(THAT EVENING SUN)
---------------------------------------------------------------
Послано под названием: "That Evening Sun Go Down " 7 ноября 1930 в
журнал "Америкэн меркьюри" и вышла впервые там в марте 1931г.
В основе - реальное убийство в семье рабочего-негра Дэйва Баудри в
Оксфорде в 1926г.
На русском языке впервые в кн."Американская новелла ХХ века" М.,ГИХЛ
1934 (перевод сделан по тексту первой публикации О.П.Холмской).
OCR по тексту "Собрание рассказов" М.,НАУКА 1978 вып.Б.Г.Беркман, 1999г
Хайфа Израиль.
---------------------------------------------------------------
Теперь понедельник в Джефферсоне ничем не отличается от прочих дней
недели. Улицы теперь вымощены, и телефонные и электрические ком- пании все
больше вырубают тенистые деревья - дубы, акации, клены и вязы,- чтобы на их
месте поставить железные столбы с гроздьями вспух- ших, призрачных,
бескровных виноградин; и у нас есть городская прачеч- ная, и в понедельник
утром ярко раскрашенные автомобили объезжают го- род; наполненные
скопившимся за неделю грязным бельем, они проносят- ся мимо, как призраки,
под резкие, раздраженные вскрики автомобильного рожка, в шипенье шин по
асфальту, похожем на звук разрываемого шелка; и даже негритянки, которые по
старому обычаю стирают на белых, разво- зят белье на автомобилях.
Но пятнадцать лет тому назад по утрам в понедельник тихие пыльные
тенистые улицы были полны негритянок, которые на своих крепких, об- мотанных
шалью головах тащили увязанные в простыни узлы, величиной с добрый тюк
хлопка, и проносили их так, не прикасаясь к ним руками, от порога кухни в
доме белых до почерневшего котла возле своей лачуги в не- гритянском
квартале.
Нэнси примащивала себе на макушку узел с бельем, а поверх узла на-
саживала черную соломенную шляпу, которую бессменно носила зимой и летом.
Она была высокого роста, со скуластым угрюмым лицом и немного запавшими
щеками,- у нее не хватало нескольких зубов. Иногда мы про- вожали ее по
улице и дальше, через луг, и смотрели, как ловко она несет узел; шляпа на
его верхушке никогда, бывало, не дрогнет, не шелохнется, даже когда она
спускалась в ров и снова из него выбиралась или пролеза- ла сквозь изгородь.
Она становилась на четвереньки и проползала в дыру, запрокинув голову, и
узел держался крепко, плыл над ней, словно воз- душный шар; потом она
поднималась на ноги и шла дальше.
Случалось, что за бельем приходили мужья прачек, но Иисус никогда не
делал этого для Нэнси, даже еще до того, как отец запретил ему вхо- дить к
нам в дом, даже тогда, когда Дилси была больна и Нэнси стряпа- ла у нас
вместо нее.
Чуть не каждое утро приходилось бежать к дому Нэнси и звать ее, чтоб
она скорей шла и готовила завтрак. Мы останавливались у рва, так как отец не
позволял нам разговаривать с Иисусом, - Иисус был призе- мистый негр со
шрамом от удара бритвой на лице,- и отсюда принимались кидать камнями в дом
Нэнси, пока, наконец, она, совершенно голая, не подходила к дверям.
- Это еще что такое, камнями швыряться! - говорила Нэнси.- Чего вам,
чертенятам, надо?
- Папа сказал, чтобы ты скорей шла и готовила завтрак,- говорила
Кэдди.- Папа сказал, что завтрак и так уже на полчаса запаздывает и чтоб ты
шла сию минуту.
- Подумаешь, важность какая, ваш завтрак! - говорила Нэнси. - Выспаться
не дадут.
- Ты, наверно, пьяная, - говорил Джейсон. - Папа говорит, что ты
пьяная. Ты пьяная, Нэнси?
- Кто это выдумал? - говорила Нэнси.- Выспаться не дадут. По- думаешь,
важность какая ваш завтрак!
Мы швыряли еще несколько камней, потом шли домой. Когда Нэнси, наконец,
являлась, мне уже поздно было идти в школу. Мы думали, что это все из-за
виски, до того дня, когда Нэнси арестовали и повели в тюрьму и по дороге им
встретился мистер Стовел - он был кассиром в банке и старостой баптистской
церкви,- и Нэнси, как только его увидела, так и начала:
- Когда же вы мне заплатите, мистер? Когда же вы мне заплатите, мистер?
Были у меня три раза, а до сих пор ни цента не платите...
Мистер Стовел ударил ее так, что она свалилась, но она продолжала:
- Когда же вы мне заплатите, мистер? Были у меня три раза, а до сих
пор...
Тут мистер Стовел ударил ее каблуком по лицу, и шериф оттащил его, а
Нэнси лежала на земле и смеялась. Она повернула голову, выплюнула зубы
вместе с кровью и сказала:
- Был у меня три раза, а ни цента не заплатил.
Вот как случилось, что она потеряла зубы. В тот день только и разго-
вору было, что о Нэнси и мистере Стовеле, а ночью, кто проходил мимо тюрьмы,
слышал, как Нэнси там поет и вопит. В окно были видны ее руки, уцепившиеся
за решетку, а у забора собралась целая толпа. Все стояли и слушали, как она
кричит, а надзиратель приказывает ей замолчать. Но она не замолчала и вопила
всю ночь, а на рассвете надзиратель услышал, что наверху что-то колотится и
царапается в стену; он пошел наверх и увидел, что Нзнси висит на оконной
решетке. Он говорил потом, что дело тут не в виски, а в кокаине: негр ни за
что не покончит с собой, разве что нанюхается кокаину, а когда он нанюхается
кокаину, то и на негра становится не похож.
Надзиратель вынул ее из петли и привел в чувство, а потом побил ее,
отстегал. Она повесилась на своем платье. Она все приладила, как следует, но
когда ее арестовали, на ней только и было, что платье, так что связать себе
руки ей уже было нечем, и она так и не смогла оторвать руки от подоконника.
Тут-то надзиратель и услышал шум, побежал наверх и уви- дел, что Нэнси висит
на решетке, совершенно голая.
Когда Дилси заболела и лежала у себя в хижине, а Нэнси у нас стряпа-
ла, мы заметили, что фартук у нее вздувается на животе; это было еще до
того, как отец запретил Иисусу приходить к нам в дом. Иисус сидел в кух- не
возле плиты, и шрам на его черном лице был как обрывок грязной бечевки.
Он сказал нам, что у Нэнси под платьем арбуз. А была зима.
- Где ты зимой достал арбуз? - спросила Кэдди.
- Я не доставал,- ответил Иисус.- Это не от меня подарок. Но уж там от
меня или нет, а вот я его возьму да взрежу.
- Зачем ты это говоришь при детях? - сказала Нэнси. - Почему не идешь
работать? Хочешь, чтоб мистер Джейсон увидел, что ты торчишь тут, на кухне,
да болтаешь невесть что при детях?
- Что болтаешь? Что он болтает, Нэнси? - спросила Кэдди.
- Мне нельзя торчать на кухне у белого,- сказал Иисус.- А у меня на
кухне белому можно торчать. Он приходит ко мне, и я не могу ему запретить.
Когда белый приходит ко мне домой, это не мой дом. Я ему не могу запретить,
ладно, но выгнать меня из моего дома он не может. Нет уж, этого он не может.
Дилси все еще была больна. Отец запретил Иисусу приходить к нам.
Дилси все болела. Долго болела. Однажды после ужина мы сидели в каби-
нете.
- Что, Нэнси уже кончила? - спросила мама.- Кажется, за это время можно
было перемыть посуду.
- Пусть Квентин пойдет посмотрит,- сказал отец.- Квентин, пойди
посмотри, кончила Нэнси или нет? Скажи ей, чтоб шла домой.
Я пошел на кухню. Нэнси уже кончила. Посуда была убрана, огонь в плите
погас. Нэнси сидела на стуле, возле остывшей плиты. Она погляде- ла на меня.
- Мама спрашивает, ты кончила или нет? - сказал я.
- Да,- сказала Нэнси: она поглядела на меня.- Кончила. Она опять
поглядела на меня.
- Ты что, Нэнси? - спросил я.- Что с тобой?
- Я всего только негритянка,- сказала Нэнси.- Но это же не моя вина.
Она сидела на стуле возле остывшей плиты в своей соломенной шляпе и глядела
на меня. Я пошел обратно в кабинет. В кухне было так странно, наверно от
остывшей плиты, потому что ведь обыкновенно в кухне тепло и весело и все
суетятся. А тут плита погасла, и посуда была убра- на, и в такой час никто
не думал о еде.
- Ну что, кончила она? - спросила мама.
- Да, мама,- ответил я.
- Что же она делает? - спросила мама.
- Ничего не делает. Сидит.
- Я пойду посмотрю,- сказал отец.
- Она, наверно, ждет Иисуса, чтобы он ее проводил,- сказала Кэдди.
- Иисус уехал,- сказал я.
Нэнси рассказывала, что раз утром она проснулась, а Иисуса нет.
- Бросил меня,- сказала Нэнси.- Надо думать, в Мемфис уехал. От
полиции, должно быть, прячется.
- И слава богу, что ты от него избавилась,- сказал отец.- Надеюсь, он
там и останется.
- Нэнси боится темноты,- сказал Джейсон.
- Ты тоже боишься,- сказала Кэдди.
- Вовсе нет,- сказал Джейсон.
- Трусишка! - сказала Кэдди.
- Вовсе нет,- сказал Джейсон.
- Кэндейс! - сказала мама. Вошел отец.
- Я немного провожу Нэнси,- сказал он.- Она говорит, что Иисус
вернулся.
- Она его видела? - спросила мама.
- Нет. Какой-то негр ей передавал, что его видели в городе. Я скоро
приду.
- А я останусь одна, пока ты будешь провожать Нэнси? - сказала мама -
Ее безопасность тебе дороже, чем моя?
- Я скоро приду,- сказал отец.
- Тут этот негр где-то бродит, а ты уйдешь и оставишь детей?
- Я тоже пойду,- сказала Кэдди.- Можно, папа?
- Да очень они ему нужны, твои дети,- сказал отец.
- Я тоже пойду,- сказал Джейсон.
- Джейсон! - сказала мама. Она обращалась к отцу - это было слышно по
голосу. Как будто она хотела сказать: вот целый день он придумывал, чем бы
ее посильнее огорчить, и она все время знала, что в конце концов он
придумает. Я сидел тихонько,- мы оба с папой знали, что если мама меня
заметит, то непременно захочет, чтобы пана велел мне с ней остаться. Поэтому
папа даже не глядел на меня. Я был самый старший. Мне было девять лет, а
Кэдди - семь, и Джейсону - пять.
- Глупости! - сказал отец.- Мы скоро придем.
Нэнси была уже в шляпе. Мы вышли в переулок.
- Иисус всегда был добр ко мне,- сказала Нэнси.- Заработает два
доллара, всегда один мне отдаст.
Мы шли по переулку.
- Мне бы только переулком пройти,- сказала Нэнси,- а там уж ничего.
В переулке всегда было темно.
- Вот тут Джейсон испугался в день Всех святых,- сказала Кэдди.
- Вовсе не испугался,- сказал Джейсон.
- А тетушка Рэйчел ничего с ним не может сделать? - спросил отец.
Тетушка Рэйчел была совсем старая. Она жила одна в хижине непода- леку от
Нэнси. У нее были седые волосы, и она уже не работала, а только по целым
дням сидела на пороге и курила трубку. Говорили, что Иисус - ее сын. Иногда
она говорила, что да, а иногда - что он ей вовсе и не родня.
- Нет, ты испугался,- сказала Кэдди.- Ты струсил еще хуже, чем Фрони.
Хуже всякого негра.
- Никто с ним ничего не может сделать,- сказала Нэнси.- Он гово- рит,
что я в нем беса разбудила, и теперь он не успокоится, пока не...
- Ну ладно,- сказал отец,- ведь он уехал. Теперь тебе нечего боять- ся.
С белыми только не надо путаться.
- Как это - путаться? - спросила Кэдди.- С какими белыми?
- Не уехал он,- сказала Нэнси.- Я чувствую, что он здесь. Вот тут, в
переулке. Слышит, что мы говорим, каждое словечко. Спрятался где-ни- будь и
ждет. Я его не видела, да и увижу только один-единственный раз с бритвой в
руке. Он ее носит на веревочке на спине под рубашкой. И когда увижу, так
даже не удивлюсь.
- Вовсе я не испугался, - сказал Джейсон.
- Если бы ты вела себя как следует, ничего бы и не было,- сказал отец.
- Но теперь все прошло. Он теперь, вероятно, в Сент-Луисе и уже нашел себе
другую жену, а о тебе и думать позабыл.
- Ну, если так,- сказала Нэнси,- так пусть же я об этом ничего не знаю.
А не то я до него доберусь, будьте покойны! Попробуй он только ее обнять, я
ему руки отрублю! Я ему голову отрежу, я ей брюхо рас- порю, я...
- Тсс! - сказал отец.
- Чье брюхо, Нэнси? - спросила Кэдди.
- Вовсе я не испугался,- сказал Джейсон.- Хочешь, я один пройду по
переулку?
- Да, как же! - сказала Кэдди.- Ты бы сюда и носа без нас не су- нул!
Дилси все хворала, и мы каждый вечер провожали Нэнси. Наконец ма- ма
сказала:
- До каких же пор это будет продолжаться? Я каждый вечер буду
оставаться одна пустом доме, а ты будешь провожать трусливую негритянку?
Для Нэнси положили тюфяк в кухне. Раз ночью мы проснулись от ка-
кого-то звука - не то пенья, не то плача, доносившегося из темноты под
лестницей. У мамы в комнате был свет, и мы услышали, что отец вышел в
коридор, потом прошел на черную лестницу; мы с Кэдди тоже побежали в
коридор. Пол был холодный. Пальцы на ногах у нас поджимались от хо- лода, мы
стояли и прислушивались к звуку. Это было как будто пенье, а как будто и не
пенье - у негров иногда не разберешь.
Потом он затих, и мы услышали, что отец стал спускаться по лестнице, и
мы тоже подошли и остановились у перил. Потом опять начался этот звук, уже
на самой лестнице, негромко, и на ступеньках возле стены мы увидели глаза
Нэнси. Они светились, как у кошки, словно у стены притаи- лась большая кошка
и смотрела на нас. Когда мы сошли на несколько ступенек, она перестала
издавать этот звук, и мы стояли там, пока, нако- нец, из кухни не вышел отец
с револьвером в руке. Он вместе с Нэнси сошел вниз, потом они вернулись,
неся нэнсин тюфяк.
Его разостлали у нас в детской. Когда свет в маминой комнате погас,
опять стали видны нэнсины глаза.
- Нэнси! - шепнула Кэдди.- Ты не спишь, Нэнси?
Нэнси что-то прошептала, я не разобрал что. Шепот пришел из темноты,
неизвестно откуда, словно родился сам собой, а Нэнси там и не было; а глаза
были видны просто потому, что еще на лестнице я очень пристально на них
смотрел и они отпечатались у меня в зрачках, как бывает, когда посмотришь на
солнце, а потом закроешь глаза.
- Господи! - вздохнула Нэнси. - Господи!
- Это Иисус там был? - прошептала Квдди.- Он хотел забраться в кухню?
- Господи,- сказала Нэнси. Вот так: (Госссссссподи!..),- пока ее шепот
не погас, как свеча или спичка.
- Ты нас видишь, Нвнси? - прошептала Кэдди.- Ты тоже видишь наши глаза?
- Я всего только негритянка,- сказала Нэнси.- Господь знает, гос- подь
зкает...
- Что там было на кухне? - прошептала Кэдди.- Что это хотело войти.
- Господь знает, - сказала Нэнси. - Господь знает. - Нам были вид- ны
ее глаза.
Дилси выздоровела. Она принялась готовить обед.
- Ты бы еще денек полежала,- сказал отец.
- Зачем это? - сказала Дилси.- Полежишь еще денек, так тут кам- ня на
камне не останется. Ну, уходите отсюда, дайте мне мою кухню привести в
порядок.
Ужин тоже готовила Дилси. А вечером, как раз в сумерки, на кухню пришла
Нэнси.
- Почем ты знаешь, что он вернулся? - спросила Дилси.- Ты ведь его не
видела?
- Иисус - черномазый,- сказал Джейсон.
- Я чувствую, - сказала Нэнси, - я чувствую, что он спрятался там, У во
рву.
- И сейчас? - спросила Дилси.- Сейчас он тоже там?
- Дилси тоже черномазая,- сказал Джейсон.
- Ты бы съела чего-нибудь,- сказала Дилси.
- Я ничего не хочу,- сказала Нэнси.
- А я не черномазый,- сказал Джейсон.
- Выпей кофе,- сказала Дилси. Она налила Нзнси чашку кофе.- Ты думаешь,
он сейчас там? Почем ты знаешь?
- Знаю,- сказала Нэнси.- Он там, ждет. Недаром я с ним столько прожила.
Я всегда знаю, что он сделает, еще когда он и сам не знает.
- Выпей кофе,- сказала Дилси.
Нэнси поднесла чашку ко рту и подула в нее. Рот у нее растянулся, как
резиновый, губы стали серые, словно она сдунула с них всю краску, когда
стала дуть на кофе.
- Я не черномазый,- сказал Джейсон.- А. ты черномазая, Нэнси?
- Я богом проклятая,- сказала Нэнси.- А скоро я никакая не буду. Скоро
я уйду туда, откуда пришла.
Она стала пить кофе. И тут же, пока пила, держа обеими руками чашку,
она опять начала издавать этот звук.
Звук шел в чашку, и кофе выплескивался Нэнси на руки и на пла- тье.
Глаза ее смотрели на нас; она сидела, уперев локти в колени, держа чашку
обеими руками, глядя на нас поверх полной чашки, и издавала этот звук.
- Посмотри на Нэнси,- сказал Джейсон.- Нэнси нам больше не стряпает,
потому что Дилси выздоровела.
- Помолчи-ка,- сказала Дилси. Нэнси держала чашку обеими руками,
глядела на нас и издавала этот звук, словно было две Нэнси; одна глядела на
нас, а другая изда- вала звук.
- Почему ты не хочешь, чтобы мистер Джейсон поговорил по телефону с
шерифом? - спросила Дилси. Нэнси затихла, держа чашку в своих больших темных
руках. Она по- пробовала отпить кофе, но кофе выплеснулся из чашки ей на
руки и на колени, и она отставила чашку. Джейсон смотрел на нее.
- Не могу проглотить,- сказала Нэнси.- Я глотаю, а оно не прохо- дит.
- Ступай ко мне,- сказала Дилси.- Фрони тебе постелит, и я тоже скоро
приду.
- Думаешь, он побоится каких-то чернокожих? - сказала Нэнси.
- Я не чернокожий,- сказал Джейсон.- Дилси, я ведь не черноко- жий ?
- Пожалуй, что и нет,- сказала Дилси. Она смотрела на Нэнси.- Пожалуй,
что и нет. Так что же ты будешь делать?
Нэнси глядела на нас. Она совсем не двигалась, но глаза у нее так
быстро бегали, словно она боялась, что не успеет все осмотреть. Она гля-
дела на нас, на всех троих сразу. - Помните, как я ночевала у вас в детской?
- сказала она.
-Помните, как я ночевала у вас в детской? Она начала рассказывать, как
мы проснулись рано утром и стали играть. Мы играли у нее на матраце,
тихонько, пока не проснулся отец и Нэнси не пришлось идти вниз и готовить
завтрак.
- Попросите маму, чтобы мне сегодня тоже с вами ночевать,- ска- зала
Нэнси.- Мне и тюфяка не надо. И мы опять будем играть.
Кэдди пошла к маме, Джейсон тоже пошел.
- Я не могу позволить, чтобы всякие негры ночевали у нас в доме, -
сказала мама.
Джейсон заплакал. Он плакал до тех пор, пока мама не сказала, что если
он не перестанет, то три дня будет без сладкого. Тогда Джейсон сказал, что
перестанет, если Дилси сделает шоколадный торт. Папа тоже был там.
- Почему ты ничего не предпримешь? - сказала мама.- Для чего у нас
существует полиция?
- Почему Нэнси боится Иисуса? - спросила Кэдди.- А ты, мама, тоже
боишься папы?
- Что же полиция может сделать? - возразил отец.- Где его искать, если
Нэнси его даже не видела?
- Так чего она боится?
- Она говорит, что он тут, и она это знает. Говорит, что и сегод- ня он
тут.
- Для чего-нибудь мы же платим налоги,- сказала мама.- А ты вот
провожаешь всяких негритянок, а что я остаюсь одна в пустом доме, это
ничего?
- Так я-то ведь тебя не подкарауливаю с бритвой за пазухой,- ска- зал
отец.
- Я перестану, если Дилси сделает шоколадный торт,- сказал Джей- сон.
Мама велела нам уйти, а отец сказал, что не знает, получит ли Джей- сон
шоколадный торт, но зато очень хорошо знает, что Джейсон получит, если не
уберется сию же минуту из комнаты. Мы пошли в кухню, и Кэд- ди сказала
Нэнси:
- Папа говорит, чтоб ты шла домой и заперла дверь, и никто тебя не
тронет. Кто не тронет, Нэнси? Иисус, да? Он на тебя рассердился?
Нэнси все держала чашку обеими руками, опершись локтями о коле- ни,
опустив чашку между колен. Она глядела в чашку.
- Что ты сделала, что Иисус на тебя рассердился? - спросила Кэдди.
Нэнси выронила чашку. Чашка не разбилась, только кофе пролился, а Нэнси
продолжала держать руки горсточкой, словно в них все еще была чашка. И опять
она начала издавать этот звук, негромко. Как будто пенье, а как будто и не
пенье. Мы смотрели на нее.
- Ну, будет! - сказала Дилси.- Довольно уже. Нечего так распус- каться.
Посиди тут, а я пойду попрошу Верша, чтоб он тебя проводил.
Дилси вышла.
Мы смотрели на Нэнси. Плечи у нее тряслись, но она замолчала. Мы
смотрели на нее.
- Что тебе хочет сделать Иисус? - спросила Кэдди.- Ведь он уехал.
Нэнси взглянула на нас.
- Правда,как было весело, когда я у вас ночевала?
- Вовсе нет,- сказал Джейсон.- Мне совсем не было весело.
- Ты спал,- сказала Кэдди.- Тебя с нами не было.
- Пойдем сейчас ко мне и опять будем играть,- сказала Нэнси.
- Мама не позволит,- сказал я.- Поздно уже.
- А вы ей не говорите,- сказала Нэнси.- Скажете завтра. Она не
рассердится.
- Мама не позволит,- сказал я.
- Не говорите ей сейчас,- сказала Нэнси.- Не надоедайте ей.
- Мама не говорила, что нельзя пойти,- сказала Кэдди.
- Мы ведь не спрашивали,- сказал я.
- Если вы пойдете, я расскажу,- сказал Джейсон.
- Мы станем играть,- сказала Нэнси.- Пойдем только до моего дома. Мама
не рассердится. Я же сколько времени на вас работаю. Папа с мамой не
рассердятся.
- Я пойду, я не боюсь,- сказала Кэдди.- Это Джейсон боится. Он
расскажет маме.
- Я не боюсь,- сказал Джейсон.
- Нет, ты боишься. Ты маме расскажешь.
- Не расскажу,- сказал Джейсон.- Я не боюсь.
- Со мной Джейсон не будет бояться,- сказала Нэнси.- Правда, Джейсон?
- Джейсон маме расскажет,- сказала Кэдди. В переулке было темно. Мы
вышли на луг через калитку.
- Если б из-за калитки что-нибудь выскочило, Джейсон бы заревел.
- Вовсе бы я не заревел! - сказал Джейсон. Мы пошли дальше. Нэнси
говорила очень громко.
- Почему ты так громко разговариваешь, Нэнси? - спросила Кэдди.
- Кто? Я? - спросила Нэнси.- Послушайте-ка, что они говорят, Квентин,
Кэдди и Джейсон, будто я громко разговариваю.
- Ты так говоришь, словно тут еще кто-то есть пятый,- сказала Кэд- ди.-
Словно папа тоже с нами.
- Кто громко говорит? Я, мистер Джейсон? - сказала Нэнси.
- Нэнси назвала Джейсона "мистер",- сказала Кэдди.
- Послушайте, как они разговаривают, Кэдди, Квентин и Джейсон,- сказала
Нэнси.
- Мы вовсе не разговариваем,- сказала Кэдди.- Это ты одна разго-
вариваешь, как будто папа...
- Тише,- сказала Нэнси.- Тише, мистер Джейсон.
- Нэнси опять назвала Джейсона "мистер"...
- Тише! - сказала Нэнси.
Она все время громко говорила, пока мы переходили через ров и про-
лезали сквозь изгородь, под которой она всегда пробиралась с узлом на
голове. Наконец мы подошли к дому. Мы очень быстро шли. Она откры- ла дверь.
Запах в доме был как будто лампа, а запах от самой Нэнси как будто фитиль,
как будто они ждали друг друга, чтобы запахнуть еще силь- ней. Нэнси зажгла
лампу, закрыла дверь и задвинула засов. После этого она перестала громко
разговаривать и посмотрела на нас.
- Что мы будем делать? - спросила Кэдди.
- А вы что хотите? - сказала Нэнси.
- Ты сказала, что мы будем играть. Что-то нехорошее было в доме Нвнси,
это чувствовалось как запах. Даже Джейсон почувствовал.
- Я не хочу тут оставаться,- сказал он.- Я хочу домой.
- Ну и иди, пожалуйста,- сказала Кадди.
- Я один не пойду,- сказал Джейсон.
- Вот мы сейчас будем играть,- сказала Нэнси.
- Во что? - спросила Кэдди. Нэнси стояла возле двери. Она смотрела на
нас, но глаза у нее были пустые, словно она ничего не видела.
- А вы во что хотите? - спросила она.
- Расскажи нам сказку,- сказала Квдди.- Ты умеешь рассказывать сказки?
- Умею,- сказала Нэнси.
- Ну, расскажи,- сказала Кэдди. Мы смотрели на Нвнси.
- Да ты не знаешь никаких сказок,- сказала Кэдди.
- Нет, знаю,- сказала Нэнси.- Вот я вам сейчас расскажу. Она пошла и
села на стул возле очага. В очаге еще были горячие угли; она их раздула, и
пламя вспыхнуло. Не пришлось даже зажигать. Нэнси развела большой огонь.
Потом стала рассказывать сказку. Она говорила и смотрела так, как будто и
голос и глаза была не ее, а чьи-то чужие, а ее самой тут не было. Она была
где-то в другом месте, чего-то ждала там. Она была не в доме, а где-то
снаружи, в темноте. Ее голос был тут, и ее тело - та Нэнси, которая умела
проползти под изгородью с узлом на го- лове, плывшим над ней, . как
воздушный шар, словно он ничего не весил. Но только это и было тут.
-...И вот пришла королева ко рву, где спрятался злой человек. Она
спустилась в ров и сказала:"Если бы мне только перебраться через ров..."
- Какой ров? - спросила Кэдди.- Как у нас? Зачем она спустилась в ров?
- Чтоб добраться домой,- сказала Нвнси.- Надо было перейти ров, чтобы
добраться домой.
- А зачем ей нужно было домой? - спросила Кэдди.
Нзнси смотрела на нас. Она перестала рассказывать. Она смотрела на нас.
У Джейсона ноги торчали из штанишек. Он носил короткие штаниш- ки, потому
что был маленький.
- Это плохая сказка,- сказал он.- Я хочу домой.
- Правда, пойдем домой,- сказала Кэдди и встала с полу.- Нас уже,
наверно, ищут.- Она пошла к двери.
- Нет,- сказала Нэнси.- Не открывай. Она вскочила и забежала вперед. К
двери, к деревянному засову она не притронулась.
- Почему? - спросила Кздди.
- Пойдем посидим еще возле лампы,- сказала Нэнси.- Будем иг- рать. Рано
еще уходить.
- Нам нельзя оставаться, - сказала Кэдди. - Разве что будет очень
весело.
Они вместе с Нэнси вернулись к очагу.
- Я хочу домой,- сказал Джейсон.- Я все расскажу.
- Я знаю другую сказку,- сказала Нэнси.
Она смотрела на Кэдди, но глаза у нее закатывались, как бывает, когда
стараешься удержать палочку на кончике носа и смотришь на нее снизу вверх.
Нэнси приходилось смотреть на Кздди сверху вниз, а все-та- ки глаза у нее
были такие.
- Я не хочу слушать,- сказал Джейсон.- Я буду топать ногами.
- Это хорошая сказка,- сказала Нэнси.- Гораздо лучше той.
- О чем она? - спросила Кэдди.
Нэнси стояла возле лампы. Рукой она взялась за стекло, и рука против
света была длинная и черная.
- Ты прямо за стекло взялась,- сказала Кздди.- Разве тебе не го- рячо?
Нэнси посмотрела на свою руку. Она медленно отняла ее от стекла. Она
стояла, глядя на Квдди, и так вертела рукой, словно она у нее была привешена
на веревочке.
- Лучше что-нибудь другое будем делать,- сказала Кэдди.
- Я хочу домой,- сказал Джейсон.
- У меня есть кукуруза, - сказала Нвнси. Она посмотрела на Кэдди, потом
на меня, потом на Джейсона, потом опять на Кэдди. - Давай под- жарим
кукурузу.
- Я не люблю кукурузу,- сказал Джейсон.- Я люблю конфеты. Нэнси
посмотрела на Джейсона.
- Я дам тебе подержать сковородку.
Она все еще вертела рукой. Рука была длинная и темная и как будто без
костей.
- Хорошо,- сказал Джейсон.- Если я буду держать сковородку, я останусь.
Кэдди не умеет держать сковородку. Если Кэдди будет держать сковородку, я
уйду домой.
Нэнси раздула огонь.
- Смотри, Нэнси берется прямо за огонь,- сказала Кэдди.- Что с
тобой, Нэнси?
- У меня есть кукуруза,- сказала Нэнси.- Немножко есть.
Она достала сковородку из-под кровати. У сковородки была сломана ручка.
Джейсон заплакал.
- Ну и не выйдет ничего,- сказал он.
- Все равно пора идти домой,- сказала Кэдди.- Квентин, пойдем.
- Подождите,- сказала Нэнси.- подождите. Я ее сейчас починю. Ты разве
не хочешь мне помочь ?
- Мне расхотелось кукурузы,- сказала Кэдди.- Уже очень поздно.
- Ну ты мне помоги, Джейсон,- сказала Нэнси.- Ты мне помо-
жешь, правда?
- Нет,- сказал Джейсон.- Я хочу домой.
- Не надо,- сказала Нэнси,- не надо. Смотри, что я буду делать, Я
сейчас ее починю, и Джейсон будет ее держать и жарить кукурузу. Она достала
кусок проволоки и прикрепила ручку.
- Не будет держаться,- сказала Кэдди.
- Отлично будет,- сказала Нэнси.- Вот увидишь. Ну, теперь помо- гите
мне лущить кукурузу. Кукуруза тоже была под кроватью. Мы стали лущить ее и
класть на сковородку, а Нэнси помогала Джейсону держать сковородку над
огнем.
- Она не лопается,- сказал Джейсон.- Я хочу домой.
- Подожди,- сказала Нэнси.- Сейчас начнет. Вот будет весело. Она сидела
у самого огня. Фитиль в лампе был выпущен слишком сильно, и лампа начала
коптить.
- Почему ты ее не прикрутишь? - спросил я.
- Ничего,- сказала Нэнси.- Я потом смахну сажу. Смотри: сейчас
начнет лопаться.
- И не думает даже,- сказала Кэдди.- И все равно надо идти до- мой.
Наши будут беспокоиться.
- Нет,- сказала Нэнси.- Сейчас начнет лопаться. Дилси им скажет, что вы
пошли со мной. Я столько времени у вас работала. Они не рассер- дятся, что
вы пошли ко мне. Подождите. Сию минуту начнет лопаться.
Тут Джейсону попал дым в глаза, и он заплакал. Он уронил сковород- ку в
огонь. Нэнси взяла мокрую тряпку и вытерла Джейсону лицо, а он все плакал.
- Ну, перестань,- сказала Нэнси,- перестань же.
Но он не переставал.
Кэдди вытащила сковородку из огня.
- Все сгорело,- сказала она.- Надо еще кукурузы, Нэнси.
- А ты всю положила? - спросила Нэнси.
- Да,- сказала Кэдди. Нэнси посмотрела на нее. Потом взяла сковородку,
высыпала обгоре- лую кукурузу себе в фартук и стала отбирать зерна длинными
темными пальцами. Мы смотрели на нее.
- Больше у тебя нет кукурузы? - спросила Кэдди.
- Есть,- сказала Нэнси.- Есть. Смотри, тут не вся сгорела. Нужно
только...
- Я хочу домой,- сказал Джейсон.- Я все расскажу.
- Тсс! - сказала Кэдди. Мы прислушались. Голова Нэнси была уже
повернута к двери, глаза ее наполнились красным отблеском от лампы.
- Кто-то идет,- сказала Кэдди. И тогда Нэнси опять начала издавать этот
звук, негромко, сидя у огня, свесив длинные руки между колен; и вдруг по
всему лицу у нее высту- пили крупные капли; они бежали по лицу и скатывались
на подбородок, и в каждой капле крутился огненный шарик от огня в очаге.
- Она не плачет,- сказал я.
- Я не плачу,- сказала Нэнси; глаза у нее были закрыты.- Я не плачу.
Кто это идет?
- Не знаю,- сказала Кздди; она пошла к двери и выглянула.- Ну, теперь
придется идти домой. Это папа. - Я все расскажу,- сказал Джейсон.- Я не
хотел идти, а вы меня заставили.
У Нэнси по лицу все еще бежали капли. Она повернулась на стуле.
- Послушайте, скажите ему... Скажите, что мы будем играть. Скажи- те,
что я за вами присмотрю до утра. Попросите, чтоб он позволил мне пойти с
вами и переночевать на полу. Скажите, что мне и тюфяка не нуж- но. Мы будем
играть. Помните, как в тот раз было весело?
- Мне вовсе не было весело,- сказал Джейсон.- Ты мне сделала больно. Ты
мне дыму в глаза напустила.
Вошел отец. Он посмотрел на нас. Нэнси не встала со стула.
- Скажите ему,- попросила она.
- Я не хотел идти, - сказал Джейсон, - а Кздди меня заставила.
Отец подошел к очагу. Нэнси подняла глаза.
- Разве ты не можешь пойти к тетушке Рэйчел и у нее переноче- вать? -
спросил он. Нэнси смотрела на него, свесив руки между колен. - Его тут нет,
- сказал отец. - Я бы увидел. Никого тут нет, ни живой души.
- Он во рву,- сказала Нэнси.- Спрятался во рву.
- Чепуха,- сказал отец. Он посмотрел на Нэнси.- Откуда ты знаешь, что
он там?
- Мне был знак,- сказала Нзнси.
- Какой знак?
- Такой. На столе, когда я вошла. Свиная кость с окровавленным мя- сом.
На столе лежала, возле лампы. Он там. Когда вы уйдете, вот в эту дверь, тут
мне и конец.
- Какой конец, Нзнси? - спросила Кздди.
- Я не ябеда,- сказал Джейсон.
- Чепуха! - сказал отец.
- Он там,- сказала Нэнси.- Смотрит сейчас в окно, ждет, когда вы
уйдете. Тогда мне конец.
- Вздор! - сказал отец.- Запри дом, и мы тебя проводим к тетушке
Рэйчел.
- Что толку! - сказала Нэнси. Она больше не смотрела на отца, но отец
смотрел на нее сверху вниз, на ее длинные темные обмякшие руки.- Что толку
тянуть?
- Что же ты думаешь делать? - спросил отец.
- Не знаю,- сказала Нэнси.- Что я могу сделать? Оттянуть еще не- много.
Да что толку! Так уж, видно, мне на роду написано. Что мне пола- гается, то
и получу.
- Что получишь? - спросила Кэдди.- Что тебе полагается?
- Все это вздор,- сказал отец.- А вам всем надо спать.
- Я не хотел, а Кэдди меня заставила,- сказал Джейсон.
- Пойди к тетушке Рэйчел,- сказал отец.
- А что толку! - сказала Нэнси. Она сидела у очага, опершись лок- тями
о колени, свесив длинные руки между колен.- Когда у вас, в собст- венной
вашей кухне, и то нет защиты. И если б я даже спала у вас в дет- ской на
полу, вместе с вашими детьми, все равно меня найдут утром в кро- ви и...
- Тсс! - сказал отец.- Запри дверь, погаси свет и ложись спать.
- Я боюсь темноты,- сказала Нэнси.- Я не хочу, чтоб это случи- лось в
темноте.
- Что же, ты так с лампой и будешь сидесь всю ночь? - спросил отец. И
вдруг Нэнси опять начала издавать этот звук, сидя у очага, свесив длинные
руки между колен.
- А, к черту,- сказал отец.- Марш домой, ребятишки! Пора спать.
- Когда вы уйдете, тут мне и конец,- сказала Нэнси.- Завтра я буду
мертвая. Я уже скопила себе на гроб, я вносила мистеру Лавледи... Мистер
Лавледи был вечно грязный, невысокого роста человек, соби- равший у негров
страховые взносы; утром по субботам он обходил все хи- жины, и негры вносили
ему по пятнадцать центов. Он с женой жил в гос- тинице. Однажды утром его
жена покончила самоубийством. У них был ребенок, девочка. После того как его
жена покончила с собой, мистер Лав- леди уехал и увез ребенка. Через
некоторое время он вернулся. По утрам в субботу мы часто видели, как он
ходит по переулкам.
- Вздор,- сказал отец.- Завтра же утром увижу тебя у нас на кухне.
- Что увидите, то увидите. А что оно будет, про то один только господь
бог знает.
Мы вышли из дома Нэнси; она все сидела у очага.
- Запри дверь, - сказал отец, - задвинь засов.- Нэнси не шевельну-
лась. Она не взглянула на нас. Мы ушли, а она осталась у очага; дверь была
открыта, и лампа горела.
- О чем она, папа? - сказала Кэдди.- 'Что должно случиться?
- Ничего,- сказал отец. Джейсон сидел у него на плечах и поэтому был
самый высокий из всех нас. Мы спустились в ров; я молча во все всматривался.
Но там, где лунный свет переплетался с тенями, трудно было что-нибудь
разглядеть.
- Если Иисус спрятался здесь, он нас видит, правда? - сказала Кэдди.
- Его здесь нет,- сказал отец.- Он давно уехал.
- Ты меня заставила,- сказал Джейсон со своей вышки; на фоне не- ба
казалось, что у отца две головы - одна маленькая, другая большая. - А я не
хотел идти.
Мы поднялись изо рва по тропинке. Отсюда все еще был виден дом Нэнси с
растворенной дверью, но самой Нэнси уже не было видно - как она сидит там у
очага, распахнув дверь настежь, так как устала ждать.- Устала я,- сказала
она нам напоследок, когда мы уходили.- Ох, как устала. Я всего только
негритянка. Это же не моя вина.
Но ее еще было слышно, потому что как раз после того, как мы вышли изо
рва, она опять начала издавать этот звук - как будто пенье, а как буд- то и
совсем не пенье. - Кто теперь будет нам стирать? - спросил я.
- Я не черномазый,- сказал Джейсон со своей вышки, где он маячил у
самой папиной головы.
- Ты хуже,- сказала Кэдди,- ты ябеда. А если бы что-нибудь вы- скочило,
ты бы испугался хуже всякого черномазого.
- И вовсе нет,- сказал Джейсон.
- Ты бы заревел,- сказала Кэдди.
- Кэдди! - сказал отец.
- Вовсе я бы не заревел,- сказал Джейсон.
- Трусишка,- сказала Кэдди.
- Кэндейс! - сказал отец.
Популярность: 44, Last-modified: Sat, 23 Oct 1999 14:46:30 GmT