---------------------------------------------------------------
     Изд: "КРОНН-ПРЕСС", 1993, серия "Бестселлеры Голливуда"
     OCR: Maksla
---------------------------------------------------------------








     Блэксорн  вновь  почувствовал  давящую  громаду  города,  оказавшись  в
забитой людьми Осаке после долгого путешествия на галере. Огромные городские
валы  были  завалены  мусором  -  его нанес  тайфун,  кое-где  еще  валялись
головешки, следы  недавних пожаров, но величия у Осаки не убавилось, и замок
все так же  величественно возвышался над ней. Даже с расстояния  более чем в
лигу  виден был  колоссальный пояс высокой первой  стены, вздымающиеся вверх
зубчатые гребни. Но  зловещая громада  главной башни  замка довлела даже над
ними.
     -  Ну и громадина! -  нервно протянул Винк, стоявший рядом с Блэксорном
на носу корабля. -  И не вообразить такую! Амстердам рядом с  этим чудищем -
мушиное пятнышко!
     -  Пожалуй... Шторм  и здесь много чего разрушил, но не так сильно, как
везде. А замок - он вообще вечен - ничего не боится.
     Тайфун  пришел  с юго-запада  две  недели  назад, и  о приближении  его
свидетельствовало много  примет - низкая облачность, чайки, дождь: когда  он
обрушился, галера  уже укрылась в бухте, где они пять дней  пережидали бурю.
Океан  бушевал вовсю, а  ветры так ярились  и свирепствовали, как никогда на
памяти Блэксорна.
     - Боже, как бы я хотел быть дома, - затосковал Винк. -  Мы  ведь должны
были вернуться еще год назад...
     Блэксорн взял Винка с собой в  Иокогаму, а остальных отправил обратно в
Эдо, оставив  "Эрзамус" на безопасной стоянке  под охраной Наги. Его команда
была рада  уехать, как и  он был  счастлив от них освободиться.  В тот вечер
опять  начались  дикие ссоры и  споры по  поводу  корабельных  денег. Деньги
принадлежали компании, а не ему. Ван-Некк был казначеем экспедиции и главным
торговцем и вместе  с адмиралом официально распоряжался ими. Когда сосчитали
и пересчитали еще раз, нашли,  что все цело,  кроме тысячи монет.  Ван-Некк,
поддержанный Жаном Ропером стал спорить о том, сколько денег  он может взять
с собой для найма новых моряков.
     -  Вы   собираетесь  слишком  много  платить,  кормчий!  Предложите  им
поменьше!
     -  Да  сколько ни  попросят  - придется заплатить!  Мне нужны моряки  и
артиллеристы!  -  Блэксорн стукнул кулаком  по  столу  - спор  происходил  в
кают-компании. - Как вы думаете вернуться домой?
     Наконец он  убедил их, но был  недоволен, что его вывели из  себя этими
мелкими делами,  всякими  придирками...  На следующий  день  он  отправил их
обратно  в  Эдо,  поделив  между  ними  десятую  часть  денег, хранящихся  в
корабельной кассе, как плату за обратный путь, а остальные деньги оставил на
корабле.
     - Как мы узнаем, все ли здесь нормально? - Жан  Ропер сердито глядел на
него.
     - Ну, тогда оставайся и карауль сам! Но никто не захотел оставаться  на
борту. Ехать с Блэксорном согласился Винк.
     - Почему ты берешь его, кормчий? - поинтересовался Ван-Некк.
     - Потому что  он моряк, и мне потребуется его  помощь.  Сразу  же,  как
только Блэксорн, облегченно вздохнув, распростился с командой и она вышла  в
море,  он начал учить  Винка японским обычаям. Винк был стоик, но он доверял
Блэксорну, с которым проплавал столько лет, и знал ему цену:
     - Кормчий, ради тебя я буду принимать ванну  и мыться хоть каждый день,
но будь я проклят, если надену эту чертову ночную рубашку!
     Через десять дней Винк враскачку шел по  городу,  полуголый,  перетянув
брюхо  широким кожаным ремнем, кинжал в ножнах  болтался за спиной, один  из
пистолетов Блэксорна надежно спрятан под чистой, хотя и рваной, рубахой.
     - Мы не пойдем в замок, да, кормчий?
     - Нет.
     -  Я  вообще  предпочел  бы смыться  отсюда! День был ясный,  отражение
высокого солнца блистало в спокойном море. Сильные гребцы работали слаженно.
     - Винк, вот где засада!
     - Бог мой, посмотрите на эти мели!
     Блэксорн рассказал Винку обо всем - обстоятельствах бегства, сигнальных
огнях на стенах, о грудах  мертвых на  берегу,  о вражеском фрегате, что  на
него нацеливался.
     - А, Анджин-сан, - подошел к ним Ябу. - Хорошо, правда? - Он показал на
следы разрушений.
     - Плохо, Ябу-сама.
     - Но это же все наделали враги.
     - Народ - не враги. Враги только Ишидо и самураи.
     - Этот замок  вражеский.  - Ябу выдал свое беспокойство и  беспокойство
тех, кто был на борту. - Здесь все вражеское.
     Блэксорн заметил, что,  когда  Ябу кланяется, кимоно  распахивается  от
ветра, обнажая мощный торс.
     Винк понизил голос:
     - Я хочу убить этого подонка, кормчий.
     - И я не забыл о старом Пьетерсуне, не думай.
     - Не я. Бог ему судья. Меня прямо всего колотит, когда я слышу,  как вы
с ним разговариваете на их языке. Что он сказал?
     - Он просто проявил вежливость.
     - Какие у вас планы?
     - Мы причаливаем и  ждем. Он походит здесь день или  два,  а  мы  будем
сидеть  и ждать. Торанага послал письма,  чтобы нас свободно пропускали,  но
все равно нам лучше затаиться и оставаться на борту. - Обшарив взглядом суда
и море, Блэксорн не заметил ничего опасного, но все же сказал Винку: - Лучше
измеряй глубину, на всякий случай!
     - Ладно!
     Ябу посмотрел, как Винк бросает лот, и вернулся к Блэксорну:
     - Анджин-сан, может быть, вам лучше взять галеру и пойти в Нагасаки? Не
ждать нас, а?
     - Хорошо, - охотно согласился Блэксорн, не захватывая приманку.
     Ябу засмеялся:
     - Вы мне нравитесь, Анджин-сан! Но,  извините меня, в одиночку вы сразу
погибнете. Нагасаки - очень плохое место для вас.
     - Осака - плохое, здесь - плохое! Везде...
     - Карма... - Ябу  улыбнулся. Блэксорн  сделал вид, что  эта  шутка  ему
понравилась.
     За время путешествия они все время, с разными вариациями вели одни и те
же  разговоры.  Блэксорн много узнал про Ябу и возненавидел его еще сильнее,
но  и  уважать  стал  больше,  и  не доверять  -  он  понял,  что  кармы  их
взаимосвязаны.
     - Ябу-сан прав, Анджин-сан, -  поддержал Ябу Урага, - он может защитить
вас в Нагасаки - я не смогу.
     - Из-за вашего дяди, господина Харимы?
     - Да, из-за него. Может  быть, меня уже объявили вне закона. Мой дядя -
христианин, хотя я думаю, что христианин он неискренний.
     - Как это?
     - Нагасаки -  это его владение.  Здесь большая гавань, но  на побережье
Кюсю  не  самая  лучшая.  Так он быстро сообразил, что к чему. Он становится
христианином,  приказывает всем своим вассалам креститься,  мне  тоже  стать
христианином  и отправляет  в иезуитскую  школу.  Ну а потом, как одного  из
христианских посланцев, - за море.  Он предоставил иезуитам земли и,  кал вы
говорите, подлизывается к ним. Но сердцем он японец.
     - Иезуиты знают, что вы об этом думаете?
     - Да, конечно.
     - Они верят, что он истинный христианин?
     - Они  не говорят  нам,  своим послушникам,  во  что они верят на самом
деле, Анджин-сан. И даже самим  себе в большинстве  случаев. Они  специально
учатся хранить секреты, использовать всякие тайны, любят их, но  никогда  не
открывают. Это очень по-японски.
     - Вам лучше оставаться здесь, в Осаке, Урага-сан.
     - Прошу меня извинить, господин, но  я  ваш вассал,  - если  вы едете в
Нагасаки, я поеду с вами.
     Блэксорн чувствовал, что Урага  становится  бесценным помощником.  Этот
человек  открывал  ему  так  много иезуитских  тайн:  как,  почему  и  когда
производятся  торговые  операции, организуются  внутренние движущие  силы  и
невероятные  международные  махинации.  Урага в равной мере был осведомлен о
Хариме и Кийяме и о том,  как мыслят дайме-христиане, и почему они встали на
сторону Ишидо. "Теперь я знаю много  такого, что было бы важно  в Лондоне, -
думал он. - И мне предстоит  еще больше узнать. Но как передать все это? Ну,
хотя  бы,  что  торговля  с  Китаем,  один только  импорт  шелка  в  Японию,
оценивается в десять миллионов  золотом в  год... Что  даже  сейчас  иезуиты
имеют одного  из  самых  образованных  священников при  дворе  императора  в
Пекине: этот священник  удостоен  придворного ранга, советник правительства,
говорит по-китайски, как  китаец... Вот если бы я мог послать письмо... если
бы у меня был такой посланец... "
     В обмен  на все эти  сведения  Блэксорн  начал учить  Урагу  навигации,
рассказывал о  главных религиозных учениях, о парламенте. Еще он учил  его и
Ябу стрелять - оба оказались способными учениками. "Урага - хороший человек,
-  решил  Блэксорн,  -  если  не считать того, что  он  стыдится  отсутствия
самурайской косички.  Что ж,  она скоро вырастет".  Раздался предупреждающий
крик впередсмотрящего с полуюта.
     - Анджин-сан! - Японский капитан указывал вперед на элегантный кораблик
с двадцатью гребцами, который приближался к ним со стороны правого борта. На
верхушке  мачты  развевался флаг  Ишидо, а  рядом  с  ним  -  вымпел  Совета
регентов, тот самый, с  которым навстречу своей смерти  приезжали  в Анджиро
Небару Дзозен и его люди.
     -  Кто это?  -  Блэксорн  чувствовал,  что  беспокойство охватило  весь
корабль - люди напряженно всматривались в даль.
     - Простите, пока не могу разобрать, - отвечал капитан.
     - А вы, Ябу-сан?
     Ябу пожал плечами:
     - Власти плывут.
     Когда катер приблизился, Блэксорн  увидел на корме пожилого мужчину: он
сидел под балдахином, в нарядной, торжественной одежде  и крылатой  накидке.
Мечей у него не было. Вокруг стояли люди в серой униформе Ишидо.
     Барабанщик  перестал отбивать ритм для  гребцов, катер встал рядом. Все
кинулись  помогать именитому чиновнику  подниматься  на борт.  Вслед  за ним
вспрыгнул японский кормчий и после многочисленных поклонов принял формальное
командование   галерой.  Ябу  и   чиновник   держались  очень  официально  и
скрупулезно  соблюдали все  церемонии. Наконец  они  расселись на подушках в
соответствии со своими  рангами -  чиновник занял  самое почетное  место  на
корме. Самураи Ябу и серые сели вокруг них, скрестив ноги или на колени - на
главной палубе для них оставались новые почетные места.
     - Совет  приветствует  вас,  Касиги Ябу,  от  имени  Его Императорского
Величества, - провозгласил  невысокий, плотный,  несколько изнеженный на вид
человек  - старший советник  регентов по протоколу;  он  обладал  еще рангом
придворного советника императорского  двора.  В обязанности Огаки  Такамото,
принца   седьмого   ранга,   входило   посредничество   между   двором   Его
Императорского  Величества,   Сына  Неба   и   регентами.   Согласно  обычаю
придворных, существовавшему уже несколько веков,  зубы у него были выкрашены
черным.
     - Благодарю вас, принц Огаки. Мне оказана честь быть здесь по поручению
господина Торанаги, - Ябу поразила оказанная ему честь.
     -  Да,  конечно.  Я  думаю, у  вас  здесь  есть  и  свои дела?  -  сухо
осведомился Огаки.
     -  Конечно.  Когда  приедет  господин  Торанага?  Простите,  но  тайфун
задержал меня на пять дней и я не знаю ничего, с тех пор как выехал.
     - Ах  да,  тайфун. Совет был весьма доволен,  когда стало известно, что
шторм вас не тронул. - Огаки откашлялся. - Что касается вашего властелина, я
с сожалением должен довести до вашего сведения, что он еще не  добрался даже
до  Одавары. Какие-то  бесконечные  отсрочки,  потом  болезнь. Огорчительно,
правда?
     - О  да, очень. Ничего  серьезного,  надеюсь? - Ябу  радовался, что ему
известна тайна Торанаги.
     - Нет, к  счастью,  ничего серьезного, -  Снова  сухое покашливание.  -
Господин Ишидо считает, что вас властелин завтра прибудет в Одавару.
     Ябу  был удивлен. Двадцать  один день  назад,  когда я уезжал, все было
готово к его немедленному отбытию, потом заболел господин Хиро-Мацу. Я знаю,
что  господин  Торанага  был  серьезно  обеспокоен,  но  не  изменил  своего
намерения. Я собираюсь начать приготовления к его приезду.
     - Все подготовлено, - заявил коротышка чиновник.
     - Совет, конечно, не будет возражать, если я проверю все приготовления?
- Ябу был предельно  дружелюбен. - Важно, чтобы эта церемония  была достойна
Совета и такого случая.
     -  Достойна  Его Императорского  Величества, Сына Неба. Теперь это  его
вызов.
     -  Конечно, но...  - Ябу  растерялся.  - Вы имеете в  виду...  что  Его
Императорское Величество будет присутствовать?
     -  Его Величество  согласился с  почтительной  просьбой регентов  лично
осуществить участие в  принятии клятвы новым Советом - всеми главными дайме,
включая господина  Торанагу, его семью  и  вассалов.  Старшие советники  Его
Императорского  Величества  выбрали благоприятный  день  для такого...  э...
ритуала. Двадцать второй день этого месяца, в этот, пятый год эры Кейно.
     Ябу был поражен:
     - Через... через девятнадцать дней?
     -  В  полдень. - Утонченным  движением  Огаки вынул  из рукава бумажный
платок и  осторожно высморкался. - Прошу меня  извинить. Да, в  полдень. Все
предзнаменования   благоприятны.   Господин   Торанага  был  проинформирован
посланцем императора четырнадцать  дней назад. Его  немедленное почтительное
согласие пришло в  Совет  регентов три  дня  назад. - В руках Огаки появился
маленький  свиток.  -  Здесь  ваше  приглашение,  господин  Касиги  Ябу,  на
церемонию.
     Ябу  вздрогнул,   увидев  императорскую  печать  в  виде  хризантемы  с
шестнадцатью лепестками, - он  знал, что никто, даже сам Торанага, не сможет
отказаться  от   такого  приглашения.  Отказ   будет  несомненным  признаком
оскорбления Божества, открытым мятежом.  Все земли  принадлежат императору -
сразу  же  будет  объявлено  о  немедленной  конфискации  всех  земель  и  о
предложении императора сразу совершить сеппуку.  Такие  решения передавались
по его  поручению регентами и  подтверждались Большой  печатью.  Они  всегда
окончательны   и   обязательны   к   выполнению.   Ябу  лихорадочно  пытался
успокоиться.
     - Простите, вам нехорошо? - заботливо спросил Огаки.
     - Простите...  -  Ябу заикался, -  но  никогда  в  самых  смелых  своих
мечтах... никто не мог себе представить, чтобы Его Величество... оказало нам
такую честь.
     - О да, я согласен. Необычайно!
     - Удивительно... что Его Величество... покинет Киото и приедет в Осаку.
     -  Согласен. Тем не  менее  на двадцать второй  день Его Величество,  с
регалиями  будет  здесь.   Без  императорских  регалий  ни  одно   поколение
императоров  не  считалось  правомочным.  Три  Священных  Ценности  признаны
божественными  -  они,  как  все  верили,  были  принесены  на  землю  богом
Ниниги-нох-Микото и переданы им лично  своему  внуку,  Дзимму Тенно, первому
земному  императору.  Он  же  лично передал их своим наследникам,  и так  до
нынешнего  их  держателя  -  императора  Го-Нидзи.  Всем  известны  эти  Три
Священные Ценности  -  меч,  бриллиант  и зеркало. Священные меч и бриллиант
всегда путешествовали  по государству вместе с  императором, куда  бы он  не
уезжал  из  своего  дворца  с  ночевкой; зеркало  оставалось  во  внутреннем
хранилище  при большойсинтоистской гробнице в Изу.  Меч, зеркало и бриллиант
принадлежали Сыну  Неба.  Они были  символами  законной власти,  знаками  ее
божестенности. Сын Неба брал их с собой, - таким образом он брал с собой всю
свою власть.
     Ябу засомневался:
     -  Почти  невероятно,  чтобы к  приезду  императора были  закончены все
приготовления.
     -  О,  господин генерал Ишидо  по поручению  регентов  обратился  к Его
Величеству  сразу  же, как только узнал ст господина  Затаки  в  Ёкосе,  что
господин  Торанага  согласился  -  это  удивительно  -  прибыть  в  Осаку  и
покориться  неизбежному.  Только  великая  честь,  оказанная  вашим хозяином
регентам,  побудила  их  просить  Сына  Неба  оказать  нам такую  милость  и
присутствовать. - Снова  сухое покашливание. - Пожалуйста, извините меня, но
не дадите ли  вы мне,  когда вам будет угодно,  ваше официальное  письменное
подтверждение, что приглашение получено?
     -  Могу  я  сделать  это  прямо сейчас?  -  Ябу  почувствовал внезапную
слабость.
     - Я уверен, регенты оценят это.
     Ябу слабым голосом послал за письменными принадлежностями.  В мозгу его
продолжало  стучать:  "Девятнадцать!..  Девятнадцать  дней!  Торанага  может
тянуть  только  девятнадцать дней,  а потом тоже  должен быть здесь!  У меня
хватит времени съездить в Нагасаки и  благополучно вернуться в  Осаку, но не
достанет, чтобы устроить нападение на Черный Корабль и  захватить его... Нет
времени  прижать  Хариму, Кийяму,  Оноши, священников-христиан! Нет  времени
объявить "Малиновое небо"! Весь  план  Торанага  только иллюзии!..  Торанага
проиграл!  Мне  следовало знать это! Спокойно! Передо  мной  дилемма: либо я
слепо верю Торанаге, что он выскользнет из этой сети, и помогаю Анджин-сану,
как  задумано,  -  как можно  быстрее  набираем  людей  для  захвата Черного
Корабля; либо я еду к Ишидо, говорю ему все, что знаю, и пытаюсь выторговать
жизнь себе и Изу. Так что же выбрать?.. "
     Принесли бумагу,  тушь и кисточку. Ябу на минуту отбросил терзавшие его
сомнения  и сосредоточился на  письме, стараясь выводить иероглифы как можно
правильнее  и  красивее.  Зря  он  отвечает  Присутствию в  таком  смятенном
состоянии, но  что делать?  Пока  он писал, пришло  окончательное решение  -
принять  совет  Юрико.  Сразу  словно  свалился  тяжелый  груз  -  внутренее
равновесие восстановилось, и он почувствовал себя намного лучше. Свое имя он
подписал уже с высокомерной вычурностью.
     "Как  стать  лучшим  вассалом Торанаги? Стереть  Ишидо с лица земли! Но
есть ли способ  сделать это и оставить время  для собственного спасения? " -
Тут он услышал, как Огаки говорит:
     - Вы приглашены на официальный  прием, который генерал Ишидо устраивает
завтра в честь дня рождения госпожи Ошибы.
     Все еще измотанная дорогой,  Марико обняла сначала Кири, потом обнялась
с госпожой Сазуко,  порадовалась на ребенка и снова занялась Кири. Ее личные
служанки суетливо бегали вокруг них, приносили чай и саке, уносили  подносы,
вбегали с подушками и благовониями, открывали и закрывали седзи,  выходившие
во внутренний садик их части Осакского замка, обмахивались веерами, болтали,
смеялись и плакали.
     Наконец Кири хлопнула в ладоши, отпуская служанок, и тяжело  опустилась
на специальную подушку, едва справившись с возбуждением и радостью - лицо  у
нее было очень  красное. Марико  и  госпожа Сазуко  торопливо  обмахивали ее
веерами,  хлопотали вокруг нее,  но только после трех больших чашек саке она
снова могла более или менее свободно дышать.
     - Ох, вот  так лучше! Да, спасибо, детка, давай еще! Ох, Марико-сан, вы
и правда здесь?
     -  Да-да. Действительно  здесь, Кири-сан.  Сазуко, выглядевшая  гораздо
моложе своих семнадцати лет, поделилась со старшими подругами:
     - Ох, мы так беспокоились из-за этих слухов...
     - Да, это только слухи, Марико-сан, - прервала Кири. - Я так много хочу
узнать, что чувствую - скоро будет обморок...
     - Бедная Кири-сан, вот,  возьмите саке, - заботливо  сказала Сазуко.  -
Может быть, распустить вам пояс...
     - Я  совсем хорошо себя  чувствую! Пожалуйста, не суетитесь,  детка.  -
Кири вздохнула  и  сложила руки на огромном животе.  - Ох,  Марико-сан,  так
хорошо видеть лица друзей, а не просто тех, кто живет в этом Осакском замке.
     -  Да, -  подтвердила  Сазуко, устраиваясь поближе  к Марико, и  быстро
заговорила: -  Когда бы  мы ни вышли за  ворота, серые увиваются вокруг нас,
словно пчелы вокруг матки. Нам нельзя выходить из  замка -  никому из дам, -
кроме как с разрешения Совета, а он почти никогда не собирается и они что-то
мямлят, так что не дают никаких  разрешений, а  доктор говорит, что мне  еще
нельзя ехать,  хотя  я  чувствую себя  прекрасно,  и ребенок  чувствует себя
хорошо, и... Но сначала расскажите нам...
     Кири перебила:
     - Сначала расскажите нам, как наш хозяин.
     Девушка засмеялась, ее веселое настроение не омрачилось:
     - Я собиралась спросить о том же, Кири-сан! Марико ответила так, как ей
велел Торанага:
     - Он выбрал свой путь  - он идет по нему и  доволен  своим  решением. В
дороге она много раз репетировала про себя этот ответ, но уныние, которое ее
при  этом  охватило,  чуть  не вынудило  ее сказать правду.  -  Простите,  -
прошептала она.
     - Ох! - Сазуко  старалась  не выдать своего страха. Кири  приподнялась,
усаживаясь поудобнее:
     - Карма есть карма...
     -  Так  что  же,  никаких  перемен,  никакой  надежды?  -  Сазуко  была
обескуражена.
     Кири похлопала ее по руке:
     - Верьте, что карма есть  карма, дитя, а наш господин Торанага  - самый
великий,  самый  умный  из  всех  живущих  на  земле, остальное  все  обман.
Марико-сан, вы привезли нам письма?
     - Ох, простите! Да, вот они. - Марико вынула из рукава три свитка. - Да
- вам, Кири-сан: одно от нашего  господина, одно от господина Хиро-Мацу. Это
для вас, Сазуко, от вашего господина, но он  просил меня сказать вам, как он
скучает и как хочет увидеть своего последнего сына. Он заставил меня выучить
это  и  повторить вам  три раза. Он очень скучает без вас и так хочет видеть
своего самого младшего сына. Ему очень не хватает вас...
     По щекам девушки побежали слезы,  она пробормотала извинения и выбежала
из комнаты, зажав свиток в руке.
     - Бедное  дитя! Ей  здесь  очень трудно. - Кири не стала  распечатывать
свой  свиток. - Вы знаете о том, что будет присутствовать  Его Императорское
Величество?
     -  Да. - Марико  тоже  была  мрачна.  -  Гонец  от  господина  Торанаги
встретился  со мной неделю  назад.  В  послании  нет никаких подробностей  и
назван день прибытия сюда. Вы слышали от господина Торанаги?
     - Не  совсем, не лично  от него - я не имела от него вестей уже  месяц.
Как он? На самом деле?
     - Уверен в себе, - Она отпила немного саке. - Ох, можно я налью вам?
     - Благодарю вас.
     - Девятнадцать дней не много, правда, Кири-сан?
     - Времени достаточно, чтобы  съездить в Эдо и вернуться обратно -  если
поторопиться; достаточно, чтобы прожить целую жизнь; если хотите - более чем
достаточно, чтобы выиграть  битву или потерять империю, - хватит времени для
миллиона  вещей, но  мало, чтобы  съесть все  редкие  блюда или  выпить  все
саке...  -  Кири  слабо  улыбнулась. - Я,  конечно,  не собираюсь  следующие
двадцать дней сидеть  на диете. Я...  - она спохватилась. -  Ох, пожалуйста,
извините меня - вы слушаете мою болтовню, а ведь вы даже не переоделись и не
помылись. У нас еще будет масса времени поговорить.
     - О, пожалуйста, не обращайте на меня внимание. Я не устала.
     - Но вы не могли не устать. Вы остановитесь у себя дома?
     - Да.  То есть где мне разрешит пропуск генерала Ишидо, - Марико горько
улыбнулась. - Его приветствие было очень цветисто!
     Кири сердито посмотрела на нее.
     -  Сомневаюсь, чтобы он  хоть кого-нибудь встретил с радостью,  даже  в
аду.
     - О? Простите, а что теперь?
     - Ничего нового. Я знаю,  что  он  приказал  убить и  пытать  господина
Судзияму,  хотя  у  меня  и нет доказательств. На  прошлой  неделе наложницы
господина  Ода  со  своими  детьми пытались  выбраться под видом  дворников.
Часовые застрелили их - "по ошибке".
     - Как ужасно!
     -  Конечно,  масса извинений!  Ишидо  говорит, что безопасность  важнее
всего. Была инсценирована попытка убить наследника - это его оправдание.
     - Ну а почему дамы не уезжают открыто?
     - Совет приказал женам и семьям ждать мужей, которые должны приехать на
церемонию.  Великий   господин  генерал  чувствует  "ответственность  за  их
безопасность  и  относится  к  ней  слишком  серьезно,  чтобы  позволить  им
заблудиться". Замок заперт плотнее, чем старая устрица.
     - За пределами замка то же самое,  Кири-сан. На Токкайдо намного больше
застав,  чем  раньше,  в   пределах  пятидесяти   ри   свирепствует   служба
безопасности Ишидо. Повсюду патрули.
     - Все им запуганы  кроме нас и нескольких наших  самураев, а  мы боимся
его не больше, чем прыща на спине дракона.
     - Даже наши доктора?
     - Они тоже.  Да, они все еще советуют нам не выезжать,  даже если будет
разрешение, а мы его никогда не дождемся.
     - Госпожа Сазуко здорова, ребенок здоров, Кири-сан?
     - Да, вы могли видеть это сами. И я тоже. - Кири вздохнула. Снова стало
заметно,  как  она  напряжена,  и  Марико отметила,  что  в  волосах  у  нее
прибавилось  седины.  -  Ничего не  изменилось с  тех  пор, как  я  написала
господину  Торанаге  в  Анджиро.  Мы заложники, и мы  останемся  заложниками
вместе со всеми - до Дня. Потом все решится.
     -  Теперь, когда  прибывает Его  Императорское  Величество... наступает
решительный момент.
     - Видимо  так. Отдохните, Марико-сан,  но приходите  поужинать  с нами.
Тогда и поговорим. О, кстати, еще  новость для вас. Известный вам чужеземный
хатамото  - благослови  его Господь за спасение нашего  господина, -  как мы
слышали, благополучно приплыл в гавань вместе с Касиги Ябу-саном.
     - О! Я  так беспокоилась за них! Они отплыли за день до  моего отъезда.
Мы тоже попали около Нагой в тайфун, но не очень сильный. Я боялась плыть по
морю... О, теперь хорошо...
     - Здесь было все терпимо - кроме  пожаров. Много тысяч домов сгорело, а
погибли всего две тысячи  человек. Мы сегодня слышали,  что основная тяжесть
тайфуна пришлась на Кюсю,  на Восточное побережье, и часть - на Сикоку.  Там
погибли десять тысяч. А полных сведений о всяких ущербах еще нет.
     - А урожай? - быстро спросила Марико.
     - Здесь  очень много риса полегло - целые поля. Крестьяне надеются, что
рис  выправится,  но кто знает? Если в этом сезоне Кванто не пострадает,  их
рис прокормит всю империю и этот год и следующий.
     - Лучше бы такой урожай контролировал Торанага, а не Ишидо.
     - Это так. Но, простите, девятнадцать  дней мало, чтобы собрать урожай,
даже если весь мир будет молиться об этом. Кири предположила:
     - Если  их корабль  отплыл  за день  до вашего отъезда,  вы,  наверное,
торопились.
     -  Я подумала, что лучше не прохлаждаться, Кири-сан.  Мне  не  нравится
путешествовать таким образом.
     - А Бунтаро-сан? У него все хорошо?
     - Да. Он  сейчас в Мисиме и на границе по заданию господина Торанага. Я
повидала  его, когда сюда  приехала.  Вы  не знаете, где  остановился Касиги
Ябу-сама? У меня для него письмо.
     - В домике для  гостей. Я узнаю, в каком, и сразу же извещу вас. - Кири
выпила еще  вина. - Благодарю вас, Марико-сан. Я слышала, Анджин-сан все еще
на галере.
     -  Он очень  интересный человек,  Кири-сан.  Он стал более  чем  просто
полезен нашему господину.
     - Я  слышала  об  этом.  Я  хотела бы послушать обо  всем  -  о  нем, о
землетрясении, обо всех ваших новостях... Ах да, завтра вечером  официальный
прием в честь дня рождения госпожи Ошибы устраивает господин Ишидо. Конечно,
вас пригласят.  Я слышала, что  собираются пригласить и Анджин-сана. Госпожа
Ошиба любопытствует, как он выглядит. Вы помните,  наследник один раз  с ним
встречался. Вы тогда тоже в первый раз его увидели?
     - Да. Бедняга, так его будут показывать, как пойманного кита?
     - Именно. - И Кири невозмутимо добавила: - Вместе со всеми нами. Мы все
пленники, Марико-сан, нравится вам это или нет.
     Урага изо всех сил торопился вниз по переулку в сторону моря. Ночь была
темная,  небо  -  звездное  и  ясное, воздух свеж.  На  нем  была  свободная
оранжевая  одежда  буддийского   священника,  неизменная  шляпа  и   дешевые
соломенные  сандалии.  Позади него  располагались  склады и  высокое,  почти
европейского  типа  здание  миссии иезуитов.  Он завернул за  угол и  удвоил
скорость.  Группа  серых, несущих  факелы,  патрулировала  берег. Он вежливо
замедлил  шаг,  приближаясь к  ним, хотя и  сохраняя обычный для священников
высокомерный вид. Но самураи не обратили на него внимания.
     Он уверенно  шел по берегу мимо  вытащенных  из  воды  рыбачьих  лодок.
Легкий ветерок доносил густые  запахи  с моря и с берега,  отлив был в самом
разгаре. По берегу  и в  зоне отлива  разбрелись ночные рыбаки, -  при свете
факелов  они, словно светлячки, охотились  на  рыбу с острогами. В  двухстах
шагах  выше   -  верфи,  пристани,   обросшие   ракушками.  У  одной  стояло
прикрепленное  канатами судно с европейскими обводами и китайскими парусами,
над  ним  развевались  флаги  Португалии  и  компании  иезуитов; у сходен  с
факелами толпились серые. Урага переменил направление, чтобы обойти корабль,
направился  обратно  в  город,  удалился  на  несколько  кварталов,  пересек
Девятнадцатую улицу, повернул в извилистый переулок и снова вышел на дорогу,
ведущую к пристани.
     - Эй,  ты!  Стой! - послышался приказ  из темноты.  Урага  остановился,
внезапно испугавшись. Серые вышли на свет и окружили его:
     - Куда направляешься, священник?
     - В Восточную часть  города,  - запинаясь, объяснил Урага, у него вдруг
пересохло во рту. - К нашим ничиренским святыням.
     -- А, ты ничиренин, да?
     Какой-то самурай грубо заявил:
     - Я не из этих. Я дзен-буддист, как и господин генерал.
     - Дзен... ах да,  дзен лучше всего, - откликнулся другой. - Хотел  бы я
хоть что-нибудь понимать в этом. Слишком трудно для моей старой головы...
     - Он немного потлив для священника. Почему так потеешь?
     - Вы имеете в виду, что священники не потеют?
     Они посмеялись, кто-то поднес факел к нему поближе.
     - А с чего бы им потеть? - ударился в рассуждения грубый самурай. - Они
только  и делают, что спят весь  день  и развлекаются всю ночь: с монашками,
детьми, собаками, сами  с собой  -  со  всем, что они могут получить, и  все
время набивают брюхо едой, хотя ее и не зарабатывают. Священники - паразиты,
все равно что блохи.
     - Эй, оставьте его!
     -- Сними шляпу, священник!
     Урага окаменел:
     --  Почему?  И чем вам плох  человек,  который  служит  Будде? Будда не
сделал вам ничего дурного.
     Самурай воинственно вышел вперед:
     - Я сказал - сними шляпу!
     Урага  повиновался.  Его  голова  была  свежевыбрита,  как  это  делают
священники, и он  благословил  ками,  или  духа, или озарение Будды, которые
побудили его принять дополнительные меры  предосторожности,  на случай, если
его  остановят  за  нарушение комендантского часа. Всем самураям Анджин-сана
еще  начальством   пристани   было  приказано  оставаться  на   судне  -  по
распоряжению свыше.
     -  У  вас нет  никакой причины вести себя так грубо, -  заявил он  с не
осознанной им  самим  властностью  иезуитов. -  Служение Будде  - почетно, и
становиться священником  - обязанность каждого самурая в конце жизни. Или вы
не знакомы с Бусидо? Где ваше воспитание?
     - Что? Вы самурай?
     - Конечно,  я самурай. Как бы иначе я осмелился говорить  с самураем  о
плохих  манерах?  -  Урага  надел шляпу. - Лучше  бы  вы  патрулировали, чем
приставать  и обижать невинных священников! - И он заносчиво, с высокомерным
видом удалился, хотя у него и дрожали колени.
     Самураи некоторое время смотрели ему вслед, потом один сплюнул:
     - Священники! Тоже мне - самураи!
     - Он прав, - угрюмо произнес старший. - Где ваши манеры?
     - Я виноват. Прошу извинить.
     Урага  шел,  очень  довольный  собой.  Ближе  к галере  он  опять  стал
осторожничать и даже прятался в тени здания. Потом, решившись,  выступил  на
освещенную площадку.
     - Добрый вечер,  -  вежливо приветствовал он серых, которые слонялись у
сходен,  потом добавил религиозное благословение: - Наму Амида Бутсу. Именем
Будды Амида.
     - Спасибо. Наму Амида Бутсу.  - Серые  пропустили его беспрепятственно.
Им было приказано пропускать на берег всех  чужеземцев и самураев, кроме Ябу
и его телохранителей. О буддийском священнике, который плыл на этом корабле,
указаний не было.
     Сразу ощутив сильную усталость, Урага поднялся на главную палубу.
     - Урага-сан! - тихонько окликнул его Блэксорн с юта. - Идите сюда.
     Урага   прищурился,  привыкая   к  темноте.  Он  увидел  Блэксорна   и,
почувствовав  запах немытого тела, отдающий  латунью,  догадался, что вторая
тень принадлежит другому чужеземцу, с непроизносимой фамилией, который также
знал португальский  язык. Он почти забыл этот чужеземный запах,  который был
частью  его жизни. Анджин-сан - единственный из  встреченных им  чужеземцев,
который не вонял, - это сыграло свою роль в решении служить у него.
     -  Ах,  Анджин-сан!  -  прошептал  он  и  пробрался  к  нему,   коротко
поздоровавшись с десятью самураями, охранявшими палубу.
     Он подождал  внизу  лестницы, пока Блэксорн сделал знак, приглашая  его
подняться на ют.
     - Все прошло очень...
     - Подождите, - тихонько предупредил его Блэксорн и показал  на берег. -
Смотрите туда.  Дальше, около склада. Видите его? Нет, немного севернее, вон
там, теперь видите? - Тень слегка сдвинулась, потом опять исчезла во тьме.
     - Кто это был?
     -  Я  следил  за вами с того  момента,  как вы появились  на дороге. Он
крался за вами. Вы его не заметили?
     - Нет, господин. - К  Ураге вернулись его опасения. - Я никого не видел
и не слышал.
     - У него не было мечей, так что это не самурай. Иезуит?
     -  Не  знаю.  Не думаю,  что  он  чем-нибудь поживился, -  я  был очень
осторожен. Прошу простить, но я его не заметил.
     - Ничего. - Блэксорн взглянул на Винка. - Ступай вниз, Джохан. Я достою
эту вахту и разбужу тебя на рассвете. Спасибо, что посидел со мной.
     Винк дотронулся  до  волос на лбу  и  ушел вниз. С ним  исчез и тяжелый
запах.
     - Я начинал уже беспокоиться о вас. Что случилось?
     - Ябу-сама не  скоро  передал  мне письмо.  Вот мой  отчет:  я  пошел с
Ябу-сама и ждал около замка с полдня, пока не стемнело, тогда...
     - Что вы делали все это время? Точно?
     - Точно,  господин?  Я выбрал  тихое  местечко на рыночной  площади,  у
Первого Моста, и погрузился в медитацию - иезуитская школа, Анджин-сан, - но
не о Боге, а только о вас, о  Ябу-сама и о вашем будущем, господин, -  Урага
улыбнулся.  -  Многие  прохожие клали  мне  в миску монеты. Я  дал отдохнуть
своему телу и позволил своему мозгу странствовать, хотя все время следил  за
Первым  Мостом. Посланник  от  Ябу-сама пришел,  когда уже стемнело, и делал
вид,  что  молится вместе  со мной,  пока  мы  не  остались  одни.  Посланец
прошептал следующее: "Ябу-сама  говорит, что он остается в  замке на  ночь и
вернется  завтра  утром".  Еще  -  завтра  вечером   в   замке   официальное
мероприятие, приглашены и вы, устраивает господин генерал Ишидо. И, наконец,
вам следует иметь в  виду  - "семьдесят".  - Урага  взглянул на Блэксорна, -
Самурай повторил это дважды, - какой-то ваш шифр, господин?
     Блэксорн  кивнул,  но  не  сказал,  что  это  один  из  многих  заранее
оговоренных сигналов  между ним и Ябу. "Семьдесят" означает, что ему следует
подготовить корабль к немедленному выходу в море. Но корабль был уже готов к
отплытию: все самураи, моряки и гребцы собраны на борту. Каждый понимал, что
они находятся  во  вражеских  водах,  все  были  очень этим  встревожены,  и
Блэксорн знал, что вывести корабль в море не составит особого труда.
     - Продолжайте, Урага-сан.
     - Это все, кроме  еще одного, что я хотел сказать вам: сегодня приехала
госпожа Тода Марико-сан.
     - А! А не слишком ли быстро она добралась сюда из Эдо сушей?
     - Да,  господин. Пока я ждал, я  видел, как они  проехали по мосту, это
было после обеда, в  середине  часа козла. Лошади взмыленные, очень грязные,
носильщики такие усталые... Их вел Ёсинака-сан.
     - Они вас видели?
     - Нет, господин. Думаю, что нет.
     - Сколько их было?
     - Около двухсот самураев, с носильщиками и вьючными лошадьми. Еще вдвое
больше серых в  качестве эскорта. На  одной  из  вьючных лошадей  - садки  с
почтовыми голубями.
     - Хорошо. Что еще?
     - Я ушел как можно быстрее. Там у миссии есть лавка, где продают лапшу,
туда ходят купцы, торговцы рисом, шелком, те, кто работает в миссии. Я зашел
туда, поел и послушал, о  чем  говорят: отец-инспектор опять в резиденции; в
Осаке  много  новообращенных  христиан; получено разрешение  провести  через
двадцать дней большую мессу в честь господ Кийяма и Оноши.
     - Это важное мероприятие?
     - Да, и удивительно,  что  такая  служба разрешена открыто. Празднуется
день Святого Бернарда. Двадцать  дней -  это следующий день  после церемонии
поклонения перед Возвышенным.
     Ябу   через  Урагу  рассказывал   Блэксорну   об   императоре.  Новости
распространялись по всему кораблю, увеличивая общее ощущение беды.
     - Что еще?
     - На рынке ходит много разных слухов, в основном - плохие предсказания.
Ёдоко-сама, вдова Тайко, очень  больна.  Это плохо, Анджин-сан, потому что к
ее советам  всегда прислушивались  -  они очень  разумны. Одни  говорят, что
господин Торанага около Нагой, другие - что он не добрался еще и до Одавары,
непонятно, кому верить. Все согласны, что урожай здесь, в Осаке, будет очень
плохой, а это значит, что Кванто станет еще важнее. Большинство считают, что
гражданская  война начнется  сразу  после смерти господина  Торанаги,  когда
крупные дайме  начнут воевать друг с  другом. Цена  золота  очень высока,  и
ссудные ставки поднялись до семидесяти процентов.
     -  Это  невероятно высоко,  вы, наверное,  ошиблись,  - Блэксорн встал,
чтобы дать отдохнуть спине,  потом устало  облокотился на планшир. Самураи и
Урага  из  вежливости тоже  встали.  Считалось  плохим  тоном  сидеть,  если
господин стоит.
     - Прошу  простить  меня,  Анджин-сан, - говорил  Урага. - Но  никак  не
меньше,  чем пятьдесят  процентов,  а обычно  -  шестьдесят  пять  и даже до
восьмидесяти.  Почти двадцать лет  назад отец-инспектор просил святого от...
просил  папу разрешить  нам  -  разрешить  обществу  -  ссужать  под  десять
процентов.   Он  был  прав  в  своем  предположении   -  оно  подтвердилось,
Анджин-сан; это  прославило христианство  и привело много  новых верующих  -
ведь только  христиане могли получать займы, всегда умеренные.  Вы, в  вашей
стране, не платите такие высокие проценты?
     - Редко. Это ростовщичество! Вы понимаете, что значит "ростовщичество"?
     - Понимаю. Но у  нас ссуда  не считается ростовщичеством,  если процент
менее ста.  Сейчас рис дорог, и это  плохой признак - цена  его удвоилась, с
тех пор  как  я  был  здесь  - несколько недель назад. Земля  дешевая, самый
подходящий  момент  покупать  землю. Или  дом.  Во время  тайфуна и  пожаров
сгорело,  может  быть, десять  тысяч  домов  и погибли  две или  три  тысячи
человек. Вот и все, что я хотел вам сообщить, Анджин-сан.
     -  Очень хорошо.  Вы  прекрасно справились. Вы упустили свое  настоящее
призвание!
     - Господин?
     - Нет, ничего. - Блэксорн еще не знал, насколько можно шутить с Урагой.
- Вы все сделали очень хорошо.
     - Благодарю вас, господин.
     Блэксорн  некоторое время  размышлял,  потом осведомился  о  завтрашнем
мероприятии, и Урага посоветовал ему все, что  мог. Потом он  рассказал, как
спасся от патруля.
     - Они отпустили вас из-за волос? - спросил Блэксорн.
     - О да. Достаточно было их офицеру на меня взглянуть, - Урага вытер пот
со лба. - Простите, здесь жарко.
     -  Очень, - вежливо согласился  Блэксорн. Ему  нужно  было  как следует
обдумать полученную информацию. Он взглянул на море, машинально оценивая его
состояние,  также как  неба  и  ветра. Все  было нормально,  рыбацкие  лодки
спокойно дрейфовали, подчиняясь  приливу, на разных расстояниях  от корабля,
на носу каждой стояли  под фонарями гарпунщики  и время от времени кидали  в
воду свое оружие, и не  зря - то и дело  на гарпунах  извивались и дергались
прекрасные лещи, кефали или красные бериксы.
     -  И последнее,  господин.  Я пошел к миссии,  прошелся  вокруг. Стража
очень строгая, и мне сперва не удалось  туда войти - по крайней мере, думаю,
что не смог бы,  если бы как-то случайно  не проскочил, минуя стражу. Пока я
там стоял - видел, как внутрь вошла Дзиммоко, служанка госпожи Тода.
     - Вы уверены?
     - Да. С ней была другая служанка. Я думаю...
     - Госпожа Марико? Тайком?
     - Нет,  господин. Я  уверен,  что нет. Эта вторая  служанка  была очень
высокая.
     Блэксорн  посмотрел  на  море и пробормотал  про себя: "Что же все  это
значит? "
     Урагу продолжал:
     -  Госпожа  Марико  хрис...  она  католичка,  да?  Она  прекрасно знает
отца-инспектора.  Это  он ее  крестил.  Госпожа  Марико самая  важная, самая
известная в стране после трех  самых-самых  знатных: госпожи  Ошибы, госпожи
Дзендзико и Ёдоко-сама, жены Тайко.
     -  Марико-сан, быть может, пожелала  исповедаться? Или послушать мессу?
Собрание прихожан? И послала Дзиммоко договориться об этом?
     -  Об этом или  обо  всем, Анджин-сан. Все госпожи  дайме, обе  подруги
генерала  и  те, кто могут  быть настроены против  него, строго ограничены в
передвижениях  за  пределами  замка. Как  только  они  приезжают  туда,  они
остаются в нем, как рыба в золотом садке, ожидающая гарпуна.
     - Хватит! Достаточно этих мрачных разговоров!
     -  Простите. Я думаю, Анджин-сан,  госпожа  Тода теперь  уже больше  не
выйдет оттуда. До тех пор, пока не наступит девятнадцатый день.
     -  Я просил вас - перестаньте, пожалуйста! Я понял про заложников и про
последний  день.  -  На  палубе было  тихо, голоса умолкли. Охрана  спокойно
отдыхала, дожидаясь своей вахты. О корпус бились мелкие волны, такелаж уютно
поскрипывал.
     Через минуту Урага опять заговорил:
     -  Возможно, Джиммоко принесла приглашение  - просьбу встретиться с ней
отцу-инспектору. Она, конечно, была под  наблюдением сразу после пересечения
Первого Моста. Конечно, Тода-Марико-нох-Бунтаро-нох-Джинсаи была под охраной
с того момента, как пересекла границу владений господина Торанаги.
     - Можно нам будет узнать, если отец-инспектор пойдет в замок?
     - Да. Это легко.
     - А узнать, что он сказал - или что сделал?
     -  Это очень  трудно.  Прошу  простить  меня,  но  они  будут  говорить
по-португальски или на латыни. А кто говорит на этих двух языках кроме вас и
меня?  Меня  узнают  оба, -  Урага  показал на замок и  город,  -  Там много
христиан. Многие хотели бы оказать ему такую услугу - убрать вас или меня.
     Блэксорн молчал -  отвечать не было нужды. Он смотрел  на главную башню
крепости -  она  четко выделялась  на фоне звезд - и вспоминал то, что Урага
рассказывал  ему о легендарных,  безграничных сокровищах, собранных Тайко по
всей империи  путем грабительских  налогов, все  эти богатства  хранились  в
башне. Еще  он размышлял  о возможных действиях Торанаги и гадал, где теперь
Марико и какова цель ее поездки в Нагасаки. "Так  вы говорите, девятнадцатый
день - последний день, день смерти, Ябу-сан? " - повторил он про себя, почти
ощутив тошноту от мысли, что петля,  накинутая  на Торанагу, а стало быть, и
на него и на "Эразмус", затягивается.
     - Сигата га наи! Мы поплывем очень быстро в Нагасаки и обратно. Быстро,
понимаете? Всего четыре дня, чтобы набрать людей. Потом вернемся.
     Но зачем? Когда Торанага  окажется здесь, все погибнут... Но  Ябу сошел
на  берег, сказав ему,  что  послезавтра  они уплывут.  В волнении  Блэксорн
смотрел  тогда,  как уходит Ябу, и думал,  насколько лучше был бы  для  него
"Эразмус", а  не галера. "Эразмусом" он обошел бы Осаку и отправился прямо в
Нагасаки,  а может, даже скрылся бы, нашел уютную  гавань и там, на свободе,
обучил бы своих вассалов работать на корабле.
     "Ты дурак! - обругал он себя. - С такой маленькой командой, как  у тебя
сейчас, тебе не  удалось бы даже поставить корабль на стоянку, если бы  ты и
нашел такую гавань, чтобы  переждать этот дьявольский шторм. Ты  был  бы уже
покойник".
     - Не беспокойтесь, господин, - утешил Урага. - Карма.
     -  А, карма...  - Внезапно,  каким-то  шестым чувством  Блэксорн уловил
опасность, идущую с моря, - тело его рванулось прежде, чем сработал мозг, он
изогнулся,  и  стрела  пролетела  сзади,  заставив его укрыться в рубке.  Он
толкнул Урагу в безопасное место, но  тут  другая  стрела, из того же самого
залпа,  со свистом  вонзилась в горло  Ураги и пронзила его... После первого
залпа  все  легли  на  палубу  и  оказались  невредимы.  Урага  пронзительно
закричал,  самураи  вопили,  вглядываясь   из-за  планшира  в  море.  Серые,
шнырявшие  на  берегу,  кинулись на  борт, из  ночной  тьмы со стороны  моря
раздался еще один залп - все рассыпались в поисках укрытия. Блэксорн подполз
к  планширу,  заглянул через  шпигат и  увидел рядом рыбачью лодку -  гребцы
окунали в воду  факелы, стремясь скорее раствориться во тьме... То же делали
и на других лодках. В какое-то мгновение Блэксорн ухватил еще отблески света
на мечах и луках...
     Крик  Ураги перешел в бормотание,  хрип агонии... Серые уже кинулись на
ют с  луками наготове... На корабле раздавался их топот и сопение. На палубу
выскочил Винк с пистолетами наготове, пригибаясь на бегу:
     - Боже, что здесь происходит? С вами все в порядке, кормчий?
     - Пока  да. Смотри-они  в  рыбачьих лодках!  - Блэксорн  пополз назад к
Ураге,  который  в агонии загребал  рукой у  горло,  пытаясь вытащить древко
стрелы, - кровь сочилась из носа, рта и ушей...
     - Боже! - задохнулся Винк.
     Блэксорн одной  рукой  взялся  за наконечник стрелы, положил другую  на
теплое, пульсирующее тело и со всей  силой потянул. Стрела вышла  легко,  но
вслед за ней хлынул пульсирующий поток крови... Урага стал задыхаться.
     Их  окружили  серые  и самураи  Блэксорна.  Некоторые  принесли щиты  и
закрывали Блэксорна, не заботясь о собственной безопасности. Другие сидели в
укрытиях и тряслись, хотя опасность уже миновала. Кто-то  яростно стрелял  в
ночь и кричал, приказывая исчезнувшим рыбачьим лодкам вернуться...
     Блэксорн беспомощно держал Урагу на руках,  - он должен что-то сделать,
но что? Ужасный запах крови и смерти забивал ему ноздри, а инстинкт его, как
всегда и у каждого в таких случаях, непроизвольно вопил: "Слава Богу! Это не
я! Не моя кровь! Не я... Слава Богу! "
     Он видел -  глаза  Ураги молили, рот двигался, но не  издавал ни звука,
только хрип, грудь вздымалась... Потом Блэксорн заметил, как задвигались его
собственные пальцы, крестя  Урагу, почувствовал, как  тело Ураги  задрожало,
забилось, рот беззвучно завопил, напоминая ему загарпуненную рыбу... В  этот
ужасный момент Урага расстался с жизнью.




     Блэксорн шел в замок со своей охраной из двадцати  вассалов, окруженный
в десять раз большим эскортом серых. Он гордо выступал в  своей новой форме,
коричневом кимоно с пятью нашивками - вензелем  Торанаги, - и в первый раз в
официальной,  с огромными крыльями  накидке. Золотистые вьющиеся волосы были
заплетены в аккуратную тугую косичку. Мечи, которые подарил ему Торанага, по
всем правилам были заткнуты за пояс. На ногах - таби и кожаные сандалии.
     На  каждом перекрестке  встречалось множество серых, они усеяли  и  все
стены,  демонстрируя силу  Ишидо  каждому  дайме  и  генералу, всем  крупным
самурайским   офицерам,  приглашенным   сегодня   вечером  в   Большой  зал,
построенный Тайко в пределах внутреннего кольца укреплений. Солнце садилось,
быстро наступала ночь.
     "Ужасная  потеря  -  смерть  Ураги,  -  думал   Блэксорн,  все  еще  не
представляя, была  ли эта  атака  направлена  против  Ураги  или против  его
самого. - Я потерял лучший источник знаний, какой только мог иметь".
     - В  полдень вы  едете  в замок,  Анджин-сан, - сказал Ябу в это  утро,
когда вернулся на галеру. - За вами прибудут серые.
     - Да, Ябу-сан.
     - Сейчас совершенно безопасно. Я  сожалею, что произошло это нападение.
Сигата  га  наи! Серые переведут  вас в безопасное место. Сегодня вечером вы
останетесь в  замке, в  части замка, принадлежащей господину Торанаге.  А на
следующий день мы поедем в Нагасаки.
     -- У нас есть разрешение?
     Ябу сердито покачал головой.
     - Сделаем вид, что идем в Мисиму забрать господина Хиро-Мацу. А также и
господина Судару с семьей.  Пока  отдыхайте, Анджин-сан. Не  думайте о новом
нападении. Сейчас всем лодкам приказано держаться подальше отсюда.
     -- Понимаю. Пожалуйста, извините меня, а что будет сегодня ночью? Зачем
меня зовут в замок?
     Ябу улыбнулся своей кривой улыбкой.
     - Вы будете  представлены Ишидо, он хочет посмотреть  на вас. Как гостю
вам не грозит никакая опасность, - добавил он и сразу же покинул галеру.
     Блэксорн спустился вниз, оставив Винка на вахте, но в тот момент, когда
он крепко уснул, Винк растолкал его и он снова кинулся на палубу.
     Небольшой  двадцатипушечный  португальский   фрегат  на  всех  парусах,
кренясь от сильного ветра, входил в гавань, впритирку к скалам у входа.
     - Этот негодяй торопится. - Винк вздрогнул.
     -  Видимо,  это  Родригес.  Никто  другой  не  вошел бы сюда под  всеми
парусами.
     - Будь я на вашем месте, кормчий, я бы забрал нас всех и кинулся отсюда
ко всем чертям по  приливу  или даже без прилива. Да мы здесь как мотыльки в
бутылке с грогом. Надо убираться!
     - Мы останемся!  Тебе придется вбить это  себе  в башку! Мы  останемся,
пока нам не разрешат  уйти. Мы останемся пока Ишидо не скажет, что мы  можем
уйти, даже если Папа и испанский король выйдут на берег вместе со всей Богом
проклятой Армадой!
     Он опять спустился вниз, но сон не шел. В  полдень  прибыли серые, и  в
сопровождении  большого  эскорта  он поехал в замок. Они петляли  по городу,
миновали  место казней, где все еще стояло пять крестов, - у  каждого креста
по  два  человека  с  копьями, людей  все еще привязывали  и  снимали, толпа
внимательно наблюдала за происходящим. Блэксорн вновь пережил агонию и страх
того нападения, ощущение руки  на мече, прикосновение кимоно...  Присутствие
вассалов не уменьшило ужаса от этого воспоминания.
     Серые  провели  его  в ту часть  замка, где  раньше жил  Торанага, - он
посетил ее впервые. Теперь здесь жили Киритсубо и госпожа Сазуко с ребенком,
здесь  же помещались  и оставшиеся самураи Торанаги. Блэксорн принял ванну и
переоделся в приготовленную для него одежду.
     - Госпожа Марико здесь?
     - Нет. господин, извините, - ответил ему слуга.
     - Тогда где мне ее найти? У меня для нее срочное сообщение.
     - К сожалению, Анджин-сан, я не знаю. Прошу меня извинить.
     Никто из слуг не мог ему помочь. Все говорили: "Извините, я не знаю".
     Блэксорн  оделся, полистал словарь, вспоминая  ключевые слова,  которые
могли понадобиться, и готовясь как можно лучше их использовать,  потом вышел
в  сад понаблюдать, как  растут камни,  - но они  и  не  думали  расти... Он
пересек внутренний ров - везде горели факелы.  Отбросив  все свои страхи, он
сошел с моста. Многочисленные гости, окруженные серыми, направлялись в ту же
сторону,  -  чувствовалось,  что все украдкой  наблюдают за ним... Уже почти
автоматически он  миновал последнюю опускную  решетку.  Серые провели его по
лабиринту переходов  к  огромной двери  и  оставили  перед ней. Его  самураи
отошли к другой стороне двери и остались ждать вместе с другими охранниками,
а он прошел внутрь... То, что он увидел, поразило бы кого угодно.
     Огромный  зал,  высокие, с золотыми  украшениями потолки,  колонны  под
золочеными  панелями  на стропилах из редких  пород  отполированного дерева,
роскошные шелковые драпировки на стенах... Нарядные, одетые  по  всей  форме
самураи - их было не менее  пятисот - со своими  дамами заполняли помещение.
Дамы, в  великолепных кимоно, под зонтиками самых  фантастических  оттенков,
похожи были на  яркие экзотические цветы. Аромат  их духов тонко сочетался с
благовониями драгоценных древесных форм,  клубившимися в  изящных  настенных
курильницах. Глаза Блэксорна пытались найти среди  этой массы  людей Марико,
или Ябу, или хоть какое-нибудь знакомое лицо, но никто ему не  попадался. По
одной  стороне стояла очередь гостей,  ждавших возможности поклониться перед
возвышением  в дальнем конце зала, где  стоял важный  придворный  чин -  сам
принц Огаки Такамото. Блэксорн узнал Ишидо - высокого, худого, с царственной
осанкой, -  тоже  стоявшего у  возвышения,  и живо вспомнил ослепляющую силу
удара по лицу и собственные пальцы, вцепившиеся в горло...
     На возвышении в одиночестве, удобно расположившись на  подушке,  сидела
госпожа  Ошиба.  Даже  на таком  расстоянии  Блэксорн  обратил  внимание  на
ошеломляющее  богатство  ее   кимоно   -  редчайшего  темно-голубого  шелка,
расшитого золотыми  нитями. "Высочество"  - так  называл ее Урага, с опаской
рассказывая ему во время поездки о ней и ее истории. Теперь он мог видеть ее
воочию: легкая, почти девичья фигура, белая  светящаяся кожа,  черные  глаза
кажутся огромными  под изогнутыми, искусно  подведенными бровями,  блестящие
волосы уложены в виде крылатого шлема...
     Процессия  гостей продвигалась вперед. Блэксорн устроился  в стороне, в
самом  светлом месте,  на голову  возвышаясь  над окружающими  его  гостями.
Вежливо отступив в сторону, чтобы дать дорогу другим гостям, он заметил, что
глаза Ошибы снова направлены в его сторону. Теперь и Ишидо  смотрел на него.
Ошиба  и  Ишидо  что-то  сказали  друг другу,  задвигался трепетный  веер...
Блэксорн неловко направился к  стене, чтобы  быть  менее заметным,  но серые
преградили ему дорогу.
     - Дозо. - Самурай вежливо показал на очередь.
     - Хай, домо. - Блэксорн присоединился к очереди. Те, кто стояли впереди
и сзади него, кланялись,  он  отвечал  на их поклоны. Постепенно гул голосов
затих  и  совсем  замер  - все смотрели на  него.  Дамы и  самураи  смущенно
уступили ему дорогу.  Между  ним  и возвышением  не  осталось  уже никого...
Мгновение Блэксорн был неподвижен  - и вот в напряженном  молчании  выступил
вперед. Перед  самой платформой он стал на колени и чопорно поклонился, один
раз - Ошибе и один раз - Ишидо: он видел, что так делали все. Поднимаясь, он
больше всего боялся, что упадут его мечи или он  поскользнется и опозорится,
но все прошло, слава Богу, удачно и он стал уже отходить в сторону.
     - Подождите, пожалуйста, Анджин-сан. - Это произнесла Ошиба.
     Блэксорн остановился. Ее сияние, казалось, увеличилось и она  стала еще
женственнее. Он  чувствовал необычайную чувствительность, исходящую  от нее,
хотя она, казалось, вовсе об этом не заботилась.
     - Говорят, вы знаете наш язык? - Ее голос звучал необыкновенно интимно.
     - Прошу извинить меня,  ваше  высочество,  - начал Блэксорн,  используя
свой проверенный временем запас выражений и слегка, запинаясь, так как очень
нервничал,  - простите, но  я вынужден употреблять  только  короткие фразы и
почтительно прошу  вас обращаться ко мне с самыми простыми словами, чтобы  я
имел  честь понять вас. - Он заметил, что  всеобщее внимание сосредоточилось
на них и что Ябу пробирается  к  нему, осторожно  раздвигая  толпу, - Могу я
почтительно поздравить  вас с днем  рождения  и молиться, чтобы вы счастливо
прожили еще тысячу лет?
     -  Это  не  очень  простые слова,  Анджин-сан,  -  госпожа  Ошиба  была
поражена.
     - Прошу меня извинить, ваше высочество, я учил их всю прошлую ночь. Все
ли я правильно сказал?
     - Кто учил вас этому?
     - Урага-нох-Тадамаса, мой вассал.
     Она нахмурилась, потом  взглянула на Ишидо, который наклонился вперед и
заговорил так быстро, что Блэксорн не уловил ничего, кроме слова "стрелы".
     -  А, это тот отступник, христианский священник, которого убили прошлой
ночью на вашем корабле?
     - Простите, ваше высочество?
     - Самурай, которого убили стрелой прошлой ночью на корабле.
     - Да, это  он, -  ваше  высочество, - Блэксорн взглянул на Ишидо, потом
снова на нее. -  Прошу меня извинить, ваше  высочество,  не разрешите ли  вы
приветствовать господина генерала?
     - Да, разрешаю.
     - Добрый вечер, господин генерал, - Блэксорн  был заученно  вежлив, - В
прошлую встречу я был очень не в себе. Весьма сожалею.
     Ишидо небрежно ответил на поклон:
     - Да, помню. Вы были весьма невежливы. Надеюсь, вы не выйдете из себя и
не выкинете ничего такого сегодня вечером.
     -  Я был очень  не  в себе той  ночью, прошу  меня извинить, - повторил
Блэксорн.
     - А что, такие вспышки безумия обычны среди чужеземцев?
     Такая грубость по отношению к гостю, при посторонних, была очень плохим
признаком. Глаза Блэксорна на миг обратились к госпоже Ошиба,  он  увидел  в
них удивление и решил рискнуть:
     - Ах, господин  генерал,  вы  в значительной  степени правы.  Чужеземцы
всегда немного сумасшедшие. Но, простите,  теперь я самурай, хатамото, и это
большая, очень большая честь для меня. Я больше не чужеземец.
     Он заговорил тем голосом, каким привык командовать с юта, и голос этот,
без особых усилий с его  стороны,  заполнил  всю комнату. -  Теперь  я понял
правила хорошего тона самураев - и немного Бусидо. И ва.  Прошу прощения,  я
больше не варвар.  - Последнее слово он произнес  как вызов, без страха:  он
знал, что японцы понимают толк в мужестве и гордости и уважают эти качества.
Ишидо засмеялся.
     - Так,  самурай Анджин-сан. -  Казалось  он развеселился. -  Я принимаю
ваши извинения. Слухи о вашей смелости верны. Хорошо,  очень  хорошо. Я тоже
прошу  прощения. Ужасно, что эти презренные ронины смогли сделать такое - вы
меня понимаете? Это ночное нападение...
     - Да, господин, понимаю. Очень плохо. Погибло четыре человека.  Один из
них - мой, трое - серые.
     - Это плохо, очень плохо. Не беспокойтесь,  Анджин-сан. Больше этого не
будет.  - Ишидо задумчиво осмотрел зал,  и  все хорошо поняли, что он имел в
виду. -  Я отдал  приказы охране, понимаете? Очень  хорошей охране.  Никаких
нападений. Ни с какой  стороны.  Теперь  вас  будут очень хорошо охранять. В
замке совершенно безопасно.
     - Благодарю вас. Простите за беспокойство.
     -  Ничего.  Вы  важный человек, вы самурай. У  вас особое,  самурайское
положение при господине Торанаге. Я не забываю, не бойтесь.
     Блэксорн еще раз поблагодарил Ишидо и повернулся к госпоже Ошибе.
     -  Ваше  Высочество,  в  нашей стране  есть  королева -  наша королева.
Пожалуйста, извините меня  за плохой  японский... Да, в моей  стране  правит
королева. В нашей стране  есть обычай - всегда дарить дамам на день рождения
подарки.  Даже королеве.  - Из кармана в  рукаве  он  извлек розовый  цветок
камелии,  который  срезал  в саду.  Он положил  его перед  собой, боясь, что
перестарался. - Прошу меня извинить, если у меня не очень хорошие манеры.
     Она посмотрела на цветок... Пятьсот человек, затаив дыхание, ждали, как
она ответит на такую смелость и галантность чужеземца - и ловушку, в которую
он, скорее всего ненамеренно, заманил ее.
     - Я не королева,  Анджин-сан, - медленно ответила Ошиба. -  Только мать
наследника и вдова господина Тайко. Я не могу принимать дары как королева: я
не королева, никогда не стану королевой, не хочу делать вид, что я королева,
и  быть королевой.  - Она  улыбнулась всем  сразу  и  сразу для  всех  нежно
промолвила: -  Но как дама, в свой день рождения, быть может, я могу просить
разрешения принять подарок Анджин-сана?
     Все разразились аплодисментами. Блэксорн поклонился и поблагодарил  ее,
поняв только, что его подарок принят. Когда все утихомирились, госпожа Ошиба
окликнула:
     - Марико-сан,  ваш ученик оправдывает  ваши усилия?  Марико пробиралась
между гостями, рядом с ней шел юноша, еще Блэксорн узнал Киритсубо и госпожу
Сазуко и заметил, что юноша улыбается молоденькой девушке,  но  тут же забыл
об этом - моментально переключился на Марико:
     -  Добрый вечер, госпожа  Тода. - И вдруг добавил по-латыни - это  было
рискованно, но  успех опьянил его: - Этот вечер  стал  еще более прекрасным,
когда появились вы.
     -  Благодарю  вас,  Анджин-сан,  -  ответила  она   по-японски,  слегка
покраснев. Марико подошла к возвышению  - юноша остался среди наблюдающих со
стороны -  и поклонился Ошибе. - Моих трудов здесь мало, Ошиба-сан. Это  все
заслуга Анджин-сана и книги, которую ему дали святые отцы.
     - Ах да, словарь! - Ошиба сделала  Блэксорну знак показать ей книгу и с
помощью Марико быстро разобралась в ней. Она была в восторге, Ишидо тоже.
     -  Мы должны сделать копии,  господин генерал. Пожалуйста, прикажите им
сделать для нас  сотню  книг. С их  помощью наши  юноши скоро научатся языку
чужеземцев.
     -  Хорошая  идея,   госпожа.  Чем   скорее  у  нас   будут  собственные
переводчики, тем лучше, - Ишидо засмеялся. - А христианам придется пережить,
что мы нарушим их монополию.
     Седой  самурай  лет  шестидесяти, который  стоял  впереди всех  гостей,
выразил свое мнение:
     -  Христиане  не  владеют  монополией,  господин  генерал.  Мы   просим
отцов-христиан,  фактически  мы настаиваем, чтобы  они  были переводчиками и
торговцами, - ведь только они могут говорить с обеими сторонами и пользуются
доверием  у тех  и других.  Этот обычай  завел  господин Города и  продолжил
господин Тайко.
     - Конечно,  господин  Кийяма, я не имел  в  виду обидеть тех дайме  или
самураев,  которые   стали   христианами.  Я  говорил   только  о  монополии
священников-христиан, - отвечал Ишидо. - Для нас было бы лучше, если бы наши
люди,  а не иностранные священники  - какие  бы то ни было -  контролировали
нашу торговлю с Китаем.
     - Но ведь ни  разу не было случаев обмана, господин генерал, - возразил
Кийяма.  - Цены правильные,  торговля идет легко и выгодно,  отцы-священники
своих  людей контролируют. Без  южных  варваров  не  было  бы  ни шелка,  ни
торговли с  Китаем. Если бы не святые отцы,  мы имели бы  много осложнений -
очень много осложнений. Прошу простить, что упоминаю об этом.
     - Ах, господин Кийяма, -  пропела госпожа  Ошиба, - я уверена, господин
Ишидо польщен тем, что вы  его поправили, не  так ли,  господин генерал? Что
значил бы Совет регентов без советов господина Кийямы?
     - Безусловно,  - согласился Ишидо.  Кийяма  с усилием поклонился,  хотя
он-то не был обижен. Ошиба взглянула на юношу и взмахнула веером:
     - А что вы скажете, Сарудзи-сан? Стали бы вы учить чужеземный язык?
     Юноша вспыхнул под ее ослепляющим взглядом. Хрупкий, красивый, он очень
старался выглядеть мужественнее, чем был в свои неполные пятнадцать лет.
     - О, я надеюсь, мне не придется этим заниматься, Ошиба-сама... Но, если
мне прикажут, - я попробую. Буду очень стараться.
     Всех тронула его непосредственность. Марико гордо сказала по-японски:
     - Анджин-сан, это мой сын, Сарудзи.
     Блэксорн сосредоточенно слушал всю предыдущую беседу, но  большая часть
ее   оставалась  для  него  непонятна  -  быстрая  разговорная  речь  сильно
отличалась от литературной. Но он уловил имя - Кийяма  - и  тревога покинула
его. Он поклонился Сарудзи, и тот церемонно ответил на его поклон.
     - Прекрасный молодой человек. Хорошо иметь такого сына, Марико-сан.
     Он украдкой посмотрел на правую руку юноши, заметно искривленную, и тут
же вспомнил: Марико однажды рассказывала ему  о  своих родах, очень долгих и
трудных. "Бедняга, - подумал он, - как же он сможет пользоваться мечом? " Он
вовремя  отвел глаза,  никто  не заметил  этого  его  взгляда - кроме самого
Сарудзи. На лице юноши отразились смущение и боль.
     -  Хорошо  иметь  такого сына,  Марико-сама,  но  ведь  это  совершенно
невозможно, чтобы у вас был такой взрослый сын, - сами вы так молоды.
     Ошиба тут же задала вопрос:
     - Вы всегда так галантны, Анджин-сан?
     - Простите?
     - Ах, всегда вы так любезны? Комплименты! Понимаете меня?
     -  Нет,  простите,  пожалуйста,  не  понял.  -  Голова у Блэксорна  уже
раскалывалась  от   постоянного  напряжения.  Тем  не  менее,  когда  Марико
объяснила, о чем речь, он ответил с шутливой торжественностью:
     - Ах, прошу  прощения, Марико-сан. Если  Сарудзи действительно ваш сын,
пожалуйста, скажите госпоже Ошибе: я не знал, что дамы здесь выходят замуж в
десять лет.
     Она перевела, питом добавила что-то, что всех рассмешило.
     - Что вы сказали?
     -  Ах! - Марико заметила,  что Кийяма зло смотрит на Блэксорна. - Прошу
прощения, господин Кийяма, могу я представить вам Анджин-сана?
     Кийяма вежливо ответил на очень почтительный поклон Блэксорна.
     - Я слышал, что вы христианин...
     - Ах, извините, господин Кийяма, - ответил тот по-японски. - Да. Я тоже
христианин, но другой секты.
     - Вашу секту не любят в моей провинции.  И в Нагасаки, и на  Кюсю,  да,
думаю, ни в одной из провинции, где дайме - христиане.
     Марико с усилием удержала на лице улыбку, - дома она  много размышляла,
пытаясь определить, сам ли Кийяма нанял убийц  Амиды и организовал нападение
прошлой ночью. А теперь в переводе она постаралась смягчить грубость Кийямы.
Все внимательно слушали разговор.
     - Я не священник,  господин.  -  Блэксорн обратился  непосредственно  к
Кийяме. - Если и окажусь в ваших краях, то только по торговым делам. Никаких
разговоров о религии или проповедей своего учения. Почтительно прошу  только
разрешения торговать.
     - Я не хочу,  чтобы вы  торговали! Не желаю, чтобы вы появлялись в моих
землях! Вам  запрещено  появляться в  моих  землях  под страхом  смерти!  Вы
понимаете?
     -- Да, понимаю. Очень сожалею.
     Кийяма надменно повернулся к Ишидо.
     - Нам следовало бы полностью запретить  эту секту и этих  чужеземцев во
всей империи. Я предложу это на следующей  встрече  Совета. А  пока  открыто
заявляю:  господину  Торанаге дали  плохой  совет -  сделать иностранца, тем
более такого человека, самураем. Очень опасный прецедент!
     - Ну, это  не  так уж  важно!  Ошибки нынешнего правителя  Кванто очень
скоро будут исправлены.
     - Людям свойственно делать ошибки, господин генерал.  - Кийяма стоял на
своем. - Только Господь  Бог все видит  и  все может. Единственная настоящая
ошибка  господина Торанаги -  что он  поставил свои интересы  выше интересов
наследника.
     - Да, - согласился Ишидо.
     - Прошу меня извинить, -  вмешалась Марико, - но это неправда. Сожалею,
но вы оба  ошибаетесь в моем  господине. Кийяма очень  вежливо повернулся  к
ней.
     - Вы заняли совершенно правильную  позицию, Марико-сан. Но, пожалуйста,
давайте  не будем обсуждать это сегодня вечером. Да, господин генерал, а где
сейчас господин Торанага? Каковы последние вести?
     - Вчера с почтовым  голубем пришло уведомление, что он в Мисиме. Теперь
я жду ежедневных сообщений о его передвижении.
     - Что ж, значит, через два дня он пересечет  границы своей провинции, -
подытожил Кийяма.
     - Да, господин Икава  Джикья готов приветствовать его в  соответствии с
его положением.
     -  Будем надеяться, - Кийяма улыбнулся Ошибе,  - он  очень благосклонно
относился к ней.  -  В этот день,  госпожа, в честь такого  случая, можно ли
попросить вас о позволении регентам приветствовать наследника?
     - Наследник почтет это за  честь, господин, - ответила она, к всеобщему
одобрению. - А потом не  соблаговолите ли вы и все здесь присутствующие быть
его гостями на состязании поэтов? А регенты - стать судьями?
     Все бурно зааплодировали.
     - Благодарю вас, но не предпочтительнее ли,  чтобы роль судей выполнили
вы и принц Огаки с кем-нибудь из дам?
     - Очень хорошо, если вы так пожелаете.
     - Тогда, госпожа, какую же выбрать тему? И первую строку стихотворения?
Поэтический дар Кийямы славился  не менее, чем его искусное владение мечом и
отвага в боях.
     - Пожалуйста, Марико-сан,  может быть, вы ответите господину  Кийяме? -
Все  опять  восхитились  находчивостью  Ошибы,  -  она  была  посредственной
поэтессой, тогда как Марико - искусной, что известно всем.
     Марико это обращение польстило. Она задумалась на минуту.
     -  Тема - о  сегодняшнем вечере, госпожа  Ошиба, и первая  строка - "На
ветке без листьев... "
     Ошиба и остальные похвалили ее выбор. Кийяма подобрел:
     - Превосходно, но мы будем очень стараться выиграть у вас, Марико-сан.
     -  Надеюсь, вы простите меня, господин, но я  не стала бы участвовать в
состязании.
     - Конечно, вы должны участвовать! - Кийяма не принял ее слов всерьез, -
Вы одна из лучших поэтесс в государстве. Без вас совсем не то.
     - Прошу меня извинить, господин, но, к сожалению, меня здесь не будет.
     -- Не понимаю.
     Ошиба спросила:
     - Что это значит, Марико-сан?
     -  О, пожалуйста, извините  меня,  госпожа,  завтра я  покидаю Осаку  -
вместе с госпожой Киритсубо и госпожой Сазуко.
     Улыбка Ишидо исчезла.
     - И куда же вы направляетесь?
     - Встретить своего сюзерена, господин.
     - Господин Торанага будет здесь через несколько дней, разве не так?
     -  Госпожа  Сазуко уже  несколько  месяцев не  видела  своего  мужа,  а
господин  Торанага еще не  имел  удовольствия видеть своего последнего сына.
Конечно,  госпожа  Киритсубо будет сопровождать нас. Господин очень давно не
видел и хозяйку своих дам.
     -  Господин  Торанага будет  здесь так  скоро,  что вам  нет надобности
встречать его.
     - Но я думаю, что это необходимо, господин генерал.
     Ишидо решительно сказал:
     -  Вы  только  что  прибыли,  и  мы  соскучились  по  вашему  обществу,
Марико-сан.  Особенно  госпожа  Ошиба.  Я согласен с  господином  Кийямой, -
конечно, вы должны участвовать в соревновании.
     - Простите, но меня здесь не будет.
     - Очевидно, вы устали, госпожа. Вы только что прибыли. Конечно,  сейчас
неподходящее время обсуждать такие  личные вопросы.  -  Ишидо  повернулся  к
Ошибе. -  Может быть, госпожа Ошиба, вам следует поприветствовать  остальных
гостей?
     - Да, да, конечно! - вспыхнула Ошиба.
     Сразу же послушно образовалась  очередь, начался выжидательный гул,  но
сразу наступила тишина, когда раздался голос Марико:
     - Благодарю вас, господин генерал. Я согласна, но это не  личное дело и
здесь  нечего  обсуждать.  Завтра я  уезжаю,  чтобы засвидетельствовать свое
почтение моему сюзерену, с его дамами.
     Ишидо холодно произнес:
     -  Вы здесь,  госпожа,  по  личному приглашению Сына Неба,  а  также  и
регентов.  Пожалуйста, потерпите. Ваш  господин  тоже будет  здесь,  и очень
скоро.
     - Согласна, господин. Но Его Императорское Величество приглашает только
через  двадцать два  дня.  В приглашении  нет приказа мне  или  кому-то  еще
оставаться в Осаке до этого срока. Или есть?
     - Вы забываете о своих манерах, госпожа Тода.
     - Прошу меня извинить, я меньше всего этого хотела. Простите, я приношу
свои  извинения.  -  Марико  повернулась к  Огаки, придворному. -  Господин,
приглашение Возвышенного требует, чтобы я оставалась здесь до его приезда?
     Улыбка Огаки была безукоризненно отрепетирована:
     -  Приглашение  на двадцать  второй день  этого  месяца,  госпожа.  Оно
требует вашего присутствия в этот день.
     - Благодарю  вас,  господин,  - Марико поклонилась и  снова повернулась
лицом к  возвышению. - Оно требует  моего присутствия в  это время, господин
генерал, но не ранее. Так что завтра я выезжаю.
     -  Пожалуйста, будьте терпеливы, госпожа. Регенты рады вашему  приезду,
здесь нужно провести  много всяких приготовлений, потребуется ваша помощь до
приезда Возвышенного. Сейчас госпожа Оши...
     - Простите,  господин, но приказы  моего сюзерена  для  меня важнее.  Я
должна выехать завтра.
     - Вы не  поедете  завтра,  и  вас  просят... нет,  обращаются  к вам  с
просьбой принять участие в соревнованиях у госпожи Ошибы. Сейчас госпожа...
     -  Тогда я,  значит,  здесь в  заключении  -  против моей  воли?  Ошиба
сказала:
     - Марико-сан, давайте пока отложим этот вопрос, прошу вас.
     -  Простите, Ошиба-сан, но я  простой человек. Я открыто заявила, что у
меня есть  приказы  моего  сюзерена. Если я не могу  их  выполнить, я должна
знать почему. Господин  генерал, я  заключена здесь до двадцать второго дня?
Если так, то по чьему приказу?
     -  Вы  здесь  почетный  гость,  -  осторожно  сказал  Ишидо,  желая  ее
успокоить. - Я повторяю, госпожа, ваш господин скоро будет здесь.
     Марико чувствовала его власть, но пыталась сопротивляться.
     - Простите, но я еще раз хочу смиренно задать вопрос: я здесь, в Осаке,
в заключении на следующие восемнадцать дней и если, да то по чьему приказу?
     Ишидо не спускал с нее глаз.
     - Нет, вы не в заключении.
     -  Благодарю  вас,  господин.   Прошу  простить,  что  я  говорила  так
откровенно, - Между тем многие дамы  стали открыто шептаться: всех их держат
здесь  против воли, и если Марико-сан  может уехать, то  и они тоже... Можно
выехать прямо завтра - о, как замечательно!..
     Шепот был перекрыт голосом Ишидо:
     -  Что ж, госпожа Тода,  коли  вы  выбрали такой  бесцеремонный тон,  я
чувствую,  что мой долг  - простить регентов о формальном отказе,  на случай
если другие разделят ваше непонимание сути вопроса. - Он грустно улыбнулся в
мертвой тишине, - До этого времени вам придется оставаться здесь, чтобы быть
готовой ответить на их вопросы и выслушать их решение.
     Марико заявила:
     - Я была бы польщена, господин, но мой долг - это в первую очередь долг
перед моим сюзереном.
     - Конечно. Но это займет всего несколько дней.
     -  Простите, господин, но мой долг перед моим сюзереном  требует  моего
отсутствия на несколько ближайших дней.
     - Вам нужно  запастись терпением, госпожа.  Это займет немного времени,
так что дело закончено. Сейчас господин Ки...
     - Простите, я не могу отложить свой отъезд.
     Ишидо повысил голос:
     - Вы отказываетесь подчиниться Совету регентов?
     - Нет, господин, - гордо отвечала Марико. - Нет, - если  они не требуют
нарушения моего долга перед сюзереном, а это высший долг самурая!
     -  Вы  останетесь  здесь  и  будете  ждать,  пока  состоится встреча  с
регентами.
     -  Простите, мне  приказано  моим  сюзереном  сопровождать  его  дам на
встречу с ним.  И  без  промедления.  -  Марико вынула из  рукава  свиток  и
церемонно протянула его Ишидо.
     Он надорвал его, развернул, посмотрел.
     - Все равно  -  вы  должны ждать разрешения регентов. Марико с надеждой
подняла взор на госпожу Ошибу,  -  но  встретила только мрачное неодобрение,
обернулась к Кийяме, - но он хранил невозмутимое молчание.
     - Пожалуйста, извините меня, господин генерал, но сейчас нет войны. Мой
господин подчиняется  регентам,  так что  в  течение  следующих восемнадцати
дней...
     - Этот вопрос закрыт!
     -  Этот  вопрос  будет  закрыт,  если вы,  господин  генерал,  проявите
вежливость и  дадите  мне закончить!  Я  не  какая-нибудь крестьянка,  чтобы
попирать мои права. Я Тода Марихо-нох-Бунтаро-нох-Хиро-Мацу, дочь  господина
Акечи Дзинсаи;  и я заявляю, что никогда не буду  пленницей,  заложницей или
содержаться  в  неволе. Следующие  восемнадцать дней  и  до того самого дня,
назначенного  Возвышенным,  я  свободна  ходить куда  пожелаю  -  как  и все
остальные.
     -  Наш господин,  Тайко,  был  когда-то крестьянином. Многие  самураи -
крестьяне,  были  крестьянами.   Каждый   дайме  был   когда-то  в   прошлом
крестьянином. Даже первый Такасима, Все когда-то  были крестьянами. Слушайте
внимательно: вы будете ждать, сколько потребуется регентам.
     - Нет! Простите меня, мой первый долг - послушание моему сюзерену!
     Взбешенный Ишидо двинулся к ней.
     Хотя  Блэксорн  почти ничего не понял  из их разговора, его правая рука
незаметно скользнула в левый рукав, чтобы достать спрятанный там метательный
нож.
     Ишидо наступал на нее:
     - Вы будете...
     В  этот  момент  началось  какое-то  шевеление  у  дверей.  Заплаканная
служанка пробилась через толчею и подбежала к Ошибе.
     -  Пожалуйста,  простите   меня,  госпожа,  -   захныкала  она,  -   но
Ёдоко-сан... она просила вас... она... Вы должны поторопиться, наследник уже
там...
     Обеспокоенная Ошиба  оглянулась на Марико и Ишидо, скользнула  по лицам
гостей, обращенным к ней, сделала им полупоклон и заторопилась к выходу.
     - Я поговорю с вами позднее, Марико-сан, - бросил Ишидо и последовал за
Ошибой; его  шаги тяжело отдавались на  татами. При  его  приближении  шепот
стихал  -  и  тут  же  начинался  снова.  Колокола  прозвонили   наступление
следующего часа.
     Блэксорн приблизился к Марико:
     - Марико-сан, что случилось?
     Она продолжала не  дыша  смотреть на возвышение.  Кийяма снял сведенную
судорогой руку с рукоятки меча.
     - Марико-сан!
     - Да, господин?
     -  Могу  я  предложить вам  вернуться  домой? Не  разрешите  ли  вы мне
побеседовать с вами позднее - скажем, в час свиньи?
     - Да, да, конечно, пожалуйста. Извините меня, но я должна была... - Она
замолчала.
     - Сегодня плохой день, Марико-сан. Может быть. Бог заберет  вас в  свои
владения. - Кийяма повернулся к ней спиной и властно произнес на весь зал: -
Я  предлагаю всем разойтись по  домам и  ждать... ждать  и  молиться,  чтобы
Бесконечность  могла взять госпожу  Ёдока-сан быстро  и  легко и с почестями
проводить ее в  свой мир, если  пришло ее время.  -  Он  глянул  на Сарудзи,
который все еще был ошеломлен. - Вы пойдете со мной! - И вышел.
     Сарудзи  направился за  ним,  ему  не хотелось  оставлять мать,  но  он
подчинился приказу, смущенный оказанным ему вниманием.
     Марико простилась с гостями  общим полупоклоном  и  двинулась в сторону
выхода. Кири облизывала пересохшие губы, госпожа Сазуко, дрожащая от испуга,
стояла рядом. Кири взяла госпожу Сазуко за руку и обе женщины последовали за
Марико.  Ябу вышел с Блэксорном раньше,  теперь  они сопровождали дам, вдруг
осознав, что  из всех присутствующих они единственные самураи, носящие форму
Торанаги. Снаружи их ждали серые.
     - Чего ради вы вдруг заупрямились? Глупо ведь... - налетел на нее Ябу.
     - Простите, - Марико  прятала настоящую причину. Ей хотелось, чтобы Ябу
оставил ее в покое, -  она была  взбешена  его грубостью. -  Так получилось,
господин. В какой-то момент это было празднование дня рождения, а потом... Я
не знаю. Пожалуйста,  извините  меня, Ябу-сама.  Пожалуйста, извините  меня,
Анджин-сан.
     Блэксорн попытался что-то говорить,  но Ябу сразу перестал обращать  на
него внимание  и он прислонился  к раме окна; он был зол,  голова болезненно
пульсировала от напряженных усилий понять, о чем идет речь.
     -  Простите, Ябу-сан! - Боже, как надоедливы эти мужчины,  все им нужно
объяснять, со всеми подробностями... Они не видят даже собственных ресниц...
     - Вы подняли бурю, которая погубит всех нас! Глупо!
     -  А справедливо  то,  что  мы  заперты?! Господин  Торанага  отдал мне
приказ...
     - Эти приказы бессмысленны. Его головой, видно, завладели  дьяволы! Вам
следует извиниться и взять свои слова обратно. Теперь охрана будет плотнее -
комар не пролетит!  Ишидо, конечно, отменит  наши  разрешения на выход, и вы
все погубили, - Он посмотрел на Блэксорна. - Что нам теперь делать?
     - Простите?
     Они  втроем   находились  в   главной  приемной  комнате  дома  Марико,
располагавшегося  во  внутреннем  кольце укреплений.  Серые  -  их было даже
больше, чем обычно, - проводили их сюда, а теперь расположились за воротами.
Кири и госпожа Сазуко отправились в свои апартаменты под такой же "почетной"
охраной, и Марико обещала им, что посетит их после встречи с Кийямой.
     -  Но охрана  вас  не выпустит,  Марико-сан,  -  пролепетала напуганная
Сазуко.
     - Не  беспокойтесь, ничего не  изменилось.  В пределах замка  мы  можем
передвигаться свободно, хотя и с охраной.
     - Они остановят вас! О, зачем вы...
     -  Марико-сан  права, дитя мое.  - На Кири все это не подействовало. Не
беспокойтесь. Мы скоро  увидимся, Марико-сан.  - И Кири  отправилась  в свое
крыло  замка, коричневые закрыли за ней  ворота. Марико перевела  дыхание  и
пошла  к  себе, сопровождаемая  Ябу  и Блэксорном.  Ей вспомнилось,  как она
стояла  одна против Ишидо и заметила, что  правая  рука Блэксорна нащупывает
метательный нож, -  это  придало ей новых сил. "Да,  Анджин-сан, -  подумала
она, - вы единственный, на кого я могу положиться".
     Она перевела взгляд  на Ябу,  который сидел напротив нее со скрещенными
ногами и ухмылялся, обнажая зубы. То, что Ябу при всех встал на ее сторону и
вышел  вместе  с нею, приятно  ее  удивило.  Благодарная ему  за поддержку и
стесняясь  того,  что   так  вышла  из  себя,  она  отбросила  свое  обычное
высокомерие и резкость и решила потешить его гордыню:
     - Пожалуйста, извините меня за мою глупость, Ябу-сама. -
     Голос ее был полон раскаяния, она, казалось, едва преодолевала слезы. -
Конечно, вы правы. Простите меня, я только глупая женщина.
     - Согласен - глупо идти против Ишидо в его собственном гнезде.
     - Да-да, простите. Можно предложить вам саке или чаю? - Марико хлопнула
в  ладоши, сразу же  открылась внутренняя  дверь  и  появилась  Дзиммоко,  с
растрепанными волосами и испуганным, опухшим от слез  лицом. - Принесите чаю
и саке для моих гостей.  И  перекусить.  И приведите  себя в порядок! Как вы
осмелились появиться в таком виде! Вы что, думаете, это крестьянская хижина?
Вы позорите меня перед господином Касиги!
     Дзиммоко залилась слезами.
     - Простите, господин,  пожалуйста,  извините ее за  такое  непристойное
поведение.
     - Э, это неважно. А вот как быть теперь с Ишидо? Э-э-э, госпожа... ваша
шпилька о  крестьянах оставит отметку  надолго -  ведь это удар по самолюбию
господина  генерала.  У  вас  появился  теперь  такой враг!  Ваши  слова его
оскорбили и унизили перед всеми!
     -  О, вы  так  думаете?  Пожалуйста, извините  меня,  я не  хотела  его
оскорблять.
     - Эх,  он  крестьянин,  всегда  им  был  и  останется,  и всегда  будет
ненавидеть нас, настоящих самураев.
     - О, господин, как вы умны, что поняли это. Благодарю вас за то, что вы
мне  это сказали. - Марико  поклонилась и  сделала вид,  что вытирает слезы,
потом  добавила: - Пожалуйста, можно я вам  скажу, что  чувствую себя теперь
такой  защищенной  - вашей силой...  Если  бы  не  вы,  думаю, что  я просто
потеряла бы сознание.
     - Глупо  было  нападать  на  Ишидо  перед  всеми, -  Ябу уже  несколько
успокоился.
     - Да, вы правы. Как жаль, что  не все наши вожди так сильны и умны, как
вы, господин, а то наш господин Торанага не попал бы в такую беду.
     - Согласен. Но вы все же поступили опрометчиво.
     - Прошу меня простить.  Да, это  моя вина. - Марико все еще мужественно
сдерживала  слезы.  Она  опустила  глаза  и  прошептала:  -  Благодарю  вас,
господин, что вы приняли мои извинения... Вы так великодушны...
     Ябу  кивнул: он заслужил  эти похвалы,  и  ее раскаяние и  покорность в
порядке вещей,  - конечно  же, он необыкновенно умен. Марико продолжала  его
ублажать и льстить ему. Скоро он стал абсолютно податлив.
     - Можно мне объяснить все  про мою глупость Анджин-сану? А он предложит
какой-нибудь выход...  -  Она  заставила себя произнести все это затихающим,
раскаивающимся голосом.
     - Да, очень хорошо.
     Марико благодарно поклонилась ему, повернулась к Блэксорну и заговорила
по-португальски:
     - Пожалуйста, слушайте, Анджин-сан, - слушайте и не задавайте вопросов.
Простите,  но сначала я должна была успокоить этого злобного негодяя, как вы
его называете. - Она быстро рассказала  ему, о чем говорилось и  почему  так
заторопилась Ошиба.
     - Это все очень серьезно, - Он внимательно смотрел на нее.
     -  Господин  Ябу спрашивает  вашего  совета. Что  нужно  сделать, чтобы
выпутаться оттуда, куда я затянула всех своей глупостью?
     - Какой  глупостью? - Блэксорн наблюдал за ней,  и его беспокойство все
увеличивалось.  Она  опустила  взгляд  вниз, на  татами. Он  заговорил с Ябу
напрямую:
     - Я еще не разобрался, господин. Сейчас пойму - надо подумать.
     Ябу угрюмо ответил:
     - О чем тут думать? Мы в ловушке. Марико перевела не поднимая глаз.
     - Это верно, Марико-сан? - спросил Блэксорн. - Это всегда было так?
     - Да, к сожалению.
     Он отвернулся, глядя в ночь.  Факелы  были установлены в нишах каменных
стен, окружающих передний  садик.  Свет отражался  на  листьях и  растениях,
которые для  этого специально поливали водой. На востоке  от них  находились
обитые полосами железа ворота, охраняемые самураями в коричневой форме.
     - Ты...  - услышала  она его  голос, он  говорил не  оборачиваясь. -  Я
должен поговорить с тобой наедине.
     - Ты... Да, я тоже. -  Она  отвернулась от Ябу, - она не доверяя ему. -
Сегодня вечером я найду тебя. - Она взглянула на Ябу. - Анджин-сан  согласен
с вами, господин, по поводу моей глупости, прошу меня извинить.
     - Ну и что же теперь делать?
     - Анджин-сан, - ее голос был сух и деловит, - сегодня, позднее, я пойду
к Киритсубо-сан. Я знаю, где вы живете, и найду вас.
     - Да, благодарю вас. - Он все еще сидел отвернувшись от Марико.
     -  Ябу-сан,  -  почтительно  обратилась  Марико,  -  сегодня вечером  я
собираюсь зайти к Киритсубо-сан. Она умная женщина, - может быть, она найдет
выход.
     - Выход только один, - отрезал Ябу с убежденностью, от которой ей стало
нехорошо,  - глаза  его  горели,  как  уголья,  -  завтра вы  извинитесь.  И
останетесь.
     Кийяма прибыл очень точно. С ним был Сарудзи, и сердце у Марико упало.
     Покончив с формальными приветствиями, Кийяма угрюмо произнес:
     - Ну а теперь, Марико-сан, объяснитесь, пожалуйста.
     - Войны нет, господин. Нас не следует здесь задерживать, или обращаться
с нами как с заложниками, поэтому я могу идти куда захочу.
     -  Необязательно  вести войну,  чтобы брать заложников.  Вы это знаете.
Госпожа Ошиба была заложницей в Эдо для безопасности вашего господина, когда
он находился  здесь, и никакой войны тогда не было. Господин  Судару  и  его
семья сейчас заложники у его брата, а они не воюют.
     Марико сидела молча, опустив голову.
     - Здесь многие - заложники того, что их господа будут выполнять решения
Совета  регентов, настоящего  правителя государства.  Это мудро, это обычный
прием.
     - Да, господин.
     - Будьте добры, изложите мне настоящую причину.
     - Господин?
     Кийяма не сдержал раздражения:
     - Не дурачьте меня! Я не какой-нибудь  крестьянин! Я хочу знать, почему
вы так вели себя сегодня вечером! Марико подняла глаза:
     - Простите, господин генерал просто разозлил меня своим высокомерием. У
меня  есть приказы.  Нет ничего  плохого в  том, что  Кири  и госпожа Сазуко
отлучатся на несколько дней, чтобы встретиться с нашим господином.
     -  Вы очень хорошо знаете, что это невозможно! Господин  Торанага  тоже
должен знать его, даже лучше вас.
     -  Извините,  но мой  господин  отдал  мне  такие  приказы. Самурай  не
обсуждает приказы своего господина.
     - Да, но я обсуждаю  их, потому что  они бессмысленны! Ваш  господин не
должен нести чушь или делать ошибки! И  я настаиваю на  том, что имею  право
задать этот вопрос.
     - Прошу меня извинить, господин, но здесь нечего обсуждать.
     - Нет, здесь есть о чем поговорить. Вот о Сарудзи. А также о том, что я
имел  честь знать  вас  всю  вашу жизнь. Хиро-Мацу-сама -  самый  старый  из
оставшихся  моих друзей,  и ваш  отец был  самым лучшим моим другом и верным
союзником до последних четырнадцати дней своей жизни.
     - Самурай не задает вопросов о приказах своего сюзерена.
     - Сейчас вы  можете сделать  одно из  двух. Марико-сан. Вы извинитесь и
останетесь или  попытаетесь уехать.  Если вы попытаетесь  уехать, вы  будете
остановлены.
     - Да, я понимаю.
     -  Вы извинитесь завтра.  Я соберу  собрание  регентов,  и  они  примут
решение по  этому вопросу. Потом вам будет разрешено  поехать, с Киритсубо и
госпожой Сазуко.
     - Пожалуйста, извините меня, сколько времени это все займет?
     - Не знаю. Несколько дней.
     - Простите,  у  меня  нет  этих нескольких дней, мне  приказано выехать
сразу же.
     -  Посмотрите на меня! - Она повиновалась. -  Я, Кийяма Уконно-Оданага,
господин Хиго,  Сатсумы и  Осуми, регент Японии из династии Фудзимото, глава
дайме-христиан Японии, - я прошу вас остаться.
     - Извините. Мой сюзерен запрещает мне оставаться.
     - Вы понимаете, о чем я вам говорю?
     - Да, господин. Но у меня нет выбора, прошу меня извинить.
     Он показал на ее сына.
     - Помолвка моей внучки и вашего сына Сарудзи... Я вряд ли пойду на это,
если вы попадете в опалу.
     - Да, господин, -  ответила Марико с болью в  глазах. - Я поняла это. -
Она видела, что мальчик в отчаянии. - Прости, мой сын, но я должна выполнить
свой долг.
     Сарудзи подумал.
     - Прошу извинить меня, мама, но разве... разве ваш долг по отношению  к
наследнику  не более важен, чем ваши обязанности перед господином Торанагой?
Наследник - наш настоящий сюзерен.
     -  Да,  мой  сын.  И  нет.  Господин Торанага  имеет надо мной  власть,
наследник - нет.
     - Это не значит,  что  господин Торанага  имеет власть над  наследником
тоже?
     - Нет. Извини, нет.
     -  Пожалуйста,  мама, извини  меня, я не  понял, но  мне  кажется, если
наследник  отдает  приказ, то  этим  приказом  отменяются  приказы господина
Торанага.
     Она не ответила.
     - Ответьте ему? - рявкнул Кийяма.
     - Это ты сам придумал, мой сын? Или кто-нибудь тебе это внушил?
     Сарудзи нахмурился, пытаясь вспомнить.
     -  Мы... господин  Кийяма и... и его госпожа - мы говорили  об  этом. И
отец-инспектор. Я не помню... Думаю, я сам додумался. Отец-инспектор сказал,
что я был прав, да, господин?
     -  Он сказал,  что  наследник  более  важен  в  нашем государстве,  чем
господин Торанага. По закону. Пожалуйста, ответьте ему прямо, Марико-сан.
     Марико сказала:
     - Если бы  наследник был мужчина,  в  возрасте,  Квампаку,  официальный
глава государства, как им был Тайко, его отец, - тогда  я повиновался бы ему
через  голову господина Торанага. Но Яэмон  - дитя, фактически и по  закону,
следовательно, недееспособен. По закону. Тебя устраивает такой ответ?
     -  Но...  но  он все  же  наследник, не так ли? Регенты  слушают его...
господин  Торанага  признает его. Это... это год, несколько  лет,  да, мама?
Если  вы не извинитесь, - прошу меня  простить, но  я боюсь  за вас.  - Губы
юноши задрожали.
     Марико  хотелось  подойти,  обнять  и защитить его,  но она  не сделала
этого.
     - Я не боюсь, мой сын!  Я ничего не боюсь на этой земле! Я боюсь только
Божьего суда. - Она обращалась к Кийяме.
     - Да, - заметил Кийяма, - я это знаю.  Может  быть. Мадонна благословит
вас. - Он помолчал.  - Марико-сан,  вы извинитесь перед господином генералом
публично?
     - Да, с радостью, при условии что  он уберет всех своих самураев с моей
дороги и даст  письменное разрешение мне, госпоже Киритсубо и госпоже Сазуко
выехать завтра утром.
     - Вы подчинитесь приказу регентов?
     - Прошу простить меня, господин, но в этом случае - нет.
     - Вы удовлетворите их просьбу?
     - Прошу меня извинить, но в этом случае - нет.
     - Вы согласны с требованием наследника и госпожи Ошибы?
     - Прошу простить, с каким требованием?
     - Посетите их, оставайтесь с ними несколько дней, пока мы не  решим это
дело.
     - Прошу меня извинить,  господин, но что здесь решать? Терпение  Кийямы
кончилось, и он закричал:
     - Будущее и порядок в государстве - во-первых, будущее матери-церкви  -
во-вторых, и  вдобавок еще и ваше будущее! Ясно, что этот ваш тесный контакт
с чужеземцем испортил вас, отравил ваши мозги - теперь я в этом убедился!
     Марико ничего не ответила, только смотрела на него.
     Усилием воли Кийяма взял себя в руки.
     - Прошу извинить меня... мою  несдержанность. И мою  невежливость, -  с
усилием произнес он.  - Меня извиняет  то, что  я  очень беспокоюсь.  - Он с
достоинством поклонился. - Я прошу меня извинить.
     -  Это  моя  вина,  господин.  Прошу  извинить,  что  я  нарушила  ваше
спокойствие и причинила вам беспокойство. Но у меня нет выхода.
     - Ваш сын дал вам один выход, я предложил вам несколько.
     Она не ответила.
     В  комнате стало душно, хотя  ночь  была прохладной,  а  ветер  заметно
колебал пламя факелов.
     - Так вы решили?
     - У меня нет выхода, господин.
     - Очень хорошо, Марико-сан. Мне больше не о чем говорить. Кроме как еще
раз сказать,  что  я приказываю вам не спешить с решением - и я прошу вас об
этом.
     Она наклонила голову.
     - Сарудзи-сан, пожалуйста, подожди меня за дверью! - приказал Кийяма.
     Юноша был в смятении, едва мог говорить:
     - Да, господин, - Он поклонился Марико. - Прошу извинить меня, мама.
     - Может быть. Бог о тебе позаботится.
     - И о тебе.
     - Аминь! - сказал Кийяма.
     - Спокойной ночи, сын!
     - Спокойной ночи, мама!
     Как только они остались одни, Кийяма начал:
     - Отец-инспектор очень обеспокоен.
     - Мною, господин?
     -  Да.  И он беспокоится  о  святой церкви и о чужеземце. И  о  корабле
чужеземцев. Сначала расскажите мне об Анджин-сане.
     - Он необычный человек - очень сильный  и очень умный. На море он... он
живет  морем. Он  кажется частью корабля  и моря,  и  на  море нет человека,
который может сравниться с ним в смелости и ловкости.
     - Даже Родригес-сан?
     - Анджин-сан дважды одолевал его. Один раз - здесь,  один раз - на пути
в Эдо. - Она рассказала  ему о ночном визите Родригеса во время их остановки
в Мисиме,  о  спрятанном  оружии и обо всем,  что она услышала, - Если бы их
корабли  были одинаковыми, Анджин-сан победил бы. Даже если бы  они  не были
одинаковыми, я думаю, он все равно победил бы.
     - Расскажите мне о его корабле.
     Она повиновалась.
     - Расскажите мне о его вассалах.
     Марико подробно изложила, как они появились.
     -  Почему господин Торанага  дал ему  этот  корабль, вассалов, деньги и
свободу?
     - Мой господин никогда не говорил мне об этом.
     - А что вы сами об этом думаете?
     -  Возможно, он освободил Анджин-сана для  войны со  своими врагами,  -
отвечала Марико, потом добавила  не извиняясь: - Раз уж вы меня спрашиваете,
скажу,  что  особые  враги Анджин-сана те же, что  и враги моего  господина:
португальцы, святые  отцы, помогающие  португальцам,  господа  Харима, Оноши
и... вы... господин.
     - Почему Анджин-сан считает нас своими особыми врагами?
     - Нагасаки, торговля и ваш контроль побережья Кюсю, господин. И потому,
что вы - главный дайме католиков.
     - Церковь не враг господина Торанаги. И святые отцы - тоже.
     - Простите, но господин Торанага считает, что  святые отцы поддерживают
господина генерала Ишидо, как и вы.
     - Я на стороне наследника. Я против вашего  господина, потому что он не
на его стороне и потому что он разрушит нашу веру здесь.
     - Простите, но это не так. Мой  сюзерен  настолько выше этого господина
генерала!  Вы в  двадцать  раз  больше выступали  на его стороне, чем против
него, и вы  знаете, что ему можно доверять. Почему вы перешли на сторону его
заклятого врага? Господин Торанага всегда хотел торговать, и он не противник
христиан, как господин генерал и госпожа Ошиба.
     - Прошу извинить меня, Марико-сан, но, ей-богу, я считаю,  что господин
Торанага  тайно ненавидит нашу  христианскую веру, не любит нашу церковь и в
душе готов прекратить эту династию и уничтожить наследника и  госпожу Ошибу.
Его магнит - сегунат, только  он! Он втайне хочет  стать сегуном,  планирует
стать сегуном, и все нацелено только на это.
     - Ей-богу, господин, я не верю в это!
     - Я знаю, но это не делает вас правой, - Он мгновение смотрел на нее. -
Вы  допускаете,  что  Анджин-сан  и  его корабль очень  опасны  для  церкви?
Родригес согласен с вами, что,  если Анджин-сан встретится с Черным Кораблем
в море, это очень опасно для него.
     - Да, я тоже так считаю, господин.
     - Это очень повредит нашей матери-церкви, не так ли?
     - Да.
     - Но вы тем не менее не поможете матери-церкви?
     -  Он не  против матери-церкви, господин, и  на самом  деле  не  против
святых отцов, хотя и не доверяет им. Он только против врагов своей королевы.
А Черный Корабль нужен ему из-за денег.
     - Но он против истинной веры и, следовательно, еретик.
     -  Да. Но я не верю, что все,  что нам говорят  святые отцы,  верно.  И
многое никогда  не  будет нам  известно.  Тсукку-сан  допускал  многое.  Мой
сюзерен приказал мне стать  его доверенным лицом и другом, учить  его нашему
языку и обычаям, учиться  у него тому, что может быть полезно для  нас. И  я
нашла...
     - Вы имеете в виду - полезно для Торанаги.
     - Господин, повиновение сюзерену  - главное в  жизни  самурая. Разве не
этого повиновения вы требуете от всех своих вассалов?
     - Да.  Но ересь ужасна и мне кажется, что  вы объединились с чужеземцем
против нашей церкви и заражены его ересью.  Я  молюсь,  чтобы Бог открыл вам
глаза,  Марико-сан,  прежде  чем вы лишите себя спасения.  Теперь последнее:
отец-инспектор сказал, что у вас есть для него какая-то личная информация.
     - Господин? - Это было совершенно неожиданно.
     -  Он сказал, что  несколько дней назад было письмо от Тсукку-сана.  Со
специальным гонцом из Эдо. У вас есть информация о моих союзниках.
     - Я просила отца-инспектора о свидании завтра утром.
     - Да. Он поделился со мной. Ну?
     - Прошу меня извинить, но завтра, после того как я увижусь с ним, я...
     - Не завтра, - сейчас! Отец-инспектор сказал, это  связано с господином
Оноши и  касается церкви и вы должны будете  сразу мне все открыть. Ей-богу,
это его слова. Неужели пришли такие времена, что вы мне не доверяете?
     -  Простите. Я договорилась с Тсукку-саном.  Он просил меня  откровенно
побеседовать с отцом-инспектором.
     Марико поняла, что у нее нет выбора. Она  рассказала Кийяме о  заговоре
против него  все, что знала. Он  так же смеялся над  этим, как  над слухами,
пока не узнал об источнике этой информации.
     - Его исповедник? Он?
     - Да. Прошу прощения.
     -  Жаль,  что  Урага погиб.  - Кийяма еще  более огорчился, что  ночное
нападение на Анджин-сана оказалось столь же неудачным,  как и другая стычка,
и убит  единственный человек, который  мог доказать, что  его враг Оноши был
изменником. -  Урага  будет  вечно гореть  в аду  за такое святотатство.  Он
сделал  ужасную вещь. Он заслуживает отлучения от церкви и адского огня,  но
тем не менее сослужил мне большую  службу, рассказав об этом,  - если только
это правда. -  Кийяма посмотрел  на  нее  - он вдруг  как-то сразу как будто
состарился. - Мне не верится,  что Оноши сделал это. Или что господин Харима
был участником.
     - А могли бы вы... могли бы вы спросить господина Хариму, правда ли все
это?
     -  Да,  но  он  никогда не  откроет истины.  Я  бы не признался, а  вы?
Печально все это... Как ужасны иной раз поступки людей.
     - Да, я согласна с вами.
     - Я не могу вам поверить, Марико-сан. Урага мертв, мы не можем получить
никаких доказательств. Я приму меры, но... но я не могу поверить...
     - Одна мысль, господин. Вам  не кажется  странным, что господин генерал
приставил охрану к Анджин-сану?
     - Почему - странным?
     - Зачем его охранять, когда он его так ненавидит? Очень странно.  Может
быть, теперь господин  генерал видит, что Анджин-сан  - это возможное оружие
против дайме-католиков?
     - Не понимаю вас.
     -  Если, не дай  Бог,  вы погибнете, господин, -  господин Оноши станет
верховным правителем на Кюсю. Что мог бы предпринять господин генерал, чтобы
усмирить Оноши? Ничего, - только, может быть, использовать Анджин-сана.
     - Это возможно, - не сразу согласился Кийяма.
     -   Есть  только  один   довод  за  охрану  Анджин-сана  -   потом  его
использовать.   Где?   Только   против  португальцев,  а  тем  самым  против
христиан-дайме с Кюсю.
     - Так-так...
     - Я думаю, что Анджин-сан так  же важен для вас, как  для  Оноши, Ишидо
или моего господина.  Важен живым. Его познания огромны. Только знания могут
защитить нас от чужеземцев, даже от португальцев.
     Кийяма презрительно заявил:
     - Мы можем сокрушить  их, уничтожить, как только захотим.  Они докучают
нам, как комары лошади, и только.
     - Если святая мать-церковь победит и все  земли станут христианскими, о
чем мы молимся, - что тогда? Сохранятся ли наши законы? Останется ли бусидо,
противоречащий заповедям? Думаю, нет, как и везде  в католическом мире, если
святые отцы захватывают власть. Нам следует к этому подготовиться.
     Кийяма не ответил.
     Тогда она осторожно предложила:
     - Господин, я прошу вас, пусть Анджин-сан расскажет вам, что происходит
в мире.
     - Нет, не  согласен. Мне кажется, он  очаровал  вас, Марико-сан. Я верю
святым отцам. Думаю, ваш Анджин-сан подстрекается сатаной и его ересь, прошу
вас это понять,  уже заразила и вас.  Три раза вы упомянули католиков, когда
имели  в виду христиан. Разве это не значит, что вы согласны с ним: есть две
веры,  две одинаково правильные версии о  святой вере? Разве  не вы угрожали
сегодня вечером ножом в животе наследника. И вопреки интересам  церкви? - Он
встал. - Благодарю вас за информацию. С Богом.
     Марико достала из рукава небольшой, тонкий запечатанный свиток.
     - Господин Торанага просил меня передать вам это.
     Кийяма взглянул на нетронутую печать.
     - Вы знаете, о чем это, Марико-сан?
     - Да, мне приказано уничтожить послание и передать его устно, если меня
будут обыскивать.
     Кийяма вскрыл печать. В письме еще раз повторялись заверения Торанаги о
стремлении  к миру  между  ними, о  полной его поддержке наследника  и  всей
династии и давалась краткая информация об  Оноши. Оно кончилось словами:  "У
меня  нет   других  доказательств   об  Оноши   кроме   тех,   что   сообщил
Урага-нох-Тадамаса,  - вы, конечно, сможете увидеть его в Осаке и поговорить
с ним, если  пожелаете.  Однако у меня  есть доказательства, что Ишидо выдал
тайное соглашение с вами, отдающее Кванто вашим потомкам  после моей смерти.
Кванто тайно обещали моему брату Затаки, если он  предаст меня, что он уже и
сделал. Прошу меня извинить, старина, но вы тоже преданы. После  моей смерти
вы  и  ваша  семья  будете изолированы и уничтожены, как и  вся христианская
церковь. Я прошу вас подумать об этом. Скоро у вас будут доказательства моей
правоты".
     Кийяма  перечитал письмо, а Марико внимательно наблюдала за ним, как ей
и  приказал  Торанага:  "Внимательно понаблюдайте за ним,  Марико-сан. Я  не
уверен в  его  соглашение  с Ишидо по  поводу  Кванто. Об этом  сообщали мои
агенты, но я  не уверен. Вы  поймете все  по  тому, что он сделает -  или не
сделает, - если отдадите ему  это письмо  в подходящий момент". Она  уловила
реакцию Кийямы. "Так, значит, это тоже верно", - подумала она.
     Старый дайме поднял глаза и сказал решительно:
     - И у вас есть доказательства его  искренности,  да?  Попытки поджогов,
заклинание священных ягнят?
     - Нет, господин.
     - Я  вам  не  верю. И ему  не  верю. В  измену Оноши - может быть. Но в
остальном... Господин Торанага просто прибегает к своим старым трюкам, мешая
полуправду, мед и деготь. Боюсь, что предали вас, Марико-сан.




     - Мы выезжаем в полдень.
     - Нет, Марико-сан. - Госпожа Сазуко была близка к слезам.
     - Нет, конечно, - И Кири приуныла.
     - Они остановят нас! - разрыдалась девушка. - Все так бессмысленно!
     -  Нет, - успокоила  ее  Марико,  -  вы не правы, Сазуко-сан, это очень
нужно.
     - Нам надо так немного, правда?
     - Да.
     -  Очень немного! - согласилась  Сазуко. - Простите, но это глупо,  они
нас остановят!
     - Может быть, и нет, дитя мое, - поддержала Кири. - Марико-сан говорит,
они дадут нам уехать. Господин Торанага думает, что они позволят нам уехать.
Давай думать, что нас отпустят. Ступай и отдохни, ну же! Я должна поговорить
с Марико-сан.
     Девушка ушла в большом волнении.
     Кири сложила руки:
     - Да, Марико-сан?
     - Я отправлю с почтовым голубем шифрованное письмо о том, что случилось
сегодня вечером. Он  улетит  на рассвете.  Люди  Ишидо,  конечно, попытаются
завтра же уничтожить всех моих птиц, если догадаются, а  я не смогу принести
их сюда. Нет у вас письма, которое вы хотели бы отправить прямо сейчас?
     - Да, я напишу его. Что, по-вашему, будет дальше?
     - Господин Торанага уверен, что они дадут нам уехать, если я буду очень
настойчива.
     - Я  так не думаю.  И, пожалуйста, извините меня, но я не думаю, что вы
сами в это очень верите.
     - Вы  не  правы... О, конечно, они могут задержать нас завтра утром, и,
если они так сделают, будет большой скандал,  угрозы...  но все это не имеет
значения.  -  Марико засмеялась. - О,  угрозы,  Кири-сан, будут продолжаться
весь день и всю ночь. Но в полдень следующего дня нам разрешат выехать.
     Кири покачала головой.
     Если  нам  позволят  уехать,  все  остальные  заложники  в  Осаке  тоже
разъедутся. Ишидо будет нанесен сильный удар, и  он потеряет лицо. Он  этого
не допустит.
     -  Конечно.  - Марико, похоже, была очень довольна. -  Все  равно  он в
ловушке.
     Кири посмотрела на нее.
     - Через восемнадцать дней наш хозяин будет здесь. Он должен быть здесь.
     - Верно.
     - Простите, тогда почему нам так важно сразу же уехать?
     -  Он считает, что  это достаточно важно.  Кири-сан.  Достаточно важно,
чтобы приказать нам это.
     - Ах, так у него есть план?
     - У него всегда много планов.
     - Но с  того момента, как Возвышенный согласился присутствовать,  разве
наш господин не в ловушке?
     - Пожалуй...
     Кири взглянула  на дверь  -  она была закрыта.  Подавшись  вперед, Кири
тихонько спросила:
     - Тогда почему он тайно попросил меня внушить это госпоже Ошибе?
     Уверенность Марико начала таять:
     - Он просил вас сделать это?
     - Да. Из Ёкосе, после того как первый раз поговорил с Затаки. Почему он
сам прыгнул в эту ловушку?
     - Не знаю...
     Кири задумчиво покусывала губы.
     - Хотела бы  я знать... Мы скоро узнаем...  Но вы не  говорите мне все,
что знаете, Марико-сан.
     Марико стала было протестовать, но Кири дотронулась до ее рукава, снова
призывая к осторожности, и прошептала:
     - В его письме  ко мне говорится,  что  вам можно полностью доверять, -
давайте больше  не будем рассуждать  на эту тему. Я доверяю вам, Марико-сан,
но это не мешает мне размышлять.
     - Пожалуйста, извините меня.
     -  Я так горжусь вами! - Голос Кири окреп, - Стоять  так перед  Ишидо и
остальными! Хотела бы я, чтобы у меня было столько же мужества...
     - Мне это было легко: наш господин сказал, что мы должны уехать.
     - Думаю, это очень опасно - то, что мы делаем. Чем я могу помочь?
     - Поддерживайте меня.
     - Я вас поддерживаю. Вы всегда можете на это рассчитывать.
     -  Я  останусь здесь, у  вас,  до  рассвета, Кири. Но сначала я  должна
поговорить с Анджин-саном.
     - Да. Я лучше пойду с вами.
     Вдвоем  они вышли из комнаты  Кири, сопровождаемые  коричневыми, прошли
мимо самураев  в коричневой форме,  которые,  явно  гордясь Марико, отвесили
церемонные  поклоны.  Кири провела  ее  по коридорам,  огромной  комнате для
приемов  и  прошла  за  ней  во  внешний  коридор.  Здесь  в  карауле стояли
коричневые  и серые. При виде Марико ей одинаково почтительно поклонились  и
те и другие. И Марико  и Кири - обе  были ошеломлены, заметив серых на своей
территории, но скрыли свое разочарование и промолчали.
     Кири показала на дверь.
     - Анджин-сан? - окликнула Марико.
     - Хай?  - Дверь открылась, показался  Блэксорн, за ним - двое  серых. -
Привет, Марико-сан!
     -  Привет.  -  Марико  посмотрела на  серых,  - Я должна  поговорить  с
Анджин-саном наедине.
     - Пожалуйста, госпожа, - с  глубоким уважением  ответил ей капитан. - К
сожалению,  господин Ишидо приказал нам под  страхом немедленной смерти ни в
коем случае не оставлять его одного.
     Ёсинака, назначенный дежурным офицером на этот вечер, подошел к ним.
     -  Прошу меня  извинить,  госпожа Тода, я  согласен  с  этими двадцатью
охранниками Анджин-сана. Это личное требование господина Ишидо. Извините.
     - Если господин  Ишидо  беспокоится только о  безопасности Анджин-сана,
это  можно  только приветствовать,  -  торжественно ответствовала  Марико, в
глубине души не очень-то обрадовавшись.
     Капитан серых получил распоряжение от Ёсинаки:
     - Я  отвечаю  за Анджин-сана, пока с  ним говорит  госпожа Тода.  А  вы
подождите снаружи!
     - Извините, - твердо отвечал капитан серых, - У меня с  молодыми людьми
нет другого выхода, как наблюдать лично.
     Кири заявила:
     - Я с радостью останусь здесь. Конечно,  необходимо, чтобы кто-то здесь
оставался.
     -  Простите,  Киритсубо-сан,  но мы  должны  присутствовать.  Извините,
госпожа Тода, - капитану, видимо, было неловко, - никто из нас не говорит на
языке чужеземца.
     -  А мы и  не думали, что  вы  столь  невежливы, чтобы подслушивать.  -
Марико чуть не вышла из себя. - Но обычаи чужеземцев отличаются от наших.
     -  Серые должны повиноваться своему господину, - рассудил Ёсинака. - Вы
были  совершенно правы  сегодня  вечером,  госпожа Тода: первая  обязанность
самурая  -  его  долг  перед  сюзереном,  и вы справедливо  указали  на  это
публично.
     -  Совершенно верно, госпожа, - с тем же чувством  гордости  согласился
капитан серых. - В жизни самурая нет ничего выше.
     - Благодарю вас. - Марико импонировало их отношение к долгу самурая.
     -  Нам  следует  уважать  и  обычаи  Анджин-сана,  капитан.  -  Ёсинака
показалось, что он  нашел выход. - Пожалуйста, пойдемте со мной. - Он привел
их обратно в зал для приемов.  - Пожалуйста, госпожа, пригласите Анджин-сана
сюда и  располагайтесь, - Он  указал на возвышение  в дальнем углу. - Охрана
Анджин-сана останется у дверей  и будет выполнять свой долг перед сюзереном,
мы  -  свой, а  вы  сможете  говорить  сколько  пожелаете  согласно  обычаям
Анджин-сана.
     Марико перевела Блэксорну предложение Ёсинаки и благоразумно продолжала
на латыни:
     - Они ни за что не  оставят тебя одного сегодня ночью. У нас нет выхода
- если только ты не хочешь, чтобы я приказала сразу же их убить.
     - Я хочу  поговорить с тобой наедине, - ответил Блэксорн, - но не ценой
жизней. Благодарю тебя за то, что ты пришла.
     Марико обратилась к Ёсинаке:
     - Благодарю  вас,  Ёсинака-сан.  Не будете  ли  вы так добры послать за
курильницами с благовониями - отогнать москитов?
     - Конечно. Извините меня, госпожа, нет ли известий о госпоже Ёдоко?
     - Нет, Ёсинака-сан. Я слышала, что она все еще лежит, но  болей нет.  -
Марико улыбнулась Блэксорну. - Пойдемте сядем там, Анджин-сан?
     Он  пошел  за  ней следом. Кири  вернулась  в  свои апартаменты,  серые
расположились у дверей зала для  приемов. Капитан серых встал около Ёсинаки,
в нескольких шагах от остальных.
     - Не нравится мне все это! - громко прошептал он.
     -  Неужели  госпожа  Тода  собирается  вытащить  меч  и  убить его?  Не
обижайтесь - ну где ваши мозги?
     Ёсинака захромал дальше, проверяя посты. Капитан посмотрел в угол зала:
Марико и  Анджин-сан  сидели друг против друга, ярко освещенные факелами. Он
не мог слышать, о чем они говорят, и сосредоточился на их губах, но это было
ненамного лучше, хотя он обладал  хорошим зрением и говорил по-португальски.
"Наверно, опять говорят на языке святых отцов.  Ужасный язык, его невозможно
постичь!  "  И  все-таки что тут такого? Почему бы  ей и  не  побеседовать с
еретиком  наедине - если ей  это доставляет удовольствие? Ничто не вечно  на
этой  земле! Это  так  печально! О Святая Мадонна, позаботься  о  ней за  ее
смелость! "
     -  Латынь  безопаснее, Анджин-сан. - Веер Марико разогнал гудящих перед
ней москитов.
     - Они могут услышать нас отсюда?
     - Думаю  -  нет, если мы будем  говорить,  как ты  меня учил, чуть-чуть
двигая губами, и не повышать голос.
     - Попробуем. Так что случилось с Кийямой?
     - Я люблю тебя...
     - Ты...
     - Я скучаю по тебе...
     - И я по тебе... Как бы нам встретиться наедине?
     - Сегодня вечером это невозможно. Завтра ночью -  сможем... У меня есть
план, любовь моя!
     - Завтра? А что с твоим отъездом?
     - Завтра  они  могут  задержать  меня,  Анджин-сан,  -  пожалуйста,  не
тревожься. На следующий день мы все  уедем, куда захотим. Завтра ночью, если
меня задержат, мы будем с тобой.
     - Каким образом?
     -  Мне поможет Кири.  Не спрашивай  меня,  как, что и почему. Это будет
легко. - Она замолчала  - подошли  служанки  с  курильницами для отпугивания
насекомых. Извилистые  нити  дыма скоро  отогнали  ночных чудовищ. Оставшись
опять одни, они заговорили о своей поездке, счастливые просто тем, что снова
вместе, любя друг друга без прикосновений, избегая разговоров о Торанаге и о
том, что должно произойти завтра. Потом он спросил:
     - Ишидо - мой враг. Почему же вокруг меня столько охраны?
     - Чтобы  защитить тебя.  Но также и чтобы лучше удержать тебя. Я думаю,
Ишидо захочет использовать тебя и против Черного  Корабля, Нагасаки и господ
Кийяма и Оноши.
     - А, да. Я тоже думал об этом.
     Она заметила, как он рассматривает ее.
     - В чем дело, Анджин-сан?
     -  Вопреки тому,  что считает  Ябу, я не думаю, что ты  глупая,  - ведь
сегодня вечером  все  было преднамеренно, умышленно,  так спланировано -  по
приказам Торанаги.
     Она разгладила складку на своем парчовом кимоно.
     - Он дал мне поручения. Да.
     Блэксорн перешел на португальский:
     - Он предал вас. Вы только приманка - знаете вы это?  Вы только наживка
на одном из его крючков.
     - Почему вы так говорите?
     -  Вы  приманка. Так же как я. Это  очевидно. И  Ябу приманка. Торанага
послал нас всех сюда на заклание.
     - Нет, вы не правы, Анджин-сан. Простите, но вы не правы.
     Он сказал по-латыни:
     - Я говорю тебе, что ты красивая, и я люблю тебя, но ты лжешь.
     - Никто не говорил мне этого раньше.
     - Ты должна признать, что никто раньше не говорил тебе "я люблю тебя".
     Она опустила глаза на веер:
     - Давай поговорим о чем-нибудь другом.
     - Что выиграет Торанага, пожертвовав нами? Она не ответила.
     - Марико-сан, я имею  право  спросить  тебя.  Я не  боюсь - просто хочу
знать, чего он этим добьется?
     - Я не знаю.
     - Ты! Поклянись своей любовью и своим Богом!
     - Даже  ты?  - с  горечью ответила она по-латыни. -  Ты  тоже  со своим
"поклянись перед Богом! " И вопросы, вопросы, вопросы?
     - Это твоя жизнь и моя  жизнь, и я ценю их обе. Еще раз: что он на этом
выиграет? Ее голос стал громче:
     - Слушай же: да, это так - я выбрала время, и я не глупая женщина, и...
     - Осторожнее, Марико-сан, пожалуйста, потише, а то...
     -  Извините. Да, это было сделано умышленно, при всех, как того пожелал
Торанага.
     - Зачем?
     - Потому что  Ишидо  - крестьянин, и он  должен дать нам уехать.  Вызов
нужно  было сделать  перед его  соратниками.  Госпожа  Ошиба  одобряет  наше
желание ехать встречать  господина  Торанагу. Я говорила с  ней,  и  она  не
возражала. Тебе не о чем беспокоиться.
     - Мне не нравится, что ты вызываешь  огонь не себя. Или яд. Или  злобу.
Где твое спокойствие? Где твои  манеры? Может  быть,  тебе  нужно  поучиться
наблюдать, как растут камни?
     Марико перестала сердиться и расхохоталась:
     -  Ах  ты...  Ты прав,  прав.  Пожалуйста,  извини  меня.  - Она  опять
почувствовала  себя полной сил, вновь стала  сама  собой. -  О, как  я люблю
тебя, уважаю и как гордилась тобой сегодня вечером, - я чуть  не расцеловала
тебя там перед всеми, как это у вас принято.
     - Мадонна, это все равно что поджечь пороховой склад!
     -  Если  бы  мы были одни, я бы  целовала тебя, пока крики о  помощи не
заполнили бы всю вселенную!
     - Благодарю тебя, госпожа, но ты - здесь, а я - там и между нами -  вся
вселенная.
     - О  нет, между нами нет  всей вселенной!  Моя жизнь  полна, потому что
есть ты!
     Через минуту он сказал:
     - А приказы Ябу - извиниться и остаться?
     - Они не могут быть выполнены, извините.
     - Из-за приказов Торанаги?
     - Формально - да, но на  самом деле - нет, это  только мое желание. Все
зло предложила ему я. И это я просила разрешения приехать сюда, мой любимый.
Ей-богу, это правда.
     - Что же будет завтра?
     Она рассказала ему, о чем говорила с Кири, добавив:
     - Все  идет лучше,  чем задумывалось. Разве  Ишидо уже  не твой патрон?
Клянусь,  я не понимаю, как  господин  Торанага  может  быть  таким  умным и
всевидящим. Перед  моим отъездом он объяснил мне, что произойдет - что может
произойти. Он знал, что Ябу не имеет никакой власти в Кюсю. Только Ишидо или
Кийяма могут защитить тебя здесь. Мы не приманки, - мы под его защитой. Мы в
совершенной безопасности.
     - А эти девятнадцать дней...  теперь  уже восемнадцать... Торанага ведь
должен быть здесь?
     - Да.
     -  Тогда  это,  может  быть,  как  говорит  Ишидо, только  пустая трата
времени.
     - Наверняка я не знаю.  Знаю только, что девятнадцать, восемнадцать или
даже три дня могут равняться вечности.
     - Или завтра?
     - Завтра тоже. Или следующий день.
     - А если Ишидо завтра тебя не выпустит?
     - Это наш единственный шанс. Ишидо нужно уговорить.
     - Ты уверена?
     - Да, ей-богу, Анджин-сан.
     Блэксорн  во  сне пытался освободиться  от ночного кошмара,  но  в  тот
момент,  когда  он  проснулся,  тревожные  тени сразу  исчезли.  День только
начинался, через москитную сетку на него смотрели серые.
     - Доброе  утро, - приветствовал он их, хотя ему и не нравилось, что  за
ним наблюдали во время сна.
     Блэксорн выбрался из-под сетки,  вышел  в  коридор, спустился  вниз  по
лестнице  и направился в  уборную во дворе. Охранники, и серые и коричневые,
шли рядом, но  он не обращал на них внимания. Рассвет был  мглистый. Небо на
востоке уже  очистилось  от тумана, пахло  солью и  сыростью с  океана.  Уже
появились стаи мух. "День будет жаркий", - подумал он.
     Послышались  звуки  приближающихся  шагов -  через отверстие в двери он
заметил Дзиммоко.  Она  терпеливо дожидалась его,  болтая  с  охранниками, и
усердными поклонами приветствовала его в дверях.
     - Где Марико-сан? - спросил Блэксорн.
     - Она у Киритсубо-сан, Анджин-сан.
     - Спасибо. Когда уезжаете?
     - Скоро, господин.
     - Передайте, что я хотел бы пожелать ей доброго утра  перед отъездом. -
Он сказал  это еще раз, хотя Марико уже пообещала, что найдет его перед тем,
как вернется домой собраться в дорогу.
     - Да, Анджин-сан.
     Он кивнул, как подобает самураю, и пошел умыться и принять ванну. Здесь
не  было заведено  принимать  по  утрам  горячую  ванну, но  он  каждое утро
обливался холодной водой.
     - Э-э,  Анджин-сан,  - всякий раз  говорили  телохранители и  случайные
свидетели, - это, конечно, очень полезно для вашего здоровья.
     Одевшись в коричневое кимоно, с мечами и пистолетом за поясом, Блэксорн
пошел к стене,  возвышающейся над двором  этого  крыла замка.  Коричневые на
постах приветствовали его  как равного, но  серые проявляли беспокойство: на
крепостной  стене  сгрудилась масса серых,  не  упускавших  из  поля  зрения
ничего, что происходило за воротами.
     - Много серых, намного больше, чем обычно. Вы  меня поняли, Анджин-сан?
- Это Ёсинака вышел на балкон.
     - Да.
     Капитан серых приблизился к ним:
     - Пожалуйста, не подходите слишком близко к краю, Анджин-сан. Извините.
     Солнце  встало над горизонтом, лучи его приятно согревали кожу. На небе
не  виднелось  ни облачка,  ветер  стихал.  Капитан  серых  показал  на  меч
Блэксорна:
     - Это "Продавец масла", Анджин-сан?
     - Да, капитан.
     - Не разрешите ли посмотреть на клинок?
     Блэксорн  вытянул  часть  клинка  из  ножен.  Согласно  обычаю  меч  не
следовало вытаскивать полностью, если вы не собирались им пользоваться.
     -  Красивое  зрелище!  -  восхитился  капитан.  Все,   кто  был  рядом,
коричневые и серые, толпились вокруг,  одинаково пораженные. Блэксорн  убрал
меч, - нельзя сказать, чтобы он был недоволен.
     - Я польщен тем, что мне позволили носить "Продавца масла".
     - А вы умеете пользоваться мечом, Анджин-сан? - спросил капитан.
     - Нет, капитан. Не так хорошо, как самураи. Но я учусь.
     - Это очень хорошо.
     На переднем  дворе, двумя этажами ниже, тренировались серые -  там  все
еще держалась тень, солнышко не дошло туда. Блэксорн понаблюдал за ними.
     - Сколько здесь самураев, Ёсинака-сан?
     - Четыре сотни и три, Анджин-сан, включая те две  сотни, что  пришли со
мной.
     - А снаружи?
     - Серых? - Ёсинака засмеялся. - Много, очень много...
     Капитан серых в ухмылке обнажил зубы.
     - Почти сто тысяч, Анджин-сан. Вы поняли - сто тысяч?
     - Понял, спасибо.
     Все, кто был во дворе, смотрели  вниз:  из-за дальнего  угла выходил  и
приближался к их тупику кортеж в сопровождении стражи - носильщики,  вьючные
лошади и три паланкина. Проход был все еще  в тени, между высокими защитными
стенами, в нишах стен  горели факелы. Даже с такого расстояния заметно было,
как нервничали носильщики,  а серые, что  шли за ними, казались притихшими и
настороженными. Притаились и коричневые,  стоявшие на страже. Высокие ворота
крепости  открылись,  впуская  кортеж,  сопровождавшие  его  серые  остались
снаружи,  и  ворота снова закрылись. Гигантский железной засов лег  на  свое
место  в причудливых скобах,  глубоко заделанных в гранитные стены. Опускные
решетки на этом входе отсутствовали.
     Ёсинака обратился к Блэксорну:
     -  Анджин-сан, пожалуйста, извините  меня, я должен  проверить все ли в
порядке.
     - Я подожду здесь.
     - До встречи, - Ёсинака ушел.
     Капитан серых, подойдя к  парапету, свесил  голову вниз.  "Боже мой,  -
подумал  Блэксорн,  -  надеюсь,  Марико  права  и  Торанага  прав...  Теперь
недолго...  "  Он  посмотрел,  высоко  ли   поднялось  солнце,   и  невнятно
пробормотал про себя по-португальски:
     - Скоро отправятся.
     Не  осознав этого,  капитан буркнул что-то утвердительное,  и Блэксорну
стало  ясно,  что  тот понял  его  фразу  на  португальском,  -  значит,  он
христианин и еще один возможный его враг... Он задумался  о прошедшей  ночи.
Как будто он  говорил с Марико  только по-латыни... Но ведь  она  сказала на
латыни: "... чтобы я приказала сразу же их убить".  Говорит ли он на латыни,
как тот, другой  капитан, один из тех, кто был  убит при первом  бегстве  из
Осаки?
     Солнце  уже набрало силу,  и Блэксорн отвел  взгляд  от капитана серых.
"Если ты не убил  меня ночью, - может быть, и никогда  не сделаешь этого", -
подумал  он и  сразу выбросил его из  головы. Внизу он разглядел  Кири:  она
вышла  на передний  двор, командуя служанками,  несущими корзины и ящики для
погрузки на вьючных лошадей. На главных ступенях лестницы она казалась такой
маленькой...  Когда-то  Сазуко   умышленно  поскользнулась  здесь,  отвлекая
внимание,  что и использовал Торанага...  Недалеко  от этого места,  немного
севернее,  был разбит уютный садик и  стоял  маленький  каменный дом, где он
впервые увидел Марико и Яэмона, наследника... Мысленным взором он проследил,
как кортеж в  полдень покидает замок, кружит по лабиринтам, беспрепятственно
выезжает  из крепости, едет лесами и  спускается к морю... Он молился, чтобы
Марико  и ее  спутники  поскорей  оказались в безопасности.  Как  только они
уедут, отбудут и они с Ябу - сядут на галеру и выйдут в море.
     Отсюда, со стены, море казалось совсем  близким - оно  манило, дразнило
горизонтом...
     - Конбанва, Анджин-сан!
     - Марико-сан! - Она, как всегда, неотразима...
     - Конбанва. -  Блэксорн сразу,  без дальнейших вежливых фраз перешел на
латынь: - Берегитесь этого капитана серых  - он понимает  португальский. - И
тут  же продолжал  на  португальском,  давая ей  время прийти в себя:  -  Не
понимаю, как вы можете быть так прекрасны после бессонной ночи, - Он взял ее
за руку и повернул спиной к капитану, подводя ближе к парапету: - Смотрите -
там Киритсубо-сан!
     - Спасибо. Да-да, благодарю вас.
     - Почему вы не помашете Киритсубо-сан?
     Она помахала  и  окликнула ее по  имени. Кири заметила их и помахала  в
ответ.
     Через минуту, расслабившись и овладев собой, Марико оценила его усилия:
     -  Благодарю  вас, Анджин-сан. Вы очень ловки и очень умны. - Она,  как
обычно,  поздоровалась  с  капитаном,  прошла к выступу в  стене  и присела,
предварительно убедившись, что здесь чисто. - День обещает быть хорошим.
     - Да... Как вам спалось?
     - Я не спала, Анджин-сан. Кири и я проболтали всю ночь, и я видела, как
восходит солнце. Я люблю рассветы... А вы?
     - Мой сон был нарушен, но...
     - Ох, извините...
     - Я прекрасно чувствую себя - правда. Вы сейчас уезжаете?
     -  Да,  но  я  вернусь  в полдень, чтобы  захватить Кири-сан и  госпожу
Сазуко.  - Она отвернулась от капитана и сказала по-латыни:  - Ты... Помнишь
Гостиницу Цветов?
     - Конечно. Как я могу ее забыть?
     - Если сегодня будет задержка... сегодняшний вечер будет таким же - так
же прекрасен и спокоен.
     - Ах, хорошо бы! Но я предпочел бы, чтобы ты оказалась в безопасности.
     Марико продолжала на португальском:
     - Мне сейчас надо идти. Вы извините меня?
     - Я провожу вас до ворот.
     - Нет,  пожалуйста. Смотрите на меня отсюда. Вы  и  капитан можете  все
видеть и отсюда.
     - Конечно, - согласился Блэксорн, сразу все поняв. - Идите с Богом!
     Он остался на парапете. Пока он ждал, во двор проник  солнечный  свет -
теней  как  не   бывало.  Внизу   появилась  Марико.  Он  увидел,  как   она
поздоровалась с Кири и  Ёсинака... вот они заговорили... Серых вокруг них не
видно... Потом они поклонились. Она подняла глаза на Блэксорна, закрыв их от
солнца,  и  весело  помахала   ему  рукой,   он   помахал  в  ответ.  Ворота
распахнулись,  и  вместе с Дзиммоко,  идущей в  нескольких шагах позади, она
вышла из ворот в сопровождении десяти коричневых. Ворота сразу закрылись, на
какое-то  время Марико исчезла из виду,  а когда стала видна  снова,  их как
почетный  караул  сопровождали пятьдесят серых,  появившихся с  той  стороны
ворот. Кортеж  уходил вниз по улице, не  освещенной солнцем. Блэксорн следил
за ним, пока он не скрылся за углом... Марико ни разу не обернулась...
     - Пойдемте сейчас поедим, капитан, - предложил Блэксорн.
     - Да, конечно, Анджин-сан.
     Блэксорн проследовал к  себе  позавтракать:  рису, маринованные  овощи,
несколько  кусочков вареной рыбы, а  потом  ранние  фрукты с Кюсю  -  свежие
маленькие  яблоки,  абрикосы  и твердые  сливы. Под конец он  с наслаждением
полакомился фруктовым пирогом с чаем.
     - Еще, Анджин-сан? - предложил слуга.
     - Нет, спасибо.
     Он  предложил  фрукты  своим  охранникам,  те охотно  приняли угощение.
Подождав,  пока они кончат есть, Блэксорн  отправился на освещенную  солнцем
крепостную  стену: ему  хотелось проверить, хорошо ли заряжен спрятанный  им
пистолет, но  так, чтобы не привлекать внимания. Он уже проверил его  ночью,
под  простыней и  москитной  сеткой,  но не  имел  возможности  как  следует
рассмотреть  -  нет уверенности  в пыже и кремне.  "Больше  делать нечего, -
подумал  он, - Ты  марионетка.  Потерпи, Анджин-сан,  твоя вахта кончается в
полдень". Он определил высоту солнца. Было начало двухчасового периода змеи,
после змеи придет лошадь, в середине часа лошади наступает полдень. Колокола
в замке и по  всему городу стали отбивать  час  змеи, и он обрадовался своей
точности. На  зубчатой  стене он  обнаружил  небольшой камушек  и, аккуратно
установил его  на выступе в амбразуре, под солнцем, поудобнее оперся спиной,
примостил  ноги и  стал смотреть на  камень.  Серые  следили  за  каждым его
движением. Капитан нахмурился. Немного погодя он задал вопрос:
     - Анджин-сан, что значит этот камень?
     - Простите?
     - Камень. Зачем этот камень, Анджин-сан?
     - Ах! Я слежу, как он растет...
     -  О,  простите,  теперь  я  понял.  -  Капитан  явно  чувствовал  себя
виноватым. - Прошу простить, что побеспокоил вас.
     Блэксорн посмеялся  про себя и потом снова уставился на камень. "Расти,
мерзавец! " - велел он, но, как он ни ругал камень, ни приказывал, ни льстил
ему, -  тот  не рос... "Ты действительно надеешься, что  увидишь, как растет
камень?  - спросил  он себя. - Нет, конечно, но это помогает  убить  время и
успокоиться, У тебя не может быть достаточно ва... Откуда же будет следующий
удар? Нет защиты от убийцы, если убийца готовится к смерти... "
     Родригес  проверил  запал  у  мушкета, взятого  им  наугад  с  полки  у
кормового   орудия.   Оказалось,   что  кремень   был   изношен,  истерт  и,
следовательно, пользоваться им опасно. Не говоря  ни слова, он бросил мушкет
обратно артиллеристу. Тот с  трудом успел схватить  его, едва избежав  удара
прикладом в лицо.
     - Кормчий! - воскликнул он. - Стоило ли?
     - Слушай, ты, дерьмо, в следующий раз, если я найду неполадки в мушкете
или пушке во  время твоей вахты, ты  получишь  пятьдесят линьков  и лишишься
трехмесячной зарплаты. Боцман!
     - Да, кормчий? - Пезаро, боцман, придвинул  свою тушу поближе и сердито
посмотрел на молодого артиллериста.
     -  Собери  обе  вахты! Проверьте  каждый  мушкет и пушку, все! Бог  его
знает, когда они могут нам потребоваться...
     -  Я прослежу за этим, кормчий, - Боцман повернулся к артиллеристу. - Я
подпорчу твой грог сегодня вечером, Гомес, за всю дополнительную возню,  что
ты нам устроил, тебе придется проглотить его с улыбкой! А ну, за работу!
     На главной палубе располагалось восемь небольших пушек, четыре справа и
четыре с левого  борта, и носовое  орудие.  Достаточно,  чтобы  отбиться  от
пиратов, не имеющих пушек,  но недостаточно, чтобы отразить атаку настоящего
корабля. Маленький двухмачтовый фрегат назывался "Санта-Луз".
     Родригес  подождал,  пока  обе вахты  не  приступили  к  работе,  потом
отвернулся и  облокотился  на планшир. Замок угрюмо блестел на солнце старым
оловом, только  главная  башня  с  ее  голубыми и белыми  стенами и  золотой
крышей,  весело сияла в лучах. Он  сплюнул в воду  и  следил, куда  поплывет
плевок - в сторону свай на пристани или в море. Его понесло в море.
     - Черт! -  пробормотал он, не  обращаясь, собственно, ни к кому, -  ему
хотелось иметь сейчас, здесь свой фрегат, "Санта-Марию". Как не повезло, что
он в Макао, когда так нужен здесь...
     Несколько дней назад в Нагасаки  его вытащили из теплой постели в доме,
выходящем окнами на город и пристань.
     - Что случилось, адмирал?
     - Я должен немедленно попасть в Осаку! -  заявил Феррьера,  кичливый  и
высокомерный,  как  бентамский  петух, даже в столь  ранний час. - Поступило
срочное сообщение от дель Аква.
     - Что там еще?
     -  Он  сказал  только,  что  это  жизненно важно  для  будущего Черного
Корабля.
     -  Мадонна, что за  глупости? Чем это  "жизненно  важно"?  Наш  корабль
крепок,  как  полагается  быть  кораблю,  днище чистое, такелаж  в  порядке.
Торговля идет лучше, чем можно было ожидать, обезьяны ведут  себя прекрасно,
этот свиной зад Харима надежен... - Он остановился - его озарила неожиданная
мысль. - Англичанин! Он вышел в море?
     - Я не знаю, но если он вышел...
     Родригес  посмотрел  на  бухту -  он уже  готов был увидеть  "Эразмус",
блокировавший  выход и поднявший флаг ненавистной Англии.  Он ведь знал: эти
бешеные собаки ждут  не дождутся, когда корабль отправится морем в  Макао  и
домой. "Боже, Матерь Божья и все святые, не  допустите, чтобы это случилось!
" - взмолился он про себя.
     - На чем быстрее всего туда добраться?
     -   На  "Санта-Лузе",  адмирал.  Мы  можем  отплыть  в   течение  часа.
Послушайте, англичанин ничего не сможет сделать без команды. Не забывайте...
     - Мадонна! Да  он говорит теперь на их языке! Почему бы не использовать
этих обезьян? Хватает и японских пиратов - набирай хоть двадцать команд.
     - Но  среди них нет ни артиллеристов, ни моряков, а подготовить японцев
у него нет времени. Разве что к следующему году - тогда уж не против нас.
     -  Зачем, ответьте мне,  ради  Бога, Мадонны и всех  святых, священники
отдали ему все словари?! Никогда я этого не пойму! Негодяи, суются не в свое
дело! Дьявол в них вселился. Похоже, что и англичанина охраняет сам дьявол!
     - Говорю вам, он просто очень умен и удачлив!
     -  Есть много таких, что пробыли здесь по двадцать  лет  и ни слова  не
могут выговорить  на их тарабарском языке, а англичанин может! Уж поверьте -
он продал  душу сатане, и за эти  черные  дела тот его защищает. Как еще  вы
объясните это? Сколько лет вы пробуете говорить на их  языке и даже живете с
одной из них... Сволочь, он легко мог бы использовать японских пиратов.
     - Нет,  адмирал, он будет набирать людей отсюда, мы ждем его, - вы ведь
уже посадили одного подозреваемого в кандалы.
     -  Имея  двадцать тысяч серебром и  долю добычи  на  Черном Корабле, он
может купить  всех,  кто  ему  нужен, включая тюремщиков  с  тюрьмами!  Черт
возьми, и вас тоже!
     - Придержите язык!
     - Вы испанец, без роду  и племени, Родригес! Вы виноваты в том,  что он
до сих  пор жив, вы отвечаете за это! Вы два раза дали ему уйти! - Адмирал в
ярости угрожающе направился в его сторону, - Вы должны были убить его, когда
он был в нашей власти!
     - Может быть, но это  идет вразрез  с  моим представлением о  чести,  -
горько сказал Родригес. - Я убью его, когда смогу.
     - И когда же это будет?
     - Я говорил вам двадцать раз! Вы не слушаете! Или у вас, как всегда, во
рту  и ушах одна испанская труха! - Он взялся за  пистолет, адмирал выхватил
шпагу,  но  тут  между  ними  появилась  перепуганная  японская  девушка,  -
Пожаруйста,  Род-сан,  не  сердитесь, не  ссорьтесь, пожаруйста! Ради  Бога,
пожаруйста!
     Слепая ярость, охватившая обоих, спала... Феррьера проворчал:
     - Перед  Богом вам говорю, Родригес,  англичанин - отродье  дьявола!  Я
чуть  не убил вас, Родригес, а вы - меня. Он напустил на  всех  нас какое-то
колдовство, особенно на вас! Теперь я это ясно понял.
     Сейчас,  в Осаке, под солнцем, Родригес  сжал  рукой  распятие, которое
носил  на шее, и  стал отчаянно  молиться,  пытаясь  спастись  от колдунов и
избавить свою бессмертную душу от сатаны.
     - Разве  адмирал не прав,  разве это не единственный возможный ответ? -
наполненный  мрачными предчувствиями, повторял он вновь и вновь свои доводы.
-  Жизнь   англичанина  заколдована!  Он  приближенный   этого  сатанинского
Торанаги; он получил обратно  свой корабль и деньги,  вако,  несмотря ни  на
что; он говорит как один  из них, а этот язык невозможно выучить так быстро,
даже со словарем... А он и  словарь получил, и такую бесценную помощь! Иисус
Христос и Мадонна, отведите от меня этот дьявольский глаз!
     - Зачем  вы отдали англичанину  словарь,  отец?  -  спросил  он Алвито,
встретив  его в Мисиме.  - Вам  нужно было  как  можно дольше  тянуть с этим
делом.
     - О нет, Родригес, - горячо ответил ему отец Алвито, - мне не следовало
отступать  со  своего  пути  -  я  должен  помочь  ему!  Убежден,  что  есть
возможность  обратить  его в нашу веру! На Торанагу  теперь нет надежды... А
англичанин - это еще один  человек, еще одна душа... Мой долг  -  попытаться
спасти его!
     "Священники! -  подумал Родригес. -  Черт бы их всех побрал! Но  только
недель Аква  и  отца Алвито! О Мадонна,  прости  мне эти дьявольские  мысли!
Прости мне и похорони англичанина до того, как я с ним встречусь!  Я не хочу
убивать его, я дал святую клятву, но  тебе  я говорю - он должен умереть как
можно быстрее... "
     Штурвальный, стоявший  на  вахте, перевернул  склянки  и  отбил  восемь
ударов - полдень.




     Марико   в  бледно-зеленом   кимоно,  белых   перчатках  и  широкополой
темно-зеленой дорожной шляпе, подвязанной под  подбородком  золотым  газовым
шарфом, шла  по освещенному солнцем, заполненному народом переулку к воротам
в тупике. За ней следовали десять телохранителей в коричневой униформе.
     Вот радужный зонтик Марико  уже у ворот -  они распахнулись и  остались
открытыми.
     В  переулке  было  тихо. По  обеим сторонам  выстроились серые, они  же
стояли на всех крепостных  стенах. Она рассмотрела Анджин-сана на  стене, за
ним - Ябу, во  дворе  ее  ждала вся  их дорожная колонна, с Кири  и госпожой
Сазуко.  Все коричневые, во  главе  с  Есинакой, были при полном снаряжении,
кроме двадцати, стоявших с Блэксорном на  крепостной стене, и двух у каждого
окна во  двор. В отличие от серых, никто из коричневых не  имел доспехов или
луков, единственным их оружием были мечи.
     Много женщин-самураев наблюдали  за  происходящим: кто  из  окон домов,
выстроившихся вдоль  переулка, кто с крепостных  стен,  а кто стоял во дворе
среди серых, захватив с собой ярко одетых детишек. Все женщины прятались  от
солнца под зонтиками; у тех, кто имел на это право, были самурайские мечи.
     Кийяма стоял у ворот во главе  полусотни своих людей  - серой формы  на
них не было.
     - Доброе утро, господин, -  приветствовала его Марико и поклонилась. Он
ответил поклоном, и Марико прошла под аркой.
     - Привет, Кири-сан, Сазуко-сан! Вы обе прекрасно выглядите! Все готово?
     - Да-да!  - ответили они с напускной  живостью. Марико вошла в открытый
паланкин и села, выпрямив спину.
     - Ёсинака-сан! Пожалуйста, трогаемся!
     Капитан сразу же прохромал вперед и стал выкрикивать  приказы. Двадцать
самураев в коричневой форме  вышли вперед в качестве авангарда и тронулись в
путь.  Носильщики  подняли  открытый  паланкин   Марико  и  последовали   за
коричневыми через ворота, за ними вплотную понесли паланкины  Кири и госпожи
Сазуко - молодая женщина держала на руках ребенка.
     Как только паланкин Марико появился  на освещенном солнцем пространстве
за крепостными стенами, между авангардом и паланкином появился капитан серых
и стал прямо на пути. Авангард остановился, носильщики тоже.
     - Прошу меня извинить, могу я посмотреть ваши документы? - обратился он
к Ёсинаке.
     -  Простите,  капитан, но мы  ни в  ком не нуждаемся, - ответил Ёсинака
среди внезапно наступившей тишины.
     - Прошу  прощения, но господин генерал Ишидо, правитель замка, командир
телохранителей  наследника, с согласия регентов ввел пропуска для  выхода из
замка, которые должны быть оформлены.
     Марико официальным тоном заявила:
     -  Я  -  Тода-Марико-нох-Бунтаро,   и  мне  приказано  моим  сюзереном,
господином Торанагой, сопровождать  его дам для встречи с  ним. Будьте добры
пропустить нас!
     - Я был бы рад, госпожа, - гордо ответил самурай, выбирая более удобную
позу, - но у нас приказ: без документов нашего господина никого из Осакского
замка не выпускать. Прошу меня извинить.
     - Капитан, скажите, пожалуйста, ваше имя, - попросила Марико.
     -  Сумиори  Донзенси,  капитан четвертого  легиона;  мой  род не  менее
древний, чем ваш.
     - Извините, капитан Сумиори, но, если вы не уйдете  с дороги, я прикажу
вас убить.
     - Все равно вы не пройдете без документов!
     - Пожалуйста, убейте его, Ёсинака-сан.
     Ёсинака  не колеблясь сделал выпад, его меч описал  дугу,  и  он ударил
ошеломленного капитана серых. Лезвие глубоко вонзилось в бок, мгновенно было
выдернуто, и второй,  еще  более  яростный удар отрубил ему голову, которая,
прежде чем остановиться, еще немного прокатилась в пыли...
     Ёсинака начисто вытер лезвие и вложил меч в ножны.
     - Вперед! - приказал он идущим впереди. - Поторопитесь! Стоящие впереди
опять построились и с громким топотом зашагали. Вокруг, неизвестно откуда, в
грудь Ёсинаки вонзилась  стрела.  Кортеж  смешался  и  остановился.  Ёсинака
молчал дергал древко стрелы, но через мгновение глаза  его остекленели  и он
повалился на землю.
     С  губ Кири сорвался  слабый стон...  Ветер трепал концы  тонкого шарфа
Марико... Где-то в переулке шикали на кричащих детей... Все, затаив дыхание,
ожидали.
     - Казуко-сан! - окликнула Марико. - Пожалуйста, примите командование!
     Казуко,  молодой,  высокий,  горделивого вида  юноша  с чисто выбритыми
впалыми  щеками, вышел из группы самураев в коричневой форме, стоявших рядом
с Кийямой у  ворот.  Обогнул носилки Кири и Сазуко, встал рядом  с  Марико и
церемонно поклонился.
     - Да,  госпожа. Благодарю вас.  Эй  вы! - крикнул  он людям  впереди. -
Трогайся!
     Сбросив оцепенение, они  повиновались, постепенно заражаясь напряжением
предстоящей борьбы.  Процессия  тронулась.  Казуко  шел  рядом  с  носилками
Марико. Но двигались они  недолго... В  ста шагах впереди  от плотных  рядов
самураев отделились  двадцать человек в серой форме и  молча  встали поперек
дороги, промежуток заняли  самураи в коричневом. Кто-то споткнулся, и идущие
впереди постепенно остановились.
     -  Уберите  их  с  дороги! -  прокричал Казуко. Тут  же  вперед кинулся
самурай в коричневом,  за ним -  остальные,  и началось  быстрое  и жестокое
убийство...  Каждый  раз, едва  падал один серый, из толпы ожидающих выходил
другой и присоединялся к сражающимся. Все происходило со страшной скоростью,
четкостью  и  согласованностью  движений:  вот  бьется  воин  против  воина,
пятнадцать  против пятнадцати,  восемь  против восьми...  Несколько  раненых
серых  сражаются  в пыли... Трое коричневых - против двоих  серых... Выходит
еще один серый... Скоро  он остается один на  один с  последним коричневым -
забрызганным кровью, раненым, победившим уже в четырех схватках... Последний
серый легко убивает его и остается один среди поверженных  тел... Смотрит на
Казуко... Все коричневые погибли,  четверо  -  ранены, восемнадцать убиты...
Казуко выходит вперед, обнажает меч... Наступает полная тишина...
     -  Подождите!  -  прозвучал  голос  Марико.  -  Пожалуйста,  подождите,
Казуко-сан!
     Он остановился, но не спускал глаз с серого, готовясь к схватке. Марико
вышла из паланкина и вернулась к Кийяме.
     - Господин Кийяма, я официально прошу вас разрешить пройти этим людям.
     - Извините, Тода-сан, приказы  по замку должны  выполняться. Они вполне
законны.  Но  если вы хотите, я созову собрание регентов  и попрошу  принять
специальное решение.
     -  Я -  самурай.  Отданные мне  приказы ясны,  соответствуют  Бусидо  и
освящены нашим кодексом. Они  должны выполняться и отменяют любой официально
установленный другими порядок. Закон может отклонить причину,  но причина не
может отменить закона. Если мне  не позволяют выполнять  приказы сюзерена, я
не смогу жить с таким позором!
     - Я немедленно соберу собрание!
     - Прошу извинить меня, господин, то, что вы сделаете, -  это ваше дело.
Я  думаю  только  о  приказах  моего  господина  и  о  своем  позоре.  - Она
повернулась и спокойно прошла в голову колонны, -  Казуко-сан!  Я приказываю
вам вывести нас из замка!
     Казуко вышел вперед:
     - Я -  капитан  Казуко из рода Серато, Третья армия господина Торанаги.
Прошу вас, освободите дорогу!
     - Я - Бива Дзиро, капитан, гарнизон господина Ишидо. Моя жизнь не имеет
никакого значения, тем  не  менее вы не пройдете, - отвечал человек в  серой
форме.
     С внезапным ревом "Торанага-а-а-а! " Казуко кинулся в бой. Мечи яростно
зазвенели,  нанося и  парируя  удары,  бойцы заметались по  кругу. Серый был
сильным  бойцом, но Казуко ему  не уступал. Мечи звенели при каждом ударе...
Остальные  замерли. Казуко одержал верх,  но был тяжело  ранен  и стоял  над
своим врагом, едва держась на ногах... Здоровой рукой он поднял меч к небу и
издал боевой клич, торжествуя победу:
     - "Торанага-а-а-а! "  Никто его не поддерживал, - все знали, что это не
соответствует  ритуалу,  в  который они все  втянуты. Казуко с трудом сделал
шаг... другой... спотыкаясь, приказал:
     -  Следуйте за  мной!  - И тут голос  его прерывался.  Никто не  видел,
откуда  вылетели  стрелы, но они  поразили  его  сразу. Фатализм  коричневых
быстро  сменился яростью:  как обойтись с Казуко-героем: умирающий, он  один
выполнял свой долг - выводил их из замка! Вперед  выбежал офицер коричневых,
с ним  - двадцать человек, они сформировали новый передовой отряд. Остальные
столпились вокруг Марико, Кири и госпожи Сазуко.
     - Вперед! - прокричал офицер.
     Он двинулся  вперед, за  ним  - двадцать его  самураев.  Как  лунатики,
носильщики  подняли  свои  ноши   и,  спотыкаясь,  стали  пробираться  среди
трупов... Впереди,  в сотне шагов от стоящих в ожидании самураев, отделилось
еще двадцать человек в серой форме, с офицером впереди, и вышли навстречу...
Носильщики остановились, передовая группа убыстрила шаг.
     - Стойте! - офицеры коротко поклонились друг другу и представились.
     - Пожалуйста, освободите нам путь!
     - Пожалуйста, покажите мне ваши бумаги!  На  этот раз  коричневые сразу
бросились вперед с криками "Торанага-а-а! ", в ответ раздалось "Яэмо-о-он! "
- и началась кровавая бойня... Каждый раз,  когда  падал серый, на его место
спокойно выходил другой, пока не погибли все коричневые.
     Последний серый вытер свой меч, вложил его в  ножны и встал, преграждая
путь.  Из  стоящих  за  носильщиками  коричневых  вышел офицер  с  двадцатью
самураями.
     -  Подождите!  -  приказала Марико.  Мертвенно  бледная,  она  вышла из
паланкина, подняла меч Ёсинаки, вынула из ножен и одна пошла вперед...
     - Вы знаете, кто я! Пожалуйста, уйдите с моего пути!
     -  Я - Кодзима Харутомо, шестой  легион, капитан.  Пожалуйста, извините
меня, вам нельзя здесь пройти, госпожа! - гордо заявил серый.
     Она кинулась вперед, но ее удар был остановлен. Серый отступил и  занял
оборонительную позицию, хотя легко мог убить Марико. Он медленно отступал по
переулку,  она шла следом за ним, но он легко парировал все  ее удары... Она
еще несколько раз пыталась втянуть  его в схватку, наносила рубящие, режущие
удары,  все  время  пыталась   яростно  атаковать,  но  самурай  каждый  раз
ускользал,  уклонялся от ударов,  сдерживал  ее, сам  не атаковал, давая  ей
полностью себя измотать. Делал он это серьезно, с достоинством, оказывая  ей
всевозможные знаки уважения, которых она заслуживала. Она атаковала еще раз,
но  он   парировал   ее  выпад,  который   прикончил   бы   менее  искусного
фехтовальщика, и отступил еще на шаг. С Марико градом  струился пот. Один из
коричневых выступил было вперед, пытаясь ей помочь, но командир приказал ему
остановиться, зная, что никто не должен вмешиваться. Самураи с обеих  сторон
ждали сигнала, страстно желая вмешаться в битву...
     Мальчик, стоявший в толпе,  спрятал лицо в маминых  юбках, но она мягко
отстранила его и встала на колени.
     - Смотри, пожалуйста, мой сын, - пробормотала она, - ты самурай!
     Марико понимала,  что долго она  не  выдержит... Она уже изнемогала и к
тому же чувствовала окружавшее  ее мрачное недоброжетальство... Впереди и по
бокам колонны  от стен к ней быстро подтягивались, петля вокруг стала быстро
сужаться...  Вышли  несколько  серых,  пытаясь  окружить ее,  она  перестала
продвигаться вперед - слишком легко попасть в ловушку, лишиться оружия, быть
схваченной! Это сразу бы все погубило! К ней подходили коричневые, остальные
заняли боевые позиции у носилок. Переулок зловеще ощетинился, приготовился к
бою, ноздри уже  чуяли  сладкий запах крови... Колонна выходила из ворот,  и
Марико  поняла,  как  легко  будет  серым  отсечь их  и  оставить стоять  на
дороге...
     - Подождите! - крикнула она.
     Все остановились. Марико  коротко поклонилась своему противнику, потом,
высоко подняв голову, повернулась к нему спиной и направилась к Кири.
     -  Простите...  простите... Но сейчас нам не удастся  пробиться  сквозь
этих людей... - объяснила она. Грудь ее высоко вздымалась. - Мы... мы должны
на некоторое время вернуться обратно. - Пот струился у  нее по лицу.  Марико
прошла мимо шеренги самураев и, подойдя к Кийяме, поклонилась.
     -  Эти  люди не дали  мае  выполнить  мой долг,  не позволили выполнить
приказ мюего  сюзерена! Я не могу жить с  таким позором, господин! Я совершу
сеппуку  сегодня  на  закате  солнца  и  официально  прошу  вас  быть   моим
секундантом.
     - Нет! Вы не сделаете этого!
     Глаза Марико вспыхнули, она бесстрашно заявила:
     - Если мне не позволили выполнить приказы моего сюзерена, на что я имею
право, - я совершу сеппуку на закате солнца!
     Она поклонилась и направилась к воротам.  Кийяма поклонился ей, все его
люди последовали  его примеру. Все стоявшие в переулке, на крепостных стенах
и в окнах домов тоже с уважением поклонились ей. Марико миновала арку, двор,
вышла в  сад и  направилась к  уединенному Чайному  Домику,  построенному  в
деревенском  стиле. Она  вошла  внутрь  и,  оставшись  наконец одна,  горько
заплакала - по всем погибшим в этот день.




     - Красиво, да? - Ябу махнул рукой вниз, в сторону мертвых.
     - Простите? - переспросил Блэксорн.
     - Это было как стихи... Вы понимаете слово "стихи"?
     - Да, я понимаю, что значит это слово.
     - Это было как стихи, Анджин-сан... Видите?
     Если бы у Блэксорна хватило японских слов, он бы сказал: "Нет, Ябу-сан.
Но я увидел,  что у нее на уме, только в тот момент, когда она отдала первый
приказ  и  Ёсинака  убил  первого  самурая. Стихи?  Это был  отвратительный,
мужественный,  бессмысленный,  страшный  ритуал,  где  смерть неизбежна, как
испанская инквизиция, и все смерти - только прелюдия к смерти Марико. Теперь
все обречены, Ябу-сан: вы, я, замок, Кири, Ошиба, Ишидо - все... все, потому
что она решилась  сделать  то,  что  считает необходимым.  А  когда она  это
решила? Уже  давно, конечно? О, правильнее сказать  -  решение принял за нее
Торанага".
     - Простите, Ябу-сан, но слов вашего языка у меня недостаточно.
     Ябу плохо его слышал.  На стенах стояла тишина, тихо было и в переулке,
все  были  неподвижны,  как статуи.  Потом  переулок ожил,  голоса  затихли,
движение стало  спокойнее.  Солнце  било  вниз,  все  постепенно выходили из
транса.
     Ябу вздохнул, охваченный меланхолией:
     - Это было как стихи, Анджин-сан, - повторил он, словно эхо, и ушел.
     Когда  Марико  подняла  меч и одна  выступила  вперед,  Блэксорн  хотел
спрыгнуть вниз и броситься на ее противника,  снести ему голову, помешать ее
убить... Но  он  ничего не сделал, не  потому,  что  боялся, -  он больше не
боялся  умереть.  Ее  мужество  показало  ему,  как   бесполезен  страх,  он
разобрался  в себе  уже давно,  еще  тогда, ночью, в деревне, когда  пытался
покончить с собой...  "Я собирался в ту ночь  вонзить нож себе  в сердце,  -
вспомнил он,  - С  того времени мой страх смерти  исчез...  Она  и говорила:
"Только живя на грани смерти,  можно понять - неописуемо радостна жизнь... "
Я не осознал, как Оми остановил мой удар... В памяти осталось только чувство
перерождения,  когда  проснулся на следующее  утро... "  Он  снова  и  снова
смотрел на мертвых в переулке... "Я мог бы, конечно, убить того серого... И,
может быть, еще одного или даже нескольких, но на их месте тут же  появились
бы  другие и  моя  смерть ничего бы  не изменила. Я  не боюсь умереть, - мне
только страшно, что я ничем не смогу помочь ей... "
     Серые  убрали трупы и серых и коричневых,  обращаясь  с  ними одинаково
уважительно. Многие серые покидали место сражения, в  том числе и  Кийяма со
своими  людьми;  расходились  женщины и  дети, поднимая  пыль  на  дороге...
Блэксорн  чувствовал  острый,  отдающий смертью запах,  смешанный с  соленым
запахом моря... Его поразило мужество Марико, - оно  поддерживало его  в эти
ужасные  моменты...  Блэксорн посмотрел  на  солнце  и решил, что до  захода
солнца еще шесть часов. Он направился к лестнице, ведущей вниз.
     - Анджин-сан?  Простите, а куда  вы  собрались? Он повернулся, вспомнив
про своих охранников. На него внимательно смотрел капитан.
     -  Ах,  простите!  Пойдемте  туда!  -  Он  указал  на двор. Капитан  на
мгновение задумался, потом неохотно согласился:
     - Хорошо. Прошу вас, идите за мной.
     Во  дворе  Блэксорн   сразу  почувствовал  враждебность  коричневых  по
отношению  к  серым. Ябу  стоял  у  ворот,  наблюдая  за  возвращающимися  в
крепость.  Кири и госпожа Сазуко обмахивались веерами, няня кормила ребенка.
Все  они сидели  на  одеялах  и  подушках,  разостланных в тени на  веранде.
Носильщики плотной испуганной группой  столпились в углу, у багажа и вьючных
лошадей. Он направился в сад, но охранники замотали головами:
     - Простите, Анджин-сан, но пока туда нельзя.
     - Да, конечно, - согласился  он и  повернул обратно. Переулок  опустел,
хотя оставалось еще более пятисот серых - они сидели полукругом на корточках
или  скрестив  ноги  и  поглядывали  в сторону  ворот. Оставшиеся коричневые
уходили под арку.
     Ябу приказал:
     - Закройте ворота на засов!
     - Прошу меня  извинить, Ябу-сан, - ответил офицер,  -  но  госпожа Тода
сказала, что они  должны быть открыты. Мы их охраняем, но ворота должны быть
открыты.
     - Вы уверены?
     Офицера,  подтянутого,  бородатого  мужчину лет  тридцати с  лишним,  с
жестким лицом и выступающим подбородком, возмутил этот вопрос.
     - Прошу прощения, - конечно же, уверен.
     - Благодарю вас. Я не хотел вас обидеть. Вы здесь старший?
     - Да, госпожа Тода оказала мне такую честь. Конечно, я понимаю, что  вы
для меня тоже старший.
     - Я командую, но здесь старший - вы.
     -  Благодарю  вас,  Ябу-сан, но здесь  распоряжается  госпожа  Тода. Вы
старший офицер, с вашего разрешения, я сочту за честь быть вашим помощником.
     Ябу мрачно приказал:
     -  Я разрешаю, капитан. Я очень хорошо знаю, кто здесь  командует нами.
Сообщите мне, пожалуйста, ваше имя.
     - Семиери Табито.
     - А первый из серых сегодня тоже был Самиери?
     - Да, Ябу-сан. Он мой двоюродный брат.
     -  Когда  все приготовите, капитан  Семиери, пожалуйста, соберите  всех
офицеров на совещание.
     -  Конечно, капитан. С разрешения госпожи Тода. Оба самурая оглянулись:
во двор крепости, хромая  и опираясь на трость, входила очень  старая, седая
дама-самурай  - она направлялась прямо к Киротсубо.  Служанка несла  зонтик,
закрывая ее от солнца.
     - Ах, Киритсубо-сан,  - заговорила она льстиво, -  я  Маэдо  Эцу,  мать
господина Маэды, я разделаю взгляды госпожи Тода. С ее разрешения, не окажут
ли мне честь подождать ее?
     - Прошу  вас,  садитесь, мы  вам  рады, -  откликнулась  Кири. Служанка
принесла еще подушку и помогла старой даме устроиться поудобнее.
     - Ах, так лучше, намного лучше... Госпожа Эцу старалась не застонать от
боли.  -  Суставы у меня  болят,  с  каждым днем - все больше... О, вот  так
лучше... Благодарю вас.
     - Вам не хотелось бы зеленого чая?
     - Сначала чая, потом саке, Киритсубо-сан, много-много саке. После таких
усилий необходимо освежиться.
     Из  толпы, покидающей  двор, отделились женщины-самураи  и  через  ряды
серых  прошли  в  затененное  место,  спасаясь  от  солнца.  Кто-то  из  них
заколебался,  кто-то  передумал,   но   вскоре  на   веранде  оказались  уже
четырнадцать дам, две принесли с собой детей.
     - Простите, я Ачико, жена Кийямы Нагамассы, и тоже хочу уехать домой, -
стесняясь, обратилась к Кири молодая женщина, держа за руку маленького сына.
- Мне нужно вернуться домой, к мужу. Могу я попросить разрешения подождать с
вами?
     -  Но   господин  Кийяма  будет   очень  недоволен,  госпожа,  если  вы
останетесь.
     -   О,  извините,   Киритсубо-сан,  но  дедушка  вряд   ли   узнает.  Я
всего-навсего  жена младшего внука. Я уверена, что он не обратит внимания, а
я несколько месяцев не  видела мужа и  мне все равно, что он скажет. С нашей
госпожой все в порядке?
     -  Все в полном порядке. Ачико-сан, - ответствовала старая госпожа Эцу,
твердо захватывая роль главы  компании. - Конечно, мы с радостью примем вас,
дитя мое. Проходите,  садитесь вот  здесь, рядом  со  мной. Как зовут вашего
мальчика? Какой прекрасный ребенок!
     Все  дамы хором с ней согласились. Тут раздался жалобный голос мальчика
лет четырех:
     - По-жалуй-ста... я тоже плекласный лебенок... Все дружно засмеялись, и
всем стало легче.
     -  Ты и  правда прекрасный мальчик!  - согласилась госпожа Эцу  и снова
засмеялась. Кири вытерла слезы.
     - Ну,  вот так-то  лучше, а то я стала уж  слишком серьезной. Ах, милые
дамы, я так польщена, что мне позволили приветствовать вас от имени  госпожи
Тода. Вы, наверное, проголодались... Вы правы, госпожа Эцу, -  сегодня такой
день, что просто  нельзя не освежиться.  - Она отправила служанок за  едой и
напитками, познакомила тех, кто еще не был знаком, похвалив у кого кимоно, у
кого зонтик с красивым рисунком... Вскоре женщины, отдохнувшие и оживленные,
болтали как стайка попугаев...
     - Ну, кто может понять женщин? - поразился Самиери.
     - Да уж! - согласился Ябу.
     - Только что они были напуганы и все в слезах  и вот... Когда я увидел,
как госпожа Марико  подняла меч Ёсинаки, я подумал,  что умру от гордости за
нее.
     - Да. Жаль,  что  последний  серый  был  так  ловок.  Мне  хотелось  бы
посмотреть, как она его убьет. Менее ловких она уже убивала.
     Самиери поскреб бороду, - пот, подсыхая, раздражал кожу на лице.
     - Что бы вы сделали на его месте?
     - Я бы убил ее,  а  потом принял командование над  коричневыми. Слишком
много крови пролито. Это все, что можно было сделать, не перебив всех  серых
на стене.
     - Иногда убивать  - хорошо. Очень хорошо! Иной раз это совсем особенное
ощущение - намного острее, чем наслаждаться с женщиной...
     Оттуда,  где  собрались  дамы,  донесся взрыв  смеха:  это дети в своих
развевающихся ярко-красных кимоно, стали  важно вышагивать взад-вперед между
мамами.
     - Славно, что  здесь опять появились дети.  Я рад бы снова  оказаться в
Эдо...
     - Да-а... - Ябу задумчиво смотрел на женщин.
     - Я думаю о том же самом, - спокойно сказал Самиери.
     - И что вы решили?
     -  Ответ  может  быть  только один:  если  Ишидо позволит  нам  уйти  -
прекрасно. Если  же сеппуку  госпожи Марико окажется  бесполезным - тогда...
тогда мы поможем этим дамам  отправиться в Пустоту и начнем сражение. Они не
захотят жить.
     Ябу заметил:
     - Ну, кто-нибудь захочет...
     - Мы решим это позднее,  Ябу-сан. Для нашего  господина лучше, если они
все совершат здесь сеппуку. Вместе с детьми.
     - Да, конечно.
     - Потом все мужчины выйдут на  стены,  на рассвете  мы откроем ворота и
будем сражаться до  полудня, а те, что останутся в живых, вернутся обратно и
устроят пожар в этой части замка. Если я останусь  в  живых,  сочту за честь
принять ваши услуги помощника при совершении сеппуку.
     - Можете на меня рассчитывать.
     Самиери ухмыльнулся:
     -   Это   всхолыхнет  всю  страну...  Все   это   сражение,  сеппуку...
Распространится как  пожар, захватит всю  империю... Вы думаете, это отложит
приезд Возвышенного? У нашего господина именно такой план?
     -  Не  знаю... Самиери-сан,  я  на несколько минут  пойду к  себе. Если
госпожа вернется, сразу же пошлите за мной.
     Ябу  направился к Блэксорну, который, задумавшись,  сидел на ступеньках
главной лестницы.
     - Анджин-сан,  -  многозначительно  зашептал  он, -  у  меня,  кажется,
появился план... Тайный... Понимаете?
     Колокола   отбили   очередной   час.   Все   в   крепости   внимательно
прислушивались  к бою  часов: начинался  час  обезьяны -  шесть ударов после
полудня, три часа. Многие поворачивались к солнцу  и, не отдавая  себе в том
отчета, проверяли по нему время.
     - Да, я понял ваши слова. А какой план?
     - Поговорим позднее... Будьте  где-нибудь  поблизости...  Ни  с кем  не
разговаривайте... Понятно?
     - Да-да.
     Ябу с десятью коричневыми направился  к воротам. К ним тут  же  подошли
двенадцать серых, и  все  зашагали вниз по переулку. Серые  остановились, не
заходя в ворота. Ябу сделал коричневым знак  ждать его в саду и один вошел в
здание.
     - Это невозможно,  господин генерал,  - убеждала Ошиба.  - Вы не можете
допустить, чтобы  дама с таким положением совершила сеппуку. Простите, но вы
попали в западню.
     - И я так считаю, - заявил Кийяма.
     - Прошу прощения, госпожа, но что бы я ни сказал и ни сделал, - это для
нее значит не более, чем  отбросы последнего эта, - отпарировал Ишидо.  - По
крайней мере Торанага так решил.
     - Конечно, его воля стоит за поведением Марико.  - Пока Кийяма говорил,
Ошиба пыталась  прийти в себя от грубости Ишидо. - Извините, но он снова вас
переиграл! И все-таки вы не можете позволить ей совершить сеппуку!
     - Почему?
     - Простите, пожалуйста, господин генерал, но мы должны говорить потише,
-  напомнила Ошиба: они ждали в  просторной комнате на втором  этаже главной
башни  замка.  Тяжко  болела госпожа Ёдоко, они пришли сюда ради  нее.  -  Я
уверена, что это не ваша вина и есть какой-то выход.
     Кийяма спокойно произнес:
     -  Нельзя  дать ей выполнить  свою угрозу, генерал, это всколыхнет всех
женщин в замке.
     Ишидо сердито посмотрел на него:
     -  Вы, видимо, забыли о  тех  двух,  что были  случайно застрелены... И
никаких волнений, зато и никаких попыток убежать.
     - Это жестокая случайность, господин генерал, - заметила Ошиба.
     - Согласен, но мы  на войне. Торанага  все еще не в наших руках, а пока
он жив, вы и наследник постоянно в опасности.
     -  Извините, я беспокоюсь не о себе - только о сыне. Через восемнадцать
дней все они сюда вернутся. Советую дать им возможность уехать.
     - Это ненужный  риск, простите. Мы не уверены, что  она поступит именно
так.
     - Она это  сделает, - презрительно бросил Кийяма, - он  ненавидел Ишидо
за его неуместное присутствие  в роскошных, богато обставленных апартаментах
замка,  которые  так  напоминали  ему  Тайко,  его  друга  и  уважаемого  им
военачальника. - Она - самурай.
     -  Простите, но я согласна с господином Кийяма, - не сдавалась Ошиба. -
Марико-сан осуществит свое  намерение. Там еще эта ведьма Эцу! Маэда слишком
горды...
     Ишидо подошел к окну и посмотрел вниз.
     -  Насколько  я себе  представляю,  они попытаются устроить пожар.  Эта
Тода... она  же христианка? Разве самоубийство  не противоречит  ее религии?
Ведь это самый страшный грех?
     - У нее будет помощник - это уже не самоубийство.
     - А если у нее не получится?
     - Как же это?
     - Ну, она будет обезоружена и не окажется помощника?
     - Как вы это сделаете?
     -  Захватим  ее  в плен, окружим специально подобранными  служанками  и
будем  следить  за ней, пока  Торанага не пересечет наших  границ... - Ишидо
зловеще  улыбался.  -  А уж  потом -  пусть  делает что хочет -  буду рад ей
помочь!
     -  Как вы возьмете ее в плен? - усомнился Кийяма. -  У нее всегда будет
время совершить сеппуку или воспользоваться ножом.
     - Ну... предположим,  она будет схвачена, разоружена и ее продержат так
несколько дней. Разве эти несколько дней не жизненно важны? Разве не поэтому
она настаивает на выезде именно сегодня, прежде чем Торанага пересечет  наши
границы и сдастся нам?
     - А это разве возможно? - удивилась Ошиба.
     - Не исключено, - ответил Ишидо. Кийяма немного подумал.
     -  Через восемнадцать дней Торанага  - здесь. Он может  задержаться  на
границе еще на четыре дня. Ее придется задержать максимум на неделю.
     -  Или навсегда, - уточнила Ошиба.  - Торанага настолько  уже  опоздал,
что, думаю, никогда не появится.
     - Он должен быть здесь на двадцать второй день, - возразил Ишидо. - Ах,
госпожа, это была замечательная идея!
     -  Конечно,  ваша   идея,  господин  генерал?   -  Голос  Ошибы  звучал
успокоительно,  хотя  она  страшно устала после бессонной  ночи, -  А что  с
господином Судару и моей сестрой? Они приедут вместе с Торанагой?
     - Нет, госпожа, еще нет. Они прибудут морем.
     - Ее нельзя трогать! - заявила Ошиба. - Ни ее, ни ребенка!
     - Ее  ребенок - прямой наследник  Торанаги, из рода Миновары.  Мой долг
перед наследником, госпожа, заставляет меня еще раз напомнить вам это.
     - Мою сестру трогать нельзя! И ее ребенка - тоже!
     - Как пожелаете.
     Она обратилась к Кийяме:
     - Господин, и все же Марико-сан - хорошая христианка?
     - Это,  конечно, так, - согласился Кийяма. - Она знает,  что пострадает
ее бессмертная душа. Но не думаю...
     - Тогда можно сделать проще, - Ишидо, казалось, больше не раздумывал. -
Попросите главу христиан, чтобы он на нее повлиял - пусть не мешает законным
правителям империи!
     -  У  него  нет такой власти, - съязвил Кийяма.  И  добавил  еще  более
ехидно:  -  Это вмешательство  в политические дела,  а  ведь вы  всегда были
против этого, и совершенно справедливо!
     - По-моему,  христиане вмешиваются только  в тех случаях, когда  это им
выгодно,  - отразил  нападение  Ишидо. -  Я  только  предложил  эту  идею на
обсуждение.
     Открылась  внутренняя дверь, вошел пожилой врач, мрачный,  от усталости
казавшийся старше своих лет.
     - Простите, госпожа. Едока-сан просит вас...
     - Она умирает? - спросил Ишидо.
     - Она  близка к смерти, господин  генерал, но когда это произойдет,  не
знаю.
     Ошиба заторопилась... Она грациозно пересекла всю комнату и скрылась за
внутренней дверью. Но казалось, ее  темно-голубое кимоно,  плотно облегавшее
прекрасное,  стройное тело, все еще изящно колышется при ходьбе...  Мужчины,
провожавшие ее взглядами, старались не смотреть друг на друга... Когда дверь
бесшумно закрылась, Кийяма задал последний вопрос:
     - Вы действительно считаете, что госпожу Тода можно арестовать?
     - Конечно! - Ишидо все еще не отрывал глаз от двери...
     Ошиба пересекла роскошно обставленную  комнату и стала на  колени перед
футонами.  Их  окружали служанки и  доктора. Солнечный свет проникал  сквозь
бамбуковые жалюзи  и отражался от золотых и  красных гравированных украшений
на  балках,  столбах  и   дверях.  Ёдоко,   в   своей   удобной  постели  за
инкрустированными ширмами, казалось, спит - и не спит... Бледное, бескровное
лицо  окружено  капюшоном  буддийской накидки,  тонкие руки  -  в  узловатых
венах... "Как печально, что приходится  стареть, -  думала Ошиба.  - Возраст
беспощаден и несправедлив к женщинам! Не  к мужчинам - только к  женщинам...
Боги, защитите меня от старости! -  молилась она, - Будда, защити моего сына
и помоги  ему получить  власть!  Помоги мне,  чтобы  я  могла защитить его и
помогать ему! " Она взяла Ёдоко за руку, приветствуя ее.
     - Госпожа?
     - О-чан? - прошептала Ёдоко, называя ее по-домашнему.
     - Да, госпожа.
     - Ах, какая ты хорошенькая... Ты всегда такая  хорошенькая...  -  Ёдоко
подняла руку и погладила блестящие  волосы Ошибы. Молодой  женщине  было это
приятно - она очень  любила Ёдоко. - Такая молодая и  красивая... так сладко
пахнешь. - Повезло тогда Тайко...
     - У вас что-нибудь болит, госпожа? Могу я чем-нибудь помочь?
     -  Нет,  ничем... Я  хотела  только  поговорить...  -  Глаза у  старухи
ввалились, но взгляд был ясный, осмысленный. - Отошлите всех отсюда...
     Ошиба сделала знак всем выйти.
     - Да, госпожа? Мы одни, я слушаю вас.
     - Милая моя, заставьте господина генерала отпустить ее...
     - Он  не может,  госпожа,  - тогда  и все другие  заложники уедут  и мы
потеряем такое преимущество. Все регенты с ним согласны.
     -  Регенты!  -  В  голосе  Ёдоко слышался  оттенок  презрения. -  А  вы
согласны?
     - Да, госпожа. Вчера вечером вы тоже говорили, что ее нельзя отпускать.
     - Теперь  вы должны отпустить ее, или остальные последуют  ее примеру и
совершат сеппуку, а вы и ваш сын будете опозорены из-за ошибки Ишидо.
     - Господин генерал верен нам, госпожа, Торанага - нет, прошу прощения.
     - Вы можете доверять господину Торанаге, а не ему.
     Ошиба покачала головой.
     -  Простите,  но  я  убеждена,  что  Торанага  решил  стать  сегуном  и
уничтожить нашего сына.
     -  Вы  не  правы.  Он  говорил  тысячу  раз...  Другие  дайме  пытаются
использовать его  для  удовлетворения собственных  амбиций,  они всегда  так
хотели. Торанага был любимцем Тайко. И он всегда любил наследника.  Торанага
из рода Миновары. Не поддавайтесь на  уговоры Ишидо или регентов. У них свои
собственные кармы, свой тайны, О-чан...  Почему бы не  отпустить ее? Это все
так просто. Запретите ей плыть морем, тогда ее можно задержать где-нибудь на
нашей территории. Она  все еще в сети вашего генерала, вместе с Кири и всеми
остальными. Она будет окружена серыми. Подумайте, как поступил бы  Тайко или
Торанага. Вы и ваш сын будете  втянуты... - Голос прервался, глаза замигали.
Старая госпожа  собралась  с силами  и  закончила:  - Марико-сан  не  сможет
возражать  против  охраны.  Я знаю, она сделает то, что обещает.  Пусть  она
уходит.
     - Конечно, мы подумаем об этом, госпожа, - успокоила ее Ошиба, голос ее
был мягок и ровен.  - Но за  пределами замка  у  Торанага есть тайные  банды
самураев, спрятанные  вокруг  Осаки, - мы  не знаем, сколько их, - и у  него
есть союзники  - мы не уверены, кто они.  Она сможет бежать. Как  только она
уйдет,  за  ней  последуют  остальные  и  мы  потеряем   заложников.  Вы  же
согласились, Ёдоко-сан, - разве вы не помните? Простите, но я спрашивала вас
вчера вечером, - разве вы не помните?
     - Помню, дитя. -  Ёдоко все время отвлекалась, ей было трудно говорить.
- О, как  я  хотела  бы, чтобы здесь снова появился Тайко,  чтобы руководить
вами... - Дыхание ее прервалось.
     - Можно я дам вам чаю или немного саке?
     - Чаю, да... пожалуйста, немного зеленого чаю...
     Она помогла ей напиться.
     - Благодарю  вас, дитя.  -  Голос стал слабеть, напряжение от разговора
оказалось  для Ёдоко  непосильным. -  Послушайте  меня,  дитя...  вы  должны
довериться Торанаге.  Выходите за него замуж, заключите с ним такой договор,
чтобы сохранить наследника.
     - Нет, о нет! - запротестовала пораженная Ошиба.
     -  Яэмон может  потом править  вместо  него... А потом - дети от вашего
брака.  Сыновья  вашего  сына торжественно  поклянутся  в  дружбе  с  детьми
Торанаги...
     - Торанага всегда ненавидел Тайко, вы  знаете это,  госпожа. Торанага -
источник всех несчастий, и уже много лет. И вы предлагаете именно его!
     - А вы? Ваша гордость, дитя мое?
     - Он враг. Наш враг.
     -  У  вас два врага,  дитя,  -  ваша гордость...  и необходимость найти
мужчину, который был бы ровней вашему мужу... Пожалуйста, послушайтесь меня:
вы  молоды, красивы,  можете  иметь  детей  и заслуживаете  мужа... Торанага
достоин вас, вы  стоите его... Торанага -  единственный шанс, оставшийся,  у
Яэмона...
     - Нет, он враг!
     - Он был лучшим другом вашего мужа и самым верным  вассалом. Без... без
Торанаги... вы разве не видите... ведь Торанага вам помогал... понимаете? Вы
сможете влиять на него... руководить им.
     - Простите, но я ненавижу его - он не любит меня, Ёдоко-сан.
     - Многие женщины... О  чем  я говорила? Ах  да,  многие женщины выходят
замуж  за мужчин, которые  их  не любят.  Хвала  Будде,  что  я  не пережила
этого... - Старуха улыбнулась  и вздохнула. Это был долгий, печальный вздох,
он  длился так долго,  что Ошиба подумала  -  уже наступила смерть. Но глаза
открылись и опять появилась слабая улыбка, - Разве не так?
     - Да-да...
     - Ну, вот и вы... Ну пожалуйста...
     - Я подумаю об этом.
     Старые пальцы пытались собраться в кулак.
     - Я прошу -  обещайте мне, что вы выйдете замуж за Торанагу, и я отойду
к  Будде, зная, что род Тайко будет  жить вечно, как  и его  имя... его  имя
будет жить...
     По лицу Ошибы  потекли слезы, она нежно погладила замерзшие руки Ёдоко.
Умирающая  как будто впала в  беспамятство... Но вот ресницы ее задрожали...
она прошептала:
     -  Ты должна дать уйти Акечи Марико. Не дай ей... не  дай  ей отомстить
нам за то, что Тайко сделал... сделал... с ее отцом... Ошиба была застигнута
врасплох.
     - Что вы говорите?
     Ответа не последовало. Ёдоко вдруг забормотала:
     - Милый Яэмон, мой милый сын...  ты такой хороший мальчик...  но у тебя
так много врагов... такой глупый... Разве ты тоже так думаешь, разве...
     Снова начался спазм... Ошиба гладила и гладила ее  руки - так  ласково,
как только могла.
     - Наму Амида Бутсу! - прошептала она с великим почтением.
     Прошел еще один спазм, и старуха внятно произнесла:
     - Прости меня, О-чан!
     - Мне не за что вас прощать, госпожа.
     - Прости  меня  за  многое. - Голос  стал  еще  слабее, лицо угасало. -
Слушай...  обе...   обещай  насчет  Торанаги,   Ошиба-сама...  Это  важно...
пожалуйста...  ты   можешь   ему  довериться...  -  Старые   глаза  умоляли,
приказывали...
     Ошиба  не  хотела  этого воспринимать, не  хотела  подчиняться,  хотя и
знала, что должна повиноваться Ёдоко. Она не поняла того, что ей сказали про
Акечи  Марико, но в  голове у нее  все  еще  звучали слова Тайко, которые он
повторял ей тысячи раз: "Вы можете  довериться Ёдоко-сама, О-чан, она мудрая
женщина-никогда не забывайте этого!  Она почти всегда видит правильный путь,
и  вы  всегда  можете доверить ей  свою  жизнь,  и жизнь  моего  сына, и мою
собственную".
     И Ошиба уступила.
     - Я обещаю... - Она резко оборвала фразу.
     Лицо Ёдоко осветилось последний раз, и все кончилось.
     - Наму  Амида  Бутсу!  - Ошиба  поднесла  ее руку к губам, поклонилась,
положила руки умершей на одеяло и закрыла ей глаза, вспоминая смерть Тайко -
единственную  смерть,  которую она  тоже  видела  так  близко.  Тогда  глаза
умершему закрыла госпожа Ёдоко - так как это было  привилегией жены -  и все
происходило в  той же самой  комнате.  Торанага ожидал  снаружи, как  сейчас
Ишидо и Кийяма, продолжая бодрствование, начатое еще в предыдущую ночь.
     - Но зачем посылать за Торанагой, господин? - спросила она тогда. - Вам
следует отдохнуть.
     -  Я  отдохну, когда  умру,  О-чан, -  ответил  ей Тайко.  -  Я  должен
позаботиться о наследнике, пока у меня еще есть силы.
     Так к ним присоединился Торанага - сильный, цветущий, пышущий энергией.
Теперь их было четверо: Ошиба,  Ёдоко, Торанага и Накамура  Тайко, властелин
Японии, лежащий на смертном одре. Все ждали последних распоряжений.
     - Ну, Тора-чан,  -  сказал Тайко, обращаясь  к нему  по имени,  которое
Торанаге  когда-то  дал Города. Глубоко  посаженные  глаза  Тайко смотрели с
маленького, обветренного лица обезьяны, принадлежавшего такому же маленькому
телу -  телу, которое имело крепость стали, пока несколько месяцев назад  не
начался этот процесс разложения.
     - Я умираю. Из  ничего - в ничто... Но вы все будете жить, рядом с моим
беспомощным сыном...
     - Не беспомощным, господин.  Все  дайме будут почитать вашего сына, как
они почитали вас. Тайко это было смешно:
     -  Да  уж,  они будут...  Сегодня, пока  я жив, - конечно! Но  как  мне
устроить, чтобы Яэмон правил после меня?
     - Назначьте Совет регентов, господин.
     - Регенты! - презрительно процедил Тайко. - Может быть, я бы сделал вас
моим наследником и дал вам судить, достоин ли Яэмон править после вас.
     - Я недостоин этого, ваш сын должен сменить вас.
     - Да, и сыновьям Городы тоже следовало править после него.
     - Нет. Они нарушили мир.
     - И вы уничтожили их по моему приказу.
     -  У вас  был  мандат императора. Они восстали против вашего  законного
мандата, господин. Дайте мне сейчас ваши приказы, и я буду их исполнять.
     - Вот поэтому я и позвал вас сюда. И Тайко произнес следующее:
     - Редко  бывает, чтобы сын родился  в пятьдесят семь лет, и ужасно, что
сын - единственный и надо  умирать  в шестьдесят три, а других родственников
нет и вы властелин Японии...
     - Да, господин, - отвечал Торанага.
     - Может быть, было  бы лучше, если бы у меня вообще не было сына, тогда
я мог бы  передать государство  вам, как мы и  договаривались. У вас  больше
сыновей, чем у португальцев вшей.
     - Карма.
     Тайко  засмеялся,  изо  рта у  него потянулась  нитка слюны  с примесью
крови. Ёдоко осторожно вытерла слюну, и он улыбнулся жене:
     -  Благодарю тебя,  Ёдоко-сан, благодарю. Потом его взгляд обратился на
Ошибу...  Она  улыбнулась  ему, но  его  глаза теперь  не  улыбались, только
спрашивали, проверяли,  задавали вопрос -  тот самый, который он никогда  не
осмеливался произнести вслух,  но  который, она уверена, всегда был у него в
голове:
     "А на самом деле - сын ли мне Яэмон? "
     -  Карма, О-чан, правда? - Это было сказано очень мягко,  но  Ошиба так
боялась,  что этот  вопрос зададут  в открытую, что сразу же в глазах у  нее
заблестели слезы.
     - Нет нужды плакать,  О-чан. Жизнь только сон в пределах другого сна. -
Старик  с минуту  лежал задумавшись, потом снова посмотрел на  Торанагу и  с
внезапной, неожиданной  теплотой, которой  он славился,  заговорил: - Э-э-э,
старина, что за жизнь у нас была, а?  Одни сражения. Сражались  бок о бок  -
вместе мы были непобедимы, мы делали невозможное. Вместе мы усмиряли сильных
и  плевали  на  их задранные зады, а они пресмыкались  еще больше. Мы...  мы
делали это  - крестьянин и представитель  рода Миновара! - Старик хмыкнул. -
Послушайте, еще несколько лет и я разгромил бы этих любителей чеснока. Потом
с  нашими  и корейскими  легионами резкий  бросок на  Пекин - и мы  на Троне
Дракона в Китае. Потом я отдал бы вам Японию, которую вы так хотели иметь, а
я бы имел то,  что  хотел.  -  Голос  у него  был  сильный  вопреки всей его
хрупкости. - Крестьянин может взойти на Трон Дракона с почестями и уважением
не так, как здесь!
     - Да, в  Китае  они придумали умно. Начинал  династию всегда крестьянин
или сын крестьянина, трон захватывался силой, кровавыми  руками. Там не было
наследственного замка... Не в этом ли сила Китая? Сила и окровавленные руки,
крестьянское происхождение - это я. Правда?
     - Да. Но вы к тому же и самурай. Здесь вы изменили правила. Вы первый в
династии.
     - Я всегда любил вас. Тора-сан. -  Старик с довольным  видом прихлебнул
чаю,  -  Да, представьте себе: я -  на Драконовом Троне! Подумайте  об этом!
Император Китая! Ёдоко - императрица, за ней - Ошиба  Прекрасная, после меня
- Яэмон, и Китай с Японией навеки  вместе, как  им и  следует быть. Ах,  это
было бы так легко! Потом  с нашими войсками и ордами китайцев я  бросился бы
на северо-запад  и юг - и, как  проститутки десятого класса, все государства
мира лежали бы, изнемогая, в грязи, с широко расставленными ногами, чтобы мы
могли взять все, что пожелаем... Мы непобедимы, вы  и я, -  были непобедимы!
Японцы непобедимы! Конечно же, мы знаем, в чем смысл жизни!
     - Да, знаем.
     У Тайко странно блеснули глаза:
     - В чем же?
     -  Долг,  дисциплина  и смерть! - произнес  Торанага.  Снова  хмыканье,
старик, казалось, стал еще меньше,  еще морщинистее...  И  тут же, с той  же
печалью,  которой  он тоже  славился,  сразу  потеряв всю свою  теплоту,  он
спросил:
     - А что регенты? - Голос его стал ядовит и тверд. - Кого бы вы взяли?
     - Господ Кийяма, Ишидо, Оноши, Тода Хиро-Мацу и Судзияма.
     Лицо Тайко искривилось в зловещей усмешке.
     - Вы  самый умный человек  в  империи -  после  меня! Объясните  дамам,
почему вы выбрали именно этих пятерых.
     - Потому  что  они ненавидят  друг друга,  но вместе могут управлять  и
уничтожать любую оппозицию.
     - Даже вас?
     - Нет, не меня,  господин. - Торанага  посмотрел на  Ошибу и  обращался
теперь непосредственно к ней.  - Чтобы Яэмон унаследовал  власть, вы  должны
продержаться еще  девять лет. Чтобы  добиться  этого,  вам надо кроме  всего
остального сохранять мир, который установил  Тайко. Кийяму я назвал  потому,
что он главный из дайме-христиан, крупный генерал и самый  преданный вассал.
Далее, Судзияма - он  самый богатый дайме в стране, его семья самая древняя,
он всей душой ненавидит  христиан и больше всех выиграет, если Яэмон получит
власть. Оноши: ненавидит Кийяму, мешает ему властвовать. Он тоже христианин,
но  словно  прокаженный, который  хватается  за жизнь, -  проживет  еще  лет
двадцать...  ненавидит  всех  остальных лютой  ненавистью,  особенно  Ишидо.
Ишидо; он разнюхает наши планы - ведь он крестьянин, ненавидит потомственных
самураев  и ярый противник  христиан. Тода Хиро-Мацу:  честен, исполнителен,
предан  и   верен   как  солнце   и  подобен  самому  лучшему  мечу   работы
мастера-кузнеца. Ему следует стать председателем Совета.
     - А вы?
     -  Я совершу  сеппуку вместе  со  своим старшим  сыном, Нобору. Мой сын
Судару  женат  на сестре госпожи Ошибы,  так что  он  не опасен, никогда  не
сможет быть угрозой. Он может наследовать Кванто, если вам будет угодно, при
условии что поклянется в вечном подчинении вашему дому.
     Никто не удивился тому, что предложил Торанага, -  очевидно, то же было
на уме у Тайко: Торанага один среди дайме представлял собой реальную угрозу.
Тут она услышала, как ее муж спрашивает:
     - О-чан, а что вы посоветуете?
     - Все то же, что сказал господин Торанага,  господин,  кроме  того, что
вам следует приказать  моей сестре  развестись  с Судару,  которому  следует
совершить сеппуку. Господину  Нобору  следует  стать  наследником  господина
Торанага и наследовать две провинции - Мусаси и Химоза, - а оставшаяся часть
Кванто  должна  отойти вашему наследнику, Яэмону. Я советую  вам отдать этот
приказ прямо сегодня.
     - Ёдоко-сама?
     К ее удивлению, Ёдоко сказала:
     - Ах, Токиси,  вы знаете, что я от всего сердца восхищаюсь  и  вами,  и
О-чан, и  Яэмоном - как своим  собственным сыном. Я бы  посоветовала сделать
Торанагу единоличным регентом.
     - Что?
     - Если вы приказываете ему умереть, я думаю, вы убиваете и нашего сына.
Только один господин Торанага достаточно умен, авторитетен  и  опытен, чтобы
наследовать ваш Пост.  Отдайте Яэмона под его опеку,  пока он  не подрастет.
Прикажите  господину Торанаге официально усыновить нашего сына. Пусть  Яэмон
попросит разрешения совершить сеппуку и уйдет из жизни раньше вас.
     - Нет, этого делать нельзя, - запротестовала Ошиба.
     - Что вы скажете на это, Тора-сан? - спросил Тайко.
     -  При всем  моем смирении  я  должен отказаться, господин.  Я не  могу
принять  этого  и прошу разрешения  совершить сеппуку и уйти из жизни раньше
вас.
     - Вы будете единоличным регентом.
     - Я никогда не отказывался подчиняться вам со времени совершения нашего
договора. Но этот приказ я не выполню.
     Ошиба  помнила,  как  она  пыталась  убедить  Тайко позволить  Торанаге
покончить  с собой,  хотя  она  и  знала, что Тайко  уже все  решил.  Но тот
передумал,  принял  наконец частично  то,  что посоветовала Ёдоко,  и  нашел
компромисс:  Торанага  будет  регентом  и  председателем   Совета  регентов.
Торанага  поклялся  в  вечной верности Яэмону,  но сейчас  он  ткал паутину,
которая опутывала их всех, как последствия этого происшествия с Марико.
     - Я знаю - это по его приказам, - бормотала  Ошиба,  поняв, что госпожа
Ёдоко хотела, чтобы она полностью доверилась Торанаге.
     "Выйти замуж за Торанагу? Будда, защити меня от такого позора, от того,
чтобы принимать  его, чувствовать его вес и как он впрыскивает  в  меня свое
семя! Позор?  Ошиба, а разве это  не  правда? - спросила она себя. - Ты ведь
хотела  его  однажды,  еще до Тайко...  Мудрый  опять  был  прав в том,  что
гордость  - твой враг и тебе  необходимо  иметь  мужчину,  мужа.  Почему  не
принять Ишидо? Он  уважает и желает  тебя, хочет добиться  своего. Им  будет
легко управлять... Разве не  так? Нет, только  не  этого  грубого  обитателя
рисовых  болот! О,  я  знаю о  тех  грязных  слухах, что  распространяют мои
враги...  Неслыханные дерзости! Клянусь, что скорее лягу со  своими слугами,
чем оскорблю память моего господина  и Ишидо: будь честной, Ошиба, подумай о
Торанаге! Неужели ты и правда ненавидишь  его, потому что он мог видеть тебя
в тот безумный день?
     Это случилось более шести лет назад на Кюсю, когда она со своими дамами
была  на  соколиной  охоте  с  Тайко  и  Торанагой.  Их  охотничья  компания
разъехалась по  большой территории, она  ускакала за одним из своих соколов,
отбившись  от  остальных...  Оказавшись  одна  среди  лесистых  холмов,  она
внезапно  наткнулась  на  этого  крестьянина,  собиравшего  ягоды  сбоку  от
заброшенной тропинки.  Ее  первый,  слабый здоровьем сын  уже два  года, как
умер, и  с тех пор в  ее лоне еще  не было ни малейших движений, несмотря на
все используемые  ею  позиции,  уловки,  диеты,  обеты,  зелья  и молитвы, к
которым   она  прибегала,  чтобы   удовлетворить  страстное  желание  своего
господина иметь наследника.
     Встреча  с этим крестьянином  была  совершенно  внезапной. Он глазел на
нее, словно  она была ками, а она - на него, потому что он был копией Тайко:
маленький, похожий на обезьяну... Но он был молод... Ум  ее кричал, что  это
дар богов, о котором она молилась, поэтому она спешилась, взяла его за руку,
они углубились в  лес  на  несколько шагов, и она  повела  себя  как сука  в
течке...
     Все  было словно во  сне,  -  безумие, страсть  и грубость,  лежание на
земле, и даже сегодня она все  еще могла ощущать  струящийся  из него жидкий
огонь,  его   сладкое  дыхание,  стиснувшие  ее  руки...  Потом  она   сразу
почувствовала его тяжесть, дыхание его  стало зловонным, все  показалось  ей
отвратительным- кроме той влаги, и она спихнула  его с себя. Он захотел еще,
но  она стукнула  его, обругала  -  пусть  он благодарит  Богов, что она  не
обращает его в дерево  за его  наглость,  - и бедный дикарь  упал на колени,
моля о прощении, - конечно,  она была  ками... Почему бы еще такая красавица
корчилась в грязи с таким, как он?..
     Ошиба  с трудом  залезла в  седло и уехала  в  полном  смятении,  скоро
потеряв из виду человека  на поляне и размышляя, было  ли это  все  сном или
явью,  не  настоящий ли ками этот крестьянин, молясь, чтобы он был ками, его
данной Богами сущностью, и принес ей еще одного сына  во славу ее господина,
принес пир, которого заслужил ее господин...  На противоположном  краю  леса
она увидела  ожидающего  ее Торанагу.  Панический ужас охватил  ее. "Неужели
он..,, видел? " - пронеслось у нее в голове.
     - Я беспокоился о вас, госпожа, - объяснил он.
     - Я... все в порядке, благодарю вас.
     - Но ваше кимоно все порвано, в волосах и на спине у вас папоротник...
     -  Меня  сбросила  лошадь  - ничего  страшного. - И она  предложила ему
скорее скакать домой, чтобы доказать ему, что все нормально. Она мчалась как
ветер, хотя спина и болела от уколов ежевики. Спину скоро залечили с помощью
разных снадобий. В ту же ночь она была близка со своим господином и хозяином
и через девять месяцев, на радость ему и себе, родила Яэмона.
     - Наш  муж, конечно, отец Яэмона, -  уверенно  ответила Ошиба на вопрос
Ёдоко. - Он отец обоих моих детей - другой был только сон.
     "Зачем обманывать  себя?  Это  был  не  сон,  - подумалось  ей.  -  Это
случилось на самом деле. Тот крестьянин не был ками. Вы совокупились в грязи
с крестьянином - вам надо было родить сына, чтобы привязать к себе Тайко. Он
мог бы взять и другую наложницу... А как родился ваш первенец? "
     - Карма... - Ошиба пыталась отогнать от себя эту тайную боль.
     -  Выпей  это,  дитя,  -  попросила  ее  Ёдоко,  когда  ей  исполнилось
шестнадцать лет, через год после  того, как она стала официальной наложницей
Тайко. Она выпила этот  странный, согревающий травяной  настой, ее  сразу же
потянуло в сон, а на следующий вечер,  когда она снова проснулась, вспомнила
только незнакомые ей  раньше эротические  сновидения, и причудливые цвета, и
пугающую потерю ощущения времени... Ёдоко была с ней при пробуждении и когда
она засыпала, как всегда, внимательная, обеспокоенная тем, чтобы не нарушать
гармонии их господина. Девять месяцев спустя  Ошиба родила -  первая из всех
женщин Тайко. Но ребенок был очень слабый и умер в раннем детстве.
     "Карма", - подумала она.
     Они с Ёдоко не сказали  друг другу ни слова - ни о том,  что случилось,
ни о  том,  что могло случиться во время  этого  длительного  глубокого сна.
Ничего, кроме... "прости меня", сказанного несколько  минут назад,  и "не за
что".
     -  Вы  не виновны, Ёдоко-сама,  и ничего не  случилось, никаких  тайных
поступков  -  ничего. А  даже  если что-то и было - покойся  в  мире, старая
женщина,  теперь твоя  тайна уйдет  вместе с тобой.  Она  посмотрела на  это
мертвое лицо, такое хрупкое и  торжественное теперь,  совсем как у Тайко при
его кончине...  Он свой  вопрос  так  и не  задал. "Карма, что  он  умер,  -
подумала  она бесстрастно,  - Если бы  он жил  еще  десять лет, я  стала  бы
императрицей Китая, а сейчас... сейчас я одна".
     - Странно, что вы умерли до того, как я  успела пообещать, госпожа... -
прошептала  Ошиба; запах ладана и смерти окружил ее. - Я бы пообещала, но вы
умерли еще  до  этого... В этом тоже моя  карма?  Должна ли я  выполнить эту
просьбу  и  непроизнесенное обещание? Что мне следует  делать? Сын мой,  сын
мой, я чувствую себя такой беспомощной.
     Потом она вспомнила, что сказала Мудрая:
     - Думай, как поступил бы Тайко - или Торанага. Ошиба почувствовала, как
в нее  вливаются  новые  силы. Она  села и хладнокровно  стала  готовиться к
выполнению обещания.
     Во  внезапно наступившей тишине  Дзиммоко подошла к небольшим воротам в
саду и, приблизившись к Блэксорну, поклонилась:
     - Анджин-сан, пожалуйста, извините меня, моя хозяйка  хочет видеть вас.
Если вы немного подождете, я провожу вас.
     - Хорошо. Спасибо.  - Блэксорн уже давно сидел глубоко задумавшись,  но
так и не пришел к окончательному ответу на вопрос - что же такое судьба.
     Тени  становились  все  длиннее  и  захватили  уже  часть двора.  Серые
подобрались, собираясь идти с ним. Джиммоко подошла к Самиери.
     -  Прошу  меня  извинить,  капитан,  но  моя  госпожа  просит  вас  все
приготовить.
     - Где она собирается  это сделать? Служанка  указала  на площадку перед
аркой:
     - Там, господин.
     Самиери поразился.
     - При  всех?  Не в  уединенном  месте  с  несколькими свидетелями?  Она
сделает это для того, чтобы все видели?
     - Да.
     - Но,  если...  если это будет здесь... Ее...  ее...  А кто у нее будет
помощником?
     - Она считает, что ей окажет честь господин Кийяма.
     - А если он не станет?
     -  Я  не  знаю,  капитан.  Она...   она  мне  не  сказала.  -  Дзиммоко
поклонилась, пересекла  веранду  и снова  поклонилась -  Киритсубо-сан,  моя
госпожа говорит, она скоро вернется.
     - У нее все хорошо?
     -  О  да.  -  В  голосе  Дзиммоко звучала гордость.  Кири  и  остальные
успокоились. Услышав разговор с капитаном, они все переполошились.
     - Она знает, что все дамы ждут, чтобы поприветствовать ее?
     -  О да, Киритсубо-сан.  Я... я следила и передала ей. Она сказала, что
польщена их присутствием и скоро лично поблагодарит их. Пожалуйста, извините
меня.
     Все  следили,  как  она  прошла  к  воротам,  и  сделала знак Блэксорну
следовать за ней. Серые  хотели идти за ним, но  Дзиммоко покачала головой и
сказала,  что  ее хозяйка  не  звала  их. Капитан  позволил Блэксорну  пойти
одному. За воротами  сада был совершенно  другой мир  - зеленый и спокойный:
солнце  освещало верхушки  деревьев,  щебетали  птицы,  кормились насекомые,
ручей журчал и  впадал в пруд с листьями... Но он никак не мог избавиться от
мрачного настроения. Дзиммоко остановилась и показала ему на маленький домик
для  тя-но-ю.  Дальше он  пошел  один. Сняв  сандалии, он  поднялся по  трем
ступенькам - пришлось согнуться, чуть ли не встать на колени, чтобы пройти в
маленькую зашторенную дверь, и вот он оказался внутри...
     - Ты, - сказала Марико.
     - Ты, - сказал Блэксорн.
     Она стояла на  коленях лицом к  двери, со свежей косметикой  на лице, с
малиновыми губами, искусно причесанная,  в свежем темно-голубом,  с  зеленой
каймой кимоно с зеленым же, но более светлым оби и  тонкой зеленой лентой  в
волосах.
     - Ты красивая.
     - И ты. - Робкая улыбка. - Извини, что тебе пришлось такое увидеть.
     - Это был мой долг.
     - Нет, я не ожидала... не планировала... что будет так много смертей.
     -  Карма, - Блэксорн заставил себя выйти из транса  и перестал говорить
по-латыни. - Вы планировали все это уже давно - ваше самоубийство?
     - Моя жизнь никогда не была моей собственностью, Анджин-сан. Она всегда
принадлежала моему сюзерену и после него - моему господину. Таков наш закон.
     - Это плохой закон.
     - Да.  И нет. -  Она оторвала  глаза  от татами, - Мы  будем  спорить о
вещах, которых нам не изменить?
     - Нет. Пожалуйста, извини меня.
     - Я люблю тебя, - сказала она по-латыни.
     - Да. Теперь я  знаю это. И я люблю тебя.  Но  ты стремишься к  смерти,
Марико-сан.
     - Ты не прав, мой  милый. Моя  цель -  жизнь нашего  господина. И  твоя
жизнь. Мадонна наверняка простит,  благословит  меня за это, - сейчас пришло
время, когда твоя жизнь более важна.
     - Но сейчас нет способа спастись. Ни для кого.
     - Потерпи, солнце еще не село.
     -  Я  не  уверен  в  этом  солнце,  Марико-сан. -  Он протянул  руки  и
прикоснулся к ее лицу: - Гомен насаи.
     - Я  обещала тебе,  что  сегодня  все  будет как  в  Гостинице  Цветов.
Потерпи... Я знаю Ишидо, Ошибу и других.
     -  Плевать мне на  других!  -  ответил  он по-португальски,  -  у  него
испортилось настроение. - Ты  имеешь в виду, что блефуешь, а Торанага знает,
что делает?
     - Какой у  тебя  черный  юмор... -  мягко  произнесла  она. - Этот день
слишком короткий...
     -  Извини,  ты опять  права.  Сегодня не время для черного  юмора. - Он
внимательно рассматривал Марико: на лицо ее падали полосы теней, создаваемых
бамбуковыми  планками, служившими защитой  от солнца.  Тени  ползли вверх  и
исчезали, по мере того как солнце опускалось за крепостную стену...
     - Чем я могу тебе помочь?
     - Верить в то, что будет завтра.
     В какой-то момент он уловил выражение ужаса на ее лице, - он протянул к
ней руки, обнял ее и держал так, пока она не справилась с этим чувством.
     - Послышались приближающиеся шаги.
     - Да, Дзиммоко?
     - Время, госпожа.
     - Все готово?
     - Да, госпожа.
     -  Подождите  меня около  пруда  с  лилиями, -  Шаги удалились,  Марико
повернулась к Блэксорну и нежно поцеловала его.
     - Я люблю тебя, - сказала она.
     - Я люблю тебя, - ответил он.
     Она поклонилась и вышла через дверь, он - следом.
     Марико остановилась у пруда с лилиями, развязала оби и дала ему упасть.
Дзиммоко   помогла  ей  снять   голубое  кимоно.  Под  ним  на  Марико  было
ослепительно белое  кимоно  и оби, которые Блэксорн  уже  видел,  - принятое
всеми  одеяние смертника.  Она развязала  ленту  на волосах и отбросила ее в
сторону, потом, оставшись в одном белом, пошла не глядя на Блэксорна.
     За садом все оставшиеся в живых коричневые выстроились по трем сторонам
квадрата вокруг восьми татами, лежащих в центре  главных ворот. Ябу и Кири с
остальными дамами сидели в рад на  почетном месте, повернувшись лицом на юг.
В  переулке  так   же  церемонно   выстроились   серые,   вперемешку  с  ним
располагались остальные  самураи - мужчины и  женщины. По знаку Самиери  все
поклонились, она ответила поклоном. Вперед  вышли четыре самурая и растянули
поверх татами малиновое одеяло.
     Марико  подошла  к  Киритсубо и  поклонилась  ей и остальным дамам. Они
ответили  на ее приветствие  поклоном  и заговорили, рассыпаясь в церемонных
фразах.  Блэксорн ждал у ворот.  Он  следил за  тем, как  она отошла от дам,
приблизилась к  малиновому  квадрату и стала на колени в центре  его,  перед
маленькой  белой подушкой. Правой  рукой она достала из-за оби  узкий нож  и
положила его на подушку перед собой. Дзиммоко вышла вперед и, также встав на
колени, протянула  ей  маленькое чистое белое  покрывало и  бечевку.  Марико
тщательно расправила подол  кимоно - служанка помогала ей,  - потом бечевкой
повязала одеяло вокруг  груди.  Блэксорн знал: это делалось  для того, чтобы
уберечь подол от крови и не измять во время предсмертной агонии...
     Успокоившись  и  полностью  приготовившись,  Марико  подняла взгляд  на
главную башню замка...  Солнце  все еще освещало  верхний этаж, отражаясь  в
золотых  черепицах, промелькнул спиралью отблеск  пламени и  тут же исчез...
Марико  сидела не  двигаясь и  казалась  очень  маленькой  белой  каплей  на
малиновой  квадрате.  В  переулке  уже  потемнело,  слуги  зажигали  факелы.
Покончив с этим делом, они исчезли так же молча и быстро, как  и  появились.
Марико подалась вперед, взяла нож, приготовила его и посмотрела через ворота
в  дальний конец  переулка, но он был тих и пуст,  как и  раньше. Она  снова
посмотрела на нож.
     - Касиги Ябу-сама!
     - Да, Тода-сама?
     -  По-моему, господин Кийяма не  хочет помогать мне. Пожалуйста, я была
бы польщена, если бы вы стали моим помощником.
     -  Это честь  для  меня, - отвечал Ябу.  Он  поклонился, встал  и зашел
сзади,  слева  от  нее. Его  меч  зазвенел, скользя  по  ножнам. Ябу  твердо
поставил ноги и двумя руками поднял меч.
     - Я готов, госпожа, - заявил он.
     - Пожалуйста, подождите, пока я не сделаю второй разрез. Она посмотрела
на нож, правой  рукой  перекрестила грудь, потом подалась  вперед  и подняла
нож, поднеся его к губам недрогнувшей рукой, словно пробуя вкус полированной
стали... Потом взяла нож поудобнее и теперь держала его правой рукой с левой
стороны  горла...  В  этот  момент  из-за  угла  в  дальнем  конце  переулка
показалось несколько факелов  -  приближалась группа людей во главе с Ишидо.
Она не опустила ножа. Ябу все еще был как сжатая до предела пружина...
     - Госпожа, - спросил он, - вы ждете или продолжаете?  Я хочу помочь вам
как можно лучше.
     Марико с трудом удержалась от того, чтобы переступить последнюю грань.
     - Я... мы подождем...  мы... Я... - Ее рука с  ножом опустилась, теперь
она задрожала. Ябу медленно расслабился.  Меч со свистом вошел в  ножны, сам
он вытер руки о бока.
     Ишидо остановился в воротах.
     - Солнце  еще не  зашло, госпожа. Солнце все еще выше горизонта. Вы так
стремитесь умереть?
     - Нет,  господин генерал. Просто повиноваться моему  господину... - Она
старалась унять дрожь в руках, сжав их.
     Среди коричневых раздался возмущенный ропот, вызванный грубостью Ишидо.
Ябу  приготовился  к выпаду,  но  остановился,  услышав,  как  Ишидо  громко
произнес:
     -  Госпожа Ошиба от имени наследника просила  регентов  сделать в вашем
случае исключение. Мы согласились удовлетворить ее просьбу. Здесь разрешение
для  вас  на  выезд завтра утром. -  Он  сунул  документы  в  руки  Сумиери,
стоявшего поблизости.
     - Господин? - спросила Марико, ничего не понимая, уставшим голосом.
     - Вы можете ехать. На рассвете.
     - И... и Киритсубо-сан, и госпожа Сазуко?
     -  Разве  это  не  часть вашего  долга? Их  пропуска здесь  же.  Марико
пыталась сосредоточиться:
     - И... и ее сын?
     - На него тоже есть пропуск, госпожа. - Ишидо презрительно ухмылялся. -
И на всех ваших людей. Ябу, запинаясь, произнес:
     - ... Пропуска на всех?
     - Да, Касиги Ябу-сан, - сказал Ишидо. - Вы у них главный офицер, не так
ли? Пожалуйста, отправляйтесь сразу же к моему секретарю.  Он  оформляет все
ваши  пропуска, хотя  я  не  знаю,  почему  наши  уважаемые гости  хотят нас
покинуть. Трудно управиться за оставшиеся семнадцать дней, правда?
     - А я, господин генерал? - старая госпожа Эцу говорила очень осторожно,
-  ей хотелось проверить, насколько  серьезна  победа  Марико; сердце у  нее
заболела, пульс участился. - Я... я могу тоже уехать?
     - Конечно, госпожа Маэда. Почему мы должны держать здесь кого-то против
воли? Разве  мы тюремщики? Ничего подобного! Если  гостеприимство наследника
так  для вас оскорбительно,  что вы хотите  уехать,  -  уезжайте. Хотя я  не
понимаю, как вы собираетесь за семнадцать дней проехать четыреста ри до дома
и столько же обратно.
     - Пожалуйста, извините меня, гостеприимство наследника не оскор...
     Ишидо прервал ее ледяным голосом:
     - Если вы  хотите  уехать, обратитесь  к секретарю за  разрешением, как
положено.  Это займет день или около того, но мы  проследим,  чтобы вы могли
ехать,  ничего  не опасаясь, - Обращаясь  ко всем собравшимся, он добавил: -
Могут ехать  все женщины, все самураи.  Я  уже говорил, что глупо уезжать за
семнадцать   дней,   это   обижает  наследника.  Это   просто  насмешка  над
наследником, его гостеприимством,  гостеприимством госпожи Ошибы и регентов!
- Он снова  зло  посмотрел  на  Марико.  - Или  попытка  спекуляции угрозами
совершить сеппуку... Сеппуку дама должна совершать  в уединенном месте, а не
устраивать оскорбительный  для всех спектакль! Мне не нужны смерти женщин, -
я  борюсь  с врагами наследника,  но если женщины  - его открытые  враги, то
скоро я смогу плюнуть на их трупы!
     Ишидо повернулся на пятках, прокричал приказы серым и удалился. Офицеры
стали повторять его приказы. Для остальных самураев, строить их и уводить от
ворот, оставив у коричневых несколько человек в качестве почетной стражи.
     -  Госпожа, -  хрипло  сказал Ябу,  снова  вытирая вспотевшие  руки,  -
горький привкус рвоты стоял у него  во рту, так переживал он  несостоявшееся
сеппуку, - госпожа, все кончилось. Вы... вы выиграли... Вы победили...
     -  Да,  да,  -  ответила  Марико.  Обессилевшими  руками  она  пыталась
развязать  узлы  на  бечевке.  Дзиммоко  подошла,  распустила  узлы,  убрала
покрывало и сошла с  малинового  квадрата.  Все  смотрели  на Марико, ожидая
момента, когда она сможет уйти.
     Марико  пыталась встать на  ноги, но у  нее  ничего  не получалось. Она
пыталась во второй  раз -  снова не удалось.  Повинуясь первому порыву, Кири
подошла ей помочь, но Ябу покачал головой и сказал:
     - Нет, она должна это сделать сама!
     Кири пришлось отойти, затаив дыхание.
     Блэксорн, стоявший у ворот, был вне себя от радости: Марико спасена? Он
вспомнил,  как  сам  был  обессилен  в  ту  ночь,  когда  чуть  не  совершил
самоубийство, и должен был встать как мужчина,  и идти домой без посторонней
помощи, как  мужчина, и стал самураем... У нее не хватает мужества... Что ж,
все равно - он понимал ее и гордился ею...
     Он  видел,  как  Марико  снова  взялась  руками  за  малиновое  одеяло,
оттолкнулась от него руками... На этот  раз она заставила  себя встать... Ее
качало,  она   чуть  не  упала,  но  все-таки  заставила  ноги  слушаться  и
зашагала...  Медленно сошла с  малинового квадрата и, шатаясь, направилась к
главному входу...  Блэксорн решил,  что она сделала  достаточно  - вытерпела
свою  меру и проявила немалое мужество,  - он вышел вперед, подхватил  ее на
руки и поднял в тот самый момент, когда  она потеряла  сознание... Несколько
секунд он стоял во  дворе  один, гордясь тем,  что он один, и тем, на что он
отважился. В  его  руках она  казалась сломанной куклой... Постояв  так,  он
направился в дом, и никто не тронулся с места и не помешал ему.




     Нападение на занимаемую коричневыми часть замка началось в самое темное
время ночи - за два-три часа до  рассвета. Первая группа, из десяти ниндзя -
подлых тайных убийц,  -  поднялась на крыши  противоположной стены,  которую
перестали   охранять  серые.  Ниндзя  -   наемники,  мастера  в   воровстве,
специалисты  во  всяких  малопочетных  занятиях-  шпионаже, проникновении  в
охраняемые места, организации внезапных смертей.
     Эти десятеро бросили  обмотанные тряпками  крюки-кошки  с веревками  на
соседнюю крышу  и  переправились  через улицу между этими  домами как черные
пауки по  паутине: плотно  обтягивающие  черные  кимоно с черными  же  таби,
черные маски, руки и лица покрыты черной краской... Легкое вооружение - ножи
с цепочкой и хариканы, маленькие, в форме звезды  метательные приспособления
с игольно  острыми, намазанными ядом концами, и  диски размером  с ладонь  -
облегчало их  задачу  и не мешало  переправе, как  и  рюкзаки  на  спинах  и
короткие тонкие дубинки.
     Все десять бесшумно достигли  цели. Они  собрали кошки,  четверо  опять
забросили кошки  за выступ и  тут же скользнули вниз на веранду,  в двадцати
футах  под  ними. Как только они оказались там, все так  же не произведя  ни
малейшего звука,  их товарищи отцепили крюки, бросили вниз  и  двинулись  по
черепицам  дальше...  Но  вот  черепица под  ногой одного треснула -  и  все
мгновенно  замерли.  Во  дворе,  тремя  этажами и шестидесятью футами  ниже,
Сумиери, делавший обход часовых, остановился и посмотрел наверх... Глаза его
впились в темноту, он ждал  не шевелясь, приоткрыв рот, чтобы лучше слышать,
и  медленно  обводил крышу взглядом...  Крыша, где затаились ниндзя, была  в
тени, луна светила  очень слабо, звезды едва  видны  во  влажном  воздухе...
Темные  фигуры  стояли  абсолютно  неподвижно,  бездыханно, почти  столь  же
безжизненные, как и черепицы под их ногами...
     Сумиери  опять  обвел все  глазами, настороженно  прислушиваясь,  потом
снова,  все еще не убедившись, вышел на середину двора - отсюда лучше видно.
Теперь в  поле его зрения попали четверо ниндзя на веранде,  но они были так
же неподвижны, как все вокруг, и Сумиери их не заметил.
     - Эй! - окликнул  он  часовых  у ворот -  засовы  надежно заперты. - Вы
ничего не видели и не слышали?
     -  Нет,  капитан, - отвечали встревоженные часовые. - Черепицы на крыше
часто потрескивают, - может, от сырости или от жары сдвигаются...
     Сумиери приказал одному из них:
     - Поднимись наверх и  посмотри!  Поосторожней! Скажи часовым на верхнем
этаже - пусть пошарят там на всякий случай!
     Часовой убежал. Сумиери  еще  раз  внимательно посмотрел наверх,  пожал
плечами  и,  несколько успокоившись,  продолжал  обход. Самураи разошлись по
своим местам, следя за тем, что происходит снаружи.
     На  коньке крыши  и  на  веранде ниндзя лежали  все в том же положении,
замерев как вкопанные, - они даже не моргали: их обучали часами оставаться в
неподвижности - это входило в  программу постоянных тренировок.  Но командир
сделал знак  -  они сразу задвигались,  с помощью крюков и веревок  спокойно
пробрались  на следующую веранду,  откуда проскользнули  внутрь  через узкие
окна в гранитных стенах.  Ниже  этого верхнего  этажа все остальные  окна  -
укрытия для лучников - были  так узки, что через них  не прополз бы и уж. По
следующему сигналу пробрались одновременно еще две новые группы...
     Обе  комнаты  были в темноте,  аккуратными тесными рядками здесь  спали
десять коричневых.  Их убили быстро и  почти  бесшумно, большинству  хватило
одного  удара ножом  в горло  - убийцы были хорошо подготовлены, безошибочно
нашли  своих  жертв...  Через  минуту  лишь  один  самурай  начал   отчаянно
отбиваться, но его тревожный крик был заглушен в самом начале. Проверили всю
комнату, двери, командир вынул кремень  и трут, зажег свечу и,  прикрывая ее
руками,  осторожно  поднес к окну, откуда трижды просигналил  в ночь. За его
спиной ниндзя  еще дважды убедились,  что все коричневые  наверняка  мертвы.
Командир повторил сигнал, отошел от окна и, сделав знак, чтобы все подошли к
нему, заговорил на языке жестов...
     Ниндзя развязали  мешки и приготовили оружие  для нападения  - короткие
ножи серповидной формы, обоюдоострые ножи с цепочкой, прикрепленные на конце
рукоятки,  с грузом на  другом  конце, и хариканы -  метательное  оружие. По
следующему  приказу  некоторые достали  и вынули  из  чехлов  дубинки  - это
оказались  телескопические пики и воздушные ружья,  которые  с  удивительной
скоростью  вытягивались  на  полную  длину.  Закончив  приготовления, каждый
садился на колени, устраивался лицом к двери и без видимых  усилий замирал в
неподвижности... Наконец все подготовились и командир задул свечу.
     Когда городские колокола отбили середину  часа тигра- четыре часа,  час
до  рассвета,  -  в замок просочилась вторая  половина ниндзя.  Они бесшумно
выскользнули из заброшенной водопропускной трубы - по ней когда-то поступала
вода  для искусственных ручейков в саду. Эти  ниндзя вооружены были  мечами,
как  и  остальные, спрятавшиеся в тени, они заняли  позиции  среди кустов  и
мелких  деревьев, сразу  же став  неподвижными и почти  невидимыми. В это же
самое время еще одна группа, из двадцати человек,  забросила с земли веревки
с крюками и стала забираться на стену, откуда просматривались двор и сад.
     На  стенах  двое коричневых  внимательно наблюдали за  пустыми  крышами
через   дворовый   проход.   Один  оглянулся   и   увидел  сзади   крючья...
Встревожившись,  он показал на  них товарищу, тот  открыл  было  рот,  чтобы
закричать, но молниеносно  в  амбразуру  проник ниндзя... Хлещущим движением
кисти он бросил вертящийся харикан  в искаженное  от крика  лицо  самурая...
Мгновенно  он  бросился к другому самураю - его вытянутая рука  представляла
собой страшное оружие - вытянул большой  и указательный пальцы и парализовал
противника ударом в шею... Еще один страшный удар с сухим треском сломал ему
шею...  Ниндзя прыгнул на первого,  агонизирующего самурая,  уцепившегося за
харикан  - колючки  глубоко  впились ему в рот и  лицо, яд уже оказывал свое
действие...  Последним,  нечеловеческим усилием  умирающий  самурай выхватил
короткий боевой меч и нанес  удар... Ниндзя, несмотря на глубокую рану и  на
то,  что  стал  задыхаться,  ударил  коричневого  в  шею...  Голова  самурая
откинулась  назад,  позвоночник  сломался... Самурай  умер,  будучи  еще  на
ногах...
     Ниндзя  истекал  кровью, но не издал ни звука и все еще держал мертвого
коричневого... Он стал осторожно  опускать его на каменные плиты,  становясь
рядом с ним на колени. К этому времени все ниндзя уже поднялись  и стояли на
стене. Они обошли  раненого товарища и убедились, что на стене больше никого
нет.  Раненый все  еще стоял на коленях около мертвых коричневых, держась за
бок. Командир осмотрел его рану - она сильно кровоточила. Он покачал головой
и  что-то  сказал ему на языке жестов, ниндзя кивнул и с  трудом пробрался в
угол, оставляя за  собой широкий кровавый след. Там он устроился  поудобнее,
облокотившись  на  камень, и вынул  харикан. Несколько  раз оцарапав тыльную
сторону руки шипами с ядом, он достал  нож, нащупал нужную точку внизу горла
и обеими руками, изо всех сил вонзил его снизу вверх...
     Командир убедился, что он мертв, вернулся к тяжелым укрепленным дверям,
которые  вели  внутрь,  и осторожно  открыл их... Послышались приближающиеся
шаги  - все  отпрянули назад, заняв позиции для  боя... По  этому коридору в
западном  крыле  замка шел Сумиери с десятком коричневых. Двоих он оставил у
дверей на стену и без задержки пошел дальше. Эти двое часовых вышли на стену
в тот момент, когда  Сумиери заворачивал за дальний угол коридора  и начинал
спускаться по винтовой  лестнице. Внизу был еще один караул,  двое самураев,
стоявших на посту, поклонились ему, их тоже сменили.
     - Соберите остальных и возвращайтесь к себе, отдохните. Вас разбудят на
рассвете, - распорядился Сумиери.
     - Да, капитан.
     Оба самурая  пошли назад по лестнице, радуясь, что дежурство кончилось.
Сумиери  отправился вниз по следующему коридору,  меняя  часовых. Наконец он
остановился перед наружной дверью и постучал. С ним было двое часовых.
     - Ябу-сан?
     - Да? - раздался сонный голос.
     - Извините, смена караула!
     - Ах, спасибо, прошу вас, входите!
     Сумиери  открыл дверь, но настороженно  остановился  на пороге. Ябу был
взъерошен, он лежал под одеялом, опираясь на локоть, держась другой рукой за
меч. Убедившись, что это Сумиери, он успокоился и зевнул.
     - Что-нибудь новенькое, капитан?
     Сумиери  тоже почувствовал  облегчение,  покачал  головой  и,  войдя  в
комнату, закрыл за собой  дверь. Комната была большая, опрятная, на  футонах
постелена  еще  одна  постель  с  гостеприимно  распахнутым  одеялом.  Окна,
предназначенные для  лучников, возвышались  над землей на  тридцать футов  и
потому позволяли следить за тем, что происходит в переулке и в городе.
     -  Все  спокойно.  Она  сейчас спит...  По  крайней мере  ее  служанка,
Дзиммоко,  сказала,  что  спит.  -   Он  подошел  х  низкому  шкафчику,  где
потрескивала масляная лампа, и налил себе из кувшина холодного зеленого чая.
Рядом с кувшином лежал пропуск, принесенный Ябу из конторы Ишидо.
     Ябу еще раз зевнул и с наслаждением потянулся:
     - А что делает Анджин-сан?
     - Когда я последний раз проверял,  он не спал. Это было  в полночь.  Он
просил меня не проверять до рассвета - что-то такое связанное с их обычаями.
Я  не понял  всего,  что  он сказал, но это не страшно -  здесь кругом очень
много  охраны,  Киритсубо-сан  и  остальные  дамы  успокоились,   хотя  сама
Киритсубо-сан большую часть ночи не спала.
     Ябу встал с постели - на нем была только набедренная повязка.
     - Что она делала?
     - Просто сидела у окна, глядя на улицу. Но там ничего не происходило. Я
предложил  ей лучше пойти поспать. Она вежливо поблагодарила, согласилась со
мной, но осталась на том же месте. Женщина, что с нее взять?
     Ябу  несколько раз  согнул и  разогнул плечи и локти яростно  потер их,
стремясь усилить кровообращение, потом стал одеваться.
     - Ей следует отдохнуть. - Сегодня ей предстоит длинное путешествие.
     Сумиери поставил чашку.
     - Думаю, все это хитрая уловка.
     - Вы о чем?
     - Я не верю, что Ишидо нас отпустит.
     - У нас оформленные разрешения - вот они. Перечислены все наши люди. Вы
проверили фамилии. Как он может пойти на  попятную, объявив публично о нашем
выезде вместе с госпожой Тода? Невозможно!
     -  Не  знаю, не  знаю... Извините  меня,  Ябу-сан, но  я думаю, что это
какой-то трюк.
     Ябу медленно завязывал пояс.
     - Какой трюк?
     - Мы попадем в засаду.
     - Когда выйдем из замка?
     Сумиери кивнул:
     - Да, именно так.
     - Он не посмеет.
     -  Посмеет.  Он  перебьет нас или  задержит. Не могу  себе представить,
чтобы он отпустил ее, или госпожу Киритсубо, или госпожу Сазуко с  ребенком.
Даже старую госпожу Эцу с остальными.
     - Нет, вы не правы.
     Сумиери печально покачал головой:
     - Было бы лучше, если бы она совершила сеппуку, а вы ей помогли.  А так
ничего не решается.
     Ябу поднял мечи и  засунул  их за пояс. "Да, -  подумал он,  - Я с вами
согласен. Ничего не решилось, и она не выполнила свой долг. Вы знаете это, я
знаю это, Ишидо тоже это понял. Позор! Если бы она была мертва - тогда мы бы
все уцелели! А так, как сейчас... Она вернулась  из-за той грани и опозорила
нас, а также и себя. Сигата га наи, нех? Глупая женщина! "
     Но Сумиери он сказал:
     -  А я  считаю - госпожа  Тода  выиграла,  она  победила  Ишидо. Он  не
осмелится напасть на нас. Спите спокойно, я разбужу вас на рассвете.
     Сумиери снова покачал головой:
     - Нет, спасибо, Ябу-сан, я лучше сделаю еще один обход.
     Он подошел к окну и выглянул на улицу:
     - Что-то не так!
     - Все нормально. Постойте, подождите секундочку! Вы слышите?
     Ябу  подошел  к Сумиери и притворился, что смотрит  наружу,  напряженно
прислушиваясь,  потом внезапно выхватил короткий меч и  тем  же молниеносным
движением вонзил его в спину Сумиери, другой рукой схватив  его за  голову и
сжимая рот, чтобы не дать ему закричать... Капитан умер мгновенно... Ябу изо
всех  сил держал его на вытянутых руках, чтобы  не испачкаться кровью, потом
перенес  Сумиери на футоны, положив  его так, словно он спит... Ябу  вытащил
меч и стал его чистить, досадуя, что интуиция Сумиери вынудила его совершить
незапланированное убийство. "Что ж, - подумал Ябу, - зато теперь он не будет
здесь разнюхивать".
     Еще раньше, когда Ябу вернулся из конторы  Ишидо со своими  пропусками,
он столкнулся с самураем, которого раньше никогда не видел.
     - Вас приглашают к сотрудничеству, Ябу-сан.
     - Какому и кто?
     - Тот, кому вы сегодня сделали предложение.
     -  В обмен на безопасный выход  вас и Анджин-сана  вы проследите, чтобы
она была обезоружена при нападении на вас во время поездки... Пожалуйста, не
хватайтесь за меч,  Ябу-сан, - там четверо лучников только  и ждут, когда вы
что-нибудь затеете!
     - Как вы осмеливаетесь делать мне такое предложение? Какое нападение? -
блефовал он, чувствуя, как ослабели ноги, - он не сомневался: посланный - от
Ишидо:  вчера  после  полудня  через  посредников  он  сделал  Ишидо  тайное
предложение в  отчаянной попытке хоть  как ослабить  урон,  который  нанесла
Марико его планам относительно Черного Корабля и всего его будущего. К этому
времени  Ябу понял, что разоружить ее, оставив в живых, было бы трудно, если
не невозможно - эта попытка опасна для обеих сторон...
     - Ничего не  знаю ни о каком нападении! - закричал он, страстно  желая,
чтобы рядом с ним была Юрико - вот кто помог бы выбраться из этой ловушки.
     - Тем  не  менее  вас  приглашают  к  нему,  хотя  и  не  так,  как  вы
планировали.
     - Кто вы?
     - За это вы получите Изу, чужеземца и его корабль - в тот момент, когда
голова главного врага окажется  в пыли. При условии, конечно, что она  будет
захвачена живой,  а вы останетесь в Осаке  до главного дня и  поклянетесь  в
верности.
     - Чья голова? -  Ябу пытался  заставить свои мозги работать, но понимал
только, что  Ишидо  использовал просьбу прийти  за  пропусками  как предлог,
чтобы сделать ему тайное предложение и поторговаться.
     - Так да или нет? - спросил самурай.
     - Кто  вы и  о чем  говорите?  -  Он  поднял свиток,  -  Здесь пропуска
господина  Ишидо! Даже господин генерал не  сможет отобрать их  после всего,
что произошло!
     - Все  так говорят.  Но,  извините,  скорее волы начнут гадить  золотым
песком,  чем вам  или  еще  кому-то позволят  оскорблять  господина  Яэмона.
Пожалуйста, не беритесь за меч!
     - Тогда следите за тем, что говорите!
     - Конечно, прошу прощения. Вы согласны?
     - Я уже владею Изу, и мне обещали отдать Тотоми и Суругу, -  начал Ябу,
собираясь поторговаться: он знал, что,  хотя он и в ловушке, как и Марико, и
Ишидо, вопрос о пленении Марико все еще оставался открытым.
     -  Вы правы,  -  отвечал  самурай,  - но я  не уполномочен торговаться.
Условия только такие. Так да или нет?
     Ябу  кончил чистить меч и натянул простыню на лежащего, словно во  сне,
Сумиери. Потом  полотенцем вытер  пот с лица и рук, постарался успокоиться и
открыл  дверь.  В  нескольких  шагах в коридоре ждали  двое  коричневых, они
поклонились.
     - Я разбужу вас на рассвете, Сумиери-сан, - бросил Ябу в темноту. Потом
приказал одному из самураев: - Встаньте здесь!  Никого  не пускайте! Никого!
Посмотрите, чтобы капитана не беспокоили - ему нужно отдохнуть.
     - Да, господин.
     Самурай занял свой  новый пост, а Ябу, с другим часовым, пошел  вниз по
проходу и  поднялся на  несколько  ступенек - здесь было  главное  помещение
этого этажа. Он  пересек его направляясь в расположенную в  восточном крыле,
комнату  для приемов,  и  вскоре  оказался  уже  в  ведущем  туда  тупиковом
коридоре.  Охранники  поклонились и пропустили его. Еще  один самурай открыл
коридорную дверь, ведущую в ряд помещений. Ябу постучал.
     - Анджин-сан? - тихонько позвал он.
     Ответа не было.  Он открыл дверь: комната  была пуста, внутренние седзи
слегка приоткрыты. Он нахмурился, потом сделал сопровождавшему его охраннику
знак подождать  и быстро  прошел через комнату в плохо освещенный внутренний
коридор. Остановила его, Дзиммоко, - в руке она держала нож. Постель ее была
разложена как раз в этом коридоре, у входа в одну из комнат.
     - Ах, простите, господин, я задремала... - Тон у нее  был извиняющийся,
а опустила нож, но не уступала дороги.
     - Я ищу Анджин-сана.
     - Он и моя хозяйка разговаривают с Киритсубо-сан и госпожой Ачико.
     - Пожалуйста, спросите, не смогу ли я повидать его на минутку.
     -  Конечно, господин. - Дзиммоко вежливо поманила  Ябу обратно в другую
комнату, подождала, пока он не зайдет, и закрыла внутреннюю дверь.
     Охранник  в  главном  коридоре  вопросительно  смотрел  на  них.  Через
несколько  секунд седзи  распахнулись  и  вошел  Блэксорн. Он  был  одет,  с
коротким мечом на поясе.
     - Добрый вечер, Ябу-сан, - поздоровался он.
     - Простите, что беспокою вас, Анджин-сан. Я только хотел убедиться, все
ли в порядке. Вы понимаете меня?
     - Да, спасибо, не беспокойтесь.
     - С госпожой Года все в порядке? Она не заболела?
     -  Сейчас  все прекрасно. Очень  устала,  но все  нормально.  Скоро уже
рассвет, наверное? Ябу кивнул:
     - Да. Я просто хотел убедиться, что все нормально. Вы меня понимаете? -
повторил он на всякий случай.
     - Да. Сегодня  после  обеда  вы  сказали  - "план",  Ябу-сан.  Помните?
Объясните, пожалуйста, что такое "секретный план"?
     -  Не  секретный, Анджин-сан,  - поправил  Ябу, сожалея,  что  был  так
откровенен в тот момент. - Вы неправильно поняли. Я сказал, что нужно  иметь
план... из Осаки  очень трудно выбраться. Или бежать,  или...  -  Ябу провел
ножом поперек горла. - Вы поняли?
     -  Да.  Но теперь есть  пропуска,  не  так  ли? Теперь можно  безопасно
выбраться из Осаки.
     - Да, скоро выезжаем. На  корабле очень  удобно. Скоро  будем  набирать
людей в Нагасаки. Вы понимаете?
     - Да.
     Проявляя все признаки дружелюбия, Ябу удалился. Блэксорн закрыл за  ним
дверь   и  вернулся  через  внутренний  коридор,  оставив  внутреннюю  дверь
полуоткрытой.  Он прошел мимо Дзиммоко  в  следующую комнату. Марико сидела,
облокотившись на футоны: еще  более тонкая и  красивая, чем всегда,  она как
будто стала  меньше... Кири стояла на коленях на подушке. Сбоку, свернувшись
клубочком, спала Ачико.
     - Что ты хотел, Анджин-сан? - спросила Марико.
     - Просто посмотреть, все ли в порядке.
     Марико перевела его ответ Кири.
     - Кири говорит, что вы спрашивали его о "плане"?
     - Да, но он ушел от ответа. Видно,  передумал - не знаю.  Возможно  это
моя фантазия...  Показалось  сегодня днем он что-то  замышлял  или даже имел
какой-то план.
     - Выдать нас?
     - Конечно. Но я не знаю, как. Марико улыбнулась ему:
     - А вы не ошиблись - мы же теперь в безопасности...
     Ачико что-то пробормотала  во  сне, все посмотрели на нее: это она и во
сне просила разрешения остаться с Марико... Того же хотела  и старая госпожа
Эцу,  громко храпевшая  в соседней комнате. Остальные дамы на  закате солнца
разошлись по  своим помещениям. Все  направили официальные просьбы разрешить
им немедленный выезд. По мере того как смеркалось, по замку распространялись
слухи, что завтра о том же попросят еще сто пятьдесят человек. Кийяма послал
за  Ачико,  женой своего внука,  но  она не захотела  покинуть Марико. Дайме
сразу же отказался  от  нее и  потребовал вернуть  сына. Она отдала сына. Ее
долго мучили ночные кошмары наконец она снова уснула.
     Марико взглянула на Блэксорна:
     Когда она  проснулась  и оказалась  живой,  а не мертвой, настроение ее
передалось и  ему.  Первый час,  пока  они были одни,  она лежала у него  на
руках.
     - Ты жива, Марико, жива! Я уже видел тебя мертвой...
     - Я думала,  что умерла... Я  еще не  могу поверить, что Ишидо  сдался.
Никогда за двадцать жизней... О, как я люблю, когда  ты обнимаешь меня... ты
такой сильный...
     - Я  думал,  что  в  этот  день, с того момента, как ты  отдала  приказ
Ёсинаки, я  не  увижу  ничего, кроме  смертей... твоей,  своей... всех...  Я
участвовал в вашем плане, в его выполнении?
     - Со дня землетрясения, Анджин-сан. Пожалуйста, простите меня, но  я не
хотела...  не хотела пугать вас. Боялась, что вы не сможете  понять... Да, с
того дня я знала, что мая карма - спасти заложников в Осакском замке. Только
я могла  сделать  это для господина Торанаги. И теперь это сделано. Но какой
ценой! Мадонна простит меня...
     Потом пришла  Кири  и  они  сели  порознь,  но  это не  имело  никакого
значения. Достаточно было улыбки, взгляда, слова...
     Кири подошла к окнам-бойницам: все просматривалось до самого  моря, где
светились огоньки рыбачьих лодок, возвращавшихся в гавань. - Скоро  рассвет,
- сказала Кири задумчиво.
     - Да, - откликнулась Марико. - Сейчас я встану.
     - Скоро,  но не сейчас.  Пожалуйста, отдохните, Марико-сама. Вам  нужно
собрать все свои силы.
     - Хотела бы я, чтобы здесь был господин Торанага...
     - Да-а...
     - Вы подготовили письмо о... о нашем отъезде?
     -  Да,  Марико-сама,  еще  один голубь  вылетит на  рассвете.  Господин
Торанага  услышит о  вашей победе  сегодня,  -  пообещала  Кири. -  Он будет
гордиться вами.
     - Я так рада, что он оказался прав...
     -  О,  пожалуйста, простите  меня  за  то,  что я сомневалась в вас и в
нем...
     - В глубине сердца я тоже сомневалась в нем. Простите и меня.
     Кири снова повернулась к окну и посмотрела на город.
     - Торанага не прав! -  хотелось закричать ей. - Мы никогда не уедем  из
Осаки,  как  бы  мы  ни  притворялись! Наша карма  - остаться,  его  карма -
терять...
     В  западном  крыле  Ябу  остановился  у  караулки.  Самураи,  сменяющие
часовых, были уже наготове.
     - Я собираюсь провести срочную проверку.
     - Да, господин.
     -  Вы  все  подождете меня  здесь. Вы пойдете со  мной. Он спустился по
главной  лестнице,  сопровождаемый  только одним охранником.  Внизу лестницы
стояли  еще часовые -  в главной прихожей, снаружи был  сад и  главный двор.
Беглый взгляд показал, что все в порядке. Тогда он вернулся в крепость и тут
же  переменил направление.  К  удивлению охранника,  он  спустился  вниз,  в
помещение для слуг. Перепуганные слуги с трудом отрывались от сна, торопливо
кланялись, опуская головы на  каменные плиты.  Ябу почти не замечал  их.  Он
направлялся  все  глубже  в  недра  крепости,  вниз по  лестнице,  по  редко
используемым,  но  хорошо  освещенным сводчатыми переходам с мокрыми, сильно
заплесневелыми каменными стенами. В этих погребах не стояли часовые - нечего
охранять. Вскоре они стали снова подниматься вверх, приближаясь  к  наружным
стенам.
     Ябу внезапно остановился:
     - Что это?  Коричневый  самурай остановился, прислушался  -  и  тут  же
погиб.  Ябу вытер меч и затащил  тело в темный  угол, потом поспешил к плохо
заметной, сильно укрепленной маленькой железной двери в стене, - ему сообщил
об этой тайной двери  посредник Ишидо. Пришлось долго открывать проржавевшие
болты,  но  вот  звякнул  последний  отвернутый  болт и  дверь распахнулась.
Снаружи  потянуло холодным  воздухом...  К горлу  его потянулось  копье,  но
остановилось  в   самый  последний   момент...  Ябу   не   двигался,   почти
парализованный. С оружием наготове на него внимательно смотрел ниндзя, почти
не выделяясь среди абсолютной темноты за дверью.
     Ябу поднял трясущуюся руку и сделал условный знак.
     - Я Касиги Ябу!
     Одетый  в  черное, с  капюшоном  на голове,  почти  невидимый,  главарь
кивнул,  но продолжал держать копье  наготове.  Он сделал знак  Ябу,  и  тот
послушно  отступил  на  шаг.  Главарь,  высокий,  широкоплечий,  с  большими
плоскими глазами  под маской, прошел в  середину  коридора.  Вид у  него был
очень усталый. Одним движением кисти он вонзил копье в мертвого коричневого,
вытащил  его, потянув за  цепь, прикрепленную к концу копья, подобрал цепь и
постоял,  внимательно слушая, нет ли  опасности.  Наконец, удостоверившись в
этом, он сделал знак в темноту. Сразу же двадцать человек бросились вверх по
ступеням  давно  забытого  хода на верхние этажи. Эти  ниндзя несли с  собой
орудия убийств - цепные ножи, мечи и хариканы. Посредине их черных капюшонов
был  нашит красный лоскут.  Вожак не обращал на них  внимания, но не спускал
глаз с Ябу и начал медленно считать на пальцах левой руки:
     - Один... два... три...
     Ябу чувствовал, что  из прохода за  дверью за ним  наблюдает  множество
глаз, но сам никого не видел.
     Теперь  люди  с красными  нашивками  поднимались  по  лестнице  парами;
наверху пролета они остановились - дорогу преграждала дверь. Они подождали с
минуту,  потом  попытались  осторожно  открыть  ее,  но она  не поддавалась.
Подошел один, со специальным инструментом,  поддел  дверь  коротким стальным
ломиком с крючком  на одном конце и лопаточкой на другом и открыл. За дверью
был еще один проход, более узкий, - все молча устремились по нему дальше. На
следующем углу им пришлось остановиться. Идущий  впереди осмотрелся и сделал
знак  рукой  идти  по  другому коридору. В дальнем конце  через  специальное
отверстие  в  плотной   деревянной   панели,   скрывавшей  потайную   дверь,
просачивался свет.  Ниндзя  приложил  глаз  к  отверстию и  различил широкую
комнату для приемов... двух серых и двух коричневых, охраняющих вход в жилые
помещения.  Он оглянулся  и кивнул остальным. Двумя этажами ниже, в подвале,
вожак все  еще считал  на пальцах, синхронно  со счетом  ушедших. Все  глаза
сосредоточились  на  считавшем. Пальцы  вожака  отмечали секунды, а глаза не
отрывались от Ябу... Ябу  смотрел и ждал,  вспотев от страха.  Но вот пальцы
замерли, кулак сжался - вожак показал вниз коридора.  Ябу кивнул, повернулся
и  медленно  пошел  тем  же  путем, что  пришел  сюда.  Сзади  опять начался
неумолимый счет:
     -  Один, два, три... Ябу знал,  какому огромному риску он подвергается,
но у  него уже не было выбора  и он еще  раз  проклял Марико за то,  что она
вынудила его встать на  сторону Ишидо. Частью  сделки было его обязательство
открыть потайную дверь.
     - Что за дверью? - подозрительно спросил он тогда.
     - Друзья. Вот условный сигнал, а пароль - ваше имя.
     - А потом они убьют меня, да?
     -  Нет.  Вы  слишком  нужный  человек,  Ябу-сан:  вы  должны обеспечить
проникновение внутрь.
     Он  согласился... Но  на  сделку с  ниндзя  - ненавидимыми  и страшными
полулегендарными наемниками, преданными только своей тайне, тесно сплоченной
семейной  организации,  он  никогда  бы  не  пошел.  Ниндзя  только  кровных
родственников посвящали  в  свои секреты: как плавать  под  водой на большие
расстояния, влезать на почти гладкие стены, делаться невидимыми и оставаться
день и ночь без  движения, убивать  голыми руками или ногами и  всеми видами
оружия, включая яд,  огонь  и взрывы. Единственной целью жизни  ниндзя  было
убийство за деньги.
     Ябу старался идти  размеренным шагом, грудь у него все еще болела - так
больно поразило  его, что нападающие  - ниндзя, а не ронины. "Ишидо сошел  с
ума... " - думал Ябу. Все чувства его смешались, каждую минуту он ждал пику,
стрелу или  удавку...  Но вот он оказался  почти в самом  углу -  обернулся,
убедился,  что  наконец в безопасности, крутанулся на  пятках  и помчался по
лестнице, перепрыгивая через три ступеньки...  Вот он наверху... коридор  со
сводчатым верхом, поворот за угол, к помещениям для слуг...
     Пальцы  вожака  все  еще отбивали  секунды, потом счет  прекратился. Он
сделал  резкое движение  рукой,  сигнализируя что-то  в  темноту, и бросился
следом за  Ябу.  Из  темноты  к  нему  присоединились двадцать  ниндзя,  еще
пятнадцать  заняли   оборону  в   двух  концах  коридора,  охраняя   путь  к
отступлению: под замком  пчелиными сотами лепилась сеть заброшенных погребов
и коридоров - они вели к одному из секретных проходов Ишидо, проложенных под
рвом с водой и выводящих в город. ... Ябу  побежал еще быстрее, споткнулся в
проходе,  но сумел устоять на ногах  и ураганом пронесся через помещения для
прислуги, раскидывая горшки и чашки, бочонки и бутыли...
     - Ниндзя-я-я-я! - ревел он.
     Это была  его  собственная идея, чтобы спастись,  если  он  попадет под
подозрение, - в уговор это не входило. Слуги разбегались в истерике, вопили,
пытались спрятаться  под скамьями и столами... Ябу проскочил  все помещение,
пулей вылетел с другой стороны и по ступенькам понесся к главным коридорам -
встретить коричневых, уже выхвативших мечи.
     -  Поднимайте  тревогу!  -  орал  Ябу, -  Ниндзя!..  Там,  среди  слуг,
оказались ниндзя!
     Один самурай  кинулся к главной  лестнице, второй,  подняв  меч,  смело
бросился  вперед, став у  винтовой лестницы, ведущей вниз. Увидав его, слуги
встали  как  вкопанные - и  с  криками ужаса  растянулись, закрыв  глаза, на
камнях с поднятыми над головой  руками... Ябу  достиг главных дверей и через
них выскочил на лестницу.
     - Объявите тревогу!  На нас напали! - кричал он, как было договорено, -
тем  самым  он  сигналил  нападающим  снаружи,  чьей  задачей  было  отвлечь
внимание: главные силы атаковали  через  потайную дверь, чтобы  проскочить в
комнату  для приемов, захватить Марико  и скрыться до  того, как  этот  план
будет разгадан.
     Самураи  вертелись у ворот и на  переднем  дворе, не зная, откуда ждать
нападения;  тем временем  атакующие  выбирались  в  сад  из  укромных мест и
окружали   коричневых.  Ябу  отступил  внутрь  здания,   коричневые  самураи
спускались из караулки вниз, стремясь прийти на  помощь  своим товарищам  на
улице.
     К Ябу подбежал капитан.
     - Что происходит?
     - Ниндзя на улице и среди слуг! Где Самиери?
     - Не знаю, наверное, у себя.
     Ябу устремился вверх по ступенькам, в то время как все стремились вниз.
В этот  момент первые ниндзя,  выбравшиеся из  погреба, бросились  в  атаку.
Харикан с шипами вывел из строя одинокого  защитника; слуг кололи копьями...
Нападающие бросились в главный коридор, устроив шумную свалку и сбив с толку
взбешенных коричневых не  знающих, откуда ждать следующей  атаки. На верхнем
этаже  ожидающие  ниндзя  при  первых криках  открыли  дверь,  бросились  на
спешивших  вниз коричневых  и тут же их  перебили.  Разбрасывая  отравленные
стрелы и хариканы, ниндзя продолжали наступление, перепрыгивая через трупы -
их  целью было  захватить главный коридор на следующем этаже. Бешеную  атаку
подоспевших на помощь коричневых ниндзя быстро отбили: они раскручивали цепи
с грузом  и  бросали их в противников, душили их или обматывали цепи  вокруг
мечей, а это облегчало дело ниндзя, использующим обоюдоострые ножи. Хариканы
летали  по  комнате,  моментально выводя  из  строя  уцелевших  самураев,  -
коричневые  скоро  были уничтожены. Среди ниндзя было несколько раненых, они
ползали, как погибающие бешеные звери, переставая нападать лишь  после того,
как падали замертво.
     В саду ниндзя легко  остановили первую волну подкрепления  - коричневые
выскочили в главную дверь, - но вторая волна, мужественно кинулась в атаку и
смела   бандитов  значительным   численным  превосходством.   Злоумышленники
отступили  и  сразу  затерялись  в  темноте  в  своей угольно-черной одежде.
Обрадованные  коричневые  кинулись  за  ними,  но  попали  в  засаду  и были
перебиты.
     Ниндзя с красными нашивками на одежде все еще лежали  у комнаты приемов
в  терпеливом  ожидании.  Командир их следил  за событиями  в комнате  через
потайной глазок: охранники  из коричневых и серые, сопровождающие Блэксорна,
охраняют тяжелую дверь в коридор,  тревожно прислушиваются  к  происходящему
под ними побоищу; перед дверью столпились охранники, серые и коричневые;  не
в силах больше ждать, офицеры обеих групп приказывают всем своим людям выйти
из  комнаты для  приемов и занять оборону в дальнем конце коридора... Теперь
путь чист! Дверь  во внутренний коридор открылась  - за ней  только  капитан
серых, он уже уходит...  И вдруг вожак с красной нашивкой увидел  женщину...
она подбегает к  порогу,  за ней - высокий чужеземец, вслед спешит  еще одна
женщина...   Он   нашел  ту,   которая  нужна!   Выполнить  задание!  Помочь
родственникам  внизу! Охваченный жаждой  убийства,  вожак с красной нашивкой
отдал приказ и кинулся в дверь за ними... Слишком рано!
     Блэксорн увидел,  как он приближается,  машинально вынул из-под  кимоно
пистолет и  выстрелил. Затылок у вожака  вдруг исчез, и вся  атака мгновенно
прекратилась.  Одновременно капитан серых бросился назад и яростно атаковал,
зарубив  одного  ниндзя.  На него тут же набросилась  целая  группа ниндзя -
капитан погиб, но этих нескольких  секунд Блэксорну хватило,  чтобы затащить
Марико в укрытие и захлопнуть  дверь. Он схватил железный брус  и всунул его
на место как раз тогда, когда  часть ниндзя обрушилась на дверь, а остальные
бросились защищать главный вход.
     - Боже мой! Что здесь происходит?
     - Ниндзя! - закричала Марико.
     Кири, госпожа Сазуко, Эцу, Ачико, Дзиммоко и остальные служанки в ужасе
выскакивали из своих комнат. На дверь обрушился град ударов.
     - Быстрей, давай туда! - Кири устремилась в глубь помещения.
     Женщины  гурьбой устремились за ней, две служанки помогали идти госпоже
Эцу. Блэксорн следил за дверью: под бешеными ударами ломов ниндзя она начала
заметно  поддаваться - отдельные доски уже раскололись... Он бросился к себе
за мечами и пороховницей.
     В зале для приемов ниндзя уже разделались с шестью коричневыми и серыми
у главного выхода и сломили сопротивление тех, кто оказался в коридоре, но в
ходе этой схватки сами потеряли двоих убитыми  и двоих  ранеными. Им удалось
закрыть и надежно запереть двери,
     - Быстрей! - рявкнул новый командир ниндзя с красной нашивкой. Его люди
с ломами не нуждались в подстегивают - они бешено насели на дверь в попытках
ее взломать. Вожак мгновение постоял над  телом брата, ожесточенно пнул  его
ногой  -  внезапность  атаки  не  удалась  из-за  его  нетерпеливости   -  и
присоединился к своим людям.
     В коридоре Блэксорн лихорадочно пытался зарядить пистолет, слушая,  как
трещит  дверь под ударами. "Насыпать пороха,  забить пыж...  поаккуратней...
Вот уже  одна филенка треснула... Еще пыж...  забить его потуже, потом пулю,
еще  пыж...  И  петля  не выдержала  -  конец лома  появился... Дальше  надо
аккуратно сдуть с кремня лишний порох... "
     - Анджин-сан!  -  откуда-то из внутренних комнат  закричала  Марико.  -
Скорее!
     Но Блэксорн  не  обращал внимания на крики...  Он  подошел к  двери  и,
приложив ствол к трещине в двери на высоте  живота, спустил курок.  С другой
стороны раздался крик, удары по двери прекратились. Он отступил и снова стал
заряжать  пистолет.  "Сначала  порох,   потом  примять  его...  Дверь  опять
затряслась, опять они ломятся...  плечами, кулаками, ногами -  чем придется.
Снова  пыж  и  пуля,  еще  бумаги  для  запыживания...  " Дверь  затрещала и
поддалась, болт отскочил, зазвенел упав...
     Кири  торопилась  вниз  по внутреннему проходу,  судорожно  хватая ртом
воздух, остальные почти несли на руках госпожу Эцу, Сазуко плакала.
     - Куда мы, здесь  уже некуда идти... - Но Кири, спотыкаясь, вбежала еще
в одну комнату, пересекла ее и  распахнула седзи: в каменной стене -  обитая
железом дверь...  Она  легко распахнулась,  хорошо смазанные петли  даже  не
скрипнули.
     - Это... это потайное убежище моего господина... - задыхаясь, объяснила
она, входя внутрь, но внезапно остановилась: - Где Марико?
     Дзиммоко развернулась и бросилась назад.
     В первом коридоре Блэксорн аккуратно сдул лишний порох с кремня и опять
подошел к  двери:  она почти развалилась" но еще создавала некоторую защиту.
Он  выстрелил еще  раз. Снова  раздались крики... минутное  замешательство -
удары возобновились! Отскочил еще один  болт,  вся дверь мелко затряслась...
Блэксорн снова стал перезаряжать пистолет...
     - Анджин-сан! - отчаянно звала его Марико из дальнего конца коридора.
     Он  бросил  свое  занятие, подхватил  мечи  и  кинулся  к  ней.  Марико
побежала,  увлекая  его за собой...  Дверь  наконец  развалилась,  появились
ниндзя и устремились в погоню...
     Марико бежала  что  было  сил, Блэксорн следовал  за ней  по пятам. Она
пронеслась  через  комнату,  зацепилась  юбками и  упала.  Он  схватил  ее и
протащил через комнату. Навстречу выступила Дзиммоко.
     - Быстрей!  - кричала она,  дожидаясь, пока они пробегут  мимо. Немного
пробежав за  ними, она  повернула назад и стала, приготовив нож... В комнату
ворвались ниндзя. Дзиммоко,  вытянув руку  с ножом,  бросилась на первого из
нападавших, тот легко отразил удар  и, словно куклу,  откинул ее в  сторону,
стремясь  догнать  Блэксорна  и  Марико. Последний  ниндзя  ногой  переломил
Дзиммоко шею и бросился вслед за остальными...
     Юбки мешали Марико бежать, хотя  Блэксорн и пытался помочь как мог. Они
пересекли комнату, свернули вправо, в другую, и он увидел  дверь, за которой
их  ждали вконец перепуганные Кири и Сазуко.  Спрятавшись за  ними,  Ачико и
служанки суетились вокруг старухи.  Блэксорн втолкнул  Марико  в  укрытие  и
остановился у входа с незаряженным пистолетом в одной руке и мечом в другой,
ожидая Дзиммоко... Ее нет?  Он поспешил назад, но  услышал  - бегут ниндзя"-
остановился и бросился назад  в комнату. Едва Блэксорн  захлопнул дверь, как
на нее  обрушился шквал копий  и хариканов, скользящих по железу. Опять едва
хватило  времени  вставить на  место засовы,  как нападающие со  всей  силой
обрушились на дверь...
     Блэксорн поблагодарил  Бога за спасение и, убедившись в прочности двери
- ломами нелегко ее разбить, у них есть  какое-то время, - поблагодарил Бога
еще раз. Пытаясь успокоить дыхание, он  огляделся: Марико,  стоя на коленях,
судорожно  глотает  воздух...  шестеро  служанок...  Ачико,  Кири, Сазуко...
рядом, с посеревшим лицом,  почти без сознания, лежит старая  госпожа Эцу...
Комната маленькая, стены каменные, боковая дверь ведет на маленькую  веранду
в крепостной стене...  Он пробрался  к  окну и выглянул: угловой выступ, над
которым  сооружена  веранда,  нависает над переулком и  двором, снизу слышны
звуки  битвы,  стоны,  крики,  истерические боевые  кличи... В переулке и на
противоположной защитной  стене  -  несколько  серых,  самураи без  формы...
Ворота внизу заперты, их обороняют ниндзя...
     - Что происходит, черт побери? - У Блэксорна вдруг защемило сердце.
     Никто ему не ответил, он вернулся к  Марико, стал около нее на колени и
осторожно потряс ее за плечо:
     - Что здесь происходит?
     Но она не в силах была что-нибудь произнести.
     Ябу бежал вниз по широкому коридору в западное крыло, где располагались
спальни. Завернув  за  угол, он  вынужден был остановиться: впереди  большая
толпа самураев с  боем отступала  под яростной контратакой наседающих сверху
ниндзя.
     - Что здесь  происходит? -  закричал Ябу,  перекрывая  шум. Ниндзя ведь
должны быть только внизу...
     - Они  напали  на  нас!  -  задыхаясь,  ответил  один  из  самураев.  -
Спустились сверху...
     Ябу выругался, поняв, что его обманули - не раскрыли всего плана атаки.
     - Где Самиери?
     - Видимо, погиб... Они  захватили все крыло, господин! Вам повезло - вы
спаслись... Они напали после того, как вы ушли... Что надо этим ниндзя?
     Их   внимание   привлекли  новые  крики:  в  дальнем  конце  коричневые
предприняли атаку из-за угла, прикрывающего самураев с пиками. Они оттеснили
ниндзя  назад и бросились  их  преследовать,  но  их накрыло  целым  облаком
хариканов...  Несколько минут - и преследователи  погибли,  перекрыв  своими
телами проход... Они погибали в страшных конвульсиях, под  действием  яда...
Остаткам коричневых пришлось отступить и перегруппироваться.
     Ябу, остановившийся на безопасном расстоянии, кричал:
     - Пришлите лучников!
     Тут же несколько человек бросились выполнять его приказание.
     - Из-за чего  такое нападение? Почему  их  так  много?  - снова спросил
самурай с  лицом, вымазанным кровью  -  она  лилась  из раны на щеке. -  Эти
презренные...  эти  ниндзя   атакуют   всегда  в  одиночку   или  небольшими
группами... Исчезают так же быстро, как и появляются -  если достигают своей
цели...
     - Не знаю... - ответил Ябу.
     Эта  часть  замка  была заполнена  людьми,  живыми  и  мертвыми,  стоял
страшный  шум...  Коричневые  все  еще  не  скоординировали  свои  действия,
пораженные ужасающей стремительностью и неожиданностью нападения.
     -  Если бы... если бы здесь был господин  Торанага, я бы  мог понять, -
значит, Ишидо приказал провести эту  внезапную атаку. Но почему же сейчас? -
размышлял  самурай. -  Здесь нет ничего  и никого... - Внезапно он замолчал,
сразу все поняв. - Госпожа Тода! - Ябу пытался не обращать на него внимания,
но тот заревел: - Они охотятся за ней, Ябу-сан! Они должны захватить госпожу
Тода! - и устремился  в восточное крыло здания. Ябу поколебался и последовал
за ним.
     По пути в восточное крыло им предстояло пересечь центральную лестничную
площадку...  Здесь  теперь  хозяйничали  ниндзя...  Повсюду  лежали  мертвые
самураи - они погибли  совсем недавно...  Получив  известие,  что их любимый
вождь  в опасности, они в бешеной атаке пробились через ниндзя, но скоро все
были  уничтожены... И вот появились с громкими криками их товарищи,  новость
об  их прибытии  тут же распространилась среди  сражающихся,  и они  удвоили
усилия. Ябу с ходу кинулся в атаку, стараясь, насколько возможно, оставаться
в безопасности. Один ниндзя открыл заплечную сумку, поджег тыквенную  фляжку
с порохом  и  бросил ее в самую  гущу коричневых. Она  ударилась  о стенку и
взорвалась, заполнив все огнем и дымом... Ниндзя тут  же пошли в контратаку,
отбросив  коричневых в самый  огонь. Под покровом дыма к ниндзя  устремилось
пополнение с нижнего этажа.
     - Отступить и перегруппироваться! - прокричал Ябу в одном из коридоров,
ведущих от главной  лестничной площадки.  Ему хотелось оттянуть  время -  он
надеялся, что  Марико уже схвачена и  унесена через погреб  внизу, и  ожидал
сигнального   рожка:  цель  достигнута,  всем  ниндзя  прекратить   атаку  и
отступить!  Но  тут  группа  коричневых  бросилась  сверху  по лестнице  и в
смертельной атаке  пробила  брешь в обороне ниндзя.  Они  погибли  все... Но
остальные  тоже не выполнили приказа  Ябу и начали атаку. Ниндзя бросили еще
несколько фляжек,  подожгли драпировки на  стенах... Пламя уже лизало стены,
искрами подожгло  татами...  Вдруг  вспышка  огня  охватила  группу  ниндзя,
превратив  ее  в вопящий человеческий факел... Огонь охватил кимоно самурая,
тот  бросился  к  ниндзя  и сгорел вместе с ними... Один из  самураев, самый
здоровенный, пользуясь мечом как  боевым топором,  проложил себе  путь среди
свалки...  За ним последовали еще десять человек, и, хотя двое при этом были
убиты,  а четверо -  смертельно ранены, остальные  пробились и  открыли себе
путь в восточное крыло здания. Вскоре  за ними пробились еще десять человек.
Ябу  без  особой  опасности  для  себя возглавил следующую атаку: оставшиеся
ниндзя   стали  в  строгом  порядке  отходить  на  нижний  этаж  по  заранее
подготовленному пути. Началась битва за тупик в восточном крыле здания...
     В это  время  в  маленькой комнате  с каменными стенами все  напряженно
смотрели на дверь... Все слышали, как нападающие скрежещут чем-то по полу  и
петлям...  Вот  раздался  стук  и  звуки  глухого  голоса...  Двое  служанок
зарыдали.
     - Что он сказал? - спросил Блэксорн. Марико облизала сухие губы.
     - Он сказал, чтобы мы открыли дверь и сдались, или он взорвет ее.
     - Они могут сделать это, Марико-сан?
     -  Не знаю...  Они  могут,  конечно,  применить порох.  -  Рука  Марико
потянулась к поясу, но вернулась пустой. - Где мой нож?
     Все женщины стали  проверять,  есть  ли у них  ножи: у  Кири не было, у
Сазуко  - тоже,  ни у Ачико, ни у госпожи  Эцу...  У  Блэксорна - пистолет и
длинный  боевой меч. Короткий  меч выпал при  стремительном бегстве.  Глухой
голос  раздался снова - он стал еще более злым и требовательным... Все глаза
в комнате обратились к Блэксорну. Но Марико знала, что ее предали и время ее
кончилось...
     - Он говорит: если  мы  откроем дверь  и  сдадимся, все будут  свободны
кроме вас. - Марико отбросила прядь волос от глаз. - Он говорит: вы нужны им
как заложник, Анджин-сан. Это все, что им нужно...
     Блэксорн  подошел,  собираясь  открыть  дверь,  но  Марико  в  отчаянии
преградила ему путь.
     - Нет, Анджин-сан,  это  только хитрость! Простите меня, но им нужны не
вы, - они хотят меня! Не верьте им! Я им не доверяю!
     Он улыбнулся ей, слегка похлопал по плечу и взялся за один из засовов.
     - Дело  не в  вас, - им нужна  я, это только хитрость! Клянусь  вам! Не
верьте им,  пожалуйста.  - Она взялась за его  меч.  Ей  удалось  наполовину
вытащить его, прежде  чем он  понял, что она делает. Блэксорн схватил ее  за
руку.
     - Нет! - приказал он. - Прекратите!
     - Не отдавайте меня в их руки! У меня нет ножа! Пожалуйста, Анджин-сан!
- Она  пыталась  освободиться  от  его  руки,  но он перенес  ее  в сторону,
освободил себе дорогу и положил руку на верхний засов.
     - Дозо! - сказал он остальным, пока Марико отчаянно пыталась остановить
его.
     Ачико  вышла вперед,  убеждая Блэксорна вместе  с  ней, Марико пыталась
освободиться и кричала:
     - Пожалуйста,  Анджин-сан, это только  хитрость! Ради  Бога!  Его  рука
толчком освободила верхний засов.
     - Им нужно захватить меня  живой! - отчаянно кричала Марико. - Разве вы
не видите? Взять меня в плен - разве непонятно? Они хотят  взять меня живой,
и тогда все будет зря... Завтра Торанага пересечет границу! Я прошу вас! Это
всего лишь хитрость! Ради Бога!
     Ачико обхватила Марико руками и  умоляла вместе с ней,  отталкивала ее,
делая ему знак открыть дверь:
     - Исоги, исоги, Анджин-сан!..
     Блэксорн открыл центральный засов.
     -  Ради Бога, не превращайте все смерти  в  бессмыслицу!  Помогите мне!
Помните вы обещали!
     На этот раз  реальность того, о чем взывала  Марико,  дошла  до  него и
Блэксорн в панике начал задвигать засовы...
     Его остановили яростные удары, обрушивавшиеся на дверь - железо звенело
о железо, потом послышался голос - короткое яростное крещендо... И вдруг все
звуки за дверью оборвались...  Женщины отскочили к дальней стене и съежились
там...
     -  Уходите  от  двери!  - закричала  Марико,  бросаясь  за  ними.  - Он
собирается взорвать дверь!
     -  Задержите его,  Марико-сан!  -  Блэксорн подскочил  к боковой двери,
которая вела к крепостным стенам. -  Скоро здесь будут наши люди! Придумайте
что-нибудь  с засовами... что они застревают...  что-нибудь... - Он налег на
верхний  засов  боковой  двери,  но  тот  сильно  заржавел.  Марико послушно
подбежала  к  двери  и  стала  создавать  видимость,  что  пытается  открыть
центральный засов, умоляя ниндзя с  другой стороны. Потом она начала греметь
нижним засовом...
     Снова голос - еще яростнее... Марико удвоила свои слезные мольбы...
     Блэксорн бил рукой по верхушке задвижки,  но она не поддавалась. За ним
беспомощно следили женщины. Наконец засов с шумом  сдвинулся с места. Марико
пыталась   отвлечь   внимание  от  этого  звука,   а  Блэксорн  принялся  за
последний... Руки у него были мокры и кровоточили... Вожак ниндзя за  дверью
возобновил свои грозные предупреждения. Блэксорн  в  отчаянии схватил  меч и
начал бить  по  засову рукояткой,  как  дубинкой, не заботясь уже о  шуме...
Марико как могла старалась заглушить его... Болт казался приваренным...
     За  дверью  вожак  ниндзя  с  красной нашивкой чуть не сошел  с  ума от
ярости: это потайное укрытие было совершенно не предусмотрено. Вождь их рода
приказал ему захватить живой Тода Марико, убедиться, что  она  безоружна,  и
передать  ее серым, которые будут ждать  у выхода  из погреба. Он  знал, что
время  уходит,  слышал  звуки  ожесточенного  сражения  в коридоре,  снаружи
комнаты для приемов и с досадой подумал, что  они были бы уже в безопасности
в погребе, выполнив свою задачу, если бы не эта тайная крысиная нора  и  его
чересчур ретивый дурак братец, который начал слишком рано...
     - Карма иметь такого брата!
     С зажженной  свечой  в  руке он  насыпал порох в виде  длинной дорожки,
ведущей к маленьким мешочкам с порохом, - они принесли их в заплечных сумках
на случай отступления - чтобы взрывать секретные  проходы в подвалах. Теперь
нужно  решить - взрывать ли дверь. С одной стороны, это  единственный способ
проникнуть  внутрь,  с другой  - эта  женщина,  Тода,  -  за  дверью. Взрыв,
наверняка, убьет ее вместе  со всеми, кто там засел, -  он не  выполнит свою
задачу,  и  все жертвы окажутся  напрасными. Донесся шум  торопливых  шагов,
появился один из его помощников.
     -  Быстрее  - прошептал он. -  Мы  не  можем  больше их удерживать! - И
убежал.
     Вожак с  красной нашивкой решился. Махнув рукой своим людям, чтобы  они
спрятались, он закричал, предупреждая тех, кто за дверью:
     -  Отойдите подальше!  Я взрываю дверь!  Он поджег пороховую  дорожку и
отпрыгнул в  безопасное  место. Порох затрещал, вспыхнул, и огонек побежал к
мешкам...
     Блэксорну удалось наконец справиться с последним засовом, боковая дверь
распахнулась...   В  комнату   ворвался   свежий   ночной  ветер...  Женщины
устремились  на веранду. Старая госпожа Эцу упала, он подхватил ее и вытащил
наружу, потом вернулся за Марико,  но она прижалась спиной к  двери и твердо
заявила:
     -  Я,  Тода  Марико,  протестую  против этого  подлого  нападения своей
смертью...
     Он прыгнул к ней, но  его  отбросило в сторону взрывной волной... Дверь
сорвало  с  петель...  Взрывная волна  проникла  в комнату и  отразилась  от
противоположной стены... Взрывом сбило  с ног Кири  и остальных женщин, хотя
они и были снаружи, на крепостной  стене, но серьезно  никто не пострадал. В
комнату   сразу  потянулся  дым,  но   быстрее   него   ворвались  ниндзя...
Искореженная железная дверь валялась в углу...
     Вожак  с  красной  нашивкой  стал  на  колени  около  Марико, остальные
рассыпались  кругом,  заняв оборонительную  позицию. Он сразу понял, что она
сильно пострадала от взрыва и скоро умрет.  "Карма", - подумал  он и вскочил
на ноги. В  углу лежал оглушенный Блэксорн, струйка крови тянулась у него из
носа и ушей, он с трудом приходил в  себя. Рядом валялся  погнутый пистолет,
теперь совершенно бесполезный... Вожак с красной нашивкой  сделал шаг вперед
- и остановился. В дверях появилась  Ачико... Ниндзя посмотрел на нее и  тут
же понял, кто  это. Потом снова опустил глаза на Блэксорна,  презирая его за
стрельбу из пистолета - подлую стрельбу из-за двери, - что  стоило ему жизни
одного из его людей и раны у другого. Потом снова посмотрел на Ачико и вынул
нож... Она отчаянно защищалась, но  он ударил  ее ножом в левую грудь... Она
умерла мгновенно, пока падала на пол...  Ниндзя без всякой злобы вытащил нож
из скрюченного трупа... Он выполнил последний из полученных им приказов - он
думал, что это  приказал Ишидо, хотя никогда бы не мог  этого доказать: если
им не повезет и госпожа Тода сумеет покончить с собой, он должен оставить ее
нетронутой  и не  предъявлять  ее голову; спасти  чужеземца; оставить живыми
всех женщин кроме  Кийямы Ачико. Он не знал, почему ему приказали  убить ее,
но приказ был, заплачено, так что ей пришлось умереть...
     Ниндзя  подал  сигнал к  отходу.  Один  из  его людей  поднес  к  губам
изогнутый  рог и  издал пронзительный звук, который эхом отозвался по  всему
замку и разнесся далеко в ночи... Вожак еще раз осмотрел Марико... Последний
раз убедился, что девушка мертва... И, наконец, проверил, жив ли чужеземец -
Смерти его он так хотел в  этот  момент! Потом развернулся и начал отступать
через комнаты  и  коридоры  в  сторону  зала  для приемов.  Ниндзя  защищали
центральный вход, пока не прошли все нападавшие с  красными нашивками, потом
метнули в  коридор  еще несколько дымовых  и зажигательных  фляжек  и начали
отступление. Их прикрывал вожак нападавших с красными нашивками. Дождавшись,
пока  все окажутся  в  безопасности,  он  раскидал  несколько  горстей  едва
заметных проволочных ежей - маленьких колючих шариков со смертельным ядом на
шипах - и  ускользнул, как только коричневые ворвались  в  зал для  приемов.
Несколько человек  бросились за ним, остальные свернули в коридор. Раздались
стоны и крики - его преследователи наступали подошвами  на острия ежей и тут
же погибали.
     Единственным   звуком  в   маленькой  комнате   было  тяжелое   дыхание
Блэксорна...  На крепостной  стене  стояла  Кири,  ее  шатало,  кимоно  было
порвано,  локти  и кисти  рук  кровоточили...  Она  накренилась  в  сторону,
уткнувшись взглядом  в Ачико и закричала... Потом качнулась в сторону Марико
и опустилась возле нее на  колени... Еще  один взрыв где-то в замке поднял в
комнате пыль, послышались крики и отдаленные возгласы:
     -  Пожар!  В комнату повалил дым.  Сазуко  и служанки вскочили на ноги.
Сазуко была вся в синяках и ссадинах, лицо и плечи разбиты, кисть сломана...
Увидев Ачико, она в ужасе открыла глаза и рот и закричала...
     Кири  молча посмотрела  на  нее  и  показала  на  Блэксорна...  Молодая
женщина, спотыкаясь, направилась к Кири, увидела  Марико и зарыдала... Но ей
все же удалось овладеть собой. Она вернулась к Блэксорну и попыталась помочь
ему  встать  на ноги. Служанки кинулись помогать ей. Он схватился за  них  и
пытался удержаться на ногах,  но зашатался и  упал с кашлем и рвотой,  кровь
все еще сочилась у него из ушей... Ворвавшиеся  в комнату коричневые в ужасе
озирали комнату...
     Кири  стояла  на  коленях  около Марико. Один из  самураев  поднял  ее,
остальные  столпились вокруг...  Вдруг  вошел  мертвенно-бледный  Ябу -  все
расступились... Увидев, что Блэксорн жив, Ябу сразу успокоился.
     - Приведите доктора! Быстро! - приказал Ябу и опустился на колени около
Марико. Лицо у  нее  почти не пострадало, но все тело было изуродовано.  Ябу
сорвал с себя кимоно и накрыл Марико.
     - Быстрее за  доктором! -  отрывисто  приказал  он,  потом повернулся к
Блэксорну и помог ему поудобнее устроиться у стены.
     - Анджин-сан! Анджин-сан!
     Блэксорн все еще  был в шоке, в  ушах у него звенело, глаза едва что-то
различали,  на  лице  ушибы  и  пороховые  ожоги.  Потом  в  глазах  у  него
просветлело,  как  будто  разглядел  Ябу,  но фигуру его пьяно качало  перед
глазами...  Запах порохового  дыма  действовал одуряюще -  Блэксорн  не  мог
понять,  где он, кто  он...  Чувствовал  только, что он  на борту корабля...
ведет  бой... его  корабль поврежден и нуждается в нем... Но тут взгляд  его
упал на Марико и он все вспомнил... Шатаясь, Блэксорн встал  с помощью Ябу и
подошел к ней... Казалось, Марико спокойно  спит... Блэксорн тяжело встал на
колени и откинул в сторону кимоно...  но снова быстро накрыл ее. Пульс почти
не  прослушивался,  потом  вовсе  прекратился...  Некоторое  время  Блэксорн
оставался в том  же  положении - глядя на  нее,  шатаясь,  чуть не  падая...
Появился доктор, покачал головой и что-то сказал - Блэксорн не расслышал, не
понял... Он знал только, что смерть настигла ее и он теперь тоже умер.
     Блэксорн  перекрестил  Марико,  произнес по-латыни  слова, необходимые,
чтобы успокоить ее душу, и стал молиться о ней, хотя  изо рта не вылетало ни
единого слова. Исполнив  свой  долг,  он  снова  постарался  встать  и  даже
выпрямился...  Но  тут  голова  его  как  бы  взорвалась, в  глазах вспыхнул
пурпуровый  свет  и  Блэксорн рухнул  на  пол... Его  заботливо  подхватили,
уложили на полу и оставили приходить в себя.
     - Он умер? - спросил Ябу.
     - Почти. Непонятно,  что у него с ушами, Ябу-сама, - ответил  доктор, -
Возможно, еще и внутреннее кровотечение.
     Один из самураев нервно произнес:
     -  Нам  бы  лучше  поторопиться,  вынести  их   отсюда...  Огонь  может
распространиться во все стороны, и мы окажемся в ловушке.
     - Да, -  согласился Ябу. Еще один самурай срочно позвал его на стену, и
ему пришлось уйти.
     Старая госпожа  Эцу лежала  у  стены, за ней ухаживала служанка. Лицо у
госпожи Эцу было серо, глаза слезились... Она внимательно посмотрела на Ябу,
с трудом узнавая, кто это.
     - Касиги Ябу-сама?
     - Да, госпожа.
     - Вы здесь старший офицер?
     - Да, госпожа.
     Старая женщина сказала служанке:
     - Пожалуйста, помоги мне встать.
     - Но вам лучше бы подождать, доктор.
     - Помоги мне встать!
     Самураи  на  крепостной стене смотрели, как она  встает, поддерживаемая
служанкой.
     -   Послушайте,  -  заговорила   она   в   абсолютной  тишине  хриплым,
прерывающимся голосом. - Я, Маэда Эцу, жена Маэды Париноси,  владыки Нагато,
Ивами и Аки,  свидетельствую, что Тода Марико-сама лишила себя  жизни, чтобы
избежать позорного  плена,  которым  угрожали  ей  эти  ужасные  негодяи.  Я
свидетельствую,  что... Кийяма Ачико выбрала нападение на ниндзя, лишив себя
жизни, чтобы  не  подвергаться риску  попасть  в  плен...  Что, если  бы  не
смелость этого самурая - иностранца, госпожа Тода была бы захвачена в плен и
опозорена.  Все  мы, кто остался в живых, должны  быть благодарны ему и наши
господа должны быть благодарны ему  за  то,  что он  спас нас от позора... Я
обвиняю  господина  генерала Ишидо  в том, что  он  организовал это позорное
нападение...   и  предал  наследника  и  госпожу  Ошибу...  -  Старая   дама
покачнулась и чуть  не упала, служанка зарыдала и подхватила ее под  руки. -
И-и господин Ишидо предал их и Совет  регентов. Я прошу вас  быть свидетелем
того, что я больше не могу жить с таким позором...
     - Нет, нет, хозяйка, - всхлипывала - служанка. - Я не позволю вам...
     - Отойди! Касиги Ябу-сан, пожалуйста, помогите мне! Отойди, женщина!
     Ябу подхватил  госпожу Эцу  вместо служанки - старая женщина была почти
невесома -  и приказал служанке отойти. Та  повиновалась. Госпожу Эцу мучили
сильные боли, она дышала с трудом...
     - Я подтверждаю, что все это  правда, своей смертью,  -  произнесла она
слабым  голосом и подняла глаза  на Ябу.  - Я почла бы за честь, если бы  вы
помогли мне. Пожалуйста, помогите мне выйти на стену.
     -  Нет, госпожа, вам незачем умирать. Она спрятала лицо от  остальных и
прошептала ему на ухо:
     - Я уже умираю, Ябу-сама. Я меня внутреннее  кровотечение -  что-то там
лопнуло при взрыве... Помогите мне выполнить  мой долг... Я  старая, от меня
нет никакой пользы, последние двадцать лет меня преследуют боли... Пусть моя
смерть тоже поможет нашему господину... - В ее тусклых глазах мелькнул блик.
     Он осторожно поднял ее и гордо стал рядом с ней на контрфорсе, двор был
далеко внизу, под  ними... Ябу поддерживал ее, пока все присутствующие низко
кланялись старой госпоже.
     - Я сказала правду. Я  свидетельствую это своей смертью, - заявила она,
одиноко возвышаясь над бездной,  - голос  ее прерывался. Она  закрыла глаза,
прощаясь со всеми, и шагнула вниз навстречу своей смерти.




     Регенты собрались в Большом зале на втором этаже главной башни:  Ишидо,
Кийяма, Затаки,  Ито  и  Оноши.  Рассветное солнце отбрасывало длинные тени,
запах  пожара  все  еще  висел  в  воздухе.  Присутствовала здесь  и  сильно
встревоженная госпожа Ошиба.
     -  Извините, господин  генерал, я  не согласен,  - говорил Кийяма своим
невыразительным, скрипучим голосом.  -  Невозможно не  заметить, что госпожа
Тода  совершила  сеппуку.  Невозможно  не  заметить  смелости  моей  внучки.
Свидетельства  госпожи Маэда и  ее смерти. Смерти ста сорока  семи  самураев
Торанаги. Ну,  и  того, что эта часть  замка почти вся выгорела!  Это нельзя
оставить просто так!
     - Я тоже так думаю, - заявил Затаки. Он прибыл вчера утром из Такато и,
когда   узнал  все  подробности   противоборства  Марико   с  Ишидо,  втайне
восхитился. - Если бы вчера мы разрешили ей уехать, как я советовал,  мы  не
попали бы сегодня в такую ловушку.
     - Все  это не  так страшно, как вы думаете.  - Рот  Ишидо превратился в
одну жесткую складку,  - Ошиба в этот момент возненавидела его и за неудачу,
и за то, что он втянул их всех в эту историю. - Ниндзя напали только с целью
грабежа.
     -  А  добыча -  это  чужеземец? -  насмешливо осведомился Кийяма. - Они
предприняли такое нападение ради одного этого варвара?
     - Почему  бы и нет? Его могли потом выкупить. - Ишидо обернулся назад и
посмотрел на дайме, который сидел рядом с Ито Терузуми и Затаки. - Христиане
в Нагасаки много заплатили бы за него, живого или мертвого.
     -  Возможно,  -  согласился  Затаки.  -  Чужеземцы  воюют именно  таким
образом.
     Кийяма жестко произнес:
     -  Вы  полагаете  официально, что  христиане  задумали  и оплатили  это
позорное нападение?
     - Я сказал, что это возможно. И это действительно возможно.
     - Да,  хотя и непохоже,  -  вмешался Ишидо, не желая  открытой  ссорой,
нарушать  установившееся  среди  регентов  равновесие сил.  Он  все  еще был
взбешен, что шпионы не предупредили  его  о  тайном  убежище Торанаги. Он не
понимал, как это убежище устроили столь скрытно, что  даже слухов никаких не
было. - Я считаю, что ниндзя собирались просто пограбить.
     - Весьма  разумно,  очень  правильно, - поддакнул со злобным  блеском в
глазах Ито, маленький, средних лет человек с прекрасными, богато украшенными
мечами. Хотя  его,  как  и  всех, только  что  подняли  с  постели,  он  был
раскрашен, как женщина, зубы выкрашены черным. - Да, господин генерал. А что
если ниндзя собирались требовать выкупа не в Нагасаки, а  в Эдо, у господина
Торанаги? Ведь он все еще его вассал?
     При упоминании этого имени брови Ишидо нахмурились.
     - Я думаю, нам лучше тратить время,  обсуждая господина Торанагу, а  не
этих ниндзя.  Возможно, он и отдал  приказ об этом нападении.  Он для  этого
достаточно вероломен.
     - Нет, он никогда не  использует ниндзя! - отрезал Затаки. -  Шпионов -
да,  но не  такую грязь! Это могли сделать купцы или иностранцы. Не господин
Торанага.
     Кийяма посмотрел на Затаки ненавидящим взглядом.
     -  Наши  португальские  друзья ни за что бы так не  поступили, - они не
стали бы вмешиваться в наши дела. Ни за что!
     - Вы  верите, что они или  их  священники тайно  замышляют, с одним  из
даиме-христиан с  Кюсю, начать  войну с  нехристианами - войну, поддержанную
вмешательством иностранцев?
     - Кто, скажите мне? У вас есть доказательства?
     -  Еще нет,  господин Кийяма.  Но  уже появились слухи и когда-нибудь у
меня будут доказательства. - Затаки повернулся к Ишидо.  - Что нам  делать с
этим нападением? Как выйти из положения? - Он взглянул на Ошибу: она следила
за Ишидо, затем перевела взгляд на Кийяму, и он вдруг понял, что никогда еще
она не была для него так желанна... Кийяма попытался подвести итог:
     -  Мы все согласны в одном: очевидно, что  это господин Торанага затеял
поймать нас в ловушку с помощью Тода Марико-сама - как бы ни была она смела,
предана долгу и достойна уважения. Смилуйся  над ней, Господь  Бог, и упокой
ее душу. - Он расправил складки на своем безупречном кимоно. - Неужели вы не
понимаете,  что атаковать своего  вассала  таким  образом просто хитрый  ход
господина  Торанаги? О, господин  Затаки, я  знаю, он никогда  не прибегал к
услугам  ниндзя. Но  он  очень  умен,  способен  внушить свои идеи другим  и
заставить поверить, что это их собственные мысли.
     -  Все может быть... Но  он никогда не любил ниндзя, - он слишком умен,
чтобы использовать их для своих целей или поручить  кому-нибудь  делать это.
Им же нельзя доверять! И зачем захватывать Марико-сама? Намного  лучше  было
бы ждать и дать нам совершить эту ошибку. Мы уже попались в ловушку.
     - Да, мы все  еще в западне. - Кийяма взглянул  на  Ишидо. -  Кто бы ни
затеял это нападение - он совершил глупость и нисколько не помог нам.
     - По-моему,  господин генерал прав  -  все это не  так серьезно, как мы
думаем, - умиротворяюще  произнес Ито. - Но так печально  - такая некрасивая
смерть для нее, бедняги.
     - Это ее карма, мы здесь ни при чем, - Ишидо оглянулся на Кийяму. -  Ей
повезло с этой потайной комнатой, иначе эти мерзавцы захватили бы ее.
     - Но они не захватили ее,  господин  генерал, она совершила своего рода
сеппуку. Так же поступили и другие. А теперь,  если мы не позволим остальным
уехать,  будет еще много смертей  в  знак  протеста и мы  не сможем помешать
этому, - возразил Кийяма.
     - Не согласен. Всем следует оставаться здесь  - по крайней  мере до тех
пор, пока  Торанага-сама не пересечет  наших  границ, - Ито улыбнулся. - Это
будет памятный день.
     - А вы думаете, он их не пересечет? - поинтересовался Затаки.
     -  Неважно,  что  я  думаю, господин  Затаки. Мы скоро  узнаем, что  он
собирается  делать.  В любом случае  это не имеет значения. Торанага  должен
умереть, если наследник - наследовать, - Ито посмотрел на Ишидо. - Чужеземец
уже мертв, господин генерал?
     Ишидо покачал головой и посмотрел на Кийяму:
     - Нехорошо было бы, если бы он сейчас умер или был ранен - такой смелый
мужчина...
     - Я думаю, он очень вреден и чем скорее он умрет, тем лучше. Вы забыли?
     - Он  может быть нам полезен. Я согласен с господином Затаки и с вами -
Торанага  не  дурак.  Есть  какая-то  веская  причина,  почему Торанага  так
заботится о нем.
     - Вы  опять правы, - поддержал Ито. - Анджин-сан  неплохо приспособился
для  варвара.  Торанага  совершенно  прав, что  сделал  его  самураем.  - Он
взглянул на  Ошибу.  - Когда он подарил вам цветок, госпожа,  я подумал, что
этот поэтический жест достоин придворного.
     С этим все согласились.
     - А как же то поэтическое состязание, госпожа? - вспомнил Ито.
     - К сожалению, его отменили, - отвечала Ошиба.
     - Совершенно верно, - подтвердил Кийяма.
     - А вы решили, с чем выступать, господин? - поинтересовалась она.
     - Тогда - нет, но теперь...
     На высохшую ветвь
     Вдруг буря налетела...
     И лето льет тайные слезы...
     -  Пусть  это послужит  ее  эпитафией.  Она  была самурай,  -  спокойно
вымолвил Ито. - Я разделяю эти слезы лета.
     -  Что  касается  меня,  -  заявила  Ошиба, -  я  бы  предпочла  другое
окончание:
     На высохшей ветви
     Задумался снег
     О мертвом молчанье зимы.
     Но я согласна с вами,  господин Ито.  Я тоже думаю, что мы все разделим
эти тайные слезы лета.
     - Простите, госпожа,  но вы не правы, - заявил Ишидо. - Слезы, конечно,
будут, но  прольют их  Торанага  и его союзники. - Он  постарался  побыстрее
закончить собрание.  - Я  немедленно начну расследование по поводу нападения
ниндзя. Сомневаюсь, чтобы мы когда-нибудь узнали правду. Пока из соображений
безопасности,  придется, к сожалению, закрыть  все  проходы  и запретить  до
двадцать второго все выезды.
     - Нет! -  Это Оноши, последний из регентов, - прокаженный - говорил  со
своего специального  места в другом углу комнаты: он лежал  в  паланкине, за
плотными  занавесями невидимый членам Совета. - Извините, но это как раз то,
чего мы никак не должны делать. Надо разрешить выехать! Всем!
     - Почему?
     Голос Оноши был зол и бесстрашен.
     - Во-первых, если вы это сделаете, вы унизите самую бесстрашную  даму в
государстве - вы  опозорите  госпожу  Кийяму Ачико! И госпожу Маэда! Упокой,
Господи, их души...  Когда этот низкий поступок станет известен всем, только
Бог может вообразить, как это повредит наследнику - и всем нам... если мы не
проявим особой осторожности.
     Ошиба почувствовала, как  холодок пробежал  у  нее по спине. Год назад,
когда Оноши пришел отдать дань уважения умирающему Тайко, охрана настояла на
том, чтобы  открыли занавески  паланкина  - вдруг там  спрятано  оружие! Она
увидела  его тогда: обезображенное лицо, без носа  и ушей,  все  в струпьях,
горящие глаза фанатика... обрубок левой руки  и  здоровая правая,  сжимающая
короткий боевой меч. Ошиба молилась, чтобы ни она, ни ее Яэмон не заразились
проказой... Ей тоже  хотелось  поскорее  закончить  это  собрание -  она уже
решила, что делать: с Торанагой, с Ишидо...
     - Во-вторых, - продолжал Оноши, - если вы используете эту грязную атаку
как повод, чтобы держать их всех здесь, вы тем самым покажете, что никогда и
не  собирались  их  отпустить,  хотя  и  дали  одно  письменное  разрешение.
В-третьих...
     Ишидо прервал его:
     - Весь Совет согласился дать им пропуска!
     - Извините, весь Совет согласился с разумным предложением госпожи Ошибы
предоставить пропуска, подразумевая, как и она,  что уехать удастся немногим
и, даже если они уедут, возможны всякие задержки.
     -  Вы считаете,  что  женщинам  Торанаги  и Тода  Марико  не  следовало
уезжать, а остальным - следовать их примеру?
     -  То,  что случилось  с  этими  женщинами,  ни  на  йоту не  отклонило
господина  Торанагу от его цели.  А нам  теперь следует позаботиться о своих
союзниках! Без атаки ниндзя и трех сеппуку все это было бы просто вздором!
     - Я не согласен.
     -  Итак, третье,  и последнее: если сейчас, после того,  о чем публично
объявила  госпожа  Эцу, вы не разрешите всем  уехать, то убедите всех дайме,
что отдали приказ об  этом нападении  -  хотя и не  публично.  Мы  все тогда
рискуем разделить судьбу этих женщин, - вот уж будет слез...
     - Мне нет необходимости полагаться на ниндзя.
     - Разумеется. - Голос Оноши звучал ядовито. - Этого не  сделал ни я, ни
кто-нибудь другой из здесь присутствующих. Но мой долг - вам напомнить: есть
двести шестьдесят четыре дайме; сила  наследника - в союзе, вероятно,  сотен
двух из них. Наследник не  может  и предположить, что вы,  самый верный  его
знаменосец  и  главнокомандующий,  виновны  в  использовании  таких  грязных
методов и таких чудовищно неудачных нападений.
     - Вы утверждаете, что я приказал совершить это нападение?
     - Конечно,  нет,  прошу меня извинить. Я сказал только,  что вы  будете
признаны не выполняющим свои обязательства, если не дадите всем им уехать.
     -  Кто-нибудь еще  здесь  думает, что это я  устроил это нападение?!  -
Никто  не  принял вызова  Ишидо  в  открытую  -  доказательств  не  было: он
благоразумно не советовался ни с кем, даже с Кийямой и Ошибой,  выражал свои
намерения  только  туманными  намеками.  Хотя  все  знали  и  все  одинаково
недовольны  были  тем, что он имел глупость  потерпеть неудачу, - все  кроме
Затаки. Однако  Ишидо  был пока хозяином  Осаки  и распоряжался  сокровищами
Тайко - его нельзя сместить или еще как-то затронуть.
     - Прекрасно. - Ишидо  ничего  другого  и не ожидал.  -  Ниндзя напали с
целью грабежа. По поводу пропусков мы проголосуем. Я голосую за то, чтобы их
отобрать.
     - Я не согласен, - заявил Затаки.
     - Простите, но я  тоже против, - присоединился Оноши. Ито покраснел под
их внимательными взглядами.
     -  Я  должен согласиться  с господином Оноши... В то  же самое время...
ну... трудно сказать...
     - Голосуйте! - мрачно потребовал Ишидо.
     - Я согласен с вами, господин генерал.
     Кийяма высказался последним:
     - Простите, я не согласен.
     - Это решено,  -  подхватил  Оноши. -  Но  я солидарен  с  вами  в том,
господин генерал, что у нас есть  и другие срочные проблемы. Надо знать, что
будет делать теперь господин Торанага. Как вы считаете?
     Ишидо уставился на Кийяму, лицо его было неподвижно.
     - А вы что думаете?
     Кийяма  пытался  выбросить из  головы  все  страхи,  ненависть,  злобу,
беспокойство... Надо собраться с духом и сделать окончательный выбор - Ишидо
или  Торанага...  Пришло время этого решения! Он  живо  вспомнил, как Марико
говорила  об  измене  Оноши,  предательстве  Ишидо,  и что у  Торанаги  есть
доказательства... О чужеземце и  его корабле... О том, что может случиться с
наследником и с церковью, если во главе государства окажется Торанага... Что
может  случиться  с  их законом,  если страной станут править святые отцы...
Наплывали и другие мысли... Почему отец-инспектор так беспокоился об еретике
и его  корабле, о том, что случится, если Черный Корабль будет захвачен... А
вот  адмирал  убежден, что Анджин-сан - порождение сатаны. И правда - как он
заколдовал Марико и Родригеса...
     "Бедная Марико, - печально думал Кийяма.  - Умереть таким образом после
стольких страданий, без причастия, без последних обрядов, без  священника...
Лишиться бесконечного  Божьего милосердия... Мадонна сжалится над ней... Так
много слез лета...
     А Ачико! Намеренно  ли убил  ее  вожак ниндзя  или это просто еще  одно
убийство? Как смело она  бросилась в  атаку,  не  испугалась... Бедное дитя!
Почему чужеземец  все еще жив?  Почему ниндзя не убил  его? Если это грязное
нападение задумано Ишидо,  ему приказали бы убить и  его. Ишидо  должно быть
стыдно, что у них ничего не  получилось... Такая неудача! Но как мужественна
Марико, как умна, заманив нас в свою западню!
     И чужеземец! Будь я на его месте, никогда не сумел бы задержать ниндзя,
проявить столько мужества... Защитить Марико от ужасного, позорного плена...
И Киритсубо,  Сазуко,  госпожу Эцу и даже Ачико... Если бы не чужеземец и не
это  тайное  убежище,  госпожа  Марико   была  бы  захвачена...   Вместе   с
остальными... Как  самурай  я  должен  засвидетельствовать Анджин-сану  свое
почтение - он истинный самурай!
     Боже, прости мне то, что я  не стал помощником  Марико при сеппуку, как
того  требовал  мой христианский  долг! Еретик помог ей и возвысил  ее,  как
Иисус Христос помог и возвысил других! Еретик, а не я! Я предал ее... Кто же
из нас христианин? Не знаю... Но все равно - он должен умереть... "
     - А  как  быть  с  Торанагой,  господин  Кийяма?  - упорствовал  Ишидо,
уставившись на него. - С нашим врагом?
     - А как быть с Кванто? - Кийяма в  свою очередь  внимательно  следил за
Ишидо.
     - Когда Торанага  будет  уничтожен, предлагаю  отдать Кванто  одному из
регентов.
     - Кому же?
     - Вам,  - успокоил его Ишидо.  -  Или, может  быть,  Затаки,  господину
Синано.
     Кийяма  считал  это   правильным:  Затаки  очень  нуждается,  пока  жив
Торанага; Ишидо уже говорил ему, что Затаки просит отдать ему Кванто за союз
с Ишидо.  Вдвоем они пришли к  решению пообещать это Затаки, но каждый знал,
что это только пустые посулы. Оба согласны: при первом удобном случае Затаки
за такую дерзость лишится не только провинции - жизни.
     -  Вряд  ли  я заслуживаю  такой  чести.  -  Кийяма  пытался потихоньку
сообразить,  кто  здесь  за  него,  а кто  против.  Оноши  не  скрыл  своего
неодобрения:
     - Это предложение, конечно, ценно, достойно обсуждения, но на  будущее.
А вот что собирается делать сегодняшний властелин Кванто?
     Ишидо все еще не сводил взора с Кийямы.
     - Ваше слово, господин Кийяма.
     Кийяма чувствовал враждебность  Затаки, хотя  лицо  его врага ничего не
отражало. "Двое  против меня, - подумал он. - И Ошиба, хотя она не голосует.
Ито  проголосует  по  указке  Ишидо,  так  что  я  выигрываю  -  если  Ишидо
действительно  имеет в виду то,  что говорит. А так ли  это?  " - спросил он
себя, всматриваясь в непроницаемое, с жестким выражением лицо сидящего перед
ним и пытаясь определить, правду ли он говорит. Наконец он решился:
     - Господин Торанага никогда не пойдет на Осаку.
     - Тогда он изолирован,  объявлен вне закона и для подписи  Возвышенного
уже заготовлено  императорское  предложение совершить сеппуку!  И это  конец
Торанага и всей его династии! Навсегда! - Ишидо, казалось, добился своего.
     - Если Сын Неба прибудет в Осаку, - вставил Кийяма.
     - Что-о?
     Кийяма предпочитал все же иметь Ишидо союзником, а не врагом, но это не
значит, что он не предусмотрел всех возможностей...
     -  Господин  Торанага хитрейший  из людей. Думаю, он достаточно  хитер,
даже чтобы расстроить прибытие Возвышенного.
     - Это невозможно!
     -  А  что  если  визит  будет отложен?  -  Кийяма  внезапно  обрадовала
растерянность Ишидо, - он ненавидел его за неудачу.
     - Сын Неба будет здесь, как запланировано!
     - А если Сын Неба не приедет?
     - Говорю вам - он прибудет!
     - А если нет?
     - Но как может господин Торанага этого добиться? - усомнилась Ошиба.
     -  Не  знаю...  Но если Возвышенный захочет, к примеру,  отложить  свой
визит на месяц... мы  ничего не сможем сделать.  Ведь Торанага не  последний
мастер устраивать всякие такие подрывные  штуки... Он на все способен - даже
плести интриги против Сына Неба.
     Наступило мертвое  молчание - всех охватил ужас при мысли об этом  и  о
возможных последствиях...
     - Прошу меня простить, но... какой же тогда выход? - Ошиба ждала ответа
от всех этих мужчин.
     -  Война!  -  решительно произнес  Кийяма. - Мы мобилизуемся  сегодня -
тайком! Мы  ждем,  пока  визит будет отложен, -  первый сигнал, что Торанага
плетет  интриги против самого  Высочайшего. В  тот  же день мы выступаем  на
Кванто - прямо во время сезона дождей.
     Внезапно начал  дрожать  пол. Первый,  слабый  толчок,  всего несколько
мгновений -  и  застонали  все  балки...  Толчки продолжались,  все сильнее,
сильнее...  Трещина  в  каменной  стене  поползла  вверх... Поднялась  пыль,
стропила и брусья затрещали, с крыши посыпалась черепица...
     Ошиба чувствовала слабость и  тошноту... Быть может,  ее  карма -  быть
похороненной под  камнями?..  Она  встала, согнувшись,  на дрожащем полу,  и
ждала...  Как и  все  в  замке, в городе, на кораблях в гавани, ждала, когда
обрушится  удар. Но  нет,  дрожание  прекратилось...  Жизнь  возобновляется!
Радость жизни  овладела ими снова, их  смех эхом отозвался по всему замку...
На этот раз - в это время, в этот час, в этот день - гибель их миновала...
     - Сигата га наи... - Ишидо все еще дрожал.
     - О, все кончилось. - Радость обрушилась на Ошибу.
     - Давайте  проголосуем, - почти  дружески предложил Ишидо,  счастливый,
что жив. - Я голосую за войну!
     - И я!
     - И я!
     - И я!
     - И я!
     Придя в сознание, Блэксорн  услышал, что Марико  мертва, узнал, как она
умерла и почему... Он  лежал на  футонах, охраняемый серыми, над ним нависал
бревенчатый  потолок.  Вдруг в глаза ударил ослепительный  солнечный свет, -
тишина показалась зловещей. Первый из больших страхов покинул его.
     - Я вижу!
     Доктор улыбнулся  и что-то сказал,  но Блэксорн его  не  услышал...  Он
попробовал  встать,  но  почувствовал  такую  боль, что сразу ослеп,  в ушах
зашумело... Во рту все  еще стоял кислый вкус  пороха,  все  тело ломило  от
боли...  На  мгновение он снова  потерял сознание,  потом почувствовал,  как
чьи-то  заботливые руки  поднимают  ему  голову,  подносят ко  рту  чашку...
горько-сладкий  травяной  настой  с  привкусом жасмина  устранил  неприятное
ощущение пороха во рту... Блэксорн заставил себя открыть глаза. Доктор опять
что-то сказал, и опять он  не услышал... Снова навалился ужас, но он отогнал
его... Он вспомнил взрыв, увидел ее мертвой и как он, не  имея на  то права,
давал  ей перед смертью  отпущение грехов... Усилием воли Блэксорн  заставил
себя  переключиться  на другой  взрыв  -  когда  он  был выброшен за борт, а
Альбану  Карадоку оторвало ноги... Точно  такой же стоял звон в  ушах, та же
боль и глухота... слух вернулся только через несколько дней...
     "Не  стоит  тревожиться,  -  успокоил  он себя.  -  Пока еще  рано... "
Блэксорн заметил  тень от  солнца и обратил внимание  на характер освещения.
"Раннее утро... - догадался он, - Слава Богу, зрение не пострадало... " Губы
у  доктора шевелились, но сквозь звон  в ушах  Блэксорну  не пробивалось  ни
единого  слова.  Он   осторожно   ощупал  лицо,  рот,   челюсти...  Боли  не
чувствовалось, ран не было... Проверил  шею, руки, грудь... Все в порядке...
Заставил руки опуститься ниже, под набедренную повязку, - о счастье: жив, не
изуродован! А ведь могло случиться то же, что с бедным Альбаном Карадоком...
Мгновение он лежал, собираясь  с силами, с ужасной головной  болью...  Потом
ощупал ступни,  голени... Целы!  Тогда  он  осторожно  положил руки на уши и
надавил, приоткрыл рот, сглотнул и слегка зевнул, пытаясь прочистить уши, но
боль только увеличилась. "Потерпи дня полтора! - приказал  он  себе. -  И  в
десять раз больше - если потребуется! И потом - пока не перестанешь бояться!
Вот доктор, он меня все ощупывает, губы его шевелятся... "
     - Прошу прощения, но я не слышу, - спокойно сказал  Блэксорн, -  только
собственные слова раздавались у него в голове.
     Доктор  кивнул  и  продолжал  что-то говорить. Теперь Блэксорну удалось
разобрать по  губам: "Я вас понял.  Пожалуйста, постарайтесь сейчас уснуть".
Но Блэксорн знал, что спать ему не следует, - он должен составить  план. Ему
надо  встать и  поехать из Осаки  в Нагасаки - набирать там  артиллеристов и
моряков, чтобы захватить Черный Корабль. Думать больше не о чем,  вспоминать
нечего...  Больше нет  причин играть в самурая или вообще в японца... Теперь
он освободился, все долги и друзья исчезли - она погибла...
     Снова  он поднял  голову  -  и  снова  почувствовал  ослепляющую  боль.
Справился с ней, сел... Комната кружилась... Смутно вспомнился сон: он снова
в Анджиро, землетрясение, земля  качается... Он бросается в трещину - спасти
Торанагу и ее, Марико, прежде  чем  земля проглотит их. Он все еще чувствует
холодную липкую  влажность, ощущает запах смерти, струящийся из трещины... А
огромный, чудовищный Торанага, до сих пор смеется в его снах...
     Блэксорн заставил  глаза  видеть,  комната перестала вращаться, тошнота
почти прошла...
     - Ча, дозо, - попросил он, снова почувствовав во рту запах пороха.
     Чьи-то руки помогли ему напиться... Он вытянул свои руки, и ему помогли
встать... Один он бы упал...  Тело Блэксорна представляло собой один большой
ушиб...  Но  теперь  он  удостоверился,  что ничего  не сломано, нет сильных
внутренних повреждений  -  разве что уши...  Отдых, массаж и  время  вылечат
его...  Ему повезло, опять повезло -  ни слепота, ни уродство не грозят ему,
он  будет жить! Серые  помогли  ему снова  сесть,  потом  лечь.,. Он  лежал,
казалось, так недолго... а солнце за это время успело передвинуться на целых
девяносто  градусов.  "Интересно... -  подумал  он, измерив высоту тени и не
поняв, что проспал столько времени, - Я  мог  бы поклясться,  что только что
рассвело... Глаза сыграли со мной злую шутку. Ведь уже почти полдень... " Он
опять  вспомнил Альбана Карадока и снова ощупал себя... Кто-то дотронулся до
него,  Блэксорн  поднял  глаза:  смотрящий   на  него  сверху  вниз,  что-то
говорит...
     - Извините, - медленно начал Блэксорн. -  Я  не слышу вас,  Ябу-сан, но
скоро это пройдет. Уши повреждены, понимаете меня?
     Он  увидел:  Ябу  кивнул,  нахмурился,  поговорил  с доктором,  знаками
объяснил ему, что скоро вернется - пусть Блэксорн пока отдыхает, - и вышел.
     - Ванну,  пожалуйста, и  массаж,  -  попросил  Блэксорн. Его  подняли и
повели... Он  то  спал,  то с наслаждением  барахтался  в воде,  пока теплые
заботливые пальцы  прощупывали все его тело, втирали  благовонные масла... И
все это время обдумывал, что ему делать дальше... Потом опять уснул. Пока он
спал, пришли  серые,  подняли  его и перенесли в  дальние помещения  главной
башни замка. Он так и не проснулся, одурманенный усталостью и лекарствами...
     -  Наследник скоро  будет  в  безопасности, госпожа,  - Ишидо  и  Ошиба
собирались прогуляться по саду.
     - От Кийямы?
     - От всех христиан, - Ишидо сделал знак охране быть особенно бдительной
и вышел из комнаты в прихожую, потом в сад, освещенный солнцем.
     - Ачико была убита потому же? За то, что она христианка?
     Ишидо отдал  приказ убить Ачико в надежде,  что  ее дед, Кийяма,  убьет
Блэксорна.
     - Не имею представления, - был его ответ.
     - Они держатся  вместе,  как пчелы в рою. Как можно  исповедовать такую
нелепую религию?
     - Скоро их всех выгонят.
     - Каким образом, господин генерал? Как вы  добьетесь этого - ведь очень
многое зависит от их доброй воли?
     - Обещаниями - пока не покончим с Торанагой.  Потом один за другим  они
будут  уничтожены. Мы будем  разделять и  властвовать... Разве не  так делал
Торанага,  не  так поступал господин Тайко? Кийяме нужен Кванто. Ради Кванто
он  будет делать  все, что ни прикажу. Оноши?  Кто  знает, чего  хочет  этот
сумасшедший... Кроме как плюнуть перед смертью на головы Торанаги и Кийямы.
     - А  если  Кийяма узнает  о вашем  обещании Оноши- отдать ему все земли
Кийямы? А если вы сдержите свое обещание Затаки, а не ему?
     -   Ложь,  госпожа,  распространяется  врагами.  -   Ишидо  значительно
посмотрел  на нее,  - Оноши  хочет голову Кийямы. Кийяма хочет Кванто. То же
самое хочет и Затаки.
     - А вы, господин генерал? Что вы хотите?
     - Прежде всего - чтобы  наследник уверенно дожил до  пятнадцати лет,  а
потом  стал править  государством.  Надежно  обезопасить вас  на  это время.
Больше ничего.
     - Ничего?
     - Нет, госпожа.
     "Лжец, -  подумала  Ошиба. Сорвав две  ароматные  цветущие  ветки,  она
понюхала их и протянула одну Ишидо. - Приятный запах, правда?
     - Очень милый. - Ишидо принял ветку. - Благодарю вас.
     - Красивые похороны получились  у  Ёдоко-сама. Вас следует  поздравить,
генерал.
     - Я очень сожалею, что она умерла. - Ишидо проявил отменную вежливость.
- Ее советы были всегда так ценны. Они прошлись еще немного.
     -  Все  уже   уехали?   Киритсубо,  госпожа  Сазуко   и   ее   сын?   -
поинтересовалась Ошиба.
     - Нет, они уезжают завтра. После похорон госпожи Тода.
     Многие уедут завтра, и это плохо.
     -  Простите,  но  какое  это  имеет  значение?  Теперь,  когда  мы  все
согласились с тем, что Торанага-сама здесь не появится?
     - Я  так думаю. Но это  неважно, пока мы удерживаем Осакский замок. Нам
нужно запастись терпением,  госпожа, как  предложил господин  Кийяма.  Будем
ждать, пока не придет тот день. Тогда мы выступим.
     - Зачем ждать? Разве мы не можем выступить сейчас?
     - Потребуется время, чтобы собрать наших заложников.
     - Сколько человек можно выставить против Торанаги?
     - Триста тысяч. По крайней мере в три раза больше, чем у него.
     - А мой гарнизон?
     - Я оставлю в  замке восемьдесят  тысяч отборных солдат. Еще  пятьдесят
тысяч будут оборонять перевалы.
     - А Затаки?
     - Он предаст Торанагу. В конце концов он изменит ему.
     - Вам не кажется любопытным, что господин Судару, моя сестра и все дети
гостят у Токато?
     - Нет. Конечно, Затаки делает вид, что ведет какие-то секретные дела со
своим сводным братом. Но это только уловка, ничего более. Он предаст его.
     - У  него та  же гнилая кровь, что и у всего этого  рода. - В голосе ее
слышалось отвращение. - Но я  буду очень  огорчена, если с моей сестрой и ее
детьми что-нибудь случится.
     - Я уверен, госпожа, - с ними ничего не произойдет.
     - Если Затаки готов был убить собственную мать... Вы уверены, что он не
предаст вас?
     - Не предаст. В конечном  счете  -  нет. Он ненавидит Торанагу сильнее,
чем меня, почитает  вас  и больше всего  на  свете  жаждет  Кванто. -  Ишидо
улыбнулся, озирая возвышающиеся над ними этажи главной башни. - Пока замок у
нас в руках и можно отдать ему Кванто - бояться нечего.
     -  Сегодня  утром я  испугалась...  - Она  поднесла  к лицу ветку, быть
может, наслаждение запахом поможет ей похоронить страх, все еще напоминающий
о себе. - Я хотела сбежать, но потом вспомнила предсказателя...
     -  Ах, этого! Я о нем и забыл.  - Ишидо удивился.  Этот  предсказатель,
посол из Китая,  напророчил всего... Тайко  умрет в  своей  постели, оставив
после себя здорового сына... Торанага умрет от меча  в расцвете сил... Ишидо
умрет очень старым, будучи самым знаменитым генералом в стране и твердо стоя
на  земле... Госпожа  Ошиба  кончит  свои  дни в Осакском  замке, окруженная
самыми  благородными людьми  империи,  -  Совсем  забыл...  Торанага как раз
средних лет...
     Ошиба почувствовала его пристальный взгляд...  Бедра ее  повлажнели при
мысли о настоящем мужчине... он  лежит на ней... входит в нее... обнимает...
берет  ее... впрыскивает в  нее  новую  жизнь...  Законный  ребенок, не  как
тогда... Не забыть, как она в ужасе гадала, на кого он будет походить.
     "Как ты глупа, Ошиба! - твердила она себе, пока они ходили по тенистым,
благоухающим тропинкам. - Отбрось свои глупые кошмары -  все, что так пугали
тебя! Ты должна  думать о мужчине! "  Внезапно ей представилось: Торанага, а
не Ишидо здесь, рядом с  ней... Торанага - хозяин  Осакского замка, сокровищ
Тайко...  Торанага - защитник наследника  и  главный генерал армий запада...
Торанага, а  не Ишидо! Тогда и проблем бы не возникло! Вместе они владели бы
государством... А  вот сегодня, сейчас, она поманила бы его в постель или на
эту прелестную  полянку... А  завтра или через день  они бы поженились... Но
вот сейчас...  что  бы там ни  случилось в будущем, сейчас  она  обладала бы
мужчиной,  а  он - ею и наступил  бы мир... " Она поднесла  цветущую ветку к
лицу,  вдыхая сладкий, глубокий аромат... "Брось  свои мечтания, Ошиба! Будь
реалисткой - как Тайко... или Торанага... "
     - Что вы собираетесь делать с Анджин-саном? - вдруг спросила она.
     Ишидо засмеялся.
     -  Сохранить его.  Возможно, позволить  ему захватить Черный Корабль...
Или использовать его, чтобы припугнуть Кийяму или Оноши, если потребуется...
Они оба ненавидят его. Он - меч у их глоток... и у их грязной церкви.
     - В этой шахматной игре, наследника с Торанагой,  как вы сможете судить
о том, чего  стоит  Анджин-сан,  господин  генерал?  Заложник? Рыцарь, может
быть?
     - Ах, госпожа, в великой игре он только заложник. Но в игре  наследника
против христиан - крепость, целая крепость... Даже две.
     - Вы не думаете, что эти игры пересекаются?
     - Они взаимосвязаны. Но  великую  игру  будут вести дайме против дайме,
самурай  - против  самурая, меч - против меча.  Конечно, в  обеих играх вы -
королева.
     -  Нет,  господин  генерал,  прошу  меня извинить,  но не  королева,  -
запротестовала  она.  Потом, чтобы  почувствовать себя увереннее, переменила
тему разговора: - Ходит слух,  что Анджин-сан  и Марико-сан были в  любовной
связи.
     - Да-да, я тоже слышал. Вы хотите знать правду об этом?
     Ошиба покачала головой:
     - Невероятно...
     Ишидо внимательно наблюдал за ней:
     -  Вы  думаете,  стоит   опозорить  ее?  Сейчас?  И  вместе  с   ней  -
Бунтаро-сана?
     -  О,  я  вовсе  ничего  не  имела  в  виду, господин  генерал,  ничего
подобного!  Просто  женская  глупость.  Только,  как  сказал  сегодня  утром
господин Кийяма, слезы лета... Печально...
     - Я  предпочел ваши стихи, госпожа. Обещаю вам, что  слезы  прольют те,
кто на стороне Торанаги.
     -  Что касается  Бунтаро-сана...  В главной битве  ни он,  ни  господин
Хиро-Мацу участвовать не будут...
     - Это точно?
     - Нет, господин генерал, не точно, но вполне возможно.
     - Вы что-нибудь можете сделать?
     - Ничего, кроме как обратиться к ним с просьбой поддержать наследника -
ко всем генералам Торанаги, - когда будет принято решение о битве.
     - Решение  уже  принято:  обхват с севера и с  юга  и  потом бросок  на
Одавару.
     - Но  ведь  еще  не  окончательно... Пока армии  не стали  друг  против
друга... Простите,  а  вы уверены, что это правильно -  чтобы наследник  вел
войско?
     - Армии поведу я, но наследник должен присутствовать. Тогда Торанага не
сможет победить. Даже Торанага никто не сможет атаковать знамя наследника.
     -  Не будет  ли для наследника безопаснее остаться здесь - из-за тайных
убийц... этих, из Амвды... Мы  не  можем  рисковать  его жизнью. У  Торанаги
длинные руки...
     -  Но  не  настолько  длинные. И личное  знамя  наследника  делает наши
действия  законными, а  Торанаги -  незаконными. Я  знаю Торанагу.  В  конце
концов, он уважает  закон. Одно это приведет к тому, что его голова окажется
на  пике. Он мертв, госпожа! Как только он погибнет, я уничтожу христианскую
церковь - всех их! Тогда вы и наследник будете в безопасности.
     Ошиба медленно подняла на него глаза - в них сказанное обещание:
     - Я буду молиться за вас - и за ваше благополучное возвращение...
     Ему сжало грудь, - он так долго ждал этого.
     - Благодарю вас, госпожа, благодарю. Он понял ее. - Я вас не подведу.
     Она поклонилась  и пошла по  саду. "Что за дерзость!  - стучало у нее в
висках.  -  Как  будто  я  взяла  в мужья  крестьянина!  Теперь  мне следует
отказаться от Торанаги?.. "
     Дель Аква  стоял  на  коленях  перед молитвенником, -  землетрясение не
повредило алтаря, он уцелел среди обломков маленькой  часовни,  хотя большая
часть  крыши и часть одной из стен обрушились. Нетронутым осталось и окно  с
изумительными  цветными  стеклами  и   резная  фигура  Мадонны  -  гордостью
отца-инспектора.
     Через сломанные балки просвечивало полуденное солнце.  В  саду  рабочие
убирали камни, что-то ремонтировали,  и кроме их болтовни дель  Аква  слышал
крики  чаек  с  берега,  ощущал  запах  ветра,  соленый и дымный,  напоенный
водорослями и приправленный  глиной... Это напомнило ему родной дом, большой
и  уютный, в его поместье в пригороде Неаполя: запахи моря, аромат лимонов и
апельсинов, дух свежего, теплого  хлеба, и помидоров, и чеснока, и жарящейся
на углях аббаччио, до него как будто доносились голоса его  матери, братьев,
сестер и их детей - счастливых, радостных, греющихся под солнцем...
     - О  Мадонна,  отпусти  меня домой!  -  молился он.  - Я слишком  долго
отсутствовал...  Без дома и без Ватикана... Мадонна,  сними с меня эту ношу!
Прости меня, но я до смерти устал от  японцев и  Ишидо, от убийств, от сырой
рыбы...  от  Торанаги,  Кийямы, липовых христиан и от попыток сохранить твою
церковь... Дай мне силы!
     И  защити нас  от испанских епископов.  Испанцы не  понимают  Японию  и
японцев. Они погубят все то, что мы начали в честь тебя. И прости твою слугу
госпожу Марию, и возьми ее под свою опеку. Проследи за  ней!  - Он  слышал -
кто-то вошел в неф. Кончив молиться, он встал и повернулся.
     - Прошу простить, что помешал, Ваше Святейшество. - Это был отец Солди.
- Вы просили  предупредить вас тотчас же, - Пришла срочная шифровка от  отца
Алвито. Из Мисимы. Голубь только что прилетел.
     - И?..
     -  Он только сообщает,  что  сегодня увидит Торанагу. Прошлой ночью  не
удалось,  потому что  Торанага  не был в Мисиме, но он собирается  вернуться
сегодня  в  полдень.  Письмо  датировано  сегодняшним  днем,  отправлено  на
рассвете.
     Дель  Аква  пытался скрыть разочарование,  он посмотрел  на  облака, на
море, надеясь успокоиться. Сообщения  о  нападении ниндзя и о смерти  Марико
были отправлены Алвито на рассвете, для надежности послали с двумя голубями.
     - Новости от нас туда уже поступили, - добавил Солди.
     - Да-да, надеюсь, что это так.
     Дель Аква направился  из часовни к  себе в  кабинет. Солди, маленькому,
похожему на  птичку, пришлось прилагать много усилий, чтобы приноровиться  к
крупным шагам отца-инспектора.
     - Есть еще  важные  дела, Ваше Святейшество. Наши информаторы сообщают,
что сегодня, сразу после рассвета, регенты решили начать войну.
     Дель Аква остановился:
     - Войну?
     - Видимо, они поняли,  что Торанага или император никогда не появятся в
Осаке. Поэтому они собираются объединенными силами выступить против Кванто.
     - Это точно?
     - Да, Ваше  Святейшество. Это война. Кийяма послал через  брата Михаила
сообщение, его подтверждает и другой наш источник информации.  Михаил только
что вернулся из замка. Голосование было анонимным.
     - Когда?
     - В момент, когда они поймут, что император сюда не приедет.
     -  Эта война  никогда  не  прекратится.  Боже,  смилуйся  над  нами!  И
благослови  Марико,  -  по крайней мере Кийяма и Оноши были предупреждены  о
вероломстве Торанаги.
     -  А что Оноши, Ваше Святейшество?  Насчет его  измены  по отношению  к
Кийяме?
     -  У  меня  нет  доказательств,  Солди.  Что-то  непонятно.  Не  могу я
поверить, что Оноши пошел на это.
     - Но если это так, Ваше Святейшество?
     - Именно сейчас  это невозможно, даже если  он и намерен так поступить.
Они слишком нужны друг другу.
     - Ну да, пока не потребуется делить наследство Торанаги...
     - Вы не должны напоминать мне о том, как они не любят друг друга, или о
том, как далеко они могут зайти, - Бог простит их обоих. - Он пошел дальше.
     Солди подскочил к нему.
     - Можно послать эту информацию отцу Алвито?
     - Нет. Пока нет. Сначала я должен решить, что  делать.  Торанага узнает
об этом достаточно скоро из  своих источников. Бог возьмет эту землю на свое
попечение и сжалится над всеми нами.
     Солди открыл для отца-инспектора дверь.
     -  Еще  известие:  Совет официально отказался  выдать нам  тело госпожи
Марии. Она будет погребена завтра, со всеми почестями, мы не приглашены.
     - Этого следовало ожидать. Но это прекрасно,  что они хотят  почтить ее
память таким образом.  Пошлите одного из наших людей принести часть ее праха
- это они разрешат. Прах ее будет захоронен в освященной земле в Нагасаки, -
Он автоматически  поправил икону и  сел за стол. -  Я  произнесу  прощальную
проповедь -  настоящий  реквием, со всеми  почестями и церемониями, какие мы
только сумеем совершить, - когда ее останки будут официально  преданы земле.
Она будет похоронена на  территории собора как самая почитаемая дочь церкви.
Распорядитесь  об  украшениях, наймите лучших художников, каллиграфов  - все
должно быть самое лучшее.
     - Да, Ваше Святейшество.
     -  Ее мужество и преданность нашим  святыням окажут огромное влияние на
паству. Очень важно почтить ее, Солди.
     - А внучка Кийямы, господин? Власти отдадут нам ее тело, он настаивал.
     - Надо сразу отправить ее останки в Нагасаки. Я посоветуюсь с Кийямой о
том, как он хочет устроить ее похороны.
     - Вы проведете службу. Ваше Святейшество?
     - Да, если меня выпустят отсюда.
     - Господин Кийяма будет очень рад такой чести.
     -  Да, но мы должны проследить, чтобы  служба  по  ней не  отвлекла  от
похорон госпожи Марии. Мария очень, очень важна в политическом отношении.
     -  Конечно,  Ваше  Святейшество.  Я  это  хорошо  понимаю.   Дель  Аква
внимательно посмотрел на своего секретаря.
     - Почему вы не доверяете Оноши?
     - Простите, Ваше Святейшество, - может быть, потому, что он прокаженный
и пугает меня. Простите...
     - Всем должно  быть стыдно  перед ним, Солди, он  не  виноват  в  своей
болезни. У нас нет доказательств заговора.
     - Все остальное, о чем нам сообщала эта дама, оказалось правдой. Почему
бы и здесь...
     - У нас нет доказательств, только предположения.
     - Да, предположения.
     Дель  Аква  передвинул  стеклянный  графин,  любуясь игрой преломленных
лучей.
     - Когда я молился - я чувствовал запах цветущих апельсиновых  деревьев,
свежего хлеба... Так захотелось домой... Солди вздохнул:
     -  Я  мечтаю  об аббаччио, Ваше  Святейшество, и пиццайоле,  о  бутылке
"Лакрима-Кристи" и...  Боже, прости меня,  голодного из  голодных! Скоро  мы
сможем вернуться домой, Ваше Святейшество. На следующий год. К  тому времени
здесь все успокоится.
     - К  следующему  году ничего  здесь  не  успокоится.  На нас  обрушится
война... Она много-много навредит нам: и церкви, и нашей вере...
     - Нет, Ваше Святейшество, Кюсю будет христианским, кто бы ни выиграл. -
Солди своей уверенностью желал  подбодрить отца-инспектора. На этом островке
еще наступят  хорошие  времена  для  нашей  веры.  Дел  и на Кюсю более  чем
достаточно, Ваше Святейшество.  Обратить  в  нашу  веру  три  миллиона  душ,
направлять  полмиллиона верующих... А еще  Нагасаки, и  торговля...  Они  же
должны  как-то торговать. Ишидо  и  Торанага  будут разрываться на куски. Но
какое  это  имеет  значение? Оба  они  против  христианства,  оба язычники и
душегубы!
     - Да... К сожалению, то, что происходит в Осаке и в Эдо, имеет значение
и  для Кюсю. Что делать, что делать? -  Дель Аква старался прогнать грустные
мысли. - Что с англичанином, где он теперь?
     - Все еще под охраной в главной башне замка.
     - Оставьте  меня пока одного,  мне надо  подумать. Решить, что  делать.
Окончательно. Церковь  в большой опасности. -  Дель Аква выглянул из окна во
двор:  к входу  приближался монах Перес. Солди  подошел к дверям перехватить
монаха. - Нет, я поговорю с ним сейчас.
     - Ах,  Ваше  Святейшество,  доброе  утро,  -  начал  монах,  машинально
оправляя рясу, - Вы хотели меня видеть?
     - Да, Солди, сходите, пожалуйста, за письмом.
     - Я слышал, ваша часовня разрушена, - заметил монах.
     - Повреждена. Садитесь,  пожалуйста. - Дель Аква сел  у стола, на  свой
стул с высокой спинкой, монах расположился напротив. - Никто  не  пострадал,
слава Богу. Через несколько дней она будет как новая. А что с вашей миссией?
     - Не тронута. -  Монах не скрывал своего торжества. -  Вокруг нас после
землетрясения столько пожаров и человеческих жертв... Но мы невредимы... Бог
не оставляет нас. - Тут  он таинственно добавил: - Я слышал, прошлой ночью в
замке язычники перебили друг друга.
     - Да, это так. В схватке была убита  одна из  наших знатных прихожанок,
госпожа Мария.
     -  Ах да,  мне  тоже  поступило  сообщение.  "Пожалуйста,  убейте  его,
Ёсинака", - сказала госпожа Мария. Так началась эта кровавая баня. Я слышал,
она  даже сама  пыталась убить нескольких человек, перед тем  как  совершила
самоубийство.
     Дель Аква вспыхнул:
     - Вы ничего не понимаете в японцах  после стольких лет жизни  здесь! Вы
даже едва говорите на их языке!
     -  Я понимаю, что  такое ересь,  глупость,  убийство  и вмешательство в
политические дела. А на этом языческом наречье я говорю, и неплохо. И многое
понимаю в этих язычниках.
     - Но не в хороших манерах!
     -  Слово Божье  этого  не  требует.  Это  Слово...  Я  даже  понимаю  в
адюльтере. Что вы думаете об адюльтере и проститутках, Ваше Святейшество?
     Открылась  дверь, Солди предложил  дель  Акве письмо  от папы и  вышел.
Отец-инспектор передал письмо монаху, торжествовавшему победу.
     - Это от Его Святейшества.  Прибыло  вчера  со специальным посланцем из
Макао.
     Монах стал  читать  папский  ордер.  Всем священникам  всех религиозных
орденов предписывалось, с  формального разрешения  короля Испании,  посещать
Японию только через Лиссабон,  Гоа и Макао. Под страхом немедленной смертной
казни  запрещалось всем  отправляться в  Японию из Манилы. Последним пунктом
всем священникам кроме иезуитов официально  предлагалось сразу же выехать из
Японии в Манилу, откуда они могли, если так  желало их начальство, вернуться
в Японию, но только через Лиссабон, Гоа и Макао. Монах  Перес изучил печать,
подпись,  дату,  перечитал  ордер  еще   раз,   очень  внимательно...  Потом
язвительно усмехнулся почти бросил на стол.
     - Я этому не верю!
     - Это ордер Его Святейшества...
     - Еще  одна  ересь против собратьев Бога,  против нас или  всех  других
монахов  нищенствующего  ордена,  которые несут  слово Божье язычникам.  Нам
навсегда  закрывают  Японию!   Португальцы,  кое-кем   подстрекаемые,  будут
увиливать от  ответа  и никогда  не дадут  нам пропусков или  виз.  Если это
письмо подлинное, оно только доказывает то, что мы  говорим уже многие годы:
иезуиты могут победить даже папу римского! Дель Аква сдержал свой гнев.
     - Вам приказано уехать! Или вы будете казнены.
     - Угрозы иезуитов  бессмысленны,  Ваше  Святейшество.  Вы  не  говорите
языком Бога, никогда не говорили и никогда не сможете. Вы не солдаты Христа!
Вы служите  папе, Ваше Святейшество, -  человеку. Вы  политики, люди  земли,
люди с корыстными интересами, - вашими языческими шелками, землями, властью,
богатствами  и влиянием...  Господь  наш  Иисус  Христос пришел  на  землю в
обличье простого человека, он чесался и ходил  босиком, от него плохо пахло.
Я никогда не уеду, и братья мои тоже!
     Дель Аква впервые был так резок:
     - Вы уедете из Японии!
     - Перед  Богом клянусь  - не уеду! Но здесь  я  в  последний раз.  Если
захотите меня видеть, пожалуйте в нашу святую миссию - приходите: ухаживайте
за бедными, больными, отверженными, как это  делал  Иисус  Христос! Мойте им
ноги, как это делал Он и спасете вашу душу, пока еще не поздно!
     - Вам приказано под страхом смертной казни немедленно покинуть Японию!
     -  Послушайте, Ваше  Святейшество,  меня  пока не  казнили  и  вряд  ли
когда-нибудь казнят. Конечно, я приму этот документ, если  он не устарел. Он
же  датирован шестнадцатым декабря тысяча пятьсот девяносто восьмого года  -
почти два года назад. Это нужно проверить, он слишком важен, чтобы принимать
его так просто, - а это займет четыре года как минимум.
     - Конечно, он не устарел!
     -  Вы  не  правы. Бог  мне судья, я верю,  что это так. Через несколько
недель,  самое  большее   через  несколько  месяцев  у  нас  наконец   будет
архиепископ  Японии. Испанский епископ! Письма, которые я получаю из Манилы,
говорят, что королевское постановление ожидается с ближайшей почтой.
     - Невозможно! Это территория Португалии и наша провинция!
     - Была  - Португалии.  Была - иезуитов.  Но  теперь  все  изменилось. С
помощью наших  братьев  и Божьего напутствия король  Испании победил  вашего
генерала в Риме!
     -  Это  вздор!  Ложь и  слухи! Ради своей бессмертной  души подчинитесь
распоряжениям наместника Христа!
     -  Я подчинюсь. Я  напишу ему сегодня  же, обещаю вам. Тем  временем мы
ждем испанского епископа,  вице-короля  Испании и  нового  капитана  Черного
Корабля  - тоже испанца! Это  оговорено  в королевском указе.  И у нас  есть
друзья на высоких постах, и они наконец пересилили иезуитов, раз и навсегда!
Я иду с  Богом,  Ваше Святейшество, прощайте. -  Монах  Перес  встал, открыл
дверь и вышел.
     В  комнате  перед  кабинетом дель Аквы Солди проводил монаха взглядом и
поспешил войти. Напуганный цветом лица дель Аквы, он налил немного бренди из
графина.
     - Ваше Святейшество?
     Дель Аква  покачал  головой  и  снова  невидящим  взглядом уставился  в
пространство... За последний год от делегатов ко  двору Филиппа Испанского в
Мадриде доходили тревожные новости о растущем влиянии врагов общества.
     - Это неправда, Ваше Святейшество, испанцы не смогут прийти  сюда!  Это
неправда!
     - Это может быть правдой, очень даже легко! Слишком легко!  - Дель Аква
прикоснулся к папскому ордену. - Этот  папа  может умереть, наш глава ордена
может умереть... даже король Испании... Тем временем... -  Он  встал во весь
свой рост. - Тем временем мы должны готовиться к худшему и делать что можем.
Пошлите сразу же брата Михаила, чтобы он привел сюда Кийяму.
     - Да, Ваше Святейшество.  Но Кийяма никогда здесь не бывал. Вряд ли  он
захочет прийти сюда теперь...
     - Скажите Михаилу - пусть говорит все что угодно, но он должен привести
сюда  Кийяму до  захода солнца! Потом немедленно отправьте Мартину новости о
войне, чтобы он тут же передал их  Торанаге. Вы сообщите ему о деталях, но я
тоже хочу отправить  с ним личное  сообщение.  Еще:  пошлите  кого-нибудь  -
нужно, чтобы сюда пришел Феррьера.
     - Да, Ваше  Святейшество.  Но что  касается Кийямы, Михаил, конечно, не
сможет...
     - Скажите Михаилу  -  пусть прикажет ему  прийти сюда!  Именем  Господа
Бога, если потребуется! Мы - солдаты Христа, мы собираемся воевать - воевать
за нашего Бога! Поторопитесь!




     - Анджин-сан? - Сквозь сон Блэксорн услышал имя. Оно донеслось до  него
издалека, отзываясь в вечности.
     -  Хай?  -  ответил  он. Затем  он услышал,  как  его имя повторили еще
несколько  раз.  Кто-то  прикоснулся к  нему  рукой...  Он  открыл глаза.  В
предрассветной  тьме  все  вокруг  постепенно   обретало  четкие  очертания.
Сознание вернулось к нему, удалось сесть...  Перед кроватью на коленях сидел
доктор, рядом стояли Киритсубо и госпожа Ошиба,  глядя на него сверху  вниз.
Серые вокруг заполняли  всю  комнату. Масляные  лампы бросали  теплый  свет.
Доктор  заговорил с ним... В ушах все еще стоял звон, голос доносился  очень
слабо,   но  ошибки  теперь  быть  не  могло  -   он  снова  мог  слышать...
Непроизвольно  он поднес  руки  к  ушами,  прижал  их...  В голове  сразу же
взорвалась  боль,  посыпались  искры  и  цветные  огоньки, началась  бешеная
пульсация...
     - Простите... - пробормотал он, дожидаясь, когда утихнет боль, отчаянно
приказывая, чтобы она утихла". - Извините, уши болят... Но я  теперь слышу -
вы  понимаете,  доктор-сан? Я  теперь слышу -  немного...  Простите,  что вы
говорите? - Он следил за губами доктора, стараясь разобрать слова.
     - Госпожа Ошиба и Киритсубо-сан хотят знать, как вы себя чувствуете.
     - Ax! - Блэксорн посмотрел на них. Теперь он заметил, что они  одеты по
всем правилам: Киритсубо вся в  белом, только зеленый шарф на голове. Кимоно
Ошибы темно-зеленое без  рисунка и украшений, на  ней еще большой  платок из
тонкой белой ткани.
     - Лучше, благодарю вас... - На душе у  него при виде одежд белого цвета
стало  тревожно.  По освещению  снаружи  он  понял,  что  время  подходит  к
рассвету, а не к  сумеркам.  - Доктор-сан, скажите, пожалуйста, я что,  спал
целый день и целую ночь?
     -  Да  Анджин-сан.  День  и ночь.  Ложитесь,  прошу вас,  - Доктор взял
Блэксорна  за кисть  своими  длинными  пальцами и  сжал их, щупая  пульс,  -
кончиками  пальцев  он  пробовал девять ударов:  три  на поверхности,  три в
середине  и три  в  глубине,  как  учила  с  незапамятных  времен  китайская
медицина.
     Все в комнате ждали его решения. Доктор удовлетворенно кивнул.
     - Кажется,  все  хорошо, Анджин-сан.  Тяжелых повреждений нет,  вы меня
понимаете?  Сильные  головные боли,  да? - Он  подробно объяснил все госпоже
Ошибе и Киритсубо.
     -  Анджин-сан, - обратилась  к нему госпожа Ошиба.  -  Сегодня похороны
Марико-сама. Вы поняли - похороны?
     - Да, госпожа.
     - Хорошо.  Сразу после того, как рассветет. Вы имеете право пойти, если
хотите. Вы понимаете?
     - Да... Думаю, что да... Если можно, я бы пошел.
     - Очень хорошо. - Ошиба поговорила с доктором, попросила его  еще лучше
следить  за  состоянием  больного.  Потом,  вежливо поклонившись  Киритсубо,
улыбнулась Блэксорну и вышла.
     Киритсубо подождала, пока она уйдет.
     - Как вы, Анджин-сан? Как себя чувствуете?
     - Голова болит, госпожа... Прошу меня извинить...
     - Простите меня, я только хотела поблагодарить вас. Вы меня понимаете?
     - Это долг...  Я  только выполнял свой долг... Не повезло... Марико-сан
погибла...
     Кири почтительно поклонилась ему.
     - Нет, повезло... Ох, нет,  не повезло... Благодарю вас, Анджин-сан. За
нее... за себя... за всех...  Мы еще с вами поговорим.  Благодарю вас. - Она
вышла.
     Блэксорн  собрался с  силами  и встал на  ноги. Боль в  голове была так
чудовищна, что вызвала желание закричать... Он сжал губы в тонкую линию... В
груди ломило, желудок бурлил...  Но через  некоторое  время желудок пришел в
норму, тошнота  прошла... Правда, во рту  остался  противный  привкус...  Он
направился вперед, подошел к окну, взялся за подоконник, стараясь перебороть
тошноту,  подождал,  прошелся  туда-сюда...  Головная  боль  и  тошнота   не
проходили.
     - Все нормально, спасибо... - Он с облегчением снова сел.
     - Вот выпейте это - вам станет лучше. Установите хара. - У доктора была
добрая улыбка. Блэксорн выпил и задержал дыхание, - запах был как у древнего
птичьего помета и заплесневелых водорослей, смешанных с гниющими листьями, в
жаркий летний день, вкус был еще хуже.
     - Пейте, Сразу станет лучше, а пока прошу меня извинить.
     Блэксорн снова сжался, но заставил себя сделать глоток.
     - Скоро станет лучше, извините.
     Пришли  женщины-служанки,  причесали  его, уложили  волосы,  парикмахер
побрил.  На руки  и лицо положили  горячие полотенца. После всего  этого  он
почувствовал себя намного лучше. Другие слуги помогли ему одеться в  обычное
кимоно и крылатую накидку. Принесли новый короткий меч в ножнах.
     - Подарок, господин. Подарок от Киритсубо-сама, - объяснила служанка.
     Блэксорн принял меч и засунул за пояс вместе с боевым мечом, тем самым,
который подарил ему Торанага, - рукоятка была расщеплена и чуть не сломана -
он  ведь бил  ею  о засов. Он вспомнил, как Марико стояла спиной к  двери...
Потом ничего  не  мог  вспомнить до того момента, как  он стоял над  ней  на
коленях  и  смотрел,  как она  умирала...  И  снова  провал  - вот  до этого
момента...
     - Простите, мы в главной башне? - спросил он капитана серых.
     - Да, Анджин-сан. - Капитан с почтением поклонился, короткий и толстый,
как обезьяна, и, пожалуй, не менее опасный.
     - Почему я здесь?
     Капитан улыбнулся и вежливо перевел дыхание.
     - Так приказал господин генерал.
     - Но почему - здесь?
     Самурай повторил, словно попугай:
     - Так приказал господин генерал. Извините, вы меня понимаете?
     - Да, благодарю вас,  - устало  ответил  Блэксорн. Когда он наконец был
готов, то почувствовал себя  ужасно. Зеленый  чай немного  помог  ему, потом
слабость снова навалилась и его все-таки вырвало в блюдо, которое подставила
служанка... Грудь и голова при  каждом  спазме  пронзались горячими красными
иголками...
     - Извините, - терпеливо предложил доктор, - вот, пожалуйста, выпейте...
     Он  выпил еще этого варева, но  оно не помогло. К этому времени рассвет
уже разлился по  всему  небу.  Слуги сделали  ему  знак  и помогли  выйти из
большой комнаты. Охрана шла впереди, остальные -  сзади.  Так они спустились
по лестнице и  вышли во двор, где  их  ждали носилки с новой  охраной. Он  с
удовольствием вошел в паланкин. По приказу капитана серых носильщики подняли
паланкин,  и,  сопровождаемые  охраной,  они присоединились к  процессии  из
паланкинов,  пеших  самураев  и дам, тянущейся  по  лабиринту  улиц  замка к
выходу. Все  были одеты в самое лучшее. Некоторые женщины -  в кимоно темных
цветов, с белыми шарфами на голове, другие  -  во  всем белом,  только шарфы
цветные.
     Блэксорн отдавал себе отчет в том, что за ним наблюдают. Он сделал вид,
что не  замечает этого,  пытался  выпрямить спину и придать лицу равнодушное
выражение, молясь,  чтобы  его  не  настигла  снова та же  слабость  и он не
опозорился, но боли все усиливались...
     Кортеж  петлял  между  укреплениями  крепости,  вдоль  тысяч  самураев,
вытянувшихся  молчаливыми  рядами...   Никого  не   окликали,  не  требовали
документов.  Похоронная  процессия  проходила  один   пост   за  другим,  не
останавливаясь у опускных решеток и рвов с водой. Когда  миновали ворота  и,
оказались за основными укреплениями, Блэксорн вдруг заметил, что серые стали
более  бдительными,   внимательно   изучали  всех,  оказавшихся  поблизости,
старались держаться к нему  вплотную. Он немного успокоился, - вспомнил, что
бросается в глаза.  Наконец процессия  пересекла открытый участок, прошла по
мосту и  поднялась к  назначенному  месту - на площадке, недалеко  от берега
реки. Площадка имела  размеры триста на пятьсот шагов. В центре - яма в виде
квадрата, со стороной пятнадцать шагов и глубиной пять, заполненная дровами.
Над ямой устроена высокая крыша из циновок,  покрытых белым шелком, кругом -
стены из белых холстов, висящих на бамбуковых  шестах; стены указывали точно
на восток, север, запад и юг; в середине каждой стены - маленькие деревянные
ворота.
     - Ворота для того, чтобы душа могла проходить в них при полете на небо,
- объяснила ему Марико в Хаконе.
     - Давай лучше поплаваем или поговорим о чем-нибудь более веселом.
     - Вот и дай мне  закончить -  это  как раз  очень весело. Наши похороны
очень важны для нас, так что вам следует все знать о них, Анджин-сан.
     - Да, Марико. Но почему ворот четыре? Почему не одни?
     - У души должен быть выбор. Это мудро. О,  мы очень мудры... Я говорила
тебе  сегодня,  что я люблю тебя?  -  вдруг спросила она. - Мы  очень мудрая
нация  и позволяем душе иметь выбор - Большинство душ выбирают южные ворота,
Анджин-сан.  Это важные ворота, - там  ставят столы  со  свежими гранатами и
другими фруктами, редисом и другими овощами и связками рисовой рассады, если
это происходит в соответствующий сезон. И всегда миску  свежеприготовленного
риса, Анджин-сан, - это самое  важное. Видите ли, душа, может  быть, захочет
поесть, перед тем как отправиться в путь...
     - Что касается меня, положите жареного фазана или...
     -  Извините,  ничего  мясного,  даже  ничего  рыбного...  Мы   серьезно
относимся к  таким вещам, Анджин-сан. На  столе также должна быть  маленькая
жаровня с тлеющими углями из ценных пород деревьев  и  благовонные снадобья,
дающие такой приятный запах...
     Блэксорн почувствовал, как глаза его наполняются слезами.
     - Я хочу,  чтобы  мои похороны были на  рассвете -  искренне призналась
она.  - Я больше всего люблю  рассвет...  Ну и если  бы  это было можно,  то
осенью...
     "Бедняжка, -  подумал он. - Ты  давно знала, что осени уже  никогда  не
будет".
     Его паланкин остановился на почетном месте - в переднем ряду, близко от
центра, так  близко, что видны были брызги воды на цветах. Все было так, как
она  говорила. Вокруг - сотни паланкинов, площадь заполнена тысячей самураев
с женщинами,  пришедшими пешком.  Все стоят  молча, без единого движения. Он
узнал Ишидо и рядом с ним  - Ошибу. На него  никто не обращал внимания.  Все
сидели в своих роскошных паланкинах  и  смотрели  на  белые холщовые  стены,
колышущиеся  от легкого  ветерка...  Кийяма сидел рядом  с Ошибой, Затаки  -
около них,  вместе с Ито.  Закрытый паланкин  Оноши -  там  же. Все окружены
несколькими рядами охраны. На самураях Кийямы - кресты, у Оноши - тоже.
     Блэксорн оглянулся: а где же Ябу? Он нашел его. Не было и коричневых...
Вообще  ни одного дружеского лица... Вдруг  он  заметил:  Кийяма, с каменным
выражением лица, внимательно на него смотрит. Блэксорн невольно порадовался,
что с ним охрана... Тем не менее он сделал  легкий поклон... Каменный взгляд
Кийямы не изменился, на поклон он  не ответил и тут же отвернулся. Блэксорну
стало легче дышать...
     Воздух  разорвали  звуки барабанов,  колокольчиков и  удары  металла  о
металл -  не в лад,  очень резко.  Все  глаза обратились  к самому  большому
крытому  паланкину, который держали восемь синтоистских  священников.  В нем
восседал  высокий священник,  похожий на изваяние Будды. Впереди и позади от
его носилок еще несколько священников били в металлические барабаны... Вот к
носилкам  подходит  целая  процессия  -  сотни две  буддийских священников в
оранжевых одеждах и столько же, нет даже больше одетых  в белое синтоистских
священников.  Вот наконец несут и носилки  с телом  Марико - богато убранные
всем  белым,  с крышей...  Она  одета тоже во все белое,  устроена в сидячем
положении, со слегка наклоненной  вперед  головой... На лице безукоризненный
макияж, волосы тщательно уложены... Носильщики - десятеро  коричневых. Перед
носилками два священника раскидывают мелкие лепестки бумажных  роз,  которые
тут же подхватываются  и  разносятся  ветром, -  символ  эфемерности  жизни.
Позади  два священника несут  две пики древками вперед: указание на то,  что
покойная - самурай и  ее верность долгу так же сильна, как крепость стальных
лезвий. За ними - четыре священника с незаженными факелами. Сарудзи, ее сын,
идет  следом,  лицо его  того  же  белого  цвета,  что и  кимоно...  Далее -
Киритсубо  и  госпожа  Сазуко,  все  в  белом,  распущенные  волосы повязаны
кисейными платками. Волосы младшей  спускаются до  груди, у Кирутсубо  - еще
ниже.  За  ними - небольшой промежуток, а дальше идут самураи Торанаги - те,
что остались... Среди коричневых - раненые, многие хромают...
     Блэксорн  видел  только  ее:  казалось,  она просто молится - смерть не
оставила на  ней  никаких  отметин.  Он держался прямо,  зная,  что вся  эта
церемония, с Ишидо и Ошибой в качестве главных свидетелей, устроена в  честь
нее... Но это не облегчало его боли.
     Более  часа высокий священник  распевал  какие-то  заклинания, барабаны
били не  переставая. Потом внезапно наступила тишина. Сарудзи вышел  вперед,
взял  незаженный факел и подошел к  каждым из  ворот  - восточным, северным,
западным и южным, -  чтобы убедиться, что они свободны. Блэксорн видел,  что
мальчик  весь  дрожит...  Вот он возвращается к носилкам, глаза потуплены...
Поднимает белую веревку, привязанную  к  носилкам, и ведет носильщиков через
южные ворота... Носилки аккуратно ставят на дрова.  Еще одно заклинание  - и
Сарудзи пропитанным маслом факелом дотрагивается до углей в жаровне... Факел
вспыхивает... Мальчик колеблется, потом возвращается один через южные ворота
и бросает факел  в подготовленный  погребальный костер... Пропитанные маслом
дрова сразу  же загораются  и скоро превращаются  в ревущую  топку...  Пламя
достигает  десяти футов в высоту... Жар оттесняет Сарудзи  назад, он идет за
благовониями и подбрасывает их в огонь... Сухое как трут  дерево взрывается,
огонь  охватывает полотняные  стены...  Теперь  вся площадь ямы  -  ревущая,
неугасимая огненная  масса  -  корчится  и  трещит... Обрушиваются  подпорки
крыши...  По рядам  зрителей проносится вздох... Вперед выходят священники и
подбрасывают еще дров  в погребальный костер -  пламя поднимается  еще выше,
дым накатывает волнами...  Теперь остаются только  ворота, - Блэксорн видит,
что их опаляет жаром... Вот и их окутывает пламя...
     В  этот момент  Ишидо,  главный свидетель, вышел из паланкина  и прошел
вперед,  подложив согласно  ритуалу  еще  дров  и благовоний  в  костер.  Он
церемонно поклонился,  снова сел в свой  паланкин, носильщики по его приказу
подняли  носилки  и понесли  в  замок.  За  ним  последовала  Ошиба и  стали
расходиться все остальные.
     Сарудзи в последний раз поклонился языкам пламени, повернулся,  подошел
к Блэксорну, встал перед ним и поклонился.
     -  Благодарю  вас, Анджин-сан,  -  произнес он и ушел  вместе с  Кири и
госпожой Сазуко.
     -  Все кончено, Анджин-сан. - Капитан  серых ухмылялся. - Ками теперь в
безопасности. Мы идем в замок.
     - Подождите, прошу вас.
     -   Извините,  нам  приказано...  -   Капитан  встревожился,  остальные
охранники подошли поближе.
     - Прошу вас, подождите.
     Не обращая внимания на  их  беспокойство,  Блэксорн вышел из паланкина,
чуть  не  ослепнув от  боли...  Самураи  разошлись вокруг, охраняя  его.  Он
подошел к столу,  взял  несколько  кусочков  камфарного  дерева  и бросил  в
огонь... Сквозь завесу пламени ничего не было видно...
     -  Во  имя  Отца,  и Сына,  и Святого Духа! - пробормотал он, незаметно
перекрестил ее, повернулся и пошел прочь от костра...
     Когда Блэксорн проснулся, ему было намного лучше, но он чувствовал себя
опустошенным, в висках все еще пульсировала тупая боль, болел лоб.
     - Как себя чувствуете, Анджин-сан? - Доктор сверкнул белозубой улыбкой.
Голос его был едва слышен. - Вы долго спали.
     Блэксорн  приподнялся на локте и посмотрел сонными  глазами на тень  от
солнца.  "Наверное,  уже пять часов пополудни, - подумал он. - Я спал больше
шести часов".
     - Простите, я проспал целый день? Доктор улыбнулся.
     - Вчера весь день, ночь и большую часть сегодня. Вы меня понимаете?
     - Понимаю, конечно. - Блэксорн откинулся назад, заметив, как блестит от
пота его кожа. "Хорошо... - подумал он,  - это самое лучшее... Когда спишь -
не думаешь, что у тебя там цело, что - нет... Ни о чем не думаешь... "
     Его  постель, из мягких  стеганых  одеял, с трех сторон была  огорожена
инкрустированными слоновой костью и красиво расписанными картинами природы и
морскими пейзажами передвижными ширмами. В окна напротив проникает солнечный
свет, жужжат  насекомые,  комната  большая,  уютная,  спокойная...  С  улицы
доносятся обычные звуки мирной жизни замка, - он различал стук неподкованных
конских копыт, звон уздечек... Слабый  бриз доносит запах дыма...  "Не знаю,
хотел бы я, чтобы  меня сожгли, -  подумал  он. - Но постой,  а разве лучше,
если тебя положат в ящик, зароют, а потом к тебе  заберутся червяки... Стоп!
-  приказал он себе, чувствуя как его тянет вниз по спирали. -  Беспокоиться
не  о чем! Карма есть карма, когда ты мертв, - ты  мертв и что дальше - тебе
неизвестно... А когда тонешь, вода заполняет  тебя  всего,  тело  распухает,
крабы... Стоп! "
     -   Выпейте,   пожалуйста.   -   Доктор  опять  предложил  ему   своего
отвратительного варева. Он промолчал, но опустил чашку.
     - Чаю, пожалуйста.
     Служанка, круглолицая женщина средних  лет, с морщинами вокруг  глаз  и
застывшей равнодушной улыбкой,  налила зеленого  чая, он поблагодарил. После
трех чашек во рту стало легче.
     - Пожалуйста, Анджин-сан, расскажите, как у вас с ушами.
     - Все так же. Слышу как будто издалека... все на расстоянии, понимаете?
Как с большого расстояния...
     - Понятно. Покушаете, Анджин-сан?
     Маленький поднос был уставлен  рисом, супом и жаренной  на углях рыбой.
Он  мучился спазмами в  желудке, но вспомнил, что не ел  по-настоящему целых
два дня...  Сел и заставил  себя  съесть немного риса и выпить рыбного супа.
Желудок  успокоился, Блэксорн  поел  еще  и  постепенно  покончил  со  всем,
пользуясь палочками как продолжением своих пальцев, без всяких усилий.
     - Спасибо.  Оказывается, я  был  очень  голоден. Доктор выложил на стол
около постели холщовую сумку с травами.
     -  Делайте чай из трав, Анджин-сан. Раз  в  день,  пока все не пройдет.
Понятно?
     - Да, спасибо.
     -  Я  считал за  честь  лечить вас.  - Старик сделал  знак служанке, та
унесла  пустой поднос.  Он поклонился и вышел за ней в ту же дверь. Блэксорн
остался  один.  Он  удобно  лежал  на спине,  на  футонах...  Сил как  будто
прибавилось.
     - Просто я  был  голоден, -  произнес  он  вслух.  На  нем была  только
набедренная  повязка.  Его  обычная  одежда  валялась кучей  там,  где он ее
оставил, - это его удивило, - хотя чистое коричневое кимоно вот оно, рядом с
мечами.   Блэксорн   решил:  дам  себе   спокойно  полежать...  Внезапно  он
почувствовал в  комнате  чужого...  С трудом сел, потом  встал  на колени  и
поглядел на ширмы, но, прежде чем он успел что-либо сообразить, уже стоял на
ногах... Голова раскалывалась  от боли - такое внезапное движение... На него
смотрел иезуит-японец с тонзурой  на  голове...  Монах  неподвижно стоял  на
коленях у главного входа, в руке распятие и четки...
     - Кто ты? - спросил он, превозмогая боль.
     - Я  брат  Михаил,  сеньор.  -  Угольно-черные  глаза были  неподвижны.
Блэксорн отошел от ширмы и встал около мечей. - Что ты хочешь от меня?
     -  Меня  послали  узнать,  как вы  себя чувствуете,  - спокойно отвечал
Михаил на хорошем португальском, хотя и с сильным акцентом.
     - Кто?
     - Господин Кийяма.
     Блэксорн внезапно понял, что они остались одни:
     - Где моя охрана?
     - С вами никого не было, сеньор.
     - У меня была охрана! Двадцать серых! Где мои серые?
     - Когда я  пришел,  здесь никого не было, сеньор, извините меня. Вы там
спокойно спали. - Михаил с серьезным видом показал за дверь.  -  Может быть,
вам следует спросить этих самураев?
     Блэксорн поднял меч:
     - Пожалуйста, отойдите от двери.
     - У меня нет оружия, Анджин-сан.
     - Все равно, не подходите ко мне. Священники действуют мне на нервы.
     Михаил  послушно встал и отошел с  тем же невозмутимым спокойствием. За
дверью, у балюстрады лестничной площадки, прохлаждались двое самураев.
     -  Добрый  день, -  вежливо  приветствовал их  Блэксорн, - они были ему
незнакомы. Никто из них не поклонился.
     - Добрый день, Анджин-сан, - ответил один.
     - Простите, а где моя охрана?
     -  Вся  охрана была  снята в час  зайца, сегодня утром. Вы поняли,  что
значит "час зайца"? Мы не ваша охрана, Анджин-сан. Здесь наш обычный пост.
     Блэксорн почувствовал, как по спине у него заструился холодный пот:
     - По чьему приказу убрана охрана?
     Оба самурая захохотали. Тот, что повыше, сказал:
     -  Здесь, в главной  башне  замка,  Анджин-сан,  приказы  отдает только
господин генерал или госпожа Ошиба. Как вы сейчас себя чувствуете?
     - Лучше, благодарю вас.
     Высокий  самурай  что-то прокричал  в  холл.  Через несколько минут  из
комнаты  появился офицер с четырьмя самураями. Он  был молод и строг. Увидев
Блэксорна, он оживился, глаза у него вспыхнули:
     - Ах, Анджин-сан. Как вы себя чувствуете?
     - Лучше, благодарю вас. Прошу меня простить, но где моя охрана?
     - Мне  приказано  сказать  вам,  когда  вы  проснетесь,  что  вы должны
вернуться на ваш корабль.  Вот ваш пропуск. - Капитан вынул из рукава листок
бумаги и передал его Блэксорну, потом презрительно показал на Михаила:
     - Этот вас проводит.
     Блэксорн пытался  заставить  свою  голову работать,  мозг  его вопил об
опасности:
     -  Да, благодарю  вас, но сначала,  пожалуйста, дайте  мне  возможность
повидать господина Ишидо. Это очень важно.
     -  Простите,  но  вам  приказано  вернуться на корабль,  как только  вы
проснетесь. Вы меня поняли?
     - Да. Прошу меня извинить, но мне очень важно повидать господина Ишидо.
Пожалуйста,  скажите  вашему  начальству.  Сейчас.  Я  должен  перед  уходом
повидать господина Ишидо. Прошу прощения, но это очень важно.
     Самурай почесал оспинки на подбородке.
     - Я спрошу. Пока можете одеться.
     К  большому  облегчению Блэксорна, он ушел.  Остались четверо самураев.
Блэксорн  вернулся  к  себе  и  быстро  оделся.  Самураи  наблюдали за  ним.
Священник ждал в коридоре.
     "Будь терпелив,  -  сказал  он  себе. - Не  думай и  не беспокойся. Это
ошибка. Ничего не изменилось. У тебя еще есть все твои прежние привилегии".
     Он  засунул  за пояс мечи  и выпил оставшийся чай.  Потом  посмотрел на
пропуск: печать, подписи - все на месте. Нет, это ошибка". Чистое кимоно уже
удобно облегало его.
     - Послушайте,  Анджин-сан, -  сказал один из  самураев, - Я слышал,  вы
убили пятерых ниндзя. Это очень хорошо.
     -  Прошу прощения, но только двоих,  от силы троих.  - Блэксорн покачал
головой из стороны в сторону, пытаясь облегчить боль и гул в висках.
     - Я слышал, там  было пятьдесят семь мертвых  ниндзя и сто  шестнадцать
коричневых. Это правда?
     - Не знаю. Прошу прощения.
     В комнату вернулся капитан.
     -  Вам  приказано  идти  на  корабль.  Анджин-сан.  Вас  проводит  этот
священник.
     - Да. Спасибо. Но сначала я, извините, должен  повидать  госпожу Ошибу.
Это очень, очень важно. Пожалуйста, попросите вашего начальника.
     Капитан  повернулся  к  Михаилу  и  заговорил гортанно и очень  быстро.
Михаил поклонился все так же невозмутимо и перевел Блэксорну:
     -  Извините,   сеньор.  Он   говорит,  его   начальник  спросит  своего
начальника, но вы  тем  временем должны  немедленно уйти и  пойти со мной на
галеру.
     -  Има! - добавил капитан для большей  важности. Блэксорн понял, что он
уже покойник. Он услышал свои слова:
     - Благодарю вас, капитан. Скажите, пожалуйста, где моя охрана?
     - У вас больше нет никакой охраны.
     -  Пожалуйста, пошлите на мой корабль. Пожалуйста, приведите сюда  моих
вассалов...
     - Вам  приказано  немедленно  отправиться на  корабль!  Поняли?  -  Это
прозвучало  весьма невежливо и бесповоротно. - Идите на  корабль!  - добавил
капитан с кривой улыбкой, дожидаясь, пока Блэксорн поклонится первым.
     Блэксорн заметил это, и все превратилось в какой-то ночной  кошмар, все
замедлилось и  затуманилось... Отчаянно  затошнило... надо бы утереть  пот и
поклониться... Но  капитан  вряд  ли  ответит  ему поклоном или сделает  это
невежливо, не  как  равный с равным... Тогда он будет опозорен  перед всеми.
Ему  стало  ясно, что  он выдан  и  продан своему  врагу  - христианину, что
Кийяма,  Ишидо и священники были  частью этого предательства и, какова бы ни
была   причина,  цена,  -  он  бессилен...  Он  может  только  утереть  пот,
поклониться и уйти... От него ждали именно этого...
     Вдруг  он почувствовал  рядом с собой Марико, вспомнил ее  ужас, и все,
что она имела  ввиду,  и  все, что она сделала и должна была сделать, и все,
чему она  его научила... Он с силой сжал сломанную рукоятку меча и вызывающе
отставил ногу...  Что  ж,  судьба его решена,  карма  определена... Если  он
должен умереть, он предпочел бы достояно умереть сейчас, а не потом...
     - Я - Джон  Блэксорн, Анджин-сан, -  гордо произнес он. Это решительное
заявление  придало ему  незнакомую  уверенность и  неожиданную жесткость,  -
Командир корабля господина Торанаги. Всего корабля. Самурай и хатамото. А вы
кто?
     Капитан вспыхнул:
     - Сайго Масакатсу из Кати, капитан гарнизона господина Ишидо.
     - Я - хатамото. А вы - хатамото? - Тон Блэксорна был еще более груб. Он
не  воспринял и  не осознал  имени  своего противника,  только  видел  его с
поразительной, нереальной четкостью - каждую  пору  на лице, каждый торчащий
волосок, каждое пятнышко  в  окраске неприязненных коричневых  глаз,  каждую
жилу на запястье руки, сжимающей рукоятку меча...
     - Нет, не хатамото.
     -  Вы  самурай  или  ронин?  - Последнее слово выскочило  само собой  и
хлестнуло.  Блэксорн  почувствовал, что за ним  кто-то  стоит, но это его не
испугало.  Он  только следил за капитаном, ожидая  внезапного  смертоносного
удара,  который  потребует  всей  его харагеи,  всей его внутренней энергии,
чтобы  вернуть удар с той  же ослепляющей  силой.  Обоюдная почетная  смерть
покончит и с ним, и его врагом.
     К своему удивлению, он увидел,  что выражение глаз капитана изменилось,
-  он вдруг  как-то  съежился... и  поклонился,  низко и почтительно,  так и
оставшись в наклоненном положении.
     - Пожалуйста... пожалуйста, простите мои плохие манеры. Я был  ронином,
но  господин генерал дал мне второй шанс. Пожалуйста, извините меня  за  мои
плохие манеры, Анджин-сан. - Голос его прерывался, ему было стыдно.
     Невероятно! Блэксорн  все еще был  готов к схватке, ожидал смерти, а не
победы.  Он взглянул на  других самураев. Они  все  как  один поклонились  и
стояли, как их капитан, признавая победу за Блэксорном.
     Спустя мгновение  Блэксорн  с усилием поклонился, но не как равный. Они
продолжали  кланяться, пока  он не отвернулся и не пошел по коридору. Михаил
шел  за  ним. Они  спустились  по главной лестнице, прошли через крыльцо  во
двор. Теперь он не чувствовал боли, только  сильный  жар. Серые смотрели ему
вслед.  Группа  самураев провожала его  и  Михаила  до первого  контрольного
поста,  держась  за пределами досягаемости  меча. Один из самураев торопливо
побежал вперед.
     У  следующего  поста  офицер  поклонился  вежливо,  как  равный,  и  он
поклонился  в ответ. Пропуск  был проверен очень дотошно,  но корректно. Еще
один  эскорт провел их  до нового поста, где все  повторилось. Там был самый
первый ров с водой,  потом - еще один. Их никто не останавливал. Вряд ли кто
из  самураев   вообще   обратил   на   них  внимание.   Постепенно  Блэксорн
почувствовал,  что  его голова почти не болит,  пот  высох...  Он  расслабил
пальцы на рукоятке меча, остановился у фонтана,  бьющего из стены, напился и
сполоснул  голову.  Сопровождающие  его  самураи   остановились  и   вежливо
подождали,  а  Блэксорн   все  это  время   соображал,  почему  он   потерял
благорасположение  и защиту Ишидо и госпожи Ошибы. "Ничего же не изменилось!
" - в отчаянии думал он. Потом поднял глаза и увидел, что Михаил внимательно
смотрит на него.
     - Что ты хочешь?
     - Ничего,  сеньор, - вежливо  ответил Михаил. Потом  широко улыбнулся -
улыбка у него была  очень теплая. - Ах, сеньор,  вы  доставили  мне  большое
удовольствие, заставив этого ублюдка с плохими манерами напиться собственной
мочой!  Это  было  очень приятно видеть! Ты, -  добавил  он  по-латыни. -  Я
благодарю тебя.
     - Я ничего не сделал для  вас, - возразил Блэксорн на португальском, не
желая разговаривать на латыни.
     - Все равно - дай вам Бог счастья,  сеньор.  Знайте, что пути  Господни
неисповедимы.  Вы  оказали услугу всем людям. Этот ронин  был опозорен, и он
заслужил это. Нельзя нарушать Бусидо.
     - Вы тоже самурай?
     - Да, сеньор, мне оказали эту честь. Мой отец - кузен господина Кийямы,
мой род из провинции Хизен на Кюсю. Как вы догадались, что он был ронином?
     Блэксорн пробовал вспомнить.
     - Я не уверен... Может быть, потому, что он сказал - он из  Kara, а это
далеко... Марико  - госпожа  Тода - говорила, что Kara далеко  на севере. Не
знаю... я даже не помню, что я говорил.
     К ним вернулся сопровождающий их офицер:
     - Прошу прощения, Анджин-сан, этот парень не надоел вам?
     - Нет-нет, благодарю вас. - Блэксорн тронулся дальше. Пропуск проверили
еще раз, очень любезно, и они прошли дальше.
     Солнце к  этому времени уже  снижалось,  до захода  все  еще оставалось
несколько  часов,  потоки  нагретого воздуха закручивали  аккуратные пылевые
спирали. Они  прошли  несколько конюшен: все  лошади  были  выведены наружу,
пики, шпоры,  седла  уже  приготовлены  для  немедленного  отъезда;  самураи
ухаживали  за  лошадьми, чистили снаряжение. Блэксорна  удивило,  что их так
много.
     - Сколько же здесь лошадей, капитан? - поинтересовался он.
     - Тысячи,  Анджин-сан. Десять, двадцать, тридцать тысяч -  здесь  и  по
всему замку.
     Когда они пересекли предпоследний ров с водой, Блэксорн поманил к  себе
Михаила.
     - Вы поведете меня на галеру?
     - Да. Именно это мне и приказано сделать, сеньор.
     - И больше никуда?
     - Нет, сеньор.
     - А кто приказал?
     - Господин Кийяма. И отец-инспектор, сеньор.
     -  Ах,  этот!  Я предпочитаю,  чтобы  меня  звали  Анджин-саном,  а  не
сеньором, отец.
     - Прошу меня извинить, Анджин-сан, но  я  не отец.  Меня не посвящали в
священники.
     - А когда посвятят?
     - В свое время, - уверенно ответил Михаил.
     - А где Ябу-сан?
     - Прошу прощения, но я не знаю.
     - Вы должны просто отвести меня на мой корабль, и больше никуда?
     - Да, Анджин-сан.
     - И тогда я буду свободен? Свободен идти туда, куда захочу?
     - Меня просили узнать,  как вы себя  чувствуете, потом проводить вас на
корабль, и больше ничего. Я только посланец, провожатый.
     - Богом клянетесь?
     - Я только провожатый, Анджин-сан.
     - Где вы так хорошо научились говорить по-португальски? И по-латыни?
     - Я был одним из четверых... четверых крещеных японцев, посланных в Рим
отцом-инспектором. Мне было тринадцать, Ураге-нох-Тадамаса - двенадцать.
     - А! Теперь я вспомнил! Урага-сан говорил мне, что вы были  среди  них.
Вы были другом Ураги-сана. Вы знаете, что он погиб?
     - Да, я очень огорчился, когда узнал об этом.
     - Это сделали христиане.
     - Это сделали убийцы, Анджин-сан.  Убийцы.  Не  беспокойтесь, их  будут
судить.
     Через мгновение Блэксорн спросил:
     - Как вам понравился Рим?
     - Я ненавидел его. Мы все ненавидели... Все в нем... Эту  еду, грязь...
безобразный вид... Они  там все эта -  невероятно! У  нас заняло восемь лет,
чтобы добраться туда  и вернуться  обратно, и  как я был благодарен Мадонне,
когда наконец вернулся домой.
     - А церковь? Святые отцы?
     - Отвратительны.  Многие  из них отвратительны. Меня просто потрясли их
нравы:  любовницы, жадность, пышность, лицемерие, невоспитанность...  У  них
две  морали  -  одна для паствы,  другая  для  пастырей.  Все это  было  нам
ненавистно... И  все-таки я нашел Бога в некоторых из  них,  Анджин-сан. Так
странно... Я нашел правду  - в соборах и крыльях аркад... среди священников.
- Михаил бесхитростно посмотрел на него  - он  был  переполнен  нежностью. -
Правда, редко, Анджин-сан, очень редко я находил такие проблески. Но я нашел
истину  и Бога и знаю, что христианство - это путь  к вечной жизни...  прошу
меня простить, католическое христианство.
     - Вы видели аутодафе... инквизицию... Суды, казни ведьм?
     -  Я  видел много ужасных вещей. Очень  мало мудрых людей - большинство
грешники... Самые дьявольские  дела совершаются именем  Бога. Но  не  Богом!
Этот  мир - юдоль слез и только подготовка к миру вечному. -  Он молился про
себя некоторое время, потом, набравшись силы в молитве, поднял глаза, - Даже
среди еретиков могут быть хорошие люди.
     - Возможно... - Блэксорну начинал нравиться этот человек.
     Последний  ров  с  водой,  последние ворота  -  главные  южные  ворота,
последний пункт проверки документов - и вот ему отдали бумаги. Михаил прошел
под последней опускной решеткой, за ним -  Блэксорн. Около замка  ждали  сто
самураев, люди Кийямы. Он увидел  распятия... Настроены они  явно враждебно.
Он остановился. Михаил продолжал идти. Офицер сделал знак Блэксорну выйти из
ворот, он  повиновался. Самураи сомкнулись за ним и вокруг него, зажав его в
середине.  Носильщики  и  торговцы   на  дороге  расступились  в  стороны  и
кланялись,  не  поднимая   головы,  пока  они   не  проходили.  Некоторые  с
торжественным  видом  поднимали  кресты,  и  Михаил  благословлял  их.   Они
спустились пологим склоном позади похоронной площадки - яма уже не дымилась,
- пересекли  мост,  вошли  в  город  и  направились  в сторону  моря.  Среди
пешеходов,  идущих  из  города,  попадались  серые  и  просто  самураи;  они
неблагожелательно посматривали на Михаила и наверняка задирали бы  его, если
бы с ним не было столько самураев Кийямы.
     Блэксорн шел за Михаилом. Он  не боялся, хотя и не прочь был бы сбежать
от них  всех.  Но бежать ему здесь  некуда,  спрятаться  негде, -  во всяком
случае, на земле. Его  единственное спасение - попасть  на  борт "Эразмуса",
пробиться в море - с полной командой, провизией и вооружением.
     И вот они оказались на улицах города, выходящих к морю. Михаил завернул
за  угол и вышел на открытый рыбный  рынок. Хорошенькие служаночки,  толстые
бабы, старые дамы, юноши,  взрослые  мужчины и дети, покупатели и продавцы -
все они сначала глазели на него, потом начинали поспешно кланяться. Блэксорн
шел за  самураями мимо палаток, корзин, бамбуковых лотков: всевозможная рыба
-  пильчатые   и  обыкновенные   креветки,  омары,  лангусты,  -   аккуратно
разложенная,  иногда плавающая в специальной посуде, еще сохраняла  свежесть
моря. "В  Лондоне, -  подумал  он, - никогда не бывает так чисто... Ни среди
тех,  кто продает,  ни  среди того, что продается". Потом с одной стороны он
увидел ряд  палаток  с едой,  в каждой  - маленькая жаровня: он сразу уловил
запах печеного лангуста...
     - Боже мой! - не раздумывая, он свернул в эту сторону. Самураи сразу же
преградили ему путь.
     - Гомен насаи, киндзиру, - заявил один из них.
     -  Ие!  - резко  ответил Блэксорн. -  Ватаси табетай дес!  Hex?  Ватаси
Анджин-сан! Hex? Я проголодался! Я, Анджин-сан!
     Блэксорн  начал протискиваться среди них. Старший из офицеров  поспешил
его  остановить.  Михаил  быстренько  вернулся  к  ним  и стал  успокаивающе
объяснять что-то, попросил разрешения, и оно было неохотно дано.
     - Пожалуйста,  Анджин-сан, офицер говорит, что  вы можете поесть,  если
вам хочется. Что бы вы хотели?
     -  Вот  это,  пожалуйста.  -  Блэксорн  указал на гигантских  креветок,
обезглавленных и расколотых вдоль, -  мясо было бело-розовым, панцирь вскрыт
с большим искусством.  -  Вот этого. - Он  не  мог  оторвать  от них глаз. -
Пожалуйста,  скажите  офицеру,  что  я  не  ел  почти  два  дня  и  внезапно
проголодался. Простите.
     Продавец, старый человек с  тремя зубами и обветренной  кожей,  в одной
набедренной  повязке, надулся  от гордости, что выбрали его палатку, выложил
на поднос пять лучших креветок с аккуратными палочками для  еды, а остальные
поставил подогреваться.
     - Дозо, Анджин-сан!
     - Домо. - Блэксорн почувствовал, как  у него заныл желудок. Его мутило.
Новыми деревянными палочками для еды он взял одну креветку, опустил в соус и
с удовольствием съел. Ощущения изумительные...
     - Брат Михаил? - предложил он, протягивая тарелку. Михаил взял одну, но
только ради приличия. Офицер отказался, хотя и поблагодарил.
     Блэксорн расправился со своей тарелкой и взял еще две. Он мог бы съесть
и еще  пару, но решил  воздержаться - из  приличия и  потому,  что  не хотел
перенапрягать желудок.
     - Домо. - Он возвратил тарелку с обязательной вежливой отрыжкой. - Бими
дес! Превосходно!
     Старый  продавец  просиял   и  поклонился,  все  продавцы  вокруг  тоже
поклонились, и тут Блэксорн, к своему ужасу, понял, что у него нет денег. Он
покраснел.
     - В чем дело? - поинтересовался Михаил.
     - Я... э-э-э... у  меня нет с  собой денег или  чего-нибудь,  что можно
отдать этому человеку. Вы не могли бы одолжить мне немного, пожалуйста?
     -  У меня нет денег, Анджин-сан. Мы не носим  денег. Наступило неловкое
молчание.  Продавец  ухмылялся,  терпеливо  ожидая  денег.  Михаил  смущенно
обратился  к  офицеру,  но  просьбу изложил  спокойно.  Офицер  был  взбешен
поведением Блэксорна и что-то  резко сказал одному из своих людей. Тот вышел
вперед и красивым жестом протянул деньги. Михаил многословно поблагодарил и,
красный, вспотевший, повел их дальше. Блэксорн подошел к Михаилу:
     -  Извините, что так получилось,  но  это...  со мной  этого никогда не
было! Я первый раз покупал здесь что-нибудь для себя! У меня никогда не было
денег, как ни странно  это  звучит, и я никогда  не  думал...  Я  никогда не
пользовался здесь деньгами...
     - Пожалуйста, забудьте об этом, Анджин-сан. Ничего страшного.
     - Прошу вас, скажите офицеру, что я  расплачусь с  ним, когда попаду на
корабль.
     Михаил выполнил его просьбу.  Некоторое время они  шли молча,  Блэксорн
пытался  на ходу  определить  направление.  В  конце улицы виднелся  морской
берег,  спокойное и  тихое  под лучами солнца море. Тут он  понял, куда  они
идут, и показал налево, на широкую улицу, которая шла с востока на запад:
     - Давайте пойдем этой дорогой!
     - Здесь быстрее, Анджин-сан.
     - Да,  но  этим путем мы будем проходить через  миссию иезуитов и  мимо
португальского корабля - лорчи. Я предпочел бы сделать круг и обойти длинным
путем.
     - Мне сказали идти здесь.
     -  Давайте  пойдем  другой  дорогой.  -  Блэксорн  остановился.  Офицер
спросил, в чем дело, Михаил объяснил. Офицер махнул рукой в ту сторону, куда
предлагал пойти Михаил.
     Блэксорн  взвесил все  последствия  своего  отказа:  его  заставят, или
свяжут  и  понесут, или  поволокут...  Нет уж, лучше  уступить...  Он  пожал
плечами и зашагал... Они  вышли на широкую дорогу, что  вилась вдоль берега.
На расстоянии в половину ри отсюда - иезуитская  пристань со складами, в ста
шагах  дальше  можно разглядеть  португальский  корабль. За  ним, еще в  ста
шагах, стоит его галера. До нее еще слишком далеко  и разобрать, есть ли кто
на палубе, невозможно. Блэксорн поднял камушек и бросил его в море.
     - Давайте немного пройдемся по берегу.
     - Конечно, Анджин-сан. - Михаил сошел с дороги на песок. Блэксорн зашел
в море на мелкое место, наслаждаясь его прохладой и звуками слабого прибоя.
     - Славно здесь, на море, в это время...
     - Ах, Анджин-сан! - Дружелюбие Михаила,  казалось, прорвалось внезапно.
-  Много  раз, прости меня. Мадонна,  мне  хотелось  быть не  священником, а
просто сыном своего отца, одним из сыновей...
     - Почему?
     - Увести бы вас тайком, вас и ваше странное судно, в Иокогаму, в Хизен,
нашу большую гавань в Сасебо. Вот там я попросил бы вас поменяться со мной -
показать  мне  и  нашим морским капитанам,  как плавают по  морю ваши  суда,
какими путями вы  плаваете...  В  свою очередь,  я предложил  бы  вам лучших
учителей  в  королевстве, знатоков Бусидо, тя-но-ю, харагей,  ки,  медитации
сасен, аранжировки цветов... всех тех особых, уникальных знаний, которыми мы
обладаем.
     - Вот это по мне. Почему бы нам этим не заняться?
     -  Сегодня - невозможно.  Но вы уже многому  и  за столь короткое время
научились... Марико-сама была прекрасным учителем.  Вы достойный самурай!  И
вы  обладаете  качеством, которое так редко здесь, - непредсказуемостью.  Им
обладал  Тайко,  оно  присуще также  Торанаге.  Видите  ли,  обычно мы очень
предсказуемые люди.
     - Вы?
     - Да.
     - Тогда подскажите, как мне избежать ловушки, в которую я попал.
     - Простите, Анджин-сан, но это не так, - возразил Михаил.
     - Я не верю в это. Как вы узнали, что мой корабль в Иокогаме?
     - Это все знают.
     - Да?
     - О вас знают почти все- и как вы защищали господина Торанагу и госпожу
Марию, госпожу Тода, - об этом хорошо известно. И все вас уважают.
     - Я ничему этому не верю,  - Блэксорн подобрал еще один плоский камушек
и бросил его так, что он полетел, подпрыгивая, над водой.
     Они  продолжали идти, Блэксорн мурлыкал матросскую песню... Этот Михаил
ему  симпатичен...  Они  обошли  волнолом,  вставший  на  их  пути,  и снова
оказались на дороге. Склады иезуитов  и миссия высоко выдавались над ними на
фоне  краснеющего неба.  Он увидел  братьев в оранжевых  одеждах, охраняющих
арочные  каменные ворота,  и  почувствовал  их  враждебность, но его  это не
трогало. Вот  голова  снова начала  болеть -  это  хуже...  Как  Блэксорн  и
рассчитывал,  Михаил сразу  направился к воротам  миссии.  Он приготовился к
тому, что им придется избить  его до бессознательного состояния,  прежде чем
он войдет внутрь, и они заставят его сдать оружие.
     - Вы только проводите меня на галеру?
     -  Да,  Анджин-сан.  -  К  его   удивлению,   Михаил  сделал  ему  знак
остановиться  у  ворот.  -  Ничего  не  изменилось.  Мне  сказали  известить
отца-инспектора,  когда  мы будем проходить  здесь. Простите  меня,  но  вам
придется немного подождать.
     Остановленный стражей, Блэксорн смотрел, как Михаил вошел в  ворота. Он
ждал, что миссия окажется концом его путешествия:  сначала инквизиция и суд,
потом пытки и передадут его в руки адмирала... Блэксорн посмотрел на лорчу в
ста шагах от него:  Феррьера  и Родригес -  на  корме, вооруженные до зубов,
моряки, тоже  с оружием,  толпятся на нижней  палубе. За  кораблем  дорога к
пристани  изгибается, видно его  галеру...  У  планшира  стоят люди,  -  ему
показалось, что он видит Ябу и Винка...  На  борту - несколько женщин... Кто
это? Вокруг галеры - серые, много серых...
     На   галере   артиллеристы  слоняются  около   двух  небольших   пушек,
направленных в сторону  берега, - они уже зарядили и  нацелили эти пушки. Он
узнал огромную  тушу  Пезаро,  боцмана,  спускающегося по  сходням с группой
моряков,  посмотрел, куда они  идут,  и  кровь застыла у него в жилах...  На
утоптанной  площадке в дальнем конце пристани был установлен высокий  столб,
вокруг основания столба навалена целая куча дров...
     -  А, кормчий!  Ну, как у вас дела? - Это дель Аква вышел из ворот - он
кажется особенно высоким рядом с Михаилом. На этот раз отец-инспектор в рясе
иезуита.  "Такой  рост  и  роскошная  серо-белая  борода   придают  ему  вид
библейского  патриарха,   инквизитора  до  мозга   костей...  внешне  такого
доброго... " - подумал Блэксорн. Он  посмотрел в его карие глаза, - странно,
что у кого-то есть  такие  глаза... Еще более странно,  что  в  этих глазах,
кажется, мелькнуло сочувствие... Но ни жалости, ни сострадания тут не  будет
- это ясно. Да он и не ждет ничего такого...
     -  А,  отец-инспектор!  - Блэксорн приветствовал его, - креветки  сразу
колом встали у него в желудке.
     - Может быть, пройдемся?
     - Почему бы и нет?
     "Ну,  значит,  допрос  будет  вестись на  борту,  -  подумал  Блэксорн,
отчаянно жалея, что с ним нет пистолетов. - Вам следовало бы умереть первым.
Ваше Святейшество... "
     - Оставайтесь здесь,  Михаил, -  предложил дель  Аква.  Он  посмотрел в
сторону португальского фрегата, лицо его окаменело.
     Блэксорн заколебался.  Михаил  и  самураи  смотрели на него со странным
выражением.
     - Сайонара, Анджин-сан, - произнес Михаил. - Идите с Богом!
     Блэксорн  коротко  кивнул  и  тронулся  вперед между  самураями, каждую
секунду ожидая, что на него нападут, отнимут мечи... Но его беспрепятственно
пропустили.  Тогда он остановился и оглянулся с бешено бьющимся сердцем... В
какой-то момент появилось искушение вытащить  меч  и  атаковать первым... Но
тогда нет никакой возможность спастись -  они не станут сражаться с ним... У
многих пики, так что им ничего не стоит схватить и обезоружить его, а  потом
связать  и  отнести...  "Я  не   пойду  связанным",  -   пообещал  он  себе.
Единственный путь для него - вперед, а там его мечи беспомощны против пушек.
Он мог бы напасть и на пушки, но ему только перебьют ноги и свяжут...
     - Капитан Блэксорн, пойдемте? - окликнул дель Аква.
     - Да, сейчас... Подождите  минутку, пожалуйста. - Блэксорн  сделал знак
Михаилу.  - Послушайте, брат,  спускаясь к  берегу, вы сказали,  что  я  был
достойный самурай...
     - Да, Анджин-сан, я это сказал.
     - Тогда  я  прошу вас об одолжении, как самурай.  - Он  был спокоен, но
настойчив.
     - О каком одолжении, Анджин-сан?
     - Умереть как самурай.
     - Ваша смерть не в моей власти. Она в руках Бога, Анджин-сан.
     - Да, но я прошу  вас об одолжении. -  Блэксорн махнул рукой в  сторону
столба. - Это нечестно! Это подло!
     В недоумении  Михаил посмотрел в  сторону  лорчи.  Потом впервые увидел
столб.
     - Боже мой...
     - Капитан Блэксорн, пойдемте, пожалуйста, - позвал его дель Аква.
     Блэксорн попросил, еще более настойчиво:
     - Объясните офицеру.  У  него  здесь достаточно самураев,  чтобы он мог
настоять на  этом. Объясните  ему. Вы были в  Европе. Вы знаете, как это там
происходит.  Я ведь немногого прошу, правда?  Пожалуйста, я же самурай! Один
из них может быть мне помощником.
     - Я... я спрошу. -  Михаил вернулся к офицеру и стал переговариваться с
ним негромко, но настойчиво.
     Блэксорн  сконцентрировал  свое  внимание  на  корабле  - ему  пришлось
немного пройти вперед. Дель Аква ждал его. Впереди Блэксорн увидел Феррьеру,
с  гордым  видом спускающегося  с  полуюта  на главную палубу,  -  за поясом
пистолеты, на боку  рапира.  Родригес следит за ним,  держа  правую  руку на
длинноствольном  дуэльном пистолете.  Пезаро  и  десять других  моряков  уже
стояли на  пристани, опираясь  на мушкеты с  при-мкнутыми штыками.  Тень  от
столба передвинулась и теперь тянулась в его сторону.
     - О, Боже! Мне бы пару пистолетов и десяток моряков с одной пушкой... -
подумал он, глядя, как неотвратимо сокращается  расстояние, - О Боже, не дай
мне пережить такой позор!..
     -  Добрый  вечер,  Ваше  Святейшество. -  Феррьера  не спускал  глаз  с
Блэксорна. - А, вот и англичанин...
     - Добрый вечер, адмирал. - Дель  Аква сердито посмотрел на столб. - Это
ваша идея?
     - Да, Ваше Святейшество.
     - Возвращайтесь на борт своего корабля!
     - Это военное мероприятие,
     - Отправляйтесь на борт!
     - Нет! Пезаро!  - Пезаро  со  своей командой тут же  выступил  вперед и
направился к Блэксорну. Феррьера выхватил пистолет. - Ну, англичанин, вот мы
и встретились снова...
     - Меня это как  раз меньше всего радует,  -  Блэксорн вытащил  меч.  Он
неловко держал его двумя руками, сломанная рукоятка царапала руку.
     - Сегодня ты будешь радоваться в аду! - хрипло проворчал Феррьера.
     - Если у  вас есть  хоть  капля мужества, вы будете сражаться со мной -
один на один. Но вы не мужчина, - вы трус, испанский трус и кастрат!
     - Разоружить его! - приказал Феррьера.
     Тут же вперед вышли десять матросов,  наставив  штыки на уровне  груди.
Блэксорн  попробовал  отступить  назад,  но  он был  уже  окружен,  байонеты
нацелились ему в  ноги.  Блэксорн замахнулся на  нападающего мечом, но в это
время его атаковали сзади... Дель Аква вышел из себя:
     - Опустите ружья! Именем Бога, - я приказываю вам опустить ружья!
     Моряки  остановились в замешательстве... Все мушкеты были направлены на
Блэксорна... Он беспомощно стоял на берегу бухты, высоко подняв меч.
     -  Отойдите,  все  отойдите! -  приказал  дель  Аква.  -  Назад!  Богом
заклинаю, отойдите! Люди вы или звери? Феррьера заявил:
     - Мне нужен этот человек!
     - Я  уже говорил  вам, чтобы  вы  не смели его  трогать!  Ни  вчера, ни
сегодня! Вы слышите? Боже, дай мне терпение! Прикажите вашим людям подняться
на борт!
     - Я приказываю вам повернуться и уйти!
     - Вы приказываете мне?
     - Да, я приказываю  вам! Я адмирал, губернатор Макао, главнокомандующий
войск Португалии в Азии! Этот человек угрожает  государству, церкви, Черному
Кораблю и Макао!
     -  Ей-богу, я уничтожу  вас  и всю вашу команду, если вы тронете  этого
человека! Вы поняли?  - Дель Аква повернулся к  мушкетерам, которые в испуге
отошли  назад - все, кроме Пезаро: он с вызывающим  видом  стоял на  том  же
месте, небрежно держа в руке пистолет,  и явно ждал, что сделает Феррьера. -
Отправляйтесь на корабль и уступите дорогу!
     -  Вы ведете  себя неправильно!  - взорвался Феррьера.  - Он опасен!  Я
военный главнокомандующий в Азии, и я заявляю...
     - Это дело церкви, а не военное!
     Блэксорн застыл  в оцепенении, не  способный думать и  видеть... голова
разрывалась от боли... Все происходило так быстро  - то он  под стражей,  то
нет,  то  его выдают инквизиции,  то спасают, то снова выдают...  То главный
инквизитор защищает его... Все потеряло смысл...
     Феррьера кричал:
     - Я еще раз вас предупреждаю!  Бог мне судья, - но вы делаете ошибку! Я
сообщу об этом в Лиссабон!
     - Хорошо! А пока прикажите  вашим людям подняться на  борт, или  я лишу
вас командования Черным Кораблем!
     - Вы не имеете такого права!
     -  Если вы не  прикажете вашим людям  подняться  на борт  и  разоружите
англичанина, я распоряжусь вас уничтожить - и всех, кто у вас под началом, и
всю команду - и прокляну вас и всех, кто у вас служит! Именем Бога!
     -  Клянусь  Мадонной!.. - Феррьера  вдруг  остановился. За  себя он  не
боялся, но под угрозой - его  Черный Корабль... Если сейчас он не повинуется
священнику, большая часть команды разбежится... Какое-то время он размышлял,
не подстрелить ли священника... Но это не снимет с него проклятия. Ладно, он
уступит...
     -  Всем  возвращаться   на  борт,  всем!  Уходите!  Люди  его  послушно
разошлись, - гнев  священника миновал  их, и слава Богу! Блэксорн  видел все
как в тумане...  Цела ли еще его голова?.. В суматохе все забыли о Пезаро...
Он поднял  пистолет и  прицелился... Мгновение - и дель  Аква, заметив  это,
бросился  вперед  и  закрыл Блэксорна своим  телом... Пезаро уже  нажимал на
курок... и в этот момент его пронзило несколько стрел... Пистолет выстрелил,
не причинив никому вреда... Пезаро рухнул на землю с криком боли и ярости...
Блэксорн обернулся:  шестеро лучников Кийямы приготовили новые стрелы, рядом
с  ними  стоит  Михаил.  Офицер  что-то  хрипло проговорил...  Пезаро  издал
последний стон, конечности его дернулись... он отдал Богу душу.
     Михаил, весь дрожа, первым заговорил в наступившей тьме:
     - Офицер  говорит: извините, но он  боялся за жизнь отца-инспектора.  -
Михаил просил Бога простить его за то,  что он дал сигнал  стрелять. "Пезаро
был  предупрежден,  -  доказывал он себе.  - Это  мой долг -  следить, чтобы
приказы отца-инспектора выполнялись... чтобы его жизни  ничто не угрожало...
чтобы убийцы были наказаны и никто не пострадал! "
     Дель Аква стал на колени у трупа Пезаро, осенил его  крестом и прочитал
молитву.  Португальцы,  стоявшие  вокруг  него,  с  ненавистью   следили  за
самураями, страстно желая  расправиться с этими убийцами... Самураи  Кийямы,
остававшиеся  до  этого  у  ворот  миссии,  спешили  к  ним...  Масса  серых
устремилась сюда  от  галеры, пытаясь  выяснить,  что происходит  на  берегу
бухты.
     Феррьера, несмотря на слепящую его ярость, понимал:  вступить в схватку
прямо здесь и сейчас - невозможно!
     - Всем подняться на борт! Забрать Пезаро! Высадившаяся на берег команда
неохотно начала выполнять приказание.
     Блэксорн опустил меч,  но не убрал  в ножны...  Он  ждал, ошеломленный,
ожидая подвоха... Вот сейчас его схватят и потащат на борт корабля... На юте
Родригес распорядился:
     -  Занять боевые  места! Осторожно, Бога  ради! -  Его люди кинулись на
боевые позиции. - Прикрывать адмирала! Приготовить баркас!
     Дель Аква повернулся к Феррьере, вызывающе стоявшему у сходен, готовясь
защищать свой корабль:
     - Вы  виновны в смерти  этого человека!  - выкрикнул  отец-инспектор. -
Ваша фанатичная мстительность, ваше...
     -  Прежде чем вы при всех скажете что-нибудь, о чем после пожалеете,  я
советовал бы вам подумать! - прервал его Феррьера. -  Я выполнил ваш приказ,
хотя и  знаю: вы делаете ужасную  ошибку! Вы слышали приказ всем моим  людям
вернуться на корабль! Пезаро не послушался вас, а не меня! Ответственность -
на вас... Если вообще кто-то виноват... Вы не дали ему и  всем нам выполнить
наш  долг! Этот  англичанин  -  наш  враг!  Это военный  вопрос! Я  сообщу в
Лиссабон.  - Теперь  ему  оставалось  проверить  готовность  корабля к  бою,
выяснить, сколько самураев к ним приближаются.
     Родригес подошел к сходням главной палубы.
     - Адмирал, я не смогу выйти в море при таком ветре и приливе.
     - Приготовьте баркас, чтобы нас вывезти, если потребуется!
     - Уже готовится.
     Феррьера закричал морякам, несущим Пезаро:
     - Быстрее, быстрее!
     Все поднялись на борт.  Пушки готовы, каждый  положил около себя по два
заряженных мушкета. Слева  и  справа  на пристань подтягивались самураи,  но
никто не пытался вмешаться.
     С палубы Феррьера угрожающе заявил Михаилу:
     -  Скажи им, чтобы они разошлись!  Им  здесь  нечего делать!  Произошла
ошибка, очень жаль... Они  были  правы, стреляя в боцмана... Скажи им, чтобы
они разошлись! - Бог видит, как тяжко просить об этом, но он почти физически
чувствовал запах опасности и ничего не мог сделать - только отступить...
     Михаил подчинился. Офицеры не тронулись с места.
     - Вам лучше уйти. Ваше Святейшество, - горько сказал Феррьера. - Но это
не последняя встреча - вы еще пожалеете, что спасли его!
     Дель Аква  тоже понимал  -  тучи вокруг  них сгущаются,  но  его это не
беспокоило. Он осенил себя крестным знамением, прочитал краткую молитву...
     - Пойдемте, кормчий.
     - Почему вы позволяете мне уйти? - Блэксорн не осмеливался верить, боль
в голове усилилась... - Почему? Не понимаю...
     -  Я  тоже! -  крикнул Феррьера.  -  Мне  хотелось  бы  знать настоящую
причину, Ваше Святейшество. Разве он не угрожает нам и церкви?
     Дель Аква  спокойно смотрел  на него. "Угрожает, да, - хотелось сказать
ему.  Снять выражение  высокомерия с лица этого щеголя... - Но  еще  большая
угроза  -  немедленная  война...  Как  мне  выиграть  время  для нас  и  еще
пятидесяти рейсов Черного Корабля? Кого  выбрать  -  Торанагу или  Ишидо? Вы
ничего  не  смыслите  в   наших  проблемах,  Феррьера...  В  том,  с  какими
препятствиями мы  сталкиваемся...  Сколь  деликатно наше положение  здесь...
Какие опасности нас подстерегают.... "
     Вчера дель Аква в беседе с Кийямой использовал Михаила как переводчика,
не доверяя своему знанию японского языка - хотя владел им очень хорошо.
     -  Пожалуйста, подумайте еще, господин  Кийяма, - просил он дайме.  - Я
предлагаю вам в этой ситуации сделать ставку на Торанагу.
     - Это недопустимое вмешательство в дела Японии, оно выходит за  пределы
ваших полномочий. К тому же чужеземец должен умереть.
     Дель Аква приложил все  свое дипломатическое  искусство, но  Кийяма был
непреклонен и отказался подумать  или  изменить свою позицию. Сегодня утром,
когда он пошел  к  Кийяме сообщить, что  благодаря  воле  Божьей  англичанин
нейтрализован, появился проблеск надежды.
     -  Я все же подумал о том, что вы вчера сказали, - заявил ему Кийяма. -
Я не буду вступать в союз с Торанагой. С сегодняшнего дня и до главной битвы
я буду  следить  за  обоими  соперниками и сделаю выбор в  нужный момент.  Я
согласен отпустить  этого  чужеземца...  не потому,  что  вы  меня  об  этом
попросили, а из-за госпожи Марико, чтобы почтить ее  память... и потому, что
Анджин-сан - самурай...
     Феррьера все еще ждал он него ответа...
     - Желаю вам безопасного плавания, адмирал,  помоги вам  Бог! Кормчий, я
провожу вас на галеру... Как вы себя чувствуете?
     -  У меня...  моя голова... Я  думаю,  все  из-за  этого  взрыва...  Вы
действительно разрешаете мне уйти? Почему?
     - Из-за госпожи Марии, госпожи Марико, - она просила меня поберечь вас,
- Дель Аква направился к галере.
     - Но это не причина! Вы бы не сделали этого только по ее просьбе.
     - Тут я с ним  согласен... - пробормотал Феррьера. - Ваше Святейшество,
почему не сказать ему всю правду?
     Дель Аква  не  остановился...  Блэксорн направился  вслед  за  ним,  но
старался не поворачиваться к кораблю спиной - он все еще ожидал подвоха...
     - Не заботьтесь об этом! - бросил он Феррьере.  - Вы  же знаете, я  все
равно уничтожу вас! Я захвачу ваш Черный Корабль!
     Феррьера презрительно захохотал:
     - Это каким же образом, англичанин? У тебя нет корабля!
     - Что вы имеете в виду?
     - У тебя нет корабля! Он погиб! А то я не дал бы тебе уйти, как бы  там
ни угрожал мне Его Святейшество!
     - Это неправда!..
     Сквозь туман  в голове Блэксорн слышал,  как Феррьера  повторил это еще
раз  и  захохотал  еще громче...  Еще  что-то  о  несчастном  случае  и воле
Божьей... И что  корабль сгорел полностью...  Ему теперь никогда  не удастся
навредить Черному Кораблю.  Хотя он не перестал быть  врагом,  - он еретик и
все еще угроза для веры...  Блэксорн разглядел  жалость  на лице  Родригеса,
почуял, как его губы шепчут:
     - Да, англичанин, это правда...
     "Нет, нет! - кричало у него внутри. - Это не может быть правдой! "
     И тут отец-инспектор, с расстояния в тысячи лиг, произнес:
     -  Я  получил  утром  письмо  от отца Алвито. Это  произошло  во  время
землетрясения... Приливная волна...
     Но  Блэксорн уже  не  слушал...  "Твой корабль погиб! Ты  позволил  ему
погибнуть!  Твой  корабль  мертв! У тебя нет корабля...  нет  корабля... нет
корабля... "
     - Это неправда! Вы лжете! Мой  корабль в безопасности, он в гавани, его
охраняют четыре тысячи самураев! Он не может пострадать!
     - Если только на то не будет воли Господа! - раздались чьи-то слова.
     Инквизитор продолжал:
     - Приливная волна наклонила ваш корабль... Говорят, что лампы на палубе
опрокинулись, огонь распространился... Ваше судно сгорело...
     - Ложь! А палубная вахта? Там всегда стоит вахтенный! Это невозможно! -
закричал Блэксорн... Но он уже понял, что ценой его жизни был его корабль...
     - Ты списан на берег, кормчий!  -  глумился Феррьера.  -  Ты  теперь на
якоре! Останешься здесь на всю жизнь, тебе никогда не дадут пропуска на наши
корабли! Ты навеки останешься здесь, на берегу!
     Это  продолжалось  без  конца...  Он  стал  тонуть...  Потом  глаза его
прояснились... Он услышал крики чаек, почуял запах мусора  на берегу, увидел
Феррьеру, увидел всех своих  врагов и  понял: все это  ложь...  Ложь,  чтобы
вывести его из равновесия... Он понял это очень четко и решил, что священник
тоже участвует в этом заговоре.
     - Черт бы тебя  побрал! - закричал он и  бросился  на Феррьеру,  высоко
подняв меч... Но этот бросок он  совершил  только в мыслях... Он не успел...
Его легко остановили  и отобрали мечи... Он  идет между двумя  серыми, среди
всей  собравшейся толпы...  Так  его довели до сходен галеры, вернули мечи и
дали возможность двигаться самому.
     Он едва видел, почти не  слышал...  Мозг  едва что-то  соображал сквозь
заполнившую его боль... Конечно, это уловка,  чтобы свести его с  ума, и они
бы преуспели, если  бы он поддался... "Боже,  помоги мне!  - взмолился он. -
Кто-нибудь, помогите мне!  ".  Вдруг  рядом  с ним оказались Ябу, Винк,  его
вассалы... Он  не мог  уже разобрать, на  каких языках с ним говорили... Его
проводили на борт... Кири, Сазуко... Ребенок плачет на руках у няньки...  На
палубе толпятся остатки самураев в коричневой форме, гребцы, моряки... Ябу и
Винк что-то говорят ему...  Чтобы  сосредоточиться,  ему потребовалось много
времени...
     - Кормчий, ради Бога, объясните, почему они дали вам уйти?
     - Я... они... - он не мог сказать ни слова.
     Вот он на полуюте, и Ябу командует капитану немедленно выходить в море,
прежде чем  Ишидо  передумает  отпустить  их  всех...  Прежде чем  серые  на
пристани  передумают...  Он  приказывает   капитану  полным  ходом  идти   в
Нагасаки... Кири говорит:
     -  Простите,  Ябу-сама, сначала  в  Эдо, нам  надо  в  Эдо... Небольшое
суденышко  легко несется  на веслах от  верфи, против  приливного течения  и
ветра, и  выходит  на  большую воду...  Чайки  кричат  им вслед...  Блэксорн
наконец   справился  со  своим   оцепенением   настолько,  что  смог  связно
произнести:
     - Нет, извините! Давайте в Иокогаму! Нужно попасть в Иокогаму!
     - Сначала отправим людей в Нагасаки, Анджин-сан, вы меня понимаете? Это
важно. Сначала людей. У нас есть план. - Это Ябу.
     - Нет, плывем в Иокогаму. Мой корабль... Мой корабль в опасности...
     - В какой опасности? - требует ответа Ябу.
     - Христиане говорят... говорят - он сгорел!
     - Что?
     - Ради Бога,  кормчий,  это не ошибка? - кричит Винк. Блэксорн дрожащей
рукой показывает на лорчу:
     -  Они  мне  сказали... Они говорят  -  "Эразмус"  погиб, Джохан... Наш
корабль пропал... сгорел. - Тут он не выдерживает и кричит: - О Боже! Сделай
так, чтобы это было вранье!








     Он стоял на мелководье и смотрел,  как легкий прибой омывает обугленный
остов корабля, наклонившегося и севшего на дно. Судно застряло  в семидесяти
ярдах  от  берега. Мачты исчезли, палубы не было... Сгорело все кроме киля и
торчащих в небо шпангоутов.
     - Эти обезьяны пытались вытащить его на берег, - уныло сказал Винк.
     - Нет, это его прибоем так вытащило.
     - Боже мой, зачем вы  так говорите, кормчий?  Если бы вы здесь были при
это дьявольском  пожаре и у  этого Богом проклятого берега -  вы бы вытащили
его на  берег, чтобы здесь  бороться с пожаром! Даже  эти  обезьяны знали! -
Винк сплюнул  на песок. -  Вам не следовало доверять  им  корабль... Что  мы
теперь  будем  делать?  Как  попадем домой?  Вам  надо  было для  надежности
отправить корабль в Эдо, и нас тоже, вместе с эта.
     Жалобные  ноты  в голосе Винка раздражали Блэксорна, - каждая мелочь  в
Винке теперь его раздражала. Трижды за последнюю неделю  он чуть не приказал
своим вассалам тихонько  прикончить Винка и выбросить за борт.  Он сам был в
таком состоянии, что не мог выносить нытья, раздражения, досады... Но каждый
раз сдерживался и уходил на палубу  или спускался в трюм, отыскивая Ябу. При
нем Винк не издавал ни звука - боялся и не без оснований... На борту корабля
сдерживаться легче, - здесь, на берегу,  перед этим голым скелетом, непросто
сохранять спокойствие.
     - Может быть, они и вытащили  его на  берег,  Джохан.  -  Он чувствовал
смертельную усталость.
     - Вы готовы поспорить, что эти негодяи вытащили его на берег! Но они же
не погасили пожар, черт бы их всех побрал! Не следовало допускать на корабль
этих япошек... противных япошек... этих грязных обезьян...
     Блэксорн перестал его слушать и сосредоточился на галере. Она стояла на
якоре  ближе к  пристани,  в  нескольких  сотнях  шагов  от Иокогамы. Навесы
мушкетного полка  все  еще  сохранялись на берегу  и  у  подножия гор,  люди
маршировали,  куда-то  торопились,  чувствовалось  какое-то  беспокойство...
Стоял  теплый,  солнечный день без  малейшего ветерка.  Откуда-то  доносился
запах  мимозы...  Он  разглядел на полуюте  Кири  и  госпожу  Сазуко  -  они
беседовали под оранжевыми зонтиками... А, вот почему мимоза... Потом  увидел
Ябу и Нагу, расхаживающих по пристани: Нага говорил, а  Ябу слушал, оба были
захвачены  разговором...  Вот  они посмотрели  на  него,  -  видимо,  чем-то
встревожены...
     Когда  галера  два  часа назад  повернула  к  деревне,  Ябу  высказался
определенно:
     - Зачем  подходить  к  нему,  Анджин-сан? Корабль  мертв,  все кончено.
Поедемте в Эдо! Нужно готовиться к войне, а времени у нас немного.
     -  Прошу  прощения,  давайте   остановимся   здесь.  Я  должен  глянуть
повнимательнее. Пожалуйста.
     - Поедемте в Эдо. Корабль мертв - с ним покончено.
     - Если хотите, идите, - я доберусь вплавь.
     - Постойте, но разве я не прав, что корабля больше нет?
     - Извините, я прошу вас остановиться. Ненадолго. Потом поплывем в Эдо.
     Ябу наконец согласился, они причалили, их  встретил Нага  с красными от
недосыпания глазами.
     - Прошу прощения, Нага. Пожалуйста, объясните, что здесь происходит?
     -  Простите, не знаю. Не хонто. Меня  здесь не было, понимаете? Меня на
несколько дней  посылали в Мисиму.  Когда я вернулся, мне сказали, что ночью
было   землетрясение...   Все  произошло   ночью,  понимаете?  Вы  поняли  -
землетрясение, Анджин-сан?
     - Да, понял, пожалуйста, продолжайте.
     - Землетрясение, не такое уж сильное. Ночью. Одни говорят - был большой
прилив, другие - только одна большая волна... В ту ночь был шторм. И тайфун.
Вы поняли - тайфун?
     - Да-да.
     - Ах, извините. Очень темная ночь. Большая волна, опрокинулись масляные
лампы, корабль охватило огнем... Все сгорело - очень быстро...
     - А охрана, Нага-сан? Палубные матросы?
     - Очень  темно.  Огонь... Он распространился  очень  быстро, понимаете?
Извините. Сигата ганаи? - добавил он с надеждой.
     - Палубные матросы, Нага-сан, где они были? Я оставил стражу.
     - Когда через день я вернулся мне было очень  жаль. Корабль уже догорал
там, на отмелях, у берега. С кораблем было  покончено. Я собрал все  людей с
корабля и  весь береговой патруль, дежуривший в ту ночь, просил их  дать мне
отчет. Никто  не мог сказать  наверняка, как это  случилось. - Наги потемнел
лицом.  - Я приказал собрать все,  что можно найти, и  принести.  понимаете?
Все!  Теперь  все  там  - наверху,  в лагере. - Он  указал на плато.  -  Под
охраной. Моей охраной. Потом я казнил их и поспешил снова в Мисиму, сообщить
господину Торанаге.
     - Казнили? Всех на смерть?
     - Да, они не выполнили свой долг.
     - Что говорит господин Торанага?
     -  Очень  сердит.  Он прав,  что  рассердился.  Я  предлагал  совершить
сеппуку.  Господин  Торанага  отказался  дать  разрешение.  Э-э-э!  Господин
Торанага очень  сердит, Анджин-сан. - Нага нервно махнул рукой, показывая на
берег. - Весь полк в немилости, Анджин-сан. Все главные офицеры разжалованы,
отправлены в Мисиму. Пятьдесят восемь уже совершили сеппуку.
     Блэксорн подумал об этих пятидесяти восьми, и ему захотелось кричать от
боли... Пять тысяч... и пятьдесят... Разве это вернет к жизни его корабль?!
     - Плохо, - произнесли его губы. - Очень плохо.
     -  Да,  Анджин-сан. Лучше  отправляйтесь  в Эдо. Сегодня.  Война  может
начаться сегодня, завтра, послезавтра, на следующий день. Прошу прощения.
     Нага   стал  настойчиво   доказывать  что-то  Ябу,  а  Блэксорн,  плохо
соображая, ненавидел  эти неприлично звучащие слова... ненавидел  Нагу, Ябу,
всех остальных... Он  почти  не  понимал,  о  чем речь,  хотя и  видел,  что
беспокойство  Ябу  увеличивается.  Нага  снова  повернулся к  нему  и сказал
решительно:
     - Сожалею, Анджин-сан, но больше я ничего не мог сделать. Хонто.
     Блэксорн заставил себя кивнуть.
     - Хонто. Домо, Нага-сан. Сигата га наи.
     Он еще поизвинялся и ушел к кораблю, чтобы побыть одному, - вряд ли ему
удастся и дальше сдержать свой гнев... Ничего он не может  поделать, никогда
он не узнает всей правды - почему он потерял корабль... Возможно, священники
умудрились  нанять   за   деньги   людей  или  обманом,  угрозами  заставили
участвовать  в таком подлом деле... Он медленно и прямо пошел прочь от Ябу и
Наги, но, прежде чем ему удалось покинуть пристань, Винк бросился за ним.
     - Кормчий, не оставляйте меня здесь одного! - Блэксорн видел, что Винка
обуревает  страх, -  пусть торчит  рядом,  надо  просто  полностью  от  него
отключиться...
     Неожиданно  они вышли  на берег к  тому месту,  где эти ужасные останки
человеческих  голов...  Более  сотни...  Скрытые  от  пристани  дюнами,  они
возвышались над песком на специально вбитых кольях... Когда  Блэксорн и Винк
приближались, поднялось целое кричащее облако  белых  морских  птиц... Когда
уходили - птицы тут же уселись обратно, продолжая кричать и ссориться...
     Захваченный одной мыслью,  Блэксорн смотрел  на остров  своего корабля.
"Марико... Она  все  видела, понимала истинное положение вещей...  Он  так и
слышит, как  она шепнула  священникам  или  Кийяме:  "Без корабля Анджин-сан
ничем не  сможет  повредить церкви. Прошу  вас:  оставьте его  в  живых... А
корабль... " Она была права:  это самое простое решение  проблемы, возникшей
из-за меня у католиков. Но  ведь они  и  сами  могли додуматься... А как они
пробрались -  четыре тысячи охраны?! Кого удалось  подкупить? Как?  Впрочем,
теперь это неважно... "
     -  Боже,  помоги мне!  Без  моего  корабля я  мертв! Я  не  могу помочь
Торанаге, и его война погубит всех нас... -  Бедный корабль...  Прости меня,
прости...  Погибнуть  так  бессмысленно...  Сколько  расстояний мы прошли  с
тобой?
     - Что вы, кормчий? - спросил Винк.
     - Ничего. Прости, мой корабль... Никогда бы я не  пошел на такую сделку
- ни с ней, ни с кем-нибудь еще... Бедная Марико! Прости и ее тоже!
     - Что вы сказали, кормчий?
     - Ничего, я только подумал вслух.
     - Я слышал - вы что-то говорили, ей-богу!
     - Ради того же Бога, заткнись!
     - Заткнуться? Мы застряли здесь до конца наших дней, с этими проклятыми
японцами! Так?
     - Да, так.
     -  Нам  придется  унижаться  перед  этими  проклятыми  Богом  паршивыми
язычниками до конца своих проклятых дней... А ведь они только и говорят, что
о войне, о войне...
     - Верно...
     - Ах верно? - Винк трясся всем телом. Блэксорн насторожился. - Это ваша
вина! Вы сказали -  пойдем в Японию, и мы пришли  сюда.  А сколько умерло по
дороге? Это ваша вина!
     - К сожалению, ты прав...
     -  Вы  сожалеете,  кормчий? А как мы вернемся  домой? Эта ваша работа -
привести нас домой! Как вы собираетесь это сделать?
     - Не  знаю...  Сюда придут и другие  наши  корабли, Джохан.  Мы  только
должны подождать...
     - Ждать?! Сколько  же времени ждать? Пять лет... Двадцать? Боже мой, вы
сами  сказали,  что  эти  дерьмоголовые  готовятся  воевать!  -  Мозг  Винка
переключился на другое. - Они собираются отрубить нам головы, насадить их на
колья... Мы  будем как те, что там... И птицы будут выклевывать нам глаза...
- Взрыв безумного смеха  всколыхнул все его  тело, он полез  рукой  под свою
рваную рубаху...
     Блэксорн видел конец  пистолета... Ему ничего не стоило сбить  Винка  с
ног и отобрать пистолет,  но  он не сделал ни малейшей попытки защититься...
Винк размахивал пистолетом у него перед носом, топая вокруг него со зловещей
безумной ухмылкой... Блэксорн ждал, - он не испытывал страха, он надеялся на
пулю... Вдруг Винк  повернулся и побежал к воде. Птицы  взмывали перед ним в
воздух с  визгом и стонами... Винк в безумном темпе пробежал шагов сто  -  и
упал, перевернувшись на спину... Ноги у него еще двигались, руки вздымались,
он выкрикивал какие-то ругательства... Вот он перевернулся на живот, крикнул
в  последний  раз,  повернувшись  лицом к  Блэксорну, и  замер...  Наступила
тишина. Когда Блэксорн  подошел  к Винку,  пистолет  был  направлен прямо на
него,  глаза смотрели с  бешеной злобой,  зубы  ощерены... Винк был мертв...
Блэксорн закрыл ему глаза, поднял его, взвалил на  плечо и пошел  обратно. К
нему уже бежали самураи во главе с Нагой и Ябу.
     - Что случилось, Анджин-сан?
     - Он сошел с ума...
     - Как это? Он мертв?
     - Да. Сначала надо похоронить, потом поедем в Эдо.
     - Хай.
     Блэксорн послал за лопатой и попросил оставить его одного. Он похоронил
Винка выше линии прилива, на гребне,  откуда видны  были останки корабля. Он
прочитал молитву и соорудил над могилой крест  из  двух  обломков плавника -
досок, прибитых к берегу течением. Читать молитву над покойником - это  было
для него привычным делом:  много,  много раз приходилось ему стоять так  над
телами своих товарищей... Только в этом плавании - больше ста раз, с тех пор
как  они  покинули Нидерланды.  Из  всей  его  команды выжили только  Баккус
Ван-Нек и юнга Круук. Остальные  пришли с других кораблей: помощник капитана
Саламон,  Жан Ропер, кок  Сонк, парусный  мастер Джинсель... Пять кораблей и
четыреста девяносто шесть человек... И вот еще Винк... "Все умерли кроме нас
семерых. А за что?... Чтобы быть первыми, обогнувшими земной шар? "
     - Не знаю. - сказал он могиле. - Теперь уже с этим покончено...
     Блэксорн привел  могилу в  порядок,  попрощался: "Сайонара, Джохан!  ",
спустился к морю и,  раздевшись,  поплыл к останкам  корабля  - помыться. Он
сказал Наге и Ябу, что  у них такой обычай - мыться после похорон на  берегу
одного  из  команды.  Капитан  делает  это как бы украдкой, в одиночку, если
больше нет никого из команды, и море очищает его перед Богом,  который  тоже
христианский Бог, но не совсем такой, как у христиан-иезуитов.
     Он  уцепился  за  шпангоут  судна  и  заметил,  что  там  уже  начинают
скапливаться рачки... Песок заполнил все пространство, похоронив киль на три
сажени.  Скоро  море  предъявит свои  права  на  него,  и  корабль  исчезнет
совсем... Он бесцельно посмотрел по сторонам. "Спасать уже нечего... "
     Блэксорн поплыл к берегу, где его  уже ждали вассалы со свежим  бельем.
Он  оделся, засунул  за  пояс  свои мечи  и  пошел  обратно  к галере. Около
пристани его окликнул один из вассалов:
     - Анджин-сан!
     Почтовый голубь, преследуемый  ястребом,  бешено  махал крыльями  -  он
искал  спасения в клетке, висевшей  на чердаке самого высокого  деревенского
дома, расположенного  на спуске  к  морю,  - своего  дома.  Когда  до клетки
осталось  ярдов  сто, ястреб высоко в небе сложил крылья над своей добычей и
камнем  устремился вниз...  Атака его  не  удалась,  - только облако  перьев
разлетелось  от удара...  Голубь падал и кричал, словно смертельно раненный,
но перед  самой землей  выправился,  полетел  и проскользнул в  отверстие  в
сетке... Ястреб  кричал свое "ек-ек-ек" совсем рядом, в  нескольких шагах...
Все зрители  обрадовались  - кроме Блэксорна: его  не тронули  ум и смелость
голубя, теперь его ничего не трогало...
     - Вот здорово! - не удержался один из  его вассалов,  хотя  и смущенный
суровостью хозяина.
     Блэксорн вернулся  на галеру и застал  там  Ябу, госпожу Сазуко, Кири и
капитана. Все было готово к отплытию.
     - Ябу-сан, има Эдо ка? - спросил Блэксорн. Но Ябу не отвечал, Блэксорна
просто  никто  не  заметил, - все смотрели на берег: к деревне торопливо шел
Нага, из дома навстречу  ему - владелец  голубя. Нага сломал  печать, вскрыл
письмо  и посмотрел  на  листок бумаги:  "Галера и все находящиеся на  борту
должны оставаться в Иокогаме до моего прибытия. Торанага".
     Ранним утром  по  гребню волны мчались  всадники.  Впереди -  пятьдесят
сопровождающих  и разведчики  авангарда под командованием Бунтаро. За ними -
большой военный отряд во главе с Оми. Следом -  отец  Алвито - Тсукку-сан  и
десять   его  монахов,   державшиеся  плотной  группой.  Затем  -  небольшой
арьергард, с  ним несколько  охотников с  соколами  на перчатках, - соколы с
колпачками    на    головах    кроме     одного,    большого    желтоглазого
ястреба-тетеревятника. Все самураи - вооруженные до  зубов,  в кольчугах,  с
боевым кавалерийским оружием.
     Торанага ехал легко... При  взгляде на него никто не узнал бы сурового,
печального дайме, каким  мы его оставили. Это был другой  человек - сильный,
бодрый, уверенный в своей цели и не  таящий ее от других. Поездка его идет к
концу, и он рад этому. Прошло два с  половиной дня с тех пор как он приказал
Hare задержать галеру в Иокогаме и  выступил из Мисимы форсированным маршем.
Ехали очень  быстро,  меняя  лошадей  через  каждые  двадцать  ри. На  одной
станции, где не оказалось свежих  лошадей,  ответственный за это самурай был
смещен, жалованье его было отдано другому, а ему приказано совершить сеппуку
или побрить голову и стать монахом. Самурай выбрал смерть.
     "Глупец был предупрежден, - думал Торанага. - Все Кванто мобилизовалось
и готовилось воевать. И все-таки этот человек  погиб не совсем зря.  Весть о
том, что  произошло на этой  станции,  облетела  все мои  владения  - больше
задержек не будет. Так много еще надо сделать... "
     Голова шла  кругом от фактов,  планов, альтернатив... Через четыре  дня
наступит Тот день -  двадцать второй день месяца любования  луной. Сегодня в
Осаке  придворный  Огаки  Такамото  нанесет  официальный  визит  Ишидо  и  с
сожалением известит  его,  что Сын Неба из-за болезни принужден на несколько
дней отложить свой визит в Осаку.
     Устроить эту  отсрочку  оказалось очень  легко.  Огаки, принц  седьмого
ранга,  девяносто  пятый  в династии,  ведущий  происхождение  от императора
Го-Секо,  как и  все члены императорского  двора,  был  беден. Двор  не имел
собственных доходов - ими располагали только самураи - и в течении сотен лет
существовал на весьма  скудное  содержание, выдаваемое сегуном, квампаку или
правящей  хунтой  сегодняшнего  дня.  К  тому  же  содержание это  тщательно
контролировалось.  Торанага   почтительно   и   осторожно,   действуя  через
посредников,  выделил  для  Огаки  десять тысяч  коку  в год.  Огаки пожелал
передавать   эти   деньги   нуждающимся   родственникам.   Торанага  скромно
откликнулся: будучи Миновара  и, стало быть, тоже ведя свой  род от Го-Секо,
он рад, что может услужить. И доверительно сообщил: климат в Осаке, особенно
вовремя  двадцать второго дня, так ненадежен... Возвышенному позаботиться бы
о своем драгоценном здоровье...
     Конечно,  гарантий  не  было  -  вдруг Огаки не  убедит,  не  отговорит
Возвышенного  - но Торанага догадывался,  что советников Сына  Неба и самого
Сына  Неба задержка  обрадует  -  даст  надежду,  что потом можно  и  вообще
отменить поездку... Только раз за три столетия,  правящий император оставлял
свою  резиденцию  в  Киото: четыре  года  назад он  соблаговолил  прибыть по
приглашению  Тайко -  посмотреть, как  цветут  вишни у  Осакского замка. Его
визит  совпал  с  передачей  Яэмону  титула  квампаку,  -   таким   образом,
предполагалось, что  новая династия сегунов будет подтверждена императорской
печатью.
     При  обычных обстоятельствах ни один дайме, даже Торанага, не осмелился
бы  сделать  такое предложение  кому-нибудь из  придворных -  это оскорбляло
вышестоящие  власти,  в  данном  случае Совет  регентов,  лишало  их  многих
привилегий и немедленно расценивалось как измена,  - да так и было  на самом
деле. Но Торанага знал, что он уже все равно обвинен в измене...
     "Завтра Ишидо и его союзники выступят против меня. Сколько времени  мне
осталось? Где следует быть  битве?  В Одаваре? Победа  зависит  от времени и
места, а  не от числа воюющих. Соотношение сил у меня и у них - один к трем.
Ничего... Ишидо выберется из Осакского замка! В шахматной борьбе за власть я
пожертвовал своего ферзя, но  Ишидо потерял две ладьи... Но в последней игре
я  утратил  больше чем  ферзя.  Я лишился корабля. Ферзь может быть добычей,
корабль - нет! "
     Они спускались  с холма  быстрой, тряской рысью.  Внизу  рокотало море.
После  поворота  тропинки появилась Иокогама, вдалеке  в море,  у  берега, -
останки  корабля.  Торанага видел:  на  плато  в  боевом порядке  выстроился
мушкетный полк с лошадьми и снаряжением -  мушкеты убраны в чехлы,  почетный
караул -  самураи, прекрасно вооруженные,  выстроились  в ряд по  линии  его
следования. На окраине деревни жители аккуратными рядами стояли на  коленях,
приготовившись приветствовать его, Торанагу.  На  галере вместе с капитаном,
дожидались  моряки. С  обеих  сторон  пристани в идеальном порядке  тянулись
вытащенные на берег рыбачьи лодки... Торанага решил  сделать замечание Нате:
он приказал полку приготовиться к немедленному выходу, но отрывать рыбаков и
крестьян от рыбной ловли и работы на полях - зачем это?
     Он повернулся в седле и подозвал самурая.
     -   Передайте  Бунтаро:  пусть  выезжает  вперед  и  проверит,  все  ли
благополучно  и  готово к моему  приезду.  Потом  отправляйтесь в  деревню и
пошлите жителей на работу, кроме старосты.
     - Да, господин. - Самурай вонзил шпоры в бока лошади и ускакал.
     К этому времени Торанага подъехал к плато так близко, что мог различить
лица; Анджин-сан,  Ябу...  Кири  и госпожа Сазуко... Возбуждение его  росло,
настроение было приподнятое...
     Мрачный Бунтаро  скакал вниз по дороге  с луком и двумя колчанами стрел
за спиной,  шестерка самураев  мчалась за ним по пятам. Свернув с дороги, их
группа оказалась на плато. Он сразу же увидел Блэксорна и лицо его стало еще
суровее; он натянул поводья и осмотрелся: лицом к полку была устроена крытая
обзорная площадка с  подушкой на помосте; еще одна подушка, поменьше, лежала
ниже - там ждали Кири и госпожа Сазуко. Ябу, как старший офицер, стоял перед
полком,  Нага -  справа от него, Анджин-сан - слева. Решив,  что здесь все в
порядке, Бунтаро сделал знак подъезжать  основной партии. На рысях подъехали
всадники  авангарда,  спешились и  встали  защитной  цепью  вокруг  обзорной
площадки. Вот в центр площадки выехал Торанага... Нага высоко поднял  боевое
знамя и четыре тысячи самураев грянули:
     - Торана-а-а-га-а-а-а!..  - И все поклонились... Торанага не ответил на
приветствие.  В  полной тишине он  оперся  на  седло и озирал  всех: Бунтаро
украдкой следит  за  Анджин-саном; Ябу держит меч -  его  подарок и, видимо,
очень нервничает; поклон Анджин-сана корректен,  но не выразителен, рукоятка
меча  у него сломана; Кири  и самая младшая его наложница  стоят на коленях,
положив  руки  ладонями  на   татами,  лица  скромно  опущены...  Глаза  его
моментально  смягчились...  Но  вот  полк...  Все  еще  стоят  согнувшись  в
поклоне...   Он  так  и   не  ответил  поклоном,  только  коротко  кивнул  и
почувствовал,  как по рядам прошел шорох - выпрямляются после  поклона... Он
ловко  спрыгнул с  лошади, радуясь, что они боятся его кары...  Самурай взял
поводья и увел лошадь, а он повернулся спиной к полку и, весь в пятнах пота,
что обычно было в этом влажном климате, подошел к своим женщинам:
     - Ну вот, Кири-сан, добро пожаловать домой!
     Обрадованная Кири изящно поклонилась.
     -  Спасибо, господин. Я  уж  и не думала,  что буду иметь  удовольствие
увидеть вас еще раз.
     - Я тоже, госпожа, - Торанага позволил себе  показать, как он счастлив,
потом взглянул на молодую женщину: - Ну, Сазуко-сан? А где мой сын?
     -  С кормилицей,  господин. - Она боялась дышать,  счастливая его явным
расположением.
     - Пожалуйста, пошлите кого-нибудь принести сюда нашего ребенка.
     - О, пожалуйста, господин. С вашего  разрешения, можно мне принести его
самой?
     - Да, госпожа, если хотите. - Торанага  улыбнулся и с любовью посмотрел
на  нее. Потом перевел  взгляд  на Кири. - "У вас  все хорошо?  "  -  тайком
спросили его глаза.
     Она поняла его.
     - О да, господин, благодарю  вас.  Мне так отрадно видеть вас сильным и
бодрым.
     - Вы похудели, Кири-сан, и выглядите моложе чем когда-либо.
     - Ах, простите, господин, это не так, но все равно - спасибо.
     Он улыбнулся ей.
     - Как  бы потом  ни пошли  дела,  вам это идет. Трагедия, уединенность,
заброшенность... Я рад видеть вас, Кири-сан.
     -  Я так счастлива, господин, что повиновение  вам госпожи Тода и такая
ее  жертва открыли Осаку. Ей было бы очень приятно, господин, знать, что все
так удалось.
     -  Сначала  я разберусь с этой толпой,  потом  мы поговорим.  Нам  надо
поговорить.
     - Да, о да! - Глаза Кири сверкнули. - Сын Неба откладывает свой визит?
     - Это было бы благоразумно.
     - У меня для вас личное письмо от госпожи Ошибы.
     -  Благодарю, это подождет.  - Он помедлил. - Госпожа Марико погибла  с
честью? По своему выбору или несчастный случай, ошибка?
     - Марико-сан  выбрала смерть. Это было сеппуку. Если  бы она не сделала
то, что сделала,  они  бы  захватили  ее. О,  господин,  она  держалась  так
безупречно в эти дьявольские дни, так мужественно. И Анджин-сан - тоже. Если
бы не он, ее схватили бы и опозорили. Мы все были бы пойманы и обесчещены.
     -  Ах да, ниндзя!  -  вздохнул  Торанага. Глаза  его потемнели,  и Кири
вздрогнула.  -  Ишидо  за  многое  придется  ответить,  Кири-сан.  А  теперь
пожалуйста,  извините  меня. -  Он подошел к обзорной площадке и сел, приняв
суровый, грозный вид. Его плотно окружали телохранители.
     - Оми-сан!
     - Господин? - Оми вышел  вперед и поклонился; он выглядел теперь старше
и казался худощавее.
     -  Проводите  госпожу Киритсубо в ее помещения и проследите  за ними. Я
останусь здесь ночевать.
     Оми отсалютовал и ушел, а Торанага порадовался, что внезапное изменение
планов не вызвало  у Оми ни малейшего удивления.  "Оми  обучается, - подумал
он,  - или его шпионы сообщили ему,  что я тайно приказал Судару и Хиро-Мацу
прибыть сюда. Может быть, я и останусь здесь до завтра".
     Теперь он все внимание обратил на полк. По его сигналу вперед вышел Ябу
и отсалютовал. Торанага вежливо обратился к нему:
     - Я рад, Ябу-сан, что вы вернулись.
     -  Благодарю  вас, господин. Разрешите  вам  сказать:  я счастлив,  что
избежал ловушки Ишидо.
     - Рад за вас. В Осаке дела не очень хороши?
     - Мой покой нарушен, господин. Я надеялся выбраться из Осаки и спокойно
привести  сюда обеих  ваших  дам, госпожу  Тода,  Анджин-сана и  моряков для
корабля. К несчастью, прошу прощения, нас дважды предали - и здесь и там.
     Торанага  посмотрел   на  остов  корабля,  омываемый  морем.  Лицо  его
исказилось гневом, и все приготовились к взрыву... Но все обошлось.
     - Карма... -  неожиданно спокойно  произнес Торанага. - Карма, Ябу-сан.
Что можно сделать против  стихии?  Небрежность -  это другое  дело... Теперь
относительно Осаки. Я хотел бы услышать обо всем, что произошло, в деталях -
как только мы распустим полк и я приму ванну.
     - У меня есть для вас письменный отчет, господин.
     - Благодарю вас, но сначала я бы хотел, чтобы вы сами мне рассказали.
     - Это верно, что Возвышенный не поедет в Осаку?
     - Это решает сам Возвышенный.
     - Вы хотели бы  устроить смотр полку, перед  тем  как отпустить его?  -
церемонно осведомился Ябу.
     - Почему  я  должен оказывать эту честь? Разве вы  не знаете,  что  они
провинились?
     - Да, господин, я сожалею. - Ябу безуспешно пытался понять, что  на уме
у Торанага. - Я был в ужасе, когда услышал, что случилось. Это кажется почти
невероятным.
     - Согласен. - Лицо Торанаги потемнело,  он посмотрел на  Нагу и плотные
ряды самураев за ним. - Я все еще не могу понять, как могла  произойти такая
оплошность. Мне нужен этот корабль!
     Нага возмутился:
     - Прошу меня  простить, господин, - желаете, чтобы  я  провел еще  одно
дознание?
     - Что ты можешь сделать сейчас, чего еще не сделал?
     - Не знаю, господин, ничего, господин, прошу меня извинить.
     - Твое расследование было достаточно тщательным?
     - Да, господин, пожалуйста, простите мою глупость.
     - Это не твоя  вина. Тебя здесь не было. И ты не командовал. - Торанага
нетерпеливо  повернулся к Ябу.  - Любопытно, даже  загадочно, что  береговой
патруль в лагере, палубная  вахта,  командир - все в эту ночь были с острова
Изу... Кроме нескольких ронинов Анджин-сана.
     -  Да,  господин.  Любопытно,  но  не  загадочно,  прошу  прощения.  Вы
совершенно  правы,  возложив ответственность на  офицеров, а Нага-сан -  что
наказал остальных. Извините, но я, как только приехал,  сразу же провел свое
расследование, но у меня нет дополнительной информации, мне нечего добавить.
Вы правы - карма... Карма помогла этим проклятым  христианам. Но все равно -
извините.
     - Вы считаете, что это был злой умысел?
     -  Доказательств  нет,  господин,  но приливная волна  и пожар  слишком
легкое объяснение. Конечно, любой пожар должен быть потушен. Я еще раз прошу
прощения.
     -   Я  принимаю  ваши  извинения,  но,  пожалуйста,  скажите,  как  мне
возместить эту потерю. Мне нужен этот корабль!
     Ябу почувствовал неприятный холодок в животе.
     -  Да,   господин,  знаю.  Сожалею,  но  заменить  его  нельзя.  Однако
Анджин-сан по дороге  сказал нам,  что  скоро  сюда прибудут и другие боевые
корабли из его страны.
     - Как скоро?
     - Он не знает, господин.
     - Год? Десять лет? У меня вряд ли есть и десять дней.
     -  Простите,  я  тоже хотел  бы знать.  Не  спросите ли  вы  его  сами,
господин?
     Торанага   в  первый  раз  впрямую  посмотрел  на  Блэксорна:  здоровяк
англичанин стоял в одиночестве, с мрачным лицом:
     - Анджин-сан!
     - Да, господин?
     - Плохо, да? Очень плохо. - Торанага показал вниз, на остов корабля.
     - Да, очень плохо, господин.
     - Как скоро могут прийти сюда другие корабли?
     - Мои корабли, господин?
     - Да.
     - Когда этого захочет Будда.
     - Мы поговорим  сегодня вечером. Сейчас можете быть свободны. Благодарю
вас за Осаку. Да. Пойдите на галеру - или в деревню. А вечером поговорим. Вы
меня поняли?
     -  Да,  поговорим  вечером, я  вас  понял,  господин.  Спасибо. А когда
вечером?
     - Я пришлю за вами. Благодарю вас. За Осаку.
     - Это мой долг. Но я мало что  сделал. Всего добилась Тода Марико-сама.
Все - для Торанаги-сама.
     -  Да, это так. -  Торанага с уважением  ответил на  поклон. Анджин-сан
пошел было, но остановился. Торанага посмотрел на  дальний конец плато: туда
только что поднялись на лошадях и спешивались Тсукку-сан и его приближенные.
Он не  беседовал  со  священником в  Мисиме,  хотя и  сообщил  ему о  гибели
корабля, решив поговорить после того, как его людям удастся выехать из Осаки
и галера благополучно придет в Анджиро. Тогда он решил только, что пригласит
священника с собой, чтобы дать  возможность Блэксорну  встретиться с  ним  в
нужное время. Он увидел, что Блэксорн направился в сторону священника.
     -  Нет,  Анджин-сан, позднее,  не  сейчас.  Сейчас  идите в деревню!  -
приказал он.
     - Но, господин! Этот человек погубил мой корабль! Он - враг!
     -  Идите   туда!  -  Торанага  указал  на  деревню.  -  Подождите  там,
пожалуйста. Сегодня вечером мы поговорим.
     - Господин, пожалуйста, этот человек...
     - Нет. Вы пойдете на галеру!  Пойдете сейчас! Пожалуйста... "Это лучше,
чем  приучать сокола  садиться на  руку, - подумал Торанага. - Я приложу все
усилия,  чтобы  повлиять на него. Он  так  же дик, опасен и непредсказуем...
Непонятен, уникален... Не похож ни на одного из тех, кого я знаю... "
     Краем  глаза   он  заметил,  как  Бунтаро  выходит   на  дорогу   перед
Анджин-саном,  готовый заставить его послушаться. "Как глупо,  - мелькнуло у
него в голове, - и как напрасно". Он  все так же не сводил взора с Блэксорна
и почувствовал, что тот повинуется.
     -  Хорошо,  иду,  господин  Торанага.  Прошу  прощения,  сейчас  иду, -
согласился Блэксорн. Он вытер пот с лица и собрался идти в другую сторону.
     -  Спасибо, Анджин-сан.  -  Торанага не выдавал  своего  торжества.  Он
смотрел,  как Блэксорн  послушно уходит прочь  -  злой, сильный, опасный, но
управляемый теперь его волей.  А впрочем... Почему бы и нет? Торанага  вдруг
передумал. - Анджин-сан! - окликнул  он.  Да, настало время ослабить  путы и
пустить  птицу  в свободный полет  - последнее испытание, - Послушайте,  да,
идите,  если хотите. Я думаю,  лучше не  убивать  Тсукку-сана,  но, если  вы
хотите его убить, - убейте. Но лучше не убивайте. - Он сказал это  медленно,
тщательно выговаривая слова и повторил еще раз. - Вакаримас ка?
     - Хай.
     Торанага посмотрел в эти невероятно голубые глаза,  заполненные  слепой
злобой, и задумался... Убьет или нет эта дикая птица, пущенная на волю, свою
жертву, или вернется на руку, не попробовав мяса?
     Торанага махнул рукой, отпуская его. Блэксорн повернулся и направился в
северном  направлении, в сторону Тсукку-сана. Бунтаро отступил с его дороги.
Блэксорн не замечал никого, кроме священника. День, казалось, стал еще более
жарким...
     - Итак, Ябу-сан, что он собирается делать? - задал вопрос Торанага.
     -  Убить.  Конечно,  он  убьет  его,  если  сможет  поймать.  Священник
заслуживает смерти.  Все христианские  священники  заслуживают  смерти.  Все
христиане. Я уверен, они устроили это несчастье с кораблем  - священники или
Кийяма, - хотя и не могу доказать.
     - Вы ручаетесь своей жизнью, что он убьет Тсукку-сана?
     - Нет,  господин, -  поспешил ответить Ябу. - Нет, я  бы не стал, прошу
меня простить. Он варвар, - оба они варвары.
     - Нага-сан?
     - На его месте я убил бы священника  и всех  их - теперь, когда вы дали
разрешение. Не знаю  никого,  кого  бы  я  так ненавидел.  Последние два дня
Анджин-сан стал как безумный -  ходит взад-вперед, бормочет что-то,  смотрит
на остатки корабля, спит там, свернувшись калачиком на песке, плохо ест... -
Нага еще раз посмотрел на  Блэксорна.  -  Я  согласен, что в  гибели корабля
природа не виновата. Я знаю священников, -  каким-то образом  они  стоят  за
этим делом... -  Доказать  тоже не могу, но...  Я не верю, что пожар начался
из-за бури.
     - Ну, так говори - что он будет делать?
     - Он  взорвется. Посмотрите,  как  он идет... Я  думаю,  он убьет,  - я
надеюсь, что он убьет.
     - Бунтаро-сан?
     Бунтаро повернулся к ним, - тяжелые его  щеки были не бриты, он  твердо
упирался в землю мускулистыми ногами, держа лук наготове.
     - Вы посоветовали ему не убивать  священника, - вы не хотите, чтобы  он
погиб.  Убьет  его  Анджин-сан  или  нет,  мне  все  равно,  господин.  Меня
интересует,  как  это касается  вас.  Можно  я  остановлю его,  если  он вас
ослушается? На таком расстоянии мне это легко.
     - Можете вы гарантировать, что только раните его?
     - Нет, господин.
     Торанага тихонько засмеялся и прекратил обсуждение.
     - Анджин-сан не убьет его. Он будет кричать  и возмущаться,  шипеть как
змея и  размахивать мечом... А  Тсукку-сан - надуваться "святым" фанатизмом,
совершенно  не испугавшись, и отвечать: "Это была случайность.  Я не  трогал
ваш корабль!  "  Тогда  Анджин-сан обзовет его вруном, Тсукку-сан еще больше
переполнится  усердием, и  повторит свое заявление,  и  поклянется,  что это
правда,  именем Бога...  Возможно, проклянет  его  еще раз...  И  они  будут
ненавидеть друг друга  еще двадцать жизней. Никто  не погибнет.  По  крайней
мере не теперь.
     - Откуда вы знаете все это, отец?! - воскликнул Нага.
     - Наверняка не знаю, мой  сын. Но что я говорю - то и  случится. Всегда
важно не  жалеть  времени, изучая людей. Важных  людей...  Врагов  и друзей.
Чтобы понять их. Я наблюдал за ними обоими.  Они оба очень нужны мне. Что вы
об этом думаете, Ябу-сан?
     - Я согласен с вами, господин, - Ябу внезапно встревожился.
     Нага бросил  быстрый взгляд  на  Анджин-сана:  тот все еще  идет  своей
неторопливой походкой, он уже в семидесяти шагах от Тсукку-сана... Священник
ожидает  его  со  своими собратьями...  Легкий ветерок  колышет их оранжевые
накидки.
     - Но, отец, они же  не трусы? Почему же... как они могут с честью выйти
из этого положения?,
     - Он не убьет по трем причинам. Первая: Тсукку-сан безоружен и не будет
сопротивляться, даже если  дойдет до  рукопашной.  А убивать  невооруженного
человека  -   это  противоречит  его  принципам,   это  позор,  грех  по  их
христианской религии. Вторая - он христианин. А третья - я решил, что еще не
время.
     Бунтаро выразил свое мнение:
     - Пожалуйста, извините меня, я  могу понять третье и даже первое. Но не
то ли настоящая причина  их ненависти, что оба считают  - другой поклоняется
не Христу, а сатане? Они ведь так его называют?
     -  Да, но их Бог Иисус  учил - или считается,  что учил, - надо прощать
своих врагов. Это сущность христианства.
     - Но ведь это глупо-о... - протянул Нага. - Прощать врага глупо.
     - Я согласен. - Торанага посмотрел на Ябу. - Глупо прощать врага. А ваш
взгляд, Ябу-сан?
     - Да, я тоже так думаю.
     Торанага посмотрел на  север: две фигуры теперь совсем  близко друг  от
друга... Торанага  проклинал свою неосмотрительность. Ему все еще были очень
нужны  они оба,  не  стоило рисковать ни  одним... Он отпустил  Анджин-сана,
просто чтобы  погасить  его возбуждение... Он не  посылал его  убивать... Он
сожалел о своей  глупости. Теперь он  ждал, захваченный происходящим, как  и
все... Но  случилось  так,  как  он  и  предсказывал:  их столкновение  было
коротким, резким,  злым  - это заметно даже  с  такого расстояния.  Торанага
радовался про  себя, - ему стало  гораздо легче. Э-э-э, слышать бы,  что там
говорится...  Знать  бы  наверняка,  что  он  Прав...  Ага,  вот  Анджин-сан
уходит... Тсукку-сан за его спиной вытирает лоб цветным носовым платком...
     - Вот вам! - с восхищением воскликнул  Нага, - Как мы можем проиграть в
войне при таком командире?
     - Слишком легко,  мой  сын, если это моя карма. - Настроение у Торанаги
изменилось. -  Нага-сан,  прикажи самураям, которые  вернулись на галере  из
Осаки, идти в мой дом.
     Нага бросился исполнять приказание.
     -  Ябу-сан, я  рад, что вы  благополучно  вернулись обратно. Распустите
полк, - после ужина мы с вами поговорим. Могу я послать за вами?
     - Конечно. Благодарю вас, господин, - Ябу отсалютовал и ушел.
     Оставшись  один - охранников он отослал на такое расстояние, чтобы  они
не могли подслушать,  - Торанага уставил внимательный  взгляд на Бунтаро: он
неспокоен, как собака, на которую долго смотрят. Наконец он не выдержал:
     - Господин?
     - Как-то вы просили его голову...
     - Да... да, господин.
     - Ну?
     - Он... он оскорбил меня в Анджиро. Я... я все еще опозорен.
     - Я приказываю забыть об этом позоре!
     - Тогда это  было забыто, господин. Но  она изменила мне  с ним,  и это
нельзя простить, пока он жив. У меня есть доказательства. Я хочу его смерти.
Сейчас.  Он... Пожалуйста... Его корабля нет... Какая от него теперь польза,
господин? Я прошу об одной милости на всю жизнь.
     - А какие доказательства?
     - Всем известно. По  пути из Ёкосе. Я говорил с  Ёсинакой. Об этом  все
знают, - угрюмо добавил он.
     - Ёсинака видел их вместе? Он обвиняет ее?
     - Нет, но то, что  он сказал...  - Бунтаро поднял глаза - в них застыла
боль.  -  Я знаю,  и  этого достаточно. Пожалуйста, я  прошу  об этом как  о
единственной милости на всю жизнь. Я никогда ни о чем не просил вас...
     -  Он  нужен  мне  живым.  Не  будь  его,  ниндзя  захватили  бы  ее  и
обесчестили, а значит, опозорили бы и вас.
     - Одна  просьба на всю жизнь...  Я прошу вас. Его корабль пропал,  - он
исполнил все, что ему назначено. Я прошу вас.
     - У меня есть доказательства того, что он не опозорил вас и ее.
     - Простите, какие доказательства?
     - Послушайте меня - это только для вас. У нас с  ней было соглашение. Я
приказал ей  подружиться с  Анджин-саном. - Торанага уже устал от Бунтаро. -
Они стали  друзьями. Анджин-сан боготворил ее, но он никогда не опозорил вас
с ней или она -  вас с ним.  В Анджиро,  как раз перед землетрясением, когда
она первой предложила поехать в Осаку, освободить всех заложников - публично
бросив  вызов Ишидо, а затем усилив кризис совершением сепукку, чтобы он  ни
пытался сделать, - в этот день...
     - Это планировалось еще тогда?
     - Конечно. Разве вы  не знали? В этот день  я приказал ей развестись  с
вами.
     - Как?
     - Развестись. Вы не понимаете слов?
     - Да, но...
     - Развестись. Она много лет терпела ваши безумства, вы плохо обращались
с ней. А как вы вели  себя с ее кормилицей, с другими женщинами?  Разве я не
говорил вам, что она была нужна мне, чтобы переводить язык Анджин-сана? А вы
все равно не сдержались и поколотили ее, - чуть не убили ее в тот раз... Так
ведь?
     - Да, простите...
     -  Пришло время  покончить  с  этим  браком.  Я приказал  его  кончить,
прекратить. Тогда же.
     - Она просила развода?
     -  Нет. Я сам  решил  и  приказал ей это. Но  ваша  жена  просила  меня
отменить приказ. Я не выполнил просьбы. Тогда жена  ваша заявила, что тут же
совершит сеппуку, и без моего позволения,  прежде чем  ее заставят опозорить
вас таким образом. Я настаивал на повиновении. Она не согласилась. Ваша жена
заставила меня,  своего сюзерена, отменить  мой официальный приказ.  Убедила
меня привести его в действие  только после Осаки, -  мы оба знали, что Осака
для нее значит смерть. Вы понимаете?
     - Да, я понял вас.
     - В Осаке Анджин-сан спас ее честь и честь моих женщин и моего младшего
сына. Без него они и все остальные  заложники  в Осаке там  бы и остались, я
погиб  бы  или  оказался  в  руках  Икавы Джикья,  - возможно, в  цепях, как
преступник!
     - Пожалуйста,  извините меня...  но  почему она так  поступила?  Она же
ненавидела меня... Почему она отложила развод? Из-за Сарудзи?
     - Ради вашего имени. Так она понимала свой долг. Ваша жена заботилась о
вашей чести  - даже после своей смерти.  Часть нашего  соглашения - что  это
должно быть тайной  между нею, вами и мною.  Никто этого знать не должен: ни
Анджин-сан, ни ее сын - никто, даже ее христианский исповедник.
     - Что?
     Торанага  объяснил все еще  раз...  Бунтаро  не  сразу,  но  как  будто
разобрался  во  всем, и  Торанага  его  отпустил. Наконец-то  один...  Можно
встать, потянуться, не думать ни о  чем... Как он утомился от всех этих дел,
навалившихся на него после приезда сюда... Солнце все еще высоко, хотя после
полудня  прошло немало  времени. Он  почувствовал  жажду  и  выпил поданного
телохранителем  холодного чаю.  А  теперь  -  к  берегу.  Скинув пропотевшее
кимоно, Торанага  поплыл и ушел на глубину... Но долго оставаться так нельзя
- стража сразу забеспокоится. Он вынырнул и поплыл на спине, глядя в небо...
Ему так нужно скопить сил для предстоящей долгой ночи...
     "Ах  Марико,  -  думал  он,   -  какая  вы  удивительная  женщина.  Да,
удивительная... Даже сейчас, потому что, конечно, будете жить вечно. Где  вы
- на вашем христианском небе, с вашим христианским  Богом? Надеюсь, что нет.
Это было бы ужасной потерей... Я надеюсь, что ваша душа ждет сорокового дня,
чтобы,  согласно Будде, заново родиться где-нибудь  здесь. Я молюсь  о  том,
чтобы дух ваш пришел в мою  семью... Но снова в виде женщины - не мужчины...
Мы не можем вообразить  вас мужчиной. Слишком  большая потеря, если вы вдруг
будете мужчиной... " Он улыбнулся.  Все, что он  рассказал  Бунтаро,  так  и
произошло в  Анджиро, хотя она и не вынуждала его отменить свой приказ. "Как
могла она заставить меня  сделать  то, чего  я не  хочу? " - задал он вопрос
небу.  Она  почтительно  и корректно просила его  не сообщать  о  разводе до
возвращения из  Осаки. "Но, -  успокоил он себя, - она совершила бы сеппуку,
если бы я отказал ей. Она бы настаивала. Непременно бы настаивала, и это все
бы  испортило.  Заранее  согласившись,   я   только  спас  ее  от  позора  и
препирательств, а себя - от беспокойства. А теперь я  держу это в тайне, как
она, конечно, и пожелала бы... Мы все от этого только  выиграем.  Я рад, что
уступил...  "-  размышлял  он,  потом громко  рассмеялся.  Тут  его  накрыло
небольшой волной, - он набрал полный рот воды и закашлялся...
     - С вами все в порядке, господин? - Встревоженный охранник плыл рядом.
     - Да-да, конечно, - Торанага  сплюнул воду. "С водой надо поосторожнее,
- подумал он. - Будет мне наука... Сегодня это уже вторая ошибка".
     Он   увидел  остов  корабля.  "Давай  -  кто  кого!  "  -  окликнул  он
телохранителя.   Соревноваться   с   Торанагой   значило   на   самом   деле
соревноваться. Однажды некий генерал нарочно позволил ему победить,  надеясь
завоевать  его  расположение.  Эта   ошибка   стоила   ему  очень  дорого...
Телохранитель  выиграл.  Торанага поздравил его и  уцепился за остов  судна,
ожидая, когда успокоится дыхание, потом огляделся -  он был очень любопытен,
- ушел под воду, осмотрел киль "Эразмуса"... В лагерь он вернулся освеженный
и готовый к дальнейшему...
     Для него  на удачно выбранном месте был уже построен  временный дом под
широкой тростниковой крышей, на толстых бамбуковых столбах. Стены из седзи и
перегородки поставили  на поднятом  от земли  и  покрытом  татами деревянном
полу. Часовые - на местах, приготовлены комнаты для Кири и Сазуко, помещения
для  слуг и  поваров,  соединенные сетью тропинок,  устроенных  на временных
сваях.
     Своего сына Торанага увидел в  первый  раз. Госпожа Сазуко не могла  же
быть так невежлива, чтобы принести ребенка на плато, -  она боялась помешать
важным делам, - хотя он-то был рад... Ребенок его очень порадовал.
     - Чудный мальчик, - похвалил он, привычно держа его на  руках, -  И вы,
Сазуко,  моложе  и  красивее,  чем были  раньше.  Надо  вам  еще  ребенка...
Материнство вам идет.
     - О,  господин, я боялась, что больше никогда вас  не увижу,  не  смогу
показать вам младшего сына... Как мы старались спастись из этой ловушки... И
войска Ишидо...
     - Посмотрите, какой  прекрасный  ребенок! На следующей неделе я построю
храм в  его честь  и обеспечу его...  -  он остановился,  уполовинил  цифру,
которую  собирался  было  назвать,  и  тут  же  разделил  ее еще  пополам, -
двадцатью коку в год.
     - О, господин, как вы великодушны! - Она радовалась от всего сердца.
     -  Вполне  достаточно для этого  несчастного  священника, чтобы  он мог
сказать несколько раз "Наму Амида Бутсу".
     - О да,  господин.  Храм  будет  построен  около замка  в Эдо?  О,  как
замечательно! Вот если бы он стоял на реке... хотя бы на ручейке!
     Он  согласился  неохотно, - даже такой проект стоил бы  дороже, чем  он
хотел заплатить  за такую ерунду.  "Но мальчик хорош, я могу проявить в этом
году такое великодушие", - подумал он.
     -  О,  спасибо,  господин... - Госпожа Сазуко  запнулась.  На  тенистую
веранду, где они так уютно расположились, спешил Нага.
     - Прошу простить меня, отец, но что делать с вашими самураями,  которые
вернулись из  Осаки?  Как  бы  вы  хотели  их  повидать  -  всех  вместе или
поодиночке?
     - Поодиночке.
     - Да, господин. Еще: священник Тсукку-сан хотел бы  повидать вас, когда
вам будет удобно.
     - Скажи, что я пошлю за ним, как только представится такая возможность.
-  Торанага  снова  заговорил  со  своей  наложницей,   но  она  вежливо   и
безоговорочно  попросила  у  него прощения  и  ушла,  зная, что он  хотел бы
немедленно поговорить с  самураями. Он  просил ее  остаться, но она  просила
разрешения уйти, и он согласился.
     Торанага   дотошно  допросил  всех  своих  людей,   размышляя   над  их
рассказами;  как  бы случайно  вызывал  их еще  раз;  проводил  перекрестную
проверку... К заходу солнца он уже  ясно представлял себе, что  случилось на
самом деле или что они думали об этом...  Потом он быстро  и  совсем немного
поел, впервые за  весь  день, и послал за Кири,  отправив  телохранителей за
пределы слышимости разговора.
     -  Сначала расскажите мне,  Кири-сан, что вы  делали, что  видели, чему
были свидетельницей.
     Ночь наступила задолго  до того, как Торанага счел - с него достаточно,
хотя Кири хорошо подготовилась к этому разговору.
     - Э-э-э, -  сказал  он наконец, - это  было рискованное дело, Кири-сан,
очень рискованное.
     - Да, - ответила Кири, сложив руки на своем обширном животе. И добавила
с  большой нежностью: - Все боги, большие и малые, охраняли вас, господин, и
нас. Прошу извинить меня за то, что я сомневалась в исходе дела, сомневалась
в вас. Боги нас опекали.
     -  Видимо, вы правы. - Он  смотрел в  темноту. Пламя факелов колебалось
под легким ветром с моря, отгонявшим ночных насекомых, - это делало ночь еще
приятнее. На  небе поднялась  яркая луна...  Темные пятна были  на  ней  так
хорошо  заметны...  Торанага рассеянно  подумал: интересно, так ли  все, как
считают: пятна эти- суша, а остальное - лед и снег... И кто там живет... "О,
как много есть неизвестного, непознанного... И как хотел бы я это  постичь",
- подумал он.
     - Можно мне задать вопрос, Тора-сан? - Какой вопрос, госпожа?
     - Почему  Ишидо нас отпустил? Он же не должен был этого делать?  Будь я
на его месте, я бы никогда не допустила... Почему?
     - Сначала - какое послание от госпожи Ошибы.
     - Госпожа Ошиба сказала: "Пожалуйста, передайте господину Торанаге, что
я почтительно прошу его найти  какой-нибудь  способ решить его разногласия с
наследником.  Как  доказательство хорошего  отношения к  нему  наследника  я
хотела бы уверить Торанагу-сана: наследник много раз  выражал свое нежелание
вести какие-то армии против своего дяди, господина... "
     - Она это сказала?
     - Да, о да!
     - Она  ведь  знает,  как и Ишидо: если Яэмон  поднимет против меня свое
знамя, я проиграю!
     - Она так сказала, господин.
     Торанага сжал мозолистый кулак и стукнул им по татами.
     - Если это настоящее предложение, а не какая-то хитрость - я на полпути
к Киото и даже на один шаг дальше.
     - Да, - подтвердила Кири.
     - А какая цена?
     - Мне  это неизвестно.  Больше она ничего  не  передавала,  господин, -
кроме пожеланий всего хорошего своей сестре.
     -  Что я  могу дать Ошибе такого, чего у нес еще нет?  Осака  - ее, все
сокровища  -  у  нее,  Яэмон  всегда  был  для  меня  наследником  правителя
государства. Эта война не нужна! Что бы ни случилось, через восемь лет Яэмон
станет квампаку  и унаследует  страну - всю страну.  Мне  больше  нечего  ей
дать...
     - Может быть, она хочет выйти замуж?
     Торанага энергично замотал головой:
     - Нет, только не брак! Эта женщина никогда не вышла бы за меня замуж.
     - Для нее, господин, это было бы идеальным решением.
     - Она никогда так не думала. Ошиба - моя жена? Она четыре  раза просила
Тайко, чтобы он предложил мне отправиться в потусторонний мир.
     - Да, но тогда он был жив...
     -  Я сделаю все, чтобы объединить  государство, укрепить мир  и сделать
Яэмона квампаку. Она этого хочет?
     - Это  укрепило  бы  династию.  Она  об этом  мечтает.  Торанага  опять
уставился  на  луну, но  теперь  он  сосредоточился  на  этой  задаче...  Он
вспомнил, что сказала ему госпожа Ёдоко в Осаке... Тогда немедленного ответа
не требовалось, и он отложил этот вопрос,  сосредоточившись на более  важных
текущих делах.
     -  Я думаю, она  опять придумала  какую-нибудь  хитрость. Кийяма сказал
вам, что корабль варваров сгорел?
     - Нет, господин.
     Торанага нахмурился.
     - Это удивительно - он должен был знать об этом.  Я сказал Тсукку-сану,
как только  услышал, - он сделал все, чтобы сразу послать  почтового голубя.
Но это только подтвердило бы то, что они и так уже знали.
     -  Ведь это злодейство должно быть  наказано. И поджигатели, и  глупцы,
которые это позволили.
     -  Со временем  они все  получат по заслугам,  Кири-сан. Я слышал,  что
заявляют священники-христиане - это "перст Божий".
     - Какое лицемерие и глупость!
     "Да,  очень глупо... с  одной  стороны, -  думал Торанага.  -  Но  не с
другой... "
     -  Благодарю  вас, Кири-сан. Скажу еще раз, - я  безмерно рад,  что  вы
благополучно вырвались  оттуда. Мы  останемся здесь  на всю  ночь. А сейчас,
пожалуйста, извините меня...  Пошлите за Ябу-саном, когда он придет, подайте
чай, саке и оставьте нас одних.
     - Да, господин. Могу я задать теперь один вопрос?
     - Тот же самый?
     - Да, господин. Почему Ишидо дал нам уехать?
     - Ответ таков, Кири-сан: я не знаю. Он допустил ошибку.
     Кири поклонилась и ушла - ее устроил ответ Торанаги.
     Ябу ушел почти в полночь. Торанага раскланялся  с ним как с равным, еще
раз поблагодарил за все, пригласил  на тайный военный совет завтра, утвердил
как генерала мушкетного полка и письменно  подтвердил его владение  Тотоми и
Суругой -  как  только они  будут завоеваны и  окажутся  в  безопасности  от
врагов.
     - Теперь полк абсолютно готов к войне,  Ябу-сан. Вы один  ответственный
за его  подготовку  и  боеспособность. Оми-сан будет посредником между нами.
Используйте знания Анджин-сана во всех областях.
     - Это очень правильно, господин. От всей души благодарю вас.
     -  Вы  оказали  мне  большую  услугу,   доставив  сюда  моих  женщин  и
Анджин-сана в целости и сохранности. Ужасная история получилась с  кораблем,
- это карма... Будем надеяться, что  скоро  придет еще один. Спокойной ночи,
мой друг,  -  Торанага отхлебнул  чаю. Теперь  он  почувствовал, что  сильно
устал.
     - Нага-сан?
     - Господин?
     - Где Анджин-сан?
     - Все у корабля, со своими вассалами.
     - Что он там делает?
     - Просто  смотрит на  то,  что осталось от корабля, - Нага почувствовал
себя  неловко  под пронзительным взглядом отца. - Извините, отец, что-нибудь
не так?
     - Что? А, нет, ерунда... Где Тсукку-сан?
     - В одном из домиков для гостей, господин.
     - Ты сказал ему, что в следующем году хочешь креститься?
     - Да, господин.
     - Хорошо. Сходи за ним.
     Через несколько минут Торанага увидел: священник направляется к нему  -
высокий, худой, строгое лицо  исчерчено морщинами, черная голова с тонзурой,
без  малейших признаков седины...  Слуги идут  за  ним с  факелом.  Внезапно
Торанага вспомнил про Ёкосе.
     - Терпение - великая вещь, Тсукку-сан...
     - Да, конечно. Но почему вы заговорили об этом, господин?
     - А я думал про Ёкосе. Тогда было все по-другому - совсем недавно...
     -  Пути  Господни  неисповедимы, господин.  Я так  рад,  что  вы еще не
выехали за пределы своих границ.
     -  Вы хотели  меня видеть? -  Торанага  смеялся про  себя над японским,
каким говорил священник, но  и завидовал в глубине души - редкие способности
к языкам...
     - Только чтобы просить извинения за случившееся.
     - Что сказал Анджин-сан?
     - Много злых,  несправедливых  слов...  Обвинения... Что я  поджег  его
корабль.
     - Вы поджигали?
     - Нет, господин.
     - А кто?
     - На то воля Божья. Была буря, и корабль загорелся.
     -  Это не дело рук Бога. Вы  говорите,  что не участвовали в этом - вы,
или кто-нибудь из священников, или еще кто-то из христиан?
     -  О,  я  помогал  как  мог, господин.  Я молился,  мы все  молились...
Ей-богу,  я  считаю, что  этот корабль  был  орудием дьявола,  - я много раз
говорил это.  Знаю, что вы так не думаете,  и  еще прошу меня простить,  что
выступаю здесь против вас. Но не думаете ли вы,  что это  стихийное бедствие
помогло, а не помешало вам?
     - Как это?
     -   Отец-инспектор   больше   не   будет   отвлекаться,   господин,   и
сконцентрируется на господине Кийяме и господине Оноши.
     Торанага без обиняков заявил:
     - Все  это  я слышал и раньше,  Тсукку-сан. Какую  практическую  помощь
может оказать мне главный священник христиан?
     -   Господин,  доверьтесь...  -  Алвито  спохватился,  потом   искренне
произнес: - Извините меня, пожалуйста, господин, но я чувствую, что, если вы
доверитесь Богу, он поможет вам.
     -  Я так и делаю, но больше  верю  в себя.  А тем  временем  узнаю, что
Ишидо, Кийяма,  Оноши  и Затаки  собрали свое войско. Ишидо  выставит против
меня триста или четыреста тысяч...
     -  Отец-инспектор выполнит  свое соглашение с вами, господин. В Ёкосе я
потерпел неудачу, - теперь, я думаю, появилась надежда.
     - В бою мне вряд ли удастся использовать эту надежду.
     - Да, но Бог может победить при любом перевесе сил.
     - Да... Если Бог существует, он может победить при любом перевесе  сил.
- Голос Торанага стал резче. - О какой надежде вы говорите?
     -  Честно  говоря, я не знаю,  господин.  Но разве  Ишидо не  выступает
против вас? Разве  он не выбрался из Осакского замка? Разве это не еще  одна
случайность?
     - Нет, но вы поняли важность его решения?
     - Да, очень хорошо. Я уверен: отец-инспектор тоже понял.
     -   Может   быть,   Ишидо    передумает,   сделает   господина   Кийяму
главнокомандующим,  спрячется  в  Осаке  и направит  против  меня  Кийяму  и
наследника?
     - Я не  могу ответить на этот  вопрос,  господин. Но если Ишидо покинет
Осаку - это будет чудо.
     - Вы серьезно сочтете это чудо еще одним делом рук вашего христианского
Бога?
     - Ничто не случается без его ведома...
     -  Даже  если  мы умрем -  то  ничего не будем знать о  Боге! Я слышал,
отец-инспектор выехал  из Осаки.  - Торанага возликовал: по лицу Тсукку-сана
пробежала тень... Эта новость пришла в день, когда они покидали Мисиму.
     - Да,  это  так,  - признался  священник. - Он отправился  в  Нагасаки,
господин. - Опасения его усилились.
     - Провести погребение Тоды Марико-сама?
     - Ах, господин, вы уже  все знаете! Мы все - глина  на гончарном круге,
который вы вертите.
     - Не люблю пустую лесть... Вы забыли?
     - Нет, господин, прошу меня извинить. Я не то имел в виду. - Алвито уже
почти пал духом в этой беседе. - Вы против такого погребения, господин?
     -  Я  тут  ни  при  чем.  Она была  особенной  женщиной,  и  пример  ее
заслуживает любых почестей.
     -  Да,  господин, благодарю вас.  Отец-инспектор  будет очень  рад.  Он
убежден - это очень важно.
     -  Конечно.  Она была  моим  вассалом и христианкой,  -  ее  пример  не
останется  незамеченным  другими христианами. Или теми, кто хочет  перейти в
христианство.
     -  Я  бы  сказал  -  не это не останется  незамеченным... Конечно,  она
заслуживает всяческих похвал за свое самопожертвование.
     -  За то, что отдала свою жизнь, чтобы  другие  могли жить? - загадочно
поинтересовался Торанага, не упоминая о сеппуку, просто о самоубийстве...
     - Да, за это.
     Торанага  улыбнулся про  себя,  заметив,  что  Тсукку-сан ни словом  не
обмолвился  о  другой женщине, Кийяме Ачико, - о ее  смелости, ее смерти,  о
захоронении. - Оно  тоже должно проводиться с большим почетом и  положенными
церемониями. Голос его стал строже:
     - Вы,  стало  быть,  не  знаете, кто распоряжался или  помогал  в  этой
диверсии на моем судне?
     - Нет, господин. Мы только молились...
     - Я слышал, строительство вашей церкви в Эдо подвигается...
     - Да, господин. Еще раз благодарю вас.
     -  Ну, Тсукку-сан, я надеюсь, что труды  главного  священника  христиан
скоро принесут свои  плоды.  Мне нужна больше  чем надежда, и у меня  долгая
память.  А  сейчас  у меня  к  вам просьба  -  мне  нужна  ваша  помощь  как
переводчика.  - Внезапно  он  почувствовал,  что священнику это очень не  по
нутру. - Вам нечего бояться.
     - О, господин, я не  боюсь его... Прошу меня простить,  -  я просто  не
хочу иметь с ним дела.
     Торанага встал.
     -  Я требую, чтобы  вы  уважали  Анджин-сана! Его  мужество  не требует
доказательств -  он  несколько раз  спасал жизнь Марико-сан. Он сейчас не  в
себе, - его можно понять... Потерял свой корабль...
     - О да, такая жалость...
     Торанага направился  к  берегу,  телохранители с факелами освещали  ему
путь.
     -  Когда  ваше  руководство  даст  мне отчет о  том случае с  передачей
оружия?
     - Как только будет получена вся информация из Макао.
     - Пожалуйста, попросите ускорить отчет.
     - Да, господин.
     - Кто из дайме-христиан связан с этим делом?
     - Простите, не знаю. Не знаю даже, участвовал ли кто-то из них.
     -  Жаль,  что не  знаете, Тсукку-сан...  Это  сэкономило  бы  мне много
времени. В  том, чтобы узнать правду  об  этом  деле, заинтересованы  многие
дайме.
     "Ах,  Тсукку-сан, - думал  Торанага, - вы прекрасно понимаете, я мог бы
загнать  вас в угол...  И  вы бы  извивались и метались,  как  змея, и я  бы
вынудил вас именем вашего христианского  Бога, и вам пришлось бы признаться:
"Кийяма,  Оноши и, возможно,  Харима".  Но время еще не пришло... Вы еще  не
готовы  узнать:  я  считаю,  что  вы,  христиане,  не повинны  в  диверсии с
кораблем, - ни Кийяма, ни Харима, ни даже Оноши. Я уверен в этом! И все-таки
это не просто  случайность, воля провидения. Это  дело рук  Торанаги...  "Но
почему? " - можете вы спросить.
     Кийяма  мудро  отказался  от  предложения  в  том моем письме,  которое
передала ему Марико. У него не было доказательств моей искренности.  Чем еще
мог  я  поступиться, кроме  корабля  -  и  этого  варвара, -  что доставляло
беспокойство вам, христианам? Я думал - лишусь и того  и другого...  Удалось
пожертвовать  только одним...  Сегодня  в  Осаке посредники скажут  Кийяме и
главному  вашему  священнику  об  этом  моем  добровольном  пожертвовании  -
доказательстве моей искренности: я не против церкви, -  только против Ишидо.
А вот  и доказательство? "Да, но  можно ли доверять  Кийяме? " - спросите вы
совершенно  обоснованно. - Нет,  нельзя.  Но Кийяма  прежде  всего японец, а
потом  уже христианин.  Об  этом вы всегда  забывали. Кийяма  поймет, что  я
искренен. Пожертвовать кораблем - это нечто единичное, как пример Марико или
смелость  Анджин-сана...  -  "А  как  вам удалось устроить этот поджог?  " -
наверняка спросите вы. "Какая вам разница, Тсукку-сан?  Достаточно того, что
мне  это  удалось.  И никого  не оказалось  хитрее меня, нескольких надежных
людей и  самого поджигателя. Кто им был? Ишидо нанял ниндзя. Почему бы и мне
так  не сделать? Только  я нанял  одного человека  и мне  удалось.  А  Ишидо
потерпел неудачу".
     - Проигрывать глупо! - произнес он вслух.
     - Что вы сказали, господин? - переспросил Алвито.
     -  Глупо,  если не удастся  скрыть правду в  таком щекотливом деле, как
контрабанда   мушкетов,   -  отрезал   Торанага.   -   И   подстрекательство
дайме-христиан на восстание против их сюзерена Тайко.
     - Да, господин, - если это было на самом деле.
     - О,  я уверен, что  так и было, Тсукку-сан.  - Торанага дал  разговору
постепенно  иссякнуть,  увидев,  что  Тсукку-сан  явно  возбужден  и   готов
переводить не за страх, а за совесть.
     К этому  времени они  уже  спустились  на  берег, и Торанага,  отбросив
усталость,  уверенной поступью пересек несколько дюн...  На самом берегу  он
заметил, как Тсукку-сан в страхе  перекрестился, и подумал, - как глупо быть
таким суеверным  и  бояться  непонятно чего.  -  Задолго  до  того,  как они
появились, вассалы Анджин-сана уже вскочили на ноги и кланялись. Анджин-сана
с ними не было, он  все еще сидел в сторонке, невидящим взглядом уставившись
в море.
     - Анджин-сан! - негромко окликнул его Торанага.
     -  Да, господин? - очнулся Блэксорн, вскакивая на ноги, -  Простите, вы
хотите поговорить со мной?
     - Да,  пожалуйста. Я привел с  собой Тсукку-сана, - мне  хочется, чтобы
все было ясно. Понимаете? Быстро и точно.
     Торанага  заметил  при  свете  факелов,  что  глаза  у  него совершенно
неподвижны, а сам он крайне истощен. Торанага оглянулся на Тсукку-сана.
     -  Вы  понимаете,  что  я  говорю? - Он подождал,  пока священник начал
переводить,  и внимательно прослушал  все на этом дьявольски звучащем языке.
Анджин-сан кивнул. Его обвиняющий взгляд не смягчался.
     - Да, господин, - сказал наконец священник.
     -  Теперь  переводите  для  меня, Тсукку-сан,  как раньше.  Все  точно:
слушайте,  Анджин-сан,  я привел  с собой  Тсукку-сана,  так  что  мы  можем
говорить прямо и быстро, не теряя значения ни одного слова. Для меня это так
важно, что я прошу вас потерпеть. Я думаю, так будет лучше всего.
     - Да, господин.
     - Тсукку-сан, сначала поклянитесь вашим христианским Богом, что ничего,
что вы  здесь услышите, вы никому не передадите - как на  исповеди...  Мне и
ему!
     - Но, господин, это не...
     - Вы  это сделаете. Сейчас. Или  я перестану, вам помогать, навсегда, -
вам и вашей церкви.
     - Очень хорошо, господин. Я согласен. Перед Богом клянусь.
     -  Хорошо.  Спасибо.  Объясните  ему,  что  вы  согласились.  -  Алвито
повиновался.  Тогда  Торанага уселся  на  песчаной дюне и стал  отмахиваться
опахалом от налетевших насекомых.
     - Теперь, пожалуйста,  расскажите мне, Анджин-сан, о том, что случилось
в Осаке.
     Блэксорн начал говорить запинаясь, но постепенно стал оживать, и  скоро
речь хлынула потоком - отец Алвито с трудом поспевал за ним. Торанага слушал
в  молчании,  не  прерывая  этого потока,  лишь  иногда вставляя  осторожные
подбадривающие замечания, - он был идеальным слушателем.
     Закончил Блэксорн уже на рассвете. К этому времени Торанага знал все...
все,  что хотел ему  поведать Анджин-сан, поправил  он  себя. Священник  это
понимал. А Торанага был  уверен: не  сказано ничего, что Кийяма или католики
могли бы использовать  против  Марико или него  самого...  Анджин-сан теперь
почти не замечал священника...
     -  Вы уверены, что  адмирал  собирался  поставить  вас к  этому столбу,
Анджин-сан? - переспросил он.
     - О да. Если бы не этот иезуит. Я еретик в его глазах - предполагается,
что огонь очищает душу.
     - Почему отец-инспектор спас вас?
     - Не знаю. Это  как-то связано с Марико-сан. Без моего корабля  я им не
опасен.  О, они продумали  все очень тщательно,  но она, наверное, намекнула
им, как это сделать.
     - Каким образом? Что она знала о поджогах кораблей?
     -  Мне это  не  известно.  В  замок  проникли ниндзя. Возможно,  ниндзя
побывал и здесь поджег  мой корабль.  В день смерти  Марико-сама виделась  с
отцом-инспектором в  замке. Думаю, она подсказала ему, как сжечь "Эразмус" -
в обмен на мою жизнь. Но я не могу жить без своего корабля, господин...
     -  Вы не  правы,  Анджин-сан. Благодарю  вас,  Тсукку-сан.  -  Торанага
отпустил его. -  Я очень ценю  вашу помощь.  Пожалуйста,  теперь  вы  можете
отдыхать.
     -  Да, господин.  Благодарю  вас.  - Алвито заколебался. - Я  хотел  бы
просить извинения за  адмирала. Мужчины  рождены  в грехе, большинство  их и
живут в грехе, хотя и становятся христианами.
     -  Христиане  рождаются  в  грехе,  мы -  нет. Мы цивилизованные  люди,
которые понимают, что такое грех на самом деле, а не  неграмотные крестьяне,
которые не знают ничего лучшего.  Тем  не менее, Тсукку-сан, будь я на месте
вашего адмирала, я не  дал бы  уйти Анджин-сану, если бы он  попался  мне  в
руки. Это было бы военное решение,  правильное  решение.  Я думаю, он  будет
жить, сожалею, что не настоял, и ваш отец-инспектор - тоже.
     - Вы хотите, чтобы я перевел и это, господин?
     - Это - для вас. Благодарю  вас за помощь. - Торанага ответил на поклон
священника и  приказал одному и; своих  людей проводить его обратно в  домик
для гостей, потом повернулся к Блэксорну.
     - Анджин-сан, давайте сначала поплаваем.
     - Простите, господин?
     - Поплаваем! - Торанага разделся и вошел в воду. Уже светлело... За ним
вошли в воду  Блэксорн  и телохранители. Торанага сильными гребками поплыл в
море, потом повернул и поплыл вокруг остова корабля. Блэксорн все время плыл
вслед за  ним.  Холод освежил его. Вскоре Торанага повернул к берегу.  Слуги
стояли с полотенцами наготове, со свежими кимоно, чаем, саке и завтраком.
     - Поедим, Анджин-сан.
     - Прошу прощения, я не голоден.
     - Ешьте!
     Блэксорн сделал несколько глотков, потом икнул:
     - Извините.
     - Глупо. Вы проявляете слабость. Слабость - как эти чесночники корейцы.
Неприличное поведение для хатамото...
     - Простите, господин?
     Торанага  повторил еще раз - жестко. Потом  показал в  сторону корабля,
поняв, что теперь полностью завладел вниманием Блэксорна:
     - Это  все  ерунда.  Сигата  га  наи. Неважно. Слушайте:  Анджин-сан  -
хатамото, верно? Не кореец. Понятно?
     - Да, извините меня.
     Торанага поманил телохранителя, тот протянул ему запечатанный свиток.
     -  Вот,  Анджин-сан, Марико-сама перед отъездом  из  Эдо  дала мне это.
Марико-сама  просила  меня,  если  вы  будете  живы  после Осаки  -  если вы
останетесь живы, понимаете? - передать это вам.
     Блэксорн  взял  предложенный  ему свиток и, мгновение  помешкав, сломал
печать.
     - Что в этом письме, Анджин-сан? - поинтересовался Торанага.
     Марико писала по-латыни:
     "Ты. Я  люблю тебя. Если ты  читаешь это письмо,  значит, я  погибла  в
Осаке и, может быть, из-за меня твой корабль тоже погиб. Я могу пожертвовать
этой самой  ценной  частью твоей  жизни из-за своей веры,  чтобы спасти свою
церковь, но  больше  всего  -  чтобы спасти твою  жизнь, которая  мне дороже
всего,  даже  интересов моего  господина  - Торанаги.  Это  может привести к
необходимости выбора - ты или твой корабль. Извини, но я выбрала тебе жизнь.
Этот корабль  так или иначе обречен - с тобой или без тебя.  Я  уступаю твой
корабль твоему врагу за то, чтобы ты мог жить. Этот корабль - ничто. Построй
себе другой.  Ты  можешь это сделать - разве ты не учился строить корабли, а
не   только   водить  их?   Думаю,  Торанага   даст  тебе  всех  необходимых
ремесленников, плотников и кузнецов,  сколько понадобится,  - ему нужен ты и
твои корабли, - и из своих личных денег я завещаю тебе все необходимое.
     Построй  себе новый корабль и  устрой  себе новую  жизнь,  мой любимый.
Захвати  на следующий год  Черный  Корабль и  живи вечно. О мой дорогой, моя
христианская  душа  молится о  том,  чтобы повстречать  тебя на христианском
небе;  моя  японская хара молится, чтобы в следующей  жизни я  была  бы  кем
угодно, только чтобы радовать тебя и быть с тобой, где бы ты ни был.  Прости
меня, но твоя жизнь - важнее всего. Я люблю тебя".
     - О чем говорится в письме, Анджин-сан?
     - Прошу прощения,  господин. Марико-сама говорит, что  этот корабль был
не нужен. Говорит, что я должен построить новый корабль. Говорит...
     - А! Это можно? Можно, Анджин-сан?
     Блэксорн заметил, как заинтересовался дайме.
     -  Да. Если иметь...  -  Он  не  мог  вспомнить,  как по-японски  будет
"плотник". - Если Торанага-сама даст мне людей, умеющих строить корабли.
     В голове его новый корабль стал обретать форму. Меньше, намного меньше,
чем  "Эразмус". От девяноста  до ста тонн водоизмещением -  это все,  что он
сможет  сделать: никогда раньше не видел он, как  строят, и  не  строил  сам
всего корабля, хотя Альбан Карадок, конечно, готовил его и  в корабелы, а не
только  в кормчие.  "Боже, воздай  Альбану! -  воскликнул он мысленно. - Да,
девяносто  тонн  для  начала. "Золотая  лань" Дрейка была примерно такой,  а
вспомнить, сколько она вынесла... Я могу взять на борт двадцать пушек, этого
будет достаточно, чтобы... Боже мой, пушки!.. "
     Он обернулся,  опять  на остов  своего корабля,  увидел,  что  на  него
смотрит Торанага,  смотрят все его  люди,  -  и понял, что  говорил  с  ними
по-английски.
     -  Ах, извините, господин. Думал слишком быстро. Большие ружья - там, в
море. Нужно быстро их достать!
     Торанага поговорил со своими людьми и обратился к Блэксорну:
     -  Самураи  говорят, что все  с корабля  перенесено в  лагерь.  Кое-что
выловлено  в море, на  мелком месте,  во  время  отлива. Теперь  пойдемте  в
лагерь.
     Блэксорн почувствовал облегчение.
     - Корабль построить  можно.  Если будут большие  ружья, можно воевать с
врагами. Торанага-сама может достать порох?
     - Да. Сколько нужно плотников? Как много плотников?
     - Сорок  плотников и кузнецов, дуб для шпангоутов  - у вас здесь растет
дуб?  Потом, нужно железо,  сталь...  я  сделаю,  кузницу... мне потребуется
мастер... - Блэксорн понял, что опять заговорил по-английски.  - Извините, я
напишу на бумаге. Все точно. И все обдумаю. Пожалуйста, дайте мне человека в
помощь.
     - Любых людей, любые деньги! И немедленно. Мне нужен корабль. Как можно
быстрее! За какой срок мы сможем его построить?
     - Шесть месяцев с того дня, когда заложим киль.
     - А быстрее нельзя?
     - Нет, прошу прощения.
     - Позже мы еще поговорим об этом подробнее, Анджин-сан. Что еще говорит
Марико-сама?
     - Еще  мало  что,  господин. Говорит,  что оставляет  мне денег,  чтобы
строить корабль, - своих денег. Также просит прощения за  то, что... помогла
моим врагам погубить корабль.
     - Каким врагам? Каким образом?
     - Не говорит -  кто, не говорит  - как, господин. Ничего определенного.
Только  просит  прощения,  -  если  такое  случится. Марико-сама  говорит  -
"сайонара". Надеется, ее сеппуку поможет господину Торанаге.
     Торанага улыбнулся ему.
     - Рад,  что  теперь  все хорошо, Анджин-сан.  Э-э-э,  Марико-сама  была
права. Не  беспокойтесь об  этом! -  Торанага показал на  остов  корабля.  -
Начинайте строить новый корабль! Боевой корабль! Вы понимаете?
     - Понимаю, очень хорошо.
     - Этот  новый  корабль...  может  этот  новый корабль  победить  Черный
Корабль?
     - Да, конечно.
     - Ах! Черный Корабль! На следующий год?
     - Возможно.
     - А как насчет команды?
     - Простите?
     - Команда - моряки, артиллеристы?
     - К  будущему году можно подготовить моих вассалов  -  сделать  из  них
артиллеристов. Моряков не получится.
     - Вы можете взять всех моряков в Кванто.
     - Тогда - на следующий год. - Блэксорн улыбнулся. - На  следующий год -
можно. А война?
     Торанага пожал плечами:
     - Война, не война - все-таки попробуйте. Это ваша цель - понятно? Цель!
И наша тайна. Только между мною и вами! Черный Корабль!
     - Священники скоро разгадают нашу тайну.
     - Может  быть. Но  на этот раз  не  будет никакой  приливной  волны или
тайфуна, мой друг. Вы будете следить, я тоже.
     - Да, господин.
     - Захватите один  раз  Черный Корабль, потом поплывете домой. Приведете
мне целый военный флот. Поняли?
     - О, да.
     - Если я  проиграю  - что ж, карма. Если нет, тогда - все,  Анджин-сан.
Все как вы сказали. Все: Черный Корабль, посол, договор, корабли! Поняли?
     - Да. О да! Благодарю вас.
     - Благодарите  Марико-сама.  Без  нее...  - Торанага тепло попрощался с
ним,  на этот  раз  как  с равным, и  ушел, сопровождаемый  телохранителями.
Вассалы  Блэксорна  отвесили  поклоны,  совершенно  завороженные  почестями,
оказанными их хозяину.
     Блэксорн, уже совсем в другом настроении, смотрел, как уходит Торанага.
И вдруг вспомнил про еду,  -  вот  теперь можно поесть. Слуги  начинали  уже
убирать.
     - Подождите. Пожалуйста, оставьте...
     Он  ел аккуратно, медленно, соблюдая хорошие манеры, его люди ссорились
из-за  привилегии  услужить  ему.  В  уме  он  перебирал  все  те   огромные
возможности, которые открыл перед ним  Торанага. "Ты выиграл! " -  сказал он
себе,  готовый плясать от  радости. Но  плясать, конечно, не стал,  еще  раз
перечитал ее письмо... И еще раз отдал ей должное...
     - Идите за мной! - приказал он  своим людям и повел их к лагерю. Голова
его  уже было занята  строительством  корабля  и  тем, как  сделать  на  нем
орудийные порталы.
     "Боже,  помоги Торанаге  выгнать Ишидо из  Кванто и Изу  и будь добр  -
благослови Марико,  где бы она  ни была! Пусть  пушки не слишком проржавеют!
Марико права: "Эразмус" был обречен - со мной или без меня! Она вернула меня
к  жизни. Я могу  создать новую жизнь. И новый корабль! Девяносто тонн!  Мой
корабль  будет  остроносой  плавающей  боевой  платформой,  обтекаемой,  как
борзая, классом лучше, чем "Эразмус", с гордо выступающим бушпритом, под ним
красивая выточенная фигурка,  а  лицо... лицо  напоминает ее...  ее раскосые
глаза, высокие скулы. Мой корабль будет... Да, с этого остова я спасу  еще с
тонну  материала!  Можно использовать  часть киля,  несколько  шпангоутов...
собрать   вокруг  гвоздей...  Оставшуюся  часть  киля   укрепить  скобами  и
стяжками... И все, что мне будет нужно... если у меня будет время...
     Да, мой  корабль будет  похож  на нее! - пообещал он себе.  - Он  будет
аккуратный, миниатюрный - идеальный, как клинок Ёситомо... Лучший в  мире! И
очень  опасный... На следующий год  он  получит  приз в двадцать раз  больше
собственного  веса,  как Марико в Осаке, и вышвырнет врага из  Азии! А через
год или  два я поплыву на  нем вверх по Темзе  до Лондона, с полными трюмами
золота, оставив за собой семь морей...
     - Я назову свой корабль "Леди", - он сказал это вслух - не удержался.




     Спустя двое  суток  Торанага проверял подпруги своего  седла.  Он ловко
ткнул лошадь коленом  в  живот, мускулы  у  нее расслабились, и  ему удалось
затянуть  ремень еще на две  дырки. "Глупое животное! - подумал Торанага. Он
презирал лошадей за их постоянные хитрости и уловки, от их неуравновешенного
характера   только  возникают  опасности.   -  На  этот  раз  здесь  я,  Ёси
Торанага-нох-Миновара,  а  не  какой-нибудь   пустоголовый  младенец!  "  Он
подождал  и  снова  сильно  ударил  лошадь  коленом.  Та  фыркнула,  звякнув
уздечкой, и он затянул ремни до отказа.
     - Хорошо, господин! Очень хорошо, - одобрил его главный охотник, грубый
старик, старый и обветренный, как мешалка для рассола. - Многие перестали бы
подтягивать после первого раза.
     - Потом седло  бы соскочило  и этот дурак свалился, а  может, к обеду и
сломал бы себе позвоночник - Самурай засмеялся:
     - И заслуженно, господин!
     Вокруг конюшни суетились  телохранители, сокольничие  несут ястребов  и
соколов с колпачками на головах. Тетсу-ко - сокол-салсан, самка, - сидела на
почетном  месте и рядом с ней, подчеркивая ее размеры,  - единственная самка
ястреба-перепелятника   Кого   с  незакрытой   головой,   -   ее  золотистые
безжалостные глаза внимательно осматривали все вокруг.
     - Доброе утро, отец. - обратился к нему Нага, подводя свою лошадь.
     - Доброе утро, мой сын. Где твой брат?
     - Господин Судару ждет в лагере, отец.
     - Хорошо. -  Торанага улыбнулся  юноше. Потом,  чувствуя к нему  особую
симпатию, отвел  его в сторону, - Слушай, мой сын: вместо того, чтобы  ехать
на охоту,  напиши  боевые приказы,  а я  подпишу их,  когда вернусь  сегодня
вечером.
     -  О, отец!  - Нага чуть не  лопался от  гордости -  ему оказали  честь
формально  поднять  перчатку,  брошенную  Ишидо:  собственным  почерком  тот
изложил решение вчерашнего военного совета - армиям выдвинуться к перевалам,
- Спасибо, отец, спасибо!
     -  Далее: мушкетному полку приказано на  рассвете выступить  в  Хаконе.
Еще:  обоз из  Эдо  придет завтра  после  обеда. Проверить, чтобы  все  было
готово!
     - Да, конечно. Когда мы начнем бой?
     -  Очень  скоро. Вчера  вечером я  получил известие; Ишидо  и наследник
выехали из Осаки - провести смотр войскам. Началось...
     -  Пожалуйста,  простите  меня, что я не  могу  полететь  в  Осажу, как
Тетсу-ко,  и убить его, Кийяму и Оноши - решить всю  эту проблему так, чтобы
не беспокоить вас.
     -  Спасибо, мой  сын!  - Торанага  не  собирался  говорить  ему  о  тех
чудовищных  проблемах,  которые  на самом  деле надо  решить, прежде чем эти
убийства  осуществятся.  Он   осмотрелся  вокруг.  Все  сокольничие  готовы,
телохранители - тоже. Он окликнул главного охотника:
     - Сначала я заеду в лагерь, потом мы проедем по дороге вдоль берега, на
четыре ри к северу.
     -  Но  загонщики  уже в  горах... - Главный охотник проглотил окончание
своей возмущенной фразы и  попытался исправиться: - Прошу  меня  простить...
Э-э-э... я, наверное, съел что-то несвежее.
     -  Да, наверное.  Может  быть,  вам  стоит  передать  ваши  обязанности
кому-нибудь  другому? Или на вашу голову действует геморрой, прошу прощения?
- Вели бы  Торанага не использовал охоту как  прикрытие, он сразу  сменил бы
его.
     -  Прошу  прощения, господин.  - Старый самурай был смущен.  -  Могу  я
спросить... э... вы  собираетесь  охотиться в тех  местах, что выбрали вчера
вечером, или, э... хотели бы поохотиться вдоль побережья?
     - Вдоль побережья.
     - Конечно,  господин.  Прошу  меня простить, теперь  я  могу внести все
изменения. - Он кинулся исполнять. Торанага проводил его взглядом. "Пора ему
в отставку", - подумал он беззлобно. Потом заметил Оми: он входил на конюшню
вместе с сильно хромающим молодым самураем,  с глубокой свежей раной на лице
- след схватки в Осаке.
     -  Ах,  Оми-сан!  -  Торанага ответил  на его  приветствие. -  Это  тот
человек?
     - Да, господин.
     Торанага отвел их обоих в сторону  и со знанием  дела допросил самурая.
Он делал это из любезности  к Оми:  он  уже говорил с этим  самураем, еще  в
первый вечер, и пришел к твердому выводу; он и Анджин-сана  спрашивал, что в
письме Марико, из вежливости, - он знал во всяком случае то, что сообщил ему
Анджин-сан.
     - Пожалуйста, изложите мне все своими словами, Марико-сан, - потребовал
он, перед тем как она выехала из Эдо в Осаку.
     - Я собираюсь отдать корабль его врагам. Это правильно, господин?
     - Нет, госпожа.  - Он видел, как ее глаза наполняются слезами. - Нет. Я
повторяю: вы  должны  сообщить  все эти секреты, о которых  рассказали  мне,
Тсукку-сану - здесь, в Эдо;  потом  - главному священнику и Кийяме  в Осаке;
скажите  всем, что без корабля Анджин-сан им  не опасен. Я  вам предлагаю  -
напишите ему сейчас письмо.
     - Тогда они уничтожат корабль.
     - Они попытаются сделать это.  Они ведь все равно об этом думают, вы не
сообщите им ничего нового.
     - Вы можете спасти его корабль, господин?
     - Я буду охранять его четырьмя тысячами самураев.
     - Но если  им это  удастся...  Анджин-сан никому  не  нужен без  своего
корабля. Я буду просить, чтобы ему сохранили жизнь.
     - Вы не должны этого делать, Марико-сан. Заверяю вас, что мне он нужен,
с кораблем или без  корабля. Обещаю вам. В письме напишите ему: если корабль
будет уничтожен, - пожалуйста, постройте новый.
     - Что, господин?
     - Вы говорили мне - он это умеет.  Вы уверены? Если я дам ему плотников
и кузнецов?
     -  О  да.  О,  как  вы умны!  Да,  он  много  раз  говорил,  что учился
строительству кораблей...
     - Вы совершенно уверены, Марико-сан?
     -  Да, господин.  Так  вы  думаете, что  священники-христиане  добьются
своего, несмотря на четыре тысячи человек охраны?
     - Да.  Прошу прощения, но они ни за что не оставят корабль  в покое или
его - в живых, пока он может выйти в море.  Это будет слишком большая угроза
им. Этот корабль обречен  - придется уступить его им. Но только вы и я знаем
и должны учитывать:  его  единственная надежда-  построить  новое  судно.  Я
единственный человек, который может  помочь ему в этом. Решите  для меня это
дело с Осакой, и я прослежу, чтобы он построил свой корабль.
     "Я сказал ей  правду...  -  подумал  Торанага  теперь,  в  Иокогаме, на
рассвете,  среди запаха  лошадей,  навоза  и пота... Он  едва слушал  теперь
раненого самурая и  Оми, - он тосковал о Марико. - Жизнь так печальна...  Он
устал  от этих людей, от Осаки, от  игр,  которые приносят столько страданий
живым... Но ставки в этих играх очень велики...
     - Благодарю  вас,  Косами. -  Он  дождался,  когда самурай  кончил свой
рассказ.  - Вы хорошо со всем справились. Пожалуйста,  пойдемте со  мной, вы
оба.
     Торанага подошел к своей кобыле и еще раз пнул ее коленом в  живот. Она
тихонько заржала, но подтянуть подпругу он уже не смог.
     - Лошади  еще  ненадежнее,  чем люди!  -  пробормотал  он,  ни  к  кому
конкретно   не  обращаясь,  вскочил  в   седло  и  поскакал,  сопровождаемый
телохранителями, Оми и Косами.
     На плато  он остановился. Все приветствовали его: Бунтаро  с соколом на
руке, Ябу, Хиро-Мацу и Судару.
     - Доброе утро! - бодро ответил он и сделал знак  Оми,  что хочет с  ним
поговорить.
     Он уже  знал,  что  все  готово,  Судару  послал  своих  людей  в горы,
проверить, как ведут себя загонщики. И вот теперь он заявил Судару:
     - Благодарю тебя, мой сын, но я решил поохотиться на побережье.
     Судару  отправил гонца верхом -  снимать всех с гор и  перебрасывать на
побережье.
     - Извините,  отец, мне следовало бы об этом подумать  и  приготовиться.
Прошу меня простить.
     - Да, мой сын. Так что, Хиро-Мацу, как идет подготовка? Старый генерал,
с неизменным мечом в руках, был зол.
     - Думаю, все  это бесчестно и  не нужно. Скоро мы  забудем  об этом. Мы
плюнем на Ишидо и без такого предательства.
     Ябу возразил:
     -   Прошу  меня   извинить,  но  без  этих  ружей  и  нашей  стратегии,
Хиро-Мацу-сан, мы проиграем.  Это современная война, таким способом мы имеем
шанс  ее  выиграть,  - Он  оглянулся  на Торанагу,  который еще  не слезал с
лошади. - Я слышал сегодня ночью, что умер Джикья.
     -  Вы  уверены?  -  Торанага  притворился  удивленным.  Он  получил эту
секретную информацию в день отъезда из Мисимы.
     - Да, господин. Кажется, он  болел. Мой источник сообщает, что  он умер
два дня назад. - Ябу открыто торжествовал. - Его наследник - сын, Хикодзу.
     - Этот щенок? - презрительно процедил Бунтаро.
     - Да, я согласен, - он ничего собой  не представляет, - Ябу  казался на
несколько дюймов выше, чем обычно. - Господин, не открывает ли  нам это путь
с юга? Почему не атаковать по  Такайдской дороге?  После того, как сдох этот
старый  лис, Изу  теперь  безопасна,  а  Суруга  и  Тотоми  беспомощны,  как
выброшенный на берег рассохшийся бочонок.
     Торанага спешился. Он, казалось, задумался.
     - А ваше мнение? - спокойно спросил он Хиро-Мацу.
     - Если мы  захватим дорогу на всем протяжении до перевала Утсунойя, все
мосты  и  быстро возьмем Тенриу - обеспечив коммуникации надежной защитой, -
то проскользнем прямо  в  сердце Ишидо.  Запереть  в  горах Затаки,  усилить
нападение  по  Токайдо и  обрушиться  на  Осаку! Мы  будем  тогда  хозяевами
положения.
     - Если армии Ишидо поведет  наследник, нас разгромят,  - Судару говорил
уверенно и спокойно.
     - Не согласен, - заявил Хиро-Мацу.
     - Я тоже, прошу прощения, - поддержал его Ябу.
     - Но я согласен! -  возразил Торанага твердо.  Он  еще  не говорил им о
возможном договоре с Затаки, о том, что  тот в нужный  момент предаст Ишидо.
"Зачем? -  думал  он,  - Это еще не  факт. Пока. Но  как мне  совместить две
проблемы? Мое соглашение со сводным братом  отдать ему в жены Ошибу, если он
нас поддержит, - это  как раз факт. А что если условие Ошибы будет - чтобы я
сам женился на ней?  Это тонкий вопрос, -  сказал он себе. - Непохоже, чтобы
Ошиба  предала  Ишидо.  Но  коли так  -  ответ  прост: мой  брат  подчинится
неизбежному".
     Вдруг он заметил, все взоры устремлены на него.
     - В чем дело?
     Все молчали. Бунтаро спросил:
     - Что произойдет, господин, если мы выступим против знамени наследника?
     Никто из них  никогда не задавал этого вопроса напрямую, при всех и так
официально.
     - Если это произойдет, я проиграл. - Торанага был серьезен и тверд. - Я
совершу  сеппуку, а те, кто чтят завещание  Тайко и несомненное право Яэмона
наследовать  звание  сегуна  явятся к  нему и  почтительно  попросят у  него
прощения. Кто не сделает это - будет опозорен.
     Все внимательно слушали, все молча торжественно кивнули. Торанага опять
стал легок и добродушен:
     -  Однако,  мы  пока  не  на  поле  битвы,  -  давайте продолжать,  как
планировали. - Он обращался к Ябу. - Да,  Ябу-сан,  теперь возможен  и южный
путь наступления. Отчего умер Джикья?
     - От болезни, господин.
     - От болезни за пятьсот коку?
     Ябу засмеялся, но в глубине души был взбешен,  что Торанага раскрыл его
тайную шпионскую сеть.
     - Думаю,  что так, господин. Вам рассказал  мой брат? Торанага кивнул и
попросил объяснить  всем  остальным. Ябу это не огорчило -  план был умный и
сложный:  Мисуно, его брат, на деньги, полученные от Анджин-сана, подобрался
к помощнику повара, внедрившемуся на личную кухню Джикья...
     - Не так уж дорого! - похвастался Ябу. - Пять сотен коку за возможность
зайти с юга!
     Хиро-Мацу жестко сказал Торанаге:
     - Прошу меня простить, но я думаю, что это грязная история.
     Торанага улыбнулся:
     - Измена - оружия войны.
     - Но не для самурая. Ябу возмутился:
     -  Простите, господин Хиро-Мацу. думаю, вы  не имели  в  виду оскорбить
меня?
     - Он  не имел  в виду  оскорбить  вас.  Не  так ли,  Хиро-Мацу-сама?  -
вмешался Торанага.
     - Нет, господин, - проворчал старый генерал. - Прошу прощения.
     -  Яды,  заговоры, предательство, убийства  всегда  служили  оружием  в
войнах, старина, - примирительно подвел итог Торанага. - Джикья был врагом и
глупцом.  Пять сотен  коку за  южный  путь  -  ничто! Ябу-сама сослужил  мне
хорошую службу. Здесь и в Осаке.
     - Я всегда готов верно служить вам, господин.
     -  Благодарю  вас.  Объясните,  пожалуйста,  почему вы  убили  капитана
Самиери перед нападением ниндзя, - потребовал Торанага.
     Выражение лица Ябу не изменилось. С ним, как всегда, меч Ёситомо, рука,
как всегда свободна, на рукоятке:
     - Кто это говорит? Кто  обвиняет меня в этом, господин? Торанага указал
на группу коричневых в сорока шагах:
     - Эти  люди!  Косами-сан, подойдите сюда, пожалуйста.  Молодой  самурай
спешился, хромая, подошел и поклонился. Ябу пристально посмотрел на него:
     - Кто вы, приятель?
     -  Сокура Косами, из десятого  полка; назначен  телохранителем  госпожи
Киритсубо в Осаке,  господин.  Вы  поставили меня на  пост  у  входа в  вашу
комнату - и комнату Самиери-сана - в ночь нападения ниндзя.
     - Не помню вас. Вы осмелились сказать, что я убил Самиери?
     Юноша заколебался. Торанага потребовал;
     - Скажите ему! Косами заговорил:
     -  У  меня едва хватило времени, господин,  перед тем как ниндзя на нас
напали,  открыть  дверь  и  крикнуть  Самиери-сану:  "Тревога! "  Но  он  не
двигался,  -  прошу  прощения, господин. - Он обратился к Торанаге, чувствуя
себя неуютно  под направленными на него пристальными взглядами. -  Он был...
он всегда так чутко  спал, господин, хватало  одного мгновения... Вот и все,
господин.
     - Вы вошли в комнату? Пытались растолкать его? - настаивал Ябу.
     -  Нет,  господин.  Ниндзя  наступали  так  быстро,  что  мы  отошли  и
контратаковали. Все было, как я сказал... Ябу посмотрел на Торанагу:
     -  Самиери-сан был на  посту два дня. Он  был очень истощен,  -  мы все
устали. Что это доказывает? - задал он вопрос всем.
     -  Ничего,  -  все  еще  дружелюбно  согласился  Торанага. - Но  потом,
Косами-сан, вы вернулись в комнату?
     - Да, господин. Самиери-сан все еще лежал  на футонах, как я застал его
в прошлый  раз,  и...  в  комнате все было  в  полном  порядке, совсем  все,
господин.  А он был зарезан ножом, господин, ударом в спину. Я думал тогда -
ниндзя - и ни о чем не помышлял, пока меня не допросил Оми-сан.
     -  Ах!  -  Ябу  повернулся  к  племяннику,  вся его  внутренняя энергия
сконцентрировалась на том, кто его выдал, -  он прикидывал  расстояние между
ними. - Так вы допрашивали его?
     -  Да,  господин,  -  ответил  Оми.  -  Господин Торанага  просил  меня
проверить все  показания. Здесь была одна странность, о которой я должен был
сообщить нашему господину.
     - Одна странность? А есть и еще?
     - Согласно приказам господина  Торанага  я опросил  всех  слуг, которые
уцелели после нападения ниндзя, господин. Таких оказалось двое. Извините, но
они оба  говорят,  что  вы прошли через их комнату с одним самураем и вскоре
вернулись один, крича: "Ниндзя! " Потом они...
     - Они бросились на нас и убили беднягу пикой и  мечом и чуть не догнали
меня.  Я  должен был  отступить, чтобы  поднять  тревогу, -  Ябу  следил  за
Торанагой, осторожно переставляя ноги,  чтобы занять  более удобную  позицию
для  атаки. - Я  уже  говорил  вам об этом, господин,  и  в  разговоре,  и в
письменном рапорте. Что эти слуги могли иметь общего со мной?
     - Ну, Оми-сан? - потребовал Торанага.
     -  Простите, Ябу-сама,  -  продолжал Оми, -  но они оба видели,  как вы
открывали  засовы на  секретной двери  в главной  башне, и  слышали, как  вы
говорили: "Я - Касиги Ябу". Это позволило им спрятаться от бойни.
     Лицо Ябу ничего не выражало. Внезапно  Судару бросился перед Торанагой,
чтобы защитить его. В тот же миг меч Хиро-Мацу блеснул у шеи Ябу.
     - Стойте! - приказал Торанага.
     Меч  Хиро-Мацу замер - старик изумительно контролировал  свои действия.
Ябу не шелохнулся. Он гордо смотрел на них, потом надменно расхохотался.
     - Разве я грязный ронин, чтобы нападать на своего сюзерена?  Я - Касиги
Ябу, владыка Изу, Суруги и Тотоми. - Он прямо посмотрел на Торанагу. - В чем
меня  обвиняют, господин? В помощи ниндзя? Чушь! Что мне эти  фантазии слуг?
Они лжецы! Или этот  парень,  который намекает на что-то,  чего  я  не  могу
опровергнуть, а он - доказать?
     - Доказательств нет, Ябу-сама, - ответил Торанага. - Я полностью с вами
согласен: доказательств нет никаких.
     - Ябу-сама, но вы все это совершили? - спросил Хиро-Мацу.
     - Конечно, нет! Торанага ответил:
     - А я думаю, что да. Все ваши земли конфискуются. Пожалуйста, совершите
сеппуку - сегодня же. До середины дня.
     Приговор  был  окончательным. Это  был  главный  момент, к которому Ябу
готовился всю свою жизнь.
     "Карма, - подумал он. Мозг его  лихорадочно работал. - Я ничего не могу
поделать - приказ законен... Торанага - мой сюзерен. Они могут отрубить  мне
голову, или я могу умереть  с достоинством... Все равно я уже  покойник. Оми
выдал  меня... Значит, такова  моя карма. Всех слуг  должны были  убить, это
входило в план, но вот  двое выжили... Это моя карма. Веди  себя достойно! -
приказал   он   себе,  собирая  все  свое  мужество.  -  Думай   и  поступай
соответствующим образом".
     - Господин,  - начал он  с показной  смелостью,  - прежде всего,  я  не
виновен в этих преступлениях - Косами ошибается, а слуги врут. Кроме того, я
лучший  из боевых генералов, которые у вас  есть. Я прошу оказать мне  честь
возглавить  атаку  на  Токкайдо или позволить занять место в первых рядах  в
первой же битве - тогда моя смерть принесет вам непосредственную пользу.
     Торанага дружелюбно сказал:
     -  Это  хорошее  предложение, Ябу-сан,  и  я  от  всего сердца  с  вами
согласен, что вы лучший генерал  мушкетного полка. Но,  прошу прощения, я не
доверяю вам. Пожалуйста, совершите сеппуку до полудня.
     Ябу сумел подавить ослепившую его злобу и выполнить свой долг самурая и
главы рода. Он собрал все свое самообладание:
     - Я официально прощаю  моего племянника Касиги Оми-сана, освобождаю его
от всякой ответственности  за его предательство и официально назначаю  своим
наследником.
     Торанага, как и все остальные, был поражен.
     - Очень хорошо, - похвалил он. - Я думаю, это очень мудро. Согласен.
     - Изу - наследственный удел рода Касиги. Завещаю его Оми-сану.
     -  Изу больше не  ваш, чтобы вы  могли кому-то  его передать. Вы  - мой
вассал. Изу - одна из моих провинций. Я отдам его кому захочу.
     Ябу пожал плечами:
     - Я  хотел  отдать  ему, даже  несмотря на  то... - Он засмеялся. - Это
просьба на всю жизнь...
     -  Просить  -  можно.  В вашей  просьбе  отказано.  Ябу-сан,  все  ваши
последние приказы подвергаются моему утверждению.
     Бунтаро-сан,  вы будете официальным свидетелем. Теперь, Ябу-сан, - кого
вы хотите себе в помощники?
     - Касиги Оми-сана.
     Торанага взглянул на Оми. Тот поклонился, лицо его побледнело.
     - Для меня это большая честь!
     - Тогда все оговорено.
     Хиро-Мацу уточнил:
     - И атака на Токкаидо - тоже?
     - Нам будет безопаснее за нашими горами. - Торанага ответил на поклоны,
вскочил на лошадь  и пустил ее рысью. Судару вежливо кивнул и поехал за ним.
Как только Торанага и Судару отъехали достаточно далеко, Бунтаро и Хиро-Мацу
расслабились, но  не Оми, -  нет... Каждый не сводил  взгляда с  меча и руки
Ябу.
     Бунтаро осведомился:
     - Где вы хотите сделать это, Ябу-сама?
     - Здесь, там, внизу, на берегу, или на какой-нибудь навозной куче - мне
все равно!  Мне  не нужны церемониальные  одежды! Но, Оми-сан, вы не  должны
наносить свой удар, пока я не сделаю два разреза.
     - Да, господин.
     - С вашего  разрешения,  Ябу-сан, я тоже  буду свидетелем,  - предложил
Хиро-Мацу.
     - А ваш геморрой не против?
     Ябу точно рассчитал - генерал разозлился.
     -  Пожалуйста, пошли  за мной, когда он будет готов,  -  обратился он к
Бунтаро. Ябу сплюнул:
     - Я уже готов. А вы? Хиро-Мацу повернулся на пятках. Ябу подумал, потом
вынул из-за пояса свой меч Ёситомо в ножнах.
     -   Бунтаро-сан,  не  окажете  ли  вы  мне  любезность?  Передайте  это
Анджин-сану...  -  Он  протянул  ему  меч,  потом нахмурился,  -  Вообще-то,
подумав, я бы просил: если вас не затруднит, пошлите за ним - я хотел бы сам
его отдать.
     - Конечно.
     - И, пожалуйста, сходите  за  этим противным священником,  чтобы  я мог
поговорить с Анджин-саном напрямую.
     - Хорошо. Какие еще распоряжения вы желаете сделать?
     -  Только бумагу, тушь  и кисточку  для моего завещания и предсмертного
стихотворения и пару татами -  не стоит пачкать колени или становиться ими в
грязь, как какой-нибудь крестьянин, - Ябу явно бравировал.
     Бунтаро  подошел  к одному из самураев, которые переминались с ноги  на
ногу, пытаясь сдержать возбуждение. Ябу беззаботно сел со скрещенными ногами
и взял в зубы травинку. Оми слонялся вокруг, стараясь не подходить ближе чем
на расстояние удара меча.
     - Э-э-э! - завопил вдруг Ябу. - Я был так близок к успеху! - Он вытянул
ноги и стал  бить ими по  земле в  приступе злобы. - Так близок! Карма! - Он
расхохотался, отхаркался и сплюнул, гордый тем, что во рту еще есть слюна. -
Это на всех богов, живущих, мертвых и тех, что еще только родятся! И все же,
Оми-сан, я умираю счастливым - Джикья мертв! Когда я пересеку Последнюю Реку
и увижу его ожидающим там - я буду вечно плевать ему в глаза!
     Оми, как ястреб, не спускал с него глаз:
     - Вы оказали большую услугу господину Торанаге, господин. Теперь открыт
путь вдоль  берега. Вы правы, господин, а  Железный Кулак и Судару не правы.
Нам следует атаковать сразу - ружья помогут нам пробиться.
     - Эта старая навозная куча! Глупец! - Ябу снова засмеялся. - Вы видели,
как  он  надулся,  когда я сказал про геморрой?  Ха! Я думал,  он взорвется.
Самурай? Я больше самурай, чем он! Я ему покажу! Вы не должны рубить, пока я
не прикажу.
     -  Можно мне почтительно поблагодарить  вас за такую честь, а  также за
то, что вы хотели сделать меня своим наследником? Я официально заявляю  вам,
что честь рода Касиги в моих руках будет в безопасности.
     - Если бы я так не думал, - не предложил бы этого, - Ябу понизил голос,
-  Вы правы, что выдали  меня  Торанаге. На  вашем  месте я  сделал бы то же
самое. Хотя все это враки...  Это  извиняет Торанагу. Он всегда был ревнив к
моим боевым успехам, моему пониманию ружей и значения этого корабля. Это все
мои идеи.
     - Да, господин, я помню.
     - Вы  спасете наш род. Вы  умны, как старая шелудивая крыса. Вы вернете
обратно Изу  и многое другое - это теперь очень важно - и  удержите  это для
своих сыновей. Вы понимаете в ружьях. И в Торанаге...
     - Клянусь, что постараюсь, господин. Глаза Ябу опустились на руку Оми с
мечом, отметив, как он насторожен.
     - Вы думаете, я нападу на вас?
     - Простите, конечно, я так не думаю, господин.
     - Я  рад,  что вы настороже. Мой  отец был  похож на  вас. Да, вы очень
похожи на него.
     Не делая резких движений, он отложил оба меча так, что больше не мог их
достать.  - Вот! Теперь я  беззащитен.  Несколько минут назад я хотел  убить
вас, но теперь - нет. Теперь вам не нужно меня бояться.
     - Вас всегда надо бояться, господин.  Ябу опять  захохотал и взял в рот
еще травинку, потом отбросил ее в сторону.
     - Послушайте, Оми-сан. Вот мои последние приказы как главы рода Касиги.
Вы возьмете моего сына  к себе в дом  и будете обходиться с  ним как он того
заслуживает. Далее: найдите достойных  мужей для моей жены и наложницы и как
следует отблагодарите - они  хорошо мне  служили.  О вашем отце, Мисуно: ему
приказывается сразу же совершить сеппуку.
     -  Могу  я  потребовать,  чтобы он вместо этого побрил  голову  и  стал
священником?
     -  Нет. Он слишком  глуп, вы  никогда не  сможете  доверять  ему... Как
осмелился он сообщить Торанаге мои секреты! И он всегда будет мешаться у вас
на  дороге! Что касается вашей матери... - Ябу оскалил зубы.  - Я приказываю
ей побрить голову и стать монахиней в одном из монастырей за пределами Изу и
провести  остаток  дней,  молясь  о  будущем  рода  Касиги.  Буддийском  или
синтоистском. Я предпочитаю синтоистское. Вы согласны на синтоистское?
     - Да, господин.
     -  Хорошо.  Так  она  перестанет,  -  добавил  Ябу со злой  радостью, -
отвлекать вас от дел рода Касиги своим постоянным нытьем.
     - Это будет сделано.
     - Хорошо. Вам я приказываю отомстить за их ложь про меня - этому Косами
и этим предателям  слугам. Рано или  поздно, мне все равно, но вы должны это
сделать - до того как умрете сами.
     - Я выполню вашу просьбу;
     - Есть что-нибудь еще, что я забыл?
     Оми тщательно проверил, не подслушивают ли их.
     - А  что вы  скажете  о наследнике? - осторожно спросил он. - Ведь если
наследник выйдет против нас на поле битвы, мы проиграем?
     - Возьмите  мушкетный полк, прорвитесь и убейте его,  что бы ни говорил
Торанага. Яэмон - ваша главная цель.
     - Я тоже так думаю. Благодарю вас.
     - Но лучше, не  дожидаясь этого момента, назначить  тайную цену за  его
голову и предложить ниндзя... или Амиде Тонга.
     - Как с ними связаться? - В голосе Оми послышалась дрожь.
     - Эта старая ведьма Дзеко, Мама-сан, - она знает как.  Но берегитесь ее
и Амидов. Не пользуйтесь часто их услугами, Оми-сан. Никогда не обижайте ее,
всегда защищайте.  Она знает слишком много секретов и  может достать каждого
даже  с того  света. Целый  год  она была тайной  наложницей  моего  отца...
Возможно  даже, ее сын -  мой  сводный брат...  Берегитесь ее  - она слишком
много знает...
     - Но где взять для этого денег?
     - Это уж ваше дело. Но достаньте. Где-нибудь, как-нибудь.
     - Да, спасибо. Я сделаю.
     Ябу наклонился  вперед. Оми сразу же подозрительно  ощетинился, чуть ли
не собираясь выхватить  меч  из  ножен.  Ябу  был доволен, что  даже в таком
беззащитном состоянии его все еще боятся.
     - Запрячьте эту тайну подальше. И слушайте, племянник, -  будьте другом
Анджин-сану. Постарайтесь  контролировать корабли, которые он  приведет сюда
однажды. Торанага не понял настоящей цены Анджин-сана, но он прав, что хочет
остаться за горами. Это дает время и ему и вам. Мы выйдем с гор и отправимся
в море - и Касиги  должны быть там в командирах! Касиги должны выйти в море,
стать его хозяевами! Я приказываю вам это!
     - Да, о да! Доверьтесь мне. Это будет!
     - Хорошо. Последнее. Никогда не доверяйте Торанаге.
     Оми серьезно ответил:
     - А я  и не  доверяю, господин.  Никогда не доверял и  никогда не  буду
доверять.
     - Так! И эти грязные лжецы... не забывайте - с ними надо разделаться! И
с Косами, - Ябу вздохнул, успокоившись. - Теперь  извините  меня -  я должен
написать свои предсмертные стихи...
     Оми  встал,  отошел  подальше  на  приличное  расстояние,  поклонился и
удалился еще на двадцать шагов. Здесь сел и стал ждать.
     Торанага  с  группой  охотников  рысью  ехал  вдоль  береговой  дороги,
огибавшей  большую бухту. Справа от них  море  почти вплотную  подступало  к
дороге, берег был  низменный, болотистый, с  обширными илистыми  отмелями. В
нескольких ри к северу дорога соединялась с главной веткой дороги Токайдо. В
двадцати ри к северу лежало Эдо.
     С  ним  была  сотня  самураев, десять сокольничих,  каждый с  птицей на
перчатке.  Судару,  в  сопровождении  двадцати  телохранителей,  двигался  в
авангарде, - с ними было три птицы.
     - Судару! -  окликнул его Торанага, как будто бы это только что  пришло
ему в голову. - Остановись у следующей гостиницы - я не прочь позавтракать.
     Судару  махнул рукой, показывая, что понял, и  поскакал  вперед. К тому
времени, когда подъехал Торанага, служанки уже кланялись и улыбались, хозяин
со  всеми  своими  людьми  суетился  вокруг  гостей.  Телохранители  закрыли
движение с севера и юга, укрепили знамя.
     - Доброе утро, господин, пожалуйте! Что предложить вам перекусить? - Их
встретил хозяин. - Благодарю вас за честь, оказанную моей бедной гостинице.
     - Чаю, пожалуйста, и немного лапши с соевым соусом.
     - Да, господин.
     Еда, в  тонкой миске, подана была мгновенно и приготовленная точно так,
как  он любил,  -  хозяин  гостиницы был предупрежден Судару. Не  церемонясь
Торанага присел  на корточки на веранде и  с удовольствием поглощал  простое
крестьянское кушанье, наблюдая за дорогой. Гости раскланялись и разошлись по
своим  делам, гордые  тем,  что останавливались в одной  гостинице  с  таким
крупным дайме. Судару обошел посты, удостоверился, что все в порядке.
     - А где теперь загонщики? - поинтересовался он у начальника охоты.
     - Кто на  севере,  кто на юге, а  сюда, в горы я дополнительно направил
людей. -  Старый самурай, с несчастным видом, весь в поту,  показал назад, в
глубь материка, по направлению к  Иокогаме. - Прошу простить меня, нельзя ли
спросить у вас, куда собирается поехать дальше наш господин?
     - Не имею понятия. Но не делайте сегодня больше таких ошибок.
     - Да, господин.
     Судару кончил свой обход и вернулся к Торанаге.
     - Все в порядке, господин. Что еще сделать для вас?
     - Ничего, спасибо, -  Торанага покончил с лапшой и допил остатки  супа.
Потом сказал без всякого выражения: - Вы были правы относительно наследника.
     -  Прошу меня извинить,  я  боялся, что  могу обидеть вас, сам  того не
желая.
     -  Вы  были  правы - так  почему я должен  обидеться?  Когда  наследник
выступит против меня - что вы будете делать тогда?
     - Выполнять ваши приказы.
     - Пожалуйста, пришлите сюда моего секретаря и возвращайтесь с ним тоже.
     Судару  повиновался.  Каванаби,  секретарь  -  одновременно  самурай  и
священник,  всегда  сопровождавший Торанагу в поездках,  -  быстро  появился
вместе со  своим  дорожным ящичком для  бумаги, туши, печатей и кисточек для
письма, который он возил с собой в корзине, привязанной к седлу.
     - Господин?
     - Пишите  следующее:  "Я, Ёси  Торанага-нох-Миновара, восстанавливаю  в
правах  моего  сына,  Ёси  Судару-нох-Миновару,  как  своего  наследника,  с
восстановлением во всех званиях и доходах".
     Судару поклонился.
     - Благодарю вас, отец,  - Голос  его был тверд, но  в глубине  души  он
недоумевал - почему все это?
     - Поклянись торжественно,  что будешь выполнять  все мои  распоряжения,
завещания и беречь мое наследство.
     Судару  повиновался. Торанага молча ждал, пока Каванаби напишет бумагу,
подписал ее и заверил своей печатью - маленьким квадратным кусочком слоновой
кости с выгравированным на одном конце его именем. Он прижал печать  к почти
высохшей  красной  туши,  потом к  концу  листа  рисовой  бумаги.  Отпечаток
получился идеальным.
     - Спасибо, Каванаби-сан, датируйте его вчерашним числом. Пока все.
     -  Прошу меня извинить, но потребуется еще пять копий, господин,  чтобы
ваше  решение считалось окончательным:  одна  - для господина Судару, одна -
для Совета регентов, одна - для Дома  регистрации, одна - для вашего личного
делопроизводства и одна - для архивов.
     - Сделайте их сразу. И дайте мне дополнительно еще одну копию.
     - Да,  господин. -  Секретарь ушел.  Теперь  Торанага мог  взглянуть на
Судару и  рассмотреть  его узкое,  бесстрастное  лицо. Когда  он,  умышленно
внезапно сделал это объявление, на лице Судару ничего не отразилось, руки не
задрожали. Ни  радости, ни благодарности, ни гордости - даже не удивления, и
это огорчило  его.  "Но с другой стороны, - подумал Торанага, -  почему тебе
огорчаться? У тебя есть  другие сыновья, они улыбаются, смеются,  ошибаются,
кричат, злятся, любят  женщин... Нормальные  сыновья... Этот  сын  пойдет за
тобой, - вождь после твоей смерти, он будет держать всех Миновара в кулаке и
править всей  Кванту и всеми Миновара. Такой же холодный и расчетливый,  как
ты!  Нет, не  как  я... - честно признался он себе, -  Я могу  и посмеяться,
пожалеть,  люблю подурачиться, спать с женщинами, кричать, танцевать, играть
в шахматы и в пьесах Но...  иные люди  радуют меня -  такие, как Нага, Кири,
Чоно, Анджин-сан... Я  привязан  к охоте...  Люблю побеждать... побеждать...
побеждать... Но тебя ничто  не радует, Судару, извини. Ничто... Кроме  твоей
жены,  госпожи Дзендзико. Госпожа Дзендзико  -  единственная  слабое звено в
твоей цепочке".
     - Господин? - окликнул его Судару.
     - Я пытался вспомнить, когда последний раз видел тебя смеющимся.
     - Вы хотите,  чтобы я  смеялся,  господин? Торанага покачал головой: он
учил Судару быть идеальным сыном, если надо, он засмеется.
     -  Сколько  тебе  потребуется  времени,  чтобы  убедиться,  что  Джикья
действительно мертв?
     - Перед выездом из лагеря я послал  в  Мисиму первоклассного голубя, на
случай если бы вы  еще не знали, верно это  или нет, отец. Я  получу ответ в
течение трех дней.
     Торанага благословил богов за  то, что уже был осведомлен Касиги Мисуно
о заговоре против Джикьи и за несколько дней узнал о смерти своего врага. Он
снова и снова размышлял над своим планом, искал и не находил в нем изъяна...
Эти колебания даже его  довели до полуобморочного  состояния,  но он  принял
решение:
     -   Прикажи   одиннадцатому,  шестнадцатому,  девяносто   четвертому  и
девяносто пятому  полкам  в Мисиме приготовиться к немедленному выступлению.
Через четыре дня поведешь их вниз по Токайдо.
     -  "Малиновое  небо"? -  Судару  на  этот  раз  все же  был выведен  из
равновесия. - Вы атакуете?
     - Да, я не жду, когда они атакуют меня.
     - Так Джикья мертв?
     - Да.
     - Могу я предложить вам добавить еще двадцатый и двадцать третий?
     - Нет. Десяти тысяч человек должно хватить - при внезапности нападения.
Надо еще охранять границы -  на случай неудачи или какого-нибудь  подвоха. И
сдерживать Затаки.
     - Верно, - согласился Судару.
     - Кто возглавит это наступление?
     - Господин Хиро-Мацу. Это как раз для него.
     - Почему?
     - Прямой, простой, старый  способ  ведения  войны,  приказы  совершенно
четкие, отец. Он подходит для этой кампании.
     - Но он больше не годится для роли верховного главнокомандующего?
     - Прошу прощения, Ябу-сан был прав - ружья изменили мир. Железный Кулак
сейчас уже устарел.
     - Кто тогда?
     - Только вы, господин.  До тех пор пока битва  не произойдет, я советую
вам никого не допускать между вами и битвой.
     - Я подумаю  об  этом. Сейчас отправляйтесь  в Мисиму.  Подготовите там
все.  Ударным  силам Хиро-Мацу будет дано двадцать дней, чтобы пересечь реку
Тенрю и взять под контроль дорогу Токайдо.
     -  Прошу  прощения,  могу  я   предложить  сделать   последним  пунктом
назначения для них склон Шими? И дать им тридцать дней7
     -  Нет. Если  я  отдам  такой  приказ,  гребня  достигнут  немногие,  а
большинство  погибнет. Мы не сможем отразить  контратаку,  удары врага, если
наши силы будут отступать.
     - Но вы, конечно, пошлете сразу же вслед за ними подкрепления?
     - Наше  главное  наступление будет  проходить  через  горы Затаки.  Это
только  отвлекающий  момент. -  Торанага  внимательно посмотрел на  сына, но
Судару никак не отреагировал на это заявление -  не удивился, не одобрил, но
и не выразил неодобрения.
     - Ах, извините. Прошу меня простить, господин.
     - Кто будет командовать мушкетным полком без Ябу?
     - Касиги Оми.
     - Почему?
     -  Он  в  них разбирается.  Кроме  того, он  современный, очень смелый,
умный, терпеливый - и такой же опасный, даже более опасный, чем его  дядя. Я
бы советовал, если вы победите, и он выживет, найти  повод, чтобы предложить
ему отправиться в Пустоту.
     - Если я выиграю?
     - Малиновое Небо всегда было  последним планом.  Вы говорили  это сотни
раз.  Если мы  потерпим  поражение на Токайдо, Затаки  вырвется на  равнины.
Пушки там не помогут. Это последний план. Вам никогда не нравились последние
планы.
     - А Анджин-сан? Что вы посоветуете по поводу его?
     -  Я согласен  с Оми-саном и Нага-саном. Его  следует  изолировать. Его
люди ничего собой не представляют - они эта и скоро перебьют друг друга. Они
ничто. Я  советую всех иностранцев или изолировать, или  выкинуть из страны.
Они как чума - и обращаться с ними надо так же.
     - Тогда не будет торговли шелком...
     - Если такова цена, то я бы заплатил. Они - чума.
     - Но нам нужен шелк... Чтобы защищаться, мы должны знать о них, учиться
тому, что они знают...
     -  Их  следует  ограничить  в  проживании одним  Нагасаки, держать  под
надежной  охраной, число их строго ограничивать. Торговать они могут  только
раз  в  год.  Разве  деньги  не  их главный  мотив?  Разве  не  это  говорит
Анджин-сан?
     - Ах, так он все-таки полезен?
     -  Да, очень. Он показал  нам,  как  мудры  были  эдикты  об  изгнании.
Анджин-сан  очень  мудр,  очень  смел.  Но  он игрушка. Он  развлекает  вас,
господин, как Тетсу-ко, - он полезен, но только как игрушка.
     Торанага завершил беседу:
     - Благодарю за высказанные вами мнения. Когда  начнется наступление, вы
вернетесь в Эдо и будете ждать дальнейших приказов. - Он сказал это твердо и
со скрытым  смыслом: Затаки все  еще держал  госпожу Дзендзико,  сына и трех
дочерей Судару  заложниками в  своей  столице Такато.  По  просьбе Торанаги,
Затаки дал Судару  разрешение на  отъезд, но  только  на десять дней. Судару
официально дал согласие на сделку и обещал вернуться в этот срок. Затаки был
известен своими глупыми понятиями о  чести, мог  запросто уничтожить их всех
назависимо от  того, был  ли этот  договор тайным  или явным. И  Торанага  и
Судару знали: Затаки обязательно  это сделает, если Судару не  вернется, как
обещал.
     - Да, господин.
     - Вы поедете в Мисиму сразу же.
     - Тогда  я сэкономлю время,  если  поеду этим путем. - Судару указал на
перекресток впереди.
     - Да, завтра  я  пришлю вам письмо. Судару поклонился,  подошел к своей
лошади и вскоре уехал с двадцатью телохранителями.
     Торанага поднял миску и подобрал лапшу, уже остывшую.
     -  О,  господин,  прошу прощения, вы  желаете  еще? - К нему  подбежала
молоденькая  служанка,  круглолицая,  не  очень   хорошенькая,  но  живая  и
исполнительная, - как раз таких он любил среди служанок и своих женщин.
     - Нет, благодарю. Как твое имя?
     - Юки, господин.
     - Скажи своему хозяину, что он делает хорошую лапшу, Юки.
     - Да, господин, благодарю вас,  господин, за то, что  вы оказали  честь
нашему  дому.  Только дайте  знак  -  и  мы  тут же  сделаем  все,  что  вам
потребуется.
     Он подмигнул ей, она засмеялась,  подобрала поднос и убежала. Сдерживая
нетерпение,  он  следил  за  поворотом  дороги...  Потом осмотрелся  вокруг:
гостиница в хорошем состоянии, крыта черепицей, стены чистые, везде опрятно,
подметено... Вокруг  двора  и  дальше, в  окрестностях  гостиницы, терпеливо
дожидаются  его телохранители,  но главный охотник  нервничает...  Он решил:
этот день  - последний  день  его  работы.  Если  всерьез отдаваться  охоте,
придется отправить этого человека  в Эдо, с хорошей пенсией, и  назначить на
его место другого.
     "Вот в чем разница между мной и Судару, - подумал он без всякой досады.
- Судару не колебался бы. Судару приказал бы этому человеку тут же совершить
сеппуку - это сэкономило  бы ему  пенсию и  дальнейшие  хлопоты и  увеличило
старательность его заместителя. Да, мой сын, я хорошо тебя знаю. Ты для меня
самый главный из моих детей.
     И еще больной вопрос - Дзендзико и ее дети... Если бы госпожа Дзендзико
не была  сестрой Ошибы  -  ее любимой и почитаемой сестрой, -  я  хоть  и  с
большими сожалениями, позволил бы Затаки  уничтожить их всех и спасти Судару
в  будущем от большого риска... А если я  скоро умру? Они - его единственное
слабое место... Но, к счастью, Дзендзико - сестра Ошибы и очень важная часть
большой игры. Я не могу этого  допустить. Надо бы, но не могу... На этот раз
я должен выиграть! Не забывай, что Дзендзико ценна  и по-другому:  ум у  нее
острый, как шипы акулы, она рожает прекрасных детей и фанатично безжалостна,
как  и  Ошиба,  ко  всему  кроме  своей  семьи.  С одной  огромной разницей:
Дзендзико в первую очередь предана  мне, а  Ошиба  - своему сыну, наследнику
Тайко.
     Решено!   До  истечения   десятого   дня   Судару  должен  вернуться  в
распоряжение Затаки! А если потянуть? Нет, это побудит Затаки сделаться  еще
подозрительнее, а мне меньше всего хотелось бы, чтобы он меня подозревал...
     Ты мудро  поступил, завещав власть Судару. Если будущее наступит, в его
руках  и руках Дзендзико  оно  будет надежным -  при условии что  они  будут
следовать завещанию. Назначить  его главным наследником именно сейчас -  это
правильное решение и оно обрадует Ошибу".
     Он уже  написал Ошибе письмо, которое отправит вечером вместе  с копией
завещания. Да, он вытащит одну рыбью кость у нее из глотки - кость эта давно
уже  засунута  именно для того, чтобы  беспокоить ее.  Хорошо сознавать, что
Дзендзико - слабое звено Ошибы,  -  может быть, единственное...  А вот какое
слабое место  у  Дзендзико? Похоже -  никакого.  По  крайней мере он  еще не
нашел, но, если оно есть, - найдет.
     Торанага   внимательно  осмотрел   своих  соколов:   они  подпрыгивали,
чистились,  издавали  какие-то  звуки...  в  отличном  состоянии,  все  -  с
колпачками  на головах, кроме Кого, -  ее большие желтые глаза  метались  из
стороны в сторону... Кого, как и его самого все интересовало...
     "Что бы  ты сказала, моя красавица, -  мысленно спросил ее  Торанага, -
если бы я заявил тебе, что должен быть нетерпеливым и  вырваться отсюда; что
главный мой бросок будет вдоль Токайдо, а не через горы Затаки, как я сказал
Судару? Ты, возможно,  спросила бы почему... А я ответил бы, что  не доверяю
Затаки так же, как не могу летать. А летать я не могу совсем... "
     Тут он заметил, что глаза Кого метнулись в сторону дороги. Он посмотрел
туда - и улыбнулся,  увидев паланкины и лошадей с багажом, появившихся из-за
поворота.
     - Ну, Фудзико-сан, как вы?
     -  Хорошо,  благодарю  вас,  господин,  очень  хорошо.  -  Она  еще раз
поклонилась, и  он  заметил,  что видимо, шрамы от ожогов уже не болят, ноги
слушаются как прежде, а на щеках появился приятный румянец.
     - Могу я спросить, как Анджин-сан? - поинтересовалась она. - Я слышала,
переезд из Осаки был очень тяжелым, господин.
     - Он теперь вполне здоров.
     - О, господин, это лучшая новость, какую вы могли мне сообщить.
     В следующем паланкине его приветствовала с веселой улыбкой Кику.
     - Ах, как мне приятно видеть вас, господин, я так скучала. Это тянулось
так долго...
     - Да, прошу  меня извинить,  я сожалею. - Он был согрет ее удивительной
красотой  и  скопившейся  в ней внутренней радостью, - это  отвлекло его  от
нахлынувших  тревог. -  Очень рад  видеть  вас.  -  Тут он увидел  последние
носилки.  - Ах, Дзеко-сан, сколько  времени  прошло! - заметил  он  довольно
сухо.
     - Благодарю  вас, господин, я заново родилась, когда увидела вас своими
старыми  глазами.  - Поклон Дзеко был  безупречен,  она была  одета особенно
тщательно - он уловил что-то розовое под ее кимоно из самого дорогого шелка.
- Ах, какой вы  сильный,  господин, -  прямо гигант среди других  мужчин!  -
пропела она.
     - Благодарю вас,  вы тоже выглядите  прекрасно. Кику захлопала в ладоши
при этом обмене любезностями, и все засмеялись вместе с ней.
     -  Я  распорядился,  чтобы вы пока  оставались здесь. -  Он  был  полон
радостью при виде Кику. - А вы, Фудзико-сан, пожалуйста, пойдемте со мной.
     Он отвел  Фудзико в сторону. Когда она напилась чаю,  освежилась  и они
поболтали о всяких пустяках, он перешел к главному:
     - Вы дали согласие на полгода, и я  согласился на полгода. Извините, но
сегодня я должен знать, не хотите ли вы изменить это соглашение.
     Маленькое   квадратное    личико   Фудзико    сразу   потеряло   всякую
привлекательность,  как  только его  покинула радость. Кончиком языка она на
момент прикоснулась к зубам.
     - Как я могу изменить это соглашение, господин?
     - Очень легко. Оно кончилось. По моему приказу.
     -  Прошу меня  извинить, господин, - начала Фудзико, голос ее был сух и
невыразителен.  -  Я  не  это  имела  в   виду.  Я  добровольно  и  со  всей
ответственностью  заключила  это  соглашение  перед  Буддой  и  духом  моего
мертвого мужа и сына. Его нельзя изменить.
     - Я приказываю его изменить.
     - Простите, господин, прошу меня простить, но  тогда Бусидо освобождает
меня от повиновения вам. Ваш контракт одинаково важен и  обязателен, и любые
изменения должны быть согласованы обеими сторонами на добровольной основе.
     - Вы довольны Анджин-саном?
     - Я его наложница. Это я должна доставлять ему удовольствие.
     - Вы можете продолжать жить с ним, если не будет другого соглашения?
     -  Жизнь  с ним  очень,  очень трудна,  господин. Все очень официально,
чрезвычайно вежливо... Все обычаи, которые делают жизнь надежной, достойной,
удобной  и  спокойной,  приходится  отбрасывать  или  обходить.  Дом его  не
безопасен, там нет ва, - нет гармонии для меня... Почти невозможно заставить
слуг или меня понять... Но... да, я могу и дальше выполнять свои обязанности
по отношению к нему.
     - Я прошу вас прервать это соглашение с ним.
     - Мой первый  долг - это долг перед вами. На втором месте - долг  перед
моим мужем.
     - Я думал, Фудзико-сан,  что Анджин-сану следует жениться на вас. Тогда
вы не были бы его наложницей.
     - Самурай не может служить двум властелинам или жена - двум мужьям. Мой
долг  -  долг перед  моим мертвым  мужем. Прошу  меня  простить,  я не  могу
изменить соглашения.
     -  Если потерпеть,  все можно  изменить. Скоро  Анджин-сан больше будет
знать  о наших обычаях, в его доме тоже  появится ва. Он  невероятно многому
обучился, с тех пор как стал...
     - Ох,  пожалуйста, не  запутывайте меня, господин.  Анджин-сан -  самый
необычный мужчина,  которого  я только знала. Конечно, он  самый  добрый. Он
оказал  мне большую честь... О  да, я знаю, его  дом скоро  станет настоящим
домом, но... пожалуйста, простите  меня, я должна  выполнять  свой долг. Мой
долг - это долг по отношению к моему мужу, моему единственному мужу... - Она
овладела  собой.  -  Он должен  соблюдаться, должен, господин, или... все...
весь позор, все страдания и бесчестье  не имели смысла? Его смерть... смерть
моего  ребенка... его сломанные мечи... похороны в деревне эта...  Без долга
перед ним разве весь наш Бусидо не становится вечной насмешкой?
     -  Сейчас  вы должны ответить на  один вопрос, Фудзико-сан: разве у вас
нет долга  по  отношению ко мне,  вашему сюзерену?  И  к  нему,  удивительно
смелому человеку, -  он становится одним из  нас и вашим  хозяином. И,  быть
может, - добавил  он, решив, что  догадался о причине румянца на  ее лице, -
ваш  долг перед неродившимся ребенком... Разве  все это не выше того  вашего
долга?
     - Я... я не ношу его ребенка, господин.
     - Вы уверены?
     - Нет, не уверена.
     - У вас задержка?
     - Да... но только небольшая и это может быть... Торанага смотрел на нее
и  терпеливо  ждал.  Ему  еще  много что нужно было  сделать  перед отъездом
отсюда...  Перед  тем  моментом, когда он пустит  Тетсу-ко  или  Кого...  Он
страстно желал  поскорее выбраться отсюда... Но ведь это для него одного  и,
стало  быть не имеет значения.  Фудзико имеет значение,  и он пообещал себе,
что  по крайней мере сегодня он  сделает  вид, что уже победил, у него  есть
время - он позволит себе  быть  терпеливым  и  решать вопросы, которые  он и
должен решать.
     - Так как же?
     - Простите, господин, нет.
     - Ну, нет так нет, Фудзико-сан. Прошу простить меня за такой вопрос, но
это  было  необходимо. - Торанага не  рассердился  и не обрадовался. Фудзико
старалась вести себя достойно, и он знал,  когда устраивал эту сделку с ней,
что ничего изменить  не  удастся. Это  и  делает нас  такими  разными,  -  с
удовлетворением  подумал  он.  -  Сделка со  смертью считается священной.  -
Торанага  церемонно поклонился Фудзико. - Я высоко ценю ваше понимание чести
и чувство долга по  отношению к вашему мужу,  Усаги  Фудзико, -  заявил  он,
назвав ее именем, которое перестало существовать.
     - О, благодарю вас, господин! - с достоинством ответила она на похвалу.
От полноты чувств у нее хлынули  слезы, - она поняла, что этот простой  жест
снял клеймо позора с ее бывшего мужа - единственного в ее жизни.
     -  Послушайте,  Фудзико, за  двадцать дней до последнего дня вы  должны
уехать в  Эдо  - что бы ни случилось со мной. Ваша смерть может произойти во
время путешествия и должна выглядеть несчастным случаем.
     - Да, да, господин.
     - Это будет нашей тайной. Только моей и вашей.
     - Да, господин.
     - До этого времени вы должны оставаться хозяином его дома.
     - Да, господин.
     - А теперь, пожалуйста,  скажите Дзеко, чтобы она зашла ко мне. Я пошлю
за вами, до того как уеду. Мне нужно еще кое-что обсудить с вами.
     - Да, господин. - Фудзико поклонилась как можно ниже. - Я  благословляю
вас  за то, что вы освободили меня  от жизни. - С этими словами она покинула
Торанагу.
     "Любопытно, -  подумал Торанага,  - как женщина  может меняться, словно
хамелеон, -  то  безобразная, то привлекательная, иногда даже красивая, хотя
на самом деле это и не так... ".
     - Вы посылали за мной, господин?
     - Да, Дзеко-сан. Какие у вас новости для меня?
     -  Разные, господин. - Лицо Дзеко,  с  прекрасно  выполненным макияжем,
было бесстрашно, глаза блестели. Но в глубине души она была встревожена: эта
встреча не случайное совпадение - инстинкт подсказывал ей, что Торанага стал
еще  опаснее...  - Устройство Гильдии  куртизанок  идет  успешно, правила  и
основные законы  разработаны  и  отдаются  вам на утверждение.  К северу  от
города есть прекрасный участок, который следует...
     -  Участок,  который  я  уже  выбрал, расположен ближе  к  берегу.  Это
Ёсивара.
     Она похвалила его выбор,  охнув про себя. Ёсивара, тростниковая заросль
на  торфянике,   -  болото,  изобилующее  мостиками...  Его   надо  осушать,
рекультивировать, прежде чем обнести забором и что-то строить...
     -  Превосходно,  господин.  Далее:  подготовлены  правила  поведения  и
требования к гейшам, - вы можете их рассмотреть и утвердить.
     -  Прекрасно. Сделайте их покороче и изложите по пунктам. Какую надпись
вы хотите поместить над воротами в Ёсиваре?
     - "Страсти не надо сдерживать - их  надо удовлетворять".  Он засмеялся,
она  тоже  улыбнулась,  но  не  потеряла  бдительности,  только  добавила  с
серьезным видом:
     - Могу я поблагодарить вас от имени будущих поколений, господин?
     -  Я  согласился  не  для вас  и  не  для  них,  - ответил  Торанага  и
процитировал  одно из  своих примечаний к завещанию: "Добродетельные мужчины
во  все времена  запрещали  публичные  дома и  места  свиданий,  но люди  не
добродетельны. Если вождь запрещал публичные дома или любовь, он оставался в
дураках, так  как вскоре  появлялось еще  больше напастей, они наваливались,
как чума из нарывов".
     - Как вы мудры.
     - "Поместив  все места развлечений в одном районе,  мы можем следить за
всеми недобродетельными мужчинами, облагать их налогами и обслуживать в одно
и   то  же  время.  Вы  совершенно  правы,  Дзеко-сан:   "Страсти  не   надо
сдерживать... " Это скоро даст свои плоды. Дальше?
     - Кику-сан совсем поправила свое здоровье, господин. Полностью.
     - Да, я  видел. Как  она восхитительна! Жаль, в  Эдо летом так жарко  и
неприятно... Вы уверены, что она здорова?
     - Да, о да. Но ей не хватало вас, господин. Мы поедем с вами в Мисиму?
     - Какие еще слухи вы хотите мне сообщить?
     -  Только что Ишидо покинул Осакский замок. Регенты официально объявили
вас вне закона. Что за дерзость, господин!
     - В каком направлении они собираются меня атаковать?
     -  Я не знаю, господин.  -  Ответ  ее  был осторожен. - Но  думаю,  они
собираются взять вас  в клещи, вдоль Токайдо.  Икава  Хикодзу,  после смерти
своего  отца,  господина Икавы  Джикья.  И  вдоль Косукайдо,  из  Синано,  -
господин  Затаки сделал большую  глупость и принял  сторону господина  Ишидо
против  вас.  Я  уверена  -  вы  доживете  до  зрелого  возраста.  С  вашего
разрешения, я переведу все свои дела в Эдо.
     - Конечно. Тем временем посмотрим, не сможете  ли вы определить, откуда
будет нанесен главный удар.
     -  Я  попытаюсь,  господин. Наступили ужасные времена,  господин, когда
брат пойдет против брата, сын - против отца.
     Глаза  Торанаги  затуманились...  Ему  следует  усилить  наблюдение  за
Нобору, своим старшим сыном, - верен Тайко.
     - Да, - согласился он, -  ужасные времена. Времена  больших перемен. Но
чем-то  и  хорошие.  Вот, например,  вы,  - вы  теперь  богаты. И  ваш  сын,
например. Он ведь управляющий вашей фабрикой саке в Одаваре.
     - Да, господин. - Дзеко посерела под своими румянами.
     - Он получает большие доходы?
     - Он, конечно, считается лучшим управляющим в Одаваре, господин.
     - Я слышал об этом. У меня есть для  него работа. Анджин-сан собирается
строить новое судно. Я обеспечиваю его  строителями и  материалами  и  хочу,
чтобы дела велись как можно лучше.
     Дзеко чуть  не упала от радости.  Она думала, что Торанага уничтожит их
всех, перед тем  как пойдет на войну, или лишит ее жизни: она ведь врала ему
- и  об Анджин-сана и госпоже Тода, и о  неудачной  беременности Кику это не
случайность, как со слезами сообщила она ему, а специально подстроено, по ее
настоянию и при согласии Кику
     - О, господин, когда вы хотите видеть моего сына в Иокогаме? Он сделает
так, что это будет самое дешевое судно из всех, какие когда-нибудь строили.
     - Я вовсе не хочу, чтобы оно было дешевым. Я хочу, чтобы оно было самым
лучшим  - за самую  справедливую цену.  Он будет надсмотрщиком, отвечать ему
придется перед Анджин-саном.
     - Господин, я гарантирую вам своим будущим, своими надеждами на будущее
- все будет так, как вы хотите.
     - Если корабль будет построен  должным  образом,  точно  так, как этого
хочет Анджин-сан, за шесть месяцев с первого  дня строительства, -  я сделаю
вашего сына самураем.
     Она отвесила низкий поклон и в первый момент лишилась дара речи.
     - Прошу простить бедную дурочку, господин. Благодарю вас, благодарю.
     - Он должен узнать о строительстве кораблей, все, что знает Анджин-сан,
чтобы научить других, когда тот уедет.
     - Это будет сделано.
     -  Следующее: Кику-сан. Ее  таланты заслуживают  лучшего  будущего, чем
просто быть одной из многих женщин. Дзеко взглянула на него, ожидая худшего:
     - Вы собираетесь продать ее контракт?
     - Нет, она больше не будет куртизанкой или даже одной из ваших гейш. Ее
место - в доме, как одной из немногих дам, очень немногих.
     - Но, господин,  увидев  вас, даже случайно,  - как может она надеяться
потом на хорошую жизнь?
     Он  позволил ей  сделать ему комплимент и сделал комплимент  ей и Кику,
потом сказал:
     - Честно говоря, Дзеко-сан, я все больше люблю ее, но не могу позволить
себе отвлекаться. Она слишком хороша для меня, чересчур хороша... Прошу меня
извинить, но это будет еще одним нашим секретом.
     -  Конечно,  господин,  я согласна  со всем, что  вы говорите,  - пылко
заявила Дзеко,  отметая  все  сказанное  как  попытку затуманить ей мозги  и
скрыть настоящую причину. - Если найдется человек, который будет восхищаться
Кику, я умру спокойно.
     -  Но  только  после того,  как увидите  корабль Анджин-сана под  всеми
парусами и через шесть месяцев, - охладил он ее восторги.
     - Да, о да! - Дзеко заработала веером -  солнце уже припекало, а воздух
стал  вязким  и   душным.   Ей  хотелось  определить,  почему  Торанаги  так
великодушен к ним обеим. Она понимала, что цена за это будет  большой, очень
большой. - Кику-сан будет огорчена, если ей придется покинуть ваш дом.
     -  Да,  конечно.  Я  думаю,  необходимо как-то ей  компенсировать такое
послушание  мне, ее сюзерену. Предоставьте это мне - и не упоминайте об этом
при ней.
     - Да, господин. Когда вы хотите, чтобы мой сын приехал в Иокогаму?
     - Я дам вам знать перед отъездом.
     Она поклонилась и заковыляла прочь. Торанага отправился поплавать. Небо
на севере было темное - он знал, что там идет сильный дождь. Заметив, что со
стороны  Иокогамы подъезжает небольшая группа всадников, Торанага вернулся к
гостинице.
     Оми спешился и распаковывал голову.
     -  Господин  Касиги  Ябу выполнил  ваш приказ,  господин,  точно  перед
полуднем.
     Голова была  свежевымыта, волосы приведены в порядок и насажена на кол,
укрепленный на небольшом основании - его обычно использовали для осмотра.
     Торанага оглядел врага, как делал это  десятки тысяч раз за свою жизнь.
Он всегда  в таких случаях думал: "Какова-то будет моя собственная голова?..
Вот ее  рассматривает его враг,  его победитель...  Что  она выражает? Ужас,
боль,  гнев,  страх? А может, все сразу? Или  вообще ничего...  Хорошо  бы -
достоинство... На мертвом лице Ябу читалась лишь только его безумная ярость,
губы раскрылись в отчаянном вызове...
     - Он умер хорошо?
     -  Лучше всех, кого  я когда-либо  видел,  господин. Господин Хиро-Мацу
сказал то же самое.  Два  разреза,  потом третий -  в горло. Без посторонней
помощи и без звука. Вот его завещание.
     - Вы снесли ему голову одним ударом?
     - Да, господин. Я просил у Анджин-сана разрешения воспользоваться мечом
господина Ябу.
     - Ёситомо? Тем, что я подарил Ябу? Он отдал его Анджин-сану?
     - Да,  господин. Он разговаривал  с  ним  через  Тсукку-сана  и сказал:
"Анджин-сан,  я  дарю вам  его в  память  о вашем  прибытии в Анджиро и  как
благодарность  за удовольствие,  что  подарил  мне  тот  маленький  варвар".
Сначала Анджин-сан отказывался его брать, но Ябу просил его и сказал: "Никто
из  этих  мерзавцев  не  заслуживает  такого клинка!  "  Наконец  Анджин-сан
согласился.
     "Любопытно, - подумал Торанага. - Я думал, Ябу отдаст клинок Оми".
     - Каковы были его последние поручения? - поинтересовался он.
     Оми рассказал ему  все  с  точностью.  Если  бы они  не были записаны в
завещании, составленном в  открытую,  при официальном свидетеле, Бунтаро, он
обошел бы  их и, конечно же, придумал что-нибудь другое. "Ябу был  прав! - в
ярости думал он. - надо всегда помнить, что перо - длинная рука из могилы".
     - Чтобы почтить мужество вашего дяди в смерти, я должен  выполнить  его
предсмертные  пожелания.  Они все, без изменения? -  испытывая  его, спросил
Торанага.
     - Да, господин.
     - Юки!
     - Да, господин, - отозвалась служанка.
     - Принеси чаю, пожалуйста.
     Она  убежала, и Торанага задумался  о последних желаниях Ябу.  Все  они
были разумны.  Мусино был  дурак и мешал Оми. Мать была взбалмошной, елейной
старой каргой, и тоже мешала Оми.
     -  Очень хорошо, раз вы согласны, я их утверждаю. Все. И хочу утвердить
также   предсмертные   пожелания  вашего   отца,  прежде   чем  они   станут
окончательными.  В  награду  за  вашу преданность вы назначаетесь командиром
мушкетного полка.
     - Благодарю  вас, господин, но  я  не заслуживаю такой  чести, - заявил
Оми, вздохнув.
     -  Нага  будет  вашим помощником.  Далее: вы  назначаетесь главой  рода
Касиги,  и  ваш  новый надел - земли Изу, от Атами на востоке до  Нимазу  на
западе, включая столицу, Мисиму. Годовой доход - тридцать тысяч коку.
     - Благодарю вас, господин.  Я не знаю, как благодарить вас. Я недостоин
такой чести.
     - Могу вас заверить, что вы достойны, Оми-сама, - добродушно пророкотал
Торанага. -  Сразу  же вступайте во владение  замком  в  Мисиме. Уезжайте из
Иокогамы  сегодня же. Сообщите господину  Судару  в Мисиму.  Мушкетный  поле
будет  отправлен в Хаконе и  придет туда через четыре  дня. Далее, секретно,
только вам:  я  посылаю  Анджин-сана в Анджиро.  Он будет строить там  новый
корабль. Вы передадите ему ваши земли там. Сразу же.
     - Да, господин. Могу я отдать ему свой дом?
     - Да, можете, - разрешил Торанага, хотя надел, конечно,  и  так включал
все - дома, владения, крестьян, рыбаков, лодки. Внезапно оба  подняли глаза,
услышав  волнующий смех Кику: она играла в какую-то игру с  бросанием веера.
Ее напарницей была служанка Суйсе, чей контракт Торанага тоже выкупил, чтобы
сделать подарок Кику и утешить ее после выкидыша.
     На  лице Оми было заметно восхищение, как ни старался он  его скрыть, -
слишком неожиданным было ее появление. Они  заметили, как она бросила взгляд
в их сторону. Прелестная улыбка озарила  ее лицо, она весело махнула  рукой,
Торанага ответил, и она вернулась к игре.
     - Хороша, не правда ли?
     Оми почувствовал, как у него загорелись глаза:
     - Да, господин, очень.
     Торанага сначала купил ее контракт для того, чтобы отлучить от нее Оми,
- она  была одной из его  слабостей и явной наградой ему. Эту награду  можно
было дать,  а можно и нет, пока Оми не доказал своей настоящей преданности и
не  помог в  удалении  Ябу.  Он  помогал самым лучшим образом и доказывал ее
много раз.  Многие, если не все, прекрасные идеи Ябу шли от Оми. Месяц назад
Оми  получил  никому  не  известные подробности  о  тайном  заговоре  Ябу  с
офицерами  мушкетного  полка, выходцами  из Изу;  об  убийстве Наги и других
офицеров Торанаги во время битвы.
     - Здесь  нет ошибки, Оми-сан?  - спросил он тогда.  - Оми тайно доложил
ему об этом в Мисиме, пока они ждали результатов от Марико.
     - Нет, господин. Там, около дома Кивами Матано из третьего полка Изу.
     Офицер с Изу, плотно  сложенный человек  среднего возраста, выдал  весь
заговор, сообщил пароли и объяснил, как должен сработать этот план.
     - Я не мог  жить с таким позором, зная это, господин. Вы - наш сюзерен.
Честно  говоря, этот  план  был составлен только на случай необходимости.  Я
думаю, это значит - на случай  если бы Ябу-сама решил  изменить внезапно, во
время  битвы. Простите, но вы  были  первой целью, потом - Нага-сан. Потом -
господин Судару.
     - Когда впервые был оглашен этот план и кто о нем знает?
     -  Вскоре  после  создания  полка.  Нас  знают  о нем  пятьдесят четыре
человека - я дал Оми-сан имена в письменном виде. План, с условным названием
"Слива", был утвержден лично Касиги Ябу-сама, перед тем как он последний раз
уехал в Осаку
     - Благодарю вас. Я ценю  вашу верность. Вы должны хранить эту  тайну до
тех пор, пока я  вам не скажу. Тогда вы  получите участок земли стоимостью в
пять тысяч коку.
     - Прошу  меня  простить,  я  ничего  не  заслужил,  господин.  Я  прошу
разрешения совершить сеппуку за то, что столько времени хранил эту позорящую
меня тайну.
     - В разрешении отказано. Будет так, как я решил.
     -  Извините  меня,  я  не заслуживаю  такой награды.  По  крайней  мере
позвольте  мне  остаться  таким,  как есть. Это мой долг,  и  он не  требует
награды. На самом деле я должен быть наказан.
     - Какой у вас сейчас доход?
     - Четыре сотни коку, господин. Этого достаточно.
     - Я подумаю о ваших словах, Кивами-сан. После того как офицер ушел,  он
спросил:
     - Что вы пообещали ему, Оми-сан?
     -  Ничего,  господин.  Он  пришел ко мне вчера  по своему  собственному
желанию.
     - Честный человек? Вы сказали мне, что он честный человек.
     -  Я этого  не знаю, господин. Но он пришел ко мне вчера,  и я поспешил
сюда, чтобы сообщить вам.
     - Тогда  он действительно должен быть  вознагражден. Такая  преданность
намного важнее всего остального.
     - Да, господин.
     -  Никому  ничего  об  этом не  рассказывайте.  Оми  ушел,  а  Торанага
задумался, не придумали ли Мусано и Оми заговор, чтобы дискредитировать Ябу.
Он сразу же направил своих шпионов выяснить истину. Но заговор действительно
существовал.  Поджог корабля  оказался прекрасным предлогом  для уничтожения
пятидесяти трех предателей - все  они оказались в охране тем вечером. Кивами
Матано  он  отправил  на крайний север с  хорошим,  хотя и скромным  наделом
земли.
     -  Конечно,  этот  Кивами самый  опасный  из  всех,  -  заявил  Судару,
единственный, кому было рассказано о заговоре.
     - Да. Всю  жизнь  за  ним  будут следить, не доверять... Но обычно есть
хороший среди  плохих и плохой среди хороших. Выбирать хороших и избавляться
от  плохих,  не  жертвуя  хорошими,  -  это  искусство. В  моих  землях  нет
мерзавцев, которых можно было бы легко сбросить со счетов.
     "Да, - удовлетворенно подумал Торанага вспомнив все это, - вы, конечно,
заслуживаете награды, Оми".
     - Сражение  начнется через несколько  дней, Оми-сан. Вы мне  так  верно
служите.  На  поле  последней  битвы,  после  моей  победы,  я  назначу  вас
господином Изу и снова сделаю род Касиги наследственными дайме.
     - Прошу прощения, господин, пожалуйста, извините меня, но я не заслужил
такой чести.
     - Вы  молоды, но  вы многое обещаете  в  дальнейшем. Ваш дед был  очень
похож на вас, очень умен, но у него  не  хватало  терпения. - Снова раздался
женский  смех,  и  Торанага  посмотрел на Кику.  Он  все  пытался решить  ее
судьбу... Первоначальный свой план он уже отбросил.
     - Можно спросить, что вы имеете в виду под терпением,  господин?  - Оми
инстинктивно чувствовал: Торанага хотел, чтобы ему задали такой вопрос.
     Торанага все еще глядел на девушку, у него потеплело на душе...
     - Терпение означает умение себя сдерживать.  Существует семь эмоций; вы
знаете: радость,  гнев,  беспокойство, обожание, печаль,  страх и ненависть.
Если человек не дает  им вырваться, он терпелив.  Я не так силен, как мог бы
быть, но я терпелив. Вы поняли?
     - Да, господин. Очень хорошо понял.
     - Терпение для вождя необходимо.
     - Да.
     -  Это  госпожа, например... Она отвлекает  меня,  - слишком  для  меня
красива,  слишком идеальна. Я чересчур прост для такого редкого создания.  Я
решил: пусть она принадлежит кому-нибудь другому.
     -  Но, господин, даже как одна из ваших младших дам... - Оми произносил
обычные  вежливые  слова,  которые  оба  они  считали  притворством, хотя  и
обязательным. Оми все время молился, как он  никогда не молился раньше... Он
знал; попросить можно, но он никогда этого не сделает, никогда...
     Торанага смотрел, как Кику бросает веер, ловит веер служанки и смеется,
заражая  всех  своим  весельем... Но  тут  обе дамы  скрылись  за  лощадьми.
"Извините, Кику-сан, - подумал он, -  но я должен как можно быстрее отдалить
вас от себя. Честно говоря, я действительно все больше влюбляюсь в вас, хотя
Дзеко никогда не поверит этому, да и Оми тоже, и вы сами".
     Я  совершенно согласен,  но большой талант заслуживает  жертв. Кику-сан
достойна собственного дома. И мужа.
     - Лучше быть содержанкой самого мелкого самурая, чем женой  крестьянина
или торговца, даже богатого.
     - Я не согласен.
     Для Оми с этими  словами все закончилось. "Карма, - сказал он про себя,
переполненным  своим несчастьем. - Отбрось свою печаль, глупец. Твой сюзерен
решил,  - значит,  с этим все  кончено.  Мидори - идеальная  жена. Твоя мать
становится  монахиней, так что теперь  в  твоем доме  будет полная гармония.
Столько печали  сегодня.  И счастья: будущий  дайме Изу,  командир  полка...
Анджин-сан  будет  жить  в  Анджиро.  Следовательно,  первый  корабль  будет
построен в Изу - на моей земле... Отбрось свою печаль. Вся жизнь - печаль. У
Кику-сан своя карма, у меня - своя,  у  Торанага тоже своя, а  мой властелин
Ябу показал, как глупо беспокоиться об этом или о чем-то еще".
     Оми взглянул на Торанагу. Мысли его очистились, все было расставлено по
своим местам.
     - Прошу прощения, господин, пожалуйста, извините. Я не подумал.
     - Вы можете проститься с ней перед отъездом.
     - Благодарю  вас,  господин. - Оми развернул  голову Ябу. -  Вы хотите,
чтобы я закопал ее или увез с собой?
     - Насадите на кол лицом к остаткам корабля.
     - Да, господин.
     - А что он написал перед смертью? Оми прочитал:
     "Что - облака,
     Если не оправдание?
     Что - наша жизнь,
     Если не бегство от смерти? "
     Торанага улыбнулся.
     - Интересно, - заметил он.
     Оми поклонился и передал завернутую голову одному из своих людей, а сам
прошел между лошадьми и самураями в дальний конец двора.
     - Ах, госпожа, -  церемонно обратился он к Кику. - Я так рад видеть вас
здоровой и счастливой.
     - Я со своим господином, Оми-сан, а  он здоров и доволен. Как могу я не
быть счастливой?
     - Сайонара, госпожа.
     -  Сайонара,  Оми-сан.  - Она  поклонилась,  осознав  теперь,  что  все
кончилось,  - раньше она этого не осознавала. Появилась слеза. Кику смахнула
ее и еще раз поклонилась ему вслед.
     Она смотрела, как он идет широким, уверенным шагом, и чуть не зарыдала,
сердце ее  готово было  разорваться,  но потом,  как  всегда,  она  услышала
добрый, мудрый голос  и  так много  раз произносившиеся  слова:  "Почему  ты
плачешь, дитя?  Мы,  дамы  Плывущего Мира, живем одним моментом, отдавая все
наше время  радостям от цветения вишни, снега, листьев вяза, звуков сверчка,
от красоты луны, ее  роста,  и убывания, и  нового  рождения, от пения наших
песен, питья  чая и саке, ощущения благовонии и прикосновений шелка, от ласк
для  удовольствия  и плавания, всегда плавания.  Слушай,  дитя:  никогда  не
печалься,  всегда  плыви, как  лилия  на  быстрине потока  жизни.  Как  тебе
повезло,  Кику-сан,  ты  принцесса  Юкью,  Плывущего  Мира,  -  плыви,  живи
мгновением... "
     Кику  смахнула  вторую  слезинку -  последнюю.  "Глупая девочка,  зачем
плакать?  Не  плачь!  - приказала она себе. - Ты так невероятно удачлива! Ты
наложница самого крупного дайме, хотя и очень незначительная, неофициальная,
но какое  это  имеет  значение  - твой сын родится  самураем.  Разве  это не
замечательный подарок? Разве предсказатель не обещал  такого необыкновенного
счастья, в которое  невозможно  поверить? Если ты должна  плакать,  то  есть
более важные вещи. О семени, росшем в твоем чреве, которое изгнал  тот отвар
со странным  вкусом. Но почему  ты плачешь об этом? Это было только "оно", а
не ребенок, да и кто был его отец? Если честно? "
     - Я не  знаю,  не  наверняка, Дзеко-сан,  прошу  меня  извинить...  Мне
кажется,  что  отец - мой господин,  -  вымолвила  она  наконец -  ей  очень
хотелось сына-самурая.
     - Ну  а если ребенок родится с  голубыми  глазами и  светлой  кожей, а?
Посчитайте дни.
     - Я считала и считала... О, как я считала!
     - Тогда будьте честны сами с собой. Извините,  но и ваше и мое  будущее
зависит от  вас. У вас впереди  еще много лет, чтобы рожать детей. Вам  ведь
только восемнадцать. Лучше быть полностью уверенной.
     "Да, -  снова подумала  она, - как вы мудры, Дзеко-сан, и  как  глупа и
очарована была  я. Это было только "оно"...  И  как мы,  японцы,  зная,  что
ребенок - не настоящий ребенок, пока ему не  исполнится тридцать дней. Тогда
его дух укрепляется в теле и окончательно определяется его карма. О, как мне
повезло!  И я хочу  сына, и еще одного сына, и еще одного сына,  и совсем не
хочу  девочку...  Бедные  дочки!  О  боги,  благословите   предсказателя,  и
благодарю  вас,  благодарю вас за мою  карму, за то, что меня любит  великий
дайме,  что  мои  сыновья будут  самураями... О,  пожалуйста,  сделайте меня
достойной такого суда... "
     - В чем дело,  госпожа? - маленькая Суйсе испугалась радости, что прямо
струилась с лица Кику. Кику удовлетворенно вздохнула.
     - Я думала  о  прорицателе, о моем господине и  моей карме...  И  прямо
плыла, плыла...
     Она прошла дальше в сад, закрываясь от солнца  ярко-красным зонтиком, -
она разыскивала Торанагу.  Он почти  полностью был закрыт  от нее самураями,
лошадьми и соколами, но она  все же увидела его на веранде: он пил чай перед
склонившейся в поклоне Фудзико. "Скоро наступит моя очередь, - решила она. -
Может быть, сегодня вечером мы сможем зачать  нового Это. О, пожалуйста!.. "
Успокоившись, Кику вернулась к игре.
     За  воротами Оми сел на лошадь и поскакал  со  своими телохранителями -
все  быстрее и  быстрее...  Скорость  освежала  и  очищала его,  едкий запах
лошадиного   пота  радовал.  Он  не  оглянулся  на  нее,   в  этом  не  было
необходимости. Он знал, что  бросил к ее ногам  страсть, какой у него больше
не будет, все, что любил в этой жизни... Он уверен: никогда больше не  будет
у него новой страсти, того экстаза при  соединении душ, который воспламеняет
мужчину и  женщину... Но  это его  не огорчало. "Напротив, -  с  неожиданной
холодной ясностью понял он. - Я благодарен Торанаге - он освободил  меня  от
этого рабства. Теперь меня ничто  не связывает. Ни отец, ни мать, ни Кику...
Теперь я  тоже  могу быть терпеливым. Мне  двадцать  один год, я почти дайме
Изу, мне еще предстоит завоевать весь мир... "
     - Да, господин? - Фудзико готовилась слушать Торанагу.
     - Вы должны ехать отсюда прямо в Анджиро. Я решил  заменить надел земли
для Анджин-сана  - Иокогаму на Анджиро. Двадцать ри  в каждом направлении от
деревни, с годовым доходом четыре тысячи коку. Вы получите дом Оми-сана.
     -  Можно  мне  поблагодарить  вас  от его имени,  господин? Извините, я
правильно поняла, что он еще не знает об этом?
     - Нет. Я  скажу ему сегодня. Я приказал ему  построить  другой корабль,
Фудзико-сан, вместо  уничтоженного,  и Анджиро будет  идеальным  местом  для
строительства, намного лучше Иокогамы. Я договорился с Дзеко, что ее старший
сын будет прорабом у Анджин-сана. Все материалы, строители будут оплачены из
моей казны. Вы должны помочь ему организовать управление этим делом.
     - О,  господин, - она  сразу посерьезнела, - у  меня осталось так  мало
времени для Анджин-сана...
     - Я  найду ему другую наложницу - или жену. Фудзико посмотрела на него,
глаза у нее сузились. Немного помолчав, она сказала:
     - Чем я могу помочь?
     Торанага спросил:
     -  Кого  бы  вы  предложили?  Я  хочу,  чтобы  Анджин-сан  был доволен.
Довольный человек работает лучше.
     Фудзико  старалась  собраться  с  мыслями.  "Кто  может  сравниться   с
Марико-сама? " Она улыбнулась.
     - Господин, нынешняя жена Оми-сана, Мидори-сан. Его мать  ненавидит ее,
как  вы  знаете,  и хочет,  чтобы  Оми развелся.  Извините, но у  нее  такие
удивительно плохие манеры, что она  заявила об  этом даже мне.  Мидори-сан -
прелестная женщина и очень умна.
     - Вы думаете, Оми хочет развестись?  - Еще один кусок головоломки встал
на место.
     - О  нет,  господин, я  уверена  -  он не  хочет.  Какой мужчина  хочет
слушаться  своей  матери? Но  это наш закон - ему  придется  развестись  при
первом же  слове  родителей. Даже  при том,  что у  его матери очень  плохой
характер, она, конечно, знает, что для него лучше подходит. Простите, я хочу
быть точной в  этом  важном  деле.  Конечно,  я  не  хотела  сказать  ничего
оскорбительного,  господин, но сыновний долг перед родителями - краеугольный
камень нашего закона.
     Торанага обдумывал эту новую мысль, как будто удачную.
     - А Анджин-сан? Как он отнесется к Мидори-сан?
     - О, господин, если вы прикажете ему  жениться... то  плохо.  Но, прошу
прощения, вам нет необходимости ему приказывать.
     - Как так?
     -  Лучше всего... придумать способ, чтобы он сам  об этом  задумался. А
Оми-сану вы, конечно, просто прикажете.
     - Конечно. Вы одобряете Мидори-сан?
     - О да. Ей семнадцать лет, ее сын -  здоровый мальчик, она  из  хорошей
самурайской семьи... родит Анджин-сану прекрасных сыновей. Я думаю, родители
Оми-сана  будут настаивать, чтобы Мидори отдала  своего сына  Оми-сану. Если
нет -  Анджин-сан усыновит  его. Я  знаю,  мой господин симпатизирует  ей  -
Марико-сан поддразнивала его ею. Она очень благоразумная, умная. О да, с ней
он будет в безопасности. Ее родители умерли - некому препятствовать ее браку
с Анджин-саном.
     Торанага обрадовался этой идее. "Я, конечно, огорчу Оми,  - подумал он.
- Молодой Оми слишком легко станет  занозой у  меня в боку. Ну, тогда  я сам
ничего  не  буду делать,  чтобы  устроить развод Мидори.  Отец  Оми  изъявит
совершенно четкое последнее желание, перед тем как совершит  сеппуку... Жена
его, конечно, настоит: последнее  и  важное, что сделает он на этой земле, -
добьется, чтобы  сын  его правильно  женился. Мидори будет  разведена  через
несколько дней... "
     -  А  если  не  она, Фудзико-сан? Что  вы  скажете  о Кику-сан? Фудзико
уставилась на него:
     - О, прошу прощения, господин, вы хотите отказаться от нее?
     - Я могу это сделать. Так что вы скажете?
     -  Думаю,  Кику-сан  может стать  идеальной  неофициальной  наложницей,
господин. Она такая красивая и умная... Я понимаю, что она хороша для многих
обычных людей... Но извините, пройдут еще годы, прежде чем Анджин-сан сможет
получать удовольствие от ее  редких  талантов  - пения, танца,  ума... А как
жена... -  Одним  тоном  она  подчеркивала свое полное  неодобрение.  - Дамы
Плывущего  Мира  обычно  не подготовлены так, как...  другие,  господин.  Их
таланты проявляются в другом...  Быть ответственным за финансовое положение,
вообще за дела самурайского дома- этому не научишься в Плывущем Мире.
     - А она может научиться?
     Фудзико долго колебалась, что ответить.
     - Идеалом для Анджин-сана была бы  жена Оми, Мидори-сан, и Кику-сан - в
качестве наложницы.
     -  Могли  бы  они научиться жить  со  всеми  его...  э-э...  необычными
привычками?
     - Мидори-сан - самурай, господин. Это будет ее долгом. Вы прикажете ей.
Кику-сан - тоже.
     - Но не Анджин-сану?
     - Вы знаете его лучше, чем я, господин. Но в вопросах интимных и... ему
было бы лучше, конечно, обдумать и решить все самому.
     - Тода Марико-сама была бы для него идеальной женой, верно?
     - Это  неожиданная  мысль,  господин,  -  не  моргнув  глазом  ответила
Фудзико. - Конечно, они оба чувствовали огромное уважение друг к другу.
     - Да, - сухо заметил он. - Спасибо, Фудзико-сан. Я подумаю о  том,  что
вы сказали. Он будет в Анджиро примерно через десять дней.
     -  Благодарю вас,  господин. Если  можно,  я бы  предложила,  чтобы  во
владения Анджин-сана включили порт Ито и курорт Ёкосе.
     - Зачем?
     -  Ито -  просто  на  случай, если  порт  в Анджиро  будет недостаточно
большим. Для такого большого корабля может потребоваться стапель побольше.
     - Вы уверены?
     - Да, господин.
     - Вы были там?
     -   Нет,  господин,   но  Анджин-сан  интересовался  морем,   Вы   тоже
интересуетесь.  Моим  долгом  было  попытаться  узнать  все  о   кораблях  и
мореходстве. Когда мы узнали, что корабль Анджин-сана сгорел, мне захотелось
уяснить, можно  ли будет построить  еще один и если да, то где и как. Изу  -
прекрасный выбор, господин. Там легко задержать армии Ишидо.
     - А почему Ёкосе?
     - А Ёкосе -  потому, что хатамото  следует иметь место в горах,  где он
мог бы проводить время так, как имеет право ожидать.
     Торанага внимательно посмотрел на нее. Фудзико казалась такой послушной
и скромной... Но он знал, что она столь же несгибаема, как он, и не отступит
ни на йоту, пока ей не прикажут.
     - Я согласен. И учту то, что вы сказали о Мидори-сан и Кику-сан.
     - Благодарю  вас, господин, -  почтительно  ответила она, радуясь,  что
выполнила  свой долг и  перед своим  властелином,  и перед Марико.  Ито было
выбрано за его стапеля, а Ёкосе - потому, что Марико сказала,  что их любовь
по-настоящему началась именно там...
     - Мне так повезло, Фудзико-сан, - призналась ей  Марико  в Эдо. -  Наша
поездка дала мне больше радости, чем я могла ожидать за двадцать жизней.
     - Я прошу вас защитить его в Осаке, Марико-сан. Мне  очень жаль, что он
не похож на нас, не так цивилизован, как мы, бедняга. Его нирвана - жизнь, а
не смерть.
     "Это все еще верно, - снова подумала Фудзико, вспомнив Марико. - Марико
спасла Анджин-сана, а не кто-нибудь другой:  не христианский Бог,  не другие
боги, не сам Анджин-сан, даже не Торанага - никто, только одна Марико... Его
спасла Тода Марико-нох-Акечи Дзинсаи.
     Прежде чем я умру, я заложу храм в Ёкосе и сделаю завещание - поставить
еще храмы в  Осаке  и Эдо. Это будет  одним  из  моих  предсмертных желаний,
Торанага-сан, -  пообещала она про себя, смиренно взглянув на него и радуясь
другим приятным делам, которые она сделает для Анджин-сана. - Конечно, женой
должна  быт Мидори,  никак не Кику... Уж если взять ее,  то наложницей, и не
обязательно  главной. И земли  его должны  простираться до  Симады  на самой
южной части Изу".
     - Вы хотите, чтобы я уехала сразу, господин?
     - Оставайтесь  здесь на ночь, тогда вы  сможете  выехать  утром. Но  не
через Иокогаму.
     - Да, я понимаю. Простите, а я могу вступить во владение новыми землями
моего властелина от его  имени -  и всем, что  на них - в  тот момент, как я
туда приеду?
     -  Каванаби-сан даст вам  необходимые  документы до отъезда. А  сейчас,
пожалуйста, пришлите ко мне Кику-сан.
     Фудзико поклонилась и вышла. Торанага  что-то буркнул про  себя. "Жаль,
что  эта женщина собирается  покончить  с  собой.  Она слишком ценна,  чтобы
потерять ее, и слишком умна. Ито и Ёкосе? Ито - еще можно  понять. Но почему
Ёкосе? И что еще было у нее на уме? "
     Тут он увидел Кику, пересекающую раскаленный  солнцем двор, взглянул на
ее  маленькие ножки  в белых  таби,  - она шла, как бы танцуя, такая милая и
элегантная в своем шелковом кимоно, с ярко-красным зонтиком... Мечта каждого
мужчины, если он на  нее смотрит... "Ах,  Кику! -  подумал он.  - Я не  могу
удержать людей  от этой зависти, как мне  ни жаль. Я не могу выпустить вас в
эту  жизнь, простите  меня. Вам  следовало  остаться там,  где вы  и были, в
Плывущем Мире, - куртизанкой первого класса. Или, еще  лучше, гейшей. Что за
прекрасную  идею подала эта  старая  карга! Там  вы  были  в безопасности...
Собственность  многих, причина самоубийств, диких ссор, участница прекрасных
любовных  свиданий, почитаемая  и  внушающая страх,  осыпаемая  деньгами,  с
которыми вы  бы так презрительно обращались,  легенда... Пока  продлилась бы
ваша красота... А сейчас? Сейчас я  не смогу сохранить вас, как мне ни жаль.
Любой  самурай, которому я  отдам  вас в  наложницы, положит  себе в постель
обоюдоострый  нож  -  полное  отвращение  с  вашей  стороны  и  зависть всех
мужчин...  Немногие  согласятся на вас, - извините, но это так, сегодня день
для того, чтобы говорить правду... Вас не учили вести хозяйство самурая. Как
только ваша красота пройдет - о, ваш голос продержится, дитя, и ваш ум, - вы
будете выброшены  на задворки этой блестящей  жизни. Простите,  но это  тоже
правда.  Другая  состоит  в  том,  что самые  блестящие дамы Плывущего  Мира
оставляют  все в своем Мире и по достижении старости переходят в другие дома
- оплакивать  былых  любовников и ушедшую молодость, топить  горе в баррелях
саке,  разбавленных слезами... Немногим удается стать в  лучшем случае женой
крестьянина, рыбака, купца, торговца рисом или ремесленника... В такой семье
родились и  вы  -  неожиданный цветок  среди  этой дикости, появившийся  без
всякой причины, только  благодаря своей  карме, чтобы  мгновенно  отцвести и
исчезнуть...   Так   печально,   очень   печально...   Как   мне  дать   вам
детей-самураев?
     Держи ее при себе до  конца  жизни, - подсказал ему внутренний голос. -
Она этого заслуживает. Не дурачь себя,  как  дурачишь других. Ведь ты  легко
можешь удержать ее,  мало  что ей  давая, оставляя ее, когда тебе захочется,
как своих  любимиц Тетсу-Ко  или  Кого. Разве Кику для  тебя не то же, что и
сокол?  Только  сокол, которого вы  кормите  с руки,  пускаете  на  добычу и
отзываете приманкой,  используете год-другой, а потом  он исчезает навеки...
Почему бы не  поддержать ее? Она  просто  еще  один  сокол,  хотя  и  совсем
особый...  Очень  высоко  летающий, яркий,  так  радующий  глаз,  но  ничего
более... Редкая, необыкновенная и... такая искусная в любви... "
     - Почему вы смеетесь? Чему вы так радуетесь, господин?
     - Потому что рад видеть вас, госпожа...
     Блэксорн  и самураи работали с останками "Эрзамуса".  Блэксорн изо всех
сил тянул за один из трех канатов, привязанных к основанию киля.
     - "Хиппару-у-у! " - кричал он. - Тяни!
     Сотня  самураев, раздетых до набедренных  повязок,  с усилием тянула за
канаты. Стояла вторая половина дня, отлив, и Блэксорн надеялся,  что сдвинет
с места  остов корабля и вытащит его  на берег, чтобы использовать  то,  что
удастся.  Он  изменил  свой  первоначальный план,  узнав,  к  великой  своей
радости, что  на  следующий  день после несчастного случая  из  моря удалось
вытащить все  пушки, да  в  таком хорошем  состоянии, словно  они только что
выпущены из литейного цеха близ  Чатема, в его родном графстве Кент. Удалось
еще  спасти  почти тысячу пушечных ядер,  цепи,  немного  картечи  и  всякие
металлические  детали.  Все это погнуто, поцарапано... Но теперь у него есть
детали для корабля, о которых он и не мечтал.
     - Чудесно, Нага-сан! Чудесно! - радовался он.
     - О, благодарю, Анджин-сан. Извините.  Мы о-очень  старались! Жаль, что
так мало спасли...
     - Не извиняйтесь. Теперь все хорошо!
     "Теперь "Леди" может быть чуть  длиннее и  чуть шире, - радовался он, -
но она все еще последняя из самых паршивых судов. Эх, Родригес, - подумал он
беззлобно.  -  Я рад, что  вы в безопасности и  в этом году  спокойно отсюда
уберетесь,  а  на  следующий  год  я  потоплю другого  капитана. Если  снова
появится адмирал Феррьера, это будет дар небес, но я на него не рассчитываю.
А за вас я рад. Я обязан вам жизнью, и вы хороший кормчий".
     - Хиппару-у-у! - закричал он снова.
     Канаты  дернулись,  вода  катилась  с  них,  словно  пот, но  остов  не
стронулся.  С тех пор как  на берегу появился Торанага  с  письмом Марико  в
руках, а вскоре нашлись пушки, ему не хватало времени в сутках. Он  составил
первоначальные  планы, а потом все менял и дополнял их, тщательно продумывал
списки необходимых людей и материалов, стремясь не ошибиться. И после такого
дня  еще допоздна  работал со  словарем:  при объяснениях  с  ремесленниками
потребуются новые слова, - надо же понять, что они уже сделали, и объяснить,
что еще  надо сделать. Много раз в отчаянии он хотел попросить священника  о
помощи, но знал - ее не будет, вражда их непримирима...
     -  Карма,  - утешил он  себя, нисколько не  страдая  от этого  и  жалея
священника за его дурацкий фанатизм.
     - Хиппару-у-у!
     Самураи еще  раз напряглись, пытаясь преодолеть сопротивление  песка  и
моря.  Раздалась  команда,  и  они  начали  тянуть  все  одновременно. Остов
чуть-чуть  сдвинулся,  люди  удвоили  усилия  -  тут трос  сорвался,  и  все
повалились  на  песок. Смеясь и  подшучивая друг  над другом, встали и снова
налегли на канаты. Но теперь... остов держался еще крепче, чем раньше.
     Блэксорн показал  им,  как тянуть  то с одной,  то  с  другой  стороны,
пытаясь накренить остов то на одну сторону, то на другую, но он держался как
заякоренный.
     - Я  привяжу его  к плоту,  и  тогда прилив  сам выполнит всю работу  и
вытащит его из песка, - негромко сказал Блэксорн вслух по-английски.
     - Дозо? - спросил Нага, заинтересовавшись.
     - Ах, гомен насаи, Нага-сан. - С помощью знаков и  рисунков на песке он
объяснил, проклиная свой бедный словарь, как сделать плот  и привязать его к
килю во время отлива, как потом  во время прилива тот всплывет и  они смогут
оттащить его  и  вытянуть  на  берег.  А  в  следующий  отлив  -  на  катках
передвинуть в нужное место.
     - Ах, со дес! - Нага был потрясен.
     Когда он объяснил идею остальным офицерам, все восхитились,  а  вассалы
Блэксорна заметно заважничали. Блэксорн наставил на одного из них палец:
     - Где ваши манеры?
     - О, извините, господин, простите, что я оскорбил вас.
     - Сегодня - прощу, завтра - нет. Плывите к кораблю - надо отвязать этот
канат.
     Ронин-самурай дрогнул и отвел глаза:
     - Простите, господин, но я не умею плавать.
     На  берегу воцарилось  молчание. Блэксорн  понял:  ждут,  чем  все  это
кончится. Он разозлился на самого себя: приказ есть приказ,  и  он, сам того
не желая, объявил смертный приговор, на этот раз совершенно не заслуженный.
     - Торанага-сан приказал, чтобы все мужчины  учились  плавать.  Все  мои
вассалы  должны  научиться плавать за тридцать дней. Понятно? Лучше  начните
плавать еще раньше. А вы идите в воду - прямо сейчас устроим первый урок.
     Самурай с  опаской направился  к  морю,  чувствуя себя уже  покойником.
Блэксорн  присоединился к нему. Когда голова его скрылась под  водой, он, не
особенно миндальничая,  вытолкнул его  наверх и  заставил плыть... Тот вволю
побарахтался, но  под  руководством Блэксорна  без особого риска  для  жизни
добрался до  остова  судна. Самурай кашлял  и отплевывался, но  держался  на
воде. Блэксорн  потянул его  к берегу  и в двадцати ярдах  от  мелкого места
оттолкнул от себя:
     - Плыви!
     Самурай казался похожим  на  полузахлебнувшуюся кошку. Впредь  он решил
никогда не задаваться при своем господине. Приятели громко его подбадривали,
те, кто умел плавать, катались по песку от хохота...
     -  Очень  хорошо, Анджин-сан, -  одобрил  Нага. -  Очень мудро. Я пошлю
людей за бамбуком для плота. Завтра попробуем доставить все сюда.
     - Благодарю вас.
     - Еще попробуем тащить сегодня?
     - Нет-нет, благодарю вас... -  Блэксорн  запнулся и прикрыл глаза, - на
дюне  стоял  отец  Алвито и  глядел на  них.  - Благодарю  вас, Нага-сан. На
сегодня мы здесь закончим. Извините меня, я на секундочку. - Он направился к
тому  месту,  где  оставил мечи и одежду, но ему уже несли  все необходимое.
Блэксорн не торопясь оделся и засунул мечи за пояс.
     - Добрый день!  - приветствовал  он Алвито. Священник выглядел усталым,
но выражение  лица  у него было  дружелюбное, такое, как раньше - до  той их
дикой ссоры после Мисимы. Блэксорн насторожился.
     -  Добрый  день, кормчий. Я сегодня уезжаю. Мне только хотелось немного
поговорить с вами. Вы не возражаете?
     - Нет, совсем нет.
     - Что вы собираетесь делать - пытаетесь поднять эту громадину?
     - Да, пробуем.
     - Боюсь, что это вам не поможет.
     - Неважно. Все равно - попробуем.
     - Вы действительно верите, что сможете построить еще один корабль?
     - Ну да,  - терпеливо ответил Блэксорн, гадая, чего на самом деле хочет
от него Алвито.
     - Вы  хотите вызвать  сюда и остаток вашей команды,  чтобы  они помогли
вам?
     - Нет. -  Блэксорн мгновение  помедлил.  -  Им лучше оставаться в  Эдо.
Когда дело подойдет к завершению и корабль будет  почти готов... Словом, еще
много времени, чтобы привести их сюда.
     - Они живут с эта?
     - Да.
     - Так вы поэтому не хотите, чтобы они переехали сюда?
     - Это одна из причин.
     - Я вас не осуждаю. Говорят, они  стали очень сварливы  и большую часть
времени пьянствуют. Вы слышали, неделю  назад там  произошли беспорядки и их
дом сгорел. До вас дошло это известие?
     - Нет... Кто-нибудь пострадал?
     -  Никто. Но только  чудом.  В следующий  раз... Кажется,  один из  них
сделал самогонный аппарат. Ужасно, что пьянка делает с человеком...
     - Да-а... Жаль их дом... Но они построят себе другой.
     Алвито  кивнул  и  оглянулся  на шпангоуты - волны ласково плескались о
них.
     - Я хотел  сказать вам, прежде  чем уеду, что мне понятно,  что значила
для вас  Марико-сан. Я был  очень расстроен вашим рассказом  про Осаку, но в
некотором роде эта история воодушевляет. Я понимаю, что  значит ее жертва...
Она рассказывала вам о своем отце, об этой трагедии?
     - Да, кое-что.
     - А, тогда вы понимаете все это. Я очень хорошо знал Дзусая Кубо.
     - Кого? Вы имеете в виду Акечи Дзинсаи?
     -  О, простите! Под  этим именем  он  известен и сейчас. Разве  вам  не
говорила об этом Марико-сан?
     - Нет.
     - Тайко в насмешку прозвал его Дзусан Кубо -  "сегун  тринадцати дней".
Его мятеж  -  от выступления его людей  до массовых  сеппуку  - длился всего
тринадцать  дней.  Он  был  прекрасный человек, хотя  и  ненавидел  нас - не
потому, что  мы христиане, а потому, что иностранцы. Я часто думал, не стала
ли  Марико  христианкой,  чтобы,  лучше  изучив  наш  образ действий,  потом
уничтожить нас... Он говорил, что я настроил Городу против него.
     - А вы настроили?
     - Нет.
     - Какой он был из себя?
     -  Низенький,  лысый  мужчина,  очень  гордый.  Прекрасный  генерал   и
замечательный поэт. Так жаль, что они все так кончают... все Акечи. И теперь
последняя из них...  Бедная Марико... но ведь  она сделала это, чтобы спасти
Торанагу  - если  так  захочет Бог.  - Алвито  коснулся своих четок, -  Еще,
кормчий, перед  тем как уехать,  я хотел бы  извиниться  перед вами  за... в
общем, я рад,  что отец-инспектор был  там и  ему  удалось спасти вас. Не за
"Эрзамус" -  хотя я ничего не сделал с ним. Я прошу извинения только за этих
людей - Пезаро и адмирала. Я рад, что ваш корабль сгорел.
     - Сигата га наи, отец. Скоро я построю другой.
     - Какого типа судно вы хотите построить?
     - Достаточно большое и хорошо вооруженное.
     - Чтобы атаковать Черный Корабль?
     - Чтобы уплыть домой, в Англию, - и защититься от любых врагов.
     - Это напрасные траты - весь этот труд.
     - А что, еще раз "воля Божья"?
     - Ну да. Или диверсия.
     - Если так, и мой новый корабль тоже погибнет - я построю другой... А с
ним не повезет -  еще один. Я хочу  построить  корабль или получить место на
чужом корабле. Когда  вернусь в Англию  - выпрошу, одолжу, куплю или  украду
каперское судно и вернусь обратно.
     -  Да, я понимаю. Вот  почему  вы  никогда отсюда не  уедете. Вы знаете
слишком много, Анджин-сан. Я  говорил вам это  и раньше и говорю  снова, без
всякой злобы. Правда. Вы смелый человек, умный враг, достойный уважения, и я
стараюсь, чтобы между нами сохранился мир. Мы  будем много  раз  встречаться
друг с другом, многие годы - если переживем войну.
     - Вы так думаете?
     - Да. Вы  слишком ценный  человек для японцев. Скоро вы станете  личным
переводчиком Торанаги.  Нам  не следует враждовать - вам  и мне. Думаю, наши
судьбы пересекаются. Марико-сама говорила вам об этом? Мне - говорила.
     - Нет, никогда. Что еще она говорила вам?
     -  Она  просила меня  стать вашим другом, защищать  вас, если  я  могу.
Анджин-сан,  я пришел сюда не для  того, чтобы раздражать вас или ссориться,
но попросить вас о мире перед отъездом.
     - Куда вы направляетесь?
     -  Сначала  в Нагасаки,  на  корабле  из  Мисимы.  Там  надо  заключить
несколько торговых сделок. Потом - туда, где будет Торанага, либо  туда, где
будет битва.
     - Они позволяют вам свободно разъезжать, несмотря на войну?
     - О да.  Они  нуждаются в  нас - любой из тех,  кто выиграет. Мы  можем
проявить благоразумие и заключить мир - вы  и  я. Я  прошу вас об этом из-за
Марико-сан.
     Блэксорн ответил не сразу.
     -  Как-то  у  нас  было  перемирие - потому что  она  этого  хотела.  Я
предлагаю его вам. Перемирие - не мир. При условии что вы не подойдете ближе
чем на пятьдесят миль к тому месту, где я буду строить корабль.
     - Согласен, кормчий!  Конечно, я согласен!  Но вам нечего бояться меня!
Ну что ж, давайте в память о ней заключим перемирие, - Алвито протянул руку.
- Благодарю вас.
     Блэксорн крепко пожал ему руку.
     -  Скоро в Нагасаки устроят ее похороны. В соборе. Службу  проведет сам
отец-инспектор, Анджин-сан. Часть ее праха будет погребена там.
     - Ей  это было бы приятно... - Блэксорн засмотрелся на останки корабля.
- Еще один момент... Я не рассказывал о нем Торанаге. Как раз перед тем, как
она погибла, я благословил ее  как священник  и исполнил последний обряд - я
старался, как только мог. Больше никого не было, а она была католичкой. Я не
думаю, что она слышала меня, не знаю, была ли  она в сознании... То же самое
я  сделал при кремации. Было ли  это... подействовало ли это так, как нужно?
Приемлемо  ли  это?  Я старался сделать  это из-за Бога... Не из-за  вас или
меня... Только из-за Бога...
     - Нет, Анджин-сан.  Нас  учат, что это не так.  Но за два дня до смерти
она просила и получила отпущение грехов от отца-инспектора.
     -  Тогда...  тогда она знала, что должна умереть... Что бы ни было, она
была жертвой.
     - Да. Бог благословляет ее и берет под свою защиту.
     - Спасибо,  что  рассказали мне об этом.  Я...  я всегда  беспокоился -
вдруг такое мое вмешательство не поможет, хотя я... Спасибо...
     - Сайонара, Анджин-сан. - Алвито протянул руку
     - Сайонара, Тсукку-сан. Пожалуйста, зажгите ей свечу от моего имени.
     - Обязательно.
     Блэксорн  пожал ему  руку и  смотрел, как священник  уходил  от него  -
высокий и сильный...  Достойный враг... "Мы всегда  будем врагами, перемирие
или нет... Что бы вы сказали, если бы знали,  что планирует Торанага или что
планирую я?  Правда всего лишь  то, чем вы уже угрожали... Мы  понимаем друг
друга.  Перемирие  не  повредит.  Но  мы  немногого  ждем   друг  от  друга,
Тсукку-сан. Пока  строится мой  корабль, я займу  ваше место переводчика при
Торанаге и  регентах,  и скоро вы будете отстранены от торговли,  даже  если
шелк  и  будут  перевозить  португальские  корабли.  И  все  остальное  тоже
изменится. Мои корабли будут  только  началом. Через десять лет этими морями
будет править английский лев. Но сначала - "Леди", все остальное - потом".
     В бодром состоянии духа Блэксорн  вернулся  к Hare и составил  планы на
следующий  день,  потом поднялся наверх, к  своему временному дому  рядом  с
домом  Торанаги. Он поел риса и мелко нарезанной  сырой рыбы, приготовленных
его   поварами,  и  нашел  их  превосходными.  Попросил   вторую  порцию   и
расхохотался.
     - Господин?
     - Нет-нет,  ничего...  -  Мысленно  он видел  Марико и слышал,  как она
говорит: "О, Анджин-сан, однажды, может  быть,  вам  даже  понравится  сырая
рыба, и тогда вы будете на пути в нирвану - "идеальный мир".
     "Ах, Марико, -  подумал  он,  -  я так рад, что  ты  получила настоящее
отпущение грехов. И я благодарю тебя". "За что, Анджин-сан?  " -  услышал он
ее вопрос. "За жизнь, Марико, моя дорогая... "
     Много  раз  за  эти дни и  ночи  он  так  разговаривал  с ней,  оживляя
отдельные сцены  их встреч, и  размышлял о сегодняшних событиях, чувствуя ее
так близко... Даже оглядывался через плечо... Вот она стоит рядом...
     "Вот и сегодня утром,  Марико,  я  опять  оглянулся... Но вместо  вас -
Бунтаро, а рядом - Тсукку-сан...  Оба пристально смотрят на меня. У меня был
меч, но Бунтаро держал свой громадный лук  наготове...  О, моя  любимая, мне
пришлось  призвать  все  свое  мужество,  чтобы  подойти  и  церемонно,  как
полагается, приветствовать его. Вы видели? Вам следовало бы гордиться мной -
таким  спокойным,  настоящим  самураем.  Он  говорил  напыщенно,  Тсукку-сан
переводил: "Госпожа Киритсубо и госпожа Сазуко рассказали мне, как вы спасли
честь  моей  жены и их честь тоже.  Как  вы спасли  ее  и  их от  позора.  Я
благодарю вас, Анджин-сан. Прошу простить, что до этого я был так несдержан.
Я  прошу меня извинить и благодарю вас". Он поклонился мне и ушел... А я так
хотел, чтобы это вы были  рядом... Вы бы поняли:  скрыто, и никто никогда не
узнает... "
     Блэксорн много раз так оглядывался...  Но его не огорчало,  когда ее не
было... и  не могло быть...  Она и так  с ним  повсюду... Он любил  ее  и  в
хорошие,  и  в тяжелые, и  даже  в  самые  трагические  времена.  Она всегда
приходила в  его  снах...  И  теперь  сны  эти светлые..  Сны  о  ней  вдруг
оборачивались  рисунками  и  планами...  резной  фигурой  на  носу  судна...
парусами... мыслями о том,  как сделать киль и  как  построить  корабль... А
потом  он с радостью  видел  готовую "Леди" -  под парусами, надувшимися  от
свежего  юго-западного  ветра..  Она  плывет через  Ла-Манш... Фалы хлопают,
рангоут  напрягается и потрескивает  при  перемене  курса,  раздается  крик:
"Спустить  паруса!  Топсели,   гроты,  бом-брам-стеньги  и  брам-стеньги!  "
Освободившись  от  шкотов,  завоевывая  каждый  дюйм,  под канонаду  парусов
меняется курс... По команде "Так держать!  ", на которую  отзываются паруса,
неописуемой  красоты корабль  поворачивает у Бич-Хид  влево,  держа  курс на
Лондон...
     Торанага,  окруженный  телохранителями, поднимался в  гору у лагеря. На
рукавице  у  него  сидела  Кого.  Он  охотился  на  берегу  моря,  а  теперь
направлялся в горы над деревней. Оставалось еще два часа до захода солнца, и
он не хотел терять времени - когда еще выдастся денек для охоты...
     "Сегодня - мой  день, - размышлял он. - Завтра я начну войну. А сегодня
нужно  привести в порядок  свой  дом,  делая вид, что Кванто и  Изу ничто не
грозит  и что мой род в безопасности...  Я  выживу, увижу  еще  одну зиму  и
весну, буду охотиться на досуге... Славный сегодня получился денек... "
     Он дважды  успешно  пускал Тетсу-Ко на добычу...  - Она  налетала как в
сказке,  раньше  ей  так не удавалось, даже  когда они с  Нагой охотились  у
Анджиро - то прекрасное, незабываемое  пикирование хитрого старого петуха  -
фазана. Сегодня она несколько  раз добывала  журавлей не меньше ее  самой по
размерам  и каждый  раз  послушно  возвращалась к  нему на приманку.  Фазана
выгнали  собаки...  Торанага пустил сокола... Тот стал  кругами  подниматься
вверх... Фазан  взлетел  и  стал  набирать  высоту... Сокол вошел в пике,  -
казалось, оно длится вечно.. Удар был  прекрасен... Тетсу-Ко снова вернулась
к приманке и с гордым видом поела, сидя у него на перчатке.
     Теперь  они охотились  за зайцем. Ему пришло  в голову,  что Анджин-сан
любит мясо... Вместо того, чтобы закончить на этом, довольный Торанага решил
добыть еще еды и погнал лошадь, стараясь не упустить светлое время.
     Передовая  часть  его  отряда  уже объехала  лагерь  и  поднималась  по
извилистой дороге на гребень, Торанага ехал сзади, радуясь удачному дню.
     Критически оглядев  лагерь с  точки  зрения безопасности,  он ничего не
обнаружил.  Повсюду  самураи занимались боевой подготовкой -  учения полка и
стрельбы до отъезда  Тсукку-сана были запрещены,  - и  это  ему понравилось.
Блестели  на  солнце  двадцать  пушек,  спасенных  с   таким  трудом...  Вот
Анджин-сан - он сидит  на  земле со скрещенными ногами, сосредоточившись над
работой  за  низким  маленьким  столиком... Ниже, на берегу, виднеется остов
судна.  Торанага  понял, что сдвинуть  его  не  удалось,  и подумал: как  же
Анджин-сан вытащит его на берег, если и с места не стронул...
     "И все  же,  Анджин-сан,  я верю - вы сумеете вытащить его на берег,  -
подумал Торанага. - Вы построите ваш корабль, и я покончу с  ним так же, как
погубил и этот, или дам его угнать, как еще одну подачку христианам, которые
мне  важнее, мой друг,  чем  ваши  корабли. И ваши,  и те,  что ждут вас  на
родине.  Ваши  соотечественники  еще  приплывут  ко  мне  с договором  вашей
королевы. Но не вы... Вы нужны мне здесь...
     В нужное время, Анджин-сан, я расскажу вам, почему я должен был поджечь
ваш корабль,  и вы не будете возражать, - ваши мысли будут заняты другим. Вы
поймете:  то, что я  вам сказал, все  еще верно -  нужно было выбирать между
вашим кораблем  и вами.  Я выбрал вам жизнь.  Это правильно. Тогда мы вместе
посмеемся по поводу этой "случайности". О, это было  так легко...  Поставить
стражу  из  надежных  людей с тайными приказами рассыпать  повсюду порох.  В
назначенную ночь, предупредив Нагу - в  это время Оми уже сообщил о заговоре
Ябу, - так расставить всех заговорщиков,  чтобы слежение за  берегом и вахту
на корабле осуществляли  только люди с Изу - те  пятьдесят  три заговорщика.
Потом  один  ниндзя  с  кресалом пробрался  туда  в темноте -  и ваш корабль
превратился в факел. Конечно, ни Оми, ни Нага в этой диверсии не замешаны.
     Прошу прощения, Анджин-сан, но это было необходимо. Я спас вам жизнь  -
вы хотели этого больше,  чем своего корабля. Раз пятьдесят или даже больше я
решал,  не лишить ли  вас жизни, но каждый раз мне удавалось этого избежать.
Надеюсь, удастся  и дальше. Почему? Сегодня  день правды... Ответ такой: вам
удается заставить меня расхохотаться, и я нуждаюсь в друге. Я не осмеливаюсь
заводить друзей среди своих  людей или среди португальцев. Да-  я  говорю об
этом только в полночь, когда я наверняка один, - я нуждаюсь в друге. А также
и  в ваших знаниях. Марико-сан еще раз  оказалась  права.  Прежде чем вы нас
покинете, я хочу  узнать все, что знаете вы. Я сказал вам,  что у  нас масса
времени - у вас и у меня.
     Я хочу знать,  как вести корабль  вокруг земли, и понять, как маленькая
островная  нация  может отражать натиск огромной  империи. Может быть, ответ
применим к нам и Китаю... Тайко во многом был прав.
     Первый раз, увидев вас, я сказал: "Для мятежа  нет оправдания! " - а вы
сказали; "Только одно - если вы выиграли! " Да, Анджин-сан, я полюбил вас  с
того   раза.  Все   правильно,   если  вы  побеждаете.  Проигрывать-  глупо!
Непростительно!  Вы не  проиграли и будете жить благополучно и  счастливо на
своей земле  в  Анджиро, где  Мура-рыбак будет  охранять вас  от  христиан и
продолжать пичкать  их всякой  ерундой по  моей  подсказке. Как  наивен  был
Тсукку-сан - поверил, что один из моих людей, пусть и христианин, украл ваши
руттеры и тайно отдал их священникам, не  сообщив об  этом мне и  не получив
моего  разрешения. Ах,  Мура, ты тридцать или  даже больше лет честно служил
мне и скоро получишь свою награду! Что скажут священники, когда узнают,  что
твое настоящее имя - Акира  Тономото, ты  самурай  и мой шпион, а не  рыбак,
староста и христианин?
     Не  беспокойтесь,  Анджин-сан,  я думаю о вашем будущем. Вы в  хороших,
сильных руках, и я планирую вам чудесное будущее".
     - Я буду наложницей чужеземца? Ox, ox, ox! - громко застонала Кику.
     -  Да, через месяц. Фудзико-сан  официально согласилась. - Он рассказал
свой план Кику  и Дзеко,  не  обращая внимания на расстроенную девушку.  - И
тысячу коку в год после рождения первого сына Анджин-сана.
     - О, что вы сказали?
     Он повторил обещание и добродушно добавил:
     - В  конце концов самурай есть самурай и два  меча есть  два  меча. Его
сыновья будут  самураями. Он хатамото,  один из моих самых  важных вассалов,
адмирал всех моих судов, близкий мне личный советник, даже друг.
     - Прошу прощения, но господин...
     - Сначала вы будете просто его наложницей.
     - Простите - сначала, господин?
     - Может быть, вы станете его женой. Фудзико-сан сказала мне, что она не
хочет выходить замуж еще раз, но  я  думаю, что ему следует жениться. Почему
не на  вас? Если  вы ему понравитесь,  а я думаю, что  вы ему понравитесь, и
спокойно,  старательно  будете помогать ему строить  корабль... Да, я думаю,
вам следует стать его женой...
     - О,  да,  да!  - Она обняла его  и  извинилась за  свою порывистость и
плохие манеры, за то, что прерывала и не слушала. Она прошла в четырех шагах
от того места, где только что хотела броситься с ближайшего утеса.
     "Вот вам - женщины! - подумал  Торанага, удивившись и  обрадовавшись. -
Теперь  она  получила  все, чего хочет,  как и Дзеко,  - если корабль  будет
построен вовремя. А он будет построен. Да и священники... "
     - Господин!
     Кто-то  из охотников показал на кусты  у  дороги. Он натянул  поводья и
приготовился пустить Кого, освободив ее от пут, которыми  она была привязана
к руке.
     - Ну! - Негромко подал он команду. Тут же вперед пустили собаку.
     Заяц  выскочил из  кустов  и бросился вперед, ища укрытия, - в  этот же
момент  Торанага  выпустил  Кого.  Мощными  ударами  крыльев о воздух  птица
набрала скорость и бросилась в погоню за зайцем - прямая как стрела... В ста
шагах  впереди на  неровной  местности  виднелись  заросли куманихи, и  заяц
стремился туда, молниеносно петляя. Кого сокращала расстояние, срезая  углы,
разрезая воздух в нескольких футах от  земли... Вот  она оказалась над своей
добычей, ударила - заяц вскрикнул, кинулся  назад и снова,  стрелой, вперед.
Кого мчалась вдогонку, крича свое "ек-ек-ек", недовольная, что промахнулась.
Заяц еще  раз крутанулся  в  последнем броске  к спасению и закричал -  Кого
ударила и уцепилась когтями  за шею и голову,  бесстрашно держась за него...
Она сложила  крылья, держа  зайца за  шею и не обращая внимания на неистовые
дерганья  и кувыркания... Последний  вскрик зайца...  Кого отпустила его, на
мгновение  взмыла в воздух,  одним резким движением  расправила взъерошенные
перья  - и снова упала на теплое, дергающееся тело, сжав когти в смертельной
хватке...  И только потом издала  свой победный клич и  довольно засвистела,
посматривая на хозяина...
     Торанага рысью подъехал ближе и спешился, показывая ей приманку. Ястреб
послушно  оставил свою добычу и,  когда он ловко  спрятал приманку, послушно
уселся  на  протянутую перчатку. Торанага  ухватился пальцами  за ремешки на
ногах  у птицы  и через кожу,  в  которой  были  проложены стальные  полосы,
почувствовал, как она сжала ему руку...
     - Э-э-э, хорошая работа,  моя красавица. - Он наградил птицу лакомством
- частью заячьего уха, отрезанного загонщиком. - Ну, перекуси, но не слишком
много - тебе еще нужно будет поработать...
     Улыбаясь, загонщик поднял зайца.
     - Господин! Он  наверное, раза  в три-четыре тяжелее, чем она...  Лучше
всех, кого мы ловили за последнее время...
     - Да. Отправь его в лагерь Анджин-сану, - Торанага снова сел в седло  и
махнул остальным, чтобы они ехали вперед - еще один загон.
     "Да,  все выполнено прекрасно,  но не так  волнующе,  как тогда,  когда
убивал  сокол.  Ястреб есть ястреб - птица-мясник, убийца, рожденный убивать
всюду  и всех,  кто  движется. Как  ты,  Анджин-сан... Да, ты  короткокрылый
хищник... Вот Марико была соколом... "
     Он отчетливо  представил  себе Марико, и ему страстно захотелось, чтобы
не надо  ей  было ехать  в Осаку  и  затем отправляться в  Пустоту. "Но  это
необходимо, - терпеливо повторил он себе. - Надо было освободить заложников.
Не  только  моего  сына,  а всех  остальных.  Теперь  у  меня  еще пятьдесят
союзников,  тайных  друзей.  Ваше мужество  и мужество госпожи  Эцу вынудили
перейти на мою сторону их всех и всех Маэда,  а вместе с ними и все западное
побережье.  Ишидо придется  выйти из  своего  недоступного  логова,  регенты
разделятся, а Ошиба и Кийяма кинутся ко  мне на руку. Вы  сделали все это  и
даже  более  того:  вы дали мне время,  позволяющее создать ловушку и кинуть
туда приманку.
     Ах,  Марико-сан,  кто  бы  мог  подумать, что такая  маленькая, изящная
женщина,  как вы, дочь  Дзу-сан Кубо,  моего  старого  противника, изменника
Акечи  Дзинсаи, могла сделать так много и так  красиво! С таким достоинством
отомстить Тайко,  врагу  и  убийце своего отца!  Один  стремительный бросок,
словно Тетсу-Ко, - и вы поразили вашего  врага, который в то  же время и мой
враг.
     Так  печально, что  вас  больше нет. Такая  верность заслуживает особых
милостей".
     Торанага тем временем поднялся на гребень, остановил  лошадь и крикнул,
чтобы  ему  дали Тетсу-ко. Сокольничий  взял у  него Кого, Торанага погладил
птицу, в последний  раз сидевшую у него  на перчатке с  колпачком на голове,
снял колпачок и бросил ее вверх... Потом долго следил,  как она  поднимается
кругами, высматривая добычу...  "Свобода  Тетсу-ко  - это мой  подарок  вам,
Марико-сан.  - Он мысленно  обращался к ней,  наблюдая,  как  сокол спиралью
уходит все  выше... -  Чтобы почтить вашу преданность  мне, вашу преданность
родителям и нашему важному  правилу: любящий сын или дочь  не могут спокойно
жить под одним небом с убийцей своего отца".
     - Ах, как мудро, господин! - обратился к нему сокольничий.
     - Что?
     - Отпустить Тетсу-ко, освободить ее. Последний раз, когда  вы отпустили
ее, я думал, она не вернется, хотя  и не был уверен. Ах, господин, вы лучший
сокольничий в нашем государстве, лучший, - если смогли определить наверняка,
когда нужно отпустить ее на волю.
     Торанага позволил  себе бросить  на него сердитый  взгляд.  Сокольничий
побледнел, не  поняв  причины гнева, быстро передал обратно  Кого и поспешно
ретировался.
     "Да, Тетсу-ко была  мне предана, - раздраженно подумал  Торанага. - Тем
более  она символический  дар  духу  Марико и мера ее  мести. Но как быть со
всеми сыновьями всех мужчин, которых вы  убили?  Ну, это совсем другое,  все
эти люди заслуживали смерти. Тем не менее вы  всегда настороженно относитесь
к тем, кто оказывается в пределах выстрела из  лука... Что ж, это нормальная
осторожность". Такое заключение устроило Торанагу, и он решил вставить его в
завещание.
     Торанага  еще  раз  посмотрел  вверх,  на  сокола,  который  больше  не
принадлежал ему. Какое красивое создание, особенно  теперь - там,  в вышине,
где она парила свободно... Вот что-то, видно, отвлекло ее - она повернула на
север и скрылась из виду...
     - Благодарю  тебя, Тетсу-ко. Выхаживай теперь  дочерей,  и  побольше, -
напутствовал  ее  Торанага,  переключаясь  на то,  что происходит внизу,  на
земле.
     Деревня в лучах заходящего солнца казалась такой опрятной... Анджин-сан
все  еще сидел  за своим столом, самураи занимались боевой  подготовкой,  от
кухонных плит  поднимались дымки... За  бухтой,  примерно  в двадцати милях,
лежал Эдо,  в  сорока  ри  к  юго-востоку -  Анджиро, на западе, в  двухстах
девяноста  ри, - Осака,  а на север оттуда, на расстоянии едва ли в тридцать
ри, - Киото.
     "Вот  где должна быть основная битва... - подумал он,  - Около столицы.
Севернее,  в районе Дзифу,  Огаки или Хасимы,  у Накасенде. Большой северной
дороги.  А  может быть, там, где дорога поворачивает на юг,  к столице,  - у
маленькой деревушки Секигахара, в горах. Где-нибудь там... -  О, я много лет
был в безопасности за своими горами, но сейчас представился шанс, которого я
давно ждал: горло Ишидо оказалось незащищенным.
     Мой главный удар  будет нанесен вдоль  Северной дороги, а  не  Токайдо,
прибрежной дороги, хотя до  поры до времени я буду делать вид, что пятьдесят
раз меняю свое решение. Мой брат пойдет  со мной. Да, я думаю, Затаки убедил
себя: Ишидо предпочел  ему  Кийяму. Мой  брат  не  дурак,  и я  сдержу  свою
торжественную клятву добиться для него Ошибы. Во время битвы Кийяма перейдет
на мою  сторону, - думаю, что перейдет, - и, когда это случится, нападет  на
своего ненавистного врага - Оноши. Это будет сигналом пустить в  дело ружья,
я  атакую  их внутренние  фланги и одержу  победу... Я выиграю битву - Ошиба
предусмотрительно не  позволит наследнику  выйти против меня на  поле битвы.
Она знает: если она  так  сделает, я, к  сожалению, вынужден  буду убить  ее
сына... - Торанага  тайком улыбнулся. - Как только  я одержу победу, я отдам
Кийяме все земли Оноши и предложу ему назначить своим наследником Сарудзи. В
тот  момент, как  я стану  президентом нового Совета регентов, мы рассмотрим
предложение  Затаки   госпоже  Ошибе,  которая  будет   так  оскорблена  его
притязаниями,  что для успокоения первой  дамы  в государстве  и  наследника
регентам  придется,  к  сожалению,  предложить  моему  брату  отправиться  в
Пустоту... Кто займет его место регента? Касиги Оми. Кийяма будет  следующей
жертвой  Оми... Да,  это разумно и  так легко... Кийяма, главный среди  всех
наших  христиан, конечно, будет превозносить  свою религию, а она все  еще у
нас  вне  закона... Эдикты Тайко  все  еще действуют... Оми  и все остальные
будут  говорить:  "Я голосую за то,  чтобы эдикты вступили  в  действие".  И
Кийяма  уйдет - регентов-христиан больше  не будет. Постепенно наше давление
на эту глупую,  но опасную чужеземную религию усилится... Она угрожает нашей
Земле  Богов,  всегда угрожала  нашему  ва  и,  следовательно,  должна  быть
уничтожена... Мы, регенты, предложим соотечественникам  Анджин-сана отобрать
у  португальцев  их  торговлю.  Как  можно  быстрее  мы,  регенты,  прикажем
ограничить всю торговлю и проживание  всех иностранцев одним только Нагасаки
- маленькой частью  Нагасаки - и  очень серьезно будем  наблюдать,  как  это
выполняется. Мы закроем для них нашу землю навсегда!  Для них, их ружей и их
ядов!
     Так много всего еще нужно сделать, после  того как я выиграю  битву,  -
если выиграю... Но мы, японцы, очень предусмотрительные люди...
     Это будет золотой век. Ошиба и наследник  будут  держать  пышный двор в
Осаке, время от  времени мы будем раскланиваться перед ними, а править от их
имени - за  пределами Осакского замка. Через  три года или примерно  так Сын
Неба  предложит   мне  распустить  Совет   и  стать  сегуном  на  время   до
совершеннолетия  племянника.  Регенты  будут  убеждать   меня  принять   это
предложение, и  я,  без  всякой  охоты  соглашусь...  Через год или два, без
всякой  помпы, я уступлю  свой пост  Судару, сохраню  за собой  власть, буду
внимательно  следить  за  Осакским  замком...  Я  буду терпеливо ждать...  В
какой-нибудь  день два  узурпатора, живущие в нем, сделают ошибку -  и тогда
они уйдут... Каким-нибудь образом исчезнет и Осакский замок - совсем как сон
во сне... И  реальная награда в той Великой Игре, награда, о которой я начал
думать, как  только смог  думать, которая  стала  возможна  в момент  смерти
Тайко, - реальная награда будет получена. Эта реальная награда - сегунат.
     Именно за  нее  я боролся,  ее я планировал всю  свою жизнь.  Я,  один,
наследую  все государство! Я буду  сегуном!  И начну  новую династию...  Это
стало возможно сейчас - благодаря Марико-сан и варвару чужеземцу, пришедшему
из восточного моря...
     Марико-сан,  ваша  карма  была умереть  со  славой  -  и  жить вечно...
Анджин-сан, мой друг, ваша карма - никогда не покидать эту страну. Моя карма
- быть  сегуном. - Кого,  ястреб,  встрепенулся  на  его  руке  и  устроился
поудобнее,  наблюдая за Торанагой. Тот улыбнулся птице. -  Я не выбирал, кем
мне быть. Это моя карма! "
     В этот  год, на рассвете двадцать  первого дня  десятого месяца, месяца
без богов,  началось  сражение между главными силами. Это случилось в  горах
около Секигахары, на Большой северной дороге. Погода стояла отвратительная -
туман, потом дождь со  снегом... К самому концу  дня Торанага выиграл битву.
Началась резня - было отрублено сорок тысяч голов...
     Спустя три дня Ишидо схватили живым.  Торанага остроумно напомнил ему о
предсказании  китайского  посла  и в цепях отправил  в Осаку для  публичного
обозрения.  Он  приказал  эта закопать  господина  генерала Ишидо  в  землю,
оставив  одну голову,  и  предложить прохожему  попилить самую знаменитую  в
стране  шею  бамбуковой пилой...  Ишидо  умирал целых три  дня и  умер очень
старым...

Популярность: 91, Last-modified: Mon, 17 Jun 2002 04:24:18 GmT