-----------------------------------------------------------------------
   Henry Kuttner, C.L.Moore. The Mask of Circe (1971). Пер. - С.Николаев.
   Авт.сб. "Шамбло". СпБ. "Изд. дом Нева" - М. "Олма-Пресс", 2000.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 18 November 2000
   -----------------------------------------------------------------------




   Тэлбот курил трубку, сквозь пламя  костра  искоса  поглядывая  на  Джея
Сиварда. Он говорил тихо и неспешно. Слова складывались в фразы,  фразы  в
рассказ, фантастический, удивительный. Тэлбот  никогда  не  слышал  ничего
более невероятного.
   В отсветах костра лицо Джея Сиварда казалось  бронзовой  маской.  Ветка
канадской сосны, украшавшая голову этого странного человека, серебрилась в
лунном свете. Тэлбот и Сивард были совсем одни.  Возможно,  что  в  другой
ситуации, в другой, более прозаической обстановке рассказ  Сиварда  звучал
бы  не  столь  правдоподобно,  но  сейчас  его  история   не   производила
впечатления надуманной...
   Джей не нуждался в отдыхе. Тэлбот, знакомый с ним лишь неделю, с каждым
днем все больше убеждался, что его спутник - необычный человек.  Казалось,
Сивард постоянно чего-то ждет. Голова его всегда была повернута в  сторону
пенившегося океана.
   Джей начал свой рассказ через час после захода солнца, как  только  они
расположились у костра.
   - Это вымысел, - неожиданно объявил Сивард,  обводя  взором  местность,
залитую чистым лунным светом. - Я почувствовал себя так,  словно  вернулся
на годы назад. Знаешь, я ведь появился в этих краях не так давно и  первое
время сильно болел. Потом что-то произошло и...
   Джей не закончил фразу: он отправился по  ему  одному  известной  тропе
воспоминаний.
   Тэлбот  осторожно,  стараясь  не  нарушить  нить  размышлений  Сиварда,
проговорил:
   - Хорошая страна, а со временем станет еще лучше...
   Сивард рассмеялся:
   - Не могу уйти с берега океана.
   Вдали прогремел гром. Как бы нехотя приподнявшись, Джей  потянул  носом
ветер, пахнущий морем и сосной.
   - Однажды я даже тонул, - просто  сказал  он,  -  тонул  в  неизвестном
океане у незнакомого берега... Я хочу  рассказать  тебе  об  этом...  Это,
наверное, внесет некоторую  ясность...  Мне  необходимо  вернуться  назад.
Прошлой ночью я еще не понимал этого... Прошлой ночью что-то произошло. Не
спрашивай меня, что именно... Это очень странная история. Мне не  хотелось
бы, чтобы это подтвердилось. Я вполне нормален, но... - Джей сделал  паузу
и смущенно, словно прося прощения, улыбнулся.
   - Продолжай, - попросил Тэлбот, покуривая трубку,  -  мне  хотелось  бы
услышать твою историю.
   - Да, мне  и  самому  хочется  выговориться,  но,  боюсь,  мой  рассказ
окажется чересчур длинным. Может, он и поможет  мне...  -  произнес  Джей,
мельком глянув на туман, клубящийся среди сосен. - Кажется, что я вновь на
Эй. Там всегда туман, все покрыто мраком.
   - Эя?
   - Зачарованный остров, - Джей нервно вздрогнул, поежился. -  Хорошо,  я
расскажу тебе все.
   Сивард чуть-чуть отодвинулся, прислонился спиной к поваленному  дереву.
Тихо и неторопливо Джей начал рассказ:
   - Три года назад я жил в Штатах, работал  с  одним  ученым  по  фамилии
Острэнд.  Мы  занимались  исследованиями  в  новой   области   психиатрии.
Психиатрия - моя профессия.  Острэнд  был  блестящим  специалистом,  можно
сказать, гением в своем деле. Мы изучали наркотические средства, в  основе
которых лежал пентатол натрия, и,  естественно,  хотели  продвинуться  как
можно дальше в своих изысканиях.  Еще  не  окончив  исследования,  мы  уже
перешли все границы дозволенного...
   Сивард, на  мгновение  прервав  рассказ,  продолжал  менее  решительным
голосом:
   - Синтетические наркотики - новый метод исследования  мозга.  Наверняка
ты слышал об этом.  Под  гипнозом  пациент  вспоминает  прошлое,  то,  что
пытался забыть, то, к чему ему  неприятно  возвращаться.  Мы  с  Острэндом
зашли много дальше. Я не стану утруждать  тебя  и  излагать  наши  методы.
Скажу только, что результаты экспериментов на подопытных животных принесли
мне славу. На следующем этапе необходим был опыт на человеке. И мы  решили
провести  испытание   полученного   нами   препарата   на   мне.   Забытые
воспоминания...  На  сколько  поколений  в  прошлое  простирается   память
человека? Я находился под гипнозом, Острэнд задавал мне  вопросы  и  делал
записи. Я не знал, что происходит,  пока  не  проснулся.  Обычно  человек,
выйдя из гипнотического сна, не помнит, что говорил и делал,  а  я  помнил
все, что сообщил Острэнду... Наши исследования  проводились  в  абсолютной
тайне!  Наркотики  -  прекрасные   лекарства.   Мы   достигли   немыслимых
результатов, добрались  до  наследственной  памяти,  которая  передавалась
генами  в  хромосомах.  Один  из  моих  прапрадедов  оказался   мифическим
созданием, жившим в... Да, я уверен в этом.  Но  жил  он  так  давно,  что
память людская сохранила  о  нем  только  легенды.  Этот  человек  испытал
невероятные  радости  и  разочарования,   которые   не   только   оставили
глубочайший след в его сознании, в его памяти, но и  перешли  к  потомкам.
Так, я помнил путешествие отважных героев на корабле, на  ростре  которого
сидел Орфей - певец, чьи песни  воскрешали  мертвых.  Да,  да,  тот  самый
мифический Орфей и другие участники того  великого,  легендарного  похода.
Мои воспоминания уходили все в  более  и  более  древние  времена.  Я  был
Язоном! Язоном, который плавал на "Арго" в Колхиду и похитил золотое  руно
из священного храма змей, где покрытый  чешуей  Питон  охранял  сверкающее
сокровище бога Аполлона. Воспоминания об  этом  подвиге  моего  предка  не
исчезли, они остались во мне. У меня началось раздвоение личности. Я  знал
то, о чем никогда не мог слышать, будучи Джеем Сивардом. И всему причина -
наркотики Острэнда. Потом я услышал... зов моря. Меня звал  чей-то  голос.
Он называл меня не Джеем Сивардом, он называл меня Язоном, Язоном из  рода
Иолика,  Язоном  с  "Арго".  Да,  я  стал  Язоном.  Некоторые  из  древних
воспоминаний, наиболее призрачные, перепутались, но  я  помнил  многое  из
жизни моих предков. Многое из того, что  я  вспомнил,  происходило  не  на
нашей земле, и  даже  не  в  чудесных  морях,  по  которым  путешествовали
аргонавты... Живая раковина Тритона манила меня. Куда? Вернуться в забытое
прошлое? Я не знал. Я пытался избавиться от этих наваждений. О продолжении
работ и речи быть не могло. Острэнд не в силах  был  мне  помочь!  Покинув
Сиетл, я приехал  в  эти  края.  Я  считал,  что  спасаюсь  бегством.  Но,
очутившись здесь, я понял, что безмолвное море по-прежнему  зовет  меня...
Это зов духов моря и корабля-призрака. Я боюсь, ужасно боюсь... Однажды  я
уже заснул под соснами. Ветер доносил до меня  шум  моря,  шорох  ветра  в
парусах, скрип уключин. Неожиданно возникли мелодичные голоса духов  моря,
зовущие меня: "Язон! Язон из Тисселии! Иди к нам!"
   И в ту ночь я отозвался на зов...


   Я стоял на краю скалы, выступающей  из  бурлящего  моря.  Сознание  мое
затуманилось. Я помнил лишь шум ветра, неясный  звон  струн,  приглушенные
голоса. Но это были не те голоса, что называли меня Язоном.
   Густой туман  заглушал  все  звуки.  Луна  стояла  еще  высоко,  но  ее
серебряный свет с трудом пробивался через пелену облаков. Внизу плескалось
море, темное, искрящееся белой пеной.
   Сквозь шум прибоя я  различил  неясные  звуки  песни.  То  был  "Арго",
вещавший голосом пророка.
   Из тумана возник зыбкий силуэт, послышался  скрип  уключин,  и  наконец
показался огромный парус. На меня несся корабль-призрак. Он плыл прямо  на
скалы. Но в последний момент невидимые руки спустили парус. Я увидел,  как
одновременно поднявшиеся весла предотвратили удар о камни.
   На скамьях у весел я различил призрачные фигуры  мужчин.  Один  из  них
держал лиру. Музыка неслась над морем, превращаясь в ритмическое  эхо.  Но
все звуки перекрывал бессловесный голос, который исходил из бурлящей  воды
за кормой "Арго". Память Язона затопила меня. Волны  воспоминаний...  Меня
бросило в озноб. Мне стало холодно. Язон... Язон... Я был... Язоном!
   Корабль уже стал отчаливать, чтобы продолжить свое путешествие, когда я
прыгнул на палубу призрака. Доски палубы оказались отнюдь не  призрачными.
Мои колени подогнулись. Я упал, но тут же вскочил на  ноги.  Берег  вскоре
исчез. Только серебряный туман с отблесками лунного света окружал корабль.
   Язон? Нет. Я - не Язон. Я - Джей Сивард. Я...
   Как я хотел в тот миг вернуться назад! Я понял: то, к чему я стремился,
оказалось нереальной мечтой.





   Под моими ногами  была  настоящая  палуба.  От  соленых  водяных  брызг
слезились глаза, и ветер, хлеставший меня, был  реален.  Тем  не  менее  я
сознавал, что нахожусь на борту корабля-призрака.
   Передо мной сидели полупрозрачные гребцы, и, глядя сквозь них, я  видел
набегающие волны. Мускулы, вздувавшиеся на их  спинах,  подсказывали,  что
они - настоящие гребцы. Однако я  понимал:  как  только  я  проснусь,  все
исчезнет. Гребцы не замечали меня. Их занимала только их  работа  -  весла
несли корабль вперед, но к какой цели?
   Я стоял ошеломленный, вглядывался в туман, пытаясь удержать  равновесие
на скользкой палубе корабля. Мне казалось, что я сплю, плавно  покачиваясь
в такт движениям судна. Моя память смешалась с памятью Язона.
   Безмолвие  окружало  меня.  Только  издалека  доносился  грохот   волн,
разбивающихся о нос корабля,  скрипели  мачта  да  весла  в  уключинах.  Я
отчетливо слышал звон струн лиры в руках тени, застывшей на носу  корабля.
Но фигура была неподвижна и безмолвна.
   Ужас переполнил меня,  когда  призрачные  гребцы  затянули  песню.  Она
словно река потекла от гребца к гребцу, от одного ряда скамеек к  другому.
Рука музыканта касалась струн, их звон управлял голосами гребцов.
   Песню я слышал, но те, кто пел, были призраками.
   - Кто ты? - заорал я, нависнув над одним из гребцов, стараясь  побороть
замешательство и страх. - Ответь мне! Кто ты?
   Но звук моего собственного голоса еще  больше  испугал  меня.  Он  эхом
вернулся из тумана, словно  корабль-призрак  спрашивал  меня:  "Кто  ты...
ты... ты?"
   Кем же я был на самом деле?  Джеем  Сивардом,  доктором  медицины?  Или
Язоном, сыном Эйзона, правителя Иолкуса? Или призраком, путешествующим  на
корабле-призраке?
   Я снова закричал и попытался схватить за плечо ближайшего  гребца.  Моя
рука не смогла ухватить бесплотную тень. А гребцы все пели.
   Не знаю, как долго это продолжалось.  Я  промчался  по  кораблю,  крича
что-то гребцам, лупя кулаками по их призрачным телам, но  все  мои  усилия
оказались напрасными. В конце концов я признал себя побежденным. Я не  мог
понять, что происходит.
   Задыхаясь, я взлетел на верхнюю палубу. Человек-призрак на носу корабля
тронул струны, и незнакомая мелодия достигла моего слуха.  Легкий  ветерок
шевелил мои волосы и бороду музыканта. Я долго вглядывался в его  лицо,  а
потом протянул руку к его запястью, но мои пальцы прошли насквозь.
   Я коснулся лиры. Она была настоящей. Я потрогал ее, но не смог сдвинуть
с места, струны под моими пальцами молчали, хотя они вибрировали  даже  от
самого легкого дуновения ветерка, звенели под руками музыканта.
   Тогда неуверенным голосом я позвал:
   - Орфей... Орфей?
   Постепенно я вспомнил легенду об аргонавтах. Я был не уверен, что прав,
называя музыканта Орфеем. Даже если Орфей когда-то жил,  как  подсказывала
мне моя память, он должен был умереть более трех тысяч лет назад.
   Естественно, Орфей  не  услышал  меня.  Он  играл.  Гребцы  без  устали
работали веслами, корабль плыл вперед сквозь туман.
   Корабль был настоящим,  но  жил  он  непонятной  мне  жизнью.  Обшивка,
казалось, дышала, двигалась и скрипела, когда море  покачивало  судно.  Из
своих прошлых воспоминаний я знал о том, что Язон сильно привязан к своему
кораблю. Это  вызывало  гнев  многих  женщин,  любивших  героя.  Язон  вел
необычный образ жизни, был безрассуден, иногда безжалостен, готов  предать
любого, кто помогал ему. Но "Арго" он оставался верен всегда,  и  в  конце
концов именно "Арго" погубил Язона...
   Тихий  голос  корабля  предназначался  не  для  моих  ушей  и  был  мне
непонятен. Корабль беседовал с гребцами. Для меня "Арго" тоже был  больше,
чем просто корабль. Он нес меня к моей судьбе, к тому, что  когда-то  было
предначертано мне и Язону.
   Вскоре туман стал редеть. И вот яркий солнечный свет залил  поверхность
океана, вернув ему ослепительную голубизну. Я увидел выбеленный берег моря
- высокие мраморные стены -  не  остров  ли  это?  Да,  пустынный  остров,
защищенный от морских приливов башней, поднимался передо мной.
   "Я попал в другое время, - подумал я. - В мое  время  такой  остров  не
может существовать". Мне казалось, что я смотрю  через  призму  времени  -
винно-темные воды и забытый остров, похожий на тот,  что  видел  и  описал
Эврипид тысячи лет назад.
   Туман отступил, и стало видно, что это не остров, а мыс, отделенный  от
материка высокой стеной. Постепенно  передо  мной  открывался  безмолвный,
безжизненный мифический город.
   Но вот я услышал звуки труб. На стенах началось движение.  Голоса  эхом
разносились над водой. "Арго" плыл вдоль  берега.  Мелодия  зазвучала  все
быстрее,  в  ней  появились  тревожные  ноты.  Гребцы  поднажали.  Корабль
увеличил скорость.
   Трубы гремели все громче. Я различил  звон  оружия,  и  внезапно  вдали
из-за мыса появился еще один корабль. Золотой корабль. Глазам было  больно
смотреть на него. Но все же мне удалось разглядеть двойной ряд гребцов  на
скамьях. Ослепительный нос с шумом резал воду.
   В мелодии Орфея явственно слышалась тревога. Гребцы поднимали весла все
быстрее. Быстрее и быстрее мы неслись по воде. Вскоре мыс остался  позади.
Расстояние между золотым кораблем и "Арго" сокращалось.
   Золотой корабль был вдвое больше "Арго" и значительно  тяжелее.  "Арго"
несся над водой, словно невесомое перышко. Происходящее  радовало  меня  -
меня как Язона. Я наслаждался гонкой кораблей.
   Город остался  за  кормой.  Мы  вновь  попали  в  туман,  но  очертания
деревянных строений и берегов неясно вырисовывались сквозь  белую  пелену.
Потом и они скрылись из вида.  Снова  "Арго"  двигался  в  такт  движениям
гребцов-призраков. В тумане ревели трубы золотого корабля.
   Наконец гонка закончилась. Но задолго до ее завершения я знал, чем  она
закончится. Из тумана показался еще один остров  с  небольшими  холмами  и
низкими берегами. Вдоль берега тянулись белые пляжи. Темные деревья  росли
прямо из бледного песка. Язон знал этот остров.
   "Эя, - вспомнил я и заволновался. -  Эя  -  остров  очарований,  остров
исполнения желаний".
   Издалека доносились крики преследователей,  звон  оружия,  напоминавший
лязг зубов дракона.  Очертания  золотого  корабля  уже  почти  растаяли  в
тумане. Вдруг  раздался  отчетливый  свист  кнута,  и  сверкающий  корабль
вырвался вперед. Теперь он обгонял нас, хотя Орфей играл в бешеном  ритме,
а гребцы-призраки напрягались из последних сил.
   Внезапно  золотой  корабль  оказался  рядом  с  нами.  Я  хорошо  видел
блестящую палубу, людей на ней, одетых,  как  и  подобает  экипажу  такого
корабля, в сверкающие доспехи. Воины стояли у поручней, потрясая оружием и
угрожая нам. Теперь их корабль вырвался вперед. Отойдя на довольно большое
расстояние,  он  свернул  и  поплыл  нам  наперерез.  Я  отчетливо   видел
взволнованную команду золотого корабля. Лица людей  выглядели  бледными  и
бесцветными на фоне сверкающих доспехов.
   Мелодия  снова  изменила  ритм.  Легкие  пальцы  Орфея  едва   касались
волшебных струн, однако его лира издавала все более громкие  звуки.  Звуки
жили собственной жизнью, словно фурии.
   Я слышал крики команды стремительно несущегося вперед "Арго".  Я  видел
бородатых гребцов; видел, как их  мускулистые  спины  сгибались  в  едином
ритме. "Арго" пытался обогнуть золотое судно. Команде сверкающего  корабля
ничего не стоило убить  меня.  "Арго"  и  я  были  реальностью.  Аргонавты
двигались, но они были призраками.
   Я помню ужасный, раздирающий душу  треск  столкнувшихся  судов.  Палуба
ушла у меня из-под ног. Впереди я увидел  блеск,  словно  золотой  корабль
раскалился и вспыхнул. Я помню крики, визг, лязг оружия о  щиты.  Громкий,
неистовый, пронзительный и страстный голос лиры. Нет,  Орфей  не  призрак.
Только пальцы живого человека способны вырвать из инструмента такие звуки.
   Потом "Арго" ушел под воду. Холодные воды  сомкнулись  над  кораблем  и
надо мной.





   Из рассеивающегося тумана послышался голос:
   - Язон из Иолкуса. - Голос был так нежен,  что  я  решил,  что  он  мне
пригрезился.
   - Язон из Тиссея! Язон с "Арго", проснись, проснись, ответь мне!
   Я приподнял голову и огляделся. Кругом светлый, прохладный песок. Волны
плещутся о берег.
   Прибой не мог добраться до меня. Моя одежда  уже  успела  высохнуть,  -
по-видимому, обессиленный, я очень долго отдыхал. Таинственно  возвышались
темные кипарисы. Стояла мертвая тишина. Никто  не  спасся  ни  с  золотого
корабля, ни с "Арго", разбитого в щепки. Видимо, я на  одном  из  обломков
корабля был выброшен на  берег  и  попал  на  землю  призраков.  Пока  все
понятно: я на острове Эя, на острове желаний.
   - Язон с "Арго", ответь мне...  Иди  ко  мне...  Язон,  Язон!  Ты  меня
слышишь?
   Голос звучал чуть приглушенно, но совершенно  отчетливо.  Казалось,  не
человек, а сам остров зовет меня. Я нашел в себе силы приподняться  и,  не
вставая, немного  прополз  вперед.  Голос  доносился  из-за  кипарисов.  С
большим трудом я сел на  песок.  Теперь  нежный  зовущий  звук  послышался
откуда-то из глубины острова.
   Сквозь  туман,  стелющийся  между  деревьями,  мне  удалось  разглядеть
дорогу. Вдруг я почувствовал, что я не один. Вокруг  стояла  настороженная
тишина. И в этой тишине не было ни враждебности, ни опасности.  Интересно,
что ждало меня там, в тумане? Мне  казалось,  чьи-то  глаза  наблюдают  за
мной, но тот, кто наблюдал, не хотел беспокоить  меня,  его  занимали  мои
дальнейшие действия.
   С ветвей деревьев, сырых от тумана, то и дело срывались огромные капли.
Одежда моя опять стала мокрой. Эта капель  -  единственные  земные  звуки,
которые я слышал. Голос вел, звал меня  в  сердце  острова  сквозь  туман,
через лес. Когда я увидел белый храм, светившийся среди темных деревьев, я
не удивился. Язон бывал здесь и раньше. Он знал дорогу. Вероятно, он  даже
знал, кто его зовет, но мне это было неизвестно. Однако я подумал, что  не
удивлюсь, когда встречу того, кто звал  Язона,  хотя  и  представления  не
имел, как он выглядит.
   Я  приблизился  к  храму,  и  тут  же  что-то  зашевелилось  между  его
колоннами. Из тени показались фигуры в мантиях. Незнакомцы склонили головы
в знак приветствия. Они молчали. Я знал,  видимо,  предупрежденный  опытом
Язона, что, пока звучит голос из храма, никто не должен говорить.  Но  как
быть мне?
   - Язон из Тиссея, - завораживающе звучал нежный голос. -  Язон,  любовь
моя, входи! Подойди ко мне, мой возлюбленный!
   Склоненные фигуры отступили на шаг. Я прошел под сумрачным  портиком  и
вступил в храм.
   Внутри было темно, и лишь слабый огонь от лампады, мерцавшей на алтаре,
позволял увидеть неясно нарисованный огромный, ужасный лик. Даже  огонь  в
этом храме был нереальным, хотя от него  исходило  тепло.  Языки  пламени,
зеленоватые, с холодным легким мерцанием, все время  менялись,  причудливо
изгибались, словно змеи.
   Перед алтарем стояла женщина в одеянии, полностью скрывающем ее фигуру.
Мне показалось, что она как-то странно двигается, чересчур  скованно.  Она
повернулась, услышав мои шаги. И тогда я увидел ее лицо. На время я  забыл
о  скованности  женщины,  об  огне  на  алтаре  и   даже   о   гигантском,
возвышающемся над нами изображении, чье  темное  предназначение  было  мне
хорошо известно.
   У незнакомки было бледное, нечеловечески бледное, и гладкое, словно  из
белого мрамора, лицо. Его белизну подчеркивали темные губы, черные брови и
волосы. Глаза  вспыхивали  зеленоватым  блеском,  похожим  на  блеск  огня
алтаря. Чистота линий, поворот головы, совершенная форма  глаз  и  изящный
изгиб бровей напоминали статую.
   Увидев меня, она удивленно подняла брови. Волосы необыкновенно  черного
цвета с искрящимися пурпурными  бликами  рассыпались  по  ее  безупречному
одеянию. Но я вспомнил, что Язон знал о том, каковы эти волосы  на  ощупь.
Они напоминали сверкающую черную реку, ниспадали на  ее  плечи,  прикрывая
алебастровое лицо гладким покрывалом. Язон помнил искры, исходящие от них,
когда он касался их руками.
   В моей голове проступили воспоминания Язона, и его голосом я проговорил
на древнегреческом:
   - Цирцея,  -  я  сам  удивился,  услышав  свои  слова,  -  Цирцея,  моя
возлюбленная.
   Огонь взметнулся над  алтарем,  осветив  ярким  светом  ее  прекрасное,
бесконечно знакомое лицо. Я готов поклясться, что  в  ее  глазах  вспыхнул
ответный огонь. Тени в зале качнулись, и изумрудные отблески  побежали  по
стенам, словно яркие капли воды.
   Она отступила к  алтарю,  обеими  руками  закрываясь  от  меня,  словно
отрекаясь.
   - Нет, нет, - пробормотала она мягким, приятным голосом, -  нет...  нет
еще, Язон. Подожди.
   Она отвернулась  и  устремила  взор  к  лику  над  пламенем  алтаря.  Я
присмотрелся к ней повнимательнее. Память моя и память Язона  подсказывали
мне, что я нахожусь в храме трехликой богини Гекаты, богини темной стороны
Луны (полная противоположность  Дианы,  богини  светлой  Луны)  -  Гекаты,
которую считали покровительницей колдовства, называли богиней таинственных
троп и темных дел. Ее три  маски  -  это  три  пути,  которыми  мог  пойти
верующий с перекрестка Судьбы. Ночью ее повсюду  сопровождали  Церберы,  и
когда они лаяли, все адские твари обращали на  нее  внимание...  Геката  -
мрачная мать волшебницы Цирцеи.
   Руки Цирцеи ритуально двигались вокруг пламени.  Неожиданно  она  мягко
заговорила:
   - Он идет к нам, мама. Язон из Иолкуса снова здесь. Все  ли  я  сделала
правильно?
   Тишина.
   Зеленый  свет  трепетал  на  стенах  храма,  и  лицо  богини  выглядело
безучастным. На алтаре слабо горел огонь. Постепенно его зеленоватые языки
угасли в углях. Свет алтаря становился все более тусклым.
   Цирцея  повернулась  ко  мне  лицом.  Ее  плечи  чуть  вздрагивали.  Ее
зеленоватые  глаза   встретили   мои   взгляд.   Бесконечно   печально   и
сладострастно прозвучал ее голос.
   - Не время, - прошептала она. - Не сейчас. Расстанемся  ненадолго,  мой
возлюбленный. Я буду ждать тебя, только  помни  обо  мне,  помни  о  нашей
любви, Язон!
   Пока я собирался ответить, Цирцея подняла обе руки к  голове,  длинными
пальцами потрогала свое лицо и замерла. Голова  ее  склонилась  на  грудь,
локоны прикрыли глаза. Волосы зашевелились у меня на голове. Я увидел, как
Цирцея двумя руками полностью отделила свою голову от плеч.
   Это оказалась маска. Цирцея опустила лицо-маску и повернулась  ко  мне.
Черты маски показались мне безжизненно белыми, а глаза поразили меня. Весь
ее лик... Безупречные завитки волос, прикосновение  которых  я  не  забыл,
тепло  губ,  улыбающихся  таинственной  и  знакомой  улыбкой,  зеленоватый
отблеск глаз, полуприкрытых веками, плавно изогнутые линии  ресниц.  Маска
жила сама по себе и говорила. Но постепенно она заснула, стала  похожа  на
восковую.
   Я медленно поднял голову и увидел лицо женщины,  которая  несла  маску:
серые  пепельные  волосы,  усталые  черные  глаза,   лицо,   изборожденное
морщинами, усталое и  мудрое.  На  нем  читалось  изощренное  коварство  -
пугающий лик с резкими чертами - лицо очень старой женщины.
   - Ты - Язон, - проговорила она надтреснутым голосом, высоким и усталым.
- Хронос трясет свой кубок, пока  игральные  кости  не  вернутся  на  свои
места. Те же кости, но с новыми числами.
   Что-то изменилось во мне. Когда она заговорила, я услышал ее слова,  но
как-то неясно. Неожиданно я вспомнил, что я Джей  Сивард,  а  не  Язон,  и
нахожусь я на невероятном острове, стою у неведомого алтаря. Видимо, всему
виной было что-то  прозаическое,  например,  усталость.  Старческий  голос
богини пробудил во мне мое истинное "я".
   Что она сказала? "Хронос - бог времени?" Неужели я перенесся во времени
на три тысячи лет назад? Неужели "Арго" действительно перенес меня в седые
туманы прошлого, в мир легенд,  к  эллинам,  которые  заложили  не  только
основы римской цивилизации, но и культуру современной Европы!  Бессмертный
Хронос, наблюдающий, как время струится сквозь его пальцы. Нет, ответ  мог
оказаться иным. Мне показалось, что какая-то недобрая  длань  нависла  над
миром, какой-то неясный шепот  слышался  мне  на  земле  и  среди  морских
просторов. Вероятно, что-то предупреждало меня, ведь я покинул  мир,  где,
согласно легенде, мои предки были сотворены из плоти Адама.
   Теперь я находился не на Земле.
   Я помнил, как Эврипид закончил свой ужасный рассказ о  Медее  и  Язоне.
Его строки с новой силой прозвучали в моем мозгу:
   "Неведомо проклятье человека, он сам не знает, где искать мечту..."
   Тропа, на которую я ступил, куда она ведет? Скорее всего, я попал в Мир
Легенд! В давно забытый мир, где лежит остров  волшебницы  -  таинственной
Эигены, поклоняющейся трехликой богине.
   Я собрался с силами. Снова вызвал из глубин памяти воспоминания  Язона.
Похоже на мечту. Мне казалось правильным,  что  я  покорился  воле  ветра,
который наполнил паруса "Арго" и принес  ко  мне  голос  Цирцеи,  когда  я
очутился под темными кипарисами. Душа человека всегда находилась  в  плену
неведомого. Особенно душа человека прошлого, - душа  человека,  чья  жизнь
проходила  в  мире,  наполненном  богами  и   демонами,   созданными   его
собственными страхами и воображением.
   Страх. Страх перед чем?
   Я проснулся. Я понял, что воспоминания Язона отступили.
   Строки Эврипида вновь зазвучали в моих ушах:
   "Через бескрайние моря меня тянуло к эллинам. Полуночный бриз  заставил
трепетать мой парус..."
   С ужасом я огляделся. Зеленый свет, струившийся с алтаря, высветил  все
детали храма Гекаты.
   Отчаяние наполнило меня, земля ушла из-под ног. Я наконец  осознал  всю
невероятность происходящего. Может, я сошел с ума и  все  это  плод  моего
больного разума? Кошмар!.. Когда глаза старухи Цирцеи уставились на  меня,
я подумал о том, что голова, живущая отдельно от тела, - дело ее рук.
   И тогда я сломя голову бросился  прочь,  я  бежал,  бежал.  Поняв,  что
полностью подчинился воспоминаниям Язона, я страшно испугался.





   Позже я узнал Панурга очень хорошо. Но он никогда не казался мне  таким
огромным, как при первой нашей встрече... Не  в  силах  больше  бежать,  я
остановился, огляделся и увидел Панурга. Он вел себя настороженно, и, быть
может, поэтому мне удалось пересилить свой страх. Самое  невероятное,  что
Панург очень напоминал человека. Единственное отличие от обычного человека
- козлиные рога и козлиные ноги. Его бородатое лицо  с  раскосыми  желтыми
глазами выглядело мудрым, настороженным и предупредительно любезным.  Фавн
был не стар. Спутанные черные кудри его  волос  блестели  даже  в  тусклом
свете.
   - Боишься? - спросил он низким голосом и робко улыбнулся.
   Тон Панурга располагал к разговору. Потом он присел  на  корточки.  Его
вид развеселил меня.
   - Ты сейчас услышишь песню, воспевающую Панурга.
   Сказав это, он  встал,  отошел  и,  неожиданно  рассмеявшись,  негромко
запел:

   Панург Маигти такой ужасный, что даже Язон убегает.
   Язон, как ребенок, по роще бежит и обо всем забывает...

   Молча я наблюдал за происходящим, сдерживая негодование, закипавшее  во
мне. Хотя я-то знал, что Панург прав. Но его песня была о Язоне, а не  обо
мне. Знал ли Панург об этом?
   Завершив песню, восхваляющую трусость Язона, Панург направился  ко  мне
странной,  качающейся  походкой.  Проходя   мимо   лужи,   он   неожиданно
остановился и стал разглядывать свое отражение.
   - Нужно причесать бороду, - объявил он, с силой почесав  ее  волосатыми
пальцами. - Может, попросить дриад? Хотелось бы знать, Язон, и от  них  ты
помчишься сломя голову? Нет, не стану рисковать. Чудно.  Я  думал,  ты  ее
презирал. Как я хотел бы утешить ее и  рассказать  тебе  правду,  Язон  из
Иолкуса. Но я устал, гоняясь за тобой...
   Вот тогда я и доверился Панургу - таинственному существу  из  прошлого,
затерянного мира. Даже когда я разглядел, что у него желтые,  по-козлиному
суженные зрачки глаз, я не изменил своего решения. И еще я подумал, что он
замолчал, потому что заметил какую-нибудь дриаду. Да, я доверился  Панургу
с  вздернутым  носом  и  насмешливой   улыбкой,   с   изогнутыми   рогами,
выглядывающими из-под спутанных кудрей. Я поверил словам Панурга,  улыбкой
изгнавшего страх из моего сердца.
   - А теперь ты уже не боишься? - неожиданно спросил козлорогий.
   Я кивнул. Поразительно, как быстро  страх  покинул  меня.  Но  все-таки
глубоко в моей душе по-прежнему  прятались  бесформенные  призраки  ужаса.
Ведь Язон-то, в отличие от меня, знал Панурга. Вероятно,  у  моего  предка
были веские основания для опасений.
   Панург кивнул мне, словно знал мои мысли  и  догадывался,  к  какому  я
приду решению. Он ждал, улыбался, виляя коротким хвостиком.
   - Выпей, - предложил он. - Ты  должен  испытывать  жажду  после  такого
забега. Искупайтесь, если хотите. Я буду вас охранять.
   "Охранять? От кого?" - удивленно подумал я,  но  промолчал.  Мне  нужно
было время, чтобы прийти в себя.
   Прежде всего я напился, потом снял одежду и искупался. Раскинув руки, я
погрузился в ледяную воду. Панург засмеялся, когда я  выскочил  на  берег,
дрожа от холода. Потом я растер свое  тело  так,  что  кожа  стала  гореть
огнем. Вместе с потом я смыл все оставшиеся страхи - страхи Язона.
   Подумав, я решил пока не говорить никому о том, кто я на самом  деле...
Я присел на влажную траву и стал внимательно изучать сатира.
   - Прекрасно, - продолжал веселиться фавн. -  Цирцея  пригласила  своего
возлюбленного, а он убежал от нее, словно трусливый заяц. Мне Язон  всегда
не очень нравился, но если ты - он...
   - Нет, я - не Язон. Но я помню всю жизнь Язона. Вот уже три тысячи  лет
прошло с тех пор, как умер Язон. Появились новые страны  и  новые  народы.
Люди теперь говорят на других языках, - я  остановился,  впервые  осознав,
что  говорю  на  древнегреческом  без  усилий,  с   акцентом,   достаточно
отличающимся от того, который был  у  меня,  когда  я  учил  этот  язык  в
университете. Неужели память Язона так повлияла на меня?
   - По твоей речи и не скажешь, - проговорил Панург, пожевывая  травинку.
- Как это ни странно, но мы с тобой живем в одном мире. Я не знаю как,  но
мне нужно позаботиться о тебе. Видимо, мне должны будут  помочь  маленькие
сатиры, - желтые искры вспыхнули в его глазах.  -  И  помни,  Язон:  мы  -
свободный народ. Человек никогда не поднимал руки на нас. Мы можем жить  в
любом городе, в любом лесу... Я хотел бы стать твоим другом, Язон.
   - Мне нужны друзья, - спокойно ответил я. - Не мог бы ты объяснить мне,
что случилось в храме. Почему я очутился здесь?
   Панург наклонился к воде и коснулся поверхности озерка одной рукой.  По
воде пошла рябь. Сатир внимательно посмотрел на свое искаженное отражение.
   - Наяда безмолвна, - пробормотал он, взглянув на меня. - Хорошо, я  все
тебе объясню. В этом мире есть место для великих подвигов и могущественных
богов. Но все герои, как и большинство богов,  умерли.  Мы,  фавны,  -  не
боги. А ты -  герой,  который  выглядит  не  очень-то  героически.  Может,
трусость тому причиной? Мой отец, как ты, бежал! Только пятки сверкали!
   Фавн упал на спину и заблеял, зашелся от смеха. А мне  было  ничуть  не
смешно - слишком живо я помнил то, что чувствовал во время бегства.
   - Выжив, в ближайшие несколько дней у тебя есть над чем  посмеяться!  -
язвительно заметил я. - Попав в ваш мир, первое, что  я  сделал,  так  это
хорошенько пробежался.
   Смех Панурга стал еще громче. Потом он сел, вытер  глаза  и  продолжал,
все еще похихикивая:
   - Только люди могут смеяться над собой. Герои никогда этого не  делают.
Вероятно, это означает, что ты - герой, но...
   - Конечно, - перебил я его, - если бы я знал о вашем мире чуть больше и
у меня было бы какое-нибудь оружие, то бегал бы кто-то другой.
   - Правда, - согласился Панург.
   - Что же на самом деле  произошло  в  храме?  -  настаивал  я,  пытаясь
вернуть разговор в интересующее меня русло. - Там была жрица  Цирцея?  Или
это тоже маска?
   Панург пожал плечами:
   - Кто знает? Я никогда не носил масок! Могу только сказать,  что  после
своей первой  смерти,  где  бы  эта  жрица  ни  появлялась,  она  говорила
одинаковым, старческим голосом, а глаза ее были такими же, какими видел их
Одиссей. Когда жрица снимает маску... Но ты же видел ее настоящее лицо.  А
в маске есть определенно что-то живое... То ли любовь, то ли  ненависть...
Жрица никогда не отдыхает... Это вы должны рассказать мне о ней. Язон знал
все ее тайны!
   - Я ничего об этом не знаю! - с отчаянием ответил я.
   - Но ведь ты был там, когда... - фавн почесал завитки  волос  у  левого
рога. Чуть подумав, он улыбнулся, блеснув зубами. - Ты попал  сюда  -  вот
твоя  цель.  Наверное,  ты  выбрал   неправильное   время,   когда   решил
откликнуться на зов Цирцеи. На твоем месте я пришел бы  к  ней  лет  сорок
назад. Тогда она была прелестна. Но я тут ни при чем. Мне хватает хлопот с
дриадами. Однако если бы Цирцея  позвала  меня,  я  бы  явился  сразу,  не
задумываясь. А если бы молодая Цирцея была жива сейчас...
   - Молодая Цирцея? - удивился я.
   - Ты видел старую Цирцею. Она уже заканчивает свой  жизненный  путь.  Я
был молодым козленком, когда проклятие Гекаты пало на  Язона.  С  тех  пор
приходили и уходили многие жрицы с обликом Цирцеи. Я сейчас даже не берусь
перечислить их. Недавно на смену  старой  пришла  новая  жрица,  но  жрецы
Аполлона из Гелиоса убили ее  три  дня  назад,  -  фавн  крутанул  рогатой
головой.
   - И все же, что же здесь происходит? - спросил я. - Гелиос...  что  это
такое?
   - Гелиос - крепость Аполлона, золотой город. Между Гекатой и  Аполлоном
- старинная вражда. Легенда гласит, что никогда не будет  одержана  победа
ни одной из сторон, пока не вернется Язон с "Арго".  Теперь  Язон,  как  я
полагаю, находится здесь... Однако войны  между  богами  не  для  меня.  Я
просто слышал такую легенду.
   - Ты говоришь так, словно  все  Цирцеи  хорошо  помнят  того  Язона,  -
медленно проговорил я. - Значит, Цирцеи все время искали меня?  И  их  зов
оставался без ответа...
   - Да, они звали тебя очень долго. Многие жрицы надевали маску, и  тогда
их называли Цирцеями. Воспоминания о Язоне пережили  многие  поколения,  и
вот наконец появился ты.
   - Но что боги хотят от меня?
   - У Гекаты есть план. Я думаю, он касается завоевания Гелиоса. Ключ  ко
всему - Язон, а в нем-то как  раз  богиня  не  очень  уверена.  Она  знала
прежнего Язона, и один раз он уже убежал, предав ее.
   - Тебе так хорошо известны планы Гекаты! - заметил я. - Ты - ее жрец?
   Он улыбнулся и вызывающе хлопнул себя по пушистому бедру.
   - Панург - жрец? Я здесь жил еще до появления первой  Цирцеи.  Я  помню
Цирцею, как помнил ее Одиссей,  помню  всех  свиней  Одиссея!  Я  встречал
Гермеса, когда он бродил по этим пастбищам. Он не касался травы,  скользил
над землей... - Желтые глаза фавна закрылись, и он мечтательно вздохнул. -
Да, то были великие дни. Тогда тут не было ни туманов, ни  жаждущих  мести
богов. С тех пор все изменилось.
   - Скажи мне, чего боги хотят от меня. Ты же знаешь? - вновь спросил  я,
не надеясь на ответ.
   Было достаточно трудно разобраться  во  всем  этом  прямо  сейчас,  без
пояснений Панурга, по-прежнему посмеивающегося в  курчавую  бороду.  Мысли
фавна бесцельно прыгали, перескакивая с одного  на  другое.  Однако  когда
Панург  хотел,  чтобы  его  поняли,  он  изъяснялся  так,  что  его  слова
становились понятными.
   - Язон как-то поклялся, присягнул на  алтаре  Гекаты...  случилось  это
очень давно, - Панург говорил, не глядя на  меня.  -  Потом  Язон  нарушил
клятву. Помнишь? А еще через некоторое время он явился к Цирцее  и  просил
ее о прощении. Конечно, это была настоящая Цирцея... Тогда  она  еще  была
жива. Что-то непонятное произошло между ними.  Никто  об  этом  не  знает.
Почему Цирцея ради тебя бросилась в огонь? Сделала она это из-за того, что
сильно любила тебя, или из-за того, что  ненавидела?  Проклятие  Гекаты  и
горячая любовь Язона не дали ей умереть  в  тот  же  день...  Думаю,  твое
появление завершит круг. Тебе предстоят нелегкие дела, прежде чем ты снова
получишь свободу. Тебе трудно будет найти новую молодую Цирцею...
   - Молодую Цирцею? Но...
   - Да, жрецы Гелиоса убили ее. Я уже говорил вам об этом, -  фавн  снова
засмеялся, потом подпрыгнул...
   И вдруг Панург замер, уставившись на что-то у меня за спиной.
   -  Тебе  следует  немедленно  заняться  делами,  -   заявил   он   мне,
выразительно посмотрев в глаза. - Если ты герой Язон, то я  тебя  сердечно
благословляю. Но если это не так, то я считал, что ты лучше, чем  ты  есть
на самом деле. И тогда я тебе не завидую... Позвольте дать  вам  несколько
умных советов перед тем, как уйти.
   Он наклонился ко мне. Пристальный взгляд  его  желтых  глаз  невероятно
удивил меня.
   - Без юной Цирцеи ты никогда не сможешь обрести покой, - сказал  он.  -
Запомни это. Но если у  тебя  иная  цель...  -  он  внезапно  по-козлиному
отпрыгнул от меня и завертел куцым хвостом. Он смеялся, и  его  коричневые
плечи при этом тряслись. - Если у тебя другая цель, то не  рассчитывай  на
мое доверие.
   Он сделал так, чтобы все случилось, как  случилось.  Слишком  поздно  я
почувствовал опасность, попытался  подняться  -  и  только  тогда  заметил
отливающий золотом меч, занесенный над моей головой.
   Панург прекрасно справился со своей задачей. Его смех, его путаная речь
скрыли другие звуки, которые я мог бы услышать. У меня осталось лишь  одно
мгновение, чтобы взглянуть на человека, нависшего надо мной.
   И тут его меч обрушился на мою голову.


   Долгое время я лежал без  сознания.  Потом  постепенно  стал  различать
голоса.
   - Убейте! Убейте его!
   - Убить Язона? Ты глуп, хотя ты и великий фавн!
   - Если он Язон, убейте его. Ведь Аполлон просил как можно быстрее убить
Язона!
   - Еще не время. Нет еще юной Цирцеи...
   - Но ведь Цирцея умерла на алтаре Аполлона три дня назад.
   - Ты это сам видел? Неужели ты всерьез веришь слухам, старый дурак?
   - Все знают, что она мертва...
   - Язон знает? Хронтис хочет видеть Язона живым, чтобы  поймать  ее.  Ты
обязан дать нашему пленнику убежать, понимаешь ты это? Он должен оказаться
на свободе. Я знаю, что нам следует делать!
   - Это так, если...
   - Пусть он заговорит. Выполни все, о чем он ни попросит!
   - Я хотел бы сказать... мы не должны доверять этому фавну,  -  вмешался
еще один голос. - Если он предал Язона, он может  предать  и  нас.  Каждый
знает, как лицемерны фавны.
   - Поверь мне, фавн знает, что делает. Догоняя Язона, он  выполнял  волю
Гекаты. Вероятно, она хотела, чтобы Язона схватили. Но это не  наше  дело.
Мысли  богов  выше  человеческого  понимания.  Мы  должны  молчать...  Мне
кажется, Язон приходит в себя...
   - Может, ударить еще раз, чтобы он успокоился?
   - Убери свой меч. Когда ты начнешь думать? Успокойся, а то получишь...
   Я, ничего не видя, стал шарить руками по  твердой  земле.  С  тоской  я
вспомнил корабль, утонувший в  таинственных  водах.  Язон  оплакивал  свой
"Арго"...
   А потом я снова очутился на корабле, но не на  "Арго".  Когда  сознание
окончательно вернулось ко мне, я услышал далекий звук  труб,  рев  раковин
Тритона. Медные раковины гудели громко  и  угрожающе.  Я  открыл  глаза  и
увидел палубу корабля. Двое мужчин в золотых  кольчугах  стояли  рядом  со
мной. Они безразлично наблюдали за моими  попытками  подняться.  Очевидно,
это был тот самый корабль, который гнался за "Арго".
   Один из мужчин склонился надо мной. Он насмешливо поднял брови,  поймав
мой удивленный взгляд.
   - Через полчаса мы будем в Гелиосе, -  сказал  он.  -  Не  хотел  бы  я
оказаться на твоем месте, Язон из Иолкуса.





   Туманная завеса  рассеялась.  Я  увидел  Гелиос  -  Гелиос  Прекрасный,
возведенный  по  воле  Бога  Солнца.  Загремели  трубы.  Я  услышал  крики
глашатаев, свист кнутов. Золотой корабль подошел к причалу золотого города
Аполлона.
   Воин в золотистой кольчуге грубо  толкнул  меня  на  сходни,  идущие  к
пирсу. Меня охватил  гнев,  но  огромное  желание  увидеть  фантастический
город, крыши домов которого  поднимались  за  белыми  городскими  стенами,
помогло мне, хотя и с трудом, побороть это чувство.
   Через  мгновение  воспоминания  Язона  вернулись  ко  мне.  Я  покрылся
холодным потом, когда  осознал  свое  положение  и  представил,  что  меня
ожидает... Когда падет Гелиос, землю поглотит мрак...
   Звук труб,  резкий  и  высокий,  доносился  с  городских  стен.  Дурное
предзнаменование. Страх Язона переполнил меня,  когда  я  вошел  в  ворота
цитадели.
   Город напоминал греческую колонию. В нем ясно просматривались  элементы
греческой культуры, однако они чем-то отличались от  классических.  Что-то
неведомое и восхитительное добавилось к классическому греческому стилю.
   Особенно это стало заметно, когда мы подошли к большому золотому  храму
в сердце Гелиоса. Может, храм был и не из золота, но мне  показалось,  что
он золотой, так же как галера.  Более  чем  на  сотню  метров  поднимались
сверкающие  стены,  а  крыша  храма  терялась  в  вышине.  Стены  казались
гладкими, без украшений. Там обитал бог Солнца Аполлон.
   Непонятно почему, но мы пошли не прямо к сверкающему  зданию,  а  стали
петлять по узким улицам. Люди указывали на меня  пальцами.  Сопровождавшие
меня стражи держались чуть поодаль. Однако большинство прохожих оставались
ко мне безразличными. Если  бы  я  захотел,  то  смог  бы  освободиться  и
убежать. Постепенно во мне начали пробуждаться новые и новые воспоминания,
и я остановился, собираясь с мыслями.
   Мне надоело быть пешкой в руках неведомых сил. Люди, которых я встретил
в этом мире, считали меня настоящим Язоном. Но  они  ошибались.  Я  совсем
запутался.
   "Если я останусь в руках воинов Гелиоса, меня  казнят,  -  думал  я  со
злостью. - Они не правы, если думают, что я знаю  правила  этой  игры!  Им
нужно, чтобы я убежал. Посмотрим, что они станут делать, когда поймут, что
я не желаю убегать. Мне хочется поговорить с их верховными  жрецами,  и  я
добьюсь этого".
   Приняв решение,  я  остановился  посреди  улицы.  Вокруг  меня  тут  же
собралась толпа. Все удивлялись  моей  странной  одежде.  Через  несколько
мгновений я увидел двух воинов в золотых шлемах.  Они  разглядывали  меня,
стоя у колонны одного из зданий. В этой странной  игре  я  выглядел  почти
смешно, нелепо. Тем не менее я пересек улицу и подошел к ним.
   - Давайте пройдем к храму,  -  спокойно  предложил  я.  -  Я  хотел  бы
поговорить с вашим Верховным Жрецом, или как  вы  там  его  называете?  Вы
укажете мне дорогу, или мне идти туда самому?
   Воины хмуро посмотрели на меня, потом, пересилив себя, улыбнулись. Один
из них показал мне дорогу к сверкающим стенам золотого дома  Аполлона.  Не
проронив ни слова, мы прошли сквозь толпу.
   Когда  мы  поднялись  к  храму,   торжественно   заскрипели,   медленно
открываясь, большие  ворота.  Мы  прошли  по  золотой  дорожке,  затем  по
коридорам, широким, как городские улицы. Там собралось множество  людей  -
жрецов и воинов в кольчугах.  Но  никто  нас  не  замечал.  Очевидно,  для
большинства прибытие Язона в Гелиос оставалось тайной.
   В  толпе,  переполнявшей   золотые   залы,   находились   люди   разных
национальностей и званий. Тут были нубийцы в тюрбанах, украшенных камнями,
невольницы в ярких  туниках  и  молодые  жрецы,  цицианские  куртизанки  и
темные, бородатые, воинственные персы.
   Мы  свернули  в  коридор,  ведущий  к  сердцу  храма.  Мой   провожатый
остановился перед  решеткой.  Старший  из  охраны  потребовал,  чтобы  нас
пропустили.
   Зазвучала тонкая, вибрирующая музыка. Двери бесшумно  отворились.  Меня
грубо толкнули в спину, так что я едва не упал. Восстановив равновесие,  я
огляделся. Двери за мной закрылись.
   Потом я услышал нежный женский голос:
   - Повелитель, не подойдете ли вы ко мне?
   Я еще раз огляделся. Нубийская девушка,  совсем  юная,  улыбалась  мне.
Серебряное ожерелье было  обернуто  вокруг  ее  изящной,  тонкой  шеи.  На
прелестном, словно из полированного эбонита, лице сверкали жемчужные зубы.
Она носила короткую тунику бледно-голубого цвета.  На  голове  у  нее  был
повязан  тюрбан,  а  ноги  были  обнаженными.  На   лодыжках   позвякивали
серебряные колокольчики.
   Она напоминала изящную статуэтку, но была вдвое краше. Что-то робкое  и
застенчивое таилось в ее улыбке... Чудесное лицо правильных форм... У  нее
за спиной стояла еще одна девушка с  золотистой  кожей  и  чуть  раскосыми
глазами. Она носила ожерелье невольницы и безмолвно наблюдала за мной.
   - Сюда,  мой  повелитель,  -  тихо  произнесла  нубиянка  и  прошла  по
полутемному залу, звеня колокольчиками. Другая девушка кивнула  мне,  и  я
почувствовал, как помимо своей воли пошел за ними.
   В  противоположном  конце  зала  царил  полный  мрак.  Ни  дверей,   ни
драпировок, ни стен... ничего там не было,  все  скрыл  сверхъестественный
туман. Моя маленькая провожатая остановилась, посмотрела на меня,  блеснув
зубами:
   -  Моего  повелителя  ожидает  Верховный  Жрец  Аполлона.  Там   палаты
Верховного Жреца. Прошу вас, мой повелитель. Входите, -  и,  сняв  с  руки
серебряный браслет, она пошла дальше в темноту.
   Я осмотрелся, чтобы быть более уверенным  в  себе,  а  потом  осторожно
пошел вперед. Руки негритянки засветились, указывая  мне  путь  во  мраке.
Слабое свечение, мерцание в воздухе. Я остановился на пороге.
   Вновь я попал в зал, который могли построить только  древние  греки.  В
его центре находилась белая колоннада с темными драпировками. Над  головой
я увидел тучи - светлые, клубящиеся, бледно-розовые, словно  их  коснулись
первые лучи восходящего солнца. Они двигались  медленно  и  плавно.  Между
ними я  заметил  голубой  мозаичный  потолок,  на  котором  словно  звезды
сверкали бриллианты.
   Пол был зеленым и мягким, как мох. По нему приятно  было  ступать.  Зал
оказался  обставлен  диванами,  невысокими  столами,  креслами,  покрытыми
резьбой - сценами из легенд.  В  бронзовой  чаше  на  подставке  в  центре
комнаты дымились ароматические благовония.
   "Жрецы Аполлона умеют делать  свою  жизнь  приятной",  -  подумал  я  и
обернулся, чтобы взглянуть на маленькую невольницу, которая  привела  меня
сюда.
   Вдруг послышалась музыка. Я внимательно осмотрелся, пытаясь  обнаружить
невидимых музыкантов. В полутьме за приоткрытой дверью я заметил  знакомую
мне рогатую голову Панурга. Фавн улыбался мне.
   Как я удивился, увидев эти язвительные  желтые,  козлиные  глаза.  Фавн
хихикнул, а потом тихо пробормотал себе под нос:
   - Наконец-то явился тот, кого Цирцея назовет Язоном.
   - Хорошо, - ответил ему кто-то более глубоким голосом. -  Хорошо...  Но
не ошибся ли ты?
   Панург приблизился ко  мне.  Из  тени  выступил  высокий  золотоволосый
мужчина, словно явившийся из античных мифов. Он  был  подобен  прекрасному
богу - стройный,  с  лоснящимися  мускулами,  которые  перекатывались  под
золотой туникой, с ясными голубыми  глазами,  в  глубине  которых  таилась
какая-то  тревога.  Сверкающие  лучи,  казалось,  задерживались   на   его
сверкающей, почти светящейся коже. Я подумал, не  бог  ли  Солнца  Аполлон
стоит передо мной?
   - Это Хронтис, - представил своего  спутника  фавн.  -  Я  оставлю  вас
одних. Я ухожу.
   Он быстро пошел к колоннам, и темнота поглотила его.
   Хронтис неспешно подошел к кушетке, кивнул на другую и небрежно прилег.
Он подождал, пока я присел напротив него.
   - Язон, - медленно заговорил он, - я полагаю, что  мы  враги.  В  конце
концов, покровительствующие нам боги - враги. Когда-то так было решено,  и
я здесь ни при чем... Надеюсь, в этом зале нет  богов.  Не  хочешь  ли  ты
выпить и побеседовать со мной?
   За спиной у него стоял хрустальный кувшин. Из  него  он  налил  желтого
вина. Потягивая его мелкими глотками, Хронтис подал мне  другой  кубок.  Я
пил долго. Потом поставил кубок рядом с собой и глубоко вздохнул.
   - Я не говорил, что я - Язон, - заявил я.
   Он удивился.
   - Пусть будет так, - миролюбиво согласился Хронтис. - Я  молодой  жрец,
но поступлю, как любой на моем месте. Случайно вышло так, что мне пришлось
показать свою власть. Многого я не знаю... Я ничего не знаю ни о тебе,  ни
о твоих достоинствах. Опихон сейчас  Верховный  Жрец  Аполлона.  Он  очень
опасен, потому что верит в богов.
   - А вы не верите?
   - Отчасти верю, - ответил Хронтис улыбнувшись. - Но я не думаю, что они
- боги. Хочешь еще вина?  Хорошо.  -  Он  выпил.  -  Теперь,  Язон,  давай
поговорим как благоразумные люди. Опихон страдает.  Он  суеверен.  Правда,
существуют вещи непонятные: корабль-призрак, например, - но как бы  то  ни
было, на празднике в храме я впал в немилость Аполлона...  Здесь,  в  моих
личных апартаментах, мы сможем спокойно поговорить.  Я  хотел  бы  узнать,
почему ты не убежал, когда тебе выпала такая возможность?
   - Глупо и безрассудно бежать. Безрассудно  ступать  на  тропу,  которая
ведет в бездну.
   Жрец внимательно наблюдал за мной.
   - В наши дни кораблем-призраком управлял Технос. Наверное, он и  привез
тебя сюда. Пророчества и легенды... как их много! И все они  предупреждают
о чем-то! Говорят, когда вернется Язон, вместе с ним  вернется  проклятье.
Оно станет вдвое сильнее. Это неизбежно, как смерть... И так всякий раз...
Но если человек станет во всем следовать советам богов,  рано  или  поздно
его поразит удар молнии. Отличный путь отбить желание критиковать богов, -
Хронтис хихикнул. - Хорошо, что нам  удалось  встретиться  не  в  алтарных
комнатах... Ты носишь странную одежду. Много поколений ушло  в  небытие  с
тех пор, как появился первый Язон. Я знаю, что ты не Язон. Так кто ты?
   Как я мог объяснить ему, кто я такой? Я  молча  смотрел  на  жреца,  не
зная, что и сказать. Хронтис улыбнулся и снова предложил мне вина.
   - В какой-то мере я - ученый, -  продолжал  он.  -  Я  изучаю  теологию
насколько хватает сил. Позволь, я рискну угадать. Где-то в другом  времени
и другом месте есть иной мир, мир, откуда ты явился.  В  тебе  есть  кровь
Язона. Язон должен существовать и в вашем мире... Значит, в  тебе  сокрыта
память Язона. Так же, как душа первой Цирцеи  сокрыта  в  маске.  И  любая
Цирцея, которая появится, станет богиней  на  острове  Эя,  будет  служить
этому острову.
   - Откуда вам это известно? - удивился я. - По-моему,  вы  единственный,
кто понимает, что тут происходит. А я даже не знаю, где нахожусь.
   Теперь жрец надолго замолчал.
   - Стремиться к совершенству естественно. Это моя собственная теория, но
я думаю, она верна. По твоим понятиям,  твой  мир  устроен  как  положено.
Назовем его положительным полюсом в потоке времени. Видимо,  существуют  и
иные варианты вашего мира, но это очень смелое предположение. В  любом  из
миров рождаются мутанты и часто происходят сверхъестественные  чудеса.  Но
все это быстро проходит. Для того чтобы чудеса стали нормой жизни, в  реке
времени должен существовать отрицательный полюс. В нашем  случае  эти  два
мира каким-то образом  пересеклись.  Мы  должны  шире  смотреть  на  вещи.
Вероятно, течение времени в вашем мире подобно воздушному потоку,  а  наше
время бежит, словно вода в канале. Но иногда два русла пересекаются. Такое
пересечение случилось несколько поколений назад.  Когда  это  случилось  в
твоем мире?
   - Язон жил три тысячи лет назад, - сказал я.
   - Давно, - протянул он. - Три тысячи лет назад  два  мира  пересеклись,
когда пересеклись два потока времени. У нас есть легенды  про  путешествия
"Арго". Но, мне кажется, путешествие  аргонавтов  происходило  и  в  твоем
мире, и в нашем. Миры смешались. Я говорил, что твой  мир,  видимо,  имеет
положительный заряд. Где-то  в  то  же  самое  время  должен  существовать
отрицательно заряженный мир.  Вот  потоки  времени  пересеклись  и  законы
мироздания снова изменились... Баланс оказался нарушен. Понимаешь?
   Постепенно я начал понимать:
   -  Принцип   простой,   как   в   электричестве.   Положительные   силы
сосредоточились на  одном  полюсе,  пока  полярность  не  изменилась.  Да,
принцип ясен. Все логично.
   Хронтис продолжал:
   - Боги достаточно опасны, они имеют  отрицательную  силу  и  достаточно
ограничены в нашем мире, так же как и в вашем,  откуда  они  первоначально
пришли к нам. - Он мельком взглянул на колонны. - Я слышу  голос  Опихона,
Верховного  Жреца.  Пока  он  не  призвал  тебя,  подумай...  Я   выполняю
большинство обязанностей за  него.  Аполлон  совершенен  только  в  глазах
жрецов. Опихон был не так  давно  оскорблен...  Послушай,  Язон...  Опихон
будет говорить с тобой. Запомни, он служил богу слишком  долго  и  слишком
суеверен. Используй это. Я хотел поговорить  с  тобой  потому,  что  скоро
стану Верховным Жрецом. Но я предпочитаю научную теологию, а Опихон  верит
в испепеляющий удар молнии, который в итоге решит  все  проблемы.  У  меня
другое мнение. Мы оба одинаковые... Так что запомни, что я рассказал тебе.
   Он улыбнулся и встал. Темнота скрыла его.
   Какой-то человек, ковыляя, вошел в комнату. Гефест -Вулкан  -  вот  кто
такой Опихон! Вулкан, который был сброшен с Олимпа  отцом  Зевсом  и  стал
хромым. Вошедший был подобен  богу,  изгнанному  богу.  В  нем,  как  и  в
Хронтисе, горел золотистый огонь, но по цвету он  напоминал  разрушающийся
мрамор.
   "Время Опихона уже  прошло,  -  подумал  я.  -  Но  как  он  собирается
поступить со мной?"  Судя  по  всему,  он  мог  оказаться  старшим  братом
Хронтиса, но более хмурым, испуганным.





   Опихон остановился сутулясь. У него, как и  у  Хронтиса,  были  голубые
глаза, но темные, как зимнее небо. Глаза Хронтиса напоминали небо лета.  И
еще в глазах Опихона не было скептической усмешки Хронтиса.
   Верховный Жрец заговорил медленно, взвешивая каждое слово:
   - Не ожидали, что я приду так быстро?
   - Я избавляю вас от своего присутствия, -  проговорил  Хронтис.  -  Нет
необходимости в долгих разговорах. Язон все знает.
   - Он и есть тот самый Язон?
   Хронтис вышел из-за колонны:
   - Фавн Панург именно это утверждает.
   Опихон повернулся ко мне и заговорил  так,  словно  произносил  заранее
заученный текст:
   - Послушай, война между Аполлоном и Гекатой идет испокон  веков.  Много
лет назад Язон выкрал золотое руно, самое  ценное  сокровище  Аполлона,  и
сбежал под защиту Гекаты на остров Эя. Так как Цирцея любила Язона, то она
помогла ему. Позже, когда Язон то ли умер, то ли исчез, война  стихла,  но
было произнесено пророчество о том, что Язон появится вновь и станет мечом
в руках Гекаты. А мы должны сломать этот меч.
   Жрец приблизился ко мне.
   - А Цирцея... Она рука Гекаты, а ты ее меч. Пока Цирцея  мертва,  маска
молчит, Геката не имеет силы. Война между Гекатой и Аполлоном  никогда  не
закончится...  Аполлон  должен  сжечь  темную  богиню  на  ее  собственной
земле... Только однажды Аполлон повернул свое лицо  к  этой  земле.  Он  -
повелитель  затмений,  так  же  как  я  -  повелитель  солнца...  Но  было
предсказано, что однажды Аполлон явится в Гелиос во время затмения...  Как
раз скоро случится одно из них. Но раньше ты должен умереть. Твоей  смерти
будет достаточно. Язон умер один раз, следовательно,  сможет  умереть  еще
раз. И рука Гекаты должна быть уничтожена. Маска, Цирцея и Язон - их  надо
уничтожить раз и навсегда. Тогда земля окажется под властью Аполлона.
   Тишина воцарилась в зале. Ее нарушил Хронтис:
   - Вы не сказали Язону, что ему предстоит сделать.
   Опихон внезапно покачнулся, вздрогнул и  с  неодобрением  посмотрел  на
молодого жреца.
   - Почему мне дали возможность бежать? - спросил я.
   Но Опихон не ответил. Вместо него вновь заговорил Хронтис:
   - Поговорите с ним, Опихон. Он не дурак. Мы могли бы договориться.
   Опихон словно язык проглотил. Хронтис тоже помолчал, словно собираясь с
мыслями.
   - Хорошо, Язон. Я отвечу. Мы хотели, чтобы ты сбежал. Мы надеялись, что
ты приведешь нас к юной Цирцее. Ты один  можешь  ее  найти.  Если  ты  это
сделаешь, то ты не умрешь... Не так ли, Опихон?
   - Правда, - мрачным голосом проговорил жрец.
   Я задумался. Насмешка появилась на лице Хронтиса.
   - Итак, мы можем договориться, Язон? Ведь жизнь лучше смерти!  А  после
смерти не будет ничего.
   - Скорее всего, ничего не получится, - ответил я.  -  Я  не  знаю  юной
Цирцеи. Почему бы нам не поискать ее на Эя? Последний раз я  видел  Цирцею
там.
   - Там живет старая  Цирцея,  одна  из  Цирцей  острова  Эя,  -  ответил
Хронтис. - Многие годы она была Верховной Жрицей Гекаты. Но сейчас  у  нее
нет сил. Когда одна Цирцея умирает,  маску  надевают  на  другую  жрицу...
следующую Цирцею. С маской передается  сила  Гекаты.  Цирцея  с  Эя  очень
стара, и если начнется сражение между великим Аполлоном и Темной  богиней,
Гекате будет необходима твердая рука, поэтому есть молодая жрица, она же -
новая Цирцея. Она унаследует маску. И эта Цирцея прячется в Гелиосе.
   Я перебил его:
   - Я слышал об этом. Говорят, вы убили ее?
   - Мы не убивали ее, - ответил Хронтис. - Она  сбежала  от  нас,  но  не
смогла покинуть город. Мы хорошо охраняем стены и ворота.  Язон  вернулся.
Теперь мы должны найти новую Цирцею и убить ее. Если она останется живой и
наденет маску, то Геката начнет войну с Аполлоном. Во время затмения  весь
мир погрузится во мрак. Лучше согласись на  наше  предложение,  Язон.  Кто
может сражаться с богами?
   В голосе жреца не было уверенности.  Он  вновь  замолчал,  взглянул  на
растерянного Опихона. Тогда я спросил:
   - Как я смогу отвести вас к этой Цирцее, если вы не знаете, где она,  а
я уверен в том, что не узнаю ее, даже если встречу?
   Жрец с удивленной улыбкой посмотрел на меня:
   - В храме слухи летят быстрее крыльев  Гермеса.  Это-то  я  знаю  очень
хорошо. Слухи о твоем появлении  уже  разнеслись  по  городу.  Тебе  нужно
только ждать. Рано или поздно слово достигнет  тебя,  и  ты  узнаешь,  что
делать дальше. Потом, - он резко поднял брови, - потом ты придешь ко мне и
расскажешь, где прячется молодая Цирцея. А теперь отправляйся  на  окраину
Гелиоса.  Очень  приятная  прогулка,  мой  дорогой.  У  нас  много  рабов,
получивших хорошее образование, кто...
   - Кто проследит за мной? - закончил я за него. -  Хорошо,  допустим,  я
соглашусь. Допустим, я найду эту девушку. Что дальше?
   Голубые глаза жреца, не мигая, уставились на меня. Мне показалось,  что
если бы он имел в руках меч, он пронзил бы меня насквозь. Видимо, об  этом
подумал и Хронтис.
   - Тогда ты получишь награду. Чего бы ты хотел больше всего, Язон?
   - Правды! - разозлившись, ответил я. - Это единственное, чего я хочу  и
не могу получить в этом мире. Я устал от намеков  и  полуправды.  Вы  ведь
лжете, обещая мне награду?
   Хронтис засмеялся.
   - Слишком пылко! Язона всегда высоко ценили. Все  правильно,  но  зачем
тебе знать правду? Пожалуй, я соглашусь: самое легкое - убить  тебя.  Рано
или поздно мы найдем молодую Цирцею. Я  полагал,  что  ты  заставишь  меня
поклясться, присягнуть, тогда как я мог дать тебе  всего  лишь  заверения.
Что, кроме правды, ты еще можешь просить у нас?
   На мгновение я зажмурился. Противоречивые чувства переполнили меня. Как
разрешить дилемму? Чего я хочу? Стать свободным, вернуться  назад  в  свой
мир, забыв о том, что я узнал от своего предка,  -  вот  о  чем  я  мечтал
сейчас. Как я хотел освободиться от воспоминаний Язона!
   - Если вы сможете освободить  меня  от  памяти  Язона,  я  согласен,  -
проговорил я сдавленным голосом. - Я думаю, что найду  эту  девушку,  даже
если мне придется разрушить ваш город голыми  руками.  Так  вы  освободите
меня?
   Хронтис потрогал нижнюю губу и,  нервничая,  переглянулся  с  Верховным
Жрецом. Очень медленно он кивнул, и я понял, что он обманывает меня.
   - Думаю, сможем, - сказал он. - Для тебя я присягну на алтаре Аполлона,
и пусть Рам растопчет меня  огненными  ногами,  если  я  обману  тебя.  Ты
освободишься от памяти Язона. У нас нет причин убивать тебя. Тебе не  надо
нас бояться... Да, ты получишь свободу, если найдешь девушку.
   Опихон словно очнулся. Он  вновь  стал  внимательно  разглядывать  нас.
Видимо, у него возникли сомнения. Опихон не знал, что я - не Язон.
   Я повел себя неосторожно.
   - Видимо, тут все-таки закралась  какая-то  ошибка.  Мне  не  следовало
ничего обещать вам, -  заговорил  я.  -  Девушка  не  сделала  мне  ничего
плохого, хотя я не обязан ничем ни ей, ни Гекате, ни кому бы то ни было  в
вашем странном мире легенд. Я оказался тут случайно, против воли, и теперь
вынужден стать пешкой в игре богов. Я - Джей Сивард, свободнорожденный,  и
я - игрушка в чужих руках... Пусть даже я найду Цирцею и  отдам  ее  вашим
людям... Я не стану приносить клятву - в моей земле это не принято.  Но  я
даю вам слово. Вы должны положиться на него.
   Хронтис кивнул и отошел в тень.
   - Я верю людям, когда слышу  подобные  речи.  Ты  будешь  помнить  свое
обещание, а я свое. Но  я  должен  посоветоваться  с  оракулами.  Когда  я
вернусь, мы вынесем окончательный приговор. Подождешь нас здесь.
   Я кивнул. Жрец полупоклоном попрощался со мной и, повернувшись,  вышел.
Опихон молчал, глядя на меня обеспокоенно и пристально. Он о чем-то думал,
видно, решил что-то еще мне сказать, но потом передумал и отправился вслед
за Хронтисом.
   Музыка стихла. Я откинулся на спинку кушетки и  задумался.  Что  делать
дальше? Что я могу сделать? Я оглядел комнату, но  не  нашел  ответа.  Над
головой по-прежнему медленно  клубились  тучи,  бесформенные,  как  и  мои
мысли.
   Мог ли я доверять Хронтису? Что-то промелькнуло в его глазах, когда  он
обещал помочь мне. Поверил он мне  или  нет?  А  девушка  -  юная  Цирцея?
Совесть мучила меня, когда я думал о ней. Я не был Язоном, я ничем не  был
обязан Цирцее - в маске или без нее. Но...
   - Язон, возлюбленный мой, ты слышишь меня?
   Слова прозвучали так отчетливо! Они наполнили весь зал. Но я знал,  это
говорит не она. Это лишь эхо моих мыслей. Я задрожал,  обливаясь  холодным
потом. Я снова стал Язоном.
   Очень ясно я видел любимое, знакомое лицо - лик маски, очаровательное и
подвижное, словно огонь алтаря Гекаты. Я хорошо знал это лицо.  Некогда  я
любил ее и теперь видел, как беспомощность сковала ее бледные  изысканные,
словно вылепленные из алебастра черты. Любовь  и  ненависть  смешались  во
мне... Почему? Почему?
   Я не знал.  Я  был  любовником  многих  женщин,  повелителем  погибшего
"Арго". Мое  сердце  дрогнуло,  когда  я  вспомнил  корабль.  "Арго",  мой
корабль, стремительный и прекрасный!
   - Язон, мой возлюбленный, вернись ко мне, -  мелодичный  далекий  голос
звал меня, звучал во мне. - Язон, мой возлюбленный,  ты  не  должен  вновь
предать меня.
   Теперь я совершенно  отчетливо  увидел  прекрасное,  белое  лицо,  лицо
непревзойденной красоты. Яркие малиновые,  чуть  продолговатые,  подвижные
губы шевелились. В глазах тлел  зеленый  огонь.  Зеленые  тлеющие  искорки
мерцали в ее ресницах.
   - Язон, ты нарушил клятву, убийца и вор. Моя мать Геката  предупреждала
меня об этом. Я ненавижу тебя! Но, Язон, взгляни на  меня!..  Язон...  кто
ты? Язон, откуда безумие в твоих глазах?.. Язон, кто этот человек?
   - Кто это может быть, кроме Язона из Иолкуса?  -  я  разозлился  не  на
шутку.  -  Цирцея,  очаровательная,  прелестная  возлюбленная,  почему  ты
отказываешь мне? Какой ответ ты хочешь услышать от меня? Здесь нет никого,
кроме Язона, который ищет твоей любви...
   - Язон, кто это занял твое место?.. Ты не прежний Язон?!
   Я снова разозлился. Меня душил гнев. И эта женщина защищала аргонавтов!
Она была женщиной, которую желал Язон.  Но  она  не  хотела  моих  объятий
подобно другим женщинам. Она все время задавала мне один и тот же  вопрос,
который оставался без ответа. Не существовало женщины, живой или  мертвой,
которую я не мог бы заставить бежать вслед за моим любимым кораблем,  моим
"Арго", моей прекрасной галерой. Но Цирцея,  которая  желает  меня  видеть
сегодня, должна научиться не отказывать Язону из Иолкуса!
   Безумец? Кто же тот безумец, о котором она спрашивала? Как она узнала о
том, что творится со мной? О том, что мои воспоминания смешались с мыслями
Язона.
   Раздался грохот! Боль сдавила череп.
   Да, я - Язон. Я же -  Джей  Сивард!  Оба  человека  находились  во  мне
одновременно. Погружаясь в воспоминания, я  видел  все,  что  случилось  с
Язоном три тысячи лет назад.
   И внезапно, как в зеркале, я увидел свое лицо!
   Облака под потолком сгустились. Воспоминания  отступили.  Язон  оставил
меня полу  опустошенным,  нетвердо  стоящим  на  ногах.  Но  сознание  мое
прояснилось.
   Во мне жил Язон,  и  он,  как  и  я,  был  обеспокоен  путаницей  наших
воспоминаний. Как и почему все так получилось?.. Я не  знал.  Вероятно,  я
никогда не узнаю, почему так произошло. Но какая-то связь между нами  и  в
самом деле  существовала.  Мы,  несмотря  на  разделяющие  нас  поколения,
оказались связаны. Язон не понимал, как он мог оказаться в моем теле.  Мои
разъяснения о моей далекой эре казались ему полным бредом.  Я  знал  имена
Язона, "Арго" и Цирцеи. Но Язон не удивлялся этому.
   Язону хорошо была известна Цирцея - женщина с магической  властью.  Она
одинока и волнуется обо мне, о человеке, который  некогда  обожал  ее.  И,
кроме того, она ненавидела меня и имела для этого все основания. А  теперь
Язон, сокрытый в моем теле, дал ей, Цирцее,  возможность  увидеть  мельком
другого человека, который занял его место.
   - Что же все-таки случилось между  вами?  -  донеслись  до  меня  слова
Панурга. - Почему Цирцея пошла за тебя на костер? Ведь не из ненависти  же
она так поступила!
   Видимо, волшебница, взглянув сквозь глаза Язона, увидела  меня...  Нет!
Это звучало невероятно: она любила меня! Мог ли существовать другой ответ?
Но как мне решить проблему, вставшую передо мной  в  этом  странном  мире.
Почему Цирцея зовет меня? Ведь она может звать  только  Язона.  И  кто  же
все-таки звал меня: жрица или Маска?





   Музыка мягко плыла в воздухе. Я с трепетом огляделся. Никогда раньше  я
не бывал здесь. Мы, я и Язон, оказались во дворце  Цирцеи.  Нежно  обнимая
Цирцею, ее безвольное тело, я тщетно  пытался  заглянуть  в  ее  прикрытые
опущенными веками глаза. Я снова очутился в храме Гекаты на Эя;  я  слышал
голос, зовущий меня:
   - Язон... Язон, возлюбленный мой!
   Но если я прав, то она звала не Язона. Она ждала не древнего  героя,  а
другого человека, хотела поговорить с ним.
   Почувствовав шелест одеяний, я оглянулся. Мне показалось, что в темноте
между колоннами  кто-то  прячется.  Блестящее  лицо  с  коричневой  кожей,
украшенное серебряной цепочкой. Лицо... девочки-невольницы. Я видел  живые
блестящие глаза. Она легко скользнула между колонн и направилась ко мне по
мягкому ковру.
   - Я слышала, как ты пообещал предать Цирцею! - заговорила она.
   Как  она  изменилась!  В  ее  голосе  уже  не  было   ноток,   присущих
невольницам. Изящество и чувствительность исчезли с ее лица. Я внимательно
присмотрелся к ней. Да, без сомнения, она прекрасна! Чуть вздернутый  нос,
небольшой рот. Надменное выражение лица. Но это не портило  ее.  Цирцея  -
невольница? Невозможно!
   У меня не было времени обдумывать происходящее. Девушка шагнула  вперед
и замерла передо мной. Она качнула рукой и залепила мне пощечину.
   Треск удара громом разнесся по тихому залу. Не  удержав  равновесия,  я
упал на диван. Потом сел, удивленно глядя на нее и растирая больное место.
   "Она - шпионка Цирцеи, - сказал я сам себе. - Она слышала мой  разговор
с жрецами. Все понятно. Хронтис не ожидал, что слухи  обо  мне  дойдут  до
прислужников Цирцеи быстрее, чем он выпустит меня из  храма  Аполлона.  Но
почему так случилось?"
   Моя щека горела, но не столько от пощечины, сколько  от  злости.  Потом
мои мысли повернули в другое русло. Я внимательно смотрел на свои ладони.
   Действуя механически, я снова  коснулся  щеки  и  посмотрел  на  пятно,
появившееся на моих пальцах.
   Потом я взглянул на девушку. Она стояла,  выпучив  глаза,  и  с  ужасом
смотрела на меня. Повернув ладонь, которой ударила меня,  она  внимательно
посмотрела на розовую кожу, с которой стерлась темная краска.
   Рабыня уставилась на  меня,  широко  раскрыв  глаза,  полные  испуга  и
тревоги. Я схватил ее за запястье, чуть  пониже  серебряного  браслета,  и
потер ее влажную  ладонь,  которая,  как  я  и  подозревал,  была  покрыта
какой-то краской. По-прежнему сжимая  запястье  девушки  правой  рукой,  я
левой провел по своей щеке, стирая темную краску.
   Рабыня не сводила с меня глаз. Она вся дрожала,  но  не  произнесла  ни
слова.
   - Собираешься молчать? - спросил я.
   - Я... я не знаю, о чем говорить. Я только...
   - Ты же слышала о моем договоре с Хронтисом, - резко сказал  я.  -  Кто
ты? Чего ты хочешь? Отведи меня к Цирцее. Тогда ты, быть может, останешься
в живых. Но вначале скажи, кто ты?
   Девушка тщетно пыталась вырваться.
   - Зови своих друзей, - фыркнула она. - Я не понимаю, о чем ты говоришь.
   То, что я сделал дальше, было рискованным шагом, но инстинкт  подсказал
мне, что этот риск необходим.
   - Ты - молодая Цирцея,  -  произнес  я.  Дрожа  от  бешенства,  девушка
взглянула мне в глаза. Она явно тянула время, не отвечая ни нет, ни да.
   Тогда я заговорил более доверительным тоном:
   - Ты не можешь спастись без помощи Гекаты. Это ясно. Если они не найдут
тебя в городе, то станут искать  здесь.  Ведь  ты  скрываешься  здесь  уже
достаточно долго. Есть ли у  тебя  кто-нибудь,  кто  сможет  тебе  помочь?
Лучшее убежище от жрецов здесь, но что же дальше?
   - Нет, я - не Цирцея. Зови своих друзей! Зови их! -  в  голосе  девушки
зазвучали истерические нотки. Я увидел, как слезы потекли по ее щекам.
   - Успокойся! - попытался вразумить я ее.  -  Не  надо  плакать,  краска
смоется.
   Она неуверенно посмотрела на меня.
   - Что же мне делать? - спросила она безнадежным шепотом. - Что  ты  мне
посоветуешь?
   Я заколебался. Ведь я обещал Хронтису, и еще...
   - Подойди сюда, - приказал я. - Садись!
   Присев на софу, я улыбнулся и резко потянул девушку вниз так,  что  она
упала мне на колени. Это напоминало любовные объятия, но я крепко сжал  ее
запястье. Я знал, если я ее отпущу, то потом уже не смогу  узнать  правду.
Откровенно говоря, я вновь заколебался. На чьей же  стороне  мне  выгодней
играть?
   - Не бойся меня, - обратился я к рабыне.  -  Сидя  вот  так,  мы  можем
говорить без всякого опасения, даже если войдет Хронтис. Я хочу немного  с
тобой побеседовать, моя девочка. Цирцея... Я правильно угадал? Или у  тебя
есть еще и другое имя?
   - Я... я - Сайна, - ответила рабыня, неподвижно сидя на моих коленях  и
поглядывая на меня искрящимися глазами, карими, напоминающими воду лесного
ручья. У девушки были длинные ресницы  и  бархатистая  кожа.  Я  попытался
представить ее без краски.
   - Сайна, - повторил я. - Все в порядке. Расскажи мне о себе,  и  сделай
это побыстрее, пока не пришел Хронтис. Как ты собираешься убежать  отсюда?
Кто поможет тебе? Есть здесь кто-нибудь, кому ты доверяешь?
   - Только не ты! - фыркнула она, быстро отводя взгляд. - Я не знаю, кому
бы могла довериться. Я слышала, как ты обещал  Хронтису  предать  меня,  и
я... я пришла просить тебя помочь мне, несмотря  на  то,  что  ты  говорил
жрецу.
   - Ты привела слабый аргумент, - возразил я, потирая щеку.
   Она повернулась ко мне боком:
   - Я не могу так унижаться. Я знаю, ты поклялся  предать  меня...  очень
хорошо! За это я дала тебе пощечину! Еще три дня я буду прятаться в храме.
Меня тут никто не станет искать, - дрожь  сотрясала  ее  стройное,  темное
тело. У девушки слегка подрагивала нижняя губа. - Я все расскажу  тебе.  Я
должна это сделать. Может быть, если ты услышишь мой рассказ...  но  я  не
собираюсь просить тебя о помощи... Один из жрецов освободил меня...
   - Хронтис? - быстро спросил я.
   Девушка покачала головой:
   - Я не знаю. В храме  во  время  жертвоприношения  все  жрецы  выглядят
одинаково. А я была очень испугана.
   - Расскажи мне...
   - Я лежала поперек  алтаря  под  золотым  одеянием,  ожидая  смерти,  -
девушка говорила спокойным голосом, но ее взгляд блуждал.  Она  вспоминала
те самые ужасные минуты в ее жизни.  -  Я  не  слышала,  как  он  подошел.
Звучала музыка, кто-то пел. А потом какой-то жрец подошел сзади к алтарю и
открыл золотые кандалы, которыми я была прикована к алтарю.  Я  удивилась,
но промолчала. Жрец провел меня через маленькую дверь в комнату, где  меня
ожидала какая-то женщина. Там еще находилась рабыня. Именно она  дала  мне
горшок с краской. И никто из них не  проронил  ни  слова...  Когда  краска
высохла, я услышала шум. Жрецы обнаружили, что алтарь опустел. Решив,  что
я сбежала из храма, они ушли. Я думаю... - Сайна на мгновение замялась.  -
Нет, я знаю, тот жрец  положил  на  алтарь  вместо  меня  другую  девушку.
Рабыню... Жрецы принесли жертву... Вот  почему  в  городе  распространился
слух о моей смерти. С тех пор я живу в квартале  рабов.  Восемьсот  рабынь
обслуживают храм и дома верховных жрецов.  Среди  них  легко  укрыться.  А
потом по городу разнесся слух, что  жрецы  поймали  и  привезли  в  Гелиос
человека с острова Эя. Сначала я решила, что это какой-нибудь купец. Он бы
мог помочь мне.  Когда  же  я  услышала...  -  тут  девушка  вздрогнула  и
повернулась ко мне. В ее глазах затаилась обида. -  Скажи  мне  правду,  -
попросила она. - Когда ты давал обещание жрецам Гелиоса, ты хотел сдержать
слово?..
   Я мог бы солгать ей, но не стал.
   - Да. Я хотел сдержать свое слово, - поспешно ответил я, а  потом  чуть
передвинул ее легкое тело. - Ответь на один вопрос... Кто я?
   Сайна тряхнула головой и пристально посмотрела на меня.
   - Я не знаю...
   - Ты слышала весь мой разговор с Хронтисом?
   -  Только  с  того  места,  когда  ты  обещал.  Я...  я  запуталась.  Я
рассчитывала, что ты поможешь мне.  Вероятно,  если  бы  я  умоляла  тебя,
вместо того чтобы бить... - Девушка замолчала, ожидая моей реакции,  но  я
не ответил, и она продолжала: - В городе  есть  люди,  которые  могут  мне
помочь, но насколько далеко будет простираться их помощь,  я  не  знаю.  Я
должна освободиться... Я должна... Мать-богиня нуждается во мне, у  Цирцеи
есть повод вновь начать  войну...  А  ты?  Зачем  ты  прибыл  в  наш  мир?
Наверное, для того чтобы поддержать нас!
   - Но что ты можешь сделать, находясь здесь, в Гелиосе?
   - Мне надо перебраться на Эя, - согласилась рабыня. - Что  же  касается
лично меня, то  я  могу  очень  немногое.  Однако  надев  маску  Цирцеи  и
заручившись поддержкой Гекаты, я думаю, что смогу одолеть Аполлона.
   Да, я был здесь чужим, несмотря на то что обладал  памятью  Язона.  Эта
девушка знала намного больше, чем я, хотя теперь и я знал достаточно...
   Я согласился с тем, что она сказала. У меня в  голове  начал  созревать
неясный пока еще план.
   - Хорошо ли охраняется город? - спросил я.
   Цирцея мрачно улыбнулась.
   - Так хорошо, что даже Геката не смогла бы устроить  мой  побег.  Между
богами идет война. Ты можешь сам убедиться, как тщательно охраняются стены
Гелиоса.
   - Если я решу помочь тебе выбраться из города, мы  сможем  скрыться  от
погони?
   Я почувствовал, как Сайна вздрогнула.
   - У нас очень мало шансов, - ответила она. - Боюсь, мне суждено умереть
на алтаре Аполлона. Я повела себя очень глупо, когда  обратилась  к  тебе.
Даже если ты захочешь мне помочь, тебе ничего не  удастся  сделать.  И  ты
знаешь почему. Ты же дал слово Хронтису.
   - Да, я дал ему слово.
   Я дал слово человеку, который мог обмануть меня в любой  момент,  и  не
был уверен, что рано или  поздно  со  мной  не  поступят,  как  с  простой
шахматной пешкой. С другой стороны, сейчас в моих руках была жизнь Цирцеи.
Я любовался тонкими чертами ее лица, кроткими глазами, которые  напоминали
отблески солнечных лучей на поверхности воды. Я не знал, на что  решиться:
выдать ее Хронтису или нет?
   Необходимо  было  сделать  выбор.  Неужели  никак  нельзя  помочь  этой
Цирцее-Сайне? Видимо, так. Я слишком мало  знаю.  Язон,  чьи  воспоминания
всплывали из глубин моей памяти в самый неподходящий момент, ничего не мог
предложить мне сейчас, когда я более всего нуждался в его помощи.
   "Ответь мне, Язон! - взывал я. - Помоги, если можешь!"
   Но Язон не появился. Ни во что не верящий призрак древнего аргонавта  и
не думал мне помогать. Конечно, где-то в глубине моей памяти  были  скрыты
его воспоминания. Однако между мною и ими лежала  бездна.  Как  бы  то  ни
было, я ничего не мог ответить Цирцее. Я нуждался в помощи своего предка.
   Наконец в голове у меня стали появляться какие-то обрывочные образы.  В
комнате воцарилась тишина. Я сжал кисть Сайны  и,  сосредоточившись,  стал
ждать...
   Слова, сцены проплывали перед моим мысленным взором и вновь  уходили  в
небытие. Я видел, как сражался и побеждал Язон, как он вел переговоры.
   Блестящее золотое руно висело  на  таинственном  дереве  в  странном  и
опасном месте...
   Вот оно! Я слышал, как Язон что-то говорит, но не мог разобрать слов.
   Сильная боль в руке. Тяжелое дыхание. Босые ноги зашлепали по  полу.  В
замешательстве я прикрыл глаза. Сайна, моя пленница, стояла в дюжине шагов
от меня и глядела на меня, широко раскрыв глаза.
   - Язон, - прошептала она. Ее зубы сверкнули в  полутьме.  -  Ты  должен
быть Язоном! Я в этом уверена... Хотя за несколько тысяч лет  Язон  мог  и
измениться!
   Я вскочил на ноги. Испарина воспоминаний  охладила  меня.  Воспоминания
Язона поблекли.  Поблекли?  Но  не  все.  Злость  охватила  меня,  а  Язон
беззвучно кричал во мне: "Поймай ее, дурак! Не дай ей убежать!"
   Должно быть, Сайна прочла на моем  лице  что-то  из  моих  мыслей.  Она
отскочила еще дальше.
   - Погоди, - обратился я к ней, - похоже, я знаю, как все устроить.
   Она презрительно засмеялась:
   - Верить Язону?! Медея  верила  ему.  Криза  верила.  И  даже  королева
Хипсипила... И что с ними стало? Но Сайна не поверит Язону!
   Я постепенно стал успокаиваться, отыскал нужные слова. Но как только  я
набрал воздух, чтобы начать говорить, зазвучали невидимые арфы. Я  увидел,
как за спиной девушки в темноте между колоннами открылся  просвет,  словно
разошлись тяжелые грозовые тучи.
   - Сайна? - послышался голос Хронтиса. - Кто сказал Сайна?
   Стройный жрец вошел в зал. За ним следовали  еще  несколько  служителей
Аполлона. Сайна опустила голову, повернулась ко мне. Ее взгляд умолял меня
молчать.
   Я полностью очнулся от  воспоминаний  Язона.  Яркие  сюжеты,  заговоры,
предательства, новые заговоры... Хронтис пристально посмотрел на меня.
   - Это - Сайна, - спокойно проговорил я.  -  Она  притворялась  рабыней.
Хватайте ее! Быстрее!





   Молча шел я за Хронтисом по золотому коридору. Мысли мои  смешались.  Я
проследовал за жрецом в  зал,  где  после  соответствующего  ритуала  меня
должны были освободить от памяти Язона.
   Пока же я  частично  оставался  Язоном.  И  это  усыпило  совесть  Джея
Сиварда.
   Мне не нравилось то,  что  мне,  твердому,  правдолюбивому,  навязывают
чью-то волю. Кто знает, кто из нас был  предателем:  Язон  или  Сивард?  Я
неоднократно спрашивал себя об этом и не мог найти ответа.
   "Видимо, это безвыходная ситуация", - наконец решил я. Однако побег еще
возможен. От этого побега зависела судьба Гекаты. Решил ли я  окончательно
стать на ее сторону? В этом я не был уверен.  Геката  была  богиней  тьмы,
одним из подземных божеств, королевой волшебства и черной  магии.  Аполлон
же - яркий сияющий дневной свет, противник чар и тьмы. Я  не  мог  понять,
чьей стороны мне держаться.  Те  легенды,  которые  я  помнил,  не  давали
ответа.
   Неразрешимая проблема. Я мог сделать только одно - положиться  на  волю
Судьбы и не отдавать предпочтения ни одной из  сторон.  Пока  мне  удалось
завоевать доверие Хронтиса. Однако моя победа ничего  не  стоила.  Хронтис
схватил бы Цирцею и без моей помощи. Но теперь мы  действовали  вместе.  А
какой могущественный  жрец  освободил  Сайну?  Кто-то  подставил  Аполлону
подножку. Теперь же я все вернул на свои места. Любое изменение  положения
вещей сейчас могло помочь мне, так я считал.  Хуже  все  равно  не  будет,
если, конечно, я служу Гекате.
   Может, Язон нашептывал мне эти сомнения? Я не мог забыть  глаза  Сайны,
когда ее выводили из зала. Многие женщины провожали Язона из Иолкуса таким
взглядом, после того как он предавал их. Но для Джея Сиварда такой  взгляд
оказался чересчур тяжел. Если я собираюсь защищать девушку, то все, что  я
до сих пор делал, свидетельствовало об обратном. Пусть пока она  останется
со жрецами. Теперь же у меня появилась возможность все хорошо обдумать.
   Мы остановились перед сияющей как солнце дверью. Хронтис толчком открыл
ее и кивнул мне, предлагая зайти.  Комната  имела  форму  звезды.  Золотые
занавеси висели в каждом из пяти углов. Когда мы вошли,  высокий  мужчина,
находившийся  в  комнате,  шагнул  нам  навстречу.  Это  был  сам  Опихон,
Верховный Жрец. С удивлением я увидел, что лицо его переполнено печалью.
   -  Язон,  -  заговорил  он  спокойно.  -  Скоро  ты  предстанешь  перед
Аполлоном. Эта комната - одно из величайших святилищ. Ты заглянешь в глаза
Аполлона, и воспоминания, которые угнетают тебя, растают.
   Он замолчал. Тем временем  Хронтис  отошел  к  дальней  стене  и  нажал
какой-то рычаг. Купол звездообразной  комнаты  раскрылся,  подобно  хвосту
кометы.  Я  заглянул  в  бесконечность  зеркальных  стен.  Рука   Хронтиса
развернула меня в нужном направлении, показав, куда смотреть.
   - Опихон присмотрит за тобой, -  объяснил  мне  Хронтис.  -  Он  должен
помочь тебе как Верховный Жрец, расскажет, как  вести  себя  с  богом.  Ты
готов... Язон?
   Нет. Я не был готов. Странно,  я  почувствовал  необъяснимое  нежелание
расставаться с воспоминаниями, которые мучили меня,  которые  обещали  мне
знания и силу. Без них мне придется плохо, когда я покину Гелиос... Я могу
оказаться в смертельной опасности.
   Но Хронтис не ждал моего ответа. Воздух в комнате заколебался, и  когда
я обернулся, чтобы заговорить с ним, то с удивлением увидел,  что  остался
один. Яркий свет, исходящий от  зеркал,  слепил  меня...  С  удивлением  я
огляделся. Я чувствовал мощь, исходившую от вибрирующих  золотых  стен.  И
сила эта втекала в меня, наполняла  энергией.  Нет  в  Гелиосе  сил  более
могущественных, чем здесь, внутри этой комнаты, в ее фокусе.
   С  потолка  падал  неяркий  свет  в  виде  паутины  отраженных   лучей,
прозрачных и прямых. Пол в комнате был покатый, понижался к центру. Там  в
молочном полумраке находился  бассейн  около  четырех  футов  в  диаметре,
бассейн со светящейся водой. Стены комнаты  представляли  собой  зеркально
отполированные золотистые плиты.
   Я ждал. Мое сердце трепетало. Лучи света падали вниз,  образуя  подобие
колонн. Вскоре мне показалось, что колонны стали более яркими.  Углубление
на полу засветилось холодным, ярко-ледяным светом. Впечатление было такое,
будто золото начало плавиться и растекаться. При  этом  стояла  абсолютная
тишина.
   Постепенно стены начали странно, непрерывно пульсировать. Я увидел свое
мерцающее отражение, то исчезающее, то появляющееся  снова.  Свет  наконец
коснулся моей руки, и  внезапно  вся  комната  нестерпимо  и  ослепительно
засверкала. Я не мог защититься от этого света.
   Тогда я спрятал руки и застыл, закрыв глаза. Под веками поплыли цветные
круги, напоминавшие горячие облака. И вдруг я увидел лицо.  Я  видел  его,
хотя глаза мои были закрыты.
   Мне показалось, что все клетки моего тела стали  изменяться,  я  сжался
под этим взглядом... Очнулся  я  от  отвратительного  холода,  пронзившего
каждый мой нерв, каждый мускул, словно  меня  встряхнули.  Прекрасный  лик
Аполлона...
   Лик Аполлона...
   Я взирал на бога.
   Множество легенд, переживших  свое  время  и  дошедших  до  моих  дней,
воспевало  сверхчеловеческую  красоту  Аполлона.   Лицо   его   напоминало
человеческое, но красота Аполлона  отличалась  от  красоты  человека,  как
отличается свет свечи от света солнца. Нет таких слов, которыми можно было
бы описать, как выглядели его божественные  глаза,  взиравшие  на  меня  с
небес.
   Он отнесся ко мне со слабым интересом, как и любой из  богов,  стоявших
выше человеческих  страданий.  Я  был  для  него  не  более  чем  помехой,
отвлекавшей его от божественных  мыслей,  непонятных  никому,  кроме  него
самого.  На  мгновение  я  увидел  у  него  за  спиной  огромные   золотые
сооружения, подпирающие золотое небо. Мир богов!.. Бог?..
   Я   вспомнил   скептический   цинизм   Хронтиса.   Опихон    верил    в
сверхъестественное бытие  бога,  а  Хронтис?  Могла  ли  быть  невероятная
красота Аполлона красотой смертного существа?
   Все, что прошло через мое сознание, видимо, отражалось и на моем  лице,
а бог все так же взирал на меня с холодным безразличием.
   Наконец  я  решился  открыть  глаза.  Комната  раскалилась  от   света,
исходящего из глаз бога. Мне  казалось,  что  раскаленное  звездное  пламя
опалила мое тело. Жар от... от... Я не мог выговорить ни слова. Вуаль  раз
за разом накатывалась на меня. А за этой вуалью что-то скрывалось,  что-то
более яркое, чем сияющий свет глаз Бога Солнца.
   Сон нахлынул и...


   Мы втроем стояли на вершине холма: Цирцея, Язон и  я.  Потом  откуда-то
появилась большая темная  фигура.  Страх  переполнил  меня,  словно  вино,
переливающееся через край кубка. Я знал, кто стоит там...
   Она была Богиней. Люди называли ее Гекатой.
   В тот раз Язон прибыл на остров Эя разобраться, что за тайны скрываются
за мрачными алтарями.
   Цирцея - жрица Гекаты, я и Язон находились в неком таинственном  месте,
которое называли Золотым Местом Встречи.  Мы  втроем  стояли  там,  ожидая
начала битвы, ожидая Аполлона. Все  это  происходило  давным-давно  -  три
тысячи лет  назад.  Мое  подсознание  помнило  об  этом,  я  весь  ушел  в
воспоминания о забытом прошлом.  Память  волнами  возвращалась  ко  мне...
память Язона. Картины прошлого одна за другой ярко вспыхивали  во  мне,  а
потом таяли.
   "Арго" рассекает пурпурные воды Эгена... Темные рощи острова Эя... лица
множества женщин.
   - "Арго", мой "Арго", мой стремительный, мой прекрасный "Арго".
   Что мне какие-то женщины? Цирцея или  даже  сама  Геката?  Что  мне  та
чудовищная битва  между  существами,  которые  называли  себя  богами,  но
которые не были богами по своей сути? Правда, я поклялся...
   - Но Язон однажды уже нарушил клятву...
   Мы прибыли на Эя  три  недели  назад.  Я  отправился  в  белый  храм  к
прекрасной  волшебнице,  которая  жила   здесь   среди   своих   подданных
полулюдей-полузверей.
   Медея и я. В поисках земли, где я мог бы получить отпущение  грехов,  я
ждал появления "Арго". Но целый месяц  на  море  свирепствовали  штормы...
"Арго" так и не  приплыл.  Я  ждал  его  на  том  таинственном  острове  в
Адриатике, где любой мог пасть жертвой чар.
   Туманные, призрачные дни тянулись  один  за  другим.  Что-то  необычное
таилось в самом воздухе острова, который, как казалось мне, лежал в другом
мире.
   Длинными летними вечерами Язон старался не думать о Медее, не мечтать о
встрече с Цирцеей. Колдунья тоже ждала меня.  Но  чтобы  чувствовать  себя
спокойнее, я считал, что и  другие  мужчины  проявляют  к  ней  повышенный
интерес.
   Мое  сознание  раздвоилось.  Это  было  во  мне  всегда,  я  родился  с
раздвоенным сознанием. Я вспоминал о своей юности, об учебе в университете
Нью-Йорка, как брал уроки у мудрого  кентавра  Хирона.  Не  часто.  На  Эя
раздвоение сознания случалось со мной чаще, чем Язону хотелось  бы.  Тогда
Цирцея  сидела  надо  мной,  ожидая,  пока  отступит  безумие.  Взгляд  ее
таинственных, зеленых, горящих как угли глаз  обжигал  меня.  Язона?  Нет,
другого человека. Безымянного призрака, владевшего частью сознания Язона.
   Тогда что-то новое появлялось в пристальном взгляде  колдуньи.  Язон  и
раньше знал, о чем она думает. Да, для Язона не было ничего нового в  том,
что женщина может любить его. Однако в этот раз что-то вызывало тревогу. Я
чего-то не понимал.
   Проходили  недели.  "Арго"  так  и  не  возвращался.   Однажды   Цирцея
рассказала мне о Гекате... Геката сошла со своего алтаря...
   Мы, Цирцея и я, летним  прохладным  вечером  пили  вино.  Тогда  Цирцея
сказала мне:
   - У меня есть послание для тебя, посланце от богини.
   Я заглянул в письмо. Я уже захмелел и удивился, почему богиня удостоила
меня своим вниманием. Вероятно, это выходило за границы  моего  понимания.
Из легенд я знал, что порой богиня выказывает свое особое  расположение  к
какому-нибудь человеку.
   Неожиданно Цирцея позвала:
   - Пойдем со мной!
   Я поднялся, пошел за жрицей тьмы и встретился с богиней. Та говорила со
мной языком Цирцеи. Мне не понравилось то, что она рассказала.  Для  Язона
слова темной богини прозвучали совершенно неправдоподобно. Даже для богини
ее рассказ звучал слишком странно:
   - Два человека живут в твоем теле, Язон. Один из вас обретет жизнь лишь
через три тысячи лет. Он многое знает в  отличие  от  тебя,  дикаря.  Этот
человек, не ты, Язон, глупо влюбился в Цирцею...
   - Да, я влюбился... Я хотел бы, чтобы Цирцея родилась через три  тысячи
лет...
   Я испугался. Закружилась голова.
   - Два мира пересеклись в тебе, Язон. Один из них ты знаешь. Другой  мир
- мир будущего. В нем мы известны как  боги  и  богини,  но  мы  не  боги.
Естественные силы сделали нас такими, как мы есть.
   Она говорила все это не древнегреческому воину Язону, а мне,  человеку,
еще не рожденному, который слушал и понимал ее  слова,  человеку,  который
влюбился в Цирцею и только сейчас понял это.
   "Теперь, наверное, я мог бы использовать то, что узнал", - подумал я.
   Два мира пересекались здесь.  Переход,  вероятно,  находится  там,  где
волнующаяся воздушная завеса тоньше всего.  Храмы  воздвигаются  там,  где
существуют двери между мирами.
   - Храм Аполлона в Гелиосе, - продолжала Геката, - это тоже вход в  иной
мир. Аполлон и я - заклятые враги. У него есть слуги,  которые,  как  тебе
может показаться, творят добро, но он тоже не  бог.  Все  его  силы  имеют
естественное происхождение, они опираются на законы науки, на знания,  еще
не известные вам. Поэтому вам они и кажутся волшебством, так же как и  мое
чародейство представляется вам "черной  магией".  Я  пока  еще  не  совсем
"богиня", хотя могу перемещаться во времени  и  пространстве...  Мы,  я  и
Аполлон, родились очень давно. Люди рассказывают о нас  множество  легенд.
Сейчас два мира соприкоснулись, и мы можем переходить  из  одного  мира  в
другой, пока потоки времени вновь не разойдутся.  Мы  пошлем  наши  знания
дальше по оси времени, и другие боги, точнее, подобные богам,  будут  жить
среди людей.
   Голос Гекаты задрожал. Она заговорила громче:
   - Мне нужен человек из твоего мира, Язон. Человек, которого я смогла бы
вооружить так, чтобы он смог победить Аполлона. Я могла бы  изменить  твою
жизнь и спасти тебя от предопределенных тебе Судьбой глупых  поступков.  Я
думаю, Судьба направила тебя ко мне в такой час,  потому  что  ты  знаешь,
какое оружие я имею в виду... Золотое руно, Язон.  Руно  -  оружие  против
Аполлона. Его сделал другой бог, которого Аполлон убил.  Вы,  люди,  звали
его Гефестом. Человек, надевший руно, может победить Аполлона. У меня есть
сила, но Аполлон и я не можем встретиться в битве. Только  при  соблюдении
определенных условий наша встреча может  состояться...  Пришло  время,  ты
нужен мне, Язон, нужен вместе с руном, чтобы  стать  моим  оружием  против
моего старого врага. Так ты поможешь мне, Язон?
   Я не ответил. Двойным сознанием обдумывал я слова богини. Что  касается
руна,  я  не  был  дураком,  знал,  что  руно  много  большее,  чем  шкура
обыкновенного барана. Я ведь держал его в своих руках,  чувствовал,  какая
сила сокрыта в сияющих завитках, когда украл его из храма в  Колхиде,  где
его охранял вечно бодрствующий Питон. По крайней мере,  так  говорилось  в
легенде. Теперь я знал, легенда большей частью - ложь.
   - А что скажет Цирцея? -  поинтересовался  Язон.  Богиня  вновь  устало
заговорила устами своей жрицы:
   - Она считает, что любит того, второго  человека,  скрытого  под  твоим
напускным "я". Я обещала, что помогу и ему, и тебе, если вы  оба  поможете
мне в моей последней битве. Помни:  Цирцея  любит  его  и,  следовательно,
тебя...
   Странно и необычно после этого зазвучал голос самой Цирцеи:
   - Но я простая смертная! Я же состарюсь и умру  задолго  до  того,  как
появится новый Язон... мой единственный, рожденный на Земле.
   - Смирись, дитя мое, смирись! - отвечала ей богиня. -  Для  тебя  будет
сделана маска, божественная маска для души Цирцеи. Каждая Верховная  Жрица
из тех, что станут служить мне, будет надевать эту маску на моем алтаре, и
ты сможешь жить в каждой из них, ожидая возвращения Язона.
   Мы  принесли  на  алтаре  Гекаты   нерушимую   клятву.   Язон   казался
встревоженным. Он не понимал, что делает, но у него не оставалось  выбора:
когда богиня распоряжается, смертные не могут ей отказать.
   Потом Геката учила меня пользоваться оружием богов. Часто  я  трепетал,
когда мельком видел мир, сокрытый за алтарем Гекаты. Там тоже  жили  боги,
настолько  могущественные,  что  люди  даже  осознать  этого   не   могли.
Заглядывая туда, я видел скованных  титанов,  которых  пытали  в  стальных
темницах, огни Олимпа, нависшего над темными лесами, и...  машины,  только
машины! Продукт другого мира, другой науки, иной расы...  но  не  создания
богов!
   Я не входил в тот мир. Я смотрел на него сквозь  таинственные  двери  в
храме Цирцеи... Многое из того, что я видел, было непонятно мне.
   Я не забыл о своем "Арго". Но он все не плыл. Я  ждал  его  и  работал,
изучал возможности руна, вздрагивая каждый раз при мысли, что когда-то мне
придется вновь взойти на палубу своего чудесного корабля.





   Я вспомнил, как, закинув руно на плечо, я, первый Язон,  отправился  на
встречу с Аполлоном.
   Высоко над Эя поднимался трехгорбый  холм,  откуда  открывался  вид  на
голубую бухту. Там, где вуаль между этим миром и миром  богов  была  самой
тонкой, в призрачной паутине волшебных нитей меня ожидала Геката.  Я  едва
мог разглядеть богиню. Она выглядела  необычно  высокой  и  совершенно  не
похожей на человека, но ее внешность не испугала меня, я боялся встречи  с
Аполлоном. Они были очень разные, эти боги.
   Цирцея стояла рядом со  мной.  Я  надел  руно.  В  воздухе  перед  нами
появилось сверкающее кольцо, а потом я увидел сияние,  которое  постепенно
стало обретать форму лица.
   Неуверенно я начал колдовать над руном. Я знал, как это делается, но не
был уверен в результате. От страха  меня  подташнивало.  Ужасное  пылающее
лицо приближалось, и, казалось, все мое тело съежилось под  взглядом  Бога
Солнца.
   Я механически исполнил все необходимые действия. Но перед моими глазами
плыли круги; я чувствовал, как постепенно гаснет мое сознание. Потом через
разрывы  в  облаках  я  разглядел  корабль,  стоящий  на  якоре  в   бухте
(единственное, что я по-настоящему любил), -  "Арго"...  мой  несравненный
корабль.
   "Арго"! Когда я увидел корабль,  то  неожиданно  понял,  что  ничем  не
обязан ни Гекате, ни Цирцее, ни всем остальным  правителям  Олимпа.  Тогда
что же я делаю здесь? Почему  дрожу  от  ужаса  перед  предстоящей  битвой
Гекаты и Аполлона? Ведь "Арго" ждет меня!
   Сбросив руно,  я  повернулся  и  побежал.  За  моей  спиной,  на  холме
засверкали лучи, но я не обратил на них никакого внимания.  Я  остановился
на миг лишь тогда, когда услышал голос богини:
   - Трус! Беги, спасай свою жизнь! Но бегство не спасет  тебя:  живой  ты
или мертвый - клятва связала тебя. Однажды ты вернешься! Ты придешь на мой
зов! Ты не сможешь нарушить клятву. А Цирцея будет ждать тебя!  И  я  буду
ждать! Ступай, Язон... Иди навстречу своей  гибели.  А  ведь  я  могла  бы
спасти тебя. Иди к кораблю, пусть он убьет тебя! Иди и умри!
   Я бежал! Быть может, Геката еще раз обращалась ко мне; но я  ее  больше
не слышал. Больше никого я не слышал. Звуки  битвы  заставили  мое  сердце
сжаться. А Аполлон смеялся, когда глядел мне вслед...


   Волны памяти расступились. Сияющие лучи окутали меня.  Тревожный  шепот
заставил мое сердце затрепетать. Голос, хорошо известный мне,  звал  меня.
Вначале я не обратил на него внимания,  ускользая  от  туманных,  дрожащих
теней.
   Свет Аполлона не был рожден ярким солнцем. Он казался холодным,  чистым
и прозрачным, как вода в безжизненном горном озере.
   Постепенно туман начал рассеиваться. Сквозь  него  я  увидел  изогнутые
козлиные рога и желтые глаза.
   - Язон! Язон!
   Но я был слишком озабочен, чтобы ответить фавну, и погрузился в сияющую
бездну глаз Аполлона.
   "Язон! Язон!" - звал меня Панург, но я по-прежнему не отвечал.
   Что я мог ответить после его предательства?
   - Язон! Проснись! Язон!
   Странная речь! Ничего не значащая. Может, эти слова  кому-то  о  чем-то
говорили, например, Джею Сиварду?
   Но Сивард - не Язон. Не суеверный  герой  Язон,  нарушавший  клятву  за
клятвой. Пока Сивард предал только Цирцею.
   Издалека до меня донесся собственный голос, зовущий Панурга:
   - Помоги мне, Панург!
   - Я не могу! - донесся до меня тихий голос фавна. - Ты  должен  подойти
ко мне.
   Свет Аполлона  ослепил  меня,  но  я  мог  двигаться...  я  должен  был
двигаться. Глубоко вздохнув, я отогнал кошмары и снова был готов  бороться
не на жизнь, а на смерть. Я чувствовал, что могу идти... бежать. Руками  я
ощупал свое лицо, пытаясь убедиться, что не сплю.
   - Толкни дверь, - звал голос Панурга сквозь туман.  -  Толкни  сильнее,
Язон! Ты возле двери! Открой ее! Скорее!
   Сначала мне показалось, что его слова обман. Вытянув  руки,  я  не  мог
ничего нащупать, а потом волосатые руки коснулись моих запястий, сжали их,
потянули вперед. Зрение вернулось ко мне. Мы находились  в  звездообразной
комнате, где некогда  я  оставил  Опихона  и  Хронтиса.  В  воздухе  стоял
необычный запах, острый, удушающий, - запах крови.
   Но я не обратил на это внимания и, заглянув в лицо Панурга, увидел, что
он испуган.
   От усилий держать себя в руках на его получеловеческом  лице  выступила
испарина. Затаив дыхание,  не  двигаясь,  я  ждал  вопросов.  Я  попытался
рассмотреть дверь, через которую вошел сюда, но двери не оказалось.
   - Хорошо, - наконец произнес я. - Что случилось?
   - Ничего особенного, - ответил фавн. Глубоко вздохнув, он поднес руку к
черным завиткам волос на своем  затылке.  -  Я  знал,  как  опасен  взгляд
Аполлона, но не мог ничего сделать, пока не ушли  жрецы.  Как  только  они
ушли, отправился сюда, чтобы помочь тебе.
   - Но почему?
   Вместо ответа он повернулся и заглянул мне в глаза.
   - Ты изменился, - медленно сказал он. - Что произошло? Ты - Язон?!
   - Я вижу глазами Язона, - был мой ответ. -  Вижу  настолько  ясно,  что
понимаю: я - не он. Я кто-то другой. Как три тысячи лет назад Язон, так  и
я сегодня имею двойное сознание. Один из тех, кто живет во мне, - Язон.
   - Я помню это, - спокойно ответил фавн. - Ты -  Язон,  тот,  кто  часто
нарушает обещания. Знаешь ли ты, на чьей стороне выступишь на этот раз?
   Я вспомнил ужасное и одновременно  прекрасное  лицо  Аполлона,  которое
вновь появилось перед моими глазами. Я почувствовал  сильное  волнение  от
внезапно изменившихся чувств.
   И тут я удивился, услышав свои слова:
   - Я решил выступить на стороне Гекаты... Тогда я смогу  освободить  мир
от Аполлона!
   - На этот раз ты решил выполнить свою клятву? - поинтересовался Панург.
- Хорошо. Много же  времени  понадобилось  тебе,  чтобы  вернуться  в  наш
лагерь. Я  не  был  уверен,  что  правильно  поступаю,  спасая  тебя,  но,
вероятно, поступил правильно, - он  пожал  плечами.  -  Когда  мы  впервые
встретились на Эя, Цирцея знала, что ты найдешь Сайну.
   - Но потом... Я же действовал по собственной воле.
   - Расположение богов иногда оказывает тлетворное влияние. Люди  смеются
надо мной, но даже жрецы  Аполлона  не  смеют  причинить  вреда  фавну.  Я
свободно могу ходить, где пожелаю. Чем я могу тебе помочь?.. Позови  меня,
если пожелаешь, сын Язона, и на этот раз ты сможешь довериться фавну.
   - Вновь взялся за свои старые фокусы  и  опять  избегаешь  отвечать  на
вопросы? - спросил я. - А за предложение помощи... благодарю.  Я  запомню.
Но прежде скажи мне, что случилось?
   - Хронтис тебя, конечно, обманул.  Ты  должен  был  почувствовать  это.
Глаза Аполлона такая  вещь,  которую  не  так-то  просто  подделать.  Твои
воспоминания были бы стерты... слой за слоем. В финале ты бы лишился души.
Если человек заглянет в глаза Аполлону, он погибнет.
   - Значит, Хронтис боялся и не доверял мне, - мрачно объявил я. - Ладно.
Теперь у него и в самом деле есть основания бояться меня. Благодарю  тебя,
Панург. Я думал... хотя... - Я еще раз  огляделся.  -  Мне  казалось,  что
Хронтис и Опихон тоже должны присутствовать на церемонии.
   Улыбка Панурга смутила меня.
   - Ты слышал меня. Я говорил, что ждал. Я хотел спасти тебя. Спасти! Мне
было жарко! Бахус, я...
   - Жрецы! - нетерпеливо напомнил я ему. - Где они?
   - Один из них справа у тебя за спиной, - таинственно ответил фавн.
   Испугавшись, я резко обернулся. Человек в золотой мантии лежал на  полу
в луже ярко-красного цвета. Лужа постепенно  расплывалась,  становясь  все
больше и больше.
   - Опихон, - пробормотал Панург. - Да, плохо. Ты не сможешь помочь.
   - А Хронтис? - спросил я.
   Фавн пожал плечами.
   - Это Опихон спас Цирцею? - высказал я новое предположение.
   - Забавно, но это так. Хронтис тоже подозревал об этом. Поэтому  Опихон
использовал нас. Вероятно, ты знал это, или чувствовал, когда беседовал  с
ним. Я еще до конца не уверен относительно всех деталей.  Но  Сайну  снова
предали, и Опихону пришлось снова попытаться...
   Фавн  посмотрел  вниз  на  неподвижное  тело.  Лицо  фавна   оставалось
безразличным.
   - Благодарю богов, что мы,  фавны,  защищены  от  такой  слабости,  как
любовь, - продолжал он. - Это может привести к ужасным вещам, например,  к
вот такому концу...
   - Он любил Сайну?
   Панург пожал плечами:
   - Любил или думал, что любит... Опихон был обречен. Аполлон не признает
несовершенных с физической  точки  зрения  жрецов.  Он  надеялся  пережить
затмение, до которого осталось совсем немного времени. Аполлон  отверг  бы
его, и Хронтис занял бы место своего учителя. Все было  решено...  неделей
раньше, неделей позже - так должно было случиться. Я думаю, именно в такие
моменты человеком может овладеть слепая безответная любовь.  Вероятно,  он
поддался секундной слабости... попытался изменить судьбу Сайны. Кто знает?
Смерть или любовь играет большую роль в жизни человека?  Я  рад,  что  мы,
фавны, не знаем ничего подобного.
   - Почему Хронтис убил его здесь и именно сейчас? - спросил я,  кажется,
начиная понимать, что же здесь на самом деле произошло.
   Ответ Панурга удивил меня.
   - Чтобы Опихон не спас тебя. Я думаю, Опихон решил: если  кто-то  живой
сможет помочь Сайне сейчас, так это только Язон. Правда, ты предал ее,  но
он считал, что ты сделал это только  для  того,  чтобы,  в  конце  концов,
спасти ее. Ты - слуга Гекаты. Он так считал. Без тебя у него  не  осталось
бы никакой надежды, и он пытался освободить тебя, пока еще не поздно.
   - И не смог?
   - Умер, - поправил меня Панург. - Хронтис рассмеялся и ушел, решив, что
рано или поздно ты сойдешь с ума... У меня  нет  времени,  я  тоже  ухожу.
Теперь ты все знаешь.
   - Где Сайна сейчас?
   - В темнице. Сейчас она в безопасности. Хронтис поведет  ее  на  алтарь
только в час затмения.
   - Сколько у меня времени?
   - Чтобы все узнать, ты должен побеседовать с Хронтисом. Только он точно
знает время затмения.
   - Я спрошу у него, - кивнул я. - Можешь отвести меня к нему?
   У Панурга отвисла челюсть.
   - Что? - переспросил он. -  Ты,  должно  быть,  сошел  с  ума!  Хронтис
будет...
   - Он расскажет мне то, что я хочу знать. Я уверен. Ты  поправишь  меня,
если  я  ошибаюсь.  Ведь  так?  -  я  усмехнулся,  поражаясь   собственной
самоуверенности, которой никогда раньше не  отличался.  Странно,  но  свет
Аполлона прочистил мне голову,  я  словно  проснулся  после  долгого  сна.
Теперь я знал ответы на многие вопросы. Я  стал  другим,  перестал  словно
слепой бродить во мраке.
   - Ты жил на Эя в те времена, когда там побывал первый Язон,  -  объявил
я. - Не удивлюсь, если ты  знаешь,  почему  золотое  руно  обладает  такой
силой.
   Фавн растерялся.
   - Руно? Оно могущественно. Но... этому есть много объяснений.
   - Я знаю,  -  отмахнулся  я.  -  Руно  подобно  некоему  биологическому
механизму. Первый Язон думал, что это волшебство, но в моем мире все имеет
научное объяснение... Что я хочу сказать, Панург... Маску надо принести  в
Гелиос.
   - Она никогда не покинет Эя.
   - Но в ней живет душа первой Цирцеи. Она,  как  и  Язон,  должна  снова
возродиться, чтобы помочь найти выход из создавшегося тупика.
   Панург усмехнулся.
   - Ты говоришь, словно герой, - с иронией заметил он. - В  час  затмения
твоя храбрость может растаять как туман, но я тебе помогу. Я отведу тебя к
Хронтису, и пусть Геката поможет тебе.





   Час спустя я пил вино с Хронтисом. Вот жрец вновь  передал  мне  кубок.
Слуга  Аполлона  считал,  что  я  пьян  гораздо  сильнее,   чем   было   в
действительности. Вино Гелиоса оказалось слабее тех напитков, которые  мне
приходилось пить в моем родном мире.
   - Я знаю... Тебе не нужно повторяться,  -  бормотал  я.  -  Не  каждый,
посмотревший в глаза Аполлона, остается в своем уме, но я из другого мира.
Я не испытываю ненависти к тебе за то, что ты хотел избавиться от меня. Ты
бы убил меня, если бы смог. В моей смерти - твое спасение. Но я -  жив.  И
теперь равновесие сил сместилось.
   - Вероятно...
   - Очевидно, ты не хочешь, чтобы кульминация  войны  между  Аполлоном  и
Гекатой произошла при твоем правлении?
   - Да, иначе мы все можем погибнуть.  Я  смотрю  несколько  дальше,  мне
нравится жить.
   Он говорил вполне искренне.
   - К тому же вы не верите в богов. Но я ведь тоже  не  так  прост.  Твоя
долгая жизнь  может  неожиданно  оборваться,  если  Аполлон  встретится  с
Гекатой.
   Жрец снова налил мне вина.
   - Они не могут встретиться просто так, как это делаем  мы.  Только  при
определенных условиях они могут сразиться, и только определенным  оружием,
не знаю уж почему так, - я остановился, выпил еще вина.
   Хронтис  пододвинулся  вперед,  теперь  его   лицо   выражало   крайнее
нетерпение. Я внимательно  оглядел  его...  нет,  он  еще  не  выиграл.  Я
напомнил себе: осторожно! Этот жрец Аполлона не дурак, а логик.
   - Если же боги не смогут встретиться... - проговорил я и, вновь  сделав
паузу, отхлебнул вина.
   - Это был мой план, - категорично заявил Хронтис, -  столкнуть  тебя  и
Сайну, сделать вас бесполезными для Гекаты.
   Я рассмеялся и, притворившись  пьяным,  опрокинул  чашу.  Золотое  вино
полилось на пол.
   - Жизни людей! - продолжал Хронтис. -  Вы  думаете,  Геката  не  найдет
кого-нибудь другого вам на замену? Люди легко уходят из жизни,  но  оружие
богов остается. Боги -  не  люди.  Они  обладают  страшной  силой,  но  им
необходимо их оружие.
   - Они могут создать новое оружие?
   - Нет. Маску сделал  Гермес,  которого  убил  Аполлон.  Ее  хранят  для
тебя... Да, именно так... - протянул он,  разглядывая  лужу  вина.  -  Да,
вероятно...
   - Не для меня. Меня ведь тоже можно уничтожить. Ты думаешь как  раз  об
этом.
   - А чего ты хочешь достичь?
   - Посмотри, Хронтис, - я пододвинулся и положил руку ему на плечо. - Мы
- люди, не боги и не полубоги. Мы - умные люди. Пусть так называемые  боги
воюют, преследуя собственные цели, и не вмешивают нас  в  свои  дрязги.  В
моем мире есть знания, которые были бы для вас очень полезны.
   Он молчал. Видимо, я не убедил его.
   - Ты не хотел убивать меня! - Я сказал  это  с  полной  уверенностью  и
добавил: - И больше того... Я далек  от  чувствительности...  Я  ведь  мог
оказаться для вас очень полезным.
   Я должен был заставить жреца поверить, что я - старый Язон. Старый!  Он
почти поверил, решил, что я выпил чересчур много. Я нетерпеливо выжидал.
   Мы долгое время молчали, а потом Хронтис спросил:
   - Что такое маска?
   - Полагаю, что это матрица, в которую заключен искусственный  разум.  Я
бы назвал ее радиоатомным  коллоидом,  где  каким-то  образом  запечатлены
основные характеристики  настоящей  Цирцеи,  -  я  взял  одну  из  простых
глиняных скульптурок, обожженных в  огне,  и  показал  Хронтису  отпечаток
пальца под глазурью. - Отметка пальца мастера. Вероятно,  скульптор  давно
умер, но эта часть его еще живет. Понимаешь?
   - Отпечатки - да, - согласился жрец. - Но мысли! Разве мысли - реальная
вещь?
   - Они реальны, - уверил его я. - Они  -  энергия,  которая  может  быть
записана.  Сознание  первой  Цирцеи  живет  в  маске,   которая   является
механизмом. Молодые Цирцеи, поклоняющиеся Гекате, обычные женщины.  Богиня
появляется перед ними, только если они надевают маску, - я  сделал  паузу,
наблюдая за слугой Аполлона. То же и руно, - я  говорил  медленно,  -  это
тоже машина, не более. Если его можно разрушить - то нужно это сделать...
   Хронтис с удивлением посмотрел на меня, словно хотел  заглянуть  в  мои
мысли.
   - Что ты знаешь о руне?
   Я изобразил смущение.
   - Немного... Но достаточно, чтобы понимать принцип его действия.
   Смех Хронтиса был пропитан иронией.
   - Много ты знаешь или мало? Сейчас это не играет роли. Думаешь,  мы  не
пытались уничтожить руно?
   Я наблюдал и ждал. Но жрец не выдержал первым.
   - Мы знаем, что руно опасно для Аполлона. Откуда только  боги  знают...
Но из поколения в поколение среди жрецов Аполлона передавался секрет,  как
разрезать руно. А потом секрет был утерян, тем более что ныне руно висит в
недосягаемом месте. Мы не можем добраться до него.
   - Видимо, я знаю ответ, - беззаботно протянул я. - Но об этом поговорим
в другой раз. Лучше вернемся к маске.
   - Маска... Я читаю твои мысли, мой друг. Ты хочешь,  чтобы  мы  послали
тебя на Эя за маской.
   Я изобразил на лице смущение. Это оказалось нетрудно.
   - Тогда никто не смог бы вернуть ее назад, - пробормотал я.
   Жрец засмеялся.
   - Вернитесь за ней. Съездите на Эя, если отважитесь, - продолжал  я.  -
Попросите Гекату, пусть она  отдаст  ее  вам.  Помните,  Хронтис...  Я  бы
съездил вместе с вами, но я - не машина. Я  подскажу,  как  добыть  маску.
Только признайтесь, что сами не можете это сделать, и не заставляйте  меня
долго ждать!
   Я пристально смотрел на жреца.
   - Хорошо. Съезди сам на Эя. Я даже дам тебе корабль. Теперь  ты  -  мой
друг и гость. Я хотел бы быть Язону другом, а не врагом.
   - Вы находите, что так будет лучше? -  с  сомнением  протянул  я.  Жрец
улыбнулся.
   - Я думал об этом. Конечно! Да! Мы будем хорошими друзьями!
   Жрец грациозно махнул рукой.
   Панург оказался прав. Я влез в  святая  святых  Аполлона.  Воспоминания
Язона больше  не  беспокоили  меня,  но  и  память  его  не  исчезла.  Она
оставалась со мной. Я все прекрасно помнил, но меня  больше  не  сотрясали
эмоции древнего героя.
   Что  же  касается  глаз  Аполлона,  то  это  действительно  был  обман!
Мнемоническое зондирование. Так называемый Аполлон или его ученые и впрямь
создали прибор для психологического зондирования. Он  мог  стирать  память
людей.  И  несчастные   лишались   своих   воспоминаний,   превращаясь   в
великовозрастных детей.
   Я   избежал   умственного   катарсиса,   основанного    на    принципах
психиатрического лечения. Вместо этого я получил сеанс некросинтетического
лечения - эквивалент некросинтеза животного мира...


   Многое для меня оставалось пока неясным. Даже с  помощью  всего  своего
воображения я не мог логически объяснить, как я попал в этот  мир.  "Арго"
стал прахом много лет назад... Народ Гелиоса знал о нем,  но  лишь  как  о
корабле-призраке с призрачной командой.
   На первое время я отложил эту проблему. Существовали и другие  вопросы,
требующие срочных, немедленных решений. Мое двойное сознание, из  которого
порой  исчезал  Язон,  сознание  Джея  Сиварда,  теперь   стало   понятно.
Объяснение основывалось на пространственно-временной концепции.
   Со стороны это напоминало шизофрению, хотя не так-то все просто.
   Вероятно, настоящий ответ лежал в раскрытии тайны  раздвоения  личности
первого Язона, чьи второстепенные качества были моими.  Он  в  чем-то  был
моей копией, созданной три тысячи лет  назад.  Одна  половина  Язона  была
переменчива и податлива - та половина, которой принадлежали  воспоминания;
другую тревожила совесть и личность Язона. Теперь  для  меня  стало  ясно,
каким образом эта скрытая половина проявилась во  мне  спустя  три  тысячи
лет. Несомненно, я - прямой потомок  Язона  из  Иолкуса.  Несомненно,  его
матрица межклеточной ткани повторилась во мне.
   Непонятные вещи порой происходят  с  этой  наследственностью...  То  же
лицо, те же умственные способности могли  повториться  в  прапраправнуках.
Что же до меня, то я почти утонул в памяти Язона.
   Гены и хромосомы после тысяч  лет  возродили  во  мне  сознание  Язона;
заново родилась его ментальная матрица. Современная наука утверждает,  что
подобное может произойти с любым из нас, но происходит это крайне редко.
   Я думаю, Хронтис достаточно верно оценил  наши  миры.  Один  из  них  -
негативный, в то время как мой родной мир  -  позитивный.  Наш  мир  имеет
тенденцию возвращаться на круги  своя,  а  другой  -  наоборот.  Вероятно,
древние греки наносили на карту то, что знали об окружающем их мире, более
тщательно, чем нам кажется... вот откуда  взялось  их  океанское  течение,
стремящееся к краю мира. Ведь "Арго" плавал между мирами! "Арго"!  "Арго"!
Я был в этом твердо уверен. Эмоции Язона больше не управляли мной. Я  имел
дело с Аполлоном. Он и Геката, фавны и им подобные в этом  мире  считались
нормальными существами, хотя их копий не осталось в нашем мире, когда миры
разделились.
   Я не знал, почему Аполлон и  Геката  враждуют  и  где  остальные  боги.
Уверен был только в одном: ссора Гекаты и Аполлона - не праздная ссора  на
Олимпе, как гласила легенда. Их ссора имела логическое объяснение.
   Сверхсила... да, боги обладали ею, но сверхсила -  всего  лишь  оружие.
Задумавшись, я решил, что боги этого  мира  могли  бы  создать  и  атомную
бомбу.
   Однако револьвера у меня не было. Хотя я в нем и не нуждался. С  маской
и руном я был бы готов...
   Копыта Панурга мягко зацокали у меня за спиной, когда я вышел из зала.
   Ароматный запах окутал меня, и до моих ушей донеслось дыхание фавна.  Я
оглянулся. Панург смеялся.
   - Теперь что? - спросил он.
   Я инстинктивно пожал плечами.  Вино  опьянило  меня,  в  голове  слегка
шумело, но я знал, что должен делать.
   - Нужно добыть руно, - ответил я фавну.
   - Панург с сомнением взглянул на меня:
   - Ты знаешь, насколько опасна эта вещь? Ты его видел?
   - Я отправлюсь за ним. Немедленно.
   Старый фавн улыбнулся.
   - Отлично. Но сперва прогуляемся по городу.
   Жрецы с удивлением смотрели на нас,  словно  я,  как  и  Панург,  начал
трясти хвостиком и стучать копытами, проходя мимо них.  Но,  должно  быть,
Хронтис уже объявил свою волю. Все уступали нам дорогу; никто  не  пытался
нас остановить.
   Многочисленные приготовления - вот что предстояло нам сделать. Мы вышли
в  город,  прошли  частные  кварталы  и  оказались   в   торговых   рядах,
переполненных толпами людей. Я видел беспокойство и страх в  каждом  лице.
Ужас затмения приближался. Я-то почти забыл об этом.
   Дважды мы видели стада шумных овец и крупного рогатого скота.  Животные
стояли в загонах, а слуги золотили их копыта и рога краской, украшали  шеи
гирляндами, готовя их для жертвоприношений. Когда мы вернулись в храм,  он
был полон запахами фимиама.  Рабы  в  полном  парадном  боевом  одеянии  с
корзинами свежих цветов толпились во  всех  больших  залах.  Всюду  стояли
горшки ароматического масла. Люди с беспокойством наблюдали за небом.
   Час затмения приближался. Похоже,  в  Гелиосе  не  осталось  ни  одного
беззаботного гражданина.
   По извилистому коридору  Панург  привел  меня  к  винтовой  лестнице  и
остановился перед стеной,  расположенной  вдали  от  шума  готовившихся  к
празднику палат.
   Фавн положил руку на стену и подозрительно посмотрел на меня.
   - Ты до сих пор не доверяешь мне? - поинтересовался я.
   Панург  спокойно  встретил  мой  взгляд.  Голос  его  прозвучал   очень
серьезно, когда он ответил:
   - Доверие и верность - не слова для легкой перебранки. Я стар, Язон.  Я
очень стар. Я знал человека, который однажды обманул надежды. Когда желудь
падает, дуб перестает верить ему, но когда дубовые леса покрывают землю...
   Голос фавна стал так тих, что я подумал: "Еще чуть-чуть - и я услышу  в
этих звуках первобытную силу  этого  странного  существа,  почувствую  его
огромную любовь к жизни".
   - К тому же я полубог, который ждет и наблюдает, как  желудь  растет  в
лесу. Я вижу больше, чем ты думаешь. Может, мои планы ничего не  значат  в
сравнении с твоими. Но то, что ты  сделаешь  сейчас,  изменит  мир.  Может
быть, что я, используя других, веду такую игру, которая создает новый мир,
делает его таким, как  я  пожелаю.  Но  всякий  раз,  болтая  об  этом,  я
добавляю: может быть! Пока я не вижу, как руно сможет помочь  кому-нибудь,
- он засмеялся. - Ты думаешь, я болтлив? Вероятно. Я все время,  словно  у
ткацкого станка, плету интриги. Но взгляни на руно, если тебе так хочется!
   С этими словами он распахнул потайную дверцу,  за  ней  в  саду  висело
руно. Золотой свет  хлынул  сквозь  отверстие  в  стене,  расплескался  по
стенам, заполнил залы, словно окатил их волной ослепительных  бриллиантов.
Панург отступил назад, прикрыв глаза.
   - Смотри, если хочешь. Это не для меня.
   Вначале я тоже ничего не увидел. Мои глаза  должны  были  привыкнуть  к
яркому свету. Позже я рассмотрел руно, но искоса,  прикрывая  лицо  обеими
руками.
   В саду храма Аполлона росли цветы, обжигающие глаза тех, кто смотрел на
них. В этом саду цвели  розы  белого  пламени,  сверкающие  огнем,  словно
расплавленные капли солнца, а в центре сада росло дерево.
   Легенда говорит, что золотое руно висело  на  дереве,  которое  охранял
вечно бодрствующий дракон. Как мало правды  в  легенде.  Когда  мои  глаза
немного привыкли к ослепительному блеску, я сумел  рассмотреть  магический
артефакт.  Конечно,  легенда  оказалась   аллегорией,   правда   оказалась
совершенно другой.
   Я видел руно. Оно находилось точно  в  фокусе  всего  этого  мерцающего
огня. Я с трудом разглядел его  нечеткие  формы.  Золото,  горящее  словно
цветы неиссякаемого огня. Я видел аккуратные  завитки  шкуры,  обжигающие,
белые, плавно переливающиеся золотом, когда  над  руном  шевелились  ветки
дерева.
   В саду не было ни Питона, ни  чешуйчатого  дракона.  Само  дерево  было
драконом.    Я    увидел,    как    медленно    шевелятся    его    ветви,
золотисто-чешуйчатые, гибкие,  скользящие  друг  по  другу  в  бесконечном
движении. Каждую ветвь венчала маленькая треугольная голова,  которая,  не
моргая, наблюдала за пылающим садом.
   Я вновь прикрыл глаза руками, чтобы уберечь их. Панург рассмеялся.
   - Если хочешь, можешь взять руно, - сказал он с  явной  иронией.  -  Но
твой пепел для Цирцеи я собирать не стану. Даже полубоги не могут зайти  в
этот сад. Ну как, ты все еще хочешь взять руно?
   - Позже, - сказал я, вытирая слезы, накатившиеся на глаза.  -  Позже  я
заберу его, не сейчас.
   Панург засмеялся.
   Чтобы остановить его, я объявил:
   - У меня не пропало желание забрать руно. Когда мне станет нужно, я его
возьму. Но вначале  маска  Цирцеи  должна  оказаться  в  Гелиосе.  Хронтис
сказал, что даст мне корабль. Поплывешь со мной?
   Панург прикрыл потайную дверь. В обычном дневном свете мне  показалось,
что его желтые глаза тускло мерцают. Когда фавн  ответил  мне,  его  голос
прозвучал как-то неопределенно:
   - Вероятно, ты знаешь, что делаешь. Или нет? Только  глупец  отправится
на Эя за маской Цирцеи. Ты думаешь, что звери Цирцеи не разорвут  тебя  на
части?
   - Не в этот раз.
   - Возможно, - пожал плечами Панург, изучая меня. -  Хорошо.  Но  оружие
нельзя принести на священную землю Эя. Если  ты  высадишься  на  остров  с
оружием в руках, то у тебя не останется выбора. Никакой меч не спасет тебя
от зверей Гекаты. Я в такие игры не играю. Развлекайся сам и  положись  на
свою удачу.
   - До затмения ты увидишь маску Цирцеи в Гелиосе, - пообещал я фавну.





   Золотистая лодка мягко уткнулась килем в  песок.  Гребец  в  золотистом
одеянии выпрыгнул из лодки и вытащил ее на берег. Я во второй  раз  ступил
на бледную, холодную землю острова Цирцеи.
   Тут, как всегда, все было затянуто туманом. Туман скрывал  кипарисы.  Я
слышал, как падают капли росы с деревьев.  Я  проверил,  не  наблюдает  ли
кто-нибудь за мной. Стояла тишина, берег выглядел безжизненным. Мое сердце
билось учащенно. Я прошел по песку. Жрец  из  Гелиоса  наблюдал  за  мной,
оставаясь в лодке. Я не мог рассчитывать на его помощь. Эя  -  территория,
запретная для подданных Аполлона, и, кроме  особых  случаев,  они  обязаны
уважать обычаи очарованной земли.
   Я прошел вдоль кипарисов.
   Как только моя нога коснулась мягкой травы, вдали раздался чей-то крик.
Откуда-то доносился глухой шепот,  словно  деревья  разговаривали  друг  с
другом.
   - Он идет... он... и... и... и... дет, - шептали растения.
   Деревья дрожа зашевелились вокруг, словно поднялся  сильный  ветер.  Но
ветра не было. Туман придавал этой сцене таинственность.
   Отдаленный крик затих, но не успел я  сделать  и  дюжину  шагов,  вновь
раздались голоса. Бессловесные крики. Эти голоса больше напоминали  голоса
зверей или полулюдей. Потом я услышал  мерный  стук.  Приближающийся  стук
копыт. С мрачными предчувствиями я вышел на поляну возле храма.
   Стук  копыт  становился  ближе  и  ближе.  Звуки  в  тумане  обманчивы,
непонятно, откуда они доносились.  Я  не  мог  сказать,  с  какой  стороны
доносится стук копыт. Что-то шумело в ветвях, но ветра я не чувствовал.  Я
остановился. Неожиданный ужас охватил меня, когда  рядом  со  мной  что-то
завизжало высоким, монотонным голосом. Звук очень напоминал визг кошки, но
мог принадлежать и человеку. Рыдание или смех, а может, и то и  другое.  Я
сильно разозлился, так как, оглянувшись, ничего не увидел.
   Копыта гремели совсем рядом. Мир перевернулся. Я  задохнулся.  Внезапно
чьи-то руки  подхватили  меня,  и  я  полетел  над  землей.  Где-то  внизу
зазвенели копыта.
   Смех кентавров гремел у меня в  ушах.  Я  попытался  оглянуться,  чтобы
понять, кто меня схватил. Повернув голову, я увидел  человеческое  лицо  с
безразличными желто-коричневыми, козлиными глазами - подобие Панурга, но с
отпечатком  звериной  свирепости.  Существо  вертело  меня  в  воздухе   и
смеялось, холодно, вызывающе. Потом я увидел, что это и впрямь кентавр. От
талии вверх он был человеком, а от талии вниз  лошадью.  Содрогнувшись,  я
вспомнил о диком и жестоком нраве этого племени.
   Пронзительно завывая, словно мартовский кот,  кентавр  несся  по  лесу.
Смех его становился все громче. И вдруг меня неожиданно освободили.  Топот
копыт стих в тумане, но перед  тем  как  исчезнуть,  кентавр  меня  больно
ударил копытом по голове. При этом он завопил  то  ли  по-кошачьи,  то  ли
по-человечьи.
   Мягкая трава приняла  меня.  В  синяках,  побитый,  я  встал  на  ноги,
задыхаясь, пылко желая взять в руки оружие. Немного  придя  в  себя,  я  в
проблесках  света  увидел  дикое,  безумное  нечеловеческое  лицо.  Кто-то
приблизился ко мне, раскрыв объятия, словно  медведь.  Я  почувствовал  на
щеке холодный мех лап, почувствовал нежную силу в переливающемся, гладком,
упругом теле, когда мы сцепились, пытаясь побороть друг друга. Тигр?
   Копыта цокали по камню, над своим плечом я увидел рогатую голову фавна.
И тут я случайно заметил камень, летящий в мою голову, и успел увернуться.
Ветер в кипарисах стал сильнее. Он ревел, но я по-прежнему  не  чувствовал
ни дуновения. Может, это дриады, живущие на деревьях, готовились  защитить
свой остров, если в этом возникнет необходимость.  Шипение  бурлящей  воды
послышалось где-то рядом. Из земли высоко в  небо  ударили  гейзеры.  Сама
Природа встала на защиту острова.
   Обхватив друг друга руками, мы упали на траву. Тигр понимал, что  я  не
смогу достаточно долго выдержать объятия его  ужасных  лап.  Зверь  удвоил
свои усилия, сдавливая мое тело.  Я  задыхался  от  боли,  а  мягкие  лапы
сжимали меня все сильней. Потом тигр завизжал мне в ухо, оглушив  ужасными
звуками, разрывавшими барабанные перепонки. Его лапы  пытались  смять  мое
тело. Я попытался змеей выскользнуть из его объятий. Триумфальное  рычание
зверя и смех невидимых зрителей достигли моего слуха.
   - Язон... возлюбленный мой Язон... ты слышишь меня? Язон... приди!
   Мелодичный отдаленный крик был так хорошо слышен, словно рядом не  было
стонущих деревьев и рычащего зверя.
   - Язон... Язон... Иди ко мне!
   Взревев от обиды, тигр оставил меня, откатился прочь.  Я,  пошатываясь,
поднялся, пораженный всем происшедшим. Беззвучно,  словно  побитая  кошка,
тигр  исчез  среди  деревьев  в  тумане.  Откуда-то   выпрыгнул   лохматый
коричневый фавн. И тут шелест деревьев неожиданно стих.
   - Язон... возлюбленный... приди!
   Сквозь тишину эхо донесло до моих изумленных  ушей  голос,  мелодичный,
зовущий голос, который остановил меня.
   Непонятно было, где храм. Среди сосен  двигалась  фигура  в  мантии.  Я
шагнул ей навстречу.


   В храме у алтаря стояла не жрица - образ трехликой Гекаты  тенью  навис
над алтарем. Там, где раньше находился светильник с  зеленым  огнем,  было
темно. Вместо него у ног Гекаты  пульсировал  зеленый  шар.  Маска  Цирцеи
лежала на пустом алтаре.
   Я невольно остановился. Тогда Маска заговорила:
   - Язон... возлюбленный... подойди...
   Глаза Маски были закрыты. Волосы локонами струились по алтарю,  скрывая
белую шею. Лицо моей возлюбленной, как и раньше, казалось бледным,  словно
сделанным из алебастра.
   - Язон, - прошептали красные губы. Когда они разомкнулись, стал видимым
зеленый свет, горящий внутри маски; может быть, это и было частью  некогда
жившей Цирцеи, которая вот уже свыше трех  тысяч  лет  ожидала  обещанного
Гекатой.
   Глаза Цирцеи оставались закрытыми, но  я  знал:  жрица  видит  меня  и,
вероятно, может читать мои мысли. Я поглубже  вздохнул  и  заговорил.  Мои
слова звучали странно громко в мрачной тишине храма:
   - Память Язона больше не  властна  надо  мной!  Я  снова  здесь,  чтобы
договориться. Я здесь, чтобы помочь Гекате,  если  она  все-таки  надеется
победить Аполлона в час затмения.
   Довольно долго Маска молчала. Наконец  губы  ее  разошлись,  мелодичный
голос произнес:
   - О чем ты просишь меня, Язон?
   - Отдай мне Маску, - прошептал я.
   Свет полыхнул. Маска замерла. Чуть позже голос зазвучал снова, но он не
принадлежал ни Цирцее, ни  любому  другому  человеку.  Прямо  внутри  моей
головы прозвучало:
   - Маска живет без жрицы, Язон. Ты ведь знаешь об этом.
   Я добавил:
   - Да, я знаю. Но я скажу, что хочу исполнить клятву,  которую  дал  три
тысячи лет назад!
   - При первой нашей встрече ты испугался меня, - прошептал голос. - Твое
лицо побелело, когда ты впервые оказался перед алтарем Гекаты.  Теперь  ты
стал храбрее?
   - Нет, мудрее, - возразил я. - Язон верил в богов, а я не верю.
   Наступила тишина. Потом Маска расплылась в подобии улыбки.
   - Язон, предавший меня... Я не верю богам, но я верю в то, что называют
местью! - теперь беззвучный голос в моей голове звучал жестко.  -  Я  могу
говорить с тобой без слов, потому что ты открылся Гекате в  воспоминаниях.
Я могу сделать еще больше, без жрицы покинуть этот  храм  и  помочь  тебе.
Нынешняя Цирцея стара, слишком стара, чтобы владеть мной.  Тем  не  менее,
если тебе удастся перехитрить Аполлона, я  смогу  сразиться  с  ним.  Хотя
прошло три тысячи лет, наша вражда ничуть не ослабла. Я думаю, в этот  раз
ты сдержишь свою клятву. Ты хочешь получить Маску?  Возьми  ее.  Я  устала
спорить! Если мне суждено погибнуть и ты станешь тому виной,  я  не  стану
возражать. Пусть наступит покой.
   Свет замерцал.
   - Хронтис перехитрил тебя однажды. Он  ведь  так  и  не  сказал,  когда
начнется затмение?
   - У меня есть два дня,  -  так  я  сказал,  но  мое  горло  сжалось  от
нехорошего предчувствия. - Два дня!
   - Хронтис солгал! Затмение  уже  начинается.  Хронтис  оставил  у  себя
беззащитную Сайну. Он оставил ее, чтобы принести в  жертву,  если  в  этом
возникнет необходимость. Ему хочется, чтобы Аполлон отвернулся от Гелиоса.
Что же касается тебя... Половина судов Гелиоса поджидает  тебя  возле  Эя.
Воины Аполлона  схватят  тебя  и  отберут  Маску.  Такое  же  распоряжение
получила команда корабля, доставившего тебя на остров.
   - Я, наверное, смогу как-нибудь улизнуть от них и пробраться в  Гелиос,
- пробормотал я.
   - Есть только одна дорога, которая приведет тебя туда вовремя  -  путь,
проходящий через мой мир, тот мир, что лежит за Вратами. Сейчас...
   Зеленое пламя вспыхнуло на алтаре. Я был охвачен изумрудным жаром.
   Рядом с маской появилась пожилая жрица. Она-то и надела Маску Цирцеи.
   Свет оплел нас, словно паутина. Нас подняло, понесло...
   - Смотри моими глазами!
   Вуаль света изменилась, разошлась...
   - Слушай моими ушами!
   Я слышал шум ветра, треск такелажа, гул голосов матросов...
   - Ненавидь моей ненавистью!
   Три галеры плыли по  темному  морю.  Их  золотистая  роскошная  отделка
потемнела. Пурпурное небо застилал  полумрак.  Изнуренно  мерцали  звезды,
звезды, которые никогда не светили в небесах Земле. Они мерцали  и  гасли.
До меня донесся запах свежей, дымящейся крови,  послышался  рев  быков.  Я
увидел туши, только что освежеванные золотыми ножами.


   Гелиос.
   Золотистый город выл от ужаса. Темнело! Медленно-медленно на сверкающий
диск солнца наползла  полоска  тьмы.  Она  все  увеличивалась.  И  Гелиос,
погружаясь  во  тьму,  замирал,  бледнел.  На  башне  храма,  на   пилоне,
выступающем утесом, я увидел Панурга. Его рогатая голова откинулась назад,
борода стояла торчком, а желтые глаза уставились в небо.
   - Язон, - звал он меня, - Язон!
   Видение исчезло. Я очутился в самом сердце храма, в  огромной  зале  со
сводчатыми потолками. Там толпились жрецы. Они  с  причитаниями  молились.
Запах крови витал над алтарями.
   Я вошел в комнату, где раньше никогда не был.  Темные  стены.  Одинокие
белые вспышки озаряли алтарь,  на  котором  лежала  фигура,  завернутая  в
золотистые одежды. Через отверстие в стенах  на  алтарь  падали  последние
лучи темнеющего солнца.
   Жрецы Аполлона замерли у алтаря, скрытые золотистым диском. Один из них
держал в руке нож, но он колебался. Я подумал:  Хронтис  не  убьет  Сайну,
если еще не все потеряно.  Может,  Аполлон  и  не  придет  в  Гелиос.  Что
касается Сайны, наследницы Маски Цирцеи, то ее смерть должна удовлетворить
Бога Солнца.
   Остальные верховные жрецы пели молитвы... а чуть  в  отдалении  застыла
основная масса жрецов.
   Вдруг послышался голос Гекаты:
   - В Гелиосе нет дверей, чтобы мы могли войти. Поздно...
   И ей ответил голос Цирцеи, похожий на голос пожилой жрицы:
   - Мать - вот путь. Древний Храм за воротами. Там есть твой алтарь.
   - Ворота Гелиоса столь крепки...
   - Позови своих людей! Геката, разрушь стены!





   Смутно, мельком я  вновь  увидел  на  балконе  Панурга.  Он,  казалось,
прислушивался. Потом неожиданно поднял бараний рог, поднес его к губам,  и
тот зазвучал, словно медная труба.
   Фавн созывал, но кого?
   Я подумал, что  Геката  собирает  тех,  кого  зов  фавна  мог  достичь.
Становилось все темнее.  Факелы  в  храме  разгорались.  Темнота  медленно
покрывала землю саваном теней. "Никогда, - подумал  я,  -  никогда  больше
сияние бога Аполлона не вспыхнет над Гелиосом!"
   Завывание рога Панурга стало громче. Зов Гекаты  несся  над  скалами  и
заставлял содрогаться леса. Из пещер и рощ, из-под деревьев  и  из  берлог
неслись к Гелиосу кентавры.


   Я ощутил под ногами твердую землю. Зеленый огонь потух. Я  стоял  рядом
со старой жрицей. Вокруг меня оказались поросшие мхом камни.  На  лесистом
склоне холма возвышались руины храма. Огромный валун  находился  в  центре
круга. На вершине его мерцал огонек зеленоватого пламени.
   - Старый алтарь Гекаты сейчас лишен богослужителей, - обратилась ко мне
Маска Цирцеи, - но Геката может открыть двери между мирами.
   "В этом нет ничего волшебного, - убеждал я сам себя, пытаясь не сойти с
ума в этой ночной вакханалии. - Машина - не такое уж сложное устройство из
рычагов, поршней  и  вакуумных  труб...  А  тут...  Видимо,  радиоактивный
материал спрятан в камне алтаря; он - источник энергии и маяк, позволяющий
Гекате прибыть сюда".
   Но здравый, логический аспект бытия  блекнул  перед  древней  легендой.
Ветви дуба покачивались и что-то  нашептывали  у  нас  над  головами.  Все
вокруг было наполнено нечеловеческим смехом, цокотом копыт, живым  блеском
звериных глаз...
   Звук горна Панурга приглушил ветер.
   Маска Цирцеи повернулась ко мне. Жест Цирцеи - меня схватили и  бросили
на широкую спину кентавра.
   Снова Цирцея выкрикнула какое-то непонятное приказание. Необычная армия
пришла в движение, словно озеро выплеснулось  из  берегов  и  полилось  по
каналу. Ветви мелькали, проносясь надо мной. Я  видел  искривленные  руки,
срывающие кривой сук... Мы неслись все быстрее и  быстрее.  Вокруг  звучал
безумный вой - звери смеялись.
   В лесу становилось все темнее... Кто-то сунул мне в руку меч. Я  крепко
сжал его рукоятку. В тот момент оружие показалось мне достаточно  тяжелым.
У меча была длинная рукоять. Я пытался удержать его и одновременно усидеть
на спине кентавра, не упасть. Некоторые кентавры вооружились дубинами,  но
многие размахивали огромными серпами.
   Мы вылетели из леса и с грохотом понеслись вверх по  склону  холма,  на
котором  возвышался  Гелиос.  Вдалеке  лежало   море,   смутно   виднелись
золотистые корабли Гелиоса. Они стояли у мраморной  набережной.  Метеориты
огнями перечеркивали черное небо.
   Нечеловеческие крики кентавров смешались с грохотом их копыт, когда они
изогнутой волной накатились на цитадель Аполлона!
   Мы перемахнули через широкую мощеную дорогу, пронеслись по  полю  льна,
которое серебрилось и сверкало. Ветер шумел. Город  сотрясался  от  звуков
рога Панурга; его голос,  безумный,  бессловесный,  возбуждал  и  дразнил.
Словно огонь разгорался глубоко в моей крови, древний, самый первый огонь,
след которого пробудило в моей душе бормотание фавна.
   - Язон, дай мне свою силу!
   Звуки рога фавна вернули мне силы. Я  еще  крепче  сжал  коленями  тело
дикого чудовища. Резкий, жаркий и скверный запах стада бил мне в ноздри. С
моря дул холодный ветер. Рев кентавров заглушил крики воинов Гелиоса.
   Не солнечно-яркий, не  сверкающий,  словно  бриллиант...  Гелиос  лежал
перед нами темный и неподвижный.
   Мы,  прогрохотав,  пронеслись   к   гигантским   закрытым   воротам   и
остановились у стены, возвышающейся над нашими головами. Теперь мы слышали
песнопения.
   - Отверни свой лик от нас, великий Аполлон!
   - Отверни ужас твоего темного лица от Гелиоса!
   - Не ходи по нашим улицам, не посещай наших храмов...
   - Не приходи к нам, Аполлон, в час твоего затмения!
   Кентавры остановились. В  сотне  футов  от  нас  смутно  вырисовывались
золотистые стены. Я взглянул  на  Цирцею...  и  увидел  ее  не  верхом  на
кентавре, а идущей пешком. Она медленно брела к городу.
   Я попытался спешиться, но кентавр удержал меня на своей спине.
   - Подожди, - громко и немного по-звериному произнес он. - Подожди!
   - Цирцея! - позвал я.
   Жрица даже не повернулась. Внезапно я понял, что она собирается делать.
Только сила Гекаты могла открыть для нас ворота Гелиоса. Старая  жрица  не
могла требовать что-то у богини, она лишь выполняла ее приказания.
   Становилось все темнее и темнее. Кентавры  засуетились.  Я  видел  лишь
белые тени, двигающиеся во мраке. В волосах Маски  засверкали  зеленоватые
блики.
   Рог фавна непрерывно гудел в темноте над  Гелиосом,  но  вот  он  начал
стихать. Вскоре слышны были только причитания и молитвы:
   - Отверни свой лик от Гелиоса, о Прекрасный Аполлон!
   Белая тень Цирцеи почти растаяла. И тут послышался тонкий пронзительный
звук. Он поднимался все выше и выше, к границам слышимости. Такой звук  не
могло издать ни одно человеческое горло, но я знал, кто мог  так  кричать:
Маска Цирцеи.
   Звук рвал нервы,  растягивал  мускулы.  Нечеловеческий  голос  -  голос
Гекаты. Золотистые стены внезапно завибрировали... мои мышцы, все мое тело
трепетало, вторя стенам. Мне показалось, что волна тьмы расколола  золото.
Стены Гелиоса затрещали. Еще одна черная трещина рассекла  их,  потом  еще
одна. Высокие стены города Аполлона затряслись.
   А голос Гекаты все еще звучал во тьме.
   От основания до верха стен побежали тонкие  черные  трещины  -  паутина
трещин. Голосу Гекаты вторил  слабый  отдаленный  грохот.  "Ультразвук,  -
решил я. - Никакое не  волшебство,  просто  ультразвук.  Он  может  ломать
алмазы или разрушать мосты, если  вам  удастся  подобрать  нужную  частоту
звука, соответствующую кривизне моста".
   С грохотом обрушилась  стена.  Большие  волны  золотистой  пыли  тучами
разлетелись в разные стороны.
   Кентавры подхватили Цирцею под руки и понесли ее  к  пролому  в  стене,
длинные волосы волшебницы струились во мраке.
   Мы вошли в золотой город.
   Рог  фавна  позвал  нас,  и  мы  пришли.  Мы  выплеснулись  на   улицы,
заполненные  причитающими  горожанами,  но  они  не  оказывали   кентаврам
сопротивления.
   Солдаты Гелиоса выстроились на улицах в боевых фалангах, преграждая нам
путь. Я видел, как тускло мерцало их золотое оружие. Эти люди были  хорошо
экипированы, но разве их клинки могло противостоять копытам кентавров?
   Непрерывно опускалось и взлетало в воздух множество  дубин.  Непрерывно
серпы  кентавров  собирали  кровавую   жатву.   Некоторые   из   полулюдей
размахивали гигантскими мечами, убивая воинов  Аполлона  десятками.  Кроме
того, кентавры дрались, словно боевые кони, вставая на дыбы и лягаясь.
   Мы сражались, почти не неся потерь, но иногда  я  слышал  громкий  визг
искалеченного кентавра. Солдаты яростно защищали Гелиос.
   Мой кентавр выходил из всех схваток невредимым. Сидя у него на спине, я
тоже сражался. Не переводя дыхания, ничего толком не видя, я рубил врагов,
посылая на землю одного за другим воинов в  блестящих  шлемах.  Но  на  их
место тут же становились все новые и новые солдаты.
   Наконец мы добрались до ступеней храма. Там нас  поджидали  целые  орды
воинов в золотистых доспехах. Они тоже попытались остановить  нас.  Теперь
сражение шло в полной темноте. От  солнца  осталось  только  яркое  кольцо
солнечной короны.
   Мы пробились в храм, бурей взлетели по ступеням.  Тут  я  снова  увидел
бородатое лицо Панурга. Он ждал нас. Я крикнул ему, и он  снова  поднес  к
губам свой рог.
   - Поднимайтесь! - его голос  едва  доносился  сквозь  грохот  битвы.  -
Поднимайтесь ко мне, сюда!
   Мой кентавр  услышал.  Я  почувствовал,  как  задвигались  мускулы  его
огромного тела.
   Прыжок, и мы внезапно очутились по ту сторону шеренг воинов,  одетых  в
золотые кольчуги, обороняющихся, но беспомощных  перед  крушащими  все  на
своем пути мечами, дубинами и серпами кентавров.
   Панург нетерпеливо махал, подзывая нас.
   - Сюда, - крикнул он. - Эту дверь защищают, но я  помогу  вам.  Что  за
битва! - он засмеялся и исчез.
   Не было необходимости понукать  моего  кентавра.  Мы  пронеслись  вдоль
стены и оказались у решетчатой двери. Мой кентавр по-животному засмеялся и
встал на дыбы. Я обхватил его за потную человеческую талию, изо  всех  сил
стараясь удержаться на спине моего  скакуна.  Мы  оба  устали  от  бешеной
скачки, но кентавр, не останавливаясь, начал бить в стену копытами.
   Решетка прогнулась. Кентавр отошел, а потом всем своим весом  обрушился
на решетку и одновременно ударил ее всеми четырьмя копытами. Я услышал его
нечеловеческий смех. Наконец двери распахнулись.
   Перед тем, как спрыгнуть со спины кентавра, я  увидел  четырех  воинов,
лежащих на залитом кровью полу. Копыта Панурга застучали по золотому полу.
Фавн  повел  нас  по  извилистому  коридору.  Кентавр  что-то  крикнул  на
нечеловеческом языке, а Панург с волнением повторил.
   Трижды мы встречали охрану, и каждый раз  мой  меч  и  ужасный  арсенал
кентавра побеждали врагов. Панург не сражался. Всякий раз  он  отступал  в
сторону, ожидая, пока мы закончим схватку.
   И вот мы добрались до сада, где Питон охранял руно Аполлона.





   Мы очутились у потайных  дверей,  которые  вели  в  волшебный  сад.  По
коридору разносилось эхо шагов, издалека доносился топот  бегущих  воинов,
грохот доспехов, звон кольчуг и оружия. Битва шла у стен храма  и  внутри,
со всех сторон слышались причитания, молитвы. Темнота сгущалась.
   Но я едва  понимал,  что  происходит  вокруг.  Я  забыл  о  битве  и  о
надвигающейся опасности, о затмении, о том, что должен буду победить бога.
   Предо мной открылся сад золотого руна...
   Он  изменился.  Положив  руки  на  створки  потайной  двери,  я  широко
распахнул их. Я поставил колено на подоконник, наклонил голову и нырнул  в
низкое окно. В полудреме, не сознавая, что делаю, я вошел в волшебный сад.
   Ковер цветов, раньше сверкавший подобно раскаленным звездам, теперь  не
обжигал.  Наступил  час  затмения.  Нет,  цветы  еще  немного  жглись,  но
постепенно угасали. Я, морщась, переступал через них.
   Я должен был забрать золотое руно. В  центре  сада,  где  раскачивалось
дерево, которое называли Питоном,  было  чуть  прохладней.  Большие  глаза
ветвей-змей  медленно  поворачивались,  следя  за  мной  в  ночном  мраке,
медленно, медленно извивались как настоящие змеи.
   А под ними висело руно.
   И тут за моей спиной послышался шум. Я услышал, как  завопил  Панург  и
дико засмеялся кентавр. Копыта получеловека-полуконя звонко  застучали  по
доспехам воинов Аполлона. Волна  воинов  в  золотых  кольчугах  влилась  в
широкие низкие двери. Битва вспыхнула с новой силой.
   Я не мог помочь ни Панургу, ни кентавру.  Только  я  один  знал  секрет
дерева-Питона. Знал, что давным-давно открыла Медея другому Язону.
   Я прошел среди бледных, горящих  цветов  к  дереву,  размахивая  мечом.
Через головы идущих за мной по саду солдат я увидел, как кентавр  пробился
к дверям. Его полузвериное лицо было перекошено от ярости.
   Потом он стал разить в спины моих преследователей. В  следующий  миг  я
повернулся и отбил нападение, а потом отбежал в сторону. Воины гнались  за
мной, но им приходилось обходить золотые цветы.
   Дерево помогло мне. Я подобрался к двум головам,  которые  метались,  с
отвратительной жадностью разевая пасти. Солдаты  боялись  Питона,  и  этот
страх должен был спасти меня. Я был сейчас не  героем  Древней  Греции,  а
Джеем Сивардом, который сражался в ужасном, бледном свете золотых  цветов.
Я лишь молился, чтобы мне хватило времени.
   У меня не было щита. То и дело отбивая удары  мечей,  я  отступал.  Моя
кровь смешалась с кровью десятка убитых мной воинов. Мой  кентавр  боролся
словно демон, а цветы Аполлона пили нашу кровь.
   Золотая почва впитывала нашу кровь. Наконец обезглавленное тело  одного
из воинов задергалось на песке, истекая кровью.  Цветы  жадно  подставляли
свои лепестки, ловя каждую каплю драгоценной жидкости.
   Дерево  тоже  питалось   человеческой   кровью.   Медленно,   медленно,
покачиваясь, опускались и засыпали головы. Покачиваясь, они  опускались  и
засыпали.
   Три тысячи лет назад Язон обманул Медею, подмешав в напиток  лекарство,
которое усыпило Питона. Я смотрел на мир глазами Язона и знал об этом. Сок
волшебных растений или кровь.
   Никто бы из людей не смог проделать путь, которым попал сюда я. Но и  я
бы погиб, если бы не  затмение.  Силы  Природы  сегодня  были  на  стороне
Гекаты.
   Дерево-Питон  пило  кровь  и  медленно  засыпало,  словно  насытившийся
вампир. Его корни высасывали напиток, который лился из живых тел.
   Я ждал. Когда же Питон совсем затих, замер, я, затаив дыхание, отступил
под  защиту  дерева.  Воины,  подняв  мечи,   пошли   было   вперед,   но,
заколебавшись, уставились на еще подергивающихся  змей.  Мне  дорога  была
каждая минута.
   Самые низкие ветви дерева были  голыми.  Я  сумел  схватиться  за  них.
Раскачавшись, подтянулся и поставил колено на одну  из  нижних  ветвей,  а
потом полез вверх, хватаясь за ветки, которые медленно извивались  в  моих
руках.
   Головы змей шипели вокруг, ленивые после кровавого пира. Если бы у меня
было время посмотреть по сторонам, то  я  давно  уже  умер  бы,  скованный
холодным  ужасом,  но  сейчас  все  мое  внимание  было  сосредоточено  на
неправдоподобной вещи, мерцающей тысячами бликов в темном саду.
   Дрожащей рукой я дотянулся до руна, коснулся золотой шерсти!
   Сидя верхом на изгибающейся ветке, я  подтянул  к  себе  руно.  У  меня
тряслись руки. Руно было живым, неописуемым. Я перебросил его через плечо,
словно накидку. Руно прилипло к моей одежде, так что привязывать его нужды
не было.
   Оно оказалось живым.
   Только мертвые остались лежать в саду, когда я спустился с дерева.  Все
воины Аполлона разбежались.
   Кентавр ждал меня, глаза его вылезли из орбит, как у испуганной лошади.
Даже Панург держался в отдалении. Цветы Аполлона завяли и хрустели у  меня
под ногами, словно тлеющие угли.
   Я никогда не знал, как устроено руно.  Колечки  из  аккуратных  золотых
проволочек были  как  щупальца,  собиравшие  энергию  из  неизвестных  мне
источников; энергию, что входила в мое  тело  и  сознание,  наполняя  меня
сверхъестественной силой. Гефест - величайший мастер нечеловеческой расы -
сделал руно, своего рода биомашину, и теперь оно заменяло простой коллоид.
Какие формы физиопсихологического симбиоза заставляли его работать, я  так
и не смог понять.
   Я  удивился  бы,  если  бы  мое  тело  и  сознание  смогли   бы   долго
сопротивляться разрушительному воздействию  руна.  Руно  носить  оказалось
опасно. Но еще опасней было поддаться той эйфории, что дарило руно. Я  мог
просто сойти с ума, впасть в экстаз... Я думал только о том, как совладать
с этим оружием.
   Когда я подошел к дверям, ведущим в храм, Панург отвернулся от меня,  а
кентавр замер на расстоянии, словно норовистая лошадь. На стенах  сверкали
отблески огня руна.
   Наконец мы вернулись в  огромный  зал,  где  еще  шумела  битва.  Армия
кентавров уже далеко  продвинулась.  Многие  коридоры  оказались  завалены
трупами воинов Аполлона.
   Но теперь на поле боя наступила тишина.
   И вдруг крик ужаса поплыл над толпой, когда люди увидели меня. Однако я
не слышал их воплей. Все, что я слышал,  -  тихое  гудение  колечек  руна,
которые наполняли силой мое тело.
   Я последовал за Панургом через  большие  комнаты,  где  лежали  мертвые
защитники Гелиоса. Повсюду при нашем появлении  воцарялась  тишина.  Когда
сражающиеся видели руно, они понимали - время сражений смертных закончено.
Наступало время битвы богов.
   Наконец мы вошли в тот зал, который я видел глазами  Гекаты.  Теперь  и
тут  стало  темно...  очень  темно.  Со  всех   сторон   звучали   голоса,
покачиваясь, непрерывно взывала к небесам толпа молящихся. Медленно  вдоль
темных стен пробирались  жрецы  в  золотистых  накидках.  Я  видел  маски,
которые они надели, - безликие круглые солнечные диски.  Узоры  на  масках
символизировали  загадочные  знаки  Аполлона.  И  еще  эти  маски   тускло
светились.
   Сверкающее кольцо висело в темном  небе  над  Гелиосом.  Затмение  было
полным.
   - Отверни свой  темный  лик  от  нас,  о  Аполлон!  -  молили,  отдавая
бесконечные поклоны, жрецы.
   - Отведи свой взор от Гелиоса!
   На алтаре под золотой короной в золотистом саване лежало тело.  "Сайна,
-  подумал  я.  -  Она  ждет,  когда  ее  принесут  в   жертву".   И   миг
жертвоприношения должен вот-вот наступить.
   Жрецы постепенно занимали предписанные ритуалом места. Я знал,  Хронтис
без колебаний убьет девушку, хотя сейчас невозможно было выделить  его  из
толпы, так как лицо верховного жреца, как и остальных служителей Аполлона,
скрывалось под маской. Вот  несколько  жрецов,  подойдя  ближе  к  алтарю,
завели песнь на языке, неизвестном Язону.  Именно  в  конце  этой  молитвы
кровь человека должна была придать силы Аполлону.
   Я пересек треугольный зал.
   Легкий, дрожащий свет исходил от руна.
   Вдруг  песнопение  прервалось.  Наступила  мертвая  тишина.  Все   лица
повернулись в мою сторону, даже безликие диски жрецов.
   Неясный шепот пронесся над толпой молящихся.  Жрецы  застыли  на  своих
местах, все, кроме Хронтиса. Он сам выдал себя. Я знал, что он трепещет от
ярости и страха. Не выдержав напряженного ожидания, молодой жрец подскочил
к  алтарю  и  его  рука  с  ножом  для  жертвоприношений  взлетела,  чтобы
опуститься, принеся смерть.
   Я подумал, что момент не вполне  подходящий  для  жертвоприношений,  но
Хронтису больше ничего  не  оставалось.  Сайна  должна  умереть  -  быстро
умереть,  до  того  как  появится  Геката  со  своими  жрецами.  Чтобы  не
промахнуться, Хронтис одной рукой схватился за край алтаря, лезвие ножа  в
свете руна сверкнуло словно падающая звезда.
   Зал, полный людей, замер.
   Только в этот миг я осознал, как много может руно. Молнией метнувшись к
алтарю, я схватил Хронтиса за запястье и остановил  нож,  почти  настигший
жертву.
   Между мной и рукой жреца потекла какая-то энергия. Я почувствовал,  как
золотистая энергия руна вливается в меня, и понял: благодаря руну я сам на
какое-то время стал богом. Я стал подобен богу по силе, которую  дало  мне
руно.
   Подобный богу? Ладно, у меня не осталось времени, чтобы  проверить  все
свои ощущения. Лицо Хронтиса закрывала маска, но я знал - это он.  И  жрец
не мог  пошевелить  рукой.  Я  видел,  как  напряглись  его  мускулы,  как
старается он разогнуть свою полусогнутую руку.
   Оставив Хронтиса стоять замершим, словно статуя, я повернулся к  толпе,
и люди кинулись от меня в разные  стороны.  Потом  я  снова  повернулся  к
жрецу.
   Хронтис и я оглядели друг друга. Я  хотел  увидеть  его  лицо  и  одним
движением сорвал с него золотистую маску.
   А потом сорвал с Сайны ритуальные одежды, но она  ничего  не  замечала.
Похоже, она находилась в наркотическом  сне.  Золотые  путы  связывали  ее
запястья и лодыжки. Она лежала без движения, ожидая смертоносного удара. Я
схватил веревки, крутанул их и разорвал, словно они были из соломы.
   Послышался стук копыт. Я обернулся. Приближались кентавры, и  у  них  в
руках я увидел Маску Цирцеи, надетую на мертвую жрицу.  Глаза  Маски  были
закрыты, и в какой-то миг мне показалось, что жрица  спит.  Но  от  век  и
сжатых губ Цирцеи исходил неяркий зеленый свет. Цирцея ждала освобождения.
   В гробовой тишине  кентавры  прошли  между  рядами  жрецов.  Их  копыта
победным маршем прозвенели по плитам  пола  святилища  Аполлона.  Кентавры
выглядели ужасно, их тела были забрызганы кровью, они еще не остыли  после
сражения, из их ран на пол гулко капала кровь.
   При виде их Хронтис затрепетал. Он не мог шевелился, так как  я  сковал
его, но нож по-прежнему был занесен над Сайной. Я знал, что он все  видит,
знал   о   бешенстве,   которое   переполняет   его.   Сбывалось   древнее
пророчество... Руно, Маска и Цирцея...
   Теперь оставалось только осуществить последнюю часть предсказания.
   Кентавры сняли Маску с мертвой старухи, один из  них  подошел  ко  мне,
держа Маску на вытянутых руках. Он шагнул к Сайне...





   Я внимательно наблюдал за Хронтисом. Позволил  ему  опустить  руку,  но
перед этим нож выпал на пол  и  зазвенел,  ударившись  о  каменные  плиты.
Дрожащей рукой жрец поправил сорванную маску, опустив ее  на  грудь.  Наши
глаза встретились.
   Я прочел в его взгляде непереносимое отвращение.  Его  аж  передернуло.
Теперь он не владел ситуацией. И мне суждено было  увидеть,  как  погибнет
все, что создавал он и к чему стремился.
   Из толпы послышались крики. Я  обернулся.  Сайна  поднялась  с  алтаря.
Сайна?
   Нечеловечески прекрасная Маска Цирцеи взирала на меня, ее  лик  окружал
ореол зеленого пламени.
   А потом на нас из огня, клубящегося  над  алтарем,  скрытого  символами
Аполлона, хлынул нестерпимо  горячий  поток,  и  раздался  звук,  подобный
смеху.
   Хронтис покачнулся. Я видел, как исказилось  от  ужаса  его  лицо,  как
безумие появилось в его взгляде.
   - Нет, - прошептал он. - Нет... Аполлон! - и механически  начал  читать
молитву, но я перебил его.
   - Не смотри на нас, Аполлон, в час твоего затмения...
   Люди вторили ему. Теперь они готовы были повиноваться мне. Это уже  был
не ритуал...  они  кричали  как  обычные  базарные  нищие,  выклянчивающие
подаяние:
   - Отвернись от нас, Аполлон! Не смотри на нас в этот час тьмы!
   Аполлон услышал наши молитвы и... засмеялся!
   Я помнил,  что  Панург  рассказал  мне  о  затмении.  Взгляд  бога  был
смертоносен. Все эти люди были обречены.
   Смех бога зазвенел еще громче.  Черный  жар,  словно  черная  невидимая
жидкость, залил храм неуемным потоком. Жар  без  света.  Чистый,  холодный
взгляд Аполлона коснулся мыслей людей.
   Стоявшие позади меня кентавры отвернулись. Я услышал  цокот  их  копыт.
Они бежали. Эхо зазвенело под сводами зала и пронеслось по коридорам.
   Кентавры, состязаясь в  скорости,  покинули  обреченный  Гелиос.  Жрецы
метались, пытаясь выбраться из храма. Панург отвернулся  и  побрел  прочь,
одним долгим взглядом желтых козлиных глаз попрощавшись со мной.
   Остались лишь Цирцея и я. Хронтис наблюдал  за  нами,  стоя  по  другую
сторону  алтаря.  Он  еще  оставался  очень  самоуверен  и  не   собирался
опускаться на колени перед своим богом, зная, что Аполлон всего лишь более
могущественное существо из другого мира. Но он не знал всего. Хронтис  сам
на время стал богом для людей, а сейчас его последователи покидали зал.
   Ужасный жар изливал на Гелиос темный  солнечный  диск.  Теперь  на  нем
постепенно стало появляться лицо, темный лик Аполлона. Я не  мог  на  него
взглянуть, но  знал,  что  оно  прекрасно,  устрашающе  прекрасно...  Нет,
вооруженный руном, я мог смотреть ему в лицо!
   Цирцея качнулась ко мне, двигалась она медленно и осторожно, окруженная
сиянием зеленого огня. Я услышал нежный голос, не  голос  Сайны,  а  голос
очаровательницы Цирцеи, говорившей так, как говорила она  три  тысячи  лет
назад.
   - Геката! - позвала она. - Мать Геката!
   Богиня услышала ее и ответила. Озеро зеленого цвета замерцало  у  наших
ног, зашевелилось, поднялось.
   Мы стояли как бы в озере прозрачной воды.  Геката  облаком  поднималась
вокруг нас, холодная и свежая, унося жар.
   Хронтис по-прежнему стоял у алтаря. Широко открыв рот,  он  смотрел  на
солнце, смотрел в лицо Аполлону.
   Внезапно он  изменился.  Мясо  постепенно  стало  отслаиваться  от  его
костей. Я видел, как Хронтис затрясся и упал  рядом  со  своим  жертвенным
ножом. Пресмыкаясь перед богом, которого он отвергал, жрец все же успел  в
последний раз усмехнуться. Вся его логика,  весь  его  интеллект  исчезли,
когда он, дрожа, упал замертво, не в силах вынести вид лика Аполлона.
   - Отверни свое темное лицо от Гелиоса, -  услышал  я  его  предсмертное
рычание. Но древняя молитва не могла ему помочь. - Не смотри на нас в  час
твоего затмения, - голос жреца ломался, звучал странно, не по-человечески.
   За спиной у нас застучали  копыта.  Вернулись  кентавры.  Пронзительные
крики обитателей Гелиоса поднялись "до крещендо, они проникали даже в  эти
святые стены. Тело Хронтиса начало съеживаться, словно некий огонь пожирал
его изнутри.
   - ...Остановись не над нашим храмом...
   Хронтис не мог оторвать взгляда от лица бога, на которое даже я не  мог
смотреть без боли в глазах. Обожженный  огненным  взглядом,  он  продолжал
бормотать бессмысленную молитву:
   - ...смотри не на нас... Аполлон... не на нас... не...
   Голос его стих. Золотистая маска  солнца  треснула,  золотистая  одежда
почернела и превратилась в золу. Хронтиса больше не было. От него осталась
лишь черная куча пепла.
   И все, кто еще оставался в Гелиосе, погибли.
   От Аполлона исходила черная сила солнечного огня, и от этого сжигающего
потока не защищала ни одежда, ни броня, ни  камень.  Я,  кажется,  начинал
понимать, в чем дело. Геката стояла с нами перед алтарем Аполлона, и поток
сфокусировался на ней... на нас - врагах Бога Солнца.
   Он  должен  был  испепелить  нас  огненным  потоком,  уничтожить,   как
уничтожил Гелиос.
   Пока же нам помогало зеленое мерцание тумана Гекаты.  Аполлон  старался
напрасно. Но я чувствовал, как под ногами дрожит пол.  Храм,  город,  даже
земля, на которой стоял город, распадались  под  действием  энергии  бога,
которая могла расщепить даже атом...
   Загремел гром. Молнии прочертили небо  над  Гелиосом,  разбивая  камни,
плавя металл, разрушая Гелиос.
   Предсмертные крики людей были такими ужасными, что, наверное, я никогда
не забуду их. Мы слышали крики слуг Аполлона,  павших  от  руки  бога.  Но
когда умирает город... нет слов, которые могли бы рассказать об этом.
   Камень  и  металл  лопались  от  жара.  Стены  с   грохотом   рушились,
превращаясь в  бесформенное  нагромождение  облаков.  Над  городом  ходило
долгое, грохочущее эхо. Гелиос пал, как в хаосе катаклизмов пал Олимп.
   Мы уже были не в Гелиосе. Мы находились в  мире  легенд.  Зеленый  свет
заклубился вокруг нас, а когда он рассеялся, мы  снова  очутились  в  мире
богов.
   Три тысячи лет назад Язон мельком видел этот  мир,  но  он  не  понимал
ничего из того, что его окружало.  Я,  как  и  он,  разглядывал  волшебные
пейзажи, понимая, что человеческое сознание не  может  принять  реальность
обители богов.
   Вокруг меня располагались вещи, которые  мои  глаза  не  могли  видеть.
Громадные  сооружения  -  могущественные  колоссы,  которые  превращали  в
карлика любого человека.  Огромные  золотистые  сооружения  поднимались  в
золотистое небо на многие тысячи футов. "Башни Илиума", - подумал я.
   Здесь же стояли машины, но такие странные, непонятные,  что  я  не  мог
даже предположить, для чего они предназначены. Раса богов построила их.
   Мертвые  боги!  Машины  не  двигались.  Могущественная  наука,  которая
когда-то существовала, ныне погибла.
   На некоторых  золотистых  стенах,  подобных  горам,  сохранились  следы
прошлых битв. Некоторые стены обрушились,  открыв  таинственный  интерьер.
Некоторые здания были повреждены, однако выглядели они так невероятно, что
невозможно  было  представить  их  первоначальный   облик.   Я   поразился
титанической битве, которая когда-то бушевала здесь.  А  куда  тысячелетия
назад ушли боги?..
   Беззвучно ветер играл на  улицах  фантастического  города.  Далеко,  но
постепенно приближаясь к нам, двигалось что-то сияющее.
   Геката обратилась ко мне, прервав мои размышления:
   - Мы должны встретить Аполлона.
   Кто-то из нас должен был погибнуть! Я хорошо понимал, почему в этот раз
не могу бросить оружие и бежать, спасаясь бегством.
   - Если ты обманешь мои надежды сейчас, ты должен знать цену неудачи:  я
открою  твой  секрет  Аполлону.  Временные  потоки  между   двумя   мирами
пересеклись  более  чем  семь  тысяч  лет  назад.   Ненадолго   два   мира
воссоединились.  И  в  это  время  родилась  наша  раса  -   раса   людей,
называвшихся богами. Но мы не  были  богами.  Мы  -  мутанты,  порожденные
таинственными силами, обладали величайшими знаниями и изучали науки  более
сложные, чем может понять простой человек. Не все из нас,  но  достаточное
число... Легенды называли нас Зевсом и Афродитой, Герой, Аресом, Плутоном,
Гефестом, Гекатой. Когда временные потоки разделились, наша раса оказалась
ближе к тому миру, где стоял Гелиос. Мы были сильны наукой и  машинами.  В
конце концов мы создали свой мир,  место,  где  текло  наше,  искусственно
созданное  время,  где  мы  не  были   ограничены   физическими   законами
какого-либо из миров. Здесь мы построили свои города, и здесь мы поднялись
к вершинам силы, которых никогда не достигала ни одна раса. Я одна из них,
хотя и не величайшая. Даже в легендарные  времена  боги  Греции  не  много
внимания обращали  на  людей.  Но  я  скрытно  общалась  с  сынами  людей.
Некромантия и волшебство были моим ремеслом,  мне  были  нужны  мужчины  и
женщины, которые помогали бы мне. Пока моя раса развивала точные науки,  я
погружалась в пучины колдовства... И когда настала последняя  битва,  меня
не оказалось среди убитых... Видишь ли, мы  знали,  что  мы  не  боги.  Мы
знали, что смерть должна прийти за нами, и хотели  создать  расу,  которая
могла бы подняться на наших плечах к еще более великим вершинам, выше, чем
мы отваживались подниматься даже в мечтах.  Мы  много  экспериментировали.
Часто опыты были удачными. Мы создали кентавров, сатиров и  фавнов,  детей
деревьев и детей рек. Наши создания были  почти  бессмертными,  но  в  них
оказалось слишком много звериного.
   Голос богини звучал приглушенно. Мы мчались вперед  к  высокому  холму,
башней возвышающемуся в  туманном,  золотистом  воздухе.  На  его  вершине
что-то сияло. Там меня ждал Аполлон.
   Я подумал, что мне знаком этот холм. Я стоял на нем раньше... Я...  или
Язон.
   Пустынный холм на Эя, где проходила грань между  двумя  мирами.  Отсюда
перед битвой Аполлона и Гекаты однажды бежал Язон.
   Приблизившись, я услышал ужасающий смех Аполлона. Он несся с  небес.  А
потом, взглянув вверх, я увидел золотое сияние и лицо Аполлона.
   Оно  было  неправдоподобно  прекрасно  и  неправдоподобно   ужасно.   Я
испытывал то же, что многие испытывают при виде  пауков  и  змей.  Тот  же
инстинкт отвращения проснулся во мне.
   Аполлон своим видом оскорблял все мои  чувства.  Он  был  богоподобным,
прекрасным, нечеловечески восхитительным, но что-то в моей душе  отвергало
его. Что-то в моем сознании беззвучно содрогнулось, закричало.
   Геката продолжала рассказ, но я думаю, я интуитивно понял, в чем секрет
Аполлона, задолго до того, как мне рассказала богиня...
   - Мы вновь попытались создать высшую расу, -  продолжала  Геката.  -  В
полубогах мы обманулись. И тогда мы создали Аполлона.
   Аполлон был столь же прекрасен, сколь и ужасен. Я осознал это до  того,
как Геката рассказала мне все. И еще: Аполлон был искусственным созданием,
машиной!
   - Мы превзошли себя в своем тщеславии, - голос Гекаты звучал  печально,
задев нужные струны в глубине моего сердца. - Наши предки были людьми.  Мы
пользовались едиными стандартами красоты. Вероятно, мы сошли с  ума,  ведь
мы создали Аполлона таким сильным... а потом он уничтожил нас.  Много  лет
назад произошла великая битва, которая длилась целое тысячелетие, и теперь
моя раса погибла. Мертвы все, кроме меня,  Гекаты,  и  Аполлон  бродит  по
руинам нашего мира. Теперь он  должен  умереть.  Перед  тем  как  он  убил
последнего бога, Гефеста, нашего величайшего мастера, тот соткал руно  для
разрушения Аполлона. Руно может убить его, и Аполлон знает это. Но ни один
бог, никто из моей расы не отважится надеть руно. Смерти я  не  боюсь,  но
умереть и оставить в живых Аполлона - означает окончательное поражение.  Я
не могу умереть, пока не уничтожу его... Надевай руно,  Язон.  Ты  знаешь,
что должен сделать.
   Да, я знал.
   Мельком взглянув на Цирцею, на мою возлюбленную с белым, как  алебастр,
нечеловеческим лицом, красными губами, удлиненными зелено-жгучими глазами,
я встретился с ней взглядом, а потом отвернулся, пошел навстречу Аполлону.





   Я увидел лицо, сверкающее вдали, прекрасное, как может  быть  прекрасна
только машина, холодная, лишенная эмоций  машина,  живая  машина,  которая
знала о приближении своей гибели.
   Я  шагнул  вперед,  еще  раз  шагнул...  а  потом   лицо   растаяло   в
ослепительном блеске, словно исходящем из самого  сердца  солнца.  Аполлон
вроде бы был недоволен своей силой, но я почувствовал  ужасный  жар,  меня
обдало потоком сверкающего пламени.
   Я улыбнулся про себя, зная: жар Аполлона обоюдоострое оружие. К тому же
я знал, как  использовать  руно.  Гефест  научил  Язона  пользоваться  им.
Аполлон-машина был бессилен перед руном.
   Гефест  хорошо  знал  свойства  полупроводников  и  источников  атомной
энергии.   Машину-Аполлона   могла   разрушить   только    машина.    Руно
предназначалось  как  раз  для  этого.  Аполлон  черпал  свою  энергию  из
солнечного света, из мельчайших элементов, составляющих  луч  солнца.  Его
энергии достаточно, чтобы поглотить огромный город.
   Он нежился в солнечных лучах. Светило изливало золотистые струи  света,
которые  текли  сквозь  тело  Аполлона,  а  излишек   энергии   машина-бог
рассеивала в воздухе сверхмира богов.
   Руно могло впитать в себя всю энергию Аполлона. Но даже Аполлон не  мог
переварить всю энергию руна. Геката, я думаю, черпала свои силы из  других
источников, поэтому она не хотела рисковать, надев  руно.  Только  человек
мог надеть его и при этом остаться живым.
   Руно  ожило  на  моих  плечах,  его  золотые  колечки  вибрировали.   Я
прикоснулся к ним, и они прилипли к  ладони,  словно  Гефест  сделал  руно
вчера, а не несколько тысячелетий назад. Машина повиновалась мне.
   Я снял руно с плеч,  раскрутил  его  и  метнул,  метнул  через  сияющее
пространство туда, куда я не мог смотреть без боли в глазах.
   Хотя руно было обжигающе  горячим,  в  сиянии  Аполлона  оно  выглядело
черным пятном. Без предохраняющего волшебства Гекаты мы должны были бы уже
давно испариться под  ударами  неописуемых  лучей,  которыми  поливал  нас
Аполлон.
   Сверхраса в  стремлении  к  чему-то  великому  создала  себе  погибель.
Аполлон-машина уничтожил ее с помощью чудовищного огня.
   Руно прилипло к чему-то.
   В то же мгновение у Аполлона появилась аура, но в таком огне ничего  не
могло существовать.
   Как я могу рассказать, что случилось потом? Как  я  могу  описать,  как
умер Аполлон?
   Я  запомнил  бледное  лицо  любимой  Цирцеи,  отдаляющееся   от   меня.
Темно-красные губы, приоткрытые в крике, который я так и не смог услышать.
Холм, на котором мы стояли, исчез. В небо взметнулось пламя.
   Потом я оказался в воде.
   Я был один. Таинственные  серые  волны  покачивали  меня,  бессильного,
беспомощного. Я очутился где-то очень далеко и от Гелиоса, и от Эя.  После
невероятной битвы я чувствовал себя опустошенным, слабым, как  ребенок.  Я
потерял руно.
   Но когда я уже решил, что не смогу выплыть и волны поглотят меня,  вода
забурлила вокруг, что-то меня приподняло... или большая волна, или  чьи-то
нечеловеческие руки.
   Я снова мог дышать. Подо мной  оказалась  твердая  палуба,  которая  то
поднималась, то опускалась. Я услышал звуки песни, скрип  весел,  жалобный
вой ветра в парусах, шорох воды, разбивающейся о нос корабля.
   С почти невероятным усилием я  приподнялся  на  одной  руке.  Я  увидел
аргонавтов, похожих на привидения, сидящих у весел, услышал лиру Орфея.  Я
не мог даже вспомнить, как опустился на  палубу.  Я  не  помнил  ничего...
абсолютно ничего...
   И лишь через несколько дней воспоминания вернулись ко мне...


   Тэлбот тихо спросил:
   - А потом?
   Огонь костра давно погас.  Туман  клубился  над  соснами,  когда  голос
Сиварда смолк, только шум моря нарушал тишину.
   - А потом... я очутился на  берегу...  -  проговорил  Сивард.  -  Вдали
что-то виднелось. С большим трудом я встал и побрел вдоль линии прибоя.  Я
очутился на побережье в штате Аризона, - он пошевелился. - Может,  у  меня
была галлюцинация? Как я мог попасть в Аризону?  Но  я-то  знал,  что  все
случившееся со мной не галлюцинация.
   - Хорошо, - кивнул Тэлбот. - Ты человек ученый. Все, о чем ты  говорил,
теоретически возможно, но... Сверхраса... "Арго"?
   - И еще, - добавил Сивард. - Я уверен, что призрачный "Арго" и в  самом
деле существует. Он для меня реальнее Гекаты и Эя, даже Сайны.
   - Сайны? - осторожно переспросил Тэлбот.
   Сивард непроизвольно вздрогнул.
   - Все не так, - пояснил он. - Сайна... Цирцея... Одна женщина или  две,
я не знаю. Но мне много обещали  и  ничего  не  выполнили.  Я  не  получил
обещанного. Если Геката осталась жива...  Но  такие  приключения...  такое
может случиться только раз в жизни. Или две жизни... Я не знаю.  Уверен  -
это не галлюцинация, не сон. Я не сумасшедший...  Я  надеюсь,  что  Геката
выполнит свое обещание... Однажды... Однажды...
   Замолчав, он встал.
   - Я рассказал достаточно. Я устал.
   В эту ночь Тэлбот долго не мог уснуть. Сон не приходил". Тэлбот смотрел
на верхушки сосен, думал о Язоне и Джее Сиварде, о  происхождении  имен  и
людей. "Арго", плавающий по таинственным  морям,  стражник  тех  вод,  что
омывали безымянные берега, будоражил его воображение.
   Тайные моря... моря... Джей Сивард...
   Он уснул.
   Слабое эхо - отголоски музыки - разбудило Тэлбота. Было очень темно. Он
остался один; он чувствовал - надо быть осторожным. Музыка становилась все
громче. Тэлбот встал и направился к ее источнику.
   Тэлбот медленно подошел к берегу. Далеко впереди он услышал плеск  волн
и с криками побежал вперед:
   - Сивард! Сивард, где вы?
   Только тишина и шум моря ответили ему.
   Он подбежал к воде и увидел следы на мокром песке, темные волны смывали
их.  Что-то  двигалось   в   воде...   тускло   светящееся,   напоминающее
древнегреческий корабль...
   Тэлбот никогда так и не узнал, что это было. Туман очень  быстро  скрыл
странное судно. Остался только шум моря.
   Потом снова зазвучала необычная музыка, зашуршали волны, зашумел ветер,
и Тэлбот закричал громче, чем в первый раз:
   - Язон! Язон!
   Никто не ответил ему. В дымке мелькнула тень... Тэлбот  замер,  пытаясь
расслышать ответ, который  так  и  не  прозвучал.  Накатили  волны  серого
тумана. Ближе и ближе подкрадывались его языки. И вскоре ничего  не  стало
видно. Мир затянула серая мгла. Слышны были только тихие звуки моря.

Популярность: 1, Last-modified: Mon, 20 Nov 2000 21:58:49 GmT