---------------------------------------------------------------
Любая публикация или какое бы то ни было другое
коммерческое использование данного произведения возможно только
с письменного согласия авторов.
copy; Copyright (с) Дмитрий Громов, Олег Ладыженский.
E-Mail: f_oldie@guru.cit-ua.net
---------------------------------------------------------------
...Боги смеются нечасто, но
смех их невесел для смертных.
Фрасимед Мелхский
...Завершающий аккорд прокатился по залу и замер. Мгновение стояла
полная тишина, потом раздались аплодисменты. Не слишком бурные, но и не
презрительно вялые. Зрители честно отрабатывали свой долг перед
музыкантами - ведь они, зрители, ходили сюда не аплодировать, а слушать
музыку, к тому же сполна оплатив билеты.
Йон аккуратно захлопнул крышку рояля, откинулся на спинку стула и
закрыл глаза. Несколько секунд он отдыхал, полностью отключившись от
внешнего мира; потом до него донесся шум зала, запоздалые хлопки, стук
кресел, обрывки фраз, шарканье ног - публика устремилась к выходу. Йон
устало поднялся со стула и отправился переодеваться.
В раздевалке уже сидел дирижер, он же руководитель оркестра, он же
концертмейстер, он же последняя инстанция всех споров - Малькольм Кейт.
- Вы сегодня неплохо играли, Орфи, - не оборачиваясь, бросил он.
- Спасибо. - Йон скинул фрак и взялся за пуговицы рубашки.
- Не за что. Все равно эту вещь придется снять с репертуара максимум
через неделю. Иначе мы потеряем зрителя. Да, кстати, я прочел то, что вы
передали мне на прошлой неделе...
Кейт помахал в воздухе тоненькой пачкой исписанных нотных листов.
- Интересно. Даже весьма интересно. Но - не для нас. Мы ведь
симфонический оркестр, а это ближе к року. К симфо-року, но тем не
менее... Здесь нужны другие инструменты, да и стиль непривычен для
публики. Но замечу еще раз, сама по себе вещь любопытна. Дерзайте, Орфи...
- Кто-то должен быть первым, - в голосе Йона пробилась робкая,
умоляющая нотка. - Кто-то, рискнувший отойти от стандарта... В конце
концов: рок, джаз или симфо - это всего лишь условности...
- Безусловно. Но я не любитель авантюр. Для публики эти условности
крепче железобетона, и я не собираюсь расшибать о них голову.
- Но ведь вы сами сказали...
- Сказал. И повторю - вещь сама по себе интересна. Попробуйте
наладить контакты с какой-нибудь рок-группой. Хотя и сомневаюсь, что ваша
манера впишется в ритмы "волосатиков"... Но, Орфи, - этот фрак будет
висеть в костюмерной на тот случай, если вы надумаете вернуться.
- Спасибо, Кейт. - Йон рассеянно перелистал ноты и сунул их в
портфель. - Я попробую...
С неба сыпал мелкий нудный дождь. В мокрой мостовой отражались огни
реклам и автомобилей. Где-то играла музыка. Прохожих, несмотря на слякоть,
было много - ночная жизнь города только начиналась.
"Пожалуй, Кейт был прав, - думал Йон, пока ноги несли его сквозь
сырость и толчею, - надо ввести партию бас-гитары, вместо рояля пустить
электроорган, но оставить лазейку и для акустических клавиш, чуть сдвинуть
темп... Правда, тогда исчезают темы виолончели и флейты. Хотя, собственно,
почему исчезают? Флейту можно и оставить..."
Йон стал перебирать в уме известных ему исполнителей. Но все они
чем-то не устраивали его. Одни - слишком жесткой манерой, другие -
шокирующим, орущим вокалом, третьи принципиально играли вещи только
собственного сочинения, четвертые...
Четвертые были слишком знамениты, чтобы их устроил он сам.
Йон неожиданно вспомнил, что у него есть знакомый гитарист, Чарльз
Берком, который после распада группы остался не у дел. У Чарли наверняка
сохранились нужные знакомства. Собрать настоящих ребят, наскрести денег...
инструменты, аппаратура, реклама, аренда зала... На первое время его
сбережений должно хватить, а потом... Не бесплатно же они будут играть, в
самом деле!..
- Хотите что-нибудь приобрести, сэр?
Йон обнаружил, что он стоит у самого дорогого в Лондоне магазина
аудиоаппаратуры, принадлежащего концерну "Дионис". В дверях магазина
торчал один из продавцов, вышедший покурить перед закрытием, а за его
спиной высились стеллажи, сверкающие никелем, металлизированной
пластмассой, огоньками индикаторов и сенсоров, и везде, всюду - эмблема
концерна: улыбающийся курчавый юноша в пятнистой шкуре. Дионис. Техника,
достойная богов. Эвоэ, Дионис...
Проигрыватели, способные сами подобрать пластинку в тон настроению
владельца; эквалайзеры, варьирующие звучание любой записи в любом
регистре, учитывая индивидуальные вкусы каждого слушателя;
самонастраивающиеся инструменты, улавливающие состояние исполнителя и
реализующие его скрытые желания; колонки, оценивающие акустику зала с
точностью до...
Йон подумал, что следующее поколение "Диониса" будет способно вообще
исключить человека из процесса творчества, или оставить его, как некий
эмоциональный блок, приставку - не оставляя даже возможности
самостоятельного выбора пластинки на полке...
- Хотите сделать покупку, сэр? - лениво повторил продавец, гася
сигарету.
- Хочу, - Йон шутовски поклонился, разводя руками, - но не могу. Пока
не могу.
Придя домой, он первым делом позвонил Чарльзу Беркому. Засыпая, Орфи
видел сверкающие стеллажи и улыбающегося юношу в пятнистой шкуре.
Когда Йон вошел в кафе, Чарли уже ждал его, сидя за угловым столиком
в обществе длинноволосых парней лет двадцати трех - двадцати пяти от роду.
- Привет, Орфи! - заорал Чарли на весь кабачок. - Давай сюда! Это
Бенни Байт, ударник, я тебе о нем говорил вчера, а это Ник Флетчер,
басист. Ребята, это наш шеф, Йон Орфи. Клавишник.
Бенни и Ник смущенно поднялись, пожимая руку Йону. Парни явно
чувствовали себя не в своей тарелке, что никак не вязалось с привычным
обликом рок-музыкантов, каких Йон видел на концертах. Байт даже не пил,
что служило поводом для неисчерпаемых шуточек Беркома.
- Вокалист прийти не смог, но я с ним уже договорился, - деловито
заявил Чарльз.
- Какой вокалист? - оторопело спросил Орфи.
- Наш. Чистый инструментал сейчас не в моде. Это знаменитости пусть
играют, что хотят, а мы пока зависим от сборов, которых еще нет.
- Хорошо. Хотя я полагал, что мы будем в основном играть
инструментальные вещи.
- И непременно твоего сочинения.
Йон покраснел, и Берком добродушно расхохотался.
- Ладно, Орфи, не тушуйся! Клавишник ты классный, и пишешь, вроде,
грамотно, ничего не скажешь. Дадим пару забойных шлягеров, для раскачки, а
там и тебя протащим. Глядишь, и пойдет... Кстати, вокалист на флейте
играет. Консу заканчивал, да не заладилось у него.
Парни тихо переглядывались и в разговор не вмешивались.
- Инструменты у ребят есть, у меня тоже, - продолжал меж тем Чарли. -
У тебя органчик вроде был?
- Был. Стоит дома. Но, я думаю, рояль тоже понадобится.
- Это не проблема. Зал я уже снял, в Саутгемптоне...
- Сколько?
- Ерунда. Пятьдесят фунтов в неделю.
У Йона екнуло сердце, но он постарался не подать виду.
- И что остается? - спросил он, откашлявшись.
- Остается аппаратура, малый синт и кое-какие мелочи. Тысяч в пять
уложимся.
Орфи облегченно вздохнул. Такие деньги у него были. Даже кое-что
должно было остаться.
- Отлично. Значит, завтра с утра. Скажем, часов в десять.
Чарли повернулся к молчащим музыкантам.
- Слыхали, что шеф сказал? Завтра к десяти на старом месте с
инструментами. И не опаздывать!..
Бенни и Ник синхронно кивнули, неловко попрощались с Йоном и
направились к выходу. Орфи заметил, как Бенни зацепился за стул и, достав
из кармана очки в дешевой круглой оправе, нацепил их на свой длинный нос.
- Слушай, Чарли, - спросил Йон, - а почему ты назвал меня шефом?
- Для солидности. Я сказал ребятам, что ты нас финансируешь. Может,
они решили, что ты миллионер?
- Ясно, - обреченно протянул Орфи.
Зал был пустой и холодный. Половина ламп под потолком не горела,
сквозь какие-то щели просачивался холодный ветер, крутя по замызганному
полу пыль, конфетные бумажки и окурки. Правда, сцена имела вполне
приличный вид.
Ребята уже устанавливали аппаратуру. Оторвавшись на несколько минут
от этого занятия, они помогли Йону вкатить на сцену его видавший виды
маленький электроорган. В углу, уткнувшись в газету, сидел унылый парень
неопределенного возраста в потертой кожаной куртке с многочисленными
"молниями", таких же вытертых джинсах и широкополой шляпе, надвинутой на
лоб. Парня звали Дэвид Тьюз, и он был вокалист. Рядом лежал футляр для
флейты, обшарпанный и заношенный, как и его хозяин.
Вокалист вяло поздоровался с Орфи и снова спрятался в свою газету.
Настройка заняла около двух часов, после чего Йон раздал музыкантам
ноты и уселся за электроорган. Рояль действительно стоял у самой стены, но
Орфи решил отложить его на потом. Рядом со "Стейнвеем" поблескивал
кнопками новенький синт, купленный Беркомом накануне.
- И это все? - осведомился Чарли, пробежав глазами ноты. - Тут игры
на двадцать минут! И вокала нет.
- А ты что, хочешь сразу целую программу?
- Конечно! Я тут прихватил кое-что из недавних своих... Со словами,
кстати!
- Ладно. Но начнем все же с меня. Сам говорил, что я шеф, терпи
теперь... А через пару дней я еще принесу, есть замысел... Начали!
Йон уселся поудобнее и взял пробный аккорд. Инструмент звучал хорошо.
Орфи заиграл вступление.
Через несколько тактов к нему присоединился ударник. Незаметно,
исподволь в мелодию вплелась гитара - все-таки Чарли был мастером своего
дела. Басист немного запоздал, но быстро сумел подстроиться.
Вокалист оторвался от своей газеты и с интересом слушал. Потом
расчехлил флейту, собрал ее... К счастью, ему не нужно было никуда
подключаться.
...Когда затих последний вибрирующий звук, все некоторое время
молчали. Чарли отложил гитару, подошел к Йону и задумчиво ткнул одним
пальцем в клавишу. Подумал - и ткнул еще раз.
- Это настоящая вещь, - заявил он. - Я не знаю, поймут ли ее, но это
- музыка.
Они репетировали около двух месяцев. С каждым разом Йон становился
все требовательнее, доводя своих коллег до бешенства, заставляя
проигрывать куски снова и снова, изнуряя всех и не щадя самого себя.
Наконец музыка перестала рассыпаться на части, подобно карточному домику.
Изредка Йон садился за рояль; но с каждым разом все реже и реже.
Акустический инструмент с трудом монтировался в электронное звучание -
впрочем, Тьюз неизменно таскал с собой флейту и вставлял ее робкое
придыхание во все паузы, несмотря на молчаливое неодобрение Чарли. Звук у
Тьюза был шершавый, чуть надтреснутый, но на редкость выразительный.
Теперь можно было выходить на публику.
За неделю до концерта они собственными силами привели зал в
относительный порядок, за что практичный Чарли выторговал у хозяина
уменьшение арендной платы до сорока трех фунтов в неделю. Затем все тот же
вездесущий Чарли договорился со знакомым художником насчет афиш, и через
день реклама их группы замелькала на стенах Саутгемптона и даже кое-где в
Сити. Правда, у Альберт-Холла афишу повесить не удалось, потому что к
Чарли с грозным видом направился полицейский, и тому пришлось уносить ноги
от греха подальше.
Накануне концерта Йон почти не спал. В девять часов он подскочил, как
ужаленный, и побежал в зал, хотя премьера была назначена на пять часов
вечера. Там он долго бродил между кресел, нервно курил - впервые за многие
годы - потом уселся в первый ряд и сам не заметил, как заснул...
Они сидели в небольшой комнатке за сценой и ждали, пока соберется
публика. До начала выступления оставалось пятнадцать минут, а зал был
заполнен едва ли наполовину.
- Ничего, соберутся, - успокаивал всех Чарли. - А в крайнем случае,
для первого раза и пол-зала неплохо. Главное, чтобы им понравился концерт.
Тогда завтра будет аншлаг.
Все же к началу выступления зал был заполнен почти на две трети.
Дэвид вышел к микрофону и объявил название первой вещи. Йон поудобнее
устроился за своим органом и весь ушел в игру. Он не видел зала, не видел
слепящих прожекторов, не видел даже своих товарищей; он не слышал, что
объявлял Дэвид - он играл. И он чувствовал, что играет сейчас лучше, чем
когда бы то ни было. Да и остальные - тоже. Мрачная, экспрессивная музыка
Чарли, с жестким ритмом, насыщенная до предела, подавляла зал, заставляла
слушать, не давая возможности думать о постороннем. После последней песни
Чарли зал взорвался аплодисментами - это было больше, чем они
рассчитывали.
Затем, после пятиминутного антракта, Тьюз объявил композицию Орфи.
Йон был в ударе. Густой, сильный звук его органа заполнил зал, мелодия
струилась, лилась, постепенно нарастая, поднималась вверх; изредка она
словно срывалась, но затем снова выравнивалась, неуклонно стремясь ввысь.
Йон закончил на самой высокой ноте, и ее отзвук еще долго висел в зале.
Послышались редкие хлопки, но и они вскоре замолкли. Тьюз объявил
последнюю вещь. Йон снова заиграл. Но что-то было не так. Приподнятое
настроение улетучилось. Орфи играл через силу, и это передалось остальным.
Когда они закончили, зал молчал. Почти половина слушателей ушла после
первой композиции, и остальные тоже спешили к выходу. Никто не
аплодировал.
Чарли подошел к угрюмому Йону и положил руку на его плечо.
- Они просто не поняли, Орфи, - тихо сказал Чарли. - Но они поймут.
Мы еще будем играть в Альберт-Холле, а не в этом сарае.
Еще неделю выступали они со своей программой. И с каждым разом
слушателей становилось все меньше и меньше, и большинство из них уходило,
когда начинали играть пьесы Йона. В игре Орфи появилась несвойственная ему
раньше ярость, одержимость. Он как бы мстил своей музыкой тем, кто не
хотел его слушать. Но люди уходили, и группа завершала выступления в почти
пустом зале.
А когда концерты закончились, все пятеро собрались в знакомом
кабачке, чтобы обсудить свои дела.
- Так мы долго не протянем, - заявил Чарли. - Сборы едва покрывают
арендную плату.
Чарли, как обычно, сгущал краски.
- Да что деньги! - досадливо поморщился Бенни. - Проживем как-нибудь.
Репертуар менять надо.
- Слушай, Орфи, - неожиданно перебил ударника Чарли, - давай вместе
писать. Я буду той глупостью, которая так необходима твоей мудрости. У нас
должно получиться. Что скажешь?
Йон, до того сосредоточенно листавший рекламный проспект концерна
"Дионис", поднял голову.
- Попробуем, - безучастно сказал он.
Сначала у них ничего не получалось. Йон и Чарли спорили до хрипоты,
доказывая каждый свое, а дело не двигалось. Примирил их Бенни. Однажды
вечером он, никого не предупредив, заявился к Орфи. Его появление пришлось
на самый разгар спора. Бенни уселся в кресло, внимательно слушал вопли
коллег и изредка подбрасывал в образовывавшиеся паузы какие-то
малозначительные детали. И спор незаметно улегся сам собой. С тех пор
Бенни неизменно сидел в кресле, все время поправляя сползавшие с носа
очки.
Через две недели Йон снял со своего счета последние деньги, чтобы
оплатить аренду зала и афиши.
Народу набралось немного. Видимо, плохая реклама сделала свое дело.
Когда все пятеро рассаживались по местам, в зале послышались жидкие
хлопки, но и те скоро смолкли. Чарли взял пробный аккорд, Бенни выбил
предстартовую дробь, и концерт начался.
Йон играл правильно, но без особого вдохновения. У него в голове уже
начал созревать план. Пусть группа пока играет песни Чарли - они дают
кассу, а тем временем...
...Что-то разладилось в звучании ансамбля. Слушатели еще ничего не
заметили, но ухо Орфи сразу уловило возникший диссонанс. Через секунду он
понял, в чем дело - Бенни стучал в несколько ином ритме, и все лихорадочно
пытались к нему приспособиться. Через несколько мгновений характер музыки
кардинально изменился. Ритм захлебывался, в нем появилась пульсирующая
нервозность. Нику приходилось выжимать из своего баса все, на что тот был
способен, и Йон боролся с ускользающей из пальцев темой, пока она не
оборвалась, оставив вместо себя дрожащие руки и соленый привкус на губах.
На них обрушились аплодисменты. Никогда не слышали они ничего
подобного, и сил не оставалось даже на радость.
- Завтра будет аншлаг, - шепнул Чарли, стараясь, чтобы его не
услыхали в зале.
Зал не вслушивался. Зал хлопал.
Когда публика разошлась, Йон прижал бедного Бенни к колонке.
- Ты хоть запомнил, что ты там настучал? - у Орфи задергалось левое
веко, и выглядел он в эту минуту весьма устрашающе.
- А что? - испуганно прохрипел полузадушенный Бенни.
- Как что?! Зал на ушах стоял, гений ты наш непьющий! Ты что, не
видел?..
- Не видел, - честно признался Бенни. - Я очки разбил. Палочкой.
Позади Орфи раздался сухой стук. Это Тьюз уронил футляр с флейтой.
- Я очень разволновался, когда очки разбил, - виновато сказал Бенни.
- Ну, и... зачастил немного. Извините, ребята...
- Хотите сделать покупку, сэр?!
- Да, - сказал Йон, выписывая чек. - Полный концертный комплект
"Дионис". Плюс инструменты по списку. Последняя модель.
И показал язык обалдевшему продавцу.
Следующие репетиции выглядели сказкой. Аппаратуру достаточно было
расставить, и после пятиминутного гудения и мигания индикаторов все
приходило в полную готовность. Учитывалась влажность зала, резонанс
покрытия стен, выпуклость потолка, частотные характеристики каждого
инструмента, расстояние от сцены до любого ряда кресел... Инструменты
отзывались на легчайшее прикосновение, в их память закладывались
физиологические параметры исполнителей, так что звучание менялось
одновременно с сердцебиением музыканта или от учащенного дыхания
вокалиста. Йон не мог оторваться от клавиш, Чарли поглаживал гитару, как
любимую женщину, Бенни и Ник готовы были плакать от счастья - и лишь Тьюз
ходил мрачный и категорически отказывался бросить свою старенькую флейту.
Но его пессимизм не мог повлиять на эйфорию остальных.
- Хвала Дионису, - сказал однажды Йон, распечатывая очередное
официальное приглашение. - Что ты там пророчествовал, Чарли? С тебя
выпивка!
- Альберт-Холл? - потрясенно спросил Берком.
- Он, родимый, - улыбаясь, кивнул Орфи, и Чарли прошелся по сцене
колесом, выкидывая умопомрачительные коленца. Под конец он упал на колени
перед блоком усиления и молитвенно простер руки к курчавому юноше в
пятнистой шкуре.
- Эвоэ, Дионис! - возопил Чарли в экстазе. - Да возляжет рука твоя на
бедных музыкантов!
- Богатых музыкантов, - хихикнул Бенни, поправляя очки.
- И на остроумного Бенни, - рассмеялся Орфи, - хотя он и оскорбляет
тебя, о Дионис, бог вина, оскорбляет самим своим непьющим
существованием!..
И ударил по клавишам. Ликующий аккорд вспыхнул в полутемном зале, но
угрюмый Тьюз вплел в него придыхание флейты, и нечто дикое, необузданное
пронеслось между притихшими музыкантами.
- Не шути с богами, Орфи, - серьезно сказал Тьюз. - Они любят шутить
последними...
Концертный стереокомплекс подмигнул всеми своими индикаторами.
- Леди и джентльмены, - микрофон услужливо качнулся к губам Орфи, -
сегодня мы даем необычный концерт. Сегодня будет впервые исполнена моя
симфония под названием "Эвридика". Прошу тишины.
Йон сел за инструмент и едва успел удивиться сегодняшней публике. В
зале почти одни женщины. Старые и молодые, красивые и уродливые, стройные
и полные - всякие... Запах косметики, блеск украшений, шуршание одежды -
все это создавало атмосферу некоторой экзальтированности, истеричности.
Ничего не поделаешь, поклонницы - бич любой мужской группы...
Потом он опустил руки на клавиши, и осталась одна музыка.
На табло органа деловито вспыхнули параметры его сегодняшнего
состояния: частота пульса, кровяное давление, температура, чуть
увеличенная печень, содержание адреналина...
Орган настраивался. На него и на зал.
Те же данные замелькали и на остальных табло. Чарли, Ник, Бенни,
Тьюз... Плюс состояние зала. Нервозность и ожидание.
Тишина перестала быть тишиной и стала звуком. Она нарастала, проникая
в каждую трещину, каждую щель, заполняя пустоты; и в апогее к ней
присоединился пульс ударных и ритм-гитары. Серебряный звон тающих сосулек,
свист осеннего ветра и шаги одинокого прохожего на пустынной ночной улице,
детский смех и печаль утраты, ласковый шепот влюбленных и вой падающей
бомбы, и печальная мелодия вечно скитающихся странников... В этой музыке
было все. Только флейта Тьюза почему-то молчала.
Ритм изменился. В пульсе появилась тревожная нотка, озабоченность; и
некая болезненность, фанатичная одержимость возникла в поступи симфонии. У
себя за спиной Йон услышал сдавленный возглас и, обернувшись, увидел
белого, как мел, Бенни с поднятыми руками. Сначала Орфи не понял, но
спустя мгновение, до него дошло: ударный синт стучал сам по себе, без
участия человека! Руки Бенни не касались панели управления, но ритм не
исчез. Более того, он усилился, вырос - и зал встревоженно зашевелился, с
галерки слетели резкие визгливые выкрики, партер застонал. Напряжение
сгустилось в испуганном Альберт-Холле.
Чарли, казалось, сросся с гитарой. Глаза его были закрыты, звучание
струн приобрело рычащий характер; у Беркома был вид сомнамбулы, и на губах
его начала выступать пена. Флетчер выглядел не лучше. Его бас выл на
низкой, режущей слух ноте, и, повинуясь невысказанному приказу, женщины в
зале зашевелились, блестя накрашенными губами, накрашенными веками, алыми
ногтями, бордовыми камнями перстней... и кровавый отблеск метнулся по
плотной массе всколыхнувшихся тел.
Йон встал, вжимая голову в плечи; он стоял и потрясенно слушал свою
симфонию, которую играл взбесившийся концертный комплекс; панели,
индикаторы, струны, клавиши... и когда взрыв достиг апогея, а
бесновавшаяся стая была готова захлестнуть сцену неукротимым половодьем -
Дэвид Тьюз выбежал на авансцену, стараясь не подходить ближе к микрофону,
и поднес к губам свою старенькую флейту.
Человеческое дыхание разнеслось под знаменитым лепным потолком
Альберт-Холла; дыхание пловца, из последних сил вырывающегося к
поверхности, к воздуху, к жизни - и Йон Орфи кинулся к стоящему у кулис
роялю.
Он все бежал, а хрупкая пауза все висела в воздухе над бездной, и он
молил небо дать ему добежать до спасительной громады рояля, пока флейта
Тьюза не успела захлебнуться в сумасшедшем электричестве, пока визжащие
вакханки не ринулись к неподвижным музыкантам, пока...
А в первом ряду партера, закинув ногу на ногу, сидел курчавый юноша в
пятнистой шкуре и, улыбаясь, следил за бегущим человеком...
Популярность: 44, Last-modified: Thu, 05 Feb 1998 07:43:47 GmT