---------------------------------------------------------------------
Марк Твен. Собр. соч. в 8 томах. Том 7. - М.: Правда, 1980
Перевод В.Лимановской
OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 17 марта 2003 года
---------------------------------------------------------------------
{1} - Так обозначены ссылки на примечания соответствующей страницы.
Я получил много газетных вырезок, а также письма от нескольких
священников и послание от его преподобия доктора богословия Джадсона Смита,
секретаря Американского Бюро заграничных христианских миссий, и все они на
одно лицо, все по сути дела говорят то же, что и цитируемая ниже газетная
статья:
ЖДУТ ИЗВИНЕНИЙ
"События последних двух дней должны побудить Марка Твена честно и
незамедлительно принести извинения старейшему миссионеру в Китае доктору
Аменту за грубые нападки на него. Поводом для оскорбительного выступления
Твена послужило сообщение из Пекина, напечатанное в нью-йоркской "Сан", о
том, что доктор Амент взыскал с китайцев в разных местах страны компенсацию,
в тринадцать раз превышающую фактическую сумму убытков. На этом основании
Марк Твен предъявил мистеру Аменту обвинение в вымогательстве, насилии и
т.п. Однако благодаря новому сообщению, полученному вчера редакцией "Сан" из
Пекина, выяснилось, что взысканная сумма превышала фактические убытки не в
тринадцать раз, а на одну треть. Ошибка произошла по вине телеграфа,
превратившего цифру 1/3 в 13. Вчера секретарь Американского Бюро его
преподобие Джадсон Смит получил телеграмму от доктора Амента, в которой тот
указал на ошибку и заявил, что штраф был наложен им с одобрения китайских
властей. Небольшая сумма, полученная сверх компенсации за убытки,
употреблена, как он пояснил, на оказание помощи вдовам и сиротам.
Таким образом, потерпела провал злобная и рассчитанная на сенсацию
атака Марка Твена на миссионера, чей нравственный облик и деятельность не
заслуживают подобного оскорбления.
Рухнула вся подоплека обвинения. Несправедливость, совершенная мистером
Клеменсом по отношению к доктору Аменту, была грубой, но не преднамеренной.
Если Марк Твен - такой человек, каким мы привыкли его считать, он не
замедлит взять назад свои слова и принести извинения".
Я не против извинений. Мне кажется, что я никогда не откажусь принести
извинения, если сочту это необходимым, мне кажется, что у меня даже не
возникнет намерения отказаться. Я с полной серьезностью отнесся ко всем
письмам и газетным статьям, так повелевает мне мое уважение к авторам,
взявшимся за перо под влиянием гуманных чувств. Весьма вероятно, что, если
бы мне предложили извиниться до 20 февраля, я имел бы еще известное
основание для этого, но уже 20-го, после того, как в цитированной выше
статье был воспроизведен текст двух телеграмм, - первой от доктора Смита
доктору Аменту, и второй - ответ доктора Амента доктору Смиту, - мои
довольно шаткие основания рухнули окончательно. Мне кажется, что этот обмен
телеграммами следовало скрыть, ибо он выдает доктора Амента с головой.
Однако это всего лишь мое частное мнение, возможно ошибочное. Поэтому я
нахожу целесообразным рассмотреть вопрос с самого начала в свете
соответствующих документов.
Документ 1
Сообщение руководителя телеграфного агентства газеты "Сан" в Пекине
мистера Чемберлена*. Оно было опубликовано в "Сан" в канун рождества, и в
дальнейшем я буду называть его для краткости: "Сообщение К.Р.".
______________
* Подтверждено заведующим редакцией "Сан".
"Его преподобие мистер Амент, представитель Американского Бюро
заграничных христианских миссий, вернулся из поездки, которую он предпринял
с целью собрать контрибуцию за ущерб, нанесенный боксерами. Куда бы он ни
приезжал, он всюду заставлял китайцев платить. Мистер Амент заявляет, что в
настоящее время все подведомственные ему местные христиане обеспечены. Его
паства составляла 700 человек, и из этого числа 300 убито. Мистер Амент
взыскал по 300 таэлей за каждого погибшего и добился полного возмещения
стоимости всего уничтоженного имущества христиан. Вдобавок он наложил штраф,
в тринадцать раз* превышающий сумму контрибуции. Эти деньги пойдут на
распространение евангельского учения.
______________
* Ошибка телеграфа. Вместо "в 13 раз" читайте "на 1/3". Уточнение
сделано д-ром Аментом в краткой телеграмме, опубликованной 20 февраля, как
указано выше. (Прим. автора.)
Мистер Амент заявляет, что он получил скромную компенсацию по сравнению
с той, которая досталась католикам, взимающим, кроме денег, еще жизнь за
жизнь. За каждого убитого католика требуют по 500 таэлей. В районе Вэньчжоу
убито 680 католиков, и за это европейские католики, находящиеся здесь,
требуют 750 000 связок монет и 680 голов китайцев.
В беседе мистер Амент коснулся отношения миссионеров к китайцам. Он
сказал: "Я решительно отрицаю, что миссионеры мстительны, что они, как
правило, грабили или делали после осады что-нибудь такое, что не требовали
обстоятельства. Лично я осуждаю американцев. Мягкая рука американцев куда
хуже, чем бронированный кулак немцев. Если проявлять мягкость по отношению к
китайцам, они этим воспользуются".
В своей статье "Человеку, Ходящему во Тьме", опубликованной в "Норс
Америкен ревью" в феврале сего года, я позволил себе несколько замечаний по
поводу сообщения К.Р.
Его преподобие доктор Смит, адресуя мне свое Открытое письмо,
напечатанное в "Трибюн" 15 февраля, высказывает сомнение насчет точности
цитированного мною источника.
Раньше еще действительно можно было сомневаться, но после краткой
телеграммы доктора Амента, опубликованной 20 февраля, все сомнения отпадают.
В своем Открытом письме доктор Смит приводит следующие строки из письма
доктора Амента от 13 ноября (курсив мой):
"На сей раз я намерен был урегулировать вопрос без участия солдат и
дипломатических миссий".
Это может означать только одно: что прежде он прибегал к помощи
вооруженных сил.
Далее, в Открытом письме доктор Смит ссылается на похвалу его
преподобия доктора Шеффилда по адресу доктора Амента и его преподобия
мистера Тьюксбери, и говорит в заключение:
"Доктор Шеффилд не стал бы так хвалить воров, вымогателей или
хвастунов".
Что имел он в виду, употребляя столь энергичные эпитеты? Неужели то,
что первые два можно применить к миссионеру, который попытался бы взыскать с
"Б", "при помощи солдат", долги, причитавшиеся с "А", и при удобном случае
отправился бы на разбой?
Документ 2
Заявление Джорджа Линча (газеты "Трибюн" и "Геральд" считают его
заслуживающим полного доверия), военного корреспондента на Кубинском и
Южно-Африканском театрах военных действий, а также при захвате Пекина ради
защиты иностранных миссий:
"Солдатам (курсив мой) было запрещено грабить, но, очевидно, на
миссионеров этот запрет не распространялся. Например, его преподобие мистер
Тьюксбери устроил большую распродажу награбленного имущества, продолжавшуюся
несколько дней.
Спустя день или два после снятия осады я встретил его преподобие
мистера Амента из Американского Бюро заграничных миссий. Он рассказал мне,
что собирается занять дом одного богатого китайца, своего старинного врага,
который в свое время сильно мешал его миссионерской деятельности. Через
несколько дней он это осуществил и устроил большую распродажу имущества,
которое принадлежало его врагу. Я купил там соболью пелерину за 125 долларов
и несколько статуэток Будды. Проданные товары восполнялись новыми благодаря
стараниям крещенных им язычников, которые грабили дома по соседству"
("Геральд", Нью-Йорк, 18 февраля).
Это не я, а доктор Смит предложил называть людей, поступающих подобным
образом, "ворами и вымогателями".
Документ 3
Сэр Роберт Харт{283} в "Фортнайтли ревью" за январь 1901 года. Этот
свидетель уже много лет считается самым видным и авторитетным англичанином в
Китае и пользуется репутацией человека выдержанного, справедливого и
неизменно правдивого. Заканчивая перечень отвратительных эпизодов, связанных
с захватом Пекина, когда войска христианских государств (кроме американских
- слава богу!) предавались безудержным грабежам, сэр Роберт пишет (курсив
мой):
"И даже некоторые миссионеры так энергично "обирали египтян"{283} во
славу господа, что какой-то прохожий заметил: "Теперь уж на сто лет вперед
крещеные китайцы будут считать, что разбой и месть входят в число
христианских, добродетелей".
Это не я, а доктор Смит предложил называть людей, поступающих подобным
образом, "ворами и вымогателями". Согласно сообщениям мистера Линча и
мистера Мартина (другого военного корреспондента), доктор Амент тоже
"обобрал" немало "египтян". Мистер Мартин сфотографировал одну сценку. Этот
снимок был напечатан в газете "Геральд". У меня он имеется.
Документ 4
В своем кратком ответе на Открытое письмо доктора Смита в газете
"Трибюн" я заявил нижеследующее. Некоторые слова своего заявления я
преднамеренно подчеркиваю:
"Как только он (доктор Смит) предъявит свидетельство его преподобия
мистера Амента, что тот не давал интервью, о котором сообщила "Сан" во вред
его репутации, и подкрепит опровержение мистера Амента признанием
руководителя телеграфного агентства "Лафан" в Китае мистера Чемберлена, что
это интервью не санкционировано Аментом и является чьим-то вымыслом, все
претензии к мистеру Аменту отпадут сами собой".
Документ 5
Опубликованный 20 февраля текст телеграмм, которыми обменялись доктор
Смит и доктор Амент:
"Аменту. Пекин. 24 декабря напечатано сообщение, что вы взимаете штраф
в тринадцатикратном размере, употребляя полученное на распространение
евангелия. Правда ли это? Телеграфируйте точный ответ: Смит".
"Заявления ложны. Взимал на церковные расходы 1/3 сверх суммы
фактических убытков; помогаю в настоящее время вдовам и сиротам. Цифра
тринадцать - результат телеграфного искажения. Все взыскания санкционированы
китайскими властями, настаивающими на дальнейшем урегулировании тем же
способом. Амент".
Было задано только два вопроса, на них просили дать "точный" ответ;
забредать в опасные дебри злополучного рождественского сообщения было
совершенно не к чему.
Документ 6
Письмо доктора Смита ко мне от 8 марта. Отмечаю курсивом замеченные в
нем неточности:
"Позвольте мне обратить Ваше внимание на подчеркнутые абзацы в
прилагаемых при сем материалах, которые, как Вы заметите, непосредственно
касаются двух выдвинутых Вами условий в Вашем письме в нью-йоркскую "Трибюн"
от 15 февраля.
1) Опровержение доктором Аментом сообщения в нью-йоркской "Сан" от 24
декабря, послужившего основанием для критики по его адресу в Вашей статье,
опубликованной в февральском номере "Норс Америкен ревью". 2) Поправка,
присланная в редакцию "Сан" собственным корреспондентом из Пекина по поводу
статьи от 24 декабря.
Принимая к сведению Ваше заявление в "Трибюн" о том, что "претензии к
мистеру Аменту отпадут сами собой", если будут выполнены оба условия, а
именно: мистер Амент опровергнет первое сообщение "Сан" и телеграфное
агентство "Сан" в Пекине подтвердит ложность этого сообщения, я убежден, что
Вы, ознакомившись с новыми фактами, будете рады отказаться от своих
критических замечаний, основой для которых послужила "ошибка телеграфа".
Мне думается, что, если бы доктор Смит более внимательно прочитал мое
заявление в "Трибюн", он не допустил бы столько искажений. В двух небольших
абзацах, общей сложностью в одиннадцать строк, он позволил себе девять
отступлений от истины из девяти с половиной возможных. Разве это корректно?
Я так с ним не поступаю. Когда я цитирую его, я стараюсь его не обижать и не
вкладывать в его уста слова, которых он не говорил.
1) Мистер Амент не "опровергает" сообщения К.Р., а лишь меняет кое-что
в одной из фраз, впрочем оставляя без изменений общий смысл, то есть внося
несущественное исправление, каковое, кстати, я принимаю. По поводу остальных
четырех пятых сообщения К.Р. ему не задавали никаких вопросов. 2) Я не
говорил ничего о "собственных" корреспондентах, а правильно назвал по
фамилии ответственного человека - мистера Чемберлена. "Поправку", о которой
говорится, я, как уже сказано, принимаю: это (несущественная) замена цифры
13 на цифру 1/3. 3) Я ничего не говорил о телеграфном агентстве "Сан", я
называл Чемберлена. Мистеру Чемберлену я вполне доверяю, другие же лица мне
неизвестны. 4) Еще раз: мистер Амент не "опровергает" сообщения К.Р., а лишь
вносит кое-какие малозначительные поправки. 5) Я не говорил: "Если мистер
Амент опровергнет первое сообщение", я просил о другом: чтобы мистер Амент
засвидетельствовал, что он его не "санкционировал". Например, я не поверил,
что католические миссионеры требуют казни 680 китайцев, но я желал знать,
санкционировал ли мистер Амент это, якобы написанное с его слов, заявление,
а также ряд других. Подчеркиваю: я поставил условием, чтобы мистер
Чемберлен, не ограничиваясь признанием того, что сообщение К.Р. было
"ложным", заявил также, что оно "не было санкционировано Аментом". Доктор
Смит упускает эту важную подробность. 6) Телеграфное агентство "Сан" не
заявило, что сообщение К.Р. было "ложным", оно лишь исправило одну
незначительную деталь - изменило цифру 13 на 1/3. 7) "Оба условия" не
выполнены - отнюдь нет! 8) Те подробности, которые названы "фактами",
представляют собой лишь плод воображения. 9) И последнее замечание: моя
критика ни в коей мере не ограничивалась той незначительной частью сообщения
К.Р., которую теперь готовы считать "ошибкой телеграфа".
Если отбросить эти девять отступлений от истины, то я согласен
признать, что все остальное, изложенное в одиннадцати строках, точно и
правильно. Я не виню доктора Смита в допущении неточностей, это было бы с
моей стороны нечестно. Я учитываю обстоятельства. Он никогда не был
журналистом, как, скажем, я. А это такая профессия, при которой тебе столь
часто достается от других газет за неточное изложение фактов, что постепенно
ты начинаешь как огня бояться такой практики. Со мной по крайней мере дело
обстоит именно так. Раньше я имел склонность говорить то, чего нет. Уж такой
я человек, да и все мы такие! Но теперь я избегаю этого: я понял, что это
небезопасно. Но доктору Смиту все это, разумеется, совершенно чуждо.
Документ 7
Мне хотелось докопаться до истины в отношении сообщения К.Р., и я сам
запросил из Китая сведения, когда узнал, что Бюро не намерено это сделать.
Но меня торопят и не позволяют дождаться ответа. А ведь возможно, что
обстоятельный отчет о всех событиях позволил бы мне извиниться перед
мистером Аментом, - и эту возможность я, даю слово, честно бы использовал.
Впрочем, ладно. Если весь остальной текст этого чудовищного сообщения не
тревожит Бюро, то мне и подавно нечего тревожиться! Священникам, требующим
от меня извинений, я ответил, что попросил прислать мне подробную информацию
из Китая, ибо считаю это единственным способом выяснить правду и найти
справедливое мерило; но двое из них мне ответили, что ждать нельзя. Иными
словами, лучше блуждать в потемках, ища выхода из джунглей путем
предположений и догадок, чем выйти прямо на солнечный свет фактов. Странная
идея!
Тем не менее по-своему - и с точки зрения Бюро - эти два священника до
некоторой степени правы, если они хотят ограничиться двумя вопросами:
1. Получил ли доктор Амент компенсацию за убытки плюс штраф в
тринадцатикратном размере?
Ответ. Нет. Он получил штраф лишь в размере одной трети.
2. Употребил ли он эту треть на "распространение евангелия"?
Исправленный ответ. Он употребил ее на "церковные расходы". Остальная
же сумма, оказывается, пущена "на оказание помощи вдовам и сиротам".
Очевидно, церковные расходы и оказание помощи вдовам и сиротам не подходят
под рубрику распространения евангелия. А я-то думал, что да, и, хотя это не
имеет значения, я предпочитаю старую формулировку - она не так груба, как
другая.
По мысли этих двух священников и самого Бюро, только эти две детали из
всего сообщения К.Р. имеют значение.
Хорошо, согласен. Посему давайте отбросим все прочее, что там сказано,
как не имеющее отношения к делу доктора Амента.
Документ 8
"Оба священника и Бюро вполне удовлетворены ответами доктора Амента по
этим двум пунктам".
Я же хотел бы задать риторический вопрос по первому пункту:
Взыскивая с "Б" (силой или просто предъявив ему требование) хотя бы
пенни в качестве компенсации за убийства и грабежи, был ли доктор Амент
совершенно уверен, что это "Б", а не кто-нибудь другой, повинен в грабежах и
убийствах?
Или скажу так:
Не могло ли произойти - случайно или по неведению доктора Амента, - что
он заставил безвинных людей платить за тех, кто виноват?
В своей статье, озаглавленной "Человеку, Ходящему во Тьме", я развил
эту мысль, приведя выдержку из воображаемого учебника истории Маколема:
Документ 9
"Когда белый боксер убивает человека из племени поуни и уничтожает его
имущество, другие поуни даже не пытаются отыскать убийцу, а приканчивают
первого встречного белого; потом они заставляют какую-нибудь деревню,
населенную белыми, возместить наследникам денежную стоимость убитого
человека, а также всего уничтоженного имущества; и вдобавок обязывают
жителей внести сумму, в тринадцать раз* превышающую эту стоимость, в фонд
распространения религии поуни, которая, по мнению этого племени, лучше всех
других религий смягчает людские сердца и внедряет гуманность.
______________
* Читай: на одну треть. - М.Т.
Поуни не сомневаются в том, что заставлять невинных отвечать за
виновных справедливо и честно и что лучше пусть девяносто девять невинных
пострадают, нежели один виновный уйдет от наказания".
Всем нам известно, что доктор Амент не привлекал подозреваемых им лиц к
суду и не судил их по справедливым христианским обычаям, принятым в
цивилизованных странах. Нет, он предъявлял свои "условия" и получал
контрибуцию и с виновных и с безвинных, не прибегая к помощи суда*. О том,
что "условия" ставил он сам, а не деревенские жители, мы узнали из его (уже
однажды цитированного) письма от 13 ноября, в котором он писал, что на сей
раз обошелся без солдат. Вот его текст (курсив мой):
______________
* В цивилизованных странах, если во время беспорядков в каком-нибудь
городе гибнет частное имущество, за это расплачивается городское
казначейство; налогоплательщики не несут непомерной доли расходов, мэр не
имеет права распределять это бремя по собственному усмотрению, то есть
избавлять от расходов себя и своих друзей и облагать неугодных ему лиц, как
это практикуется на Востоке, а те граждане, которые так бедны, что не платят
налогов, вообще освобождены от такого обложения. (Прим. автора.)
"После того, как стали известны наши условия, многие крестьяне явились
добровольно и принесли с собой деньги".
Не все, но "многие". Бюро и вправду поверило, что эти несчастные,
замученные бедняки не только были готовы снять с себя последнюю рубаху,
чтобы покрыть убытки, вызванные восстанием, не вдаваясь даже в вопрос, их ли
это обязанность, но делали это с восторгом. В своем письме мистер Амент
заявляет: "Крестьяне были чрезвычайно благодарны, что я не привел
иностранных солдат, и были рады уладить дело на предложенных мною условиях".
Кое-кто из этой публики разбирается в богословских вопросах лучше, чем в
людях. Я не помню такого случая, когда бы даже христианин "с радостью"
отдавал деньги, которые он не был должен, не говоря уже о китайце, что было
бы совершенно немыслимо. Всем нам приходилось встречаться с китайцами, со
многими китайцами, но таких мы еще не встречали. Это какой-то новый сорт:
вызванный к жизни миссионерским Бюро... и "солдатами".
ПО ПОВОДУ ВОСТРЕБОВАНИЯ КОМПЕНСАЦИИ
Что представляла собой "одна лишняя треть"? Чей-нибудь долг? Нет. Так,
значит, это была кража?
Если не считать "лишней трети", что представляла собой основная
контрибуция, взысканная с тех, кто, возможно, и не должен был ее платить?
Кражу, грабеж? В Америке так бы и считалось, и в христианской Европе тоже. В
отношении этой детали я вполне полагаюсь на доктора Смита, а он сам называет
ее "воровством и вымогательством", даже в условиях Китая, - правда, он
употреблял столь выразительные термины в то время, когда имел в виду штраф в
тринадцатикратном размере*. Это он высказал мысль, что когда заставляют и
виновных и безвинных крестьян - всех подряд - платить контрибуцию, а затем
требуют с них еще тринадцать раз столько, то это равносильно "воровству и
вымогательству".
______________
* В своем Открытом письме доктор Смит цитирует послание доктора Амента
от 13 ноября, где описывается поездка для сбора контрибуции, а затем делает
такое замечание: "Там ничего не говорится о получении суммы, превосходящей
убытки в тринадцать раз". Далее доктор Смит приводит похвальные отзывы о
докторе Аменте и его деятельности (из письма его преподобия доктора
Шеффилда)" и добавляет уже от себя: "Доктор Шеффилд не стал бы так хвалить
воров, вымогателей и хвастунов". Речь идет о штрафе, в тринадцать раз
превышающем фактические убытки. (Прим. автора.)
Из чего же состояла "одна треть"? Как он ее называет? Мелкой кражей,
вымогательством в малом масштабе? Как оправдывалась девушка, родившая
ребенка: "Но ведь он такой маленький!"
Когда речь шла о штрафе в тринадцатикратном размере, доктор Смит
расценил это как воровство и вымогательство и был шокирован. Но когда доктор
Амент заявил, что востребовал всего лишь одну треть лишку, у доктора Смита
сразу отлегло от сердца - он обрадовался, повеселел. Право же, я не вижу
причины для этого. Так же вот радовался и редактор газеты, статью из которой
я цитировал, и тоже непонятно почему. Он советовал мне "честно и
незамедлительно принести извинения". Кому и за что? Нет, для меня все это
слишком мудрено!
Доктору Смиту штраф в тринадцатикратном размере показался явным
"воровством и вымогательством", и он был прав, безусловно, несомненно прав.
Но он, очевидно, думает, что когда цифра 13 превратилась в 1/3, то такая
мелочь перестала быть "воровством и вымогательством". Почему? Одному Бюро
ведомо! Постараюсь разъяснить эту сложную проблему, чтобы для Бюро кое-что
стало ясно. Если бедняк должен мне один доллар, а я, застав его врасплох,
вынуждаю отдать мне четырнадцать, то получение мною лишних тринадцати есть
"воровство и вымогательство"; если бы я потребовал у него только доллар и
тридцать три цента с третью, то это было бы такое же "воровство и
вымогательство". Могу объяснить это даже еще проще. Если человек должен мне
одну собаку, все равно какую - порода здесь не играет роли, а я... Впрочем,
не надо. Бюро никогда этого не поймет. Оно не в состоянии понять таких
сложных и тонких вещей.
Но если бы Бюро могло это понять, тогда я изложил бы еще некоторые
мысли на сей счет, а именно: одна треть, полученная при помощи "воровства и
вымогательства", - это грязные деньги, и их нельзя отмыть, даже если они
будут употреблены на "церковные расходы" или на "оказание помощи вдовам и
сиротам". Они должны быть возвращены тем, у кого были взяты.
А вот еще и другая точка зрения. Согласно нашему христианскому кодексу,
моральному и юридическому, если доллар и тридцать три цента с третью отняты
у человека, чья вина за убытки официально не доказана, то взыскание всей
этой суммы тоже есть "воровство и вымогательство", и такие деньги не могут
быть употреблены ни на какое честное дело. Они должны быть возвращены тому,
у кого были взяты.
Так неужели нет способа оправдать воровство и вымогательство,
перелицевав их в нечто честное, благородное? Такой способ есть. Это можно
сделать - так делали раньше и делают теперь: переиначьте только десять
заповедей, приспособьте их к употреблению в современных языческих странах.
Например, так:
Не укради - за исключением тех случаев, когда это является национальным
обычаем данной страны.
Подобный способ принят и одобрен виднейшими авторитетами, включая Бюро.
Назову свидетелей:
Цитированная мною на первой странице газетная статья, в которой
говорится: "Доктор Амент заявил, что штраф был наложен им с одобрения
китайских властей". Редактор газеты доволен.
Телеграмма доктора Амента доктору Смиту: "Все взыскания санкционированы
китайскими властями". Доктор Амент вполне доволен.
Письмо восьми священников, все на один лад - мол, доктор Амент поступил
лишь так, как поступают китайцы. Священники тоже довольны.
Мистер Уорд из "Индепендент".
Его преподобие доктор Вашингтон Гладден.
Не знаю, куда я засунул письма двух последних джентльменов, и не могу
воспроизвести в точности их высказывания, но они тоже вполне довольны.
Его преподобие доктор Смит, который говорит в своем Открытом письме,
помещенном в "Трибюн": "Весь его (доктора Амента) образ действий
соответствует обычаю китайцев: если в какой-нибудь деревне совершено
преступление, то за это карают всех жителей, а особенно сурово - местного
старосту". Доктор Смит доволен. Это означает, что и Бюро довольно.
Староста! Что ж! Значит, этот бедняга, будь он виновен или нет, должен
сам уплатить по счету, если не сумеет выжать требуемые из своих несчастных
односельчан. Тут уж можно не сомневаться, что он постарается это сделать,
даже если придется отнять у соседа последний медяк, последнюю рубашку,
последнюю корку хлеба. Да, уж он постарается выколотить контрибуцию, хоть и
придется пустить в ход кулаки и плети, и это будет стоить его односельчанам
кровавых слез и рубцов на теле.
СКАЗКА О КОРОЛЕ И КАЗНАЧЕЕ
Как все это отдает романтикой, Востоком, сказками Шахразады, каким
кажется странным и далеким, да и не только кажется, но и есть. Вспоминаются
старые забытые сказки, нам слышится голос короля, повелевающего своему
казначею:
- Принеси мне тридцать тысяч золотых туманов!
- Аллах да помилует нас, сир! Наша казна пуста.
- Ты слышал мое приказание. Даю тебе срок - десять дней. Иначе присылай
свою голову в корзине!
- Слушаю и повинуюсь.
Казначей призывает к себе старост из сотни деревень. Первому он велит:
"Доставь мне сто золотых туманов!" Второму: "Доставь пятьсот!" Третьему:
"Доставь тысячу. Даю вам сроку десять дней. Иначе головы долой!"
- Покорные рабы целуют стопы твоих ног! О мудрый, могущественный
повелитель, помилуй наших несчастных крестьян: они бедствуют, не знают, чем
прикрыть свою наготу, они умирают с голоду. Это же неслыханные деньги! Даже
половину...
- Ступайте! Выжмите, высосите из них эти деньги, превратите в деньги
кровь отцов, молоко матерей, слезы младенцев. Иначе пеняйте на себя.
Понятно?
- Да будет воля того, кто есть источник любви, милосердия и
сострадания, того, кто через своих помазанников налагает на нас столь тяжкое
бремя, благословенно его святое имя! Пусть отцы истекают кровью, матери
падают без чувств от голода, младенцы гибнут у высохшей груди! Божьи
избранники приказали, да будет их воля...
Я не намерен возражать против замены христианских обычаев языческими в
тех случаях, когда христианские оказываются неподходящими! Наоборот, мне это
нравится. Я и сам так поступаю. Я восхищен проворством Бюро, как оно всегда
умеет вовремя сменять христианские добродетели на китайские, извлекая для
себя наибольшую выгоду из этой мены; ведь я и сам не терплю этот народ, они
все желтые, а желтый цвет, по-моему, никому не идет. Я всегда был такой, как
Бюро: полон благих намерений, но лишен нравственных устоев. И этот коренной
недостаток Бюро является главной причиной, почему невозможно втолковать ему,
что в нравственном отношении между крупной кражей и мелкой кражей нет
никакой разницы, а есть разница только юридическая. В нравственном отношении
к воровству не применимы никакие степени. В заповеди сказано только: "Не
укради!" - и больше ничего. Заповедь не признает никакой разницы между
кражей одной трети и кражей тринадцати целых. Если бы я мог как-нибудь
объяснить все это нашему Бюро простым и...
Есть, придумал. Много лет тому назад, когда я был кандидатом на
виселицу, у меня был товарищ, правда, не похожий на меня, но все же очень
славный парень, хоть и хитрый. Он собирался устроиться в Бюро, зная, что лет
через пять там кто-то уйдет на пенсию. Дело было на Юге, еще во времена
рабства. И негры тогда, как и сейчас, любили воровать арбузы. Они стащили
три самых лучших арбуза с бахчи моего названого брата. У меня было
подозрение на трех негров, принадлежащих соседу, но доказательств я не имел,
а кроме того, на собственных грядках этих негров арбузы были маленькие и
неспелые, что не соответствовало стандарту контрибуции. Но на грядках у трех
совершенно других негров было много отличных арбузов. Я посоветовался с моим
приятелем, который готовил себя для работы в Бюро. Он сказал, что, если я не
буду возражать, он все устроит. Я ответил: "Считай, что я Бюро; я не
возражаю, действуй!" Тогда он взял ружье, пошел и сорвал три больших арбуза
для моего названого брата и еще прихватил один лишний. Я был весьма доволен
и спросил:
- А лишний для кого?
- Для вдов и сирот.
- Вот это молодец. Отчего ж ты не взял тринадцать?
- Это был бы грех; более того - преступление: воровство и
вымогательство.
- А разве одна лишняя треть, вот этот четвертый арбуз, не то же самое?
Это заставило его призадуматься. Но результата не принесло.
Мировой судья был человек строгих правил. Во время суда он
раскритиковал наш замысел и потребовал, чтобы мы объяснили наше странное
поведение - так он это назвал. Мой приятель заявил:
- Мы следовали обычаю чернокожих. Они все так делают.
Судья, забыв о своем достоинстве, снизошел до сарказма:
- Обычаю чернокожих? Неужели нам не хватает своих нравственных правил и
мы должны занимать их у чернокожих? - Затем он обратился к присяжным. -
Пропало три арбуза; чтобы вознаградить владельца, отняли три других арбуза у
человека, чья вина не доказана, - значит, это воровство. Их отняли силой -
это вымогательство. Потом взяли еще один - для вдов и сирот. Этот уже не
представлял собой вообще никакого долга. Стало быть, тоже воровство и тоже
вымогательство. Верните его владельцу вместе с остальными. У нас не
разрешается использовать ни для какой цели добро, добытое нечестным путем, -
даже для питания вдов и сирот, ибо это загрязнит и опозорит
благотворительность.
Он сказал это на открытом заседании суда, во всеуслышание, и мне это
показалось не очень вежливым.
В своем письме один священник напоминает мне с укором, что-де "многие
миссионеры хорошие люди, добрые, честные, преданные своему делу". Конечно!
Никто этого и не оспаривает. Вместо "многие" он мог бы сказать "почти все",
и это, вероятно, тоже было бы правдой. Я знаю многих миссионеров, я
встречался с ними во всех уголках земного шара, и разве только один или два
не подходили под это описание. "Почти все" - это характерно, пожалуй, и для
юристов, писателей, редакторов, торговцев, фабрикантов - для всех
профессиональных и ремесленных групп. Можно не сомневаться, что доктор Амент
поступил так, как считал правильным, и я признаю, что, если человек
поступает так, как он считает правильным, это говорит в его пользу. Я не
согласен с доктором Аментом, но это только потому, что он прошел свою выучку
в Бюро, а я - в другом месте. Ни он, ни я не виноваты, что мы такие.
Впрочем, подводить итоги нет надобности. Мистер Амент подтвердил
получение "лишней трети", и других свидетелей уже не требуется. Его
преподобие доктор Смит тщательно обдумал этот поступок и дал ему суровое
название; к его приговору, пожалуй, не придерешься. Все выполнено по
правилам китайской морали и нашло признание Бюро, а также некоторых
священнослужителей и некоторых газет, как важное усовершенствование
христианской морали, что заставляет меня замолчать, хотя сердцу моему от
этого больно.
ВИНОВАТО ЛИ АМЕРИКАНСКОЕ БЮРО
Считаю ли я, что поведение доктора Амента и некоторых его
коллег-миссионеров обусловлено свойствами их характера? Нет, не считаю. Они
продукт своего воспитания, и теперь, когда я разобрался во всем и увидел,
откуда они черпают свои идеалы, мне стало понятно, что они - слуги своего
начальства, скорее сообщники, чем зачинщики, и их поступки суть заблуждения
неправильно обученной головы, но не злобного сердца. Поэтому я считаю, что
главный виновник - Американское Бюро. Подчеркиваю еще раз: его голова, но не
сердце. Никто не станет отрицать и оспаривать наличия у Бюро доброго сердца,
- тому свидетельством вся его прошлая деятельность. Надо судить не сердце
Бюро, а его голову.
А голова эта очень странная. Как она мыслит - непонятно; откуда берутся
ее идеи - загадка; почему она выбирает тот, а не иной способ действий -
тайна для человеческого разума; что побуждает ее принимать определенные
решения - непостижимо. Когда вы думаете, что она заговорит, что ей полезно
было бы сейчас заговорить, она хранит молчание; когда вы думаете, что она
помолчит, что ей полезно сейчас помолчать, она вдруг начинает говорить.
Притроньтесь пальцем к тому месту, где, по всем правилам, ей положено быть,
- вы там ее не найдете; притроньтесь пальцем к тому месту, где ей быть не
положено, - и она там окажется.
Когда слуга этой головы в Китае сам себя обвинил в неслыханных
проступках на страницах солидной газеты и многие другие органы печати
воспроизвели это сообщение, Бюро хранило гробовое молчание - как покойник,
которому кричат, что горит его дом. А ведь так легко было обменяться
телеграммами и уже дня через два - возможно - доказать всему миру, что слуга
головы не замешан в этом непристойном деле. Но голова молчала и ничего не
спрашивала.
Она молчала 38 дней. И вдруг это сообщение снова очутилось в центре
внимания. Виновником - по чистой случайности - оказался я. Тишина была
нарушена. Что взорвало ее? Может быть, телеграфная переписка, доказующая,
что непристойное сообщение не было санкционировано доктором Аментом? Нет.
Тишину нарушил своим Открытым письмом секретарь Американского Бюро доктор
Смит, который силился доказать мне, что доктор Амент никогда бы не сказал и
не сделал того, что ему приписано в газетном сообщении.
Это, конечно, была неразумная тактика. Одно телеграфное опровержение
было бы полезнее, чем целая библиотека доказательств.
Вообще же, мне кажется, разумнее было бы помолчать, чем печатать это
Открытое письмо. Я это подумал сразу. Уже и так достаточно наплели и
напутали! Со стороны доктора Смита это был едва ли благоразумный поступок:
мне не верилось, что доктор Амент сумеет опровергнуть свое интервью, и я
даже высказал эту мысль в телеграмме доктору Смиту. Лично против доктора
Амента я ничего не имел тогда и сейчас не имею.
И тут снова благоразумно было бы вспомнить, что молчание - золото. Но
где там! У Бюро на сей счет свои понятия, одно из них - делать глупости, как
только к тому представляется случай. Прождав 56 дней, оно послало доктору
Аменту телеграмму. Непонятно, почему нельзя было это сделать на 56 дней
раньше*. Бюро получило убийственный ответ, но не поняло этого. В этом ответе
содержалось удивительнейшее признание, что получена "лишняя треть", которая
употреблена не на "распространение евангелия", а лишь на "церковные расходы"
и оказание помощи вдовам и сиротам; кроме того, всплыл наружу невероятнейший
факт: что наши миссионеры, отправившиеся в Китай внедрять там законы
христианской морали и справедливости, вместо этого сами переняли языческие
законы. Не телеграммы, а просто динамит!
______________
* Телеграмму послали в тот день (18 февраля), когда было опубликовано
сообщение мистера Джорджа Линча о грабежах (см. документ 2). Жаль, что в ней
не потребовали опровержения и этих материалов! (Прим. автора.)
Весьма странно, что Бюро не заметило вреда, причиненного ему этой
откровенностью. До сих пор существовало спасительное сомнение, оно защищало
Бюро, как Гибралтар, и надо было всячески его поддерживать. Зачем же Бюро
допустило, чтобы такое признание попало в печать? Почему Бюро не скрыло его,
не промолчало? Оно и тут решило, что сейчас самое время заговорить. Так
родилось последнее письмо доктора Смита ко мне, в котором он требует, чтобы
я тоже заговорил, - правильное письмо, если не считать указанных выше девяти
ошибок, но лишний раз подтверждающее, что голове Бюро далеко до его сердца.
Миссионер - это, можно сказать, сплошное сердце, иначе он не избрал бы
профессию, требующую от него огромных и разнообразных жертв. Он соткан из
веры, энергии, бесстрашия, эмоций, энтузиазма; в нем слились поэт, фанатик и
странствующий рыцарь. Он покидает родной дом и близких, рвет милые его
сердцу связи и терпеливо переносит все неудобства, лишения и неудачи; храбро
встречает опасность, зная, что рискует жизнью, и идет на смерть, сознательно
жертвуя собой ради своей идеи.
Иногда такой человек не блещет умом, и в силу этого, как нам пришлось
убедиться, он допускает ошибки. Вот тут-то, казалось бы, за спиной у него
должно стоять Бюро, способное мгновенно распознать ошибку и вовремя указать
ему правильный курс, с которого он сбился. Иными словами, необходимо, чтобы
капитан корабля знал толк в мореплавании. Ведь так или иначе ему придется
нести ответственность, если его команда приведет корабль к гибели.
МОИМ КРИТИКАМ-МИССИОНЕРАМ
(То my Missionary Critics), 1901.
Стр. 283. Сэр Роберт Харт (1835-1911) - в течение 50 лет был главным
инспектором морских таможен в Китае.
..."обирать египтян" - цитата из библии.
М.Лорие
Популярность: 7, Last-modified: Tue, 25 Mar 2003 05:23:32 GmT