РУБОКО ШО
ЭРОТИЧЕСКИЕ ТАНКИ
перевод со старояпонского
ПИТЕРА ЭНГРА
МОСКВА
ПАНОРАМА
1991
Первое издание РУБОКО ШО (980 -- 1020?) [Ночи Комати, или Время Цикад]
([Сэмигоро], Токио, 1985) вызвало настоящий скандал в японской научной и
литературной среде. Мультимиллионер и библиофил Ки-уо Кавабаки, публикуя
купленный по случаю на книжном развале в Киото свиток пергамента Х века, не
ожидал ничего подобного.
Прежде всего поражал жанр -- эротическая танка, до последнего времени
неизвестный в средневековой японской литературе. Ценители хорошо знали,
скажем, возникший в XIV веке театр Но с его фривольными пьесами, или фарсы
кегэн, где с общественно-политическими и бытовыми мотивами часто.сочетались
довольно откровенные эротические сцены; многие прекрасно разбирались в
рискованной живописи Моронобу, Утамаро или Судзуки Харушиге с их
сладострастными, пластичными сюжетами, но -- эротическая танка!
Рубоко Шо произвел эффект разорвавшейся бомбы.
Разрабатывая малый жанр бесхитростных лирических излияний -- танка
([верное зеркало народных нравов], Конфуций), поэт насыщал свои произведения
темными намеками, скрытыми цитатами и заимствованиями из других авторов;
подобный прием рассматривался как литературный комплимент, но оценить
подобные стилистические реверансы мог только настоящий знаток обеих
литератур -- как японской, так и китайской.
Танки Рубоко отличаются резко выраженной субъективной окраской.
Стихотворение чаще всего подается как динамическая реакция на любовное
событие, реальное или вымышленное, но всегда остро переживаемое поэтом.
Снова по бедрам
Взбегаю губами
Стан твой лаская
В трепете быстрых крыл
Ласточка промелькнет
Читатель обнаружит здесь страстную вибрацию чувств, физическую радость
жизнеощущения, помноженную на некую созерцательную отстраненность, придающую
дополнительнув прелесть лирическому жесту первых трех строк танки.
В лучших пятистишиях преобладают моментальные реакции о их
непосредственном становлении. Эта стремительность в развороте лирического
сюжета, эти тончайшие психологические ньюансы в разработке чувственного
рисунка резко выделяют Рубоко Шо из современного ему литературного
контекста.
Преобладающая тема Рубоко -- любовная. Это прежде всего танки о любви к
случайным спутницам:
Когда-то меня возлюбила
Служанка с острова Цукуси
С тех пор как остался один
Изголовьем мне служат
Одежды ее рукава
Характерно, что образы возлюбленных даются только отдельными штрихами,
не образующими целостного рисунка, так как поэт занят главным образом собой
и своими чувствами.
Ярко личный характер любовной лирики Рубоко создает искушение
рассматривать его танки как [человеческие документы: и использовать их в
психолога-биографическом плане. Такие попытки уже предпринимаются в японском
литературоведении. Однако биографическая ценность подобных реконструкций
остается весьма условной, тем более что задача эта допускает, как показал
опыт, различные решения.
Факты истинной биографии Рубоко Шо темны и полулегендарны. Достоверно
известно, отчего гениальный цикл поэта из 99 танк назван [Ночи Комати ].
Знаменитая поэтесса и куртизанка Оно-но Комати (1Х в.), осковательница
классической традиции танка-пятистишия, славилась красотой и изысканнья
вкусом в любовных утехах. [Комати славится не только как поэтесса, она
знаменита на все века как образец дивного сочетания женской красоты и
поэтического искусства],-- писал академик Н. И. Конрад.
Трагическая судьба Оно-но Комати в сочетании со стихами о любви,
безоглядной и печальной, произвела столь глубокое впечатление на
современников, что ее имя еще при жизни сделалось достоянием мифов. Рубоко,
зная многочисленные легенды о Комати, мог о ней прочитать также в книге Сэй
Сенагон [Записки у изголовья] (Х в.), где о Комати говорилось в связи с
историей смерти принца Фу-ка-Кеси -- первого любовника Комати. Ононо
потребовала у любимого за одну ночь с ней заплатить еще 99-ю ночами подряд
(условия, несколько напоминающие условия Клеопатры, но на японский манер).
Фу-ка-Кеси скончался от разрыва аорты, не дотянув одной ночи до ста
обещанных.
Рубоко Шо, спустя почти сто лет после смерти Оно-но Комати, проникся к
ней мистической страстью (случай нередкий на Востоке да и в Европе, в
особенности на Южных Балканах).
В каждой случайной спутнице -- будь то служанка, девушкадзеро или
малышка из квартала Сиымати- поэт видит земное воплощение эфемерной
возлюбленной.
99 танк -- это 99 ночей Рубоко Шо с призраком Оно.
Виктория Борз
кандидат филологических наук
Все тихо
Только крики сторожей
Стук колотушек, сладостные вздохи
Порою нарушают тишину
Гостиницы
Кто дал тебе имя
Малышка из квартала Симмати?
Зачем так искусно
Губами ласкаешь коралл?
О бездна блаженства!
Ты отбросила полог
И ветреной ночью
Залучила к себе ночевать
И тогда на рукав мой с Небесной реки
Луна опустилась тихонько
О пара ночных мотыльков
В любовной истоме
Хаги в полном цвету
Вместе с одеждой
Ты сбросила стыд
Новая лодка плывет
Качаясь в сторону Нодэаки
Прохладный ветер дует вдоль реки
Влажная весна- говорит поцелуй
Влажной весной умру
Развязывает пояс
Снимает длинный шнур
Еще хранящий тонкий аромат
Вот зыбкий мост
Между двумя мирами
Отбросив кимоно
Уселась ты в ладью
От берега шестом я оттолкнулся
Уплыл к далеким
Островам Пяти Озер
Рассыпалось ожерелье
Слиняли кармин и сурьма
В укусах твой рот
А пышная некогда грудь
В царапинах от ногтей
Ты вскрикнула
Найдя рукою жезл
И снова тишина
Глубокая
Ни звука
Кто развязал роковые бои
Кто разбудил императорский гнев
Целую колени девчонки
От росы потемнели ее
Шелковые башмачки
Увы, не часто
Мы предавались
Безумным ласкам
С платья дорожного
Пыль отряхну
Мы слишком далеко
Зашли в поцелуях
Наряд твой расстегнут
О как непрочны
Супружеские узы
Она нежна
Не рань ее души
Поспешностью не принуждай к слиянью
Попробуй лаской
Милой угодить
Волнуется красавица-таю
Сумею ли ранг оплатить?
Не оттого ль удваивает стоны
Ветер ласкает губами
Темно-алую щель
Снова по бедрам
Взбегаю губами
Стан твой лаская
В трепете быстрых крыл
Ласточка промелькнет
Привлек несчастную
К себе вплотную
Увы, любовь служанки -
Недолговечная росинка
На острие листка бамбука
Среди акаций
Дожидался тебя
Вздрагивал при шорохе каждом
Падают вновь лепестки
Белых цветов
Вчера пополудни
Испили мы чашу блаженства
Зимнее солнце
Стоит одиноко
Над Фудзи
Влажная роза
Опять распустилась
В тумане
Счастье осталось
На кончике языка
Багровое небо
Набухло весенней грозой
Ласточки сделали круг
Так тяжелеет нефритовый ствол
В пальцах любимой
Ты что-то шепчешь
На ухо супругу
И нежно прижимаешься к нему
Зачем меня
Краснеть ты заставляешь?
Весенним днем
На берегу покатом
Нашли друг друга в камышах
Мерцающим веером
Тела отражались в воде
Ты отдаешь себя
Без колебанья
Стремглав ложишься
Как птица с ветки
Слетело платье
Нынче вплываю в тебя
На утлом челне
Не спеши рассмеяться
Под кимоно
Кацураки
Ищет гора
К кому хоть на миг
Прислониться
Чтобы коралл отразился
В зеленой воде
Бабочки
Словно живые цветы
Порхают над морем цветов
Выгнула тела для сбора росы
Красавица Кумано
В чашах золотилось вино
Столы из яшмы ломились от яств
Девы танцуют
В прозрачной парче
Как лунный дробящийся свет
За рощей бамбука
Ты вновь приставала ко мне
Забрезжил рассвет
Вспоминать напрасно, где и когда
Впервые вздрогнул коралл
Кяк сладко
Любви предаваться
На станции Исибэ е Оми
Забудь о деньгах
Девушка-дзеро
Трепещут бедра
Как уха-плясунья в Минакути
Одной рукой я ноги раздвигаю
Другой пытаюсь
Расстегнуть наряд
Оставив бани
Южного предместья
Со мною ты решила поселиться
но все мое богатство
Обрывок рисовой бумаги
Противимся
Желаниям моим
О подлая лисица!
Видно и мне предстоит
Взойти на вершину Асама
x x x
Всю ночь до рассвета
Вспоминал о тебе, любимая
Кто сорвал с тебя кэса
Чей отразился коралл
В зеленой воде?
Пусть одинокое
Расскажет изголовье
Что снов я суетных не вижу
В Девятивратном граде
Девы знают обо мне
Виски серебрятся
Ты с улыбкой меня обнимаешь
Молодые вина горчат
Лишь старое вино
Достойно Абурадзуцу
Тонкими пальцами
Переломил
Прошлогодний тростник
Дрогнул бамбук занавески
В полуночной мгле
Ты шепчешь
Сладкие слова
Любовным движениям в лад
Небрежно откинуты пряди со лба
Жемчужные серьги дрожат
Там в рощах
Нефритовых и золотых
Любовь превратилась в дым
Ты в сетях птицелова
Мне трижды являлась во сне
Думал - печаль
Оказалось - слеза
Окунулся - узнал
Отраженье коралла
В зеленой воде
Дождь Моросит
Шалит Намайда-бодзу
Танцуя с кувшином вина
Осень пришла в квартал Сонэдзаки
Снова томиться мне одному
Птицам
Встречи не суждены
Ничто не сравнится с тобой
Чиста и прозрачна
Нефритовых губ глубина
Нам выпало встретиться у реки
В долине Желтых Ключей
Яшмовой плетью
Чтоб мчаться быстрей
Всю ночь я тебя подгонял
На днях из Эдо
Прибыл хромой Ямабуси
Без жалости ты бросила его
Тысячу раз я тебя целовал
Как радость новой весны
Да, я три года
Давал себя обманывать лисице
На что похож нефритовый мой стеол?
О ужас! Темна Сидзими
Ракушек река
Ты рис обдирала
Весь день допоздна
Никак не ложилась спать
К ясной луне подымаю взор
Лаская усталый коралл
Девственный пояс
Другим был когда-то развязан
Туманно сплетаем в саду голоса
Только рука без труда найдет
Место радостных встреч
На крючках из нефрита
Занавески от ветра дрожат
Ты ко мне прижимаясь
Твердишь о грядущей разлуке
Как осенние пахнут цветы!
В яшмовой комнате
Зеркало чудится мне
О призраки-воспоминанья!
Озеро в дымке
Поник нефритовый ствол
Изнемогающая
В красном переднике
Размазываешь брови по лицу
Взойдет ли словно юный месяц
Нетерпеливый жезл?
Все сливается:
Волосы собраны в пучок
Перехвачены бумажным шнурком
Будто нищий с жемчужиной
Жадно играю с тобой
Надменна осанка твоих седоков
Развлеченьями полнятся ночи и дни
В обители Ста Наслаждений
А тот, кому улыбнулась она
Там, в Итами, станет томиться один
К Персиковому ручью
Девушкой ты наклонилась
Ласточки к дому спешат
Горные вишни цветут
Как распрямиться лозе?
x x x
Улетела
Последняя стая
Ворон сидит одиноко
На кого опустились в дороге
Твои перелетные руки?
x x x
Сто чарок
Жажду утолят едва ли
Сто женщин для мужчины не предел
Пояс развязался
Всплеск
В руках
Словно облачко
Ночью прическа твоя
Ты легче пушинки
На ложе
Забыть не могу
Как любили мы в Эдо
И первый твой поцелуй
Но чем упоитепьней страсть
Тем острее печаль
Ты пьяна
Возлежишь на ложе
Жемчуг на груди перебираешь
Не мыслишь дня без удовольствий
Тело твое словно кошка
Чуть колеблет
Твое отраженье во мгле
Испытанное весло
Жажду нырнуть
И тут же в небо взмыть
Трепещут бедра
Вздрагивает стан
Сумерки вкрадчиво
Входят друг в друга
Сердце вот-вот разорвется
Там среди голубеющих ив
Дрожит перекличка птиц
В пятнадцать лет ты узнала страсть
Хотела слиться со мной
Без обид, подозрений и ссор
Чуть колеблет
Твое отраженье во мгле
Испытанное весло
Жажду нырнуть
И тут же в небо взмыть
Трепещут бедра
Вздрагивает стан
Сумерки вкрадчиво
Входят друг в друга
Сердце вот-вот разорвется
Там среди голубеющих ив
Дрожит перекличка птиц
В пятнадцать лет ты узнала страсть
Хотела слиться со мной
Без обид, подозрений и ссор
На вершине холма
Возле берега Такасаю
Ты вьешься-течешь
Словно быстрый поток
Из рук ускользая моих
Пустынно вокруг
Монахи давно уже спят
Всем телом чувствую ночь
Но отчего хризантемы
Еще не раскрылись в саду?
Мохнатым шмелем
Жужжал над тобой
О дивный мой лотос
Восемь раз отразился коралл
В зеленой воде
Облачком станет признанье
В горах Кисаяма
Помнишь, в заливе Мицу
С тобой любви предавались
Так, что звенела сосна
Двумя руками
Ты прикрыла груди
И отвела в смущении глаза
Легко ли днем
Нам побороть стыдливость?
Когда-то меня возлюбила
Спужанка с острова Цукуси
С тех пор как остался один
Изголовьем мне служат
Одежды ее рукава
Ты предпочла меня
Торговцу маслом
Да вот надолго ли?
Где денег взять
Ума не приложу
Она еще так молода
Девчонкой одиннадцати лет
Рвала цветы у ворот
Мужским желаньям
Потакает вновь
Твой тонкий стан
Стройнее юной ивы
Нарядный пояс повязан высоко
Без ложного стыда
Заигрываю на глазах у всех
Тихая поступь
Распаляет в душе нетерпенье
Смешные уловки
Мне ли не знать
Как разгорается страсть
Дочь имиератора со свитой
У южной стены во дворцовом саду
Нижняя юбка из желтого шелка
Верхняя цвета зеленой травы
Долго стою, подкручивая усы
Над телом своим
Теряешь цоследнюю власть
Обуздать ли грозу
Если молнию
Хочет метнуть?
Роща бамбука
Пестрит от ненужных- одежд
Вздыхает земля от любви
Высоко над деревьями
Ранний месяц висит
В легких сандалиях
Ты прибежала ко мне
После ночного дождя
Калитка из веток
Протяжно скрипит и скрипит
Похоже, вдали
Встает мост над Сидзими
Вновь я волнуюсь
Именно здесь
Ветку ивы впервые сломал
Белая накидка
Поверх лилового платья
Словно полог обители Ста Наслаждений
Небесная сеть широка
Да только нельзя ускользнуть!
Неслышно входит
Девочка-служанка
И в мыслях не хотел
Тебя обидеть
Малышка Е
x x x
Дрожат полукружья
Зеленых век
Разливается ночь в облаках
То, что не высказал я
Сильнее того, что сказал
Хотелось бы
Поле засеять хамагури
Книгу отбросив
Коснулся нефритовых губ
Осень настала
Где источник
В котором бы удалось
Утолить жажду
Не отразившись кораллом
В зеленой воде
Монахи на вершине Асама
Подсматривали за нами
Не смыкают глаз
Над Заставой Встреч
Бессонные сторожа
Хотелось бы
Поле засеять хамагури
Книгу отбросив
Коснулся нефритовых губ
Осень настала
Где источник
В котором бы удалось
Утолить жажду
Не отразившись кораллом
В зеленой воде
Монахи на вершине Асама
Подсматривали за нами
Не смыкают глаз
Над Заставой Встреч
Бессонные сторожа
За занавеской
У входа в лавку
Позволила себя поцеловать
Маленькая трясогузка
Любви обучившая богов
Ты помнишь
Как в первый раз
Словами любви обменялись
Сколько прохожих из Тамба с тех пор
У тебя побывало, о-химэсама!
В четырнадцать лет
Зазывала гостей
Кто в Эдо не знает тебя
Ах, Окиягарикобоси!
Звезду с неба не хочешь?
Черепаховым гребнем
С годами становится тело
Душа твоя
Лишь фишка сугороку
О подлая забава!
С улыбкой
Развязала кимоно
Но просишь отвернуться
Большие чувства
Маленькая грудь
Светлее чем праздник
Ста Тысяч Фонарей
Твое обнаженное тело
Ночи единственный миг
Стоит ста золотых
День радости
Праздник любви в Сонэдзаки
Призывный звон
Веселых сямисэнов
Ну как тут устоять?
От ручья на закат
Я веду за собой
Девчонку по имени Хо
Ущербная луна
Стоит высоко
Кто сострадательный
Помолится за меня?
Теперь служанка ничтожная
Глупышка из Эдо
И та гнушается мной
Много было у меня в дороге
Приютов, гостиниц
Не лучше ли теперь
Мне одному
Спуститься в ад
Вход и выход
В те же самые ворота
Еще недавно с куклой ты возилась
Но есть иная, взрослая игра:
Игра с огнем
С медленной нежностью
Входит в тебя...............
В полночь тебя увлекаю
Всех превзошедшую блеском
Папоротник нежен и зелен
Поцелуй продлится во веки веков
На неустойчивой лодке
Проворная вся
От волос до стопы
Пьянеешь к вечерней заре
Рябь как зеленая чешуя
Дрожит над глубинами вод
Прелестные девы
Красотой отражая друг друга
Порхают среди орхидей
Терраса над берегом
Грустно пуста
Подле кровати
Искусно точеной
Ты нежно прижалась ко мне
Переступила наряд свой
Но отчего я дрожу?
О эта ножка
О тайные прелести тела
Весь я горю как в огне
Ночи бессонной улика
Полные неги уста
Промчались годы
Старость меня посетила
Но, припомнив
Квартал Сонэдзаки
Все забываю печали
---------------------------------------------------------------
Рубоко Шо
Р 82 Эротические танки / Пер. со старояпон. Питера
Энгра.- М.: Панорама, 1991.- 64 с.
18ВМ 5-85220-104-9
Предлагаемое читателю издание представляет собой впервые
публикуемый на русском языке цикл любовной лирики крупнейше-
го японского средневекового поэта Рубоко Шо. Традиционные пяти-
стишия - танки вводят читателя в глубоко чувственный, метафо-
ричный мир поэта.
Издание адресуется широкому кругу читателей.
р 4703М6200-5М
ББК 34
088(02)-91
ISBN 5-85220-104-9 (C) МПО [МЕТТЭМ)
Рубоко Шо
ЗРОТИЧЕСКИЕ ТАНКИ
Перевод со старояпонского Питера Энгра
Совместное издание
МПО [МЕТТЭМ] и издательства [Панорама]
Редакторы С. Г. Дмитриев, О. М. Борушко
Художник Г. И. Максименков
Технические редакторы Е. Б. Зюкова, О. Ю. Кпимова
Корректор А. А. Березуева
Подп. в лечать 15.03.91. Формат 84 х 108/32. П. л. 2. Усл. п. л. 3,36.
Уч.-ищ. л. 1,5. Усл. кр.-отт. 3,78. Изд. М064600409. Тираж 300 000 экз.
Цена 2 р. ЗО к. Печать высокая, Бумага типографская. Заказ 0-3287. Типо-
графия издательства [Харьков- .
Источник - Рубоко Шо. Эротические танки. - М.: Панорама, 1991
OCR: Тимофеев Алексей.
РУБОКО ШО (вторая половина X в.) - крупнейший представитель японской
поэзии раннего средневековья (эпоха Хэйан, сер. VII - кон. XII в.) первым
дал образцы эротической лирики в популярной форме танка (пятистишия).
Биографические сведения о нем полулегендарны. Известно лишь, что он
занимал высокую должность при дворе, но подвергся опале и умер вдалеке от
столицы, в монастыре на острове Цукуси (ныне Кю-сю). Поэзия Рубоко была
открыта только в конце XX века.
В сборник стихотворений поэта входит цикл из 99 танк "Ночи Комати, или
Время Цикад", который впервые публикуется на русском языке.
В настоящей книге воспроизводится первое издание эротической лирики
РУБОКО ШО на русском языке.
Канонического состава произведений Рубоко еще не существует, а наиболее
стабильный вариант сложился стихийно в 80-х годах нынешнего столетия
благодаря усилиям мультимиллионера Ки-но Кавабаки, известного японского
библиофила и мецената. Три года назад Кавабаки внезапно скончался в притоне
Лиссабона при странных обстоятельствах, не успев составить завещания. Как бы
там ни было, именно он осуществил издание
единственного целиком сохранившегося цикла Рубоко Шо - "Ночи Комати,
или Время Цикад" ("Сэмигоро", Токио, 1985), состоящего из 99 танка.
Настоящий перевод, впервые знакомящий русского читателя с
произведениями Рубоко Шо, сделан по вышеупомянутому изданию Ки-но Кавабаки,
иллюстрированному гравюрами по его рисункам. Изданию предпослана обширная
критическая статья, вводящая читателя в атмосферу раннего японского
средневековья и раскрывающая основные тенденции творчества Рубоко Шо.
Поэзию Рубоко донесли до потомков отдельные листы пергамента *, где
танки иногда даны анонимно, иногда приписаны другим лицам.
Уже при первом издании не был бесспорным вопрос авторства Рубоко;
полностью нельзя считать его решенным и на сегодняшний день. Единственная
рукопись открывает простор догадкам издателей и литературоведов. Так,
Токунага Сигэхару предполагал, что Рубоко Шо мог выступать под именем
Мурасаки Си-кубу (автор любовного и нравоописательного романа
"Гэндзимо-ногатари"): налицо сходство синтаксических приемов и некоторых
особенностей орфографии.
Питером Энгром переведен основной корпус произведений Рубоко Шо. Среди
них несколько, как полагает переводчик, до сих пор вызывают сомнение.
Мы не сочли нужным следовать данному Кавабаки произвольному разделению
на тематические разделы или подциклы. Комментарий ставит целью пояснить
реалии (в тех случаях, когда это возможно), а также некоторые художественные
особенности.
Текст сверялся по фотокопии упомянутого выше издания, которую любезно
предоставила вдова покойного Ёко Кавабаки.
Пользуемся случаем, дабы выразить ей признательность за деятельную
помощь в работе над книгой.
* Это свидетельствует о высоком уважении средневековых переписчиков к
поэтическому тексту: пергаментом, более дорогим, чем бумага, пользовались
для записи важнейших текстов, которые боялись доверить менее прочному
материалу; всесильный Тайра-но Киемори, правитель провинции Сацумэ в 1179
году, даже распорядился для официальных документов использовать только
пергамент.
ЭРОТИЧЕСКИЕ ТАНКИ
Малышка из квартала Симмати.. - веселый средневековый квартал в центре
Осака. Расположенные здесь публичные дома были окружены стенами. Бедные
семьи продавали туда дочерей, по обычаю, сроком на пять лет. Девушки,
однако, часто оставались там дольше, потому что хозяева начисляли на них
всевозможные долги.
Хаги в полном цвету...- цитата из стихотворения китайского поэта Вэнь
Дэя (179- 157 гг. до н. э.).
...в сторону Нодзаки - селенье Нодзаки (ныне город) находится в
префектуре Осака, где в горном храме Нод-заки-Каннон находится статуя богини
с одиннадцатью ликами.
Новая лодка (синдзо) - молодая девушка или жена, а в веселом квартале -
девушка, которая только что была ученицей-кабуро, а теперь приучается к
самому ремеслу под надзором старшей гетеры.
Снимает длинный шнур - священный шнур - соломенная веревка ритуального
значения (симэнава), используется во время первой брачной ночи.
...островам Пяти Озер - по мнению некоторых японских комментаторов,
другое название для озера Тайху в китайской провинции Цзянсу.
Рассыпалось ожерелье... - описание телесной близости имеет в
значительной степени личный характер. На фоне подчеркнуто целомудренных в
показе женщины произведений того времени подобное изображение - довольно
смело для эпохи Хэйан.
Мы слишком далеко... - за откровенными рассуждениями этой танки
чувствуются размышления поэта о супружеских отношениях, не удовлетворяющих
его в современном обществе.
Она нежна - своеобразная танка, содержащая наставление относительно
любви. Эмоциональный и взволнованный тон дает основание предполагать, что
она создана на почве личных переживаний поэта.
...красавица-таю - в веселых домах девушкам присваивались ранги,
соответственно взималась плата. Красавица первого ранга (таю) принимала
только очень богатых гостей.
Нефритовый ствол - древнейший даосский символ мужского начала.
Под кимоно Кацураки. - Кацураки, бог горы Кацураки, был так безобразен,
что появлялся только по ночам. Танка написана по мотивам стихотворений поэта
Оэ-но Оки-кадзе. Последний прославился тем, что развил особый стиль "югэн" -
"тайная, скрытая в глубинах красота".
Чтобы коралл отразился/ В зеленой воде - сквозной образ Рубоко, имеет
иносказательный смысл. Он звучит постоянным рефреном в его творчестве и
достаточно откровенен даже для его системы образов.
На станции Исибэ в Оми... - станция Исибэ находилась между станциями
Кусацу и Минакути в провинции Оми.
Девушка-дзеро - продажная девушка. Название "дзе-ро" не носило
презрительного оттенка, хотя, по-видимому, поэт все-таки не воспевает, а
порицает нравы современных ему женщин.
Как уха-плясунья в Минакути... - "Минакути" - буквально означает "врата
воды", но Рубоко здесь шуточно переосмысливает наименование по созвучию -
"третий глоток". Станция Минакути славилась "ухой-плясуньей" из гольцов,
которых разводят и до сих пор на залитых водой рисовых полях.
Оставив бани/ Южного предместья... - банщицы составляли низший разряд
гетер, обычно занимались продажей любви.
Обрывок рисовой бумаги... - в старой Японии носовые платки (туалетная
бумага-ханагами) делались из рисовой бумаги.
О подлая лисица! - по японским поверьям, лисица и барсучиха могут
принимать образ прекрасной женщины.
...на вершину Асама... - у подножия горы Асама находится известный
синтоистский храм, где обитали жрецы, давшие обет безбрачия.
Кэса - часть монашеского одеяния, род длинного стихаря желтого цвета с
черными крапинками. Надевается на одно плечо, как перевязь. Поэт намекает на
то, что сам совершил коитус с лирической героиней-монашенкой.
В Девятивратном граде... - имеется в виду столица. Сначала словом
"девятивратный" называли императорский дворец, построенный по образцу
китайского и имевший девять ворот, символизирующих девять небесных сфер.
Позже слово "девятивратный" стало употребляться для обозначения столицы
вообще. Танка носит явно автобиографический характер.
Абурадзуцу - сосуд для растительного масла из ствола бамбука.
Распространенный эротический символ, связанный с климаксом.
Намайда-бодзу - бродячий певец в одежде монаха, распевающий шутовские
мотивы под аккомпанемент гонга. (Перевод слова "намайда" дан покойным проф.
Невским.)
Квартал Сонэдзаки - квартал любви, возникший в Осака в начале IX века.
Нефритовых губ глубина - нефритовые губы - древ-недаосский символ
женского начала. Рубоко демонстрирует глубокие знания даосских эзотерических
текстов.
Эдо - старое название Токио.
Ямабуси (заклинатель-гэндзя) - последователь буддийской секты Сюгендо,
возникшей в VIII веке. Гэндзя бродили по священным горам с целью получить
магические силы. Они врачевали при помощи заклинаний, т. к. считалось, что
болезнь - это одержимость злым духом. Ямабуси, своего рода шаманы,
изображаются в японском фольклоре как шарлатаны, на что и намекает Рубоко,
как бы говоря любимой: есть о чем жалеть!
Сидзими - небольшая речка, течет между Сонэдзаки и старым кварталом
любви Додзима. "Сидзими" в переводе означает "маленькая ракушка"; отсюда
игра смыслов, основанная на народной пословице: "Ракушкой моря не
вычерпать", по принципу энантиосемии, т. е. поэт говорит, что вычерпал этой
ракушкой море любви до дна.
В красном переднике... - служанки в харчевнях носили красные передники.
...размазываешь брови по лицу... - брови выбривались. Вместо них
замужние женщины высоко на лбу тушью наносили две полоски. Танка трактует
тему адюльтера.
Там, в Итами, станет томиться один... - игра слов, основанная в
оригинале на том, что название провинции Итами означает также "боль".
Тело твое словно кошка - кошки в ту древнюю пору были в Японии
необычайно редки и очень ценились. Их ввозили с материка. Известно, что роды
одной из любимых кошек императора Итидзе сопровождались молебствиями и
ритуальными обрядами.
...так, что звенела сосна... - паломники, шедшие в святилище Исэ,
вешали на священную сосну приношения - монеты.
Служанка с острова Цукуси - Цукуси - древнее название острова Кюсю или
его восточной части. На Цукуси бежали изгнанные из столицы. Можно только
догадываться, за что изгнали из Эдо служанку, о которой говорит Рубоко в
этой танке.
Нарядный пояс повязан высоко... - девушки из веселого квартала обычно
носили нарядный пояс, который указывал на род их занятий.
Обитель Ста Наслаждений - по буддийским верованиям - Западный Рай.
Небесная сеть широка... - в одной из философских книг Древнего Китая,
"Дао-дэ цзин", есть изречение: "Небесная сеть широка, редки ее сплетения, но
никто из нее не ускользнет". Оно стало японской пословицей, но здесь поэт
явно переосмысливает ее, дерзко сравнивая себя с Небом.
Хамагури - съедобные моллюски.
Монахи/ На вершине Асама/ Подсматривали за нами - одна из самых ярких,
художественно совершенных вещей Рубоко, о чем свидетельствует ее
популярность у японского народа на протяжении столетий.
Маленькая трясогузка / Любви обучившая богов - согласно японским мифам,
трясогузка научила любви бога Идзанзанаги и богиню Идзанами - божества
синтоистской религии. Поэт явно намекает на бисексуальность возлюбленной.
Тамба - название старинной провинции. Находилась вблизи Киото.
О-химэсама - старинный титул девушки из знатной семьи. Поэт грустит о
стремительном разрушении сословных перегородок в средневековой Японии,
опять-таки пагубно сказывающихся на нравах женщин даже из благородных
семейств.
Окиягарикобоси - игрушка вроде ваньки-встаньки, изображающая бога
счастья. Второе значение слова - служанка, зазывающая на перекрестке в
веселые дома.
Звезду с неба не хочешь? - непереводимая игра слов: "хоси" - хотеть и
"хоси" - звезда.
Сугороку - игра китайского происхождения. В сугоро-ку выбрасывают кости
с очками из особого футляра. Цель игры - вторгнуться в лагерь противника на
шашечной доске. Сходную цель метафорически приписывает Рубоко и лирической
героине данной танки.
Светлее, чем праздник /Ста Тысяч Фонарей - буддийский праздник. Фонарь
считался приношением Будде.
Ночи единственный миг/ Стоит ста золотых - здесь путем непереводимой
игры слов цитируется танка китайского поэта Су Дунпо (1036-1101), помещенная
в поэтической антологии "Госюисю" (1086): "И здесь, в стране Цу// В гавани
Нанива// Вездесущ Будды закон// Слышу пляшет он// Веселится...
С медленной... - неполная танка. Комментаторы высказывают на этот счет
различные предположения. Току-нага Сигэхару, например, думает, что это
авторское своеволие. Питер Энгр склоняется к тому, что концовка
просто-напросто утрачена.
Виктория Борэ, кандидат филологических наук
Популярность: 134, Last-modified: Sun, 23 Nov 2003 22:53:24 GmT