--------------------
© Copyright George R.R. Martin. The Stone City (1977)
© Copyright Пер. Т.Л.Черезовой под редакцией П.Л.Полякова.
Файл из коллекции Колесникова и Криворучко
--------------------
Пер. Т.Л.Черезовой под редакцией П.Л.Полякова
~~ - italic
Перекресток Вселенной называли на тысячу ладов. Люди на своих
звездных картах именовали планету Бледной Немочью (если вообще ее
отмечали, а делалось это редко, ведь лететь к ней нужно десять лет). В
переводе со звонкого, лающего языка даньлаев ее название означало
"иссякшая, безлюдная". Для ул-менналетов, которые знали ее дольше всех,
она была просто планетой Каменного города. По-своему нарекли ее и креши, и
линкеллары, и седрийцы, и прочие, кто здесь селился и покидал этот мир,
оставляя в память о себе только имена. Для тех же, кто задерживался здесь
ненадолго, между прыжками от звезды к звезде, она оставалась просто
безымянным перекрестком вселенских дорог.
То была бесплодная планета седых океанов и бесконечных равнин, где
бушевали песчаные бури. Земля вокруг космодрома и Каменного города была
безвидна и пуста. Космодром появился здесь по крайней мере пять тысяч лет
назад. Построили его ул-найлеты в те легендарные времена, когда они еще
владели всеми улльскими звездами, и в течение жизни ста поколений
перекресток Вселенной принадлежал им. Потом ул-найлеты вымерли, их миры
заселили ул-менналеты, а древняя раса сохранилась только в преданиях и
молитвах. Но космодром пока устоял - огромная оспина на голой равнине,
окруженная высокими ветроломами, возведенными давно сгинувшими инженерами.
Высокие стены защищали город-порт от бурь. Помимо ангаров и бараков, тут
хватало и магазинов, и заведений, где утомленные путники со ста миров
могли отдохнуть и восстановить силы. К западу от стены лежала пустыня -
оттуда налетали бури, бросались на стены с яростью и, попадая в хитроумные
ловушки, отдавали энергию и быстро иссякали. Правда, снаружи в тени
восточной стены притулился второй городишко, открытый остальным ветрам, -
город пластмассовых хижин-пузырей и жестяных лачуг. Там ютились
отверженные - больные, опустившиеся, никому не нужные, словом, те, кто
остался без корабля.
А еще восточнее раскинулся Каменный город.
Открыли его пять тысяч лет тому назад ул-найлеты. Для них так и
осталось загадкой, как долго противостоял он ветрам и почему покинут.
Улльские старейшины, гласило предание, отличались тогда самонадеянностью и
любопытством и решили досконально изучить город. Они бродили по извилистым
улочкам, взбирались по узким лестницам, поднимались в тесные башни и
плосковерхие пирамиды. Они обнаружили бесконечные лабиринты темных
подземных тоннелей и узнали, насколько огромен этот город. Они вдыхали
запах его пыли и вслушивались в ужасное гробовое молчание. Но нигде не
обнаружили Строителей.
В конце концов ул-найлеты устали от непонятного, их охватил страх.
Теперь камней сторонились, несколько тысяч лет звук шагов не раздавался
под сводами лабиринтов. Зародился культ Строителей, а древний народ начал
постепенно угасать.
Но ул-менналеты поклоняются только ул-найлетам. А даньлаи не
поклоняются никому. И кто знает, кому поклоняются люди? А потом в Каменном
городе снова зазвучали шаги чужеземцев, и ветер разносил их топот по
улицам.
Скелеты были вмурованы в стену. Прямо над воротами ветролома, безо
всякой системы, числом на один меньше дюжины. Наполовину утопленные в
цельнолитой улльский металл, наполовину открытые ветрам перекрестка
Вселенной. Некоторые скелеты были вмурованы глубже других. И выше всех
остальных колыхался на ветру и стучал костями свежий скелет безымянного
крылатого существа, вросший в стену только запястьями и лодыжками. А ниже,
чуть правее створок, желтели похожие на ободы бочек ребра - единственное,
что осталось от линкеллара.
Скелет Макдональда врос в стену наполовину. Конечности почти целиком
утонули в металле, но кончики пальцев высовывались наружу, и одна рука все
еще сжимала лазер. Ветер овевал ступни и торс. И череп, проломленный,
выбеленный череп. Каждый день на рассвете, когда Холт проходил через
ворота, этот череп с немым укором провожал его пустыми глазницами.
Наверное, дело было в странном утреннем освещении, но в любом случае
уже несколько месяцев Холту было все равно. Не то что когда Макдональда
только-только распяли и его труп гнил на ветроломе. Тогда Холт задыхался
от смрада, а останки еще напоминали человека. Теперь-то остался один
скелет, так что не вспоминать о Маке стало куда проще.
Утром в годовщину приземления "Пегаса" Холт прошел под скелетами,
даже не взглянув на них.
Белый пыльный коридор, как всегда совершенно пустой, уходил далеко в
обе стороны. В коридор на равных расстояниях друг от друга выходили узкие
синие двери, но почти все они всегда были заперты.
Холт попробовал открыть первую же дверь справа, толкнув ее ладонью,
но безрезультатно. Попробовал следующую - то же самое, и так несколько
раз. Холт поневоле действовал методично. Каждый день открывался
единственный кабинет, и каждый день другой. На этот раз открылась седьмая
дверь.
За изогнутой металлической конторкой сидел одинокий даньлай. Конторка
явно была ему слишком велика. Комната, обстановка и все на космодроме
отвечало комплекции давно сгинувших улнайлетов, и даньлай был слишком мал
для своего кабинета. Но Холт к этому несоответствию давно привык. Вот уже
почти целый год он каждый день приходил сюда, и каждый день за конторкой
сидел одинокий даньлай. Холт понятия не имел, то ли один чиновник каждый
день перебирается из кабинета в кабинет, то ли он сам каждый раз попадает
к новому. Даньлай слишком походили друг на друга: у всех длинные мордочки,
бегающие глазки, все покрыты рыжеватым щетинистым мехом. Люди прозвали их
лисюгами. Холту все они за редким исключением казались совершенно
одинаковыми.
Даньлай не желали помогать ему. Они отказывались называть свои имена,
хотя сидящий за конторкой изредка узнавал Холта. Но чаще - нет. Холт
давным-давно принял правила игры и смирился с тем, что к каждому даньлаю
надо обращаться как к незнакомцу. Однако сегодня лисюган сразу узнал его.
- А, - тявкнул он, как только Холт вошел, - вам нужна работа на
корабле?
- Да, - ответил Холт и, сняв потрепанную форменную фуражку (под стать
поношенному серому мундиру), умолк, ожидая продолжения, - тощий, бледный
человек с залысинами и прямым подбородком.
Лисюган сцепил тонкие шестипалые кисти рук и улыбнулся коротенькой
улыбочкой.
- Нет работы, Холт, - сказал он. - Сожалею. Сегодня нет корабля.
- Я ночью слышал гул корабля, - возразил Холт. - Его было слышно даже
в Каменном городе. Устройте меня на него. У меня подходящая квалификация.
Я разбираюсь и в стандартных двигателях, и в даньлайских. У меня два
диплома.
- Да-да. - Лис опять мимолетно улыбнулся. - Но корабля нет. Может
быть, на будущей неделе. Возможно, на будущей неделе прилетит корабль
людей. Тогда вы получите работу, Холт, я вам клянусь, я обещаю. Вы ведь
хорошо владеете техникой пространственных прыжков. Я найду вам работу. Но
только на будущей неделе. Сейчас корабля нет.
Холт прикусил губу и, смяв в руке фуражку, налег на конторку.
- На будущей неделе вас здесь не будет, - проговорил он. - А если и
будете, то не узнаете меня и не вспомните про свое обещание. Дайте мне
работу на корабле, который прилетел сегодня ночью.
- Ах, Холт, - отозвался даньлай, - нет работы. Нет корабля людей. Нет
работы для человека.
- Мне все равно. Мне подойдет любой корабль. Я полечу с даньлаями,
седрийцами, уллами, с кем угодно. Техника прыжков у всех одинаковая.
Устройте меня на корабль, который прилетел вчера.
- Но корабля не было, Холт, - сказал лисюган, и зубы его блеснули. -
Говорю вам, Холт. Не было, не было. На будущей неделе приходите. Приходите
на будущей неделе.
В его голосе звучало явное желание поскорее отделаться от назойливого
просителя. Холт научился распознавать эту интонацию. Как-то раз, несколько
месяцев назад, он не внял сигналу и попытался настоять на своем. Но
лис-конторщик вызвал своих, и Холта вытурили силком. В течение следующей
недели по утрам были закрыты все двери. Теперь Холт знал, когда пора
уходить.
Выйдя в тусклый рассвет и прислонившись к стене, Холт попытался унять
дрожь в руках. Надо держаться, напомнил он себе. Только нужны деньги и
жетоны на еду. Почему бы не пойти на добычу прямо сейчас? Потом можно
зайти в "Ангар" и назад, к Сандерленду. А что касается работы - всегда
остается завтра. Нужно только потерпеть.
Бросив взгляд на Макдональда, которому терпения не хватило, Холт
зашагал по пустынным городским улицам.
Холт с детства любил звезды. Бывало, даже в лютые морозные годы,
когда на Имире цвели ледяные леса, он отправлялся ради звезд на ночные
прогулки. Он шел и шел, пока огни города не меркли у него за спиной, и
попадал в сверкающее бело-голубое царство морозных цветов, и ледяных
паутин, и горькоцвета. Там он задирал голову и смотрел на небо.
Зимними годами ночи на Имире тихие, ясные и очень черные. Луны здесь
нет. Только звезды и тишина.
Холт старательно выучил названия - не звезд, которым больше не давали
имен и присваивали только номера, а тех планет, что обращались вокруг них.
Он был сообразительным мальчуганом, запоминал быстро и прочно, и даже его
суровый практичный отец немного гордился успехами сына. Холт помнил
бесчисленные вечеринки в Старом доме, когда отец, захмелев от летней
браги, выводил своих гостей на балкон, чтобы похвастать эрудицией
отпрыска. "А эта? - спрашивал старик, держа в одной руке кружку, а другой
тыча вверх. - Вон та, яркая!" - "Архана", - отвечал парнишка с
непроницаемым лицом. Гости улыбались и вежливо удивлялись. "А вон та?" -
"Бальдур". - "Вон та, та и те три ярких?" - "Финнеган и Джонгенри. Мир
Селии, Новый Рим и Катэдей".
Названия легко, без запинки вылетали из мальчишеских уст, а
обветренное лицо отца морщилось улыбкой, и он все не мог остановиться,
пока гости не начинали явно тосковать, а Холт не заканчивал перечислять
все миры, какие можно увидеть с балкона Старого дома на Имире. Он всегда
ненавидел этот ритуал.
Хорошо еще, что отец никогда не увязывался за ним в ледяной лес,
потому что вдали от городских огней было видно несколько тысяч новых звезд
и Холту пришлось бы зубрить тысячи новых названий. Позже он так и не
запомнил все имена далеких тусклых звезд, не принадлежавших людям. Однако
запомнил все-таки немало - и бледные звезды Дамуша поближе к Ядру, и
красноватое солнце Немых Кентавров, и рассеянные огоньки, где орды финдаев
потрясали своими вымпелами на пиках, - он знал их и еще много других.
Приходил он в тот лес и когда стал постарше, теперь уже не всегда
один. Он приводил сюда всех своих подружек и впервые познал сладость любви
под светом звезд в год лета, когда деревья сыпали на землю лепестки, а не
льдинки. Иногда он заговаривал о звездах с любовницами или друзьями, но
слов не хватало. Холт никогда не отличался красноречием и не мог выразить
всего, что хотелось. Да он и сам не вполне понимал, чего хочет.
После смерти отца, получив в наследство Старый дом и поместье, он
хозяйничал в них долгий зимний год, хотя ему исполнилось всего двадцать
земных лет. А когда началась оттепель, все бросил и уехал в Имир-Сити. Там
готовили к отправке торговый корабль - он должен был лететь сначала на
Финнеган, а потом к дальним мирам.
На него Холт и устроился.
День разгорался, на улицах появились первые прохожие. Даньлаи
расставляли между хижинами свои лотки с закусками. Через час-другой ими
запестрят все улицы. Показались и немногочисленные тощие ул-менналеты,
ходившие, как обычно, группами по четыре-пять. В бледно-голубых балахонах
чуть ли не до земли, они, казалось, не шли, а плыли по воздуху - странные,
важные, призрачные. Их мягкая серая кожа была припудрена, влажные глаза
смотрели задумчиво. Ул-менналеты всегда выглядели умиротворенными, даже
здешние жалкие создания, оставшиеся без кораблей.
Пристроившись к одной из таких групп, Холт ускорил шаг, стараясь не
отстать. Торговцы-лисюги не обращали внимания на важных ул-менналетов, но
Холта, когда он проходил мимо, окликали. И смеялись своим пронзительным
лающим смехом, когда он пропускал их оклики мимо ушей.
Неподалеку от седрийского района Холт отстал от уллов и юркнул в
узенький переулок, показавшийся ему пустым. Предстояла работенка, и как
раз тут.
Холт углубился в гущу пожелтевших лачуг-пузырей и почти наугад выбрал
одну из них. Пластиковая лачуга была старая, тщательно отполированная
снаружи. Деревянную дверь украшали резные символы гнезда. Конечно,
заперта. Холт навалился плечом и толкнул посильнее. Дверь не поддалась,
тогда он отступил на несколько шагов и ударил ее с разбегу. После
четвертой попытки дверь с треском распахнулась, но Холта шум не смутил: в
седрийской трущобе никто его не услышит.
В пузыре царила кромешная тьма. Холт нашарил возле двери тепловой
фонарик, подержал в руке, пока тепло ладони не превратилось в свет, потом не
спеша осмотрелся.
Тут жили пятеро седрийцев - трое взрослых и два детеныша. Они лежали
на полу, свернувшись в бесформенные комки. Холт на них едва взглянул. По
ночам при виде седрийцев человека охватывал безотчетный страх. Холт не раз
встречал их на темных улицах Каменного города - они переговаривались на
своем стенающем языке и зловеще раскачивались из стороны в сторону. Их
сегментированные тела разворачивались в трехметровых белесых червяков с
шестью специализированными конечностями - двумя плоскостопыми ногами,
парой тонких раздвоенных щупалец и страшными боевыми клешнями. Их глаза,
огромные плошки, светящиеся фиолетовым светом, видели в самой кромешной
тьме. Ночью седрийцев следовало избегать.
Днем они напоминали куски мяса.
Холт обогнул спящих и ограбил хижину. Он присвоил ручной тепловой
фонарик, настроенный на мутный лиловый свет, больше всего любимый
седрийцами, жетоны на еду и клешнеточку. Отполированные и украшенные
драгоценностями боевые клешни какого-то прославленного предка,
прикрепленные на почетном месте к стене, Холт не тронул. Если украсть
семейного божка, то всем обитателям гнезда придется либо найти вора, либо
покончить с собой.
Наконец он отыскал колоду волшебных карт - дымчато-темных деревянных
дощечек, инкрустированных железом и золотом. Он сунул их в карман и ушел.
На улице было по-прежнему пустынно. Посторонние редко забредали в
седрийские кварталы. Холт быстро вернулся на главную улицу, широкую,
посыпанную гравием дорогу, ведущую от космодромного ветролома к воротам
Каменного города, до которого было пять километров. На улице стало людно и
шумно, и Холту пришлось проталкиваться сквозь толпу. И, куда ни пойди,
всюду бегали лисюги. Они смеялись и лаяли, скалились и щелкали зубами,
задевали своим рыжеватым мехом голубые одежды ул-менналетов, панцири
крешей, складчатую кожу зеленых лупоглазых линкелларов. В лавчонках
продавали горячую еду. От дыма и запахов стало тяжело дышать. Холт прожил
на Немочи несколько месяцев, прежде чем научился различать ароматы местной
кулинарии и запахи обитателей.
Пробираясь вперед, лавируя между прохожими, Холт крепко прижимал к
себе добычу и вглядывался в толпу. Это вошло у него в привычку: он все
надеялся увидеть незнакомое человеческое лицо. Новое лицо означало бы, что
прибыл корабль людей, а вместе с ним и спасение.
Тщетно. Как всегда, вокруг суетились одни обитатели перекрестка
Вселенной - взлаивали даньлаи, щелкали креши, завывали линкеллары. Людские
голоса не звучали. Но Холта это уже не тревожило.
Он отыскал нужную лавчонку. Из-под зеленого кожаного козырька на него
глянул лохматый даньлай.
- Да, да, - заклацал зубами лисюган. - Кто вы? Что вам надо?
Холт, сдвинув в сторону мерцающие цветные камешки, положил на
прилавок клешнеточку и тепловой фонарик.
- Меняю на жетоны, - сказал он.
Лисюган посмотрел на товар, потом на Холта и почесал морду.
- Меняю, меняю, меняю, - пропел он. Он взял клешнеточку, перебросил
ее с руки на руку, снова положил, пощупал тепловой фонарик, заставив его
чуть заметно засветиться, потом кивнул и ухмыльнулся. - Хорошие вещи.
Седрийские. Большим червякам они понравятся. Да. Да. Значит, меняю.
Жетоны?
Холт кивнул.
Даньлай порылся в кармане своего балахона и бросил на прилавок горсть
жетонов на еду - разноцветных пластмассовых дисков, которые были
единственной валютой, ходившей на перекрестке Вселенной. Все товары сюда
на своих кораблях завозили даньлай.
Холт пересчитал жетоны и сгреб их в мешочек, который украл в
седрийском пузыре.
- У меня есть кое-что еще, - сказал он, запуская руку в карман за
волшебными картами.
В кармане оказалось пусто. Даньлай ухмыльнулся, щелкнув зубами.
- Пропало? Воруют, все воруют. Значит, много воров, не один. Нет, не
один.
Он помнил корабли, на которых летал. Он помнил имирские звезды своей
юности. Он помнил миры, на которых побывал с тех пор, и людей (или
нелюдей), с которыми вместе работал. Но лучше всего он запомнил свой
первый корабль "Хохочущая Тень" (старинное название, полное значения,
только никто новичку об этом не сказал), приписанный к Миру Селии и
направлявшийся на Финнеган. Он был переоборудован из рудовоза, огромная
серо-голубая капля щербатого дюраля, по крайней мере на столетие старше
Холта. Корабль примитивный и неудобный: большие грузовые трюмы и тесные
каюты с койками для экипажа из двенадцати человек, никакой системы
искусственной гравитации (правда, Холт быстро привык к невесомости),
атомная тяга для взлета и посадки и стандартный двигатель для межзвездных
перелетов. Холт работал в навигационной, мрачном, тускло освещенном отсеке
с голыми металлическими переборками. Каин нарКармиан показал новичку
компьютеры и объяснил, в чем будут заключаться его обязанности.
Холт помнил нарКармиана. Старик, на взгляд Холта, глубокий старик, не
годный для работы на корабле. Кожа его напоминала желтую лайку, которую
столько раз складывали и мяли, что не осталось ни одного гладкого кусочка,
выцветшие миндалевидные глаза непрестанно слезились, лысина была сплошь
покрыта старческими пятнами, а жидкая козлиная бородка совсем побелела. Ну
просто дряхлая развалина. Случалось, Каин и впрямь туго соображал и едва
волочил ноги, но чаще удивлял своей проницательностью и энергией. Он знал
все о двигателях и звездах, и за работой болтал без умолку.
- Двести земных лет! - сказал он однажды, когда они сидели каждый за
своим пультом. Старик улыбнулся хитренькой кривоватой улыбкой, и Холт
заметил, что зубы у него, несмотря на возраст, целы или, может быть,
выросли новые. - Вот сколько Каин уже летает, Холт. Истинная правда!
Знаешь, нормальный человек никогда не покинет планету, на которой родился.
Никогда! По крайней мере девяносто пять процентов людей. А те, кто все же
улетает... Ну, большинство из них летает совсем немного. Повидают один
мир, или два, или десять, и хватит. Но не я! Знаешь, где я родился, Холт?
Угадай!
Холт пожал плечами.
- На Старой Земле?
Каин только усмехнулся:
- На Земле! Да она всего в двух-трех годах пути отсюда. Или в
четырех? Забыл. Нет, не на Земле. Но я видел Землю, нашу праматерь... Был
там лет пятьдесят назад на... кажется, на "Кори Дарк". Решил, что пришла
пора. Я уже отлетал сто пятьдесят лет по земному счету, а еще ни разу там
не побывал. Но в конце концов я на нее попал!
- Где же вы родились? - напомнил Холт.
Старый Каин покачал головой и снова усмехнулся.
- Не на Земле. Я - эмерелец. С ай-Эмерела. Слыхал о таком, Холт?
Холт задумался. Он не помнил названия этой планеты - ее не было среди
звезд, что отец показывал ему в ночном небе Имира. Но о чем-то оно смутно
напоминало.
- Окраина? - наконец догадался Холт.
На Окраине находились самые дальние поселения людей, там, где узкая
звездная прядь, что зовется царством человека, касается внешнего края
галактической линзы. Звезд на Окраине почти не было. Имир и звезды,
которые знал Холт, находились по другую сторону от Старой Земли, на пути к
звездным скоплениям погуще, в направлении по-прежнему недостижимого ядра
Галактики. Каину догадка Холта польстила.
- Да! Я с Окраины. Мне почти двести двадцать земных лет, и почти
столько же я видел миров - человеческих, и хрангских, и финдайских, и даже
такие планеты, где живут вроде бы люди, а они уже нелюди, понимаешь? Я всю
жизнь летал. Если где-то мне было интересно, я уходил с корабля и
ненадолго оставался, а потом снова летел куда глаза глядят. Я столько
всякого повидал, Холт! В молодости я видел Фестиваль Окраины, и охотился
на баньши на Высоком Кавалаане, и завел жену на Кимдиссе. Но она умерла, и
я полетел дальше. Я видел Прометей и Рианнон - это недалеко от Окраины, -
и Мир Джеймисона, и Авалон - они все еще дальше от Ядра. На Джейми я
немного задержался, а на Авалоне завел сразу трех жен. И двух мужей - или
сомужей, не знаю уж, как их назвать. Тогда мне было под сотню лет или чуть
меньше. Мы купили собственный корабль, торговали с соседними планетами, с
бывшими хрангскими колониями, пришедшими в упадок после войны. Я был даже
на Древней Хранге, хочешь верь, хочешь не верь! Говорят, на ней еще
остались хранги-Повелители, глубоко под землей. Они собираются с силами,
чтобы снова напасть на людей. Но я видел только солдат, и рабочих, и
низшие касты. - Он улыбнулся. - Славное было времечко, Холт, славное. Мы
назвали наш корабль "Джеймисонова Задница". Мои жены и мужья родились на
Авалоне, знаешь ли, не считая той, что со Старого Посейдона, а авалонцы
недолюбливают джейми - вот мы и созоровали малость с этим имечком. Но не
так уж авалонцы не правы. Я ведь и сам побывал джейми, а в Порт-Джейми все
такие напыщенные и заносчивые, как, впрочем, и на всей планете.
На "Заднице" мы летали лет тридцать, я пережил двух жен и одного
мужа. Но в конце концов этот наш брак изжил себя. Видишь ли, они хотели,
чтобы нашей базой оставался Авалон, а я за тридцать лет успел повидать все
окрестные миры - а не видел куда больше! Так что я улетел. Но я их любил,
Холт, я их по-настоящему любил! Мужчине надо жениться на ком-то из
экипажа. Вот тогда все будет отлично. - Он вздохнул. - Да и сексу помогает
- меньше неуверенности в себе.
Холт увлекся историей жизни старого космического волка.
- А потом? - спросил он, и на его юном лице отразилась искренняя
зависть. - Что было потом?
Каин пожал плечами, посмотрел на экран и застучал по светящимся
клавишам, корректируя курс.
- Да все летал, летал. На старые миры, на новые, к людям, нелюдям и к
разным чудищам... Был на Новом Приюте и Пачакути, и на старом выжженном
Веллингтоне, а потом на Нью-Холме и Серебрянке, и на Старой Земле. А вот
теперь лечу к Ядру и буду лететь, пока не помру. Как Томо с Вальбергом. Вы
там, на Имире, слышали о Томо и Вальберге?
Холт молча кивнул. Слух о них дошел даже до Имира. Томо родился на
Сумеречной, тоже на Окраине, на самой кромке Галактики. Говорят, он был
мечтателем, а Вальберг - мутантом с Прометея, искателем приключений и
сердцеедом, если верить преданиям. Три столетия тому назад на корабле
"Греза Блудницы" они стартовали с Сумеречной и взяли курс на
противоположный край Галактики. Сколько миров успели они посетить, какие
приключения переживали на каждой из планет и куда их занесло - все это
осталось тайной, о которой мальчишки спорят до сих пор. Холту хотелось
верить, что они по сию пору летят к своей цели. В конце концов, ведь
Вальберг утверждал, будто он сверхчеловек, а сколько может прожить
сверхчеловек, неизвестно. Может быть, столько, что успеет добраться до
Ядра, а то и дальше.
Холт уставился в пространство, замечтавшись, и Каин, ухмыльнувшись,
окликнул его:
- Эй, звездолюб! - Холт вздрогнул и очнулся, старик кивнул, продолжая
улыбаться, и сказал: - Я тебе, тебе говорю! За работу, Холт, иначе никуда
не попадешь!
Но упрек звучал мягко, и улыбка была добродушной. Холт ее не забыл,
как не забыл и миры нарКармиана. Их койки висели рядом, и Холт слушал
рассказы старика каждый вечер. Каин любил поразглагольствовать, а Холт
ничего не имел против. Когда же "Хохочущая Тень" наконец оказалась на
Катэдее, конечном пункте назначения, и настала пора собираться в обратный
путь, Холт с нарКармианом устроились на почтовый корабль, отправлявшийся
на Весе и к чуждым солнцам дамушей. Они летали вместе шесть лет, а потом
нарКармиан умер. В памяти Холта лицо старика запечатлелось гораздо
отчетливее, чем лицо отца.
"Ангар" - длинное хлипкое сооружение из гофрированного голубого
дюраля, листы которого, наверное, стянули из трюма какого-то грузовоза,
стоял далеко от ветролома, под самой стеной серого Каменного города, возле
зрачка Западных ворот. Вокруг теснились металлические здания побольше,
склады и бараки потерявших свои корабли ул-менналетов. Но в "Ангар" уллы
никогда не наведывались.
Когда Холт около полудня пришел туда, зал пустовал. Огромный тепловой
светильник от пола до потолка испускал усталый красноватый свет, не
достигавший большинства столиков. В уголке в тени сидела компания
бормотунов-линкелларов, напротив, свернувшись в плотный шар, толстый
седриец поблескивал гладкой белой кожей. А рядом с колонной светильника,
за бывшим столиком пегасцев, Алейна с Таккер-Реем причащались янтарной
"Летой" из каменного кувшина. Таккер сразу заметил Холта.
- Смотри-ка, Алейна, - сказал он, поднимая стакан, - у нас гость.
Вернулся, пропащая душа! Как дела в Каменном городе, Майкл?
Холт подошел к ним.
- Как всегда, Таккер. Как всегда. - Он через силу улыбнулся
бледнолицому опухшему Таккеру и быстро повернулся к Алейне. Когда-то, год
назад и раньше, она вместе с Холтом обеспечивала прыжки и недолго была его
любовницей. Но все осталось в прошлом. Алейна растолстела, ее длинные
каштановые волосы, давно позабывшие гребень, висели сальными сосульками.
Раньше ее зеленые глаза искрились весельем, теперь янтарное забвение
погасило их блеск. Алейна одарила Холта вялой улыбкой.
- Привет, Майкл. Подыскал себе корабль?
Таккер-Рей хихикнул, но Холт не обратил на него внимания.
- Нет, - ответил он, - но есть надежда. Сегодня лисюган сказал, что
корабль будет через неделю. Людской корабль. Пообещал меня устроить.
Теперь уже заулыбались оба.
- Ах Майкл, - сказала Алейна, - дурачок ты, дурачок! Они и мне
обещали. Какой смысл в этом хождении. Брось, возвращайся лучше ко мне. Я
по тебе скучаю. Таккер такой зануда!
Таккер нахмурился, с трудом соображая, о чем речь, - ему не терпелось
вкусить новой дозы забвения. Жидкость перетекала в рюмку мучительно
медленно, словно мед. Холт помнил, как она огнем разливается по
внутренностям, и на душу снисходит умиротворенность. Они тогда здорово
поддавали, в те первые недели, ожидая возвращения капитана. Перед тем как
все пошло прахом.
- Выпей с нами "Леты", - предложил Таккер.
- Нет, - отказался Холт. - Может, немного огненного бренди, Таккер,
если ты угощаешь. Или лисьего пива. Или летней браги, если она тут есть. Я
соскучился по летней браге. А "Леты" не надо. Я ведь из-за нее ушел,
помнишь?
Алейна, вдруг ахнув, открыла рот, в ее взгляде проснулась какая-то
осмысленность.
- Ты ушел, - жалобно проговорила она. - Я помню: ты первый. Ты и
Джефф.
- Нет, милашка, - терпеливо возразил Таккер. Он поставил на стол
кувшин с янтарным медом забвения, потянул из рюмки, улыбнулся и поправил:
- Первым ушел капитан. Разве ты не помнишь? Капитан, Виллареаль и Сьюзи
Бинет - они ушли вместе, а мы все ждали и ждали.
- О да, - сказала Алейна. - А потом нас бросили Джефф и Майкл. А
бедная Айрай наложила на себя руки, и лисюги забрали Йона и распяли на
стене. И тогда ушли все остальные. Ох, я не знаю, куда, Майкл, просто не
знаю. - Она вдруг начала всхлипывать. - Держались все вместе, а теперь
остались вдвоем мы с Такком... Все нас бросили... Только мы сюда еще
приходим...
И Алейна разрыдалась. Холту стало тошно. Дела все хуже и хуже, куда
хуже, чем месяц назад. Ему захотелось схватить кувшин и разнести его
вдребезги. Впрочем, это бессмысленно. Как-то раз, давно, на исходе второго
месяца ожидания, которому не видно было конца, Холта обуяло яростное
безумие. Алейна тогда тоже плакала, а Макдональд, исчерпав запас терпения
и проклятий, дал ему оплеуху, чуть не выбив зуб (зуб до сих пор иногда
болит по ночам). Таккер-Рею пришлось купить новый кувшин. У Таккера всегда
водились деньжата. Вор он был никудышный, но родился на Вессе, планете, на
которой обитали еще две разумные расы, и, как большинство вессцев, вырос
ксенофилом. Благодаря мягкости и податливости Таккера к нему благоволили
даже некоторые лисюги. Когда Алейна перебралась к нему, Холт и Джефф
Сандерленд махнули на обоих рукой и переселились на окраину Каменного
города.
- Не плачь, Алейна, - сказал Холт. - Я же пришел. И даже принес вам
жетонов. - Он запустил руку в мешок и, захватив пригоршню кругляшков,
высыпал их перед ней. Красные, синие, серебристые, черные жетоны, звеня,
раскатились по столу.
Алейна мигом перестала лить слезы и принялась перебирать жетоны. Даже
Таккер наклонился поближе, уставившись на неожиданное богатство.
- Красные! - возбужденно крикнула она. - Смотри, Таккер, красные, это
же мясо! И серебристые на "Лету". Вот это да! - Она принялась рассовывать
их по карманам, но руки у нее тряслись, и несколько кругляшек упало на
пол. - Помоги мне, Такк.
Таккер хихикнул.
- Не волнуйся, любовь моя, это всего лишь зеленые. Мы ведь не будем
есть пищу червяков, правда? - Он посмотрел на Холта. - Спасибо, Майкл,
спасибо. Я всегда говорил Алейне, что у тебя доброе сердце, хотя ты и
бросил нас, когда был нужен. Вы с Джеффом. Йон сказал, что вы трусы, но я
всегда защищал вас. - Он взял серебристый жетон и подбросил на ладони.
Щедрый Майкл. Мы всегда тебе рады.
Холт ничего не ответил. Возле столика материализовался хозяин
"Ангара" - мускусная иссиня-черная туша. Хозяин уставился сверху вниз на
Холта - если уместно было назвать это словом "уставиться". У хозяина не
было глаз, да и лица, в общепринятом смысле, тоже. То, что торчало у него
на месте головы, напоминало скорее дряблый, полупустой мешок с
проделанными в нем многочисленными дыхательными отверстиями и обрамленный
белесыми щупальцами. Величиной с голову младенца, она казалась нелепо
маленькой на массивном лоснящемся теле с валиками жировых складок. Хозяин
"Ангара" не говорил ни по-земному, ни по-улльски, ни на
пиджин-даньлайском, служившим языком торговцев на перекрестке Вселенной.
Но он всегда знал, что хотят его клиенты.
А Холту хотелось всего лишь уйти. Он встал и заковылял к двери.
Хозяин запер за ним и вроде бы прислушался к спору Алейны и Таккера о
жетонах.
Дамуши - племя мудрое и кроткое, и среди них встречаются большие
философы. По крайней мере так считали на Имире. Обживая Галактику, люди
давно миновали самые удаленные их форпосты. Как раз на такой старой
колонии дамушей умер нарКармиан, а Холт впервые увидел линкеллара.
С Холтом тогда была Райма-к-Тель, холодная вессийка с резкими чертами
лица. В баре у космодрома оказался неплохой выбор напитков для людей, и
Холт с Раймой, устроившись на диванчике у окна с желтым стеклом, тянули
коктейль за коктейлем. Каин умер три недели назад. Когда Холт заметил за
окном бредущего по улице линкеллара и увидел его глаза на стебельках, он
потянул Райму за рукав.
- Смотри-ка: новый! Знаешь, кто это?
Райма выдернула руку и раздраженно бросила:
- Нет.
Она была ярой ксенофобкой - тоже сказалось детство на Вессе.
- Наверное, издалека. Нечего их запоминать, Майк. Их миллионы всяких
разных, особенно в таких медвежьих углах. Проклятые дамуши готовы
торговать черт-те с кем.
Холт снова поглядел в окно, но неуклюжее существо со складчатой
зеленой кожей уже скрылось из глаз. Вдруг вспомнив Каина, он испытал
острое волнение. Старик путешествовал двести лет, но, наверное, не
встречал существа, какое только что видели они. Что-то в этом духе он и
сказал Райме-к-Тель.
Замечание не произвело на нее ровным счетом никакого впечатления.
- Ну и что? А мы никогда не видели Окраины и не встречали хрангов. Да
и на черта они нам сдались. Миловаться с ними, что ли? - Она усмехнулась
собственной шутке. - Инопланетяне - они как леденцы. Майки. Цвет разный,
но внутри все одинаковые. Так что не уподобляйся старику нарКармину. В
конце концов, что это ему дало? Всю жизнь мотался на своих третьесортных
кораблях, но так и не увидел ни Дальней Ветви, ни Ядра - и никто их не
увидит. Успокойся и живи как живется.
Но Холт слышал ее словно издалека. Он поставил стакан и прикоснулся
кончиками пальцев к холодному оконному стеклу.
Той ночью, когда Райма вернулась на корабль, Холт покинул территорию
порта и отправился бродить по поселению дамушей. Он выложил едва ли не
полугодовое жалованье за посещение подземного бункера - хранилища мудрости
этого мира, огромного фотонного компьютера, подключенного к мозгам умерших
старейшин-телепатов (так, по крайней мере, объяснил Холту экскурсовод).
Помещение в форме чаши наполнял зеленый туман. Туман клубился, время
от времени по поверхности расходились какие-то волны. В глубине его
пробегали сполохи разноцветного огня и снова меркли, и исчезали. Холт
стоял на краю чаши, глядя вниз, и спрашивал, и ему отвечало шепчущее эхо,
словно шептал хор тихих голосков. Сначала Холт описал увиденное днем
существо, спросил, кто это такое, и услышал название: "линкеллар".
- Откуда он?
- В шести годах пути от планет человека, если лететь с вашим
двигателем, - прошептал неспокойный зеленый туман. - Ближе к Ядру, но не
точно по прямой. Вам нужны координаты?
- Нет. Почему мы так редко видим их?
- Они далеко, слишком далеко. Между планетами людей и двенадцатью
мирами линкелларов - все солнца дамушей и колонии нор-талушей, и сто
миров, на которых еще не научились летать к звездам. Линкеллары торгуют с
дамушами, но прилетают сюда редко: отсюда ближе к вам, чем к ним.
- Да, - сказал Холт. По спине у него побежали мурашки, словно в
пещере потянуло холодным сквозняком. - Я слышал о нор-талушах, а о
линкелларах - нет. А кто еще там обитает? Еще дальше?
- Где кто, - прошелестел туман. Далеко внизу расходились цветные
волны. - Мы знаем мертвые миры исчезнувшего племени, которое нор-талуши
называют Первыми, хотя на самом деле они были не первыми, мы знаем Пределы
крешей, и сгинувшую колонию гетоидов Ааса, что прилетели из глубины ваших
владений, когда люди там еще не жили.
- А еще дальше?
- Креши рассказывают о мире, называемом Седрис, и об огромном
звездном скоплении, в котором больше солнц, чем у людей, дамушей и в
Древней Хрангской империи, вместе взятых. Этим скоплением владели уллы.
- Да, - дрожащим голосом сказал Холт. - А дальше? Вокруг него и еще
дальше?
По краям чаши запылал огонь, отсвечивая красноватым светом в зеленых
клубах тумана.
- Дамуши не знают. Кто летает так далеко, так долго? Есть только
легенды. Хочешь, мы расскажем о Самых Древних? О Лучезарных Богах или
Летящих Сквозь Ночь? Спеть тебе старинную песню о племени Бездомных
Скитальцев? Там, далеко-далеко, видели корабли-призраки, летавшие быстрее
кораблей людей и кораблей дамушей. Они возникают где хотят и исчезают
когда хотят, но иногда их нет нигде. Кто скажет, кто они, что они, где они
и есть ли они вообще? Нам известно много, очень много названий, мы можем
поведать много историй и легенд. Но факты туманны. Мы слышали о мире,
называемом Золотистым Хуулом, который торгует со сгинувшими гетоидами,
которые торгуют с крешами, которые торгуют с нор-талушами, которые торгуют
с нами, но корабли дамушей не летали к Золотистому Хуулу, так что
рассказать о нем мы можем не многое, тем более сказать, где она, эта
планета. Мы слышали о мыслящих вуалях с планеты без названия. Они
раздуваются и плавают и парят в своей атмосфере, но, может быть, это лишь
легенда, и мы не знаем даже, кто ее придумал. Мы слышали о племени,
живущем в открытом космосе; мы рассказали о них даньлаям, которые торгуют
с улльскими мирами, которые торгуют с седрийцами - и так снова до нас. Но
мы, дамуши, обитаем столь близко к людям, что никогда не видели седрийцев
- как же нам доверять этой цепочке?
Речь сменилась невнятным бормотанием. Туман поднялся к самым ногам
Холта, и он почувствовал запах, похожий на аромат благовонных воскурений.
- Я полечу туда, - сказал Холт, - Полечу и посмотрю.
- Тогда возвращайся и расскажи нам, - простонал-откликнулся туман, и
впервые Холт понял, что во многой мудрости много печали - потому что
мудрости всегда мало. - Возвращайся, возвращайся. Все равно ты не
изведаешь всего...
Аромат благовоний усилился.
В тот день Холт ограбил еще три седрийских пузыря, а вскрыл на два
больше. В первой хижине, холодной и пустой, не оказалось ничего, кроме
пыли, во второй жили, но не сидрийцы. Взломав дверь, Холт изумленно застыл
на месте: какое-то призрачное крылатое создание с хищными глазами взвилось
под потолок и зашипело. Тут Холту тоже ничем не удалось поживиться, но
остальные взломы были удачнее.
К закату, поднявшись с мешком провизии за плечами по узкой эстакаде к
Западному Зрачку, он вернулся в Каменный город.
В бледном свете сумерек город выглядел бесцветным, полинявшим,
мертвым. Четырехметровые стены, сложенные без швов из гладкого серого
камня, казались монолитными. Западный Зрачок, выходивший к поселению
потерявших корабли, напоминал скорее тоннель, чем ворота. Быстро миновав
его, Холт юркнул в извилистый переулок между двумя гигантскими зданиями. А
может, это были и не здания. В эти сооружения двадцатиметровой высоты,
неправильной формы, без окон и дверей можно было попасть только с нижних
уровней Каменного города. И тем не менее подобные сооружения, эти
странные, местами выщербленные глыбы серого камня, преобладали в восточной
части Каменного города, занимавшей площадь примерно в двенадцать
квадратных километров. Сандерленд составил карту этого района.
В безнадежной путанице переулков нельзя было пройти по прямой больше
десятка метров. Холт часто думал, что на карте они похожи на молнии, как
их рисуют дети. Но он часто ходил этой дорогой и выучил наизусть карты
Сандерленда (по крайней мере эту маленькую часть Каменного города). Он шел
быстро и уверенно и никого не встретил.
Время от времени, выходя на перекрестки, Холт останавливался, чтобы
свериться с ориентирами в боковых улочках. Сандерленд нанес на карту
большинство из них. Каменный город состоял из ста отдельных районов со
своим архитектурным обликом и даже своим материалом для строительства
каждый. Вдоль северной стены тянулись джунгли обсидиановых башен, тесно
примыкавших друг к другу, с глубокими ущельями улиц; к югу лежал район
кроваво-красных каменных пирамид; на востоке - голая гранитная равнина с
единственной башней-грибом в самом ее центре. Остальные были такими же
странными и такими же безлюдными. Сандерленд каждый день наносил на карту
несколько новых кварталов. Но все равно они были только верхушкой
айсберга. Каменный город простирался на многие этажи под землю, и ни Холт,
ни Сандерленд, ни другие не проникали в темные душные лабиринты.
Сумерки уже сгустились, когда Холт остановился на просторной
восьмиугольной площади с небольшим восьмиугольным бассейном посередине.
Зеленая вода стояла неподвижно, на поверхности ни ряби, ни морщинки. Холт
подошел умыться. Здесь, где неподалеку жили они с Сандерлендом, другой
воды не было ни капли на несколько кварталов вокруг. Сандерленд говорит,
что водопровод есть в пирамидах, но ближе к Западному Зрачку имелся только
этот бассейн.
Смыв с лица и рук дневную пыль, Холт зашагал дальше. Рюкзак с
провизией болтался у него за спиной, звуки шагов гулко отдавшись в
переулках. Больше ничто не нарушало тишину. Ночь стремительно опускалась
на город, такая же неприветливая и безлунная, как все остальные ночи
перекрестка Вселенной. Холт знал это. Небо всегда заволакивавши облака,
сквозь них редко удавайтесь разглядеть больше пяти-шести тусклых звезд.
На противоположной стороне площади с бассейном одно из огромных
зданий лежало в руинах. От него не осталось ничего, кроме груды камня да
песка. Холт осторожно пробрался через нее и подошел к единственному
строению, выделявшемуся из унылого ансамбля, - большому куполу золотистого
камня, напоминавшему гигантский жилой пузырь седрийцев. К десятку входных
отверстий вели узкие спиральные лестницы, внутри же купол напоминал улей.
Здесь-то уже почти десять земных месяцев и жил Холт.
Когда он вошел, Сандерленд сидел на корточках посреди их общей
комнаты, разложив вокруг свои карты. Он расположил все фрагменты в нужном
порядке, и карта выглядела, словно огромное лоскутное одеяло: старые
пожелтевшие листы, купленные у даньлаев, соседствовали с листами
масштабной бумаги "Пегаса" и невесомыми квадратиками серебристой улльской
фольги. Карта целиком устлала пол, и каждый кусочек ее поверхности был
испещрен рисунками и аккуратными пометками Сандерленда. Сам он присел
прямо в центре, на маленьком свободном участке, план которого лежал у него
на коленях и напоминал большую, толстую взъерошенную сову.
- Я добыл еды, - сообщил Холт. Он бросил рюкзак, и тот приземлился на
картах, сбив с места несколько незакрепленных листов.
Сандерленд закудахтал:
- Ах, мои карты! Осторожнее!
Он замигал, переставил мешок и аккуратно разложил их.
Холт прямо по картам прошел к своему гамаку, растянутому между двух
толстых колонн тепловых светильников, и Сандерленд снова закудахтал, но
Холт не обратил на него внимания и плюхнулся в сетку.
- Черт бы тебя побрал, нельзя ли поосторожнее! - крикнул Сандерленд и
снова принялся поправлять сбившиеся листы. Он поднял от них глаза и
увидел, что Холт хмурится. - Ты чего, Майк?
- Извини, - ответил Холт. - Нашел сегодня что-нибудь?
Вопрос явно был данью пустой вежливости, но Сандерленд не уловил его
тона.
- Я нашел целую новую секцию на юге! - возбужденно воскликнул он. - И
к тому же очень интересную. Наверняка задумана как единое целое.
Представляешь, центральная колонна из такого мягкого зеленого камня, а
вокруг десять колонн поменьше, и еще мосты, ну вроде каменных полос, они
перекинуты от вершины большой колонны к вершинам маленьких. И много-много
таких групп. А внизу нечто вроде лабиринта со стенами в полчеловеческого
роста. Мне их несколько недель придется наносить на карту.
Холт смотрел на стену у изголовья гамака, где зарубки на золотистом
камне отмечали счет дней.
- Год, - проговорил он. - Земной год, Джефф.
Сандерленд с любопытством посмотрел на него, потом встал и начал
собирать карты.
- Как прошел день? - спросил он.
- Мы отсюда не выберемся, - сказал Холт скорее себе, чем ему. -
Никогда. Все кончено.
Толстяк Сандерленд замер.
- Прекрати, Холт. Стоит потерять надежду - и ахнуть не успеешь, как
потонешь в янтарном зелье вместе с Алейной и Таккером. Каменный город -
наш ключ к свободе, я точно знаю. Вот откроем его тайны, продадим лисюгам
и выберемся отсюда. Когда я закончу карты...
Холт повернулся на бок, лицом к Сандерленду.
- Год, Джефф, мы здесь уже целый год! Не закончишь ты свои карты.
Хоть десять лет трудись - все равно это будет только малая часть города, а
есть еще тоннели. Как насчет подземелий?
Сандерленд нервно облизал губы.
- Подземелья? Ну... Будь у меня оборудование с "Пегаса"...
- У тебя его нет. Да оно и не помогло бы. Приборы в Каменном городе
не работают. Потому-то капитан и решил приземлиться. Здесь не действуют
обычные законы.
Сандерленд помотал головой и снова принялся собирать карты.
- Человеческому разуму доступно все. Дай мне время, и я разберусь во
всем. Была бы с нами Сьюзи Бинет, мы могли бы изучить и понять даже
даньлаев и уллов.
Сьюзи Бинет была специалистом по контактам, не полиглот, конечно, но
все же когда имеешь дело с чуждым разумом, небольшой талант лучше, чем
ничего.
- Нет больше Сьюзи Бинет, - жестко сказал Холт. Он начал загибать
пальцы. - Сьюзи пропала вместе с капитаном. Карлос тоже. Айрай покончила с
собой. Йон попытался силой пробиться за ветролом, на нем и оказался. Дет,
Лана и Мейджи спустились вниз, чтобы найти капитана, и тоже сгинули. Дейви
Тиллмен подрядился вынашивать яйца крешей, так что теперь он наверняка
человек конченый. Алейна с Таккер-Реем совсем опустились, и мы понятия не
имеем, что произошло с теми четырьмя, что остались на борту "Пегаса". Так
что нас только двое, Сандерленд, - ты да я. - Он мрачно усмехнулся. - Ты
составляешь карту, я обчищаю червяков, и никто ничего не понимает. Конец.
Мы сдохнем в этом каменном мешке. Мы никогда больше не увидим звезд.
Он оборвал себя так же резко, как и начал. Вообще-то Холт был сдержан
и молчалив, пожалуй, даже немного замкнут, а тут разразился целой речью.
Сандерленд стоял, пораженный. Холт обессилено повалился на спину, гамак
закачался.
- Так и будем прозябать тут день за днем, день за днем, - безнадежно
произнес Холт. - Пустая, бессмысленная жизнь. Помнишь, что нам говорила
Айрай?
- Айрай была не в себе, - возразил Сандерленд. - Утверждала, что по
ту сторону сбудутся наши самые безумные мечты.
- Она говорила, - словно не слыша его, продолжал Холт, - что глупо
думать, будто везде во Вселенной действуют законы, доступные человеческому
пониманию. Помнишь? Она называла это "синдром идиотической
самонадеянности". Да, именно так. Или почти так. - Он рассмеялся.
Казалось, вот-вот и мы поймем суть перекрестка Вселенной, на это мы и
клюнули. Даже если Айрай права, все равно разберемся. В конце концов не
так уж далеко мы забрались, верно? Дальше к Ядру там, конечно, законы
могут отличаться сильнее...
- Не нравятся мне эти разговоры, - буркнул Сандерленд. - Ты готов
сдаться. Айрай была больна. Ты же знаешь, под конец она ходила на
молельные собрания ул-менналетов, отдала свой разум во власть ул-найлетов
или что-то в этом роде. Мистикой, вот чем она увлеклась. Мистикой.
- Она ошиблась?
- Ошиблась, - твердо ответил Сандерленд.
Холт посмотрел на него.
- Тогда объясни мне, Джефф, ради чего все это. Объясни, как отсюда
выбраться.
- Каменный город, - проговорил Сандерленд. - Вот закончу карты...
Он вдруг замолчал. Холт уже снова улегся в своем гамаке и не слушал.
За пять лет он сменил шесть кораблей, пересек большую сферу звезд
дамушей и проник за ее пределы. По пути он советовался с другими, более
вместительными хранилищами мудрости, черпая от них все новые сведения, но
за пределами известного мира его ожидали новые тайны и неожиданности. Не
все экипажи кораблей состояли из людей: люди редко залетали в такую даль,
так что Холт присоединялся к дамушам, и к гетоидам, и прочим бродягам.
Правда, в портах люди еще попадались, и даже ходили слухи о второй империи
людей примерно в пятистах годах пути от Ядра, основанной якобы каким-то
поколением экипажа долго блуждавшего корабля; теперь она управлялась со
сверкающего мира - Престера. Один дряхлый вессец рассказывал, будто на
Престере города плавают на облаках. Холт долго в это верил, пока другой
матрос не сказал ему, что на самом деле Престер - это город, покрывающий
всю поверхность планеты, и жизнь там обеспечивает флотилия, превосходящая
численностью даже флот погибшей Федеративной империи. Тот же человек
объяснил, что основали его вовсе не потомки сбившихся с пути переселенцев.
Он утверждал, что тихоход со Старой Земли начала эры межзвездных полетов
не долетел бы туда и сейчас. По его словам, основала колонию эскадрилья,
спасавшаяся бегством от хранга-Повелителя. Холт стал относиться ко всяким
байкам с большим недоверием. А когда одна девица с застрявшего в порту
катэдейского грузовоза заявила, что Престер основали Томо и Вальберг и что
Вальберг по-прежнему там правит, Холт напрочь разуверился в существовании
далекого анклава.
Но существовали и другие легенды, они по-прежнему манили Холта. Так
же, как и других.
На безвоздушной планете, вращавшейся вокруг бело-голубой звезды, в
единственном городе под куполом Холт познакомятся с Алойной. Она поведала
ему о "Пегасе".
- Знаешь, капитан сам перестроил его, прямо здесь. Он занимался
торговлей, залетел дальше обычного - как и все мы. - Она понимающе
улыбнулась, решив, что Холт тоже рисковал в надежде на крупные барыши. - В
общем, встретил одного даньлая, они живут ближе к Ядру...
- Знаю, - вставил Холт. - Но, может, ты не знаешь, что там сейчас
происходит. Капитан говорит, что даньлаи захватили едва ли не все улльские
звезды... Ты слышал об улльских звездах? Ну так вот. Ул-менналеты особенно
не сопротивлялись, насколько я поняла, к тому же даньлаи летают на
кораблях с прыжковыми пушками. Капитан говорит, с этой штуковиной
продолжительность полета сокращается вдвое, а то и больше. Обыкновенный
двигатель искривляет пространственно-временной континуум, если ты
понимаешь, о чем я, и...
- Я специалист по двигателям, - коротко бросил Холт, но при этом
подался вперед, стараясь не пропустить ни слова.
- Ага. - Алейна ничуть не смутилась. - Короче, даньлайская новинка
работает как-то иначе - перебрасывает корабль в другой континуум, а потом
обратно. Отчасти она псионная, поэтому тебе на голову надевают такое
кольцо...
- И вы поставили себе такой двигатель? - перебил ее Холт. Она
кивнула.
- Капитан практически переплавил свой старый корабль, чтобы построить
"Пегас" с прыжковой пушкой. Сейчас он набирает экипаж, а даньлаи нас
обучают.
- Куда вы летите? - спросил Холт.
Алейна беззаботно рассмеялась, и ее зеленые глаза заблестели.
- К Ядру, куда же еще?
Холт проснулся в предрассветной тишине. Он быстро встал, оделся и
снова отправился мимо бассейна с неподвижной зеленой водой, а потом по
бесконечным переулкам к Западному Зрачку. Под стеной со скелетами прошел
не поднимая глаз.
Внутри ветролома, в длинном коридоре он начал толкать все двери
подряд. Первые четыре не поддались. Пятая открылась, но кабинет оказался
пуст.
Это было что-то новое. Холт осторожно вошел и осмотрелся. Никого, и
второй двери тоже нет. Он обошел широкую улльскую конторку и начал
методично, словно седрийскую хижину, обыскивать ящики. Может, здесь
хранятся пропуска на космодром, или оружие, или нечто, что поможет
вернуться на "Пегас"? Если корабль по-прежнему стоит за стеной. Или,
может, направления на работу.
Дверь скользнула в сторону, за ней стоял лисюган, неотличимый от
сотен своих собратьев. Он тявкнул, и Холт отскочил от конторки.
Даньлай стремительно обошел конторку и уселся на стул.
- Вор! - сказал он. - Вор! Я буду стрелять. Вас застрелю. Да. - И
щелкнул зубами.
- Нет, - ответил Холт, отступая к двери. Если даньлай вызовет
подмогу, решил он, придется бежать.
- Я пришел насчет работы, - тупо добавил он.
- А! - лисюган сцепил пальцы. - Другое дело. Итак, Холт, кто вы
такой?
Холт онемел.
- Работа, работа, Холту нужна работа, - скрипуче пропел даньлай.
- Вчера сказали, что на будущей неделе прилетит корабль людей, -
сказал Холт.
- Нет-нет-нет. Очень жаль. Корабль не прилетит. На следующей неделе,
вчера, никогда. Понимаете? И работы у вас нет. Корабль полон. Вы никогда
не попадете на космодром без работы.
Холт снова шагнул вперед и остановятся с другой стороны конторки.
- Корабля на следующей неделе не будет?
Лисюган покачал головой.
- Нет. Корабля людей не будет.
- Тогда какой-нибудь другой. Я готов работать на уллов, на
даньлайцев, на седрийцев. Я говорил вам. Я знаю прыжковые пушки,
разбираюсь в других двигателях. Помните? У меня есть квалификация.
Даньлай склонил голову набок. Может, Холт уже видел это движение?
Может, уже разговаривал с этим даньлаем?
- Да, но работы нет.
Холт пошел к двери.
- Постойте, - приказал лисюган.
Холт повернулся.
- Корабля людей на следующей неделе не будет, - сказал даньлай. - Не
будет, не будет, не будет, - пропел он. А потом перестал петь. - Корабль
людей сейчас!
Холт выпрямился.
- Сейчас?! Вы хотите сказать, что сейчас на космодроме есть корабль
людей?
Даньлай энергично кивнул.
- Работу, дайте мне работу! - отчаянно взмолился Холт. - Черт подери!
- Да. Да, Работу для вас, для вас работу. - Лисюган прикоснулся к
конторке, открылся ящичек, и он вытянул оттуда лист серебристой
металлической фольги и голубую пластмассовую палочку. - Ваше имя?
- Майкл Холт.
- О! - Лисюган положил палочку, вернул металлический лист в ящик и
рявкнул:
- Нет работы!
- Нет?
- Нельзя работать сразу на двух кораблях, - заявил даньлай.
- На двух?
Конторский лис кивнул.
- Холт работает на "Пегасе".
У Холта задрожали руки.
- Проклятье, - сказал он. - Проклятье!
Даньлай засмеялся.
- Вы возьмете работу?
- На "Пегасе"?
Утвердительный кивок.
- Значит, вы пропустите меня за стены? На космодром?
Лисюган снова кивнул.
- Да, - сказал Холт. - Да!
- Имя?
- Майкл Холт.
- Раса?
- Человек.
- Место рождения?
- Планета Имир.
Наступила короткая пауза. Даньлай сидел сложа руки и смотрел на
Холта. Потом он вдруг снова открыл ящичек, достал кусок старого
пергамента, рассыпавшегося под руками, и снова взял палочку.
- Имя? - спросил он. Процедура повторилась сначала. Когда даньлай
кончил писать, он отдал бумагу Холту. От нее отлетали хлопья, и он
старался держать ее с крайней осторожностью. Каракули казались абсолютно
бессмысленными.
- И охранники меня пропустят? - недоверчиво спросил Холт. - На
космодром? К "Пегасу"?
Даньлай кивнул. Холт повернулся и стремглав бросился к двери.
- Стойте! - гавкнул лисюган.
Холт замер на месте.
- Что? - почти прорычал он сквозь зубы, кипя от ярости.
- Одна формальность.
- Какая?
- Пропуск на космодром должен быть подписан. - Даньлай ощерился
улыбкой. - Да-да, подписан вашим капитаном.
Наступила гробовая тишина. Холт смял пожелтевшую бумагу, кусочки
посыпались на пол. А потом он быстро и молча набросился на конторщика.
Даньлай успел только отрывисто тявкнуть, и Холт сдавил его горло.
Тонкие шестипалые руки бессильно хватали воздух. Холт тряхнул даньлая и
сломал ему шею. Он держал в руках дряблый мешок рыжеватого меха.
Холт долго стоял, не отпуская рук, со стиснутыми зубами. Потом
медленно разжал пальцы, и труп даньлая, завалившись назад, опрокинул стул.
Перед Холтом вспыхнула картина: ветролом.
Он бросился бежать.
На "Пегасе" имелись и обычные двигатели - на случай, если откажет
прыжковый. Стены двигательного отсека представляли собой знакомое
сочетание голого металла и панелей компьютера. Даньлайская пушка - длинный
цилиндр из металлизированного стекла, с туловище человека в диаметре,
стоял в центре, прикрепленный к станине. Цилиндр был до половины наполнен
вязкой жидкостью; всякий раз, когда импульс энергии проходил сквозь
емкость, жидкость резко меняла цвет. Перед цилиндром стояли четыре
пилотских кресла, по два с каждой стороны. Холт с Алтейной сидели напротив
высокой светловолосой Айрай и Йона Макдональда. Все четверо - в стеклянных
коронах, полые стенки которых были заполнены той же жидкостью, что лениво
плескалась в цилиндре.
За главным пультом позади Холта Карлос Виллареаль вводил данные из
памяти корабельного компьютера. Прыжки были уже рассчитаны. Капитан решил,
что нужно посмотреть на улльские звезды. А потом Седрис, и Золотистый
Хуул, и еще более далекие. А может быть, даже Престер и Ядро.
Первая остановка планировалась в транзитном порту на планете под
названием Бледная Немочь (название на карте означало, что люди там уже
бывали). Капитан даже слышал историю о Каменном городе, что древнее самого
времени.
За пределами атмосферы ядерные ускорители отключились, и Виллареаль
отдал приказ:
- Координаты введены, навигационная система готова. Прыгаем. - Голос
его прозвучал менее уверенно, чем обычно, прыгали-то в первый раз.
~Темнота и мерцающие цветы, все быстрее вращается звездная россыпь, и
Холт в самом ее центре совершенно один - но нет! Вот Алейна и кто-то еще,
они все вместе, а вокруг хаос, и огромные серые волны захлестывают их с
головой, а лица опаляет огонь, насмешливый и ускользающий, и боль, боль,
боль, и они заблудились, и нет в мире ничего надежного, и миновали века, и
Холт увидел что-то, он вызывает, подтягивает к себе образ пылающего Ядра,
Ядро и чуть в стороне Бледная Немочь, она ускользает, но Холту как-то
удается вернуть ее, и он кричит Алейне, и она тоже тянется к ней, и
Макдональд с Айрай, и, напрягая все силы, они...~
И запустил даньлайскую пушку.
И вот они снова сидят перед цилиндром. У Холта вдруг заболело
запястье, он опустил глаза и увидел поставленную кем-то капельницу. У
остальных стояли такие же. Виллареаль исчез.
Дверь открылась, и вошел, улыбаясь и моргая, Сандерленд.
- Слава Богу! - сказал пухленький навигатор. - Вы были в отключке три
месяца. Я уж думал, нам конец. Холт снял с головы стеклянную корону и
осмотрел ее. Жидкости осталось на донышке. Цилиндр пушки тоже почти
опустел.
- Три месяца?
Сандерленд передернул плечами.
- Кошмар. Вокруг корабля - сплошная пустота, ну просто совсем ничего,
а мы не можем вас разбудить. Виллареалю досталось - пришлось с вами
понянчиться. Если бы не капитан, неизвестно чем бы все закончилось. Я
знаю, что говорили лисюги, но сомневался, сумеете ли нас вытянуть из...
оттуда, где мы были.
- Мы прилетели? - спросил Макдональд.
Сандерленд обошел вокруг цилиндра, встал перед пультом Виллареаля и
включил экран обзора. На черном фоне горело маленькое желтое солнце. Потом
экран заполнила огромная серая сфера.
- Бледная Немочь, - сказал Сандерленд. - Я сверил координаты. Мы
прилетели. Капитан уже вышел на связь. Здесь всем заправляют даньлаи, и
они разрешили посадку. Время тоже сходится: три субъективных месяца - три
объективных месяца, насколько мы могли понять.
- А на обычной тяге? - спросил Холт. - Сколько мы летели бы на
обычной?
- Вышло даже лучше, чем обещали даньлаи. Бледная Немочь в полутора
годах пути от точки, где мы находились.
Было еще слишком рано, и слишком велика была вероятность того, что
седрийцы еще не впали в оцепенение. Но приходилось рисковать. Холт
ворвался в первую попавшуюся хижину и ограбил ее подчистую, в лихорадочной
спешке ломая и разбрасывая вещи. По счастью, обитатели пузыря уже
отключились.
Безотчетно опасаясь встретить лисюгана, как две капли воды похожего
на только что убитого, Холт не стал обращаться к скупщикам-даньлаям на
главной улице. Вместо этого он отыскал лавчонку грузного слепого
линкеллара. Огромные глазищи торгаша давно превратились в гнойники, но это
не помешало ему надуть Холта. На всю добычу Майкл выменял только
прозрачно-голубой шлем-яйцо и лазер. Оружие его изумило: оно точь-в-точь
напоминало лазер Макдональда, вплоть до выгравированного на корпусе герба
Финнегана. Но лазер был исправен, а это самое главное.
На улице толпились безработные звездолетчики всех мастей - настал час
ежедневного променада. Холт яростно пробивался сквозь толпу к Западному
Зрачку, а выбравшись в пустые переулки Каменного города, перешел на ровную
трусцу.
Сандерленда дома не оказалось - бродил где-то, производя съемку
местности. Холт схватил один из листов и торопливо нацарапал: "Убил лиса.
Надо смываться. Спускаюсь под Каменный город. Там безопасно". Потом собрал
все остатки провизии - запас недели на две или даже больше, если
экономить, - запихнул все в рюкзак, закинул его на плечи и ушел. Лазер
надежно покоился в кармане, шлем Холт пристроил под мышку.
Ближайший спуск находился в нескольких кварталах от дома - гигантский
штопор винтового пандуса, ввинченный в землю в центре перекрестка. Холт с
Сандерлендом часто спускались на первый подземный уровень, куда еще
проникал свет. Но и там уже царил сумрак, душный и тоскливый. Во все
стороны расходилась сеть тоннелей, не менее запутанная, чем переулки на
поверхности. Многие ходы уводили куда-то вниз. Но штопор, конечно, вел еще
глубже, а там ответвлялись новые тоннели, и с каждым поворотом становилось
все темнее. Обычно туда никто не спускался, а те, кто все-таки
отваживался, как капитан, никогда не возвращались. О том, насколько
глубоко уходил Каменный город, ходили легенды, но проверить их было
невозможно: приборы "Пегаса" на перекрестке Вселенной так и не заработали.
В конце первого полного поворота Холт остановился и надел голубой
шлем. Тот оказался тесноват - щиток давил на нос, бока больно прижимали
уши. Шлем явно предназначался для ул-менналетов. Впрочем, сойдет: есть
отверстие возле губ, так что можно и дышать, и говорить.
Холт подождал, чтобы шлем прогрелся и начал светиться тусклым голубым
сиянием. Тогда он пошел дальше, вниз по штопору, в темноту.
Пандус все поворачивал и поворачивал, и на каждом витке от него
расходились тоннели, но Холт продолжал спуск и вскоре потерял счет
пройденным поворотам. За пределами маленького освещенного пятна чернела
кромешная тьма. Тишина и горячий воздух затрудняли дыхание. Но страх гнал
Холта дальше, и он не замедлял шагов. Вверху Каменный город был почти
пустынен, но не настолько, насколько здесь. Даньлаи в случае необходимости
туда приходили. Только внизу Холт мог чувствовать себя в безопасности. Он
мысленно поклялся, что не сойдет со штопора, чтобы не заблудиться. Он не
сомневался, что именно это произошло с капитаном и его спутниками: они
углубились в какой-то тоннель и, не найдя дороги обратно, умерли там от
голода. Но с Холтом этого не случится. Недели через две он поднимется на
поверхность и пополнит у Сандерленда запасы провизии.
Казалось, он идет вниз по винтовому пандусу уже несколько часов. Он
шел и шел вдоль бесконечных стен, окрашенных голубоватым светом его шлема,
мимо бесчисленных зияющих ответвлений, разбегавшихся во все стороны,
манящих своими широкими черными пастями. Вокруг был только камень. Воздух
становился все горячее и тяжелее, вскоре Холт начал задыхаться, но тоннели
казались еще более затхлыми. Впрочем, ему было все равно: он туда не
собирался. Наконец Холт достиг конца штопора и оказался перед тройной
развилкой. Здесь были три одинаковые арки, вниз уходили три узкие крутые
лестницы, изгибаясь так, что увидеть можно было лишь несколько ступеней. У
Холта уже гудели ноги. Он сел, разулся и, решив немного пожевать, достал
из рюкзака копченое мясо.
Все вокруг было погружено в кромешную тьму, а теперь, когда стихли
его шаги, воцарилась еще и полная тишина. Если только... Он прислушался.
Да, теперь слышны какие-то звуки, далекие, глухие. Какой-то гул. Холт
жевал мясо и продолжал прислушиваться. Наконец он решил, что гул доносится
из левого проема.
Доев, Холт облизал пальцы, обулся и встал. Держа лазер на изготовку и
стараясь ступать как можно тише, начал медленно спускаться по лестнице.
Винтовая лестница поворачивала еще круче, чем пандус, не имела
ответвлений и была очень узкой. Холт едва мог повернуться, зато не боялся
заблудиться.
Звук становился громче, и вскоре Холт понял, что это не гул, а,
скорее, вой. Потом что-то изменилось. Холт разобрал едва уловимые стоны и
лай.
Лестница сделала последний крутой поворот, и Холт резко остановился.
Он стоял перед окном серого каменного здания странной формы и смотрел
на Каменный город. Была ночь, и небо покрывал звездный узор. Внизу, возле
восьмиугольного бассейна, шестеро даньлаев окружили седрийца. Они
смеялись, заходясь частым истошным лаем, перетявкивались друг с другом и
уворачивались от седрийца, если тот двигался с места. Седриец возвышался
над ними, недоуменно стеная и раскачиваясь взад-вперед. Его огромные
фиолетовые глаза ярко горели, боевые клешни щелкали.
Один из даньлаев медленно обнажил длинный зазубренный нож. Появился
второй нож, потом третий, и вот уже вооружились все лисюги. Они
пересмеивались между собой. Первый набросился на седрийца сзади, сверкнул
серебристый клинок. Из длинного разреза в плоти молочно-белого червяка
потекла черная кровь.
Жертва издала душераздирающий стон и неуклюже повернулась к обидчику.
Даньлай отпрыгнул в сторону, но боевые клешни в отличие от корпуса
действовали несравненно проворнее. Даньлая подбросило в воздух, он засучил
всеми четырьмя конечностями и яростно взлаял, но тут клешня сомкнулась, и
на землю лисюган упал, уже разрубленный на две половинки. Однако остальные
продолжали смеяться как ни в чем не бывало и теснили жертву, кромсая
ножами ее тело. Стоны седрийца превратились в вопли. Он снова предпринял
выпад, и второй обезглавленный даньлай полетел в бассейн, но двое других
уже отсекли извивающиеся щупальца, а пятый по самую рукоять вонзил клинок
в раскачивающийся торс. Лисюги впали в неистовство, их визгливый лай
заглушил вопли седрийца.
Холт поднял лазер, прицелился в ближайшего даньлая и нажал на спуск.
Сверкнул яростный красный луч.
Упала пелена, и все пропало. Холт невольно протянул руку, пытаясь
отдернуть занавес. За нишей открылась низкая камера с дюжиной проемов в
стенах. Ни даньлаев, ни седрийца. Холт находился глубоко под городом.
Подземелье освещалось только фосфоресцирующим шлемом. Нерешительно,
осторожно Холт шагнул в камеру. Половина тоннельных проемов была
замурована, остальные зияли мертвой тьмой. Но из одного вдруг повеяло
холодом. Холт двинулся по нему и долго шел в темноте. Наконец он попал в
поперечную галерею, заполненного красным светящимся туманом, состоявшим,
если приглядеться, словно из мельчайших огненных капелек. Прямая, с
высокими сводами галерея тянулась вправо и влево насколько хватал глаз, и
насколько хватал глаз в нее выходили тоннели, один из которых привел сюда
Холта. Всевозможных форм большие и маленькие ходы, ведущие неизвестно
куда, и все черные, как смерть.
Холт пометил лазерным лучом пол своего тоннеля, шагнул в теплый
красный туман и двинулся по коридору. Туман был густой, но тем не менее
сквозь него было все видно. Не видно было лишь конца коридора и не слышно
собственных шагов. И никого.
Холт брел и брел, словно в трансе, начисто позабыв о страхе. Внезапно
далеко впереди один из тоннельных порталов озарила ослепительная вспышка.
Холт бросился бегом, но не успел он пробежать и полпути, как свет погас. И
все же что-то манило войти в ту арку.
Тоннель был полон ночи. Холт прошел несколько метров в кромешной тьме
и уперся в дверь.
За дверью возвышался снежный сугроб и стоял лес серо-стальных
деревьев, опутанных хрупкой ледяной паутиной, настолько тонкой, что даже
дыхание могло бы ее растопить. На деревьях ни листочка, только пониже
каждой ветки в ветрозащитных складках коры притаились морозостойкие синие
цветы. Сияние звезд в морозной черноте неба. А на горизонте - деревянная
ограда и каменные перила большого вычурного Старого дома.
Холт долго стоял, смотрел и вспоминал. Порыв холодного ветра швырнул
в дверь заряд пушистого снега, и Холт содрогнулся от ледяного
прикосновения. Повернувшись, он ушел в красный туман.
Там, где тоннель открывался в галерею. Холта ждал Сандерленд. Черты
его лица расплывались в тумане, голос глох.
- Майк! - сказал он, но до Холта донесся лишь слабый шепот. - Ты
должен вернуться. Ты нам нужен, Майк. Я не смогу заниматься картой, если
ты перестанешь добывать еду, а Алейна и Таккер... Ты обязан вернуться.
Холт покачал головой. Туман загустел и закружился, и грузная фигура
Сандерленда потеряла очертания, начала таять. Холт различал уже лишь
темный силуэт, а потом туман снова побледнел, и оказалось, что там стоит
вовсе не Сандерленд, а хозяин "Ангара". Тварь стояла молча и неподвижно,
только подергивались белые щупальца. Она ждала. Холт ждал тоже.
В тоннеле напротив неожиданно проснулось и замерцало тусклое пламя.
Две светящиеся волны беззвучно покатились в обе стороны коридора. Минуя
каждое новое устье тоннеля, волны словно поджигали его, и зев арки начинал
светиться где тускло-красным, где бело-голубым, где приветливо-желтым, как
свет родного Солнца, огнем.
Хозяин "Ангара" повернулся и величественно поплыл вдаль по коридору.
Колыхались и дрожали иссиня-черные валики жировых складок, только
мускусного запаха Холт не чуял - его поглотил туман. Холт, все еще с
лазером в руке, пошел следом.
Потолок поднимался все выше и выше, ниши тоннелей становились шире.
На глазах у Холта галерею пересекло морщинистое пятнистое существо, очень
похожее на хозяина "Ангара".
Мускусное чудовище остановилось перед входом в полукруглый черный
тоннель вдвое выше Холта. Хозяин "Ангара" ждал. Холт поднял лазер и вошел.
Тут оказалось второе окно или, может быть, экран. По ту сторону круглого
хрустального иллюминатора бесновались вихри хаоса. Холт всматривался, пока
у него не заболела голова, и тут сквозь вихри проступило изображение. Если
его можно было так назвать. Четыре даньлая с трубчатыми коронами на
головах сидели кружком перед своим цилиндром. Только... только...
изображение расплывалось, двоилось. Призраки, мираж, копия, почти
совпадавшая с первичным изображением, но не полностью, а словно двойное
отражение в прозрачном стекле. Потом возникло третье отражение, четвертое,
и вдруг, как в двух зеркалах, поставленных друг против друга, картинки
побежали вдаль. Ряды даньлаев, сливаясь, расплываясь, становясь все меньше
и меньше, терялись в бесконечности. Одновременно - или нет, почти
одновременно; копии повторяли движения прообраза с запаздыванием - лисюги
сняли свои опустевшие короны, переглянулись и принялись смеяться. Они
смеялись, хохотали безудержным лающим смехом, они смеялись, смеялись,
смеялись, и безумный огонь горел у них в глазах, лисюги сгибались пополам
и корчились от смеха и никогда еще не казались Холту такими звероподобными
и хищными.
Холт вышел в коридор. Хозяин "Ангара" терпеливо дожидался перед
порталом. Холт снова последовал за ним.
Теперь им попадались и другие существа, Холт смутно видел их,
спешащих сквозь красную мглу. Чаще всего встречались собратья его
провожатого. Но Холт заметил и одного даньлая - лисюган бродил как
потерянный и слепо тыкался в стены. Какие-то полустрекозы бесшумно
скользили над головой, мелькнула долговязая тощая тварь, окруженная
мерцающей пеленой, были и другие, кого Холт скорее ощущал шестым чувством,
чем воспринимал зрением и слухом. Важно шествовали некие лоснящиеся
двуногие обладатели воротников из костяных пластин, за ними по пятам
грациозно семенили гибкие четвероногие в мягких серых шкурках, с влажными
глазами и удивительно умными мордочками.
Потом Холту показалось, будто он заметил человека в мундире и
фуражке, мрачнолицего, с благородной осанкой. Холт бросился к нему, но
светящийся туман сбил его с толку, и человек пропал из виду. Когда Холт
вернулся, хозяин "Ангара" тоже исчез.
Холт метнулся в ближайший тоннель. Там, как и в самом первом, была
дверь. За дверью вздымался горный кряж, обрамляющий суровую знойную
долину, покрытую сетью трещин, словно вымощенную обожженным кирпичом.
Посреди пустыни лежал город - нагромождение прямоугольных коробок,
окруженное меловыми стенами. Совершенно мертвый город, но Холт почему-то
сразу узнал его. Каин нарКармиан часто рассказывал о городах, построенных
хрангами на истерзанных войной планетах по пути от Окраины к Старой Земле.
Холт нерешительно протянул руку вперед и сразу же отдернул. За
порогом было пекло.
Значит, это не экран, так же, как пейзаж Имира.
Вернувшись в галерею, Холт постоял, пытаясь осмыслить увиденное.
Коридор тянулся в обе стороны до бесконечности, из тумана в гробовом
молчании выплывали и вновь растворялись существа, подобных которым Холту
еще не доводилось видеть. Он знал, что где-то здесь и капитан, и
Виллареаль, и Сьюзи Билет, а может быть, и другие... Или... или они были
здесь раньше, а теперь уже где-то в другом месте. Возможно, родной дом
тоже их позвал через каменный портал, и они откликнулись на зов, ушли и не
вернулись. Интересно, размышлял Холт, можно ли вернуться, шагнув за порог?
Снова показался давешний даньлай - теперь он полз, и Холт понял, что
это древний старик. По тому, как лисюган окапывал дорогу, стало ясно, что
он действительно слеп, хотя глаза его выглядели вполне здоровыми, Холт
решил понаблюдать и проследить за кем-нибудь из призрачных прохожих.
Многие проходили в двери и впрямь оказывались в тех мирах и уходили в
глубь страны. А сами дали... Холт видел улльские планеты во всем их
усталом великолепии, где ул-менналеты стекались в свои капища и
поклонялись ул-найлетам... Он видел беззвездные ночи Темного Рассвета на
самой Окраине и тамошних мечтателей, тенями бродивших в ночи... И
Золотистый Хуул - он все-таки существовал, хотя и не такой великолепный,
как в легендах... И корабли-призраки, выныривающие из Ядра, и крикунов с
черных миров Дальней Ветви, и древние цивилизации, что заперли свои звезды
в сферические оболочки, и тысячу миров, что и во сне-то не приснятся.
Холт бросил слежку за молчаливыми путешественниками, решив
разведывать тоннели самостоятельно, и вскоре обнаружил, что пейзажи миров
изменчивы. Стоя перед квадратным порталом, выходящим на равнины
ай-Эмерела, он вдруг снова вспомнил старого Каина, который и правда
полетал немало, но все же недостаточно. Перед порталом высились башни
Эмерела, и Холту захотелось рассмотреть их поближе, как вдруг пейзаж
подернулся пеленой, и снова портал открылся прямо в башню. Рядом снова
возник хозяин "Ангара", материализовавшись так же внезапно, как когда-то в
своем заведении. Холт всмотрелся в безликую тушу, потом положил лазер на
пол, снял шлем (как странно: шлем перестал светиться, почему Холт раньше
этого не заметил?) и шагнул вперед.
Он оказался на балконе, прохладный ветер ласкал лицо. Прислонившись
спиной к черному эмерельскому металлу, он смотрел на оранжевый закат. На
горизонте высились другие башни, и Холт знал, что каждая - это город для
миллиона жителей. Но на таком расстоянии они выглядели словно длинные
черные иглы.
Планета. Планета Каина. Наверное, она сильно изменилась с тех пор,
как Каин видел ее последний раз, лет двести тому назад. Интересно,
насколько сильно. Впрочем, скоро Холт это узнает.
Повернувшись, чтобы войти в башню, Холт пообещают себе, что вернется,
найдет Сандерленда, Алейну и Таккер-Рея. И пускай внизу их ждут кромешная
тьма и ужас, но Холт отведет их домой. Да, он это сделает. Но сначала ему
хотелось взглянуть на ай-Эмерел, к на Старую Землю, и на мутантов
Прометея. Да. Но он вернется. Потом. Чуть позже.
В Каменном городе время течет медленно, а внизу, где Строители
соткали сеть пространства-времени, - еще медленнее. Но все же течет, течет
неумолимо. От гигантских серых зданий остались одни развалины, рухнула
башня-гриб, пирамиды рассыпались в прах. От улльского ветролома не
осталось и следа, и вот уже тысячу лет здесь не приземлялся ни один
корабль. Ул-менналеты, их совсем мало, робко жмутся в тень, всюду
сопровождаемые прирученными панцирными прыгунами. Даньлаи, что при помощи
своих цилиндров несколько тысячелетий скакали с планеты на планету,
скатились к насилию и анархии, креши сгинули совсем, линкеллары
порабощены, и только корабли-призраки по-прежнему беззвучно скользят среди
звезд.
Солнце перекрестка Вселенной меркнет.
В пустынных тоннелях под руинами Холт идет от звезды к звезде.
Популярность: 2, Last-modified: Sat, 04 Aug 2001 09:32:18 GmT