---------------------------------------------------------------
© Copyright Татьяна Никитична Толстая
Email: ttolstaya@hotmail.com
---------------------------------------------------------------
ПОЛИТИЧЕСКАЯ КОРРЕКТНОСТЬ
---------------------------------------------------------------
В книге "Наталья Толстая, Татьяна Толстая "Двое: разное"" М. Подкова, 2001
OCR и spellcheck -- Дмитриев И.Е.
---------------------------------------------------------------
"Президент принял делегацию чучмеков" -- невозможный заголовок в
газете. "Выдающееся бабье в русской культуре" -- немыслимое название для
книги. Это всем понятно: в первом случае задеваются лица некоторых
национальностей (расистское высказывание), во втором -- лица женского пола
(высказывание сексистское). Понятно, что напечатать или публично произнести
подобное было бы оскорбительным хамством, хотя непонятно почему: ни в слове
"чучмек", ни в слове "баба" вроде бы не слышится ничего специфически
оскорбительного, но так уж исторически сложилось. Обидно.
Слово "чурка" еще обиднее, чем "чучмек": предполагает тупость, дубовые
мозги (я вот умный, а они все тупые). "Косоглазый" -- оскорбление:
предполагает отклонение от некоторой нормы. То же "черномазый" --
имплицитное утверждение, что белое лучше черного; а почему это. собственно?
Однако если вы скажете: "эбеновая кожа" или "миндалевидные глаза", то
отмеченные наружные признаки прозвучат как комплимент, ибо в рамках нашей
культуры эбеновое и миндальное деревья имеют положительные коннотации (в
отличие от дуба).
Недоказуемые утверждения, что белая раса выше черной или желтой, что
женщины хуже мужчин, звучали слишком часто в истории человечества, а, как
всем известно, от слов люди всегда переходили к делу и угнетали тех, кого
считали хуже и ниже. Прозрев и раскаявшись в этом варварском поведении,
цивилизованная часть человечества восприняла идеи равенства и братства и как
может воплощает их в жизнь. И старается исправить не только дела, но и
слова, ибо слово это и есть дело. И слово проще исправить. Выражаться и
мыслить надо политически корректно.
Так ловлю себя за руку: одну политическую некорректность в этом тексте
я уже допустила: употребила слово "братство". Вот к чему приводит
многовековое угнетение со стороны патриархата! Жалкая, слепая жертва
фаллоцентризма, неспособная сбросить с себя путы мужского свинского
шовинизма (male pig chauvinism), я кооперируюсь с угнетателями, сотрудничаю
с агрессорами! Я переметнулась на сторону врага. Я должна была употребить
слово "сестринство", невзирая на то, что его нет в русском языке. А теперь
пусть будет. Ведь язык -- тоже средство угнетения, потому-то этого слова в
нем и нет. Язык слишком долго был орудием мужчин, в нем отразилась их
многовековая власть над женщинами, это они не допустили слово "сестринство"
в словарь. Доказательств сколько угодно. Человечество по-английски mankind,
почему не womankind? То-то. Да ведь и само слово woman -- производное от
слова man, и с этим можно и нужно бороться. Например, принять написание
womyn (во множественном числе wimyn), чтобы хотя бы на письме сбросить с
себя унизительные путы родовой зависимости. Или слова "семинар",
"семинарий", которые происходят от слова semen, "семя" -- вопиющий
фаллоцентризм. Введем слова "оварий", или -- вариант -- "овуляр", обозначать
они будут то же, зато явятся женским вкладом в культуру. (По-русски --
яйцарий. "Научный яйцарий по проблемам освоения космоса"? Глупо, но
корректно.)
Засилье политически корректного языка и соответственно выражаемых этим
языком политически корректных мыслей и понятий захлестнуло современную
американскую культуру. (Вышеприведенные примеры -- womyn, ovarium -- не
продукт моего натужного остроумия, как может подумать не знакомый с
американскими реалиями читатель, а взяты из существующих текстов: ими
предложено пользоваться, и некоторые уже пользуются.) Идеология политической
корректности требует, чтобы любое публичное высказывание и публичное (а в
ряде случаев и частное) поведение соответствовало неким нормам, в идеале,
выражающим и отражающим равенство всего и вся. Во многом эти требования
исходят со стороны агрессивного феминизма, но не только. Есть расовая
политическая корректность (political correctness или. сокращенно, PC --
"пи-си"), экологическая, поведенческая, ценностная, какая угодно. Упрощая
(но не слишком), можно сказать, что она базируется на следующем современном
мифе: белые мужчины много веков правили миром. угнетая меньшинства, небелые
расы, женщин, животных, растения. Белый мужчина навязал всему остальному
миру свои ценности, правила, нормы. Мы должны пересмотреть эти нормы и
восстановить попранную справедливость.
Мысль, не лишенная наблюдательности, конечно, и всякий может привести
массу примеров, ее подтверждающих. Нерешенным, правда, остается вопрос,
отчего же так произошло -- по природе вещей или по зловредности и в
результате заговора? Свойственна ли мужчине агрессивность от рождения или
навязана ему культурой свинского самцового шовинизма? Сволочь ли самец
павлина с его роскошным хвостом, в то время как его самка выглядит так
непритязательно? Кроме шуток: можно ведь утверждать, что самцы павлинов на
протяжении вековой эволюции заклевали и истребили тех самок, у которых было
чем похвастаться в смысле оперения, оставив для размножения лишь чахлых и
бледных дурнушек, дабы надмеваться над ними, держать их в подчинении и
постоянно указывать им своим внешним видом, кто тут, собственно, начальник.
То же и куры. Докажите, что это не так. В обратном же случае, когда самки
красивее самцов, результат тоже может свидетельствовать о злостном эгоизме
направленности мужского отбора: молодых и симпатичных они выбирали, а старых
и уродливых отбраковывали (ср.: люди). Куда ни кинь, всюду клин (желающих
всюду прозревать фрейдистские аллюзии просят порадоваться этой плохо
завуалированной фаллоцентрической поговорке). Можно утверждать, что мужчина
всегда морально дурен -- агрессивные феминисты (-ки) это постоянно и делают.
Например: нашей современной культуре навязана идея так называемой "красоты",
то есть представление о том, что люди неравны в отношении внешней
притягательности. Это грех "смотризма" (lookism). Феминистка Наоми Вульф
(сама молодая и красивая) разоблачила негодяев: она открыла, что идея
"красоты" возникла с развитием буржуазного, индустриального общества, где-то
в XVIII веке. Женщинам внушили, что красота -- это ценно, что красиво то-то
и то-то, наварили кучу косметики и всяких притирок и через рекламу
вкомпостировали все это в мозги. Женщины попались на удочку, отвлеклись от
борьбы за свои права и по уши ушли в пудру и помаду, а тем временем мужчины
захватили рабочие места и успели на них хорошо укрепиться. Когда одураченная
женщина кончила выщипывать брови и спохватилась -- глядь, все уже занято.
Просвистела, бедняжка, свои исторические шансы. (В частности, из этого
следует, что настоящая феминистка не должна ничего себе ни брить, ни
выщипывать, а настоящий феминист должен принимать ее как она есть и
"полюбить ее черненькую".)
Примеры "смотризма" в русской литературе:
Для вас, души моей царицы,
Красавицы, для вас одних...
(Автор-мужчина прямо сообщает, что его текст не предназначается для
уродок, старух, меньшинств, инвалидов; доступ к тексту -- выборочный; это
недемократично.)
Как завижу черноокую --
Все товары разложу!
(Это еще хуже: это называется preferencial treatment, то есть
предпочтение, предпочтительное обслуживание; хорошо, если не сегрегация! Он
не хочет обслуживать категории населения, не соответствующие его понятию о
красоте, хотя в его коробушке "есть и ситец и парча"; в результате
нечерноокие потребители не смогут осуществить свое право на покупку. Дальше
в тексте, кстати, открыто описывается обмен товаров на сексуальные услуги:
"только знает ночь глубокая, как поладили они". Нужны ли более яркие
иллюстрации свинско-самцового шовинизма?)
Ты постой, постой, красавица моя,
Дай мне наглядеться, радость, на тебя!
(В данном случае, как говорится, все каше наружу: автор-мужчина
останавливает красавицу, понятно, с тем чтобы быстро забежать вперед и
занять вакантное рабочее место. Ее же уделом будет безработица или
низкооплачиваемая профессия.)
К греху "смотризма" тесно примыкает и грех "возрастизма" (ageism). Это
когда неправильно считается, что молодость лучше старости.
Примеры "возрастизма":
Старость -- не радость.
(Просто лживое утверждение. окостенелый стереотип.)
На что нам юность дана?
Светла как солнце она...
Это еще слабая степень оскорбления, ведь можно оспорить утверждение,
что солнце лучше. скажем, луны и что тем самым здесь выражено возрастное
предпочтение. Тем более что врачи сообщают: солнце вредно, излишнее
пребывание в повышенной зоне ультрафиолетового излучения вызывает предрак
кожи. А вот хуже:
Коммунизм -- это молодость мира.
И его возводить молодым.
Здесь прямо, внаглую содержится требование отстранить от рабочих мест
лиц среднего и старшего возраста. За такие стишки можно и в суд. Называть
старика стариком обидно. Старики в Америке сейчас называются senior citizens
(старшие граждане), mature persons (зрелые личности); старость -- golden
years (золотые годы).
И наконец, совсем возмутительные стихи, наводнившие всю Россию:
Под насыпью, во рву некошенном.
Лежит и смотрит, как живая,
В цветном платке, на косы брошенном.
Красивая и молодая.
Здесь и смотризм, и разнузданный возрастизм, и любование поверженностью
лица женского пола, и выдавание тайно желаемого за действительное: он
представляет ее мертвой, так как мужчины ненавидят женщин и желают им
смерти, что опять-таки символически выражается в сексуальном акте, который
всегда есть насилие, порабощение и в конечном счете уничтожение. Не
пропустите ключевые слова: автор символически помещает ее в ров, то есть в
яму, могилу, а сверху еще примысливает насыпь, т. е. слой земли. Убил, в
землю закопал, и надпись написал: вот что он сделал. Упоминаются косы, т. е.
устаревший стереотип женской привлекательности. (М. б., намек: "волос долог
-- а ум короток"?!) "Платок" -- то же самое. "Цветной" -- не расовый ли
намек? Предлагаю следующую, политически правильную редакцию строфы:
На насыпи, в траве подстриженной,
Живой и радостный на вид,
Стоит свободный, не униженный,
Достойный, зрелый индивид.
Sizeism ("размеризм", что ли?) -- предпочтение хорошей фигуры плохой,
или, проще, худых толстым. Он же fatism ("жиризм"), weightism ("весизм").
Страшный грех. Попробуйте не взять человека на работу за то, что он толстый
-- засудят. Есть комитеты, борющиеся за права толстяков. Если раньше толстяк
назывался в лучшем случае oversized person, то есть предполагалось, что есть
размер (size) нормальный, а есть и другие, сверх нормы, то теперь надо
говорить full-figured, что есть маленькая сладостная месть худым: у
жиртреста, получается, фигура полноценная, а у доходяги -- нет.
Недотягивает. Худые пока не протестовали.
Пример феминистского прочтения:
Талия в рюмку.
Всмотритесь в это выражение. Сопоставляются и оцениваются позитивно
центральная зона женского туловища и стеклянная емкость для приема алкоголя.
Женщина приравнивается к посуде и их функции отождествляются. Хвать -- и
опрокинул. Здесь, разумеется, выражено пренебрежительное отношение к
женщине: она воспринимается лишь как объект удовольствия.
Нехорошо оскорблять человеческую внешность. Мы ведь не виноваты в том.
что родились такими, а не другими. Надо избегать обидных слов и выражений.
Скажем, уродился человек маленького роста -- не называть же его коротышкой
(short person). Мягче будет vertically challenged (трудно перевести, нечто
вроде "вертикально озадаченный"). Плешивый -- hair disadvantaged,
foUiculariy challenged.
В целом первая задача политической корректности -- уравнять в статусе
(за счет подтягивания) отставших, обойденных, вышедших за рамки так
называемой нормы. Считается, что низкая самооценка вредна для индивида, а
стало быть, и для общества в целом. Оскорбление же направлено на понижение
статуса оскорбляемого (дурак, дубина, мордоворот, рожа неумытая, засранец,
мудила гороховый, жиртрест, промсосискакомбинат, осел, свинья, козел,
корова, сука, пидарас, очкарик, жертва аборта, чурбан, чучмек, чурка,
черножопый, деревня, скобарь, дерьмократ и многое, многое другое). Поэтому
необходимо поднять самооценку и запретить любые оскорбления. С этим можно
было бы согласиться, но беда в том, что, раз начав. трудно остановиться и
провести границу.
Вряд ли женщине приятно, если ее назовут "коровой" или "мочалкой". Это
понятно. Труднее понять, когда американские феминистки оскорбляются, услышав
слова "honey", "sugar", "sweetie", которые все соответствуют нашему
"милочка" и обозначают мед, сахар, сладкое. Но подумайте сами: подобными
словами мужчина указывает женщине на вторичность, униженность ее социального
статуса, он как бы посылает ей сигнал о ее неполноценности: она призвана
"услаждать" мужчину и не более того. Столь же оскорбительно считается подать
женщине пальто (что она, инвалид, что ли? Сама не управится? Чай. не
безрукая), открыть перед ней дверь, уступить место в транспорте, поднести
тяжелую вещь. В газетах даются советы девушкам, как постоять за себя, когда
услышишь такое непрошеное обращение: надо повернуться к обидчику и строго
указать: я тебе не "honey", а такой же индивид, как ты... ну и так далее.
Почти правильная модель поведения:
Сняла решительно пиджак наброшенный (молодец, женщина: символическая
акция избавления от вековой патриархальной зависимости),
Казаться сильною хватило сил (поправочка: надо не казаться, а быть; как
известно, женщина может делать все то, что умеет мужчина, и еще сверх того),
Ему сказала я: "Всего хорошего" (а вот это зря: сейчас нас учат не
сдерживаться, а прямо лепить, что думаешь, то есть выявить в себе внутреннюю
стерву, to discover your inner bitch).
А он прошения не попросил (все они свиньи, что хоть и общеизвестно, но
всегда нелишне напомнить).
В русском обществе, конечно, тоже существует представление о
политической корректности, хотя и слабое. В шестидесятые годы продавали
"Печенье для тучных", кто помнит. Покупавший чувствовал себя сильно
уязвленным, хотя, думаю, это был не недосмотр, а неловкая попытка избежать
слова "толстый", воспринимавшегося именно как обидное. Сейчас подобные
продукты уклончиво именуются "диетическими", так как слово "диета" стало в
основном связываться с положительным процессом потери веса [несмотря на то,
что диеты бывают всякие: бессолевые, для диабетиков и даже для прибавки
веса). Кстати, выражение "лица, страдающие ожирением" тоже политически
некорректное: я не страдаю, я поперек себя шире и тем горжусь. Не смейте
меня виктимизировать! (Victim -- "жертва".) Если бы в XIV веке, когда
появилась фамилия Толстой, существовало понятие политической корректности,
то этот номер у россиян не прошел бы и семья, чей основоположник изволил
быть преизрядного весу, получила бы иное прозвание:
Лев Полновесный
"Анна Каренина"
роман в 8 частях
В советской печати уже возражали против употребления слова "больной" в
применении к пациентам, или, лучше сказать, к посетителям медицинских
учреждений: слово это оскорбляет здоровых, закрепляет за истинно больными
ярлык неизлечимости, неприятно напоминает о страданиях. Слово "прислуга"
несет оттенок сервильности ("служить бы рад, прислуживаться тошно") и давно
заменено "домашней работницей". Продавец у нас становится работником
прилавка или товароведом. Все эти труженики полей, машинисты доильных
аппаратов, операторы подъемников (вместо крестьян, дояров и лифтеров) --
попытка повысить статус малопрестижных профессий. Царя ведь никто не назовет
"работником престола". А следовало бы, по справедливости.
Умение прозревать в языке следы угнетения со стороны эксплуататоров
достигло в академических кругах Америки виртуозности. Можно попробовать на
русском примере: отчего в официальном, бюрократическом языке ваша зарплата
называется "оклад"? Оттого, очевидно, что она не "зарплата": вы гораздо
больше "зар", чем вам выплатили. Чтобы скрыть несоответствие затраченного
вами труда мизерной выплате, употребляется слово "оклад": сколько вам
положе-но-накладено, столько и берите, не более. "Зар" соответствует вашей
активности, "клад" несет оттенок решения свыше. А если вы работаете сдельно,
то это уже будет "заработок". Так, вглядевшись в слово, как в магический
кристалл, и прозрев в нем скрытые пружины управления миром, вы найдете и
опознаете своего агрессора и можете захотеть предпринять какие-то
политические меры, чтобы изменить соотношение сил в обществе. В значительной
степени именно через слово, через заложенные в нем сигналы различные группы
американского общества добиваются тех или иных политических урегулирований.
В одном американском университете разразился расовый скандал. Белый
студент спал в своей комнате в общежитии. Ночью под окно пришла группа
развеселых студенток (в дальнейшем оказавшихся чернокожими), буянила,
визжала и хохотала. Рассвирепевший студент, которому не давали спать, -- а
ему с утра на занятия, -- распахнул окно и заорал на одну из резвушек: "Что
ты орешь, как водяной бык?! (waterbuffialo)". Вместо ожидаемой реакции вроде
"Ой, извините" или "Сам такой" девушки усмотрели в высказывании
(выкрикивании) студента расовое оскорбление и обратились к начальству.
Начальство восприняло инцидент всерьез, -- а попробуй не восприми, тебе же
достанется, запросто потеряешь работу и другой не найдешь. Клеймо расиста
смыть с себя невозможно. Слово за слово, разбуженному зубриле грозило
отчисление. Конечно, защитники Первой Поправки к Конституции (свобода речи)
тоже не дремали: свободный американский гражданин спросонья может кричать
что угодно. Но и защитники меньшинств (чернокожих) не сдавались. Как это
всякая сонная дрянь будет безнаказанно сравнивать черты лица
представительницы угнетенной в прошлом расы с безобразным животным! Кажется,
студент победил: его адвокаты сослались на то, что во-первых, на улице было
темно и цвет кожи был не виден, а во-вторых, животное waterbuffalo водится
только в Азии, а стало быть, сравнение шло не по внешности, а по звуку:
голос барышни вызвал у студента соответствующие ассоциации, а Африка здесь
ни при чем.
Пример двусмысленности высказывания на русском материале:
Не нужен мне берег турецкий.
И Африка мне не нужна.
С одной стороны, автор вроде бы отказывается от территориальных
притязаний и отрицает империалистическую экспансию, это хорошо. С другой
стороны, он вроде бы отказывает в праве приема на работу мигрантам из стран
Ближнего Востока (немецкие чернорубашечники и по сей день терроризируют
семьи турецких иммигрантов) и отказывается признать вклад африканских
народов в мировую культуру (в лучшем случае), а то и солидаризируется с
ку-клукс-клановцами.
Расовый вопрос в Америке -- заминированная территория. Достаточно
сказать, что, с одной стороны, существует квота при приеме на работу, и так
называемые афро-американцы, женщины, другие меньшинства должны получать, по
крайней мере. теоретически, предпочтение. С другой стороны, политическая
корректность требует "цветовой слепоты" (color blindness), неразличения
цвета кожи: равенство так равенство. Как быть? Вот нерешаемый вопрос: если в
театре лучшие роли должны доставаться лучшим актерам, а при приеме на работу
должно соблюдаться расовое равенство, то допустимо ли, чтобы роль Отелло
досталась корейцу, а Дездемона была черной? Если в репертуаре только
Шекспир, то что делать актерам азиатского происхождения?
Президент одного колледжа сообщил, что зал, предназначавшийся для
торжественного выпуска студентов, закрывается на ремонт. Студенты
огорчились. "Что ж делать, -- вздохнул президент, -- у меня самого был
черный день, когда я об этом узнал* (black day). "Ax, черный день?! Черный?!
-- возмутился чернокожий студент. -- Что это за расистское отношение? Как
плохой -- так сразу черный. Слово черный для вас связано только с
отрицательными эмоциями!" Долго извинялся и каялся напуганный президент:
оговорился, больше не буду, простите и так далее. Отбился, могло быть хуже.
Но как же быть? Куда девать выражения "черная овца", "черная метка",
"черная оспа", "черный список"? Неужели из боязни задеть чьи-то чувства, из
желания быть деликатным и вежливым надо портить, менять, искажать английский
язык?
Надо! -- считают приверженцы Пи-Си.
Так, американские феминисты (-ки) усмотрели в слове history (история)
слово his (его), и предложили историю женщин называть herstory, хотя слово
history-- греческого происхождения и к современному английскому
притяжательному местоимению his никакого отношения не имеет: мало ли какие
буквы сойдутся на письме. Неважно. О слове womyn я уже говорила. В параллель
к слову hero (герой) предложено употреблять слово shero. Председатель,
заведующий всегда был chairman. Теперь часть завкафедрами в университетах
(женщины) совершенно официально называют свою должность chairwoman, а если,
скажем, нужны выборы заведующего и будущий пол кандидата неизвестен, то
годится нейтральный термин chairperson. Это создает известную путаницу:
некоторые женщины плевать хотели на Пи-Си и хотят продолжать называться
chairman, других это оскорбляет, и как к ним обращаться, предварительно не
выяснив их предпочтений, неизвестно. Приходится осторожно выяснять стороной,
а то ведь сделаешь faux pas.
Можно себе представить, сколько шуток и насмешек прозвучало из
несгибаемого лагеря ревнителей традиции! Предлагали тогда уж переименовать
остров Манхэттен (Manhattan, индейское слово) в Personhattan, mailmen
(почтальоны, в слове слышится male, мужчина) в регsonpeople, и тому
подобное.
Конечно, "herstory" и "оварий" -- это смешно. Это как если бы мы,
носители русского языка, прозрели в слове "баобаб" слово "баба", возмутились
бы и стали заменять его на "баожен", "баодам", или, в
неопределенно-нейтральном ключе, "баочеловек". Вместо "Бабетта идет на
войну" -- "Человетта идет на войну". Что было бы со словами "ондатры",
"бабахнуть", "сегодня", "лемур"?.. Вместо бабочек порхали бы индивидочки, а
что стало бы с Баб-эль-Мандебским проливом, даже выговорить страшно.
С расовой чувствительностью хуже. По-русски слово "негр" звучит
нейтрально, по-английски -- политически двусмысленно. Очень малая часть
населения хочет называть себя negro, большая часть не переносит этого слова
и хочет быть black. Но из-за неприятных оговорок типа "черный день" был
найден нейтральный вариант: Afro-American. Хорошо? Хорошо-то хорошо, да
ничего хорошего, как вздыхает русский народ на завалинках. Если араб из
Египта, что в Африке, переселился в Америку, может ли он считаться
Afro-American? Нет, ведь он белый. А как называть черное население в Африке?
Тоже Afro-Americans? Даже если они ногой в Америку не ступали? А Пушкин, наш
Пушкин! Неужели и он, невыездной рабовладелец, тоже афро-американец?*
Предлагались варианты "non-white" (не-белый) и "people of color" (именно не
"цветные люди", а "люди цвета", почему-то это ласкает чей-то чувствительный
слух.) Опять-таки сразу набежали насмешники и пародисты и предложили
называть женщин "person of gender". Но в лагере Пи-Си это не вызвало улыбки.
Они вообще не улыбаются. Тревожная серьезность, бессонные ночи на посту,
суровая складка губ. Всегда в дозоре. "Если враг -- он будет сбит. Если наш
-- пускай летит".
Примеры правильной цветовой слепоты:
...очи
Светлее дня, темнее ночи.
Прекрасные, политически зрелые стихи! Представитель любой расы свободно
может самоидентифицироваться с окраской зрительного органа описанного
субъекта. Или:
Мы купили синий-синий,
Презеленый красный шар.
(Не требует комментариев.)
Есть деликатная область, касающаяся инвалидов и сумасшедших.
Медицинские, клинические идиоты и кретины не виноваты в том, что родились
такими или стали таковыми в результате заболевания, которое может постигнуть
любого. Это Бунин мог писать о том, как прочел в детстве в старой подшивке
"Нивы" подпись под картинкой: "Встреча в горах с кретином". (Медицинский
кретинизм -- результат дефицита йода в организме.) В рамках Пи-Си кретины
называются differently abled -- альтернативно одаренные. (Вы одарены вот
так, а они иначе. Все равны. А судьи кто?)
Теоретически это смешно и нелепо. Но вот в американских супермаркетах
вас часто обслуживают дауны: помогают укладывать купленные вами продукты в
пластиковые пакеты. Болезнь Дауна -- генетическая, у даунов лишняя
хромосома. Они опять-таки не виноваты, они эту хромосому не заказывали.
Милые, доброжелательные, с раскосыми глазками, блаженной полуулыбкой и
замедленными движениями, дауны всегда и всюду почему-то делают одно и то же:
на дно пакета укладывают помидоры или персики, а сверху -- тяжелые
консервные банки. Если бы так сделал нормальный продавец ("работник
прилавка"), то вы бы возмутились: "Какой идиот...?!" А тут это сделал именно
идиот, которого вам так называть совершенно не хочется. Он вам мил, вам его
жалко, его дружелюбные глазки и плоский затылочек заставляют сжиматься ваше
сердце, и когда вы вспомните, что о нем вам предложено думать, что он
"альтернативно одарен", то это уже не кажется вам глупым, вы благодарны
политической корректности за то, что она подыскала для вас термин, чтобы
адекватно выразить ваши чувства. Вы начинаете представлять себе, как он,
даун, должно быть, воспринимает этот странный мир. Наверное, ему, как
резвящемуся дитяти, нравится сначала взять в руки вот эти теплые круглые
помидоры или мягкие румяные персики, а уж потом прикоснуться к неинтересным
холодным жестянкам, -- сначала живое, а потом мертвое. И в этом есть
глубокий альтернативный смысл и чистая внутренняя свобода.
Нет, политическая корректность не так глупа, как кажется. И когда
видишь заботу об инвалидах (которых, правда, нельзя так называть), все эти
расширенные дверные проемы, специальную подножку в автобусах для подъема
инвалидного кресла, особые туалеты, пандусы, скаты, дорожки, когда узнаешь,
что есть закон, по которому ты, делая ремонт в квартире, обязан переделать
санузел так, чтобы в него свободно въехала коляска с альтернативно одаренным
индивидом, хотя бы ты был бирюк и родную сестру не пускал на порог, --
зауважаешь, ей-богу, и корректность, и ее применение, и трижды подумаешь,
прежде чем ляпнуть:
Ну, я похромал,
или:
Горбатого могила исправит,
а то и:
Что я, рыжий, чтобы на них горбатиться?
И конечно, развившаяся чувствительность заставит пересмотреть свой
взгляд на русскую классику: тревожно обведешь глазами присутствующих, прежде
чем ляпнуть вслух:
Когда с беременной женой
Идет безрукий в синема,
или:
Творец! Она слепа!
а также:
Слепец! Я в ком искал награду всех трудов!
а также:
Глухая ночь, как зверь стоокий,
а уж тем более:
Иль мне в лоб шлагбаум влепит
Непроворный инвалид.
а не то и правда влепит, и присяжные его оправдают.
И наконец, корректность экологическая. Теперь мы знаем -- и убедились
на примерах, -- что белый мужчина написал огромное количество текстов, в
которых он ловко продернул свою эксплуататорскую мысль о своем прирожденном
праве господства над противоположным полом и небелыми расами. В этом мы.
феминисты (-ки), немного разобрались, посмотрим глубже. Самозванный "царь
природы", негодяй поставил в подчиненное положение и животных. Он проявляет
к ним то же снисходительное, патерналистское отношение, что и к женщинам.
Он, собственно, ставит женщин и животных на одну доску (примеры из русского
языка: "цыпа", "киса", "голубка", "зайка"). По-английски домашнее животное
-- от игуаны до сенбернара -- называется pet (что-то вроде "любимчик").
Политическая корректность требует, чтобы к этим "любимчикам" относились как
к равным и называли animal companions ("животные товарищи"). Соответственно
как только гуппи и хомячки повышены в статусе, к ним начинают применяться
критерии человеческого общества. Домашние животные обязаны вести себя в
соответствии с законами, писаными для людей, и это уже отражено в
американском законодательстве. Так, собака не имеет права лаять и кусаться,
кот -- царапаться и воровать рыбу-мясо. Газетное сообщение: некий кот, уже
неоднократно до того причинявший беспокойство соседям, забрался в
студенческое общежитие и, в отсутствие хозяев, наелся чем бог послал и что
ему приглянулось. Вернулись студенты и попросили кота выйти вон. (Это важный
юридический момент: если бы студенты сразу схватили кота, это было бы
нарушением котовых прав; нет, студенты сделали устное заявление: вербально
УКАЗАЛИ коту. что желательно было бы обойтись без его присутствия.)
Высказанное пожелание не имело воздействия; кот не внял. Студенты перешли ко
второй фазе и стали отлавливать кота. Тварь не покидала помещения и вела
себя агрессивно. Фаза третья: была вызвана полиция. Кот был отловлен, судим,
найден виновным в неоднократном нарушении общественного порядка (то есть у
него уже был привод) и приговорен к смертной казни. К счастью для
преступника, на выручку пришло Общество защиты животных: кот был взят
Обществом на поруки (на полапы?) и помилован.
"Не знаешь -- научим; не хочешь -- заставим" -- эта советская максима
успешно применяется к животным в Америке. Существует специальный пистолет,
принципа действия не знаю, что-то вроде инфразвука, -- который применяется к
лающим собакам. После неоднократного наказания (залаял -- стреляю) собака, в
соответствии с учением Павлова, лаять перестает навеки. Той же цели служит
невидимый забор, окружающий участок: ваш пес, пережив неприятные ощущения,
связанные с попыткой бежать из зоны, "оставляет надежду навсегда". Но кому
много дано, с того много и спросится: так, собака, которая поцарапала
девочку в штате Нью-Джерси (после того как девочка ударила спящую собаку
палкой), была, опять-таки, арестована, судима и приговорена к смертной
казни. Семья девочки истратила около 25 000 долларов на адвоката, пытаясь
отбить собаку у системы правосудия; год животное содержали в тюрьме: всего
штат истратил около 40 000 долларов на содержание собаки; нелепая история
попала в газеты. Чем дело кончилось -- не знаю, как-то упустила, но не
сомневаюсь, что то же Общество защиты животных играло большую роль в этой
истории. Совсем недавнее сообщение: раскрыты подпольные петушиные бои в
штате Нью-Йорк, где они запрещены как жестокое обращение с животными.
Петухов специально выращивают, кормят отборной пищей, учат яриться; перед
боем им вкалывают наркотики и обезболивающие средства, а к ногам привязывают
острые стальные шпоры. Собираются посмотреть сотни людей. Петухи дерутся
насмерть, забивая друг друга смертельными шпорами; люди делают ставки,
проигрывают или выигрывают большие деньги, болеют за петухов, падают в
обморок. Вот полиция выследила петушистов и сделала налет на место боя.
Зрители и владельцы бойцов были арестованы, а петухов отняло все то же
Общество защиты животных, возмущенное мучительством. Однако, так как петухи
ничего, кроме как драться, не умели и исправлению не подлежали, они были ("к
сожалению") уничтожены работниками Общества (безболезненно) и захоронены.
Вот типичное применение идеологии Пи-Си. Люди решают за петуха,
приписывая ему свою человеческую мораль, свои понятия о нравственности. Кто
заглянул в темную куриную душу, кто точно знает, что петуху лучше скончаться
от старости в кругу родных кур и яиц (артрит, глаукома, старческое дрожание
лап), нежели погибнуть в сексуально-агрессивной схватке с достойным
соперником -- с адреналином в крови и огнем в глазах ("есть упоение в бою")?
Отмечен ли случай, когда петух с горькой усмешкой на устах (клюве) сам
отстегнул бы бритвенно-острые шпоры и покинул бы ринг, покачивая головой и
сожалея о заблуждениях человечества и птичества. и ушел бы в поля, покусывая
травинку в глубокой думе, или же занялся продуктивным сельским трудом, или
кукарекал проповеди заблудшим, или организовал группу взаимной поддержки по
12-ступенчатой системе для ветеранов боя, или продал свои воспоминания
Голливуду, -- то, что сделали бы люди?
Пример правильного отношения к животным:
Приди,котик,ночевать,
Нашу деточку качать.
Я за то тебе, коту,
За работу заплачу:
Дам кувшин молока
И кусок пирога.
Честный труд за честную плату, как говорится и поется в Америке.
Партнерство и равенство.
Примеры неправильного отношения к животным:
Пой, ласточка, пой,
или:
Ну, тащися. Сивка!
или:
Дай, Джим, на счастье лапу мне,
так как это harassment, принуждение.
Принуждением являются и такие возмутительные строки, как:
Не спи, не спи, художник.
Не предавайся сну,
а также:
Не спи, вставай, кудрявая,
а также:
Любите живопись, поэты;
а нижеследующее являет собой сексуальное принуждение, за которое
получают тюремный срок:
Поцелуй меня,
Потом я тебя,
Потом вместе мы Поцелуемся!
Частный случай -- вмешательство в личное пространство человека, которое
у американцев составляет что-то около полутора метров окружающего человека
воздуха (у супругов меньше}, а у некоторых средиземноморских наций -- ни
одного. Если человек может разговаривать с вами, только приблизив лицо
вплотную, или тыкая кулаком в плечо, или вертя вашу пуговицу, то он нарушает
ваше личное пространство. У русских, очевидно, это пространство тоже
небольшое, что знакомо каждому, на чьей спине лежали россияне в очереди в
кассу в полупустом магазине. Нарушением являются также слишком личные
вопросы. Примеры:
Соловей мой, соловей,
Голосистый соловей,
Ты куда, куда летишь,
Где всю ночку пропоешь?
(Да какое тебе дело?!)
О чем задумался, детина?
или:
Что ты жадно глядишь на дорогу?
Задание: определить, является ли текст
Коня на скаку остановит,
В горящую избу войдет
политически корректным или же нет? Варианты ответов:
1. Да, так как описывает женщину, преодолевшую стереотип "чисто
мужской" или "чисто женской" профессии.
2. Нет. так как описывает вмешательство в частную жизнь животного, а
также непрошеное нарушение (unsolicited trespassing) приватности (privacy)
частного жилища.
Политически корректное поведение в теории требует признания всеобщего
равенства, установления справедливости, опоры на собственные силы,
предпочтения богатого внутреннего мираиндивида случайным чертам его
внешности; требует быть внимательным к любым меньшинствам и при этом не
унижать их жалостью, требует бережно охранять окружающую среду и не
уничтожать из пустой прихоти мир животных и растений; требует иметь в
здоровом теле здоровый дух, не пить -- не курить и питаться свежими овощами
и экологически чистой водой -- все это не вызывает возражений, разве что
вызывает в памяти подозрительно знакомые, еще не отшелестевшие в залетейские
пространства конструкты: человек будущего, строитель коммунизма, дружба
народов, свинарка и пастух, внучата Октября. Но ведь для того. чтобы успешно
построить светлое будущее, кто-то должен бдить. "Спи. Светлана! Папа с
трубкой...", а в американском варианте мама с трубкой и небритыми из
принципа ногами не спит и несет свою бессонную службу, как опричник. Из
программ университетов, колледжей, школ изымаются политически некорректные
тексты, написанные "мертвыми белыми мужчинами": хватит, попили нашей
Kpoвушки. Неизъятые тексты прочитываются с точки зрения угнетенных и
клеймятся. В книжных обзорах, в рецензиях авторов хвалят за тему, за
правильно выбранных персонажей: пара лесбиянок, усыновляющая корейского
ребенка, больной СПИДом, вегетарианец. китайский иммигрант, требующий
признания вклада китайцев в строительство американских железных дорог в ХIХ
веке. Хвалят и автора, если он родился с церебральным параличом или совсем
без головы. При этом больных желательно не называть больными, а считать
здоровыми: они просто немножко другие. Но не хуже вас.
Дж. Ф. Гарнер, автор "Политически корректных сказок", пересказал
классические, всем известные сказки на феминистско-экологический манер.
Получилось, по-моему, не очень смешно, хотя и познавательно. Гарнеру, мне
кажется, не хватило смелости и артистизма, чтобы создать полноценную сатиру
на Пи-Си. Он остановился на полпути, словно бы боясь возмущенной реакции
задетых. Если так, то напрасно: идти, так идти до конца, все равно он уже
заклеймен. Либеральная жандармерия, политический РАПП лучше знает, на три
метра под землей видит.
Тем не менее это полезное чтение. Желающие посмеяться посмеются,
желающие обратиться в феминистскую веру найдут для себя полезные указания, в
каком направлении двигаться. Надеюсь, что и мой скромный труд тоже не
пропадет даром: желающие перечесть русскую литературу с подозрением,
вызванным вновь вскрывшимися обстоятельствами, теперь знают, как
пользоваться политически корректной, вечнозеленой идеологической метлой. С
Новым 1948-м или 1984-м годом, дорогие товарищи.
* В своей статье для американского журнала я как-то процитировала
строку Пушкина: "Потомок негров безобразный". Мне позвонил редактор: "Вы
что, с ума сошли? Я не могу напечатать эти слова". -- "Но Пушкин это сказал
о себе". -- "Этого не может быть". -- "Может". -- Молчание. -- "Снимите
строку". -- "Не сниму". -- "Тогда давайте напечатаем вашу статью под другой
фамилией". -- "Тогда я вообще снимаю свою статью и напечатаю ее в другом
месте, сославшись на вашу цензуру. -- "Это тоже невозможно. Слушайте, ваш
Пушкин что, расист?" -- "Наш Пушкин -- эфиоп". --Долгое молчание. --
"Слушайте, без этой строки ваша статья только улучшится. Поверьте мне,
старому редактору". Долгий визг с моей стороны о том, что я это уже
семьдесят лет слышу, и что советская власть, и тоталитарный режим, и
Главлит. и Николай Первый, и кишиневская ссылка, и понятно что. И что я от
бабушки ушел, и от дедушки ушел, а от тебя, политическая правильность, и
подавно уйду. Визг не помогает. Тогда я меняю тактику и, холодно, злобно,
раздельно: "Так. Мало того, что черных вы, белые, держали в рабстве в
течение трехсот лет. Теперь вы затыкаете рот единственному русскому черному
поэту, томившемуся в неволе среди берез тоталитарного строя. Вот он, расизм.
Вот она, сегрегация. Генерал Ли сдался, а вы -- нет. Мы что, в Алабаме?.."
Пушкина напечатали.
Татьяна Толстая. Три статьи
Origin: http://speakrus.narod.ru/
Сердца горестные заметы-1
И кажется на миг,
Что говорят они по-русски.
Набоков
Америка, год 1998, город - любой, русский магазин.
ПОКУПАТЕЛЬ - ПРОДАВЦУ: Мне полпаунда свисс-лоу-фетного творогу.
ПРОДАВЕЦ: Тю!.. Та разве ж творог - свисс-лоу-фетный? То ж чиз!
ПОКУПАТЕЛЬ (удивляясь): Чиз?
ОЧЕРЕДЬ (в нетерпении): Чиз, чиз! Не задерживайте, люди же ж ждут.
ПОКУПАТЕЛЬ (колеблясь): Ну свесьте полпаунда чизу.
ПРОДАВЕЦ: Вам послайсить или целым писом?
(Для тех, кто не читает Шекспира в подлиннике, а также для участников
олимпиады по лингвистике: cheese - сыр, Swiss low-fat - швейцарский с
пониженным содержанием жира: pound - фунт: to slice - нарезать ломтиками,
piece - целый кусок. Уведомление: автор в курсе, что последняя реплика стала
таким же расхожим клише, как "вас тут не стояло", и мечтал бы в литературных
целях от нее избавиться, но честность хроникера не позволяет. Так все и всегда
говорят, а из песни слова не выкинешь.)
Ну и шо? Та люди ж приехали с Одессы, с Харькова, за родиной не скучают,
кушают молочное, учат американский язык. Шо придираться? Вот они уже
наполовину говорят по-американски, нет?
Ах, нет, нет и нет.
Ужас в том, что эти люди, по всем лингвистическим меркам, говорят
все-таки по-русски. Грамматика этого эмигрантского волапюка - русская, и
никакое количество английских корней, вытеснивших привычные русские корни, не
превратит этот язык в английский. Ужас и в том, что ни нормальный русский
человек, ни нормальный американец не признают эту языковую плазму за внятную
человеческую речь. Тем не менее на этой плазме изъясняются по всей Америке, -
много, много людей. И, естественно. не только в магазинах и других
общественных местах. - с помощью подобных словесных обрубков что-то тщатся
сказать друг другу родители и дети, друзья-приятели и даже влюбленные.
Легко смеяться над "брайтонским" языком и пересказывать друг другу
газетные и разговорные глупости: "Марины высадились в Неаполе" (marines - не
чаровницы из борделя, а морские пехотинцы), "у нас весь дом ликует" (не
торжествует, а протекает, от leak - протечка); оба примера любезно
предоставлены - впрочем, вру, любезно украдены - у Петра Вайля. Смеялись и
будем смеяться, а как же иначе; но случается, что сидишь в Америке,
разговариваешь по-русски с русским человеком на русские темы и вдруг сама
слышишь свой собственный голос со стороны; и этот голос вдруг произносит
совершенно невозможную, кошмарную фразу: "приду домой так поздно, как в три".
Замираешь и пугаешься: что это я сказала? Что за дичь. почему? Очевидно,
буквальный перевод английского as late as three o'clock. Что за напасть? Ведь
ничто не предвещало.
Мозг - странная вещь: как его ни воспитывай, он время от времени
взбрыкивает. Приведенное выражение трудно буквально и коротко перевести на
русский язык. Ближайший более или менее литературный аналог будет звучать
примерно так: "[я постараюсь придти пораньше, но, может быть,] задержусь до
трех". Это слишком длинно, мы же стремимся выражать мысль кратко и экономно;
полученное задание мозг принимает как руководство к действию и, повидимому, в
минуты ослабления самоконтроля не обращает внимания на другое задание:
выражаться на каком-нибудь одном языке, не валить все в кучу. Английское
выражение оказывается короче, и вот оно выбегает из лингвистического загона,
вырывается за ограду и произносится прежде, чем говорящий спохватывается.
А иногда и не спохватываешься, махнешь рукой на все языковые приличия, и
добровольно извергаешь техно-помои: "Из драйввэя сразу бери направо, на
следующем огне будет ю-терн, бери его и пили две мили до плазы. За
севен-элевеном опять направо, через три блока будет экзит, не пропусти. Номера
у него нет, но это не тот экзит, где газ, а тот, где хот-дожная". "Не бери
парквэй, там сплошные толл-буты. Бери тернпайк". "Дай квотер, я митер
подкормлю". "Купи диллу пучок, силантро пучок, два лика". - "Кто это: лик?" -
"Черт его знает. Да на нем лейбел: лик".
Вот уже шесть лет подряд, по четыре месяца в году. я преподаю в
американском колледже на английском, естественно, языке. В сентябре мой
английский находится на нижней точке; в октябре и ноябре я говорю по-английски
много лучше, чем мои студенты - их словарный запас примитивен, грамматику они
в школе не учили, о литературе у них представления, как у тапира. В эти месяцы
я даже думаю отчасти по-английски и вижу англоязычные сны - отвратительное
ощущение. В декабре, когда мне все обрыдло и я считаю дни до окончания
семестра, когда темно, и холодно, и хочется назад, домой, - в моей словесной
сфере, как в мыслях, так и в речи, наблюдаются (мною самой наблюдаются)
множественные повреждения: это уже не мозг, а фарш, салат, плазма, коробка с
домашним мелким мусором, где перемешаны пуговицы, крючки, резинки, прачечные
номерки, лоскуты тканей от давно выброшенных вещей, непригодившееся ни разу в
жизни, но купленное от жадности в 1975 году мулине. Я хочу домой, туда. в тот
словесный дом, где говорят по-русски, а где это на глобусе - не столь важно. В
дни последних экзаменов, перед западным Рождеством, ("Кристмас", или, как
отвратительно пишут в Америке. Xmas), в моей усталой голове самопроизвольно
рождаются неанглийские слова, - так в вакууме сами по себе возникают частицы.
На занятиях я могу вдруг ляпнуть что-нибудь не только по-русски, но и
по-французски, хоть я и говорила на нем последний раз десять лет назад, а
иногда всплывает, как топляк из темных вод, даже немецкое слово: тридцать пять
лет назад меня безуспешно пытались учить немецкому. Это - как икота, как тик:
внезапно и неконтролируемо. Опечатки замученного ума, фрейдовские оговорки,
перегрев мотора? Входит студент, говорит, естественно, "хай" (а не "how do you
do", не "how are you", не "good morning", не "hello", как нас напрасно,
попусту учили в детстве). И я слышу, как я машинально отвечаю ему: "Салям
алейкум". Все, пора мне в Кащенко. Укатали сивку крутые горки.
Но я дотерплю и вернусь, а эмигранты, естественно, нет, не затем они
эмигрировали. И мне хочется думать и писать по-русски, а им совсем не нужно и
не хочется...
- Фиш свежайший, - уговаривает продавец. - малосольный салмон, к нам аж с
Филадельфии ездиют.
- А джус вон тот, строберри, - что, немецкий?
- Джус польский. А вот язык, очень рекомендую, - шо-то исключительное.
- Та он в аспике?
- Ну и то, што в аспике?! Шо, што в аспике?! Мы сами его дома с
удовольствием кушаем. - И, обращаясь ко мне, свысока: - А вы. мадам, конечно,
не можете себе в Москве позволить язык кушать?
Кушать могу, а так - нет.
1998
Сердца горестные заметы-2
Душа влечется в примитив.
Игорь Северянин
Триста лет назад (как время-то бежит!) Петр Великий прорубил окно в
Европу; естественно, в образовавшееся отверстие хлынули (см. учебник физики
или фильм "Титаник") европейские языки: английский, голландский, французский,
итальянский. Слова шли вместе с новыми культурными понятиями, иногда дополняя,
а иногда вытесняя русские аналоги. Скажем, были на Руси "шти", "уха",
"похлебка", "селянка", "ботвинья". "окрошка", - пришли "бульон", "консоме" да
и просто "суп". Было меньше, стало больше, вот и хорошо. Кто за то, чтобы
все-все эти слова забыть, вычеркнуть из памяти, стереть, и оставить только
одно: суп? Просто суп, вообще суп, без различий: пусть то, что едят ложкой,
отныне называется суп, а то. что вилкой, то уж не суп. И никаких тебе
тонкостей. У нас в меню - суп.
Забудьте, если знали, и никогда не вспоминайте, и даже не пытайтесь
узнать, что означают слова: гаспаччо, буйабез, вишисуаз, минестроне,
авголемоно. Не спрашивайте, из каких продуктов сделаны эти блюда, острые они
или пресные, холодные или горячие. Вам этого знать не нужно. Да чего там
гаспаччо: забудьте разницу между щами и борщом. Ее нет! Уха? Что такое уха?
Парный орган слуха? Пусть этого слова не будет. Окрошка? Квас?.. Вас ист дас -
"о, крошка"? Девушка, я вас где-то видел. Я - к вас, а вы - к нас, идет?
Давайте, давайте пусть все пропадет, исчезнет, улетучится, испарится,
упростится, пусть останется один суп, - съел, и порядок, и нечего чикаться.
Одежду тоже давайте носить одинаковую, как китайцы при Мао Цзедуне: синий
френч. Жить давайте в хрущобах: приятное однообразие. Пусть всех мужчин зовут,
допустим, Сашами, а женщин - Наташами. Или еще проще: бабами. А обращаться к
ним будем так: "Э!"
Короче, давайте осуществим мечту коммуниста: "весь советский народ как
один человек", давайте проделаем быструю хирургическую работу по урезанию
языка и стоящих за языком понятий, ведь у нас есть прекрасные примеры. Скажем,
жили-были когда-то синонимы: "хороший, прекрасный, ценный, положительный,
выдающийся, отличный, чудесный, чудный, дивный, прелестный, прельстительный,
замечательный, милый, изумительный, потрясающий, фантастический, великолепный,
грандиозный, неотразимый, привлекательный, увлекательный, завлекательный,
влекущий, несравненный, неповторимый, заманчивый, поразительный, упоительный,
божественный", и так далее, и так далее. И что же? - осталось только "крутой".
Реже - "клевый".
Звучал мне часто голос клевый.
Крутые снились мне черты, -
писал Пушкин, обращаясь к Анне Керн. Он же справедливо заметил в другом
стихотворении, что
...Мы рождены для вдохновенья,
Для звуков клевых и крутых.
Круто, например, выражаться односложными словами, широким уполовником
зачерпнутыми из сокровищницы английского языка или наскребанными по
международным сусекам: "Дог-шоу", "Блеф-клуб", - а также украшать эти кубики
туманным словом "плюс", непременно поставленным в конце. (Как раз в момент
написания этих строк автор сидит и с отвращением смотрит на круглую картонную
коробку, на которой американец написал так: "Farm Plus! New Improved Taste", а
хотел он выразить следующую мысль: "в этой коробке находится сыр пармезан,
который, благодаря вкусовым добавкам, значительно лучше пармезана, который
производят неназванные злобные соперники". Операция по усекновению здоровой
части слова "пармезан" и наращиванию на обрубок многозначительно-пустого
"плюс" сопоставима с операцией по замене природной ноги деревянным протезом.
На липовой ноге, на березовой клюке ходить, наверно, интереснее: и стучит
громче, и прослужит дольше.)
Какая-то неодолимая сила заставляет наших журналистов (особенно молодых и
теле-радиовещательных) оттяпывать гроздья отечественных суффиксов - и в таз.
"Блеф-клуб" проживает на канале "Культура" (клянусь!). Глухота "культурщиков"
поразительна: не слышат они, что ли, как клубится блевота в этом страшном
звукосочетании, - тихое утро, 8 ноября, робкий революционный снежок припорошил
мостовую, дядю Петю шумно выворотило на притихшие стогны града вчерашней
селедочкой под шубой, морковными звездочками винегрета, клюковкой домашнего
квашенья... На РТР есть какой-то "Подиум д'арт" (языковую принадлежность
определить не берусь), а там, где, казалось бы, уж никак не выпендришься
по-западному, - поднатужились и выпендрились: "Серый Волк энд Красная
Шапочка". Для кого этот "энд" воткнут? Кто это у нас так разговаривает? Можно
подумать, что Международный Валютный Фонд растрогается, услышав знакомые
звуки, и подсыплет валютцы. Так ведь не подсыплет.
Друзья мои! Прекрасен наш соединительный союз "и". Возьмем его с собой в
третье тысячелетие.
В свое время Корней Чуковский в книге об искусстве перевода приводил
пример слепого копирования английской специфики: односложных слов. Английские
стихи:
Be thy sleep
Calm and deep
Like those who fell,
Not ours who weep! -
некий переводчик передал как:
Тих будь он.
Благ твой сон,
Как тех, кто пал.
Не наш - сквозь стон!
Перевод изумительно дословный, а толку-то? В оригинале - благодаря долгим
гласным - горестно-колыбельная, рыдающая, раскачивающаяся интонация;
единственное неслужебное слово с краткой, "отрывистой" гласной - fell, -
"пал". Обрыв, конец, смерть. Слова же с долгими, протяжными гласными рисуют
различные длительности: и неспокойный сон, и глубину, и долгий плач.
(Интересно, что у всех этих слов есть фонетические пары: slip, dip, whip, -с
совершенно иным, понятно, значением, - тут и гласный краткий, и действие куда
более стремительное.) В русском же языке от долготы гласного смысл слова не
меняется, а потому все гласные в переводе воспринимаются как краткие, а потому
и перевод похож не на плавное течение потока, а на бег астматиков в мешках.
Но на чужой манер хлеб русский не родится: звуковая экономия русскому
языку противопоказана. Сколько бы эфиоп ни примерял кимоно, у него всегда
будут торчать из-под подола ноги - свои, а не липовые. Впрочем, мы -
"старинные люди, мой батюшка", новое же поколение склоняется к иному варианту
русского языка, не такому сладостному, как прежний, но вполне пригодному для
простой коммуникации. Его главные признаки - обмеление словаря в сочетании со
словесными огрызками. Например: сцена в ресторане.
КЛИЕНТ: Дай суп.
ОФИЦИАНТ: Вот суп.
К.: Суп - крут?
О.: Крут плюс.
К. (ест): Э?!?!
О.: М?
К.: Суп не крут.
О.: Нет? Как не крут? Ну, клев.
К.: Не клев. Суп - вон.
О.: Что ж... С вас бакс.
К.: Пшел в пень! Вот руп плюс.
О.: Зря. Руп - дрянь. Дай бакс.
К.: Хрен!
О.: Дам в глаз плюс. Бакс дай!
К.: На! (Сам бьет в глаз плюс.)
О.: Ык!
К.: Ха! Бакс - мой. (Поспешно убегает.)
Язык этот пригоден не только для скупых на слово господ, но и для
прелестных, чирикающих дам. Вот, скажем, сцена в парикмахерской -
непридуманная.
(Входит дама с модным журналом в руках.)
ЗНАКОМАЯ ПАРИКМАХЕРША: Что?
ДАМА: Стричь.
П.: Как?
Д.: Как тут. Под бокс (показывает разворот журнала).
П. (одобрительно): Бокс крут.
Д.: Ну.
П. (стрижет): Ну как Кипр?
Д. (оживляясь): О, Кипр клев! Пляж, бар - сплошь плюш; сок, джин, дринк.
Как ночь - муж в душ, дочь - прочь, тут грек Макс - тук-тук! - враз секс,
кекс, бакс, крекс, фекс, пекс. Вот так-с!
П. (завистливо): А в загс? Ждем-с?
Д.: Макс - в загс? Трек - в брак? Ай, чушь.
(Обе задумываются над жизнью.)
П.: Как муж?
Д.: Мы врозь.
П.: Брось!
Д. (вздыхает): Муж лыс. Как мяч.
П.: Пусть трет лук в плешь.
Д.: Тер. Весь год.
П.: Ну? Хоть пух рос?
Д.: Рос, но вонь!.. А секс - эх!.. Не клев.
П. (внезапно): Ай!!! Брысь!!! Тварь!!!
Д.: Что?!..
П.: Вошь!
(Визг, паника.)
МАНИКЮРША (из своего угла, философски): Вот вам Кипр... Как наш Крым...
Уж где юг, там вошь! А то: пляж... Вот мой зять...
(На этом поспешно убежал ваш автор.)
1998
Сердца горестные заметы-З
А брокер с дилером и славный дистрибьютер
Мне силятся продать "Тойоту" и компьютер.
Вотще! Я не куплю.
Тимур Кибиров
Узнав, что на некоей выставке представлены "премиксы, макро- и
микронутриенты", все, конечно, бросятся туда со всех ног. На то и расчет.
Пока они бегут, пыхтя и пихаясь локтями, у меня есть время подумать.
Напрягая свой узенький лобик, шурша мелким горошком своего несильного мозга, я
извлекаю из заплесневелых чуланов памяти кое-какие свалявшиеся знания. Я
возвращаю этим "премиксам" ихний родимый алфавит, - в стеклярусе латинских
буковок они смотрятся как-то строже. Кроме того, видно, где у слова талия, в
смысле перемычка. "Пре" приобретает достойный вид приставки. а "микс" - корня.
Таким образом, "премиксы" - это не какие-нибудь "премированные комиксы", а
попросту "готовые смеси". Так знаю я эти готовые смеси, чего на них смотреть!
Ссыпали в чан порошки, размешали деревянной палкой, распудрили по коробкам,
налепили на каждую розовый блин - личико чужого, нелюбимого младенца, - и на
выставку. Делов-то. Зато - "премикс", не хухры-мухры.
Что же касается "микронутриентов", то, пользуясь тем же методом обратного
перевода в англолатынь, можно вычислить, что это "микропитательные вещества",
типа. (Пардон: для пуристов в белых ризах улучшу стиль: "нечто вроде
"мелкопитательных веществ". Но так скучнее.) Слово "микро" традиционно не
переводится на русский с греческого, хотя интернетовские остроумцы и переводят
слово Microsoft как "мелкомягкий", нам на радость. (А по-сербски, например,
мороженое - "сладолед". Уже по одной этой причине следует строго воздержаться
от бомбардировок.) "Макронутриенты" же представляются внутреннему взору
исключительно в виде бараньей ноги, обложенной запеченной картошкой.
Процесс обратного перевода - положи назад, откуда брал, а теперь скажи
своими словами - работает, конечно, не всегда. Так, листая популярную книгу об
архитектуре Петербурга, я обнаружила в ней фотографию собственного родимого
дома и, опомнившись от радости, поинтересовалась, чем же это мы такие
выдающиеся. "В этом доме каждый руст накован бучардой и скарпелью", - пояснили
составители. А, ну да. Ясно.
Вопрос о том, обогащают ли иноязычные заимствования родную речь, решается
не теоретически, а практически. Если загадочное приглашение на выставку можно
расшифровать, не вставая с места, то, стало быть, употребленные в нем
иностранные слова - мусор. Ленивые и нерадивые решили: а пущай народ читает
нашу клинопись, не баре, перетопчутся. Бучарда же со скарпелью заставляют вас
оторвать задницу от стула, полистать словари и поинтересоваться, что это и кто
это. И выяснить, что это, например, не персонажи провансальских сказок
("Белокурая Скарпель и ее верная Бучарда") и не фамилии строителей (Мыкола
Бучарда и Яан Скарпель), а такие особые инструменты. Когда вы наковываете
руст, то бучарда делает тык-тык-тык, а скарпель - тяп-тяп-тяп. Подробности - в
специальной литературе.
Как-то раз, в начале перестройки, ваш автор сидел (сидела) в своем
замоскворецком полуподвале, укрывшись за кружевными занавесочками от нужд
многострадального народа, и пил (пила) чай с баранками (пока не отняли) в
полном соответствии с духом местности (genius loci). Зима лежала вокруг дома
пышными купеческими сугробами. Смеркалось: отблеск румяной зари, говоря
тургеневским слогом, лег на голубоватые всхолмья январского снега.
Замоскворецкие галки сели на купола, на те места, где во времена Временного
правительства стояли постоянные кресты. В дверь забарабанили (звонок у вашего
автора не работал). В зиянии отвалившейся двери предстал странный человек. На
голове у него была новенькая погранично-китайская ушанка со спущенными ушами,
с антикварно-красноармейской звездочкой во лбу. В проемах между ушами
проглядывало смугло-иудейское лицо из серии выехавших в 1972 году от греха
подальше. Одет пришелец был в черное пальто с подкладными ватными плечами, -
такие продавались в комиссионке на Дорогомиловском рынке, три рубля штука:
магазины затоварились ими еще в начале пятидесятых. Пальто было застегнуто на
одну пуговицу ниже пупа; за пазухой виднелась беспошлинная бутыль с виски
"Джонни Уокер" - пластмассовая, удобно изогнутая по форме мужской груди;
пальто доходило до полу, но при ходьбе приоткрывало шнурованные до колен
ботинки на рифленой, непромокаемой альпийской подошве. "Don't I look like a
genuine Russian moujik?!" - весело вскричал незнакомец.
Удивительный человек оказался американским писателем, совершенно мне не
известным, знавшим три слова по-русски и на этом основании решившим проникнуть
в страну сибирских сугробов, остроумно притворившись русским пьяницей, чей
облик он не только изучал. расспрашивая очевидцев, но даже съездил на
Брайтон-Бич, чтобы наблюдать натуру in vivo. Аккуратные отрепья, скопированные
им с какойто этнографической картинки и теплый индивидуальный алкоголь в
непорванном внутреннем кармане должны были. по его хитрому плану, отвести
глаза местному населению и обеспечить инкогнито. Он поведал мне, что хотел
купить valenki (ударение на втором слоге), чтобы уж совсем слиться с русской
толпой, да вот в Манхэттане не нашел, но решил, что сойдет. Кто-то дал ему мой
адрес, а он читал, что русские любят, когда к ним приходят без предупреждения,
na ogonyok. Флоридский загар, ослепительно белые зубы и запах дорогого
одеколона удачно дополняли образ опустившегося пропойцы.
Ричард страстно хотел братания с народом. Он хотел стать как мы. Нужные
вещи он уже купил. Вот они. (Он развязал пакеты и коробочки и похвастался.)
Теперь, собственно, по делу: какое самое распространенное русское выражение?
Как обратиться к мужику на улице? Как сказать по-русски: "Trotzky is great"?
Когда он уходил через час, он был страшен. Распотрошенный им "Беломор"
расположился в накладном нагрудном кармане его пальто, как газыри на черкеске.
Вобла на веревочке свисала с запястья. В другой руке была авоська с домброй,
которую он считал балалайкой. На ушанку он прикрепил, в приятном беспорядке,
еще с десяток значков: ГТО второй ступени. Почетный железнодорожник.
Ленинградский Горный Институт, две октябрятских звездочки, "За дальний поход",
"Лучшему повару", "Кисловодск". На шею повязал пионерский галстук. Пришить
метростроевские погоны к плечам я ему не дала: соврала, что нет ниток. Лишь
поднявшаяся к ночи метель помешала ему надеть взблескивающую золотом и
пурпуром тюбетейку, тоже купленную в фойе "Интуриста". "Ya - zabuldyga, -
повторял он, чтобы не забыть. - Zabuldyga". Больше я его никогда не видела.
Возможно, он слился с народом.
Пока призрак Ричарда бродил по сугробам Ордынки, готовый отбиться домброй
от медведя, а наши Валеры и Геннадии в порядке обмена блуждали в лабиринтах
Гринвич-Виллиджа, немножко удивляясь, почему же полиция не арестовывает все
местное население, произошло спонтанное словарное взаимообогащение, чего и
следовало ожидать. Вскоре русские словесные прыщи начали выскакивать в самых
неожиданных английских местах, а английские чирьи - в русских. "Нью-Йорк
Таймс", светоч прогресса, сообщает читателям, что "кулич" - это вид кекса с
добавкой смеси мягких сыров. Слово babushka обозначает головной платок. От
Нью-Йорка не отстал и Лондон щепетильный. Blini (с ударением на первом слоге)
- так, во всяком случае, в некоторых издательских кругах, называют бутерброды
размером с петровский пятак. Корочка со всех сторон обрезана, сверху - огурец.
Меня на них позвали, я и ляпни, что это не blini; они же еще и обиделись. Ну
молчу, молчу! Blini так blini. Вам же хуже.
Нам тоже хуже. Были у нас дома (строения, сооружения, избы, пятистенки,
небоскребы, терема, дворцы, хаты, хибары, времянки, хрущобы, кибитки кочевые),
а теперь завелся, как пырей среди ромашек, какой-то билдинг. За ним,
контрабандой, пролез "хай-райз" (high rise). Без билета проехал хот-дог
("горячий хот-дог с сарделькой" можно в любой день купить на Пятницкой). Наш
народ влечется к букве "х": если в английском выражении есть "хот" или "хай",
наши сейчас же стащат и, кой-как переведя, прилепят эту оладью куда-нибудь на
видное место. Hot line стало "горячей линией", хотя это "срочная связь". High
season, о ужас, превратился в "высокий сезон", хотя это, наоборот. уж скорее
"горячие деньки". Рекламные персонажи заговорили как эвенки: "Этот продукт мне
вкусен". - "Определенно!"
Вздулся паводок переводной литературы, из которой мы с изумлением узнали,
что сатин и вельвет - одежда королей, совершенно как если бы они были доярками
и механизаторами. Очевидно, Габсбурги и Гогенцоллерны, а также шустрые, но
ныне вымершие Тюдоры подбирали себе прикид на Тишинском рынке. Меж тем, satin
по-русски - атлас, velvet же - бархат, а "вельвет" будет corduroy, во всяком
случае у американцев, а у англичан, может быть, еще как-нибудь. А сатин будет
chintz. Приписав принцессам крови вкусы сельпо, пишущий наш народ возомнил,
что ему внятно все: и острый галльский смысл, и сумрачный германский гений, и
пошел валять переводы со всех языков подряд, без тени сомнения.
"Демократия - власть народа. Плутократия - это и вовсе понятно без
перевода", - торопливо пишет невежда. В телевизионной передаче "Брейн-ринг"
(!) пачкают молодым интеллектуалам их неокрепший брейн такой загадкой: "До
XVII века их называли Гипербореи, что означает "каменные горы"".
"Плутос" по-гречески - богатство. Гипербореи - народы, - или другое что,
- живущие "за севером", или "за северным ветром". То есть - мы с вами.
Самоуверенные и невежественные, с непереваренным комом чужих культур в зобном
мешке, с непросохшей ненавистью к образованному слою. мы идем куда-то, как
Ричард - во тьму и метель, и пурга заметает наши тюбетейки.
1998
*Из :* SPB.BOOKS
*От :* Ilya Kusnetsov, 2:5030/163.3
Популярность: 115, Last-modified: Sun, 02 Jun 2002 17:53:07 GmT