть еще  какие-нибудь  факты?-- серьезно  спрашивает
капитан, хотя Джансаеву почему-то кажется, что он, шутит.
     -- Есть и факты. Примерно в  то же время на экранах местных телевизоров
появлялись  помехи.  В течение  нескольких секунда два или  три  дня  подряд
корежилось  на них-изображение, хотя никаких естественных причин  к  тому не
было.
     -- Во всех телевизорах?
     --  Нет,  не во  всех,  а лишь в  определенном  секторе.  Я  специально
опрашивал  владельцев  телевизоров  не только нашего  военного городка, но и
рабочего поселка в тридцати пяти километрах от нас.
     Сообщение это еще более настораживает Уралова. Он достает свой  блокнот
и,  торопливо  набросав на нем  расположение  полигона,  военного  городка и
рабочего поселка протягивает старшему лейтенанту авторучку:
     Изобразите  на этой схеме хотя бы при близительные очертания сектора, в
котором  обнаруживались  телевизионные  помехи.  Из  какой   примерно  точки
исходили его радиусы?
     -- Точно я не укажу, но точка эта могла быть где-то вот тут...
     И он не очень уверенно чертит на блокноте капитана две линии, исходящие
из точки на территории полигона.
     --  Я  догадываюсь,  товарищ  капитан,  почему  вас  это  интересует,--
замечает он, возвращая Уралову авторучку. -- Едва ли, однако, стал бы кто-то
вести  свои  передачи на диапазоне волн  нашего  телевидения.  Да и никакого
изображения, кроме помех, в те дни никем замечено не было.
     "И не могло быть,-- думает  Уралов.-- Там  ведь  иной принцип передачи.
Она шифрованная, потому  и  не  страшно  вести ее  на  любых  ультракоротких
волнах".
     -- То, что вы рассказали,  -- говорит он вслух,-- чрезвычайно важно для
нас. Кстати, когда это было?
     --  Четыре   месяца   назад.  После   вообще   не   замечалось   ничего
подозрительного.



     На  другой день, запросив  телеграммой у инженер  -  полковника  Шарова
пеленгатор  ультракоротких  волн,  Уралов  направляется   в  радиомастерскую
старшего  лейтенанта  Джансаева.  Внимательно   осмотрев  ее   оборудование,
особенно  установки  для  обнаружения  ультракоротковолновых  передач,  он с
трудом скрывает свое разочарование.  Старший лейтенант, ревниво  наблюдающий
за выражением его лица, обиженно замечает:
     -- Это вы зря, товарищ капитан. Такую радиомастерскую, как у нас, разве
только в штабе округа найдете...
     -- Разве я сказал о ней что-нибудь плохое?
     -- Зачем же говорить, и так видно...
     --  Ишь  какой обидчивый!  --  смеется  капитан. --  Мастерская  у  вас
хорошая,  а  пеленгаторы   УКВ   неважные.   Такими  трудновато  кого-нибудь
обнаружить.
     --  Но  обнаружили же! Я,  правда, и  сам в  этом немного сомневался --
аппаратура у нас  действительно не очень совершенная. Но теперь,  после этих
снимков нашего полигона, попавших в иностранную газету, ручаюсь, что засекли
мы  тогда  какую-то  шпионскую  передачу.  Может  быть,  попробуем  еще  раз
поохотиться?..
     Хотя  капитан  Уралов ненамного  старше  Джансаева,  старший  лейтенант
заметно робеет  перед ним.  Он  знает,  что  Уралов -- кандидат  наук, и это
кажется Джансаеву недосягаемым пределом учености.  Он  почти не сомневается,
что капитан  непременно  высмеет  его. Но Уралов, видя, что Джансаеву  очень
хочется чем-нибудь помочь, неожиданно соглашается:
     -- Ну  что же, давайте попробуем. Думается мне только, что тот аппарат,
с помощью которого велась засеченная вами передача,  погиб,  как  только его
обнаружил ваш ефрейтор.
     -- Ефрейтор его  обнаружил?  -- удивляется Джансаев, и черные глаза его
становятся совсем круглыми. -- Чукреев? Что же это за аппарат?
     --   Кибернетическое   существо,  --   улыбаясь,   поясняет   Уралов.--
Электронное  устройство с  элементами функций, имитирующих нервную  систему.
Оно   заключено,  видимо,   в  маленькую   танкетку  или  в  шар,   свободно
перекатывающийся с места на место...
     -- Похожий на ежа?  -- не  сдержавшись,  перебивает  Уралова  Джансаев.
Теперь только он  наконец понял связь между  гибелью ефрейтора и электронным
шпионом.
     -- Да,  весьма  возможно, что оболочке заброшенного  к нам электронного
устройства придана форма ежа -- типичного обитателя степной полосы. Отличная
маскировка.
     -- Почему же этот "еж" взорвался при встрече с нашим ефрейтором?
     --  Похоже, что  он  покончил "самоубийством".  Взорвался, чтобы скрыть
тайну  своего  устройства.  В связи  с этим  новый "еж", наверное, не  ведет
больше передач ни на одной из прежних волн коротковолнового диапазона.
     -- Вы думаете, что гибель ефрейтора их насторожила?
     --  Не ефрейтора,  а  "ежа". О  гибели  ефрейтора  они,  пожалуй,  и не
подозревают даже.
     Чувствуя, что Джансаев его не понял, Уралов объясняет подробнее:
     -- Приемная телевизионная камера "ежа" работает, видимо,  не все время,
а периодами, в целях конспирации и экономии энергии.
     -- И все заснятые ею кадры тотчас же передаются?
     Едва ли. Скорее всего, они хранятся в запоминающем устройстве "ежа"  до
тех   пор,   пока  он  не  получит   радиокоманду  о  посылке  их   в   эфир
остронаправленной антенной.
     --   Почти  так   же,  значит,  как  при   приеме  информации  с  наших
искусственных спутников? Там она  тоже хранится либо в кратковременной, либо
в долговременной "памяти". -- Джансаев пользуется случаем продемонстрировать
свою осведомленность в вопросах современной техники связи,
     -- Да, принцип, видимо, один и тот же, --- соглашается Уралов.
     -- Ну, а если информация с "ежа" передается какое-то время спустя после
происшедшего события, кто же подал "ежу" сигнал,  что ему грозит опасность?-
любопытствует Джансаев. щуря свои раскосые глаза.
     -- Никто.  В  такой  ситуации некогда,  ждать команды.  Тут  необходимо
немедленное действие. Это, конечно, учли конструкторы "ежа". Решить же такую
проблему нетрудно.
     Достаточно  для  этого снабдить "ежа" фотоэлементом, а уж он  мгновенно
включит взрывное устройство,  как только "ежу" будет угрожать опасность.  По
такому принципу действовали многие минные устройства еще в ту войну.
     ---- Те, кто послал к нам "ежа", так и не знают, что с ним произошло?,
     --  Если  бы   он   не  покончил  "самоубийством",  блок  его  "памяти"
проинформировал бы их  потом, как  наш ефрейтор охотился за ним.  Не зная же
этого, они могли предположить, что "еж" был обнаружен скорее всего с помощью
пеленгаторов.  В связи с  этим их новый  электронный  шпион, наверное, ведет
теперь передачи на каких-то других волнах и в иное время.
     -- Но на метровых все-таки?
     -- Почему же? Может быть, и на дециметровых или даже на сантиметровых.
     В  тот  же  день  Уралов с  Джансаевым пытаются  запеленговать "ежа" на
дециметровых и сантиметровых волнах. На это уходит весь вечер и значительная
часть ночи. Но все оказывается безрезультатным.
     -- Видно, действительно слишком маломощна моя техника'--тяжело вздыхает
Джансаев, печально глядя на свои пеленгаторы.



     Утром  неожиданно  приезжает Шахов  с  несколькими  сотрудниками  своей
лаборатории.  Не ожидая вопросов Уралова, кратко  объясняет  причину  своего
приезда:
     - Дана команда --  разобраться во всем в самый кратчайший срок. Что тут
у вас нового?
     Уралов лаконично докладывает, обстановку.
     -- Все,  значит, на  том  же  месте,  -- разочарованно вздыхает  Шахов,
пухлыми пальцами  набивая  трубку душистым табаком.  --  Ничего конкретного,
одни догадки...
     Заметив   удивленный   взгляд    капитана,   обращенный    на   трубку,
инженер-полковник смущенно улыбается:
     Пятнадцать лет не курил и вот снова... Может быть, поможет от излишеств
избавиться? Он похлопывает себя по животу и добавляет со вздохом:
     Когда-то и я таким же стройным был, как вы... Ну-с, теперь за дело!
     С помощью  приехавших с  Шаховым  техников  капитан  Уралов  к  полудню
налаживает   привезенные   пеленгаторы.  К  работе   приступают  тотчас  же.
Разбившись  на  три группы, все  рассаживаются  по  машинам, предоставленным
подполковником Загорским в распоряжение Уралова, и разъезжаются по полигону.
     Капитан работает со старшим лейтенантом Джансаевым. Этот любознательный
смышленый офицер  нравится капитану, льстит ему и  то, что  Джансаев  прочел
почти  все  его статьи о применении кибернетики в военном деле.  Он о многом
спрашивает Уралова,  задавая  то наивные,  то неожиданно серьезные  вопросы,
свидетельствующие о живом уме. Капитан рад случаю поговорить о своем любимом
предмете.
     Они разговаривают весь день, не спуская глаз с экрана  осциллографа. Но
экран не регистрирует ни единого импульса. К вечеру капитан мрачнеет.
     -- Это ничего,  -- успокаивает его Джансаев -- Вы же сами говорили, что
"еж" передает не непрерывно, а по чьей-то команде. Я даже думаю, что в целях
наибольшей скрытности передачи эти ведутся не более одного-двух раз в сутки.
Так что придется набраться терпения.
     Капитан  Уралов  связывается по радио с инженер - полковником Шаховым и
инженер - капитаном Серегиным. У них тоже никаких успехов.
     -- Вы полагаете, что нужно продежурить еще и ночь? -- спрашивает Шахов.
     -- Непременно, -- убежденно  заявляет  Уралов.  -- Ночью-то и может все
произойти...
     Ну, если вы в  этом  так уверены, попробуем, -- без особого  энтузиазма
соглашается  инженер  -  полковник.--Хотя, сказать  вам по  правде,  я бы  с
гораздо большим удовольствием провел ночь в постели.
     -- Тогда вместо вас можно кому-нибудь из ваших техников это поручить.
     -- Нет, нет, зачем же! Я ведь похудеть собираюсь, -- смеется Шахов.
     Но  и ночь  не  приносит успеха.  На  рассвете  все собираются  в штабе
Загорского.  Капитан все  еще бодрится,  а инженер-полковник совсем приуныл.
Вид у него какой-то помятый.
     --  Поручим это  дело  связистам, --  устало говорит он.  -- Вы  только
хорошенько проинструктируйте их. Нам пора и отдохнуть.
     Никаких результатов  не приносит и следующий день. Теперь уже и Уралова
начинают  одолевать  сомнения. Один только Джансаев по-прежнему непоколебимо
верит в удачу.
     Вечером   Уралову  передают   телефонограмму  от  полковника  Астахова.
Полковник сообщает, что завтра лично прибудет в хозяйство Загорского.



     Астахов прилетает  на  специальном самолете  в девять утра.  За ночь на
полигоне не происходит никаких перемен, зато Астахов привозит еще один номер
газеты "Шварц Адлер" со  снимком  полигона тринадцать дробь  три.  На газете
стоит дата: двадцатое мая.
     -- Видимо, это  какой-то старый снимок, -- замечает Уралов.  -- Об этом
свидетельствует  не только дата,  но  и  качество изображения. Наверное, они
тогда еще только осваивали технику своего "ежа".
     С любопытством и  огорчением  рассматривает  фотографию и  подполковник
Загорский.
     -- И чего они в меня  вцепились? --  недоуменно разводит он  руками. --
Непонятно. Что тут можно  выведать? Ракеты делаются ведь не у меня.  Секрета
их изготовления  тут, следовательно,  не подсмотришь. Ну, а с теми ракетами,
которые монтируются у нас, все  необходимые операции  производятся в  далеко
отстоящих  друг от друга зонах. С  одной позиции их не  обозришь.  Полета их
тоже  не  увидишь. Мы  сами  фиксируем  его лишь  с  помощью  киноаппаратов,
телескопических установок да  спаренных радиолокаторов. Так что, в общем, не
знаю,  что они тут могут высмотреть, кроме разве только вспышек при  запуске
ракет.
     -- Вы не успокаивайте себя  этим, -- строго замечает полковник Астахов.
-- Если им и  не удается с помощью "ежа" выведать что-либо существенное,  то
для пропагандистских целей он себя вполне оправдывает.
     --  Почему все вы с  такой уверенностью говорите об этом гипотетическом
"еже"? -- удивляется подполковник Загорский. -- Его ведь никто не видел.
     -- Его видел ефрейтор Чукреев, -- хмуро говорит Уралов.
     Полковник  Астахов  достает из  своей  полевой  сумки  отпечатанные  на
машинке листки и медленно читает:
     "В  наш  век  кибернетики  и  абсолютного  оружия  возникает  вопрос  о
необходимости  абсолютной  разведки.  Такой  разведки, от беспристрастного и
всевидящего ока которой не укроется ни один секрет. Мы успешно решаем сейчас
эту задачу.  Свидетельством  тому  получаемое  нами  изображение  секретного
советского  полигона ракетного оружия. До недавнего времени ни один из наших
агентов  не  мог  и  мечтать  достаточно   близко   подобраться  к  подобным
объектам"...
     -- Это перевод статьи  одного из  руководителей  НАТОвской разведки, --
говорит Астахов. -- Ясно вам теперь, что мы на верном пути?
     -- Да уж яснее ясного,  --  мрачно произносит подполковник Загорский.--
Проваливались они много раз, а теперь норовят взять реванш...
     -- Как же нам теперь действовать? -- нетерпеливо спрашивает Шахов.
     -- Очень просто, -- усмехается Астахов. -- Нужно не только обезвредить,
но и взять, так сказать, живьем этого электронного Пауэрса. Таков, во всяком
случае,  приказ. Я  не знаю,  как мы это сделаем, но приказ этот должен быть
выполнен. Мы сможем тогда  продемонстрировать "ежа"  иностранным журналистам
на  пресс-конференции, как когда-то демонстрировали им обломки пауэрсовского
"У-2". Думаю, что это произведет на них впечатление, ибо НАТОвский бюллетень
расписывает  электронного шпиона  как  абсолютно неуязвимого. Тут,  конечно,
имеется в  виду его способность к "самоубийству". Но они ведь в свое время и
"У-2" считали неуязвимым.
     -- А  не попытаются они перевести  "ежа" в другое место?  -- с тревогой
спрашивает Уралов.
     -- Не думаю. Это ведь  не так просто. Но все полигоны и соответствующие
организации  уже оповещены и держатся настороже. А  чтобы  подольше удержать
этого  "ежа"   здесь,  попробуем  заинтересовать  его   хозяев  возможностью
"открыть" на полигоне Загорского какие-нибудь новинки.
     Все  недоуменно смотрят на  Астахова. Особенно  встревожен подполковник
Загорский.
     -- Почему  бы, например, нам не  инсценировать подготовку  к  испытанию
совершенно  нового  типа  ракет? --  поясняя  свою  мысль,  хитро  улыбается
Астахов.

     Ночевать  полковник  устраивается  в  той  же комнате,  в  которой  уже
обосновался  капитан  Уралов.  Они  решают лечь пораньше с тем, чтобы завтра
подняться  на рассвете. Заснуть,  однако,  долго не удается  ни капитану, ни
полковнику. Астахов часто переворачивается с боку на  бок,  проклиная шумные
пружины своего дивана.
     -- Вы все еще не спите? -- негромко окликает его Уралов.
     -- "Не спится, няня... " -- кряхтит полковник.
     -- Может быть, поговорим тогда?
     -- Давайте попробуем.
     Под Ураловым резко  скрипят пружины. И Астахов видит,  как стремительно
возникает  на  фоне  оконного  переплета силуэт его головы с  всклокоченными
волосами.
     -- Не могли мы  прозевать все это? -- без всяких предисловий спрашивает
он полковника.
     -- Вначале и мне казалось, -- признается Астахов. -- Я тогда думал, что
генерал  случайно послал  меня  проверять состояние  секретности на полигоне
Загорского.
     -- Разве было не так?
     -- В том-то и  дело, что это не  было  случайностью. Конечно, генерал и
сам  тогда  ничего еще  не  знал конкретно,  но  у него  уже были  основания
насторожиться.   Ему,   оказывается,   было   известно,  что   наша  станция
"Дельта-17",  контролирующая   эфир  западнее  полигона  Загорского,  трижды
засекла  какие-то  подозрительные  импульсы.   Разгадать  их  назначение  не
удалось, но было  все же установлено,  что излучались они  остронаправленной
антенной.  Удалось также совершенно точно определить их трассу, так сказать.
Тут-то  и выяснилось,  что начинается  она на  полигоне Загорского, так  как
станция  "Дельта-16",  расположенная  восточнее,  приняла  только  случайные
отражения, "зайчики"  от этих  импульсов.  Вы  видите,  что даже без снимков
полигона  Загорского  мы заподозрили неладное и  начали искать  электронного
шпиона, хотя и не знали тогда, что он электронный.
     -- Да, теперь ясно, -- с облегчением произносит Уралов. И силуэт головы
его так же стремительно опускается вниз --  видимо, капитан снова ложится.--
И  знаете,  что  еще  меня  убеждает  в том,  что  мы все  равно этого бы не
прозевали? -- уже спокойным голосом продолжает он. -- Не только совершенство
аппаратуры  наших  станций  "Дельта",  но  и  бдительность  наших  войсковых
связистов.


     Старшего лейтенанта Джансаева, например...
     -- Ефрейтора Чукреева вы не считаете разве?
     -- Да, и  ефрейтора Чукреева тоже, конечно, -- после недолгого молчания
произносит   Уралов.   --  Вряд  ли  стал  бы   он  охотиться   за  подобной
кибернетической  штукой,  если  бы  думал, что это обычный  еж. Я  спрашивал
солдат -- ежей здесь сколько угодно, никого этим не удивишь...
     --  Ну,   а  теперь  спать!--  тоном  приказа  произносит  полковник  и
решительно натягивает на голову простыню.
     13

     Весь следующий день капитан Уралов усердно изучает фотографию полигона,
сделанную почти  три месяца назад.  С помощью подполковника  Загорского  ему
удается установить, что снимок этот был  произведен в период между первым  и
пятым  мая,  так как на нем обнаруживаются  первомайские  плакаты и лозунги,
висевшие в эти дни на стенах одного из зданий.
     --  Похоже, что  время  съемки определено вами правильно ,--соглашается
полковник Астахов. -- Ну, каковы выводы?
     --  Выводы   таковы,   товарищ  полковник,--  с   необычной   для  него
торжественностью  произносит  Уралов,--  теперь  не  остается  уже   никаких
сомнений,  что  майские  и  июльские  снимки  нашего  полигона  были сделаны
конструктивно разными "ежами"!
     Объясните.
     -  Такой вывод напрашивается  не  только в связи с  различной четкостью
изображений,  но  и  вследствие разности  между временем фотографирования  и
появлением снимков в газете.
     -Тоже не очень понятно.
     Довольно улыбаясь, капитан поясняет:
     -  Снимки  нашего полигона, на которые  мы впервые  обратили  внимание,
появились в этой газете примерно через сутки.  А  тот,  что  был сделан  три
месяца назад, только через две недели.
     -  Ну,  знаете  ли,  это  еще  не  доказательство  --   качает  головой
полковник.--  Могло  быть множество причин,  по  которым майский снимок  был
доставлен в Западный Берлин так поздно.
     - Вы выслушайте  меня до конца... Да, конечно, причин к тому могло быть
немало. Но дело-то как раз  в том, что тогда они и не  могли доставить  этот
снимок в Западный Берлин так же быстро, как июльский.
     Уралов  умышленно делает паузу, ожидая удивленного вопроса Астахова, но
полковник лишь поднимает брови.
     --  Да, тогда  они не имели такой  возможности,--  убежденно  повторяет
капитан,--  ибо  тогдашний  "еж"  вел  передачи  на  ультракоротких  волнах,
устойчивый прием которых ограничен радиусом в сто--сто пятьдесят километров.
Сверхдальние передачи на этих волнах случайны,  спорадичны. Устойчивый прием
их  возможен  лишь в периоды наибольшей солнечной  активности, увеличивающей
концентрацию ионов и свободных электронов в ионосфере.
     -- Это вы мне не объясняйте, это я и  сам знаю,  -- нетерпеливо говорит
полковник.--   Не  могли  они  разве  вести   передачу  диффузно-рассеянными
ультракороткими волнами?
     -- Едва ли. Для этого потребовался бы передатчик  огромной  мощности, а
энергетические ресурсы "ежа"  должны быть ограничены. По  этой же причине не
могли  они использовать  и метеорные следы  -- облака ионизированных частиц,
остающихся  от  сгоревших в  атмосфере  метеоров. Облака эти,  как известно,
являются идеальными зеркалами для радиоволн. В общем, все  здесь упирается в
мощность передатчика и в его габариты.
     -- Ну хорошо, -- сдается Астахов. -- Допустим, что они действительно не
могли тогда осуществить дальнюю передачу. А теперь?
     -- Теперь они используют более дальнобойные короткие волны.
     Брови полковника опять вздымаются. Ему еще неизвестно ни  одного случая
телепередач на коротких волнах.
     --  Да как же  удалось им  втиснуть в  коротковолновый диапазон частоту
телевизионной передачи -- многие миллионы герц?-- удивленно спрашивает он.
     У  капитана  Уралова необычайно  важный вид.  Видимо, он очень  доволен
своей догадкой.  Полковнику  Астахову  стоит большого труда сдержать улыбку,
хотя он не только хорошо понимает чувства Уралова, но и гордится им.
     --  Если передавать  по  телевидению  все  точки изображения, для этого
действительно потребуются большие частоты, -- солидно объясняет Уралов.-- Но
ведь  в  этом  нет  необходимости,  так  как  не  все  точки  телевизионного
изображения движутся. Гораздо проще передать полным только первый кадр, а из
каждого  последующего вычитать все, что уже было передано, и посылать в эфир
лишь остаток.
     Это  дает  возможность  вести  передачу  специальным  кодом, сообщающим
только о том, как и что меняется в кадрах.
     -- Так, так,-- оживляется  Астахов, начиная понимать идею  Уралова.-- А
возможно, они вообще передают только отдельные неподвижные кадры. Тогда им и
вычитать  не   приходится.  Просто  отдельные  кадры,  разделенные  большими
промежутками времени...
     -- Ну конечно же, товарищ полковник!  Таким  образом резко  сокращается
частота сигналов, что дает возможность осуществлять телепередачи на коротких
волнах. Вот почему  последние снимки,  сделанные  "ежом",  попадают прямо  в
Западный Берлин, а не через резидента на нашей территории...
     --  Считайте,  что  вы  меня окончательно убедили!-- весело  восклицает
полковник  Астахов.  --  Попробуем  в  таком  случае  запеленговать "ежа" на
коротких волнах.  Узнайте, кстати, все ли готово у подполковника Загорского.
Думаю,  наше представление должно привлечь  внимание хозяев "ежа" и вынудить
их вести более частые передачи.



     Но и на коротких волнах запеленговать "ежа" оказывается не просто, хотя
приманка для него уже пущена в ход: на полигоне идет энергичная подготовка к
запуску  "новой" ракеты. Роль "новой" играет  прошлогодняя,  не  оправдавшая
себя, но внешне очень эффектная конструкция. Ее привозят из зоны заправки на
гигантских  транспортерах   и  не  торопясь  ,  устанавливают  на  стартовой
площадке.
     На  центральном контрольном пункте  весь  день  демонстративно суетятся
кинооператоры, устанавливая свою аппаратуру.  Радиотехники приводят в боевую
готовность  ажурные антенны  спаренных локаторов.  Всюду  снуют  электрики и
другой технический персонал.  Вся  эта  напряженная  деятельность  умышленно
затягивается  до  позднего  вечера, чтобы  создать  впечатление, что  запуск
ракеты будет осуществлен ранним утром.
     -- Ну, удалось вам что-нибудь засечь?  -- без особой надежды спрашивает
Уралова Астахов, как только утихает суета на полигоне.
     -- Пока все по-прежнему,-- спокойно отвечает капитан. Теперь  он уже не
теряет надежды  на успех, и  это  радует полковника.-- Я  не сомневаюсь, что
"еж"  уже   отснял   все,  а  передачу  будет   вести   ночью,  когда  лучше
распространяются короткие волны.
     -- Вы связывались с "Дельтой-17"?
     -- Связывался, но они засекли пока только  один очень короткий импульс,
пришедший с запада. Видимо, это какая-то команда "ежу".
     -- На какой волне?
     -- На короткой, как я и предполагал.
     -- Частота известна?
     -- Известна , но едва ли это  нам пригодится.  Не думаю, чтобы "еж" вел
передачи на такой же волне.
     -- Ну что же, наберемся терпения и посмотрим, что принесет нам ночь, --
с  напускным  спокойствием произносит  Астахов, хотя Уралову  известно,  что
утром ему предстоит не очень приятный разговор с генералом.
     После  жаркого дня  ночь  оказывается  неожиданно  холодной.  Астахову,
страдающему  хроническим бронхитом,  полученным еще  на  фронте,  приходится
надеть шинель. Уралов набрасывает  плащ-накидку. Медленно  разъезжают они по
степи от одной пеленгаторной установки к другой,  различая их в темноте лишь
по цветным точечкам сигнальных фонарей.
     Резко пахнет  травами и полевыми цветами.  Звонко стрекочут  кузнечики.
Трепетно блещут крупные  южные звезды в темном небе. Клонит ко сну...  Чтобы
не заснуть, Астахов спрашивает Уралова, запрокинув голову:
     -- Как вы по части астрономии, Василий Иванович?
     -- Кое-что смыслю,  -- улыбается  Уралов. -- Физика и астрономия в наши
дни  продвинули  свой  фронт  дальше  всех  других  наук.  Как  же  этим  не
интересоваться.
     -- Читал я где-то, что американская радиообсерватория  "Грин  Бэнк" уже
второй год ведет наблюдение за какими-то  звездами в надежде принять  оттуда
сигналы разумных существ.
     --  Такие наблюдения  действительно ведутся, -- подтверждает Уралов. --
Звезда эти: "тау" Кита и "эпсилон" Эридана. Это соседи нашего Солнца. Однако
искусственных сигналов принять от них пока не удалось.
     Облокотившись  на   руль   медленно  двигающейся   автомашины,  капитан
пристально  всматривается  в   сигнальные   огоньки  пеленгаторных  станций,
разъезжающих по полигону. Потом замечает с глубоким вздохом:
     -- Вот бы на что направить все усилия ученых! А мы чем занимаемся из-за
эти сволочей?..
     Слышно, как он плюет в темноте и даже скрипит зубами.
     --   Радиозвезды   и   радиогалактики   вспышки  сверхновых,  излучение
межзвездного  водорода  --  ведь  это же  черт  знает  как  интересно!  Этот
межзвездный  водород  знаете чем любопытен?  Каждый  атом его,  оказывается,
подает свой радиоголос в  среднем лишь один раз в одиннадцать миллионов лет,
переходя  из состояния  с  высшей энергией  в состояние с низшей.  И  только
потому, что этого водорода в космическом пространстве невероятно  много,  мы
принимаем  его  сигналы   беспрерывно.  А  тайны  границ   метагалактики   и
возможность аннигиляции материи  на их  стыках? Представляете  себе, что это
такое?  Мы  же  выслеживаем  тут   каких-то  паршивых  шпиков,  пусть   даже
электронных...
     Уралов снова умолкает, а Астахов напряженно ждет, что он скажет дальше.
Что  это с  ним такое--результат усталости, перенапряжение или  в самом деле
ему все надоело стало казаться ничтожным?..
     -- Вы не подумайте  только,  что я  разочаровался  в  нашей работе,  --
словно угадав  мысли  Астахова,  продолжает капитан.--  знаю,  что это очень
нужно.  Это  нужно, чтобы позже--  может быть,  уже  после  нас-- люди могли
спокойно смотреть на небо, изучать звезды, покорять Космос...
     "Значит, я не ошибся в нем", -- тепло думает Астахов. Он  хочет сказать
Уралову что-нибудь ободряющее, но замечает вдруг частое  мигание сигнального
огонька одной из самых дальних пеленгаторных установок.
     -- Смотрите-ка-- толкает он в плечо капитана, но Уралов уже  выруливает
машину и прибавляет газу.
     --   Ну   что?!--   почти  выкрикивает   полковник,  как   только   они
останавливаются возле "газика" Джансаева.
     Старший лейтенант, поднявшись во весь рост, официально докладывает:
     -- Товарищ  полковник, координаты  "ежа" засечены! В течение пятнадцати
секунд  он  излучал  импульсы  на  частоте  девять  и  двадцать  пять  сотых
мегагерца.
     --  Это  где примерно? --  взволнованно спрашивает Астахов,  пристально
вглядываясь в темную степь.
     -- Вон в том направлении... Только сейчас не разглядишь ведь ничего. Но
у меня есть точный план территории полигона. Вот взгляните, пожалуйста.
     Полковник некоторое время сосредоточенно рассматривает  ватман, который
развернул  перед  ним Джансаев.  Рослый  лейтенант-связист  подсвечивает  им
электрическим фонариком.
     -- Сейчас, конечно, идти туда нет смысла,--  задумчиво, будто размышляя
вслух, замечает Астахов. -- Можем только все дело испортить. Впотьмах ничего
не заметишь, а освещать опасно. Но и  ждать до утра рискованно -- "еж" может
переменить позицию... Вы как считаете, товарищ капитан?
     --  Я  не   разделяю  ваших  опасений,  товарищ  полковник,--  спокойно
произносит Уралов. В последние дни он очень нервничал, всячески  скрывая это
от  других.  Теперь  же, когда  его  гипотеза почти  подтвердилась,  прежнее
хладнокровие вернулось к нему. --  Найти позицию с хорошим обзором местности
в степи, да еще при ограниченных размерах "ежа" не так-то просто. Думаю, что
без крайней  надобности он не двинется с места, ибо, надо полагать, никто не
подаст ему команды сменить позицию, чтобы не прозевать завтра запуск "новой"
ракеты.
     -- А тот импульс, который засекла "Дельта-17"?
     --  Он, скорее  всего,  означает команду  "внимание", предписывая  этим
стабильность  позиции "ежа".  Весьма  возможно, правда, что  импульсом  этим
изменяется режим его работы.
     --  Вы  полагаете,  что  от  него  теперь   потребуется   более  частая
информация?
     -- Да, весьма возможно.
     -- Ну  что ж, -- заключает Астахов,-- будем в таком случае считать, что
мы достигли  первого  существенного успеха. Сейчас-- все спать! Пусть только
ваши радисты, товарищ старший лейтенант, дежурят у пеленгаторов всю ночь.



     На  рассвете  в  помещение, в котором  спит  Уралов,  осторожно  входит
старший  лейтенант  Джансаев. Опасаясь потревожить  полковника Астахова,  он
идет очень тихо, на цыпочках. Ему не приходится долго будить капитана -- тот
мгновенно просыпается, едва старший лейтенант приоткрывает дверь.
     Повинуясь жесту Уралова, Джансаев осторожно садится возле него на диван
и прерывающимся от волнения шепотом докладывает:
     -- Обнаружил я его, товарищ капитан. Зеленый весь, как жаба. А по форме
на сыр похож, шар такой приплюснутый...
     Но  тут  вдруг  грохочут  пружины  дивана,  на  котором лежит  Астахов.
Хрипловатым со сна голосом полковник спрашивает:
     -- Вы что это там шепчетесь? Вместо того чтобы разбудить меня, улизнуть
незаметно собрались?
     Он проворно вскакивает с дивана и начинает торопливо одеваться.
     -- У  Джансаева новость,-- очень  веселым голосом объявляет капитан. --
Он уже "ежом" любовался!
     -- Как -- любовался?!-- круто  поворачивается  к Джансаеву  Астахов. --
Кто позволил? Вы ведь могли спугнуть его!
     --  Не  спугнул,  товарищ  полковник,  --  успокаивает  его  счастливый
Джансаев.  Широкоскулое  мальчишеское лицо его  сияет,  раскосых  глаз почти
совсем не видно-- одни только черные щелочки. --  Я  его в бинокль наблюдал.
Только он на ежа не очень похож...
     -- Ведите  нас туда поскорее! --  приказывает Астахов и первым выбегает
из комнаты.
     -- Инженер - полковника не надо будить?-- озабоченно спрашивает Уралов.
     -- Не надо! --  досадливо машет рукой полковник.-- Это не так-то просто
сделать, а нам время дорого. У вас что, один только бинокль?
     --  Два, товарищ  полковник,--  отвечает  Джансаев.-- Один вам,  другой
товарищу капитану.
     Джансаев идет так быстро, что полковник  с капитаном  едва поспевают за
ним. Когда он  наконец останавливается, они с удивлением  видят, что в траве
рядом с младшим  лейтенантом  связи уже  расположился  инженер  -  полковник
Шахов.
     Думали,   наверное,    что   я   безмятежно    храплю?    --    смеется
инженер-полковник. -- Я всю ночь  глаз не мог сомкнуть и, как  только  стало
рассветать, поспешил к  связистам. Они и проводили  меня сюда.  Нате, берите
мой бинокль--я уже насмотрелся на этого зверя.
     Солнце  еще не  взошло, а  в степи  уже совсем светло.  Уралов  не  без
трепета подносит к  глазам  бинокль  и  наводит его  на  ориентиры,  которые
указывает  ему Джансаев. Там, на небольшом холмике, поросшем зеленым  ежиком
травки, видит он что-то похожее не то на продолговатый зеленый камень, не то
на дыню.
     "Да, вряд ли бедный Чукреев мог принять это  за ежа",-- думает  Уралов.
На гладкой издали поверхности  зеленого  сфероида  видны темные  впадины  --
видимо, отверстия для объективов.  И,  словно крошечный растрепанный кустик,
неподвижно торчит сложная фигурная антенна, тоже выкрашенная под цвет травы.
Да, действительно заметить такой предмет случайным взглядом трудно. Пожалуй,
невозможно...
     -- Ну-с,  что  же мы теперь будем с ним делать? -- нарушает размышления
Уралова  инженер  -  полковник Шахов, зябко  поеживаясь  на влажной от  росы
траве.-- Каким образом подступимся к нему?
     -- Может быть, осторожно сетку набросим?-- предлагает Джансаев.
     -- Нет,  это  не годится,--  отрицательно мотает головой Уралов.-- Даже
если  при этом не сработают его фотоэлементы, ему все равно сразу же подадут
команду к  "самоубийству", как только он  передаст хоть один кадр сквозь эту
сетку.
     -- Разве он передаст это тотчас, а не будет ждать ночи?
     --  Сегодня  он  может  вести  "передачи и днем,--  убежденно  заявляет
Уралов.-- Его  хозяева непременно захотят знать возможно раньше все, что тут
будет происходить.
     --  Значит,  нужно получше  присмотреться  к  нему  --  может  быть,  и
обнаружится где-то слабое звено.
     Приняв  решение оставить  тут  старшего  лейтенанта  с его  помощником,
Астахов приказывает  всем  остальным  идти  завтракать,  чтобы с семи  часов
начать инсценировку запуска "новой" ракеты.



     Полдень. Немилосердно печет солнце. Капитан Уралов и  старший лейтенант
Джансаев,  мокрые  от пота, лежат в  густой траве с биноклями в руках. Русую
голову  капитана стискивает  стальной обруч  телефона  полевой радиостанции.
Уралов  только  что   доложил  полковнику  Астахову  обстановку   и  теперь,
переключившись на прием, слушает его указания.
     -- Ну, что  там у  них?  --  спрашивает  Джансаев, как  только  капитан
выключает  рацию.--Собираются  они запускать  эту бутафорию?--  Он  кивает в
сторону  стартовой  площадки,  на  которой,   окруженное  ажурными   фермами
направляющих,  возвышается грозное  тело ракеты.  Вокруг нее давно уже кипит
энергичная  деятельность.  Пожалуй, еще  ни  одна  из  ее предшественниц  не
привлекала  к  себе  такого  внимания  механиков.  Одни  из  них  внизу,   у
стабилизаторов, возятся с воздушными и газовыми  рулями, другие на подъемных
кранах  причудливой  конструкции  осматривают  что-то  в  ее носовой  части.
Суетятся вокруг и  электрики с радистами. Впечатление такое, будто и в самом
деле на стартовой площадке происходит что то очень значительное.
     -- Да,-- улыбаясь,  произносит капитан Уралов,  вытирая  рукавом пот со
лба,--зрелище  внушительное. Из  подполковника Загорского вышел бы  неплохой
режиссер.  Думаю,  они  на это  клюнут.  Для  них ведь важен не  столько сам
запуск,   сколько  подготовка   к  нему,   позволяющая   строить  догадки  о
конструкции. Запускать ее  мы, конечно,  не будем,  а  примерно через  часок
сделаем  вид  будто  у  нас  что-то не ладится, и начнем опускать  ракету на
землю.
     -- А они не догадаются, что мы хитрим?
     --Не думаю.  Со  стороны  ведь все выглядит очень  правдоподобным.  Что
касается неполадок,  то на полигонах  Вумера в Австралии и  на Атлантическом
побережье Америки это самое обычное явление...
     Джансаев приглушенно смеется, припав глазами к окулярам бинокля. Солнце
будто   рассвирепело  --  печет   все  ожесточеннее.  Лишь  легкий  ветерок,
приносящий   многообразные  запахи  степи,   слегка  освежает  потные  спины
офицеров.  Уралов  не  выспался,  его  клонит  ко  сну,  но   он  героически
сопротивляется, бесплодно размышляя  о том,  как  обезвредить  "электронного
Пауэрса, не дав ему взорваться...
     Но  тут в  рации,  все  время включенной  на  прием, раздается  щелчок.
Капитан плотнее прижимает  наушники и слышит  напряженный от волнения  голос
радиотехника:
     -  "Еж"  (за  электронным  шпионом  осталось  прежнее  прозвище)  ведет
передачу!.. "Еж" ведет передачу!.. Включаю метроном, выключу его, как только
передача прекратится.
     Уралов  слышит  теперь  дробный  монотонный  звук  маятника  метронома,
аккуратно отмеряющего полусекунды.
     --  Следите  за  ним  внимательнее,  Ахмет! - торопливо  шепчет капитан
Джансаеву. - Он ведет передачу...
     Уралов  и  сам  поспешно  хватает  бинокль,  но  в это  время раздается
испуганный крик старшего лейтенанта:
     -- Куда же ты, мерзавец?! Назад, Шайтан, назад!..
     И Уралов видит, как через поле к ним стремглав несется  черная лохматая
собачонка. Он узнает пса Джансаева, по кличке Шайтан. Утром Шайтана  закрыли
в сарае, но он каким-то образом вырвался  на волю и несется теперь  к своему
хозяину прямо через холмик, на вершине которого лежит "еж".
     --  Ложитесь, капитан!..-- хриплым от волнения голосом кричит Джансаев,
видя, что собаку не остановить.
     А  Шайтан уже возле  "ежа". Еще  мгновение --  сработает фотоэлемент, и
электронный шпион вместе с Шайтаном взлетят на воздух...
     Джансаев плотнее прижимается  к земле, а Уралов лишь втягивает голову в
плечи, не отрывая  глаз от бинокля. Но вот Шайтан перемахивает  через "ежа",
слегка задев его мохнатым хвостом, и... ничего  не происходит. Еще несколько
прыжков, и Шайтан уже радостно повизгивает возле хозяина, норовя лизнуть его
в щеку.
     - Ну, просто форменный шайтан! -- недоуменно восклицает Джансаев. -- Не
взорвался!..
     И как раз  в это  время умолкает метроном. Передача  с "ежа" кончилась.
Капитан   жестом   просит  старшего  лейтенанта  замолчать  и   настороженно
прислушивается.  Но телефоны наушников  молчат. Умолкает,  получив пинка,  и
пес.
     Лишь через несколько томительных секунд раздается голос радиотехника:
     -- Все.  Кончилась передача.  Длилась  она  дольше  обычного  --  целых
двадцать пять секунд. Как там у вас? Есть что-нибудь новое?
     -- Все по-прежнему,-- вяло отвечает капитан и приказывает радиотехнику:
-- Вы не выключайтесь. Дежурьте непрерывно и держите со мной связь!
     --  Как  же  это  так  могло произойти,  товарищ  капитан?-- растерянно
произносит  Джансаев, едва  Уралов  прекращает разговор  с  радиотехником.--
Почему "еж" не взорвался? Или он не реагирует на собак?
     - Какая разница  -- собака или человеческая рука?  --  пожимает плечами
Уралов -- Фотореле "ежа" и  в  том и в другом случае должно было  сработать,
ибо ваш Шайтан на какое-то мгновение перекрыл доступ света к фотоэлементам.
     -- Может быть, этот "еж" и не взрывается вовсе?
     -- Не думаю...
     -- Тогда  выходит, что  этот босяк  чуть  все дело нам  не испортил, --
грозно смотрит Джансаев на  Шайтана, поджавшего хвост и виновато опустившего
морду.
     И вдруг капитан Уралов восклицает возбужденно:
     -- Может быть, наоборот, дорогой Ахмет! Может оказаться, что ваш Шайтан
хорошую службу нам сослужил.
     Джансаев удивленно мигает черными глазами:
     -- Непонятно, товарищ капитан...
     Уралов некоторое время молчит, обдумывая  неожиданно родившуюся догадку
и сам еще не веря в ее достоверность. Потом произносит уже спокойно:
     -- Мне  думается,  Шайтан  остался  жив только  потому,  что  ему очень
повезло.
     -- Как всякому шайтану, -- смеется Джансаев.
     А опальный пес, почувствовав, что гроза  миновала, подползает поближе к
своему хозяину, кладет морду ему на спину и тяжело вздыхает.
     --  Насчет прочих шайтанов не знаю,  а  этому  определенно повезло,  --
повторяет Уралов.--Ваш Шайтан перемахнул через электронного шпиона как раз в
то время, когда он вел передачу.  На это, видимо, уходила вся энергия "ежа",
и остальные его  механизмы, в  том  числе и  фотореле,  бездействовали.  Вот
почему не  сработал  его взрывной  механизм и уцелел Шайтан. Как  по-вашему,
естественно такое допущение?
     -- Еще как  естественно! -- восторженно  восклицает Джансаев. -- Ничего
другого  и придумать невозможно!..  Ай  молодец Шайтан!  Будет  тебе за  это
королевский  обед. Весь  мой шашлык  получишь  до  последнего  кусочка!  При
свидетелях говорю.



     Выслушав  Уралова, полковник  Астахов  задумчиво качает головой. Он  не
очень  верит  в  догадку  капитана. Уж  очень  все просто  получается.  Зато
инженер-полковник  Шахов,  который  еще совсем  недавно больше всех  во всем
сомневался, сразу же поверил.
     --  Меня   убеждает  именно  эта  простота  объяснения  происшествия  с
Шайтаном,-- твердо  заявляет  он.-- В связи  с этим  я  хотел бы  предложить
следующий план дальнейших действий.
     Он   торопливо   расстегивает   гимнастерку,   вытирает  потную  шею  и
продолжает:
     -- Поскольку нам теперь известно, что во время передачи "еж" безопасен,
в это-то время, следовательно, его и  можно взять... Подождите  улыбаться, я
ведь  не все еще сказал. Как, однако,  это  сделать в короткие двадцать пять
секунд, не зная его устройства?
     Он снова делает паузу.
     --  Да  не выматывайте вы наши нервы!  -- полушутя, полусерьезно просит
Астахов. -- Драматизма тут и без того хватает.
     -- Ничего, ничего,-- усмехается Шахов,-- для наших  нервов  это хорошая
закалка,  ибо то,  что я предложу, потребует от  нас  большого хладнокровия.
Теперь  хотелось бы, чтобы вы вспомнили, что когда-то я  работал экспертом в
отделе научно-технической экспертизы военной прокуратуры.
     Все смотрят на него с удивлением. Старший лейтенант Джансаев  даже  рот
открывает в  ожидании чего-то сверхъестественного.  А  изнемогающий от  жары
тучный Шахов снова расстегивает гимнастерку.
     -- Мы воспользуемся моим опытом в этой области и произведем техническую
экспертизу  "ежа", --  очень  просто  заключает он,  будто  речь идет  не  о
рискованном  эксперименте,  а  об  исследовании  вещественных  доказательств
какого-то заурядного уголовного дела.
     Полковник  Астахов,  начиная  злиться,  собирается заметить Шахову, что
сейчас  не до  шуток,  а  инженер-полковник, покопавшись в  своем  чемодане,
торжественно кладет  на стол  небольшой  свинцовый контейнер  цилиндрической
формы, металлический штатив и несколько рентгеновских кассет.
     Знаете, что это такое?-- спрашивает он.-- Гаммаграфическая установка. Я
захватил ее, полагая, что нам придется кое-что просвечивать. Капитан Уралов,
конечно, знает, что это за штука, остальным я коротко объясню.  В общем, это
почти то же самое, что и рентген, только гораздо проще и удобнее. Заряжается
она  различными  радиоактивными  изотопами, в  зависимости  от  того,  какие
предметы нужно просвечивать.
     -- Тут что--кобальт-60?--спрашивает Уралов.
     -- Нет, тулий-170. Из всех известных  в настоящее  время  радиоактивных
изотопов с мягким гамма-излучением , он наиболее приемлем  для просвечивания
не очень  толстых  стальных пластинок,  алюминия и  пластмасс. "Еж", видимо,
сооружен   именно   из   этих   материалов.   Снимки,   произведенные   моей
гаммаграфической   установкой,  обладают   хорошей  контрастностью   и  дают
возможность   отчетливо   различить  все   детали   внутреннего   устройства
просвечиваемого объекта.
     -- Какая экспозиция необходима для этого?
     --  Я  зарядил установку  тулием самой  высокой  удельной активности,--
заверяет  Шахов. -- Кассеты  тоже  заряжены очень чуствительной пленкой, так
что  величина экспозиции будет незначительной.  Думаю,  что за двадцать пять
секунд мы вполне успеем сделать несколько снимков.
     Прежде чем окончательно решиться на эксперимент,  предложенный Шаховым,
полковник Астахов, на котором  лежит ответственность за всю  операцию, долго
раздумывает. Другого выхода, однако,  нет, и  соглашается  наконец  на  план
инженер - полковника.
     Но  тут  возникает  новая  трудность:  кому  поручить?  Уралов молод  и
отважен,  но ведь он никогда не работал с таким аппаратом, полковник Астахов
же хотя и опытен в подобных делах, немолод, тучен и неповоротлив...
     -  Над  тем, кого благословить  на это,  вы голову не ломайте, Анатолий
Сергеевич,  -- спокойно говорит инженер - полковник. --Доверьте это мне, как
бывшему эксперту, имеющему необходимый навык в обращении с гаммаграфическими
установками. Живот
     мой  этому  не  помешает.  Придется ведь не художественной  гимнастикой
заниматься.  Руки  у меня еще достаточно крепки и проворны. Дайте мне только
старшего  лейтенанта  Джансаева  в  помощники  --  он  парень толковый. А за
Ураловым останется потом, может быть, самое трудное -- обезвреживание "ежа".
     Разве можно что-нибудь возразить против этого ? И Астахов молча кивает.
Инженер-полковник  Шахов  и   старший  лейтенант   Джансаев   уходят,  унося
гаммаграфическую установку  и  рацию.  А полковник Астахов и капитан  Уралов
остаются на пеленгаторной станции, все еще включенной на прием.



     Может быть,  и  не  так уж много времени уходит  на  осуществление этой
рискованной  операции, но полковнику  Астахову кажется, что длится она целую
вечность. И вот наконец Шахов и Джансаев стоят перед ним живые и невредимые,
и он крепко жмет им руки.
     -- Ну,  герои, рассказывайте, как  вам это удалось,--  радостно говорит
он,  похлопывая по  плечу старшего лейтенанта Джансаева. --  Можете  мне  на
слово поверить, до чего я тут за вас переволновался...
     -- Рассказывать особенно нечего,  -- неохотно и каким-то слабым голосом
отвечает инженер-полковник, с ожесточением выжимая мокрый носовой платок. --
Пришлось,  конечно,  слегка  струхнуть. Сами  понимаете  --  работали  не  в
фотоателье.  Да и "еж" тоже ведь  не девица, готовая  сидеть перед аппаратом
сколько  угодно,   лишь   бы   хорошо   получилось...   В   общем,  пришлось
поторапливаться.  Никогда еще, пожалуй, не ощущали мы так остро,  что  такое
время. Задержись мы еще  хоть на одну секунду, снимать было  бы нечего...  и
некому.
     Он махнул  рукой и,  тяжело  ступая,  пошел  прочь.  Лишь  от  старшего
лейтенанта Джансаева удается узнать подробности.
     --   Вначале   все  шло  хорошо,--   возбужденно   размахивая   руками,
рассказывает Джансаев  --Инженер-полковник дежурил у рации, а я, облачившись
в маскхалат,  пополз к "ежу" и в  полутора метрах  от него осторожно выкопал
окопчик. Как только передали  по радио, что  он начал передачу, мы тотчас же
бросились  к  нему  --  дорога была  каждая  секунда. Инженер-полковник меня
заранее  проинструктировал,  что  и  как нужно делать, так что я  действовал
четко. И  у него тоже все ладилось  сначала.  Расчеты свои  мы основывали на
том,  что  передача  будет вестись  не  более двадцати пяти секунд. В  таком
режиме "еж"  уже дважды вел сегодня свои передачи. И мы решили  сделать  две
гаммаграфии с разной выдержкой.
     Джансаев очень волнуется и то и дело вытирает ладонью мокрый лоб.
     -- Может быть, хотите газированной воды, Ахмет? -- предлагает Уралов.
     --  Нет,  спасибо.  От  воды   только  больше   пить   хочется.   Лучше
перетерпеть...  Ну  так  вот: первый  снимок  сделали  мы,  значит, довольно
быстро. Я держал штатив с контейнером, инженер-полковник занимался  экраном.
Когда понадобилось сменить  кассеты,  он вдруг  уронил их  -- обе сразу... И
весь  сразу взмок. "Ну,  думаю, сдали, значит, нервы". Хотел  подхватить его
под мышки, чтобы оттащить  от этого чертова "ежа", но он схватил обе кассеты
и стал  их  осматривать. А на исходе  уже пятнадцатая секунда. Как он второй
снимок сделал, я и не заметил даже. Помню только, как он сказал:
     "Ну,  теперь все!.. " -- и подтолкнул меня к окопчику. Долго мы  лежали
совершенно без сил. На инженер - полковника просто смотреть было страшно. Да
и я, наверное, был хорош...
     Разволновавшийся  Джансаев   все-таки  протягивает   руку  к  сифону  с
газированной водой и жадно выпивает целый стакан, не переводя дыхания.
     --   Потом,  когда   мы  отлежались   немного,  --  продолжает  он,  --
инженер-полковник  объяснил мне, что с ним произошло: "Чуть было не испортил
я все дело, Ахмет. И не потому,  что уронил кассеты, -- от волнения никак не
мог найти сделанных на них пометок. Сунуть вторично отснятую кассету значило
погубить оба снимка. Потом все-таки нащупал нужную пометку". Вот ведь  какая
история приключилась!  Я  бы,  правда,  на его  месте не стал второго снимка
делать, а он упрямым оказался...
     "Может  быть, это он из-за меня так  рисковал?!  -- взволнованно думает
Уралов  о Шахове. --  Знает  ведь,  что  моя  работа по обезвреживанию "ежа"
зависит от  этих снимков.  Чем  больше снимков, тем  больше шансов на успех.
Может быть, даже и на то, чтобы в живых остаться..."
     Изучать   гаммаграфии  собирается   целый  "консилиум",   состоящий  из
Астахова, Шахова, Уралова, Джансаева,  нескольких радиотехников  и командира
саперного   подразделения  майора  Васина.   Изображение   нутра  "ежа"   на
гаммаграфиях  оказывается достаточно четким. Во  всяком случае,  верхний ряд
его   механизмов  вполне   различим.   Радиотехники   сразу  же   распознают
электронно-лучевую трубку и отдельные элементы программного устройства.
     Кто-то из связистов обращает внимание на антенну:
     -- Похоже, что она убирается внутрь.
     -- Это, наверное, когда он перекатывается....
     -- Да, пожалуй.
     -- Вот это, видимо, кремниевые батареи, преобразующие солнечную энергию
в электрическую,--  замечает  старший лейтенант Джансаев. -- Надо  полагать,
имеются тут и химические источники питания.
     -- Не это сейчас главное, -- повышает голос инженер-полковник Шахов. --
Важнее  всего: раскрыть взрывную систему... Вы ничего  тут по своей части не
заметили, товарищ майор? --обращается он к майору Васину.
     -- Пока не замечаю,  -- смущенно признается тот.  -- Видимо, взрывчатка
либо не  получилась при просвечивании, либо  находится где-то в самом центре
этой машинки...
     -- Весьма возможно, что ее вообще - нет, -- замечает кто-то.
     --  Мы должны  исходить  из  худшего  --  полагать, что  "еж"  все-таки
заминирован, -- убежденно заявляет Астахов.
     --   Абсолютно  согласен   с   вами,--   одобрительно   кивает  головой
инженер-полковник.  --  Исходить  будем  только из  этого.  Нужно и  искать,
следовательно, если не взрывчатку,  то  механизм, подающий  сигнал к взрыву.
Это даже важнее, чем сама взрывчатка.
     --  Таким механизмом может быть только  фотореле, -- замечает молчавший
до того капитан Уралов. -- И вот один из его фотоэлементов.
     -- "Один"? -- усмехается Шахов. -- Я думаю,  что не один.  Сфероиду для
полной безопасности необходим круговой обзор, и сказать. И мне думается, что
вот это пятнышко -- тоже фотоэлемент.
     --  Да, пожалуй,  -- соглашается полковник Астахов. -- Где-то,  значит,
должен быть  выключатель этих фотоэлементов. В противном случае  "еж"  может
ведь  подорвать и своих  хозяев. Но я не  вижу тут никаких  признаков такого
выключателя. И непонятно, каким образом разбирается кожух "ежа".
     -- Я не думаю, что выключатель фотоэлементов находится  под кожухом, --
упрямо качает головой Шахов.--Он должен быть где-то на  поверхности "ежа". И
даже  догадываюсь,  где именно. "Еж", видимо,  сконструирован таким образом,
что центр его тяжести смещен к одной из стенок. Тогда всякий раз, как только
"еж" прекращает  движение,  эта стенка оказывается  внизу, становится донной
частью. Вот там-то, в  каком-нибудь углублении,  и нужно искать выключатель.
Логично?
     -- Логично,  -- соглашается Астахов. Посовещавшись еще некоторое время,
все кроме дежурных радистов, отправляются спать.  Операция по обезвреживанию
"ежа назначается на следующий день, когда возобновится  инсценировка запуска
"новой ракеты.



     Капитан Уралов и старший лейтенант Джансаев снова лежат рядом на том же
месте,  что и  вчера.  Ахмет  почти  слезно  вымолил  у полковника  Астахова
разрешение быть помощником у Уралова.
     --  Вы  были  уже помощником  у  инженер - полковника Шахова, -- строго
заметил полковник. -- Зачем же вам рисковать вторично?
     Потому и прошусь, что  уже был, -- с  обезоруживающей  улыбкой  ответил
Джансаев. -- Я вроде обстрелянный уже.
     -- Ну, как вы на это смотрите, товарищ капитан? -- повернулся полковник
к Уралову.
     Капитану  очень хотелось, чтобы  помощником у него был именно Джансаев,
но ему жаль Ахмета -- неизвестно ведь, чем еще может все это кончиться...
     -- Я  тоже  думаю,  товарищ полковник, что вторично  рисковать  ему  не
следует.
     Ну вот, видите, товарищ Джансаев...
     И все-таки Ахмет уговорил их обоих.
     - Ай-яй-яй!-- укоризненно покачал он головой. -- Совсем, значит,  нет в
меня  веры у  товарища  капитана? А ведь если  бы  не я в  тот раз  и не мой
Шайтан,  знали бы  вы  разве  ахиллесову пяту  "ежа"?  Нельзя  так,  товарищ
капитан. Несправедливо это!.. Прикажите ему, товарищ полковник, взять меня с
собой...
     От волнения  Джансаев,  безукоризненно владевший  русским языком,  стал
вдруг говорить с акцентом.
     -- Ну что с ним поделаешь! -- сдаваясь, воскликнул Уралов. -- Придется,
видно, взять. Идемте, дружище Ахмет!
     Он крепко обнял старшего лейтенанта за плечи.
     Вот они снова лежат рядом, изнывая от зноя и настороженно прислушиваясь
к шорохам  электрических разрядов в наушниках радиотелефонов.  Внешне Уралов
очень спокоен, но мысли его тревожны. Надо было написать письмо матери, мало
ли что... Все очень туманно.
     Выключателя фотоэлементов у "ежа",  вероятно, вообще нет. Да и зачем он
нужен? Управляют ведь им издалека, а выкатывать его с  полигона и  разряжать
никто,  наверное, не  собирается.  Скорее всего, как только он сослужит свою
службу, его подорвут специальным импульсом.
     Беспокойные мысли Уралова нарушает Джансаев:
     -- Известно вам, товарищ капитан, как они этот "еж" сюда закатили?
     -- Ну, это дело нехитрое.
     -- А все-таки?
     -- Через  государственную границу его перевезли, конечно, в разобранном
виде, по частям. Каждая отдельная деталь "ежа"  была при этом, наверное, так
расчленена, что  догадаться  о  ее назначении не представлялось возможности.
Осуществить  перевозку  всех  этих  деталей  могли какие-нибудь  иностранные
"туристы".  Весьма  возможно  даже,  что  "еж"  прибыл  в  Советский  Союз с
дипломатической почтой какого-нибудь иностранного посольства.
     -- Потом кто-то из этих "дипломатов", подбросил его к развилке шоссе  у
западного участка  нашего  полигона, -- хмуро замечает Джансаев. -- Теперь я
почти не  сомневаюсь, что это именно так и  было.  Примерно месяц назад  мои
связисты линию там прокладывали и видели, как какая-то подозрительная машина
слишком  уж  долго у той развилки "ремонтировалась". Я, правда, думал тогда,
что это  случайность,  но доложил все -  таки  кому следует. Ваше начальство
должно было бы знать об этом.
     -- О том, что к полигону вашему проявляет интерес иностранная разведка,
начальству нашему действительно давно уже  известно, -- подтверждает Уралов.
-- Кроме нас с полковником  Астаховым, этим делом  и другие ведь занимаются.
Примерно  полгода назад в  вашем  районе задержали  какую-то  подозрительную
личность. Но тогда они  и  мечтать не могли проникнуть так близко к пусковым
установкам. Теперь  вот "еж" дал  им такую возможность. Наверное, они  тогда
действительно сгрузили его у развилки шоссе. Потом  уж он  сам,  управляемый
специальными импульсами, покатился в заданном направлении.
     -- Такую штуку можно было бы на Луну или на какую-нибудь другую планету
забросить,  --  задумчиво произносит  Джансаев.  --  Она  бы  там тоже  вела
разведку, но не для войны, а для  мирной науки войны, а для мирной науки. Ну
и гады  они все-таки! У нас, конечно, тоже есть  разные  электронные штуки и
еще получше,  вероятно, чем этот  "еж",  но  мы их только на Луну или Венеру
отправим и без  всяких взрывателей. Нашим электронным разведчикам ни  к чему
будет кончать "самоубийством"...
     Потом они лежат некоторое время молча. Уралов  задумчив  сегодня, да  и
Джансаеву не до разговоров. Медленно тянутся минуты.
     Наконец в наушниках радиотелефонов раздается условный сигнал. Капитан и
старший  лейтенант  мгновенно вскакивают  и, пригнувшись,  словно под  огнем
противника, стремительным броском  преодолевают расстояние, отделявшее их от
"ежа".  И сразу же валятся перед ним на траву. Какую-то долю секунды нервная
спазма  сковывает  мышцы  Уралова,  но  он  тотчас  же  овладевает  собой  и
протягивает руку к "ежу" с таким ощущением, будто кладет ее в пасть тигру.
     Ничего,  однако,  не происходит.  Рука  ощущает  лишь твердую  шершавую
поверхность. "Еж" невелик, чуть побольше футбольного мяча.  Офицеры  заранее
договариваются, что капитан попробует перевернуть "ежа", а старший лейтенант
постарается  хорошенько  разглядеть его  со  всех  сторон. И вот Уралов  без
особых усилий  переворачивает "ежа"  набок,  а  Джансаев осматривает  нижнюю
поверхность.
     Она ничем  не отличается от верхней. Не видно на ней никаких углублений
и кнопок.
     - И вообще ни малейших признаков каких-либо креплений, резьбы или швов.
Все тут  монолитно. Единственная деталь, торчащая над корпусом "ежа",--  это
замысловатая антенна.
     Как  ни мало уходит времени на осмотр всего этого, время все же идет. В
распоряжении офицеров  остаются  всего десять секунд. И тогда, не  спрашивая
разрешения  Уралова,  Джансаев  выхватывает  из  кармана  кусачки  и  резким
движением стискивает ими тонкий стерженек антенны у самого основания.
     Капитан пытается остановить его, но антенна уже у старшего  лейтенанта,
а времени в запасе -- всего три секунды.
     Раздосадованный   самовольством  Джансаева,   Уралов  делает  ему  знак
немедленно  уходить.  И   они   с  поспешностью,  продиктованной  инстинктом
самосохранения,  откатываются  в  сторону  окопчика. Некоторое  время  лежат
молча, переводя дух и осмысливая происшедшее...
     -- Не  ругайте  .меня, товарищ  капитан!  -- робко  произносит  старший
лейтенант.--Что же было делать?.. Не уходить же с пустыми руками?
     Уралов не удостаивает его ответом.
     -- Зато  теперь  они  над ним больше  не властны,-- убежденно  заявляет
Джансаев.
     Капитан даже не понимает, о чем это он говорит. Кто над кем не властен?
Это он о "еже", конечно...  И  в  самом деле,  связь  с ним теперь нарушена.
Никуда он больше  не пошлет информации, и ему никто  ничего не прикажет. Это
совсем новая ситуация, и в ней нужно спокойно разобраться.
     -- Вы, значит, считаете, Ахмет, что он теперь неуправляем?
     -- Он же без связи, товарищ  капитан! --  горячо восклицает Джансаев.--
Мы гарантированы от неожиданностей--кроме нас, никто уже его не взорвет.
     --  Но и мы теперь не  сможем к  нему  приблизиться, так  как не  будем
знать, когда он ведет передачу...
     Джансаев так  и сияет весь, хотя  и сам  он только  сейчас окончательно
осознает все значение своего поступка.
     -- Наоборот,  товарищ капитан, именно  теперь  мы сможем подойти к нему
без  всякого риска. Он  если и  заметит  нас, то  все  равно  никому уже  не
сообщит.
     Конечно же, черт  побери!  -- радостно  восклицает  Уралов.--  Спасибо,
Ахмет!.. Ну пошли же к нему...
     -- Не  очень,  однако!  --  предостерегающим  жестом  останавливает его
Джансаев.-- Фотореле у него осталось...
     -- Конечно, Ахмет,-- смеется капитан,-- не ближе чем на полметра.
     -- Лучше на метр.
     -- Ладно, не возражаю, хотя уверен, что его фотоэлементы срабатывают не
дальше, чем за полметра.
     Они снова лежат у "ежа" и спокойно рассматривают его. Теперь он уже. не
кажется   им   коварным  существом,   готовым  к  убийству.   Просто  слегка
приплюснутый зеленый  шар.  Он,  правда,  может еще обороняться и  причинить
вред,  может  быть, даже убить кого-нибудь, но это уже не активная  оборона.
Теперь это будет лишь актом отчаяния...
     --  Надо,   очевидно,  сообщить   что-нибудь  полковнику  Астахову,  --
вспоминает наконец о начальстве  старший  лейтенант Джансаев,  вопросительно
глядя на капитана.
     --  Да,  обязательно  надо  доложить ему  обо  всем,  -- спохватывается
Уралов.
     Он встает и почти  бегом устремляется к рации. Радист командного пункта
уже надорвал голос, выкрикивая его позывные.
     -- Наконец-то!-- облегченно вздыхает он. -- Живы вы, товарищ капитан? И
старший  лейтенант  тоже?.. А полковник, не  дождавшись, пока вы отзоветесь,
сам к вам поехал. Подъезжает уже, наверное.
     Уралов поднимает голову и осматривается. Вон и в самом деле катит к ним
открытая  машина.   В  ней  полковник   Астахов,  инженер-полковник   Шахов,
гарнизонный врач и два санитара.
     -- Почти вся санчасть! -- смеется Джансаев. -- Решили, видно, что  этот
чертов "еж" разорвал нас в клочья.
     --  Вы  ведь  не  слышали  взрыва, зачем  же  столько медиков  с  собой
захватили?  --  улыбаясь,  спрашивает капитан  Уралов,  как  только  Астахов
выскакивает из машины.
     Черт  его  знает, каким  образом  мог  вывести вас из строя электронный
шпион!--  серьезно  отвечает  полковник  Астахов.--  С этим  не  шутят.  Ну,
докладывайте, что тут, у вас произошло.
     -- Докладывать нечего, товарищ полковник. Откусили мы у него антенну, и
теперь: он у нас во власти.
     -- И уже не взорвется?
     -- От этого мы не гарантированы. Неосторожным действием можно, конечно,
вызвать его взрыв. Но теперь  мы не торопясь  подумаем, как  предотвратить и
это.  А вероятно, и  предпринимать ничего не  придется.  Может быть, он тихо
скончается естественной, так сказать, смертью -- от истощения.
     Полковнику это не понятно,  но он не  торопит капитана, ждет, когда тот
сам все объяснит.
     -- А  это идея! -- восклицает вдруг  инженер-полковник Шахов.  -- Нужно
только заставить его работать непрерывно!
     --  Это  уже  сделали  за  нас  его  хозяева!  --  смеется  Уралов.  --
Намереваясь получить  как  можно  больше сведений об испытании нашей "новой"
ракеты,  они перевели работу "ежа" на  повышенный режим и переключить уже не
смогут. Ни одной из их команд теперь он не примет. Мы постараемся,  чтобы он
не  имел  больше  возможности  заряжать  свои  батареи  солнечной энергией и
работал до полного  истощения.  Тем более, что вся полученная им  информация
так и останется теперь в его запоминающем устройстве.
     ... Спустя несколько дней полковник Астахов докладывает генералу:
     -- Я уже договорился с  Министерством иностранных дел, товарищ генерал.
Они назначили на завтра пресс-конференцию.  Приглашены все аккредитованные у
нас иностранные журналисты.
     -- Экспонаты у вас готовы?
     -- Да,  товарищ генерал. "Еж" разобран на составные части, на каждой из
которых стоит  марка "Маde in...". Они ведь  были совершенно уверены, что их
"электронный  Пауэрс", попав к нам в  руки, непременно "покончит  с собой" и
скроет тайну своего  происхождения.  Объяснение его  "анатомии" будет давать
капитан Уралов.
     -- Пригласите ко мне этого капитана! -- приказывает генерал.
     И  почти  то  же, что много  лет  назад на  одном  из  фронтов  Великой
Отечественной войны сказал  Астахову командующий армией, говорит теперь один
из генералов Комитета государственной безопасности капитану Уралову:
     Так вот вы какой, Уралов!.. Ну спасибо вам, товарищ капитан!


     Томан  (Анисимов-Томан)  Николай  Владимирович  -  советский  писатель.
Родился в 1911 году в Орле.  Окончил железнодорожное училище. Член партии  с
1944  года.  Работал  в  редакции  газеты  "Гудок".  Учился  в  Литературном
институте   им.    А.   М.    Горького   в    1937-1938    годах.   Участник
советско-финляндской  и  Великой Отечественной  войн.  Автор приключенческих
повестей  "На прифронтовой  станции", "Что  происходит в  тишине",  "Made in
...", "В погоне за Призраком", сборника "По светлому следу".


Популярность: 1, Last-modified: Mon, 30 Aug 2004 13:30:18 GmT