Персий. Сатиры

----------------------------------------------------------------------------
Перевод Ф.А. Петровского
Хрестоматия по античной литературе. В 2 томах.
Для высших учебных заведений.
Том 2. Н.Ф. Дератани, Н.А. Тимофеева. Римская литература.
М., "Просвещение", 1965
OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
----------------------------------------------------------------------------

ПЕРСИЙ
(34-62 гг. н. э.)

Авл Персий Флакк (Aulus Persius Flaccus) - один из поэтов времени
Нерона, принадлежал к аристократическим кругам и был сторонником
стоической философии, популярной в среде рабовладельческой верхушки римского
общества первых веков н. э. Приверженцы стоической философии видели в
проповеди морали и нравственного самоусовершенствования одно из средств
исправления вырождающегося современного им античного общества.
Персий писал "Сатиры" и считал себя продолжателем Луцилия и Горация. Но
если Гораций в своих ранних "Сатирах" еще мог, подобно Луцилию, допускать
осмеяние пороков своего общества, то политическая атмосфера времени Нерона
позволяла лишь отвлеченную философскую сатиру. Только первая из шести сатир
Персия, посвященная литературным вопросам, отличается большей конкретностью.
В ней Персии выражает свой протест против безыдейной поэзии, против тех
поэтов, которые гонятся лишь за внешней красивой формой произведений. Темы
остальных сатир отвлеченного этического характера: о самопознании, об
истинной свободе, о пользе философии и т. д. Однако и в этих сатирах,
несмотря на отвлеченность тематики, много жизненных зарисовок, много живых
отступлений, которые свидетельствуют об искреннем негодовании Персия против
корыстолюбия и изнеженности верхушки общества, против разврата и невежества.
Недаром Энгельс, отрицательно характеризуя философов Рима первых веков н.
э., положительно оценивает творчество Персия: "Только очень редкие из
философов, как Персий, поражали, по крайней мере, бичом сатиры своих
выродившихся современников" {К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. XV, стр.
607.}.
Сатиры Персия имеются в русском прозаическом переводе Н. М.
Благовещенского (Спб., 1873), в стихотворном переводе А. Фета (Спб., 1889)
и в переводе Ф. А. Петровского в книге "Римская сатира" (М., 1957).

САТИРЫ

ПРОЛОГ

Ни губ не полоскал я в роднике конском {1},
Ни на Парнасе двухвершинном мне грезить
Не приходилось, что поэтом вдруг стал я.
Я Геликонских дев с Пиреною {2} бледной
Предоставляю тем, чьи лики плющ цепкий
Обычно лижет {3}; сам же, как поэт малый,
Во храм певцов я приношу стихи эти.
Из попугая кто извлек его "хайрэ" {4},
Сорок заставил выкликать слова наши?
Искусств учитель, на таланты все щедрый -
Желудок, мастер голосов искать чуждых:
Блеснет надежда на коварные деньги -
Сорока поэтессой, как поэт - ворон
Пегасовым напевом запоют, верь мне!

1 Имеется в виду Гиппокрена, источник у Геликона, посвященный музам.
Греческое слово "гиппокрена" состоит из двух частей: hippos - (конь) и krene
(родник): Персий в сущности дает точный перевод этого слова - "конский
родник". Этим стихом и следующими автор хочет сказать, что он не был
поэтом, черпающим материал для своих произведений из мифологии.
2 Пирена - источник, протекающий около Коринфа, посвященный музам.
3 Обычно в Риме в общественных и частных библиотеках выставлялись бюсты
знаменитых писателей, нередко украшаемые плющом.
4 Греческое приветствие. В этом стихе поэт имеет в виду обычай богатых
римлян держать в клетках говорящих попугаев и сорок.

САТИРА ПЕРВАЯ {1}

О, заботы людей! О, сколько на свете пустого!
"Кто это станет читать?" - Вот это? Никто! - "Ты уверен?"
- Двое иль вовсе никто. - "Это скверно и жалко!" - Да
так ли?
5 Полидамант {2} и троянки, боюся я что ль, Лабеона {3}
Мне предпочтут? Пустяки! Зачем тебе следовать вкусам
Смутного Рима? Зачем стараться выравнивать стрелку
Ложных весов? Вне себя самого судьи не ищи ты.
Есть ли кто в Риме, чтоб он... ах, коль можно сказать бы!
Но можно,
Если на наши взглянуть седины, на жалкую нашу
Жизнь и на то, что теперь мы делаем, бросив орехи {4},
10 Корчим когда из себя мы дядюшек... Нет уж, простите!
Что же мне делать? Ведь я хохотун с селезенкою дерзкой!
Пишем теперь взаперти - кто стихами, кто вольною речью -
Выспренне так, что любой запыхался б и самый здоровый,
Это народу ведь все - причесанный, в новенькой тоге,
Точно в рожденье свое, с сардониксом на пальце, весь
в белом,
Сидя высоко, - читать ты будешь, проворное горло
15 Снадобьем жидким смочив, похотливо глядя и ломаясь.
Как непристойно дрожат при этом огромные Титы {5}
20 С голосом сиплым, смотри, когда проникают им в чресла
Вирши и все их нутро стихом своим зыбким щекочут!
Снедь, старикашка, не ты ль для ушей чужих собираешь,
Хоть и готов закричать, из кожи вылезши: "Ну вас!"
Что же учиться, коль нет побужденья, коль, грудь
разорвавши,
25 К славе врожденная страсть найти исхода не сможет? -
Вот ты и бледен и дряхл. О нравы! Иль совершенно
Знанье твое ни к чему, коль не знает другой, что ты знаешь?
Но ведь приятно, коль пальцем покажут и шепчут все:
"Вот он!"
Иль, что диктуют тебя целой сотне кудрявых мальчишек,
30 Вздором считаешь?" - А вот за вином любопытствуют внуки
Ромула сытые, что расскажешь ты в дивной поэме.
Тут кто-нибудь, у кого на плечах лиловая хлена {6},
Косноязычно и в нос объявив о чем-нибудь затхлом,
Всяких Филлид {7}, Гипсипил {8} и поэтов слезливые басни
35 Цедит сквозь зубы, слова коверкая лепетом нежным.
Мужи довольны. Теперь не блажен ли такого поэта
Прах? и не легче ль плита его кости надгробная давит?
Гости в восторге. Теперь из тени его замогильной
И на холме у него, из его счастливого пепла
40 Не разрастутся ль цветы? - "Издеваешься ты, -
говорит он, -
И задираешь ты нос. Да кто ж не захочет народной
Славы себе и, сказав достойное кедра, оставить
Стихотворенья, каким ни макрель {9}, ни ладан не страшны?"
Кто бы ты ни был, кого своим я противником вывел,
45 Честно тебе признаюсь, что когда я пишу и выходит
Что-то удачно, хотя у меня это редкая птица,
Все ж не боюсь похвалы, да и нервы мои не из рога;
Но отрицаю я то, что "чудесно" твое и "прелестно" -
Крайний сужденья предел. Встряхни-ка ты это "чудесно":
50 Нету чего только в нем! Чемерицей {10} опоенный Аттий
Здесь с "Илиадой" своей, эл_е_гийки здесь, что диктует
Наша незрелая знать, и все, что на ложах лимонных
Пишется лежа. Подать ты умеешь горячее вымя,
Да и клиенту дарить поношенный плащ, а при этом
55 "Правду люблю, - говоришь, - обо мне скажите мне
правду".
Как это можно?.. Сказать?.. Ведь вздор ты пишешь,
плешивый,
Хоть и отвисло твое непомерно надутое брюхо.
Янус, ты счастлив! Тебе трещать за спиною не станут
Аистом, длинных ушей не сделают ловкой рукою
60 И не покажут язык, как у пса с пересохшею глоткой! {11}
Вы же, патрициев кровь, которым судьба присудила
Жить с затылком слепым, оглянитесь-ка вы на гримасы!
"Что говорят обо мне?" - Скажу тебе: то, что теперь лишь
Плавно стихи потекли и так, что по швам их и строгий
65 Ноготь пройдет, не застряв: "Он умеет так вытянуть строку,
Словно прищуривши глаз, по шнуру ее красному вывел.
Нравы ли надо громить, пиры ли царей, или роскошь, -
Выспренность мыслей дает поэту нашему Муза".
Вот мы и видим, как те выставляют геройские чувства,
70 Кто лишь по-гречески врал, описать не умеючи даже
Рощи иль похвалить деревенский уют: с коробами,
Свиньями и очагом, и Палильями {12}, с дымом от сена -
Родину Рема, где был ты, сошник в борозде притуплявший,
Квинтий {13}, дрожащей женой пред волами одет, как диктатор;
75 Плуг же домой тебе ликтор отнес. Превосходно поешь ты!
Есть, кого и теперь бородатый, что Вакх, и надутый
Акций влечет, и мила Пакувиева "Антиопа" {14},
Вся в бородавках {15}, чье сердце в слезах опиралось на горе {16}.
Видя, что сами отцы близорукие это вбивают
80 В голову детям, ужель об источнике спрашивать станешь
Нашей пустой болтовни и о том непотребстве, с которым
Прыгают так у тебя на скамьях безбородые франты?
Ну не позорно ль, что ты защитить седины не можешь,
Не пожелав услыхать тепловатое это "прекрасно"?
85 Педию {17} скажут: "Ты вор". Что ж Педий? Кладет
преступленья
Он на весы антитез, и хвалят его за фигуры:
"Как хорошо!" - Хорошо? Хвостом ты, Ромул, виляешь?
Тронет ли пеньем меня потерпевший кораблекрушенье?
Асса ль дождется? Поешь, а портрет твой на судне разбитом
90 Вздел на плечо ты себе? {18} Не придуманным ночь, -
правдивым
Будет плач у того, кто меня разжалобить хочет.
"Грубым размерам зато придали изящество, плавность:
Так научились стихи заключать: "в Берекинтии Аттис" {19},
Или: "Дельфин рассекал Нерея лазурное тело" {20},
85 Иль: "мы отторгли бедро у длинного Апеннина".
"Брани и мужа пою" не насыщенно что ль, не коряво,
Как застарелый сучок, засохший на пробковом дубе?" -
Нежное что ль нам читать, по-твоему, шейку склонивши?
100 "Мималлонейским {21} рога наполнили грозные ревом,
И с головою тельца строптивого тут Бассарида
Мчится, и с нею спешит Менада {22}, рысь погоняя
Тирсом. Вопят "Эвий, к нам!", и ответное вторит им эхо".
Разве писали бы так, будь у нас хоть капелька старой
Жизненной силы отцов? Бессильно плавает это
105 Сверху слюны на губах, и Менада и Аттис - водица;
По столу этот поэт не стучит и ногтей не грызет он.
"Но для чего же, скажи, царапать нежные уши
Едкою правдою нам? Смотри, как бы знати пороги
Не охладели к тебе: рычит там из пасти собачья
110 Буква" {23}. - По мне, хоть сейчас пусть все окажется белым!
Я не мешаю. Ура! Все на свете идет превосходно!
Нравится? Ты говоришь: "Запрещаю я здесь оправляться!"
Парочку змей нарисуй: "Это место свято! Ступайте,
Юноши, дальше!" - Я прочь. Бичевал столицу Луцилий,
115 Муция, Лупа {24} - и вот об них обломал себе зубы;
Всяких пороков друзей касается Флакк хитроумный {25},
Так что смеются они, и резвится у самого сердца,
Ловко умея народ поддевать и над ним насмехаться.
Мне же нельзя и шептать? хоть тайком, хоть в ямку какую?
120 Все же зарою я здесь. Я видел, я сам видел книжку,
Что у Мидаса-царя ослиные уши {26}. И тайну
Эту и смеха тебе, пусть вздорного, ни за какую
Я "Илиаду" не дам. Ну а ты, вдохновенный Кратином
Дерзким и над Евполидом и старцем бледнеющий славным {27},
125 Глянь-ка: пожалуй, и здесь ты услышишь созрелое нечто.
Пусть зажигается мной читатель с прочищенным ухом,
А не нахалы, кому над крепидами {28} греков смеяться
Любо, и те, кто кривых обозвать способны кривыми.
Кто зазнается, кто горд италийского званьем эдила
130 И разбивал где-нибудь в Арретии ложные мерки {29};
Да и не тот, кто хитер издеваться над счетной доскою
Иль над фигурой на мелком песке {30} и готов потешаться,
Ежели кинику рвет его бороду наглая девка.
Им я - Эдикт поутру, после полдника дам "Каллирою" {31}.

1 Первая сатира Персия, как и большинство его сатир, написана в форме
неполного философского диалога - диатрибы. Участниками этой диатрибы
являются сам поэт и его противник в литературных вопросах. В сатире Персий
восстает против пустых, безыдейных, цветистых по форме произведений, которых
так много появилось в его время среди писателей-дилетантов,
приспособлявшихся к запросам и вкусам разложившейся верхушки римского
общества.
2 Полидамант - один из троянских вождей, друг Гектора. Здесь, видимо,
под Полидамантом и троянами автор разумеет аристократов, которые любили
вести свою родословную от героев Трои.
3 Лакций Лабеон - писатель, довольно посредственный, переведший
вычурным языком греческую "Илиаду" на латинский язык.
4 Имеются в виду разные детские игры в орехи.
5 Под Титами поэт разумеет выродившихся потомков Тита Тация
(легендарный царь сабинян) и вообще потомков древних римлян.
6 Хлена - короткая накидка.
7 Филлида - согласно мифу, дочь фракийского царя. Она полюбила сына
Тесея Демофонта на возвратном пути его из Трои. Вследствие измены Демофонта
Филлида лишила себя жизни.
8 Гипсипила - дочь лемносского царя Тоанта, которую обманул Ясон.
9 Макрель - хищная рыба.
10 Чемерица считалась в древности хорошим средством от психических
заболеваний.
11 В этих стихах имеются в виду различные насмешливые мимические
жесты.
12 Палилии - праздник в честь богини Палесы, покровительницы пастухов.
Во время этого праздника был обычай прыгать через зажженное сено.
13 Люций Квинтий Цинцинат - как передает Тит Ливий, жил в V в. н.э.,
занимаясь сельским трудом (III, 26). Он был избран в диктаторы, и посланные
от сената нашли его на поле за плугом.
14 Акций и Пакувий - драматурги III-II вв. до н. э. (см. выше).
Персий в этой сатире выступает как против сторонников модного в его время
риторического стиля, так и против архаистов, ориентирующихся на воскрешение
литературных традиций времен Акция и Пакувия.
15 Персий называет трагедию Пакувия "Антиопа" бородавчатой, т. е.
тяжеловесной и шероховатой по своему стилю.
16 Слова "чье сердце в слезах опиралось на горе" - образец архаизмов,
против употребления которых поэт так возражает. Может быть, эти слова взяты
Персием из трагедии "Антиопа" Пакувия, которого поэт для своего времени
считает совершенно устаревшим.
17 Педий - сенатор, которого жители Кирены обличили во взяточничестве,
вследствие чего он был удален из сената (Tацит, Анналы, XIV, 18).
18 Нищие иногда носили с собой изображение постигшей их катастрофы. В
данном случае имеется в виду мореплаватель, потерпевший кораблекрушение и
потерявший вследствие этого все свое добро.
19 Аттис - жрец богини Кибелы (см. выше произведение Катулла
"Аттис"). Берекинтия - местность во Фригии, где особенно был в почете культ
Кибелы.
20 В стихах от 92 до 95 и от 99 до 103 устами своего литературного
противника Персий дает отрывки из модных в его время безыдейных
произведений, манерных по своему стилю.
21 Мималлона - одно из названий жриц Вакха.
22 Бассарида, Менада - жрицы бога Вакха.
23 Собачье ворчанье обозначалось на латинском языке глаголом hirrire.
Под собачьей буквой у Персия разумеется латинское "r" как обозначение звука,
до некоторой степени воспроизводящего собачье ворчанье.
24 Луцилий, известный римский сатирик II в. до н. э. (см. выше),
бичевал в сатирах сенатскую аристократию своего времени, между прочим и
упоминаемых здесь Персией Публия Луция Сцеволу и Корнелия Лентула Лупа.
25 Персий разумеет Квинта Горация Флакка и подчеркивает направленность
его сатир "смеясь говорить правду" (ridendo dicere verum, "Сатиры", I, 1,
24).
26 Фракийский царь Мидас избран был судьей в музыкальном состязании
Аполлона с Паном. Мидас отдал предпочтение Пану, за что Аполлон наказал
Мидаса, у которого по приказанию разгневанного бога выросли ослиные уши.
Царь прикрывал уши головным убором. Один из слуг случайно узнал эту тайну и,
боясь ее разболтать, поведал тайну земле, выкопав ямку, а потом зарыв ее. Но
на этом месте вырос тростник, который, качаясь от ветра, повторял, что у
Мидаса ослиные уши. Приведя этот мифологический образ, Персий как бы хочет
сказать, что он в свои сатиры вкладывает задушевные мысли, которые потом
сделаются достоянием общества.
27 Кратин, Евполид и "славный старец", т. е. Аристофан, - виднейшие
представители древней аттической комедии V в. до н. э.
28 Крепида - греческая обувь. Здесь это выражение Персии понимает в
более широком значении, в смысле греческой культуры.
29 Эдилы наблюдали за состоянием города, следили за торговлей и могли
уничтожать неверные, неузаконенные меры весов.
30 Для математических вычислений служила полированная доска, посыпанная
мелким песком.
31 Имя Каллироя в данном случае употреблено как синоним публичной
женщины; таковые часто называли себя греческими мифологическими именами,
например Фиала, Хиана и т. д.
Популярность: 58, Last-modified: Wed, 26 Oct 2005 04:57:18 GmT