---------------------------------------------------------------
(OCR & Spell check by StS)
---------------------------------------------------------------
Пососав ободранные кончики пальцев, Танри почувствовала вкус соли,
разъедавшей их. По ее лицу, ободранному песком, липкими спиралями свисали
волосы.
Для народа сулкаров море было жизнью и, одновременно, смертью, поэтому
ей было вполне достаточно того, что она осталась жива, преодолев шторм.
Неизвестные силы, бушевавшие в ней, заставляли ее бороться даже на берегу,
несмотря на привитое смирение. Над ней пронзительно кричали чайки. Этот
резкий крик был так неистов, что Танри невольно посмотрела вверх, в серое
штормовое небо. Вне всякого сомнения, птицам грозила опасность. Хищника, как
печать, выдавали белые перья на груди и широкий размах темных крыльев.
Высоко в небе парил сокол. Вот он скользнул вниз, своими безжалостными
когтями схватил высмотренную жертву и взмыл вверх, на утес, где у него,
вероятно, находилось гнездо.
Орудуя своим ужасным клювом, он раздирал плоть, уничтожая добычу.
Знаком его службы были свисающие с лап веревки.
Девушка сидела на берегу, выплевывая набившийся в рот песок, положив
руки на исцарапанные колени, едва прикрытые рубашкой. Больше из одежды у нее
ничего не осталось, так как юбку и все остальное она сбросила, прыгая с
корабля, несшегося на пенный риф.
Корабль!
Вскочив на ноги, она уставилась в море, где яростный шторм продолжал
вздымать огромные волны. На острых камнях возвышался разбитый "Кастбоур" с
торчащими обломками мачт. Поднявшиеся волны на глазах Танри бросили его на
рифы, полностью разбив.
Танри поежилась и оглядела узкую полоску пляжа. Неужели больше никто не
добрался до берега? Не может быть. Сулкары рождены и вскормлены морем, и
она, конечно, не единственная, оставшаяся в живых.
Застрявший меж двух камней так, что волны не могли утащить его обратно,
лицом вниз, лежал мужчина. Подняв исцарапанную руку в опознавательном жесте,
Танри произнесла старый призыв:
Ветер и волны, мать-море, Приведи нас домой в нашу гавань. И хоть
бушуют твои волны. Пусть твоя сила спасет сулкаров!
Пошевелился ли человек, или это только волны вокруг него? Он был...
Нет, он не был членом команды сулкаров. Его тело
от шеи до середины бедер было прикрыто кожаной курткой, а ноги
в темных штанах опутаны водорослями.
-- Фальконер!
Очищая соленые губы, она снова сплюнула. Люди-соколы имели с ее народом
древнее соглашение, плавали моряками на кораблях сулкаров, но, несмотря на
это, всегда держались отчужденно -- суровые, молчаливые и замкнутые мужчины,
очень надежные в битве, да так, что один стоил многих. Они всегда носили
шлемы, покрытые птичьими перьями, и поэтому никто не мог прочитать по их
лицам, какие у них мысли. Этот фальконер, однако, показался Танри странно
обнаженным, так как был без своих боевых доспехов. Внезапно раздался
пронзительный крик. Это к телу фальконера спускался уже насытившийся сокол.
Подлетев и усевшись на песок вне досягаемости волн, птица закричала, словно
желала разбудить своего хозяина. Танри вздохнула, зная, что должна делать, и
направилась к человеку, устало волоча ноги по песку. Сокол закричал снова,
позой выражая вызов. Настороженно глядя на сокола, девушка остановилась,
потому что эти существа были обучены атаковать в битве, выклевывать глаза
или бить по открытому лицу врага, входя неотъемлемой частью в вооружение
своих хозяев.
-- Я не причиню твоему хозяину вреда,-- заговорила девушка вслух, будто
разговаривала с человеком, и вытянула вперед руку в древнем жесте мира.
На Танри быстро взглянули, как два маленьких красных уголька, глаза
птицы, и она почувствовала, что сокол понимает гораздо больше, чем доступно
птицам. Сокол, хотя и перестал кричать, продолжал смотреть угрожающе, когда
Танри пыталась подойти к лежавшему без сознания человеку.
Танри не была слабенькой, ибо сулкары жили на борту своих кораблей, и
мужчины, и женщины были одинаково подготовлены к тяжелой работе, поэтому
она, как и все в ее народе, была высокой и сильной, могла передвигать грузы,
тянуть морские канаты и быть, если возникала необходимость, еще одними
рабочими руками.
Она наклонилась к фальконеру, сунула руки под мышки и, оттащив подальше
от берега, перевернула его лицом к небу.
Так как "Кастбоур" намеревался прорваться в южные воды, чтобы
освободить морские просторы от пиратов, они в это последнее
плавание наняли двенадцать фальконеров. Но несмотря на это, Танри не
могла отличить одного от другого, потому что они постоянно носили
шлемы-маски, были молчаливы и нелюдимы. В случае необходимости, с людьми на
корабле разговаривал их вожак.
Хотя лицо человека было в песке, он дышал, ^ это было видно по
вздымавшейся и опускавшейся груди под кованой курткой. Она стряхнула песок с
его лица, застывшее выражение которого напоминало маску. Между бровей лежали
глубокие морщины.
Опустившись на колени, Танри склонилась над ним. Что ей известно об
этом человеке? Прежде всего то, что жили фальконеры по таким суровым и
жестким законам, которые ни один народ принять не мог. Где их родина --
никто не знал. Поколение назад нечто заставило их скитаться, и в это-то
время образовалась связь между ее народом и "сокольничими", так как
фальконерам нужно было пересечь море к югу, а туда добирались только
сулкарские корабли.
Фальконеров было около двух тысяч -- две трети воинственных мужчин, и
каждый на плече держал обученного сокола. Места на кораблях они искали для
всех. Жизненный уклад фальконеров делал их странными и непохожими на других.
У них не было семейных кланов, они не вступали в брак, ибо женщины, по их
мнению, рождались только для того, чтобы вынашивать детей. Их поселяли
где-нибудь в деревне, и раз в год их посещали мужчины, которых выбирали их
офицеры. Эти временные союзы являлись единственным способом общения двух
полов.
Сначала фальконеры направились к Эсткарпу - когда узнали, что древняя
земля окружена врагами, но были встречены непреодолимым барьером: их не
хотели брать на службу, ибо в то время Эсткарпом правили колдуньи, считавшие
проклятым тот народ, который женскую половину держал в униженном положении.
Тогда фальконеры двинулись через безлюдные южные горы, строя себе гнезда
между Эсткарпом и Карстеном. В этой войне они сражались плечом к плечу с
пограничниками Эсткарпа, но затем им все же пришлось вернуться в долину,
когда почти полностью истощенный Эсткарп столкнулся с непреодолимой мощью
Карстена лицом к лицу, и колдуньям пришлось сконцентрировать всю свою силу,
чтобы воздвигнуть горы на пути врагов. Многие из них от этого умерли, а
фальконеры ушли, вовремя предупрежденные.
К тому времени их осталось мало. Мужчины, куда только можно, стали
наниматься на службу. За окончанием великой войны последовали анархия и
хаос. Некоторые мужчины, проведшие всю жизнь в войнах, стали разбойниками.
Таким образом, хотя в самом Эсткарпе сохранился строгий порядок, большая
часть оставшегося континента была оккупирована.
Этот человек без шлема, кольчуги и оружия, как показалось
Танри, был похож на мужчину Древней Расы. На фоне прилипшего песка его
волосы выглядели черными, а кожа была бледней ее собственного загорелого
лица; его острый нос походил на выступающий клюв его птицы, а глаза были
зелеными. В этот момент он их открыл, уставившись на нее. Складки меж бровей
угрожающе сдвинулись.
Он попытался подняться, но упал на спину, скривив рот от боли. Хотя
Танри не умела читать мысли, она поняла, что его слабость перед ней для него
была, словно пощечина.
Стараясь держаться от нее подальше, он попытался подняться еще раз.
Одна рука у него, как заметила девушка, висела плетью. От уверенности, что у
него сломана кость, она придвинулась ближе.
-- Нет! Ты... женщина! -- столько отвращения было в его голосе, что
негодование вспыхнуло в ней.
-- Как хочешь,-- поднявшись, она умышленно повернулась к нему спиной и
пошла вдоль узкого пляжа, окруженного наполовину рифами и каменными стенами,
забрызганными водой и опутанными водорослями. Берег, как обычно, был усеян
"подарками" шторма -- остатками кораблекрушений прежних лет, новыми
обломками "Кастбоура". И она, чтобы найти что-нибудь полезное, заставила
себя сосредоточиться. Танри не знала, где они находятся в данный момент
относительно знакомых ей мест. Штормом их отбросило так далеко на юг, что
они, наверняка, находились не в пределах границ Карстена. Но испытывать
беспокойства не было причины, ибо неизвестности в эти дни им вполне хватало.
Внезапно в комке водорослей что-то сверкнуло. Она резко бросилась в ту
сторону, пока волны не унесли это обратно. Нож! Самый настоящий нож! Но
глубоко вонзившийся в расщепленный обломок дерева. С большим усилием она его
вытащила. Ржавчина еще не успела коснуться десятидюймового лезвия. Какая
удача!
Оглядевшись вокруг, она крепко стиснула челюсти и большими шагами
направилась к фальконеру. Он закрыл глаза резким движением здоровой руки,
словно хотел скрыть от себя весь мир. Около него, издавая гортанные звуки,
ползала птица. С ножом в руке Танри встала перед ним.
-- Слушай,-- сказала она холодно. Оставлять беспомощного человека было
не в ее правилах, а то, что он с отвращением отвергал ее помощь, значения не
имело.-- Слушай, фальконер, думай обо мне, что хочешь, я вовсе не предлагаю
тебе чашу дружбы. Но раз море выбросило нас, значит, наш час открыть
Последние Ворота еще не настал. Поэтому мы не можем расстаться с жизнью
беспечно. Вот так,-- она встала на колени около него и потянулась за прямым
кусочком дерева, принесенного прибоем и лежавшего неподалеку.-- Ты примешь
от меня ту помощь, какую я смогу оказать. Которая не так уж велика,--
добавила она искренне.
Он не сопротивлялся, когда она располосовала рукав рубахи
и обнажила его руку, подложив снизу полосу ткани, хотя он не убирал
руку, прикрывающую его глаза. Пока она осматривала перелом (слава богу, он
был простой), затем привязывала к предплечью кусок дерева полосами его
разорванной рубахи, он не проронил ни звука, и лишь когда она закончила, он
взглянул на нее:
-- Очень плохо?
-- Настоящий перелом,-- уверила она его, нахмурилась и посмотрела на
рифы.-- Утес... как ты отсюда поднимешься, однорукий?
Он попробовал подняться, но она уже знала, что помощь лучше не
предлагать. Он привстал, опираясь на здоровую руку, и внимательно посмотрел
на крутые обрывы, потом на море и пожал плечами: -- Это неважно.
-- Нет, важно! -- вспыхнула Танри, хотя и сама, не говоря уж о них
обоих, не видела выхода из этой ловушки. Но оставаться в этой тюрьме из
камня и воды она не хотела.
Она еще раз внимательно осмотрела утесы, не рискуя заходить в воду,
чтобы не быть выброшенной на рифы. Поверхность стены была испещрена
углублениями, вполне глубокими, чтобы поставить ногу или ухватиться рукой.
Исследуя поверхность стены, она медленно шла вдоль короткого пляжа. Сулкары
хорошо лазили, фальконеры были горцами. Очень жаль, что этот не мог
расправить крылья, как его товарищ на руке.
Крылья! Внезапно в ее голове возникла идея, за которую она ухватилась и
резко повернулась к мужчине.
-- Какой силой обладает твоя птица? -- спросила она, показывая на
красноглазого сокола у него на плече.
-- Силой? -- переспросил фальконер, выказывая удивление.-- Что ты
имеешь в виду?
-- Все знают, что они обладают силой,-- она была нетерпелива.-- Разве
не они ваши глаза и уши? Разве не они шпионят для вас? А что еще они могут,
кроме этого?
-- Что ты имеешь в виду?-- упорствовал фальконер.
-- Видишь выступы на утесе? Твоя птица уже побывала там, наверху. Я
видела, как она убила чайку и пировала, сидя на вершине.
-- Значит, выступы скал и...
-- Вот именно, воин-с-птицей,-- она опустилась на камни,-- прочнее этих
петель из водорослей не будет ни одна веревка. Ты мог бы подняться наверх
при поддержке такой петли?
Он взглянул на нее, словно она потеряла остатки разума, которым наделял
женщин его народ, а затем сузившимися глазами посмотрел на утес долгим и
измеряющим взглядом.
-- Я не спрашивала бы тебя, если б ты был мужчиной моего клана,--
умышленно подчеркнула она,-- ибо такой подвиг -- забава для детей.
Как она и ожидала, ее слова привели его в ярость, и краска гнева
покрыла его бледное лицо.
-- Каким образом ты забросишь туда веревку?
-- Если твоя птица сумеет унести тонкую веревку из водорослей и
накинуть петлю на выступ, мы привяжем к концу ее веревку потолще, сделаем на
ней петли, и тогда ты сможешь подняться по ней с одной рукой, пользуясь ею,
как лестницей. Я буду рядом.
Она подумала, что он откажется, а вместо этого фальконер подозвал птицу
тихим мелодичным звуком и немного погодя сказал: -- Можно попробовать.
Она начала орудовать ножом, хотя морские водоросли поддавались ей с
трудом. Фальконер помогал одной рукой скручивать и придавать им форму. Когда
веревка была готова, они сделали перерыв. Отдохнув, она конец тонкой веревки
привязала к концу толстой, а другой конец взяла в руку.
Фальконер снова издал птичий зов и сокол, подхватив петлю, быстрыми
уверенными взмахами крыльев поднялся ввысь, а Танри, перебирая веревку,
прикидывала, хватит ли длины.
Тем временем птица по спирали стала опускаться вниз. Танри постепенно
начала тянуть за свободный конец веревки, пока она не провисла вдоль всего
утеса.
С мыслью, что испытания только начинаются, она крепкой веревкой быстро
обвязала своего спутника. Хотя на правую его руку была наложена шина, пальцы
непроизвольно стали искать точку опоры. Поднимался он босиком, повесив
башмаки на шею.
Поднимаясь с ним локоть в локоть, Танри вначале глядела на спину, потом
на спутника. На пути их ожидала неожиданная помощь в виде выступа,
невидимого снизу. Тяжело дыша, они забрались на него. Лицо фальконера
заливал пот и капал с подбородка.
Поднявшись на ноги и опираясь здоровой рукой о стену, он произнес,
нарушая тишину: -- Полезли дальше.
-- Ты крепче держи веревку, а я поднимусь наверх,-- сказала Танри,
глядя на него.
Не обращая внимания на его протесты и на боль в пальцах, она начала
подниматься. Через минуту, едва она перетащила свое тело через самый высокий
выступ и перевела дыхание, раздались громкие, сотрясающие камни рыдания. У
нее было такое ощущение, будто силы покидают ее, как вытекающая из раны
кровь, и не желала ничего, только бы лежать. Но, несмотря на это, она все же
подползла к тому месту, где была переброшена веревка, уже успевшая
обтрепаться. Упрямо сцепив зубы, она укрепила веревку и позвала: -- Ползи
сюда!
Голос ее прозвучал так же пронзительно, как и крик птицы в тишине.
Мускулистыми натренированными руками, испытанными корабельным
такелажем, она стала тянуть веревку и внезапно почувствовала ответный
толчок. Он поднимался. Вся веревка, кусочек за кусочком, прошла через ее
израненные руки.
Сначала она увидела его руку, ощупывающую край уступа. Приложив
громадное усилие, Танри потянула веревку и опрокинулась назад в полном
изнеможении.
Голова кружилась, в глазах стоял туман. В какое-то мгновение она
почувствовала, как веревка в ее руках ослабла, и подумала, что он упал.
Танри протерла глаза.
Нет. Он лежал на выступе, хотя ноги свешивались с утеса. Его нужно было
оттащить от края, как она это уже сделала, вырвав его из объятий моря, но
чтобы сделать хоть одно движение, нужны силы. А их у нее не было.
Спустившаяся птица села около хозяина и три раза пронзительно крикнула.
Он шевельнулся и на животе стал отползать подальше от опасности.
Увидев это, Танри попыталась подняться, опираясь на один из камней,
который качался, напоминая ей поднимающуюся и опускающуюся палубу
"Кастбоура".
Тем временем фальконер отполз на безопасное место, оперся на здоровую
руку и, приподнявшись, огляделся. Скользнув по ней взглядом, он мужественно
попытался встать на ноги, но... По расширившимся глазам, она поняла, что он
уставился на что-то за ее спиной. Сжав рукоятку ножа, Танри оттолкнула
камень, на который опиралась, однако встать не смогла. И тут она тоже
увидела...
Эти выступы и нагромождения камней были не природным творением, а
специально навалены поверх обработанных камней. Позади нее все выглядело
сплошной, мрачной, без единого просвета стеной, на самом же деле... Там были
сводчатые проходы, а высоко над ее головой видны были узкие щели, словно
прорубленные гигантским топором. Все это поднималось из развалин.
Девушку сковал ледяной холод. В мире, который она знала, было много
таких мест. Некоторые из них для путешественников были зловещими и опасными.
Это была очень древняя земля. Правившие здесь бесчисленные расы и народы
исчезли во прахе. И, как полагала Танри, не все они имели человеческий
облик. Сулкары знали многих представителей оставшихся народов, но избегали
их до тех пор, пока один из Мудрых не наложил на них магическое заклинание.
-- Салзарат!
Повернув голову, Танри посмотрела на фальконера. Удивление на его лице
сменилось каким-то другим чувством, удивившим Танри. Что это было,
благоговение или страх? Но то, что он знал это место, сомнений не вызывало.
Как и она, он сделал усилие, пытаясь встать, опираясь на камни.
-- Салзарат...-- звук его голоса напоминал предостерегающий крик боевой
птицы или шипение потревоженной змеи.
Словно свинцовые тучи осветились над головой, когда Танри пригляделась
к развалинам, и у нее перехватило дыхание от увиденного. Казавшаяся сплошной
стена, расположенная дальше, приобрела новые очертания.
Она вгляделась. Что это, иллюзия или коварство неизвестных строителей?
Стены не было... Была голова гигантского сокола, а над выступающим клювом --
отверстия, напоминающие кровожадные глаза.
А сам клюв...
Слишком разрушенная масса рядом давала лишь небольшой намек на
намерение изобразить человека. Но чем больше девушка изучала эту каменную
голову, тем реальнее она становилась; вся вытянувшаяся, готовая бросить
пойманную добычу, чтобы броситься за новой.
-- Нет!
Она не поняла, на самом ли деле закричала или этот крик прозвучал в
мозгу? Хоть это и искусно подогнанные камни, но все же камни, всего лишь
старые камни. Танри закрыла глаза, постояла так секунду и снова открыла.
Только камни и никакой головы.
Пока она боролась с иллюзией, ее спутник с соколом на плече шел вперед,
шел сам, от камня к камню, не ощущая, как ей казалось, веса птицы. Обычное
хмурое выражение на его лице сменилось отрешенностью. Как зачарованный, он
не отводил взгляда от стены, и 'Танри была вынуждена отодвинуться, когда он,
спотыкаясь, проходил мимо нее.
Им нужно было укрытие, а главное -- пища. Она была уверена, что голод
скоро даст о себе знать. Держа наготове кинжал, Танри пошла за фальконером,
убеждая себя в том, что это только камни, и все, что нужно для поддержания
жизни, может быть только на этой земле.
Он доковылял до нависающего гигантского клюва, тень которого упала на
фальконера. Остановившись, тот подтянулся, как солдат перед офицером или как
священник перед молитвой.
Среди камней, повторяющих слова и звуки, глухо прозвучал его голос.
Некоторые звуки произносились с интонацией, которую Танри слышала, когда он
звал сокола, и звучали они дикой, бьющей модуляцией. Танри вздрогнула от
ощущения, что ему ответят. Но кто -- или что?
Голос его повысился до диапазона соколиного крика. Птица, сидящая у
него на плече, тут же расправила крылья и прокричала свой вызов или
приветствие. Их голоса так слились, что Танри не могла отличить один от
другого.
Внезапно оба замолчали. Фальконер снова пошел вперед, только теперь
более устойчиво и ни на что не опираясь, словно к нему вновь вернулись силы.
Пройдя под клювом, он исчез.
Танри чуть не вскрикнула от удивления, так как входа там не было. Но
глаза не могли ее обмануть. Она начала озираться вокруг, желая бежать
отсюда, и внезапно поняла, что в том месте, куда вела тропинка, камни
сходились, образовывая узкое отверстие.
Это была тропа Древних, и здесь скрывалось зло. Как почувствовала бы
омерзение от ползущего по руке слизняка, так она чувствовала, как это зло
подкрадывается. Но, упрямо стиснув зубы, Танри вздернула подбородок -- она
из сулкаров и пойдет по этой дороге, раз нет другой. Держась постоянно
настороже, девушка дошла вперед, заставляя себя двигаться уверенно. Ее
знобило, хотя солнце еще не зашло. Тень клюва накрыла ее.
Здесь, к тому же, была дверь, которую от взгляда скрывали тень клюва и
расположение камней, пока кто-либо не подходил на расстояние, когда ее можно
коснуться.
Словно противясь собственным действиям, Танри вздохнула и двинулась
дальше. Она могла видеть в слабом сумрачном свете, несмотря на темноту
внутри. Для дверей или ворот стена была тишком толстая, значит, тут должен
быть туннель. Неожиданно она заметила какое-то движение перед собой. Это был
фальконер.
Танри ускорила шаг, но оставалась на некотором расстоянии от него,
когда они вышли к месту, напоминавшему внутренний двор, который окружали
стены. Но ее заставило остановиться на пол-дороге то, что она увидела
внутри.
Люди! Лошади! Безголовое тело и останки лошади! Обломки.
Все это было нарисовано, причем давно, так как сохранившиеся рисунки
имели тусклый цвет там, где краска въелась в камень.
Безмолвная компания была нарисована в строгом порядке; мужчины держали
лошадей за поводья, соколы восседали на луках седел, как бы ожидая
распоряжений. Они смотрели налево от Танри.
Пройдя мимо этого боевого порядка, ее спутник пошел дальше, словно не
заметил их, глядя в ту же сторону, что и они.
Впереди Танри увидела две ступени, ведущие в пещеру с широкой дверью,
похожей на пасть чудовища, готового проглотить их.
Фальконер поднялся на эти ступени, так как знал, что было гам... Там
было прошлое, только не ее народа, а фальконеров, но оставаться позади Танри
не могла. Идя за ним, она изучала лица воинов, державших шлемы-маски у
бедра, словно была необходимость открыть лица, что в обычной жизни они
вообще никогда не делали. Поэтому она обратила внимание на то, что, несмотря
на принадлежность к одному народу, каждый отличался от другого. Их словно
скопировали из жизни.
Когда она вошла в дверь, то опять услыхала крик сокола и мужчины. Ее не
оставляло чувство могущества зла, которое притаилось рядом, хотя эти двое,
за кем она шла, не могли причинить ей зла. Их окутал тусклый полумрак, и они
очутились в конце большого зала, уходящего в тень вправо и влево, но не
пустого. Здесь находились статуи, некоторые причесанные и одетые. Женщины!
Женщины в Эйри? Она стала изучать ближайшую к ней статую, чтобы
удостовериться.
Бури и непогоды, размывшие рисунки во дворе, здесь никакого ущерба не
нанесли, только лишь пыль толстым слоем лежала на плечах статуй в
человеческий рост. Лицо, замороженное неподвижностью, но выражение! Тайное
торжество, жадный... голод? Пристально смотрящие вперед глаза будто хранили
в глубине искру знаний. Танри вновь отогнала возникшую иллюзию. Они не были
живыми. Но эти лица... она посмотрела на другое, на третье -- в то время,
как мужские образы не выражали никаких эмоций, словно жизнь оставила их
совсем, женские источали тайное злорадствующее выражение неутоленной жажды.
Тем временем фальконер достиг другого конца зала и теперь в молчании
глядел на четыре фигуры, стоящие на возвышении и расположенные в
торжественном порядке, напоминая застывшую картину в действии. Когда Танри
подбежала ближе, с пола у нее под ногами поднялись клубы пыли.
На троне с опущенной головой сидел мужчина, вцепившийся обеими руками в
рукоять кинжала, всаженного ему в грудь на уровне сердца. Более молодой
мужчина с мечом в руке устремился к сжавшейся и пытавшейся убежать женщине,
лицо которой выражало такую ненависть, что Танри вздрогнула. Поодаль от этой
группы стояла другая женщина, но на ее лице не было никаких признаков
страха. Одета она была проще, чем первая, которая сверкала бриллиантами на
шее, руках и талии. На плечи волнами падали не уложенные волосы и струились
вниз, почти подметая пол. Ее пышные пряди, казалось, отливали светом,
несмотря на сумрак, а глаза -- нечеловеческие, темно-красные...
торжествующие, знающие, жестокие и... живые! Танри почувствовала, что не
может отвести взгляда от этих глаз. Ей показалось, что она закричала. А
может, это внутренняя защита дрогнула в ней, когда она почувствовала
вторжение извне? Роковая связь между ними вползала и просачивалась в ее
мозг, подобно змее или слизняку.
Эта женщина была не каменной фигурой, сделанной человеком. От тянущей
силы, внушающей ей беспокойство и лишающей смелости, которая пыталась взять
над ней контроль, Танри покачнулась.
-- Дьяволица! -- Фальконер плюнул, и капля слюны попала на грудь
рыжеволосой женщины. Как Танри и ожидала, та перевела взгляд на мужчину с
лицом, перекошенным полубезумным гневом, а его крик ослабил наложенные на
нее чары, и она смогла отвести взгляд от повелевающих глаз.
412
Повернувшись, фальконер ухватился за меч молодого человека здоровой
рукой и бессильно дергал его. Все это было похоже на странные колебания,
будто сам зал и все, что в нем находилось, было частью колеблющегося на
ветру знамени.
-- Убей!
Убить этого, осмелившегося угрожать ей, Йонкаре, Открывающей Ворота,
Повелительнице Теней.
В ее душе запылал гнев на человека, осмелившегося бросить вызов, и, идя
через это пламя, она знала, что должна сделать с ним. Танри стала орудием
силы, рукой Йонкары.
В глубине Танри что-то шевельнулось, но через покорность, поглощающую
ее, прорваться не могло.
"Я -- оружие в руках. Я -- ..."
"Я -- Танри,-- кричала другая ее часть,-- я ни с кем не враждую, я
сулкар, женщина моря -- другой крови и другого племени".
Она быстро моргнула, и это движение на миг затуманило ее взгляд. Тем
временем фальконер все еще пытался высвободить меч.
-- Теперь же! -- она вновь ощутила волну принуждения, поднимавшуюся в
ней и возносившую ее сердце на гребень, как морская волна.-- Теперь -- убей!
Кровь... дай мне кровь, чтобы я снова могла жить. Мы -- женщины. Но ты,
когда потечет его кровь и откроется моя дверь, будешь больше, чем женщина.
Убей -- ударь по плечу или лучше перережь ему горло. Он всего лишь мужчина!
Он враг -- убей!
Словно поддаваясь течению, Танри покачнулась. Рука поднялась против ее
воли, лезвие было занесено, и расстояние между ней и фальконером
уменьшилось. Она могла легко нанести удар, и кровь, действительно, пролилась
бы, тогда Йонкара освободилась бы от оков, наложенных на нее глупцами,
путающимися под ногами.
-- Ударь!
Танри увидела, как ее рука сделала движение, но другая воля внутри ее
вспыхнула в последнем героическом усилии.
-- Я -- Танри! -- вырвался слабый крик против могущественного
повеления.-- Такой силы, которая подчинила бы сулкаров, нет!
Фальконер, в глазах которого не было страха, а только одна холодная
ненависть, глядел на нее в смятении. На его плече, расправив крылья,
пронзительно закричала птица. Действительно ли на лапах сокола она увидела
пряди рыжих волос, у Танри уверенности не было.
-- Дьяволица! -- Фальконер бросился к ней, отказавшись от борьбы за
меч, и уже поднял руку, будто хотел ее ударить по лицу, но вдруг откуда-то
из воздуха возник рыжий локон. Он обвил запястье занесенной руки, и
фальконер оказался в плену, несмотря на отчаянное сопротивление.
-- Бей -- быстро! -- разрушая ее разум, последовал приказ.
-- Я не убиваю! -- Танри палец за пальцем разжала руку, и лезвие со
звоном упало на каменный пол.
Дура! наказанием силы был резкий удар по сознанию. Танри, вскрикнув,
зашаталась, ее вскинутая рука попала на тот меч, который хотел
освободить фальконер, и она легко и быстро его вытащила.
-- Убей!
Поток силы и ненависти захлестнул ее. Тело девушки вздрогнуло, волна
тепла поднялась в ней. Она почувствовала, что загорается, как до краев
наполненный маслом праздничный фонарь.
-- Убей!
Контролировать каменный меч она не могла, и обе ее руки сомкнулись на
его холодной рукояти. Танри подняла меч. Человек, стоявший перед ней, не
двигался, не уклонялся от удара. Жили только его глаза, в которых пылала
такая же горячая ненависть, какая наполняла Танри.
Бороться! Она должна бороться, как боролась со штормовым морем. Она
была сама собой, Танри, а не орудием в руках зла.
-- Убей!
Напрягая всю свою волю, которой другая уже не могла управлять, Танри
заставила себя сделать движение, и меч опустился.
Ей показалось, или камень ударился о камень? Еще раз содрогнулся
воздух, и жизнь отвергла древнюю смерть за отрезок времени между двумя
биениями сердца. Меч повернулся против Йонкары.
-- Дура...-- крик угасал.
Вместо рукояти меча в руках Танри оказалась только пыль, сыпавшаяся
между пальцами. Фигура раскололась в том месте, куда ударил каменный меч, и
упала. Но исчезла не только Йонкара. Превращаясь в пыль, разрушались и
другие изваяния. От этой пыли Танри закашлялась и вскинула руки, чтобы
защитить глаза.
Зло исчезло. Был пустой и холодный зал, в котором ничего больше не
ждало и не подстерегало. Ее плеча коснулась рука, потянувшая за собой.
-- Уходим,-- прозвучал человеческий голос.-- Уходим, Салзарат рушится.
Танри позволила ему вести себя, потирая воспаленные глаза. Им вдогонку
доносился грохот и треск раскалывающихся камней. Когда возле них рухнул
громадный каменный блок, Танри съежилась от страха. Уклоняясь и увертываясь,
они побежали и наконец оказались под открытым небом, все еще кашляя; лица
были перепачканы пылью, а из глаз текли слезы.
Свежий ветер, доносивший запах моря, овевал их. Танри упала на мертвую
траву, через которую пробивалась первая весенняя поросль. Фальконер стоял
рядом с ней, так близко, что она его чувствовала. Птица его улетела. Потом
они вместе поднялись на небольшой холм. Между ними и краем утеса лежала
груда камней, не похожая ни на стену, ни на проход в ней. Ее спутник,
повернув голову, с изумлением на лице посмотрел ей прямо в глаза.
-- Кончено! Сгинуло проклятие. Она наконец-то побеждена! Но ты --
женщина! Свою волю Йонкара всегда могла передавать через любую женщину -- в
этом была ее сила, а наша слабость. Она могла удержать и подчинить каждую
женщину. Зная это, мы пытались защитить себя, как могли, и поэтому никогда
не доверяли тем, кто всегда мог открыть страшную дверь Йонкары. Убив меня,
ты бы освободила ее и получила часть ее силы -- так она поступала всегда.
-- Никто мной не может повелевать! -- С каждым вздохом к Танри
возвращалась уверенность в себе.-- Я -- из сулкаров, а не женщина твоего
племени. Итак, эта Йонкара... значит, это из-за нее вы боитесь и ненавидите
женщин?
-- Возможно. Так она правила нами до смерти Ланеварда, который, как ты
видела, умер от меча королевы. Его смерть сняла ее проклятье и освободила
некоторых из нас. Ему пришлось очень долго искать способ пленить Йонкару,
что частично удалось. А чтобы быть уверенными в том, что ни одна женщина
никогда больше не свяжет нас, те, кто все еще был свободным, пересказывали
это в наших легендах.-- Стирая пыль исчезнувшего Салзарата, он потер лицо.--
Это древняя земля. Я так думаю, хотя сейчас никто не ходит по ней. Нам нужно
остаться здесь, пока за тобой не придут люди твоего племени, и пока тень
другого проклятья не пала на нас.
-- Я -- из сулкаров,-- пожала плечами Танри,-- но никого, кто мог бы
назвать меня сестрой, не осталось. Никто меня разыскивать не приедет, ибо на
"Кастбоуре" я работала одна,-- она поднялась, уперев руки в бедра, и
демонстративно повернулась к морю спиной.-- Нам, фальконер, даже если будем
прокляты, придется жить с этим. Будущее, пока живешь, может принести много и
хорошего, и плохого, а смело встречать все невзгоды нам нужно только вместе.
Над их головой раздался крик. В просвете между облаков показался сокол,
описывающий круги, и, чтобы на него поглядеть. Танри запрокинула голову.
-- Эта земля -- твоя, а море -- мое. Что ты будешь делать дальше,
фальконер?
-- Меня зовут Ривори,-- он тоже встал.-- В твоих словах есть смысл.
Пришла пора проклятьям исчезнуть в царстве теней, а нам, чтобы узнать
будущее, нужно выйти на свет.
Они спустились с холма плечо к плечу, а над их головами летел сокол, то
взмывая ввысь, то стремительно падая вниз.
Популярность: 42, Last-modified: Sat, 30 Sep 2006 15:36:36 GmT