From: Dima Zverev (zverev@ineos.ac.ru)



                      Г.Снегиреву

Я говорю вам: жизнь красна
В стране больших бутылок,
Здесь этикетки для вина,
Как выстрелы в затылок,
Здесь водка льется из обойм
Похмельной пулей в небо,
Готов поспорить я с тобой,
Что ты здесь прежде не был.

Здесь овцы падают в окоп,
Поет снегирь в полете,
Из птички выросший укроп -
Молитва в миномете.
Верблюд, прошедший сквозь коня,
Сказал подруге: где мы?
Накройте саваном меня -
Ведь я здесь прежде не был.

Она ж сказала: для войны
Ты б пригодился лучше,
Не прячь, не прячь от всей страны
Свое богатство, лучник!
Тебе ж, увы, скажу я: нет!
Твой слишком лук натянут!
Могу играть с тобой в крокет,
Но жить с тобой не стану.

Алексей Хвостенко
1971




Расскажу я вам о том,
Как мы сели во чужом,
Во чужом пиру вина
Выпить не за грош.
Ой, что-то память слаба,
Ну, да ладно, уж я
Расскажу вам, так и быть,
Ребята, слушайте.
Ой, вина, вина!

Ой, ты, стакан-достекан,
Нам с тобой головой
Поменяться за любую
Выпивку тебя
Даром не отдам!

Нас держали за столом,
Нас вязали пирогом,
Приговаривали нас
Квасом поддавать.
Ой, не давали нам встать,
Вдоль дороги пыль
Поднимать, колеса портить
Непутем домой
Гайки рассыпать.

Ой, ты, стакан-достекан...

Нам не мерой меряли,
Нас не пальцем пялили,
Хомутом охотили
Пить до обручей.
Ой, коль налил - доливай,
Пробку выбил - пена
Пошла на волю,
Лаптем добавляли нам,
Шапку подставляй!

Ой, ты стакан-достекан...

Шириной в две сажени,
Хорошо уложены,
Этого хозяина
Пить - не перепить!
Ой, говорю, пусти!
Отпусти вперед головой -
Ногами в доску
Заколачивай -
Силы нет терпеть!

Ой, ты стакан-достекан...

Приводили местного
Мудака известного,
Доктора прелестного
Нас лечить-сучить.
Ой, голова, голова,
Ой, ты врач-ветеран,
Коновал-лепила,
Лекарь недоделанный,
Рюмку наливай!

Он нам лепил-говорил,
Пудрил, шил, гоношил,
Донимал-лопатил,
Бороду окучивал
С кумом поженить.
Ой, ты, кум-куманек,
Старый хрыч, вампир,
Вурдалак легавый,
Бес, пахан, папаша, пан,
Отдавай стакан!

Ой, ты, стакан-достекан...

Так-то вот зеленые,
Черви забубенные,
Буби зачумленные,
Пиковая масть.

Ой, ты, стакан-достекан...

Алексей Хвостенко
Анри Волохонский
1980




В море Черном плывет " Россия"
Вдоль советских берегов,
Волны катятся большие
От стальных ее бортов.
А с советских полей
Дует гиперборей,
Поднимая чудовищный понт,
Соханевич встает,
В руки лодку берет
И рискует он жизнью своей.

Как библейский пророк Иона
Под корабль нырнул Олег,
Соханевич таким порядком
Начал доблестный свой побег.
Девять дней и ночей
Был он вовсе ничей,
А кругом никаких стукачей,
На соленой воде,
Ограничен в еде,
Словно грешник на Страшном  суде.

На турецкий выходит берег
Соханевич молодой,
Турки вовсе ему не верят,
Окружая его толпой.
И хватают его,
И пытают его:
- Говори, - говорят, - отчего?
Ты не баш ли бузук,
Ты нам враг или друг,
И откуда свалился ты вдруг?
- Плыл, приплыл я сюда по водам,
Как персидская княжна,
От турецкого народа
Лишь свобода мне нужна.
Я с неволи бежал,
Я свободы желал
Я приплыл по поверхности вод,
Я не баш, не бузук,
Я не враг и не друг
И прошу не чинить мне невзгод.

Турки лодку проверяли,
Удивлялися веслам
И героя соблазняли,
Чтоб увлечь его в ислам
 - Если ты, - говорят,
Десять суток подряд
Мог не есть и не пить, и не спать,
То тебе Магомет
Через тысячу лет
Даст такое, что лучше не взять.

- Не тревожьте, турки, лодки,
Не дивитеся веслам,
Лучше вместе выпьем водки -
Лишь свобода наш ислам.
В нашей жизни одно
Лишь свободы вино,
И оно лишь одно нам мило,
Нам свобода мила,
Вот такие дела,
И прошу не неволить меня.

Возле статуи свободы
Ныне здравствует Олег,
Просвещенные народы
Мы  друзья ему навек.
Лишь такими, как он,
От начала времен
Восхищается наша земля.
Он прославил себя
И меня и тебя,
Смело прыгнув за борт корабля.

Алексей Хвостенко
Анри Волохонский
1977




Не закрывайте личико тряпицею,
Ведь ничего вам скоро не останется,
Я мог болтаться меж двумя столицами,
Но я не знаю с кем придется кланятся.

Приятели, кругом одно невежество,
 Неверие и нету информации.
Ах, девушки, ах прелесть вашей свежести
Для истины еще одно препятствие.

Гремит ли барабан иль плачет дудочка -
Мне все едино, если это правильно,
Но если рядом ходит сучка с сумочкой,
Я не уверен в том, что это правильно.

Зачем, скажи, я не уверен в будущем?
Ведь прошлое звучит - струна нестройная,
А настоящее я встречу в булочной,
Ах, новое такое непристойное.

Но есть залог, что все прекрасно в будущем
Не пыль и зной, а облачко приятное,
Волшебный миг - приходит сучка с сумочкой,
В ней каждое движение непонятное.

Ах, этот  миг, ах, горькое варение,
Пусть пиво бродит в бочке вместе с солодом,
Ведь жизнь могла быть чистое парение,
Но небо пролилось дождем и холодом.

Не стало наслаждений,ни одежд -
Проходит мимо армия в сорочках,
Ее сердца расположились между,
Как будто звук в пятилинейных строчках.

В пяти концах растягивалась нить,
И насекомое не хочет жить,
Оно дышать не хочет тем не менее,
Никто не может знать его намерений.

Алексей Хвостенко
Анри Волохонский
1968




Гуси летят и летят перелетные с красными лапками,
Встречные ветры несут им попутные пух одуванчиков,
Падают перья, взлетают, кружат неподвижные рваными хлопьями
Легкие с красными лапками утки летят перелетные грустные.

Ах, Александр Исаич, Александр Исаевич,
Что же ты, кто же ты, где же ты, право же, надо же.

По лесу, по полю белые прыгают беглые кролики,
С красными глазками прячутся в заросли зайцы бывалые,
Совы слепые, глухие медведи голодные белые-белые
Падают, пляшут, порхают, ползут и бегут перебежками,
Ах, Александр Исаич, Александр Исаевич,
Были бы, не были, ежели, нежели, дожили.

Хамелеоны, цепляясь за сучья, коряги багряные,
Цвет поминутно меняют на пристальный глаз постороннего,
Тут же с красивыми крыльями  всякие разные бабочки -
Белые яйца да красные коконы - все муравьи подколодные.
Ах, Александр Исаич, Александр Исаевич,
Так ли, не так ли и то да не то, да не то еще.

Черной черникою синей кругом прорастет смородина,
Не было ягоды слаще березы рябиновой,
Красная-белая, красная-белая, красная-белая
                               сквозь полсатая ягода,
Эко зеленое-мутное царство Канада-Мордовия - вселенская
                                                 родина.
Ах, Александр Исаич, Александр Исаевич,
Что же ты, кто же ты, где же ты, право же, надо же.


Крапчатый дятел, пятнистая тварь, конопатая иволга,
Гриб сатанинский, большая поганка румяная,
Жаба  косая-кривая-хромая,  змея многоногая подлая,
Многоголовая да многоглавая мерзкая гадина,
Ох тяжело, нелегко, Александр Исаевич,
Так-то, вот так, Александр Исаич, Исаевич.

Алексей Хвостенко
Анри Волохонский
1979



                                       Л.Н.Гумилеву
Степь, ты, полустепь, полупустыня
Все в тебе смешались времена,
Слава нам твоя явлена ныне,
А вдали Великая стена-стена.
Поднимает ветер тучи пыли,
Огибает солнца медный круг,
Где же вы, кто жили, что тут были,
Где же вы, куда, куда исчезли вдруг?

Где телеги ваши и подпруги,
Недоузки, седла, стремена?
Удила и дуги, дуги,  дуги,
Где колена, орды, роды,  племена?
Были вы велики непомерно,
Угрожали всем, кому могли,
Много - многолюдны беспримерно
На просто-то-торах высохшей земли.

Что же вы, ужели  на задворки
Толпы куры-куры-курыкан,
Туру-туру-турки, тюрки, торки,
Кераит-найман-меркит-уйгурский хан?
Где татаб-ойротские улусы,
Где бурят-тунгуская сися,
Ого-го-огузы,гузы,гузы,
Где те-те-теперь вас много лет спустя?

Вы  же жу-жу-жу в Жуань-Жуани,
Вы же ни-ни-ни-ни-никогда,
Вы же знаменитые жужжане,
Что же вы уже, ужели навсегда?
Как же вы лишь Гогам, лишь Магогам
Завещали ваш прекрасный край,
Что же вы, раз так - жужжите с Богом,
Ты, струна моя, одна теперь играй.

Степь, ты, полустепь, полупустыня,
Все в тебе смешались времена,
Слава нам твоя явлена ныне,
А вдали Великая стена-стена.

Алексей Хвостенко
Анри Волохонский
1966




А ну-ка, приятель, снимай штаны,
Шляпу скорей долой,
Нынче одежды тебе  не нужны -
Ты ведь поешь со мной.
Больше одежды тебе не нужны -
Лучше  споем со мной.

А ну-ка, дружок, растегни пиджак,
Вынь из него жилет,
Вынь из штанины кальсон наждак
И воротник-манжет.
Стоит пример тебе взять с моржа
И обнажить скелет.

А ну-ка взгляни на себя теперь -
Видишь стоишь хорош!
Сбрей поскорей с себя пух и перь,
Сдерни остатки кож.
Помнишь, как мамонт античный зверь
Тоже ходил без кож.

Ныне же праздный его костяк
Бьет  в барабан-бидон,
Вот и остался  тебе пустяк -
Сделай как делал он.
Пусть твои кости в скелета гремят
Череп гудит в тромбон.

Каменный пуп одолеет стыд
С низом плясать гавот,
В пляске веселой забудешь ты
Печень, язык, живот.
В пляске безумной полюбишь ты
Музы моей полет.

Плюнь, что утроба ворчит, пуста
Треском облезлых птах.
Этот куплет повтори до ста
Тысячи раз в устах.
Этот куплет говори до ста
Тысячи раз в устах.

Кости берцовые выкинь вон
Челюсти мне давай,
Самую главную кость в ООН
Ты поскорей отдай.
Главную кость перешли в ООН -
Смело теперь гуляй.
Самую главную кость в ООН
Ты навсегда отдай.

Алексей Хвостенко
Анри Волохонский
1967




Пой, балалайка, серебряный лад, говорящие клавиши:
Волк-человек человеку - лиса и медведь,
Бисера свиньи похмельным гусям не товарищи,
Пар барабана титан в самоварную медь.
       Пограничный народ вверх дном
       На коне в телескоп верхом,
       Ну а мы постоим, поглядим, полетим, поплывем
       К полосатой версте на том
       Берегу,  что стоит вверх дном,
       Постоим-поглядим, постоим-полетим, поплывем.

Пой, балалайка, какая нам случилась нам вышла оказия:
В пыль паровоза серебряный лад  половиной угла,
Валит по шпалам Валдая большая и малая Азия -
На пол-Европы Болгарию в лоб не смогла.
       В допотопной Америке
       На великой Гудзон-реке
       Долгопятые янки торчат лишь себе на уме,
       Арарт на турецкий лад
       Тянет ветку назад в Багдад,
       Ну а мы от сумы до кумы откалымим назад.

Ой, через Кузницу в Тотьмы Ивана правителя грозного
Пой, балалайка, на луковый чай собирай в Кустанай,
Горького от до паханова имени, Кирова, Щорса и Грозного
В печь наш серебряный  лад до китайско-малайской увы и Тувы
                                                 собирай.

       Было что б, чтобы в Чоп на лоб
       Натянуть хоть и чудь на  жмудь,
       Так и сяк накосяк удила на рысях как-нибудь
       Бу-бу-бу на коне на том
       Берегу, что стоит вверх дном,
       Мы с тобой, балалайка, грошовую песню споем.

Пой, балалайка, серебряный вымысел тройку соловую,
Умница, ладно болтай по ладам,  по складам, по пятам
Волк-человек человеку в обнимку на лапу с похмелья в столовую
Лить или пить, залепить по усам тарарам.
       Так споем в телескоп и об
       Полосатой лошадке, чтоб
       В балалаечной будке на дудке свистела струна,
       Чтобы лад хоть не в лад звучал
       По серебряным клавишам,
       Чтобы конь дохромал, добежал, долетел, доскакал.

Алексей Хвостенко
Анри Волохонский
1981




Я молод был - имел дуду,
Трубил ее как мог,
Тебя же, милая, да-да
Я  отыскать нигде не смог
В тот день весенний,
Пасмурный день.

Я пел, как ворох пастуха,
Удой махал коня,
Тебя же, милая, ха-ха,
Не дула прелесть на меня
В тот день весенний,
Пасмурный день.

Я падал, сидя на суку,
Сгубил  о пень осла
Тебя же, милая, ку-ку,
Лишь страсть к ослушнику спасла
В тот день весенний,
Пасмурный день.

Я шел с поклажей налегке,
Куя в ноге верблюд,
Тебя же, милая, хе-хе,
Доныне куры не клюют
И в день весенний,
Пасмурный день.

Да-да, да-да совсем ха-ха,
Ку-ку вполне ни-ни,
Тебя же, милая моя,
Увы, не надо тра-ля-ля
И в день весенний
Пасмурный день.

Алексей Хвостенко
Анри Волохонский
1972



Кто от мира независим, кто узду ему не рвет,
Кто ему от ямы лисьей волчий корень  не кует,
Кто  дубовою пенькою в печь не мечет сгоряча,
Кто кумы его тюрьмою не кивает от плеча?
Голова лежит поодаль - руки-ноги в стороне,
Бродит узник на свободе в незнакомой стороне,
Черт на редкий ладан лает, сладкий дым меняет масть,
Ветер-ветер собирает зубы в каменную  пасть.

Говорю вам: редкий ветер скачет в каменную ночь,
Черт от беса рыло прячет - отпустить его не прочь,
Узник  бродит вкруг темницы, головой ломая дверь,
Все течет перемениться - говорю я вам теперь.
Ах, поверь, поверь, поверьте, говорю - поверьте мне -
Волчий  дуб не стоит смерти в незнакомой стороне,
Слез не знает пень в природе, чтоб лепить на обух плеть...
Кто от мира на свободе, чтоб хвалу ему не петь?

Алексей Хвостенко
Анри Волохонский
1980



Хор богов поет с Олимпа гневным топотом,
             В перьях молнии и гром:
Перуном в Кремле горите, пропадайте пропадом
             В красном тереме своем!

Ужас впереди летит с ужасным грохотом и с Фобосом
             От Зевеса грозных стрел,
Страшный вихрь метет под вашим пыльным глобусом
             В каждый Хроноса предел.

Погоняет вас Арес на Марс без мыла вас,
             Без штанов и без погон,
Понаставит стойла вепря косорылого -
             Это вам не Пентагон!

Горько стонет-плачет репа долговязая,
             Ни Айова, ни Техас,
Лыком шитый, плел и лапти не развязывал,
             Кошельками вам не тряс.

Вам в кредит поставит Янус беса лысого,
             Черта лысого вдвоем,
В водоемы керосина дионисова
             Смоет лужу чернозем.

Протяните все четыре гималайскому,
             Пять пожалуйте моржу,
Европейскому, сказать так, первомайскому
             В лапках розовых ежу.

Прометей у вас смотает электричество.
             Синим пламенем контакт!
Партия - рабочий класс, ваше язычество -
             Совершившемуся факт!

Посмотрите, поглядите на себя, как вы уродливы! -
             Так сказала вам Горго -
На себя глядите, снова вы уродливы!
             Гиппокрена иго-го!

Ни Нептуна, ни Плутона, ни Урана, ни арахиса -
             Все оракул не про вас!
Самовара не нальет вам в Горьком Сахаров
             Мед в расквашенный фугас.

Мать-Киприда перетянет вас приаповым
             И натянет под балдой,
Было нечем, будет вам и даже лапу вам
             Запустить циклоп домой!

То-то раком поползете из-под Бахуса
             Бурым боровом в трубу,
В рог бараний не видать такого хаоса
             Ни в могилах, ни в гробу.

Пусть бормочет комитет нетрезвой пифии
             На псоглавцев ставить крап -
Болт закрутят вам и в Ливии, и в Скифии
             Старый друг и новый раб!

Даже Кербер не составит с вами партии -
             Сами лайте до поры!
По вселенской вы поползаете карте и -
             В Лету и в Тартарары!

Лапать корни бытия вселенским либидо
             Вам Земля повыбьет мать,
Все, что вами понаблевано и выпито,
             Вам хлебать - не расхлебать!

Алексей Хвостенко
Анри Волохонский
1980




Хочу лежать с любимой рядом
Хочу лежать с любимой рядом
Хочу лежать с любимой рядом
А расставаться не хочу

Моя любимая прелестна
Моя любимая чудесна
Моя любимая небесна
С ней расставаться не хочу

Хочу любить-трубить на флейте
На деревянной тонкой флейте
На самой новой-новой флейте
А на работу не хочу

Пускай работает рабочий
Иль не рабочий если хочет
Пускай работает кто хочет
А я работать не хочу

Хочу лежать с любимой рядом
Всегда вдвоем с любимой рядом
И день и ночь с любимой рядом
А на войну я не пойду

Пускай воюют пацифисты
Пускай стреляют в них буддисты
Пускай считают каждый выстрел
А мне на это наплевать

Пойду лежать на барабане
На барабане или в бане
Пойду прилягу на Татьяне
Пойду на флейте завывать

Хочу лежать с любимой рядом
Хочу сидеть с любимой рядом
Хочу стоять с любимой рядом
А с нелюбимой не хочу

Алексей Хвостенко
Анри Волохонский
1964




Нам архангелы пропели:
Нас давно на небе ждут,
Ровно через две недели
Начинаем Страшный суд.
   На суд, на суд,
   Архангелы зовут,
   На суд, на суд
   Нас ангелы зовут,
   На суд, на суд,
   На самый страшный суд,
   На самый страшный суд.

Две недели пролетели,
Наступил последний день,
Снова ангелы запели,
Было небо - стала темь.
   На суд, на суд
   Архангелы зовут
   На суд, на суд
   Нас ангелы зовут,
   На суд, на суд
   Торопится народ,
   А мы наоборот.

Михаил гремит тромбоном,
Гавриил трубит трубой,
Рафаил за саксофоном,
Уриил гудит в гобой.
   На суд, на суд
   Картавые идут,
   На суд, на суд
   Плюгавые идут,
   На суд, на суд
   Слюнявые идут,
   Сопливые бегут.

Ну-ка грянь жезлом железным
Да по глиняным по лбам,
По красивым, по облезлым,
По повапленным гробам.
   На суд, на суд
   Покойники идут,
   На суд, на суд
   Полковники идут,
   За ними под-
   Полковники идут,
   Хреновину несут.

В Вавилоне треснет башня,
Небеса стоят верх дном,
Все дрожат, а нам не страшно,
Пусть смолой горит Содом.
   А нас, а нас
   Давно на небе ждут,
   Пускай еще
   Немного подождут,
   Пускай сперва
   Гоморру подожгут
   А нам протянут жгут.

Мы невинные младенцы -
Двенадцать тысяч дюжин душ,
Чистой истины владельцы -
Мы всегда мололи чушь.
   А нас, а нас
   Не тронут в этот час,
   А нас, а нас
   Сперва посадят в таз,
   Потом слегка водою обольют -
   Вот весь наш Страшный суд.

Алексей Хвостенко
Анри Волохонский
1965


RACOON RECORDS
Racoon Records & Publishers LTD
122 King's Cross Road, London WC1. England



Популярность: 130, Last-modified: Sun, 22 Dec 1996 13:19:05 GmT