У==========================================ё
|        Уоррен МЕРФИ, Ричард СЭПИР        |
|              "ЧЕРHАЯ КРОВЬ"              |
|          Перевод Б. Волхонского          |
|              Цикл "Дестроер"             |
+------------------------------------------+
|      Warren Murphy, Richard Sapir        |
|    "Muggep blood" (1977) ("Destroyer")   |
+------------------------------------------+
|  Бандиты несут ужас и смерть нью-йоркской|
|бедноте. Бессильна полиция, не срабатывают|
|социальные программы,  власти  смотрят  на|
|горе и беды людей сквозь пальцы. Последняя|
|надежда горожан - Римо Уильямс и его  учи-|
|тель Чиун.                                |
+------------------------------------------+
|           by Fantasy OCR Lab             |
Т==========================================?
        Этот файл из коллекции художественной литературы
                  Андрея Федоренко (2:4641/127)
 Sysop: Andrey Fedorenko Fido: 2:4641/127
 Modem: USRoboticks Sportster 33600, V34+
 Data: (0612) 64-20-97 Voice: (0612) 64-16-43
 Work time: 00.00 -- 23.59
---------------------------------------------------------------





  Сначала ей казалось, что она снова очутилась  в  нацистской  Германии.
Черная звезда боли звенела в ее левой глазнице - там, куда  бандит  вот-
кнул шило. И теперь она больше ничего не видела левым глазом. Она вспом-
нила гестапо. Но это не гестаповцы: у тех были чистые ногти, они задава-
ли ясные вопросы, и вы знали, что если они получат от вас нужные им све-
дения, то боли больше не будет.
  Гестаповцы хотели знать, где Герд, а она не знала, где Герд. И так  им
и отвечала. А ее нынешние мучители твердят  ей:  "Шпарь  по-мурикански".
Наверное, они имеют в виду "по-американски".
  И пахнут они по-другому, эти мальчишки. У них особый запах. Она так  и
сказала миссис Розенблум однажды утром в школе, где  Управление  полиции
Нью-Йорка проводило занятия с местными жителями. По утрам ходить по ули-
цам иногда бывает безопасно.
  Полиция, которая старалась выкачать  из  находящегося  на  грани  бан-
кротства города побольше денег, организовала для пожилых  жителей  курсы
на тему "Как вести себя при ограблении". Не надо сопротивляться, говори-
ли им. Отдайте кошелек. Лейтенант полиции показывал,  как  надо  держать
кошелек, чтобы грабитель, не дай Бог, не подумал, будто вы не желаете  с
ним расставаться.
  - Я тоже чую их запах,- сказала тогда миссис Розенблум. Но тут же  по-
советовала миссис Мюллер никому об этом не говорить.-  Вам  скажут,  что
это расизм, а это плохо. В этой стране быть расистом запрещено.
  Миссис Мюллер кивнула. Она не хотела быть расисткой  -  ведь  это  так
ужасно. Нацисты - те же расисты, а они были отвратительны.  Она  видела,
что они творили, и, как добрая христианка, не могла их  одобрить.  И  ее
муж Герд тоже.
  Им был нужен Герд. Но Герд мертв. Он мертв уже давно. Тут миссис  Мюл-
лер снова почувствовала, как ее ударили ногой в грудь.  Нацистов  больше
нет. Это чернокожие.
  Она хотела попросить черных ребят не бить ее больше ногами. Хотя бы  в
грудь. Как там учили на курсах, организованных полицией? Она  попыталась
вспомнить. Ее руки были связаны за спиной электрическим проводом. Нет, в
полиции не говорили, как себя вести, когда руки у вас  связаны,  а  глаз
выколот шилом.
  Полиция Нью-Йорка объясняла, как вести себя, когда вас грабят. Они  не
проводили лекций для пожилых людей о том, как вести себя, когда вас уби-
вают. Может быть, если бы полицейским больше заплатили, они  научили  бы
стариков не только тому, как быть правильно ограбленными, но и как  быть
убитыми. Эти мысли проносились в затуманенном болью мозгу миссис Мюллер,
в котором смешалось все: и нацистская Германия,  и  нынешняя  ее  убогая
квартирка.
  Она хотела сказать хохочущим черным парням, чтобы они били ее куда-ни-
будь в другое место. Только не в грудь - это так больно. Будет ли расиз-
мом попросить чернокожих бить вас ногами не в грудь? Она не хотела  быть
расисткой. Она видела, что совершили расисты.
  Но евреи никогда ее не били. Когда они жили среди евреев,  им  никогда
не приходилось бояться за свою жизнь. А этот район был еврейским,  когда
они с Гердом сюда переехали. Сами они были немцы и потому опасались неп-
риятностей из-за того, что совершили нацисты. Но  никаких  неприятностей
не возникало и с ирландцами, жившими в двух кварталах отсюда. И с  поля-
ками. И с итальянцами - их квартал располагался  по  другую  сторону  от
Гранд-конкорс.
  А потом был издан закон. И закон гласил, что нехорошо мешать людям се-
литься там, где они хотят.
  Чернокожим людям. И всех следовало научить поступать правильно. Это  -
Америка. Здесь каждый должен поступать правильно.
  Сначала появилась какая-то женщина. Она  преподавала  в  университете.
Она выступила на собрании жителей района и  рассказала  о  замечательном
чернокожем Джордже Вашингтоне Карвере, и о многих  других  замечательных
чернокожих, и о том, какие они замечательные, и какие плохие те, кто  их
ненавидит, и о том, что ненавидеть чернокожих вообще дурно. Герд,  кото-
рый был тогда еще жив, переводил ее выступление для  миссис  Мюллер.  Он
был такой умный! Он так много знал и так легко все схватывал. Он  раньше
работал инженером. Если бы он был жив, может, он сумел бы уговорить этих
ребят бить ее ногами не в грудь, а куда-нибудь еще. Им  ведь  все  равно
куда. Они просто забавляются ее старым телом, как игрушкой.
  Женщина, объяснявшая, как замечательны чернокожие, преподавала в  уни-
верситете. Переселение негров в этот район она назвала очень прогрессив-
ным и хорошим делом. И белые, и черные, все тогда культурно взаимообога-
тятся - так, кажется, она сказала. Но когда здесь начали селиться черно-
кожие и по ночам уже стало невозможно выйти на улицу, тогда люди из уни-
верситетов - те, которые объясняли всем, как чудесно жить рядом с черны-
ми,- перестали туг появляться. Сначала они перестали появляться по вече-
рам. Потом, когда сюда переехало еще больше  чернокожих,  они  перестали
появляться и днем. Они отправились в другое место,  сказал  Герд,  чтобы
объяснять другим людям, как чудесно жить рядом с чернокожими.
  Ученые перестали появляться на Уолтон-авеню и объяснять  жителям,  как
обогатит их соседство с чернокожими, потому что жители теперь были почти
сплошь чернокожими.
  Те, кто имел деньги, смогли переехать. Но у Герда уже было не так мно-
го денег, и он не хотел беспокоить дочь - позднюю отраду их  жизни.  Она
родилась в Америке. И она такая красивая. А как хорошо она  говорит  по-
английски! Может быть, она смогла бы уговорить этих ребят не бить ее ма-
му ногами в грудь - ведь это так больно. А это не расизм? Она не  хотела
быть расисткой. Расизм - это плохо. Но она не хотела также, чтобы ее би-
ли ногами в грудь.
  Как жаль, что тут нет чернокожего полисмена. Он бы остановил их. Среди
чернокожих есть очень милые люди. Но говорить, что среди чернокожих есть
хорошие, не разрешается, так как это будет означать, что есть и  плохие.
А это расизм.
  А какой это был прекрасный район раньше - тут даже можно  было  гулять
по улицам. А теперь умираешь со страху, когда надо пройти мимо окна, ес-
ли только оно не забито досками.
  Она почувствовала, как теплая кровь из ран на груди стекает по животу,
в ощутила вкус крови во рту, и застонала, и услышала,  как  они  хохочут
над ее жалкими попытками остаться в живых. Ей казалось, что вся ее спина
утыкана гвоздями. Прошло время. Ее больше никто не пинал, ничего  в  нее
не втыкал, и это означало, что они, вероятно, ушли.
  Но что им было нужно? Видимо, они нашли то, что хотели. Но в  квартире
уже нечего было красть. Даже телевизора у них теперь не было. Иметь  те-
левизор - опасно, потому что об этом обязательно станет известно  и  его
украдут. Во всем районе никто из белых - а их осталось трое  -  не  имел
телевизора.
  Может, они украли эту дурацкую штуковину, которую Герд привез с  собой
из Германии? Может, они искали именно ее? Зачем еще  они  могли  прийти?
Они постоянно повторяли "Хайль Гитлер!", эти  черные  ребята.  Наверное,
они решили, что она еврейка. Негры любят говорить евреям такие вещи. Ми-
ссис Розенблум однажды рассказала ей, что они приходят на еврейские  по-
хороны, говорят "Хайль Гитлер!" и смеются.
  Они не знают, какой был Гитлер. Гитлер считал негров обезьянами. Разве
они об этом не читали? Он даже не считал их опасными -  просто  смешными
обезьянами.
  В молодости ее обязанностью было учить детей читать. Теперь, когда она
стала старухой, умные люди из университета, которые больше тут не  появ-
ляются, объяснили ей, что она по-прежнему в ответе за тех, кто не научи-
лся читать. В чем-то она, видимо, очень крупно провинилась, раз  не  все
научились читать и писать.
  Но это она могла понять. У нее у самой были трудности с английским,  и
Герду постоянно приходилось все ей переводить. Может  быть,  эти  черные
ребята хорошо говорят на каком-то другом языке, как и она, и у них  тоже
трудности с английским? Может, они говорят по-африкански?
  Она уже не чувствовала рук, а левая половина головы онемела  от  боли,
возникшей где-то в глубине мозга, и она знала, что умирает,  лежа  здесь
на кровати, связанная по рукам и ногам. Она не видела  уцелевшим  правым
глазом, рассвело ли уже, потому что окна были забиты  досками.  А  иначе
нельзя было бы переходить из комнаты в комнату - разве  что  ползком  по
полу, чтобы с улицы вас никто не увидел. А миссис Розенблум  помнила  те
времена, когда пожилые люди могли погреться на солнышке в парке, а моло-
дые даже помогали им перейти улицу.
  Но миссис Розенблум ушла весной. ОНА Сказала, что хочет  погреться  на
солнышке и понюхать цветы, она еще помнила, что, до того как здесь нача-
ли селиться негры, в Сент-Джеймс парке весной цвели нарциссы, и она  хо-
тела снова вдохнуть их чудесный аромат. Они как раз, наверное, распусти-
лись. Она позвонила и на всякий случай попрощалась. Герд пытался отгово-
рить ее, но она сказала, что устала жить без  солнечного  света  и  что,
хоть ей выпало несчастье жить в таком теперь опасном месте, она все рав-
но хочет пройтись по залитой солнцем улице. Она не виновата, что кожа  у
нее белая, и что она слишком бедна, чтобы переехать туда, где  нет  нег-
ров, и что она слишком стара, чтобы убежать или драться с ними. Быть мо-
жет, если она просто пройдется по улице, как будто у  нее  есть  на  это
право, то сможет добраться до парка и вернуться обратно.
  И вот в полдень миссис Розенблум направилась в парк,  а  на  следующий
день Герд позвонил одному из белых соседей, который не смог переехать  в
другое место, и узнал, что ему миссис Розенблум тоже не  звонила.  И  ее
телефон не отвечал.
  Герд рассудил так: раз по радио ничего не сообщили  (у  него  был  ма-
ленький приемник с наушниками - только такое радио  можно  было  держать
дома, не опасаясь, что его украдут), то, значит, миссис Розенблум погиб-
ла тихо. По радио и в газетах сообщали только о таких  убийствах,  когда
людей обливали керосином и сжигали заживо, как в Бостоне, да еще  о  са-
моубийствах белых, которые они совершали из  страха  перед  чернокожими,
как в Манхэтгене. Обычные повседневные убийства в сводку новостей не по-
падали, так что, вероятно, миссис Розенблум умерла быстро и легко.
  А позднее они встретили кого-то, кто знал кого-то, кто видел,  как  ее
тело увозили в морг, и, значит, не осталось  никаких  сомнений,  что  ее
больше нет. Не очень-то благоразумно было с ее стороны идти в  парк.  Ей
следовало бы дождаться, пока полиция  Нью-Йорка  организует  специальные
занятия на тему, как вести себя при нападении в парке или пойти  в  парк
рано утром, когда на улице только те чернокожие, которые спешат на рабо-
ту,- эти не тронут. Но ей захотелось вдохнуть аромат цветов под полуден-
ным солнцем. Что ж, людям случалось умирать за вещи  похуже,  чем  запах
нарциссов в полдень. Должно быть, миссис Розенблум умерла легко, а в та-
ком районе и это большая удача.
  Сколько времени прошло с тех пор? Месяц? Два месяца? Нет, это  было  в
прошлом году. А когда умер Герд? А когда они уехали из Германии? Это  не
Германия. Нет, это Америка. И она умирает. И вроде бы так и должно быть.
Она хотела умереть и оказаться во тьме той ночи, где ее  ждет  муж.  Она
знала, что снова встретится с ним, и она была рада, что его больше нет в
живых и он не видит, как ужасно она умирает, потому что она  никогда  не
сумела бы ему объяснить, что все это нормально. И выглядит гораздо хуже,
чем есть на самом деле, и вот, Герд, милый, я уже чувствую, как телесные
ощущения покидают меня, потому что когда тело умирает, то исчезает боль.
  И она вознесла последнюю хвалу Господу и с легким  сердцем  рассталась
со своим телом.
  Когда жизнь ушла из слабой, старой и иссохшей оболочки, и она остыла и
кровь в сосудах остановилась, с  девяноста  двумя  фунтами  человеческой
плоти - всем, что было раньше миссис Мюллер,- произошло то, что происхо-
дит всегда с плотью, если ее не заморозить или не высушить.  Она  начала
разлагаться. И запах был столь ужасен, что полиция Нью-Йорка в конце ко-
нцов приехала забрать тело. Двое здоровенных мужчин с пистолетами  наго-
тове обеспечивали безопасность бригады коронера, проводившего  предвари-
тельное следствие. Они обменялись парой нелестных  замечаний  по  поводу
окрестных жителей, и когда тело выносили на носилках,  толпа  чернокожих
юнцов попыталась прижать одного из полисменов к стенке, тот выстрелил  и
зацепил одному из парней предплечье. Толпа разбежалась,  и  тело  миссис
Мюллер было доставлено в морг без приключений, а детективы написали  ра-
порты и разъехались по домам, в пригороды, где семьи их существовали ти-
хо-мирно, в относительной безопасности.
  Старый испитой репортер, поработавший на своем веку во  многих  редак-
циях нью-йоркских газет, а теперь подвизавшийся на телевидении, просмот-
рел последние сообщения об убийствах. Еще одна белая  женщина  -  жертва
черных убийц. Он положил листок обратно в стопку  таких  же  репортажей.
Его оскорбляло, что человеческая жизнь стала теперь  значить  так  мало,
как будто в городе шла война. И он вспомнил другое время,  тридцать  лет
назад, когда человеческая жизнь тоже ничего не  значила  и  сообщения  о
том, что один черный застрелил другого, вовсе не считались заслуживающи-
ми внимания.
  Он отложил стопку репортажей, и тут ему позвонили из отдела  новостей.
Полицейский в Бронксе, окруженный толпой чернокожих юнцов,  выстрелил  и
ранил одного из нападавших. Совет чернокожих священников  Большого  Нью-
Йорка назвал случившееся актом варварства. Возле дома адвоката  полицей-
ского были выставлены пикеты, требовавшие положить конец практике защиты
полицейских, обвиняемых в насилии в отношении чернокожих.
  Выпускающий редактор велел репортеру отправиться туда с телекамерой  и
взять у кого-нибудь интервью перед домом адвоката,
  Когда репортер подъехал к месту действия, пикетчики спокойно сидели  в
припаркованных поблизости автомобилях. Ему пришлось подождать - оператор
немного запаздывал. Но как только появился оператор с телекамерой,  всем
вокруг словно бы впрыснули адреналин. Из машин набежали десятки черноко-
жих, сомкнули ряды, и оператору не составило труда  выбрать  для  съемки
такую точку, чтобы казалось, будто вся округа марширует перед домом  ад-
воката.
  Они маршировали и что-то скандировали. Репортер поднес микрофон  очень
черному человеку с очень белым воротничком, покрытым складками лицом.
  Священник принялся говорить о маньяках-полицейских, стреляющих в неви-
нных чернокожих юношей, ставших жертвами "самого страшного расизма в ис-
тории человечества".
  Чернокожий назвался преподобным Джосайей Уодсоном, председателем Сове-
та чернокожих священников, сопредседателем Фракции церквей мира,  испол-
нительным директором программы "Жилье для всех - 1", за  которой  должна
вскоре последовать программа "Жилье для всех - 2". Голос  его  напоминал
раскаты грома в горах Теннесси. Он призывал праведный  гнев  Всевышнего.
Он оплакивал жертв белого варварства.
  Репортер страстно желал, чтобы преподобный  Уодсон  -  мужчина  весьма
крупный - обращался к небесам, а не вниз, к нему, репортеру, и, если во-
зможно, немного сдерживал дыхание.
  Концентрация паров джина в выдыхаемом преподобным Уодсоном воздухе бы-
ла столь высока, что могла бы повредить защитное покрытие орудийной баш-
ни боевого корабля. Репортер старался не показывать, как тяжело стоять в
зоне дыхания преподобного Уодсона.
  Уодсон потребовал положить конец жестокостям полиции в отношении  чер-
нокожих. Он рассуждал о многовековом угнетении. Репорту попытался задер-
жать дыхание, чтобы не вдыхать окружающие преподобного пары.
  Ему также надо было скрыть от телекамеры, что черная мохеровая  куртка
преподобного отца оттопыриваются под мышкой. Там у него был револьвер  с
перламутровой рукояткой, и редактор никогда бы не выпустил на экран пле-
нку, на которой чернокожий священник ходит по улицам вооруженный. Выпус-
кающий редактор не хотел выглядеть расистом. А  значит,  все  чернокожие
должны были выглядеть добропорядочными. И разумеется, безоружными.
  Когда смонтированный материал был показан в  программе  новостей,  все
это выглядело следующим образом. Хорошо поставленным, со слезой, голосом
преподобный Уодсон рассказывал об ужасной судьбе негритянской  молодежи,
и за спиной его маршировало разгневанные протестующие граждане, а  рядом
с ним согбенный репортер закрывал своим телом пистолет под мышкой препо-
добного и очень часто отворачивался, а когда его лицо оказывалось побли-
зости от лица преподобного Уодсона, то в глазах репортера стояли  слезы.
И создавалось впечатление, будто рассказ преподобного отца  столь  печа-
лен, что пожилой репортер не может сдержать рыданий перед телекамерой.
  Именно так прокомментировал сюжет диктор одной из иностранных телеком-
паний. Насилие полиции в отношении негритянской молодежи  столь  ужасно,
сказал он, что даже видавший виды белый журналист  не  смог  не  просле-
зиться. В считанные дни этот маленький сюжет прогремел по всему миру.
  И университетские профессора за круглыми столами обсуждали  жестокость
полиции, которая вскоре стала именоваться угнетением и эксплуатацией,  а
затем - вполне естественно - "геноцидом, спланированным и осуществленным
полицией Нью-Йорка".
  Когда кто-то попытался было заикнуться  о  невероятно  высоком  уровне
преступности среди чернокожих, ученые мужи откликнулись вопросом: а чего
еще можно ожидать после такого полицейского геноцида?  Вопрос  этот  был
включен в программу экзаменов во всех университетах. И кто не знал  пра-
вильного ответа, проваливался.
  Тем временем миссис Мюллер похоронили в  запаянном  гробу.  Похоронное
бюро попыталось было восстановить левую половину ее лица, где раньше был
глаз, но воск не слишком удачно гармонировал  со  сморщенной  старческой
плотью. Залитый изнутри воск расправил морщины левой щеки, и она  выгля-
дела слишком юной для женщины, иммигрировавшей в Америку из Германии по-
сле войны.
  Так что было решено скрыть от всех плоды бандитских трудов; когда гроб
был доставлен из церкви на кладбище Пресвятой Девы Марии и  Ангелов,  за
ним шла довольно солидная процессия. И это крайне  изумило  дочь  миссис
Мюллер: она и не подозревала, что у ее родителей было так  много  знако-
мых, особенно среди тридцати-сорокалетних  мужчин.   Очень   любопытных,
кстати.
  Нет-нет, после родителей ничего не осталось. Да, у них был свой сейф в
банке, но в нем оказалось всего несколько ценных бумаг. Безделушки? Один
из мужчин в черном сказал, что его интересуют именно безделушки. Старин-
ные немецкие безделушки.
  Дочь посчитала это потрясающе возмутительным.  Но  что  может  по-нас-
тоящему потрясти человека в наши дни? Итак, это - покупатель, занимающи-
йся бизнесом прямо у свежевырытой могилы. Или для него это обычное дело?
И она с тоской пожалела о тех временах, когда некоторые вещи еще  счита-
лись возмутительными, и ощутила острую боль в сердце,  и  подумала,  как
ужасно было ее старой матери умирать в одиночестве, и как страшно  стало
навещать родителей после того, как в их квартале произошли такие переме-
ны.
  - Никаких безделушек, черт вас раздери!- крикнула она.
  И в тот же день у бывшего дома Мюллеров появилась  бригада  рабочих  и
принялась разрушать его до основания.
  Они приехали в сопровождении вооруженных полицейских, каждый из  кото-
рых был выше шести футов ростом и владел приемами каратэ. Дом отгородили
от улицы стеной из бронированных щитов. В руках у полицейских были дуби-
нки. Старую развалюху методично разобрали по кирпичику, и  останки  дома
покинули квартал не навалом в грузовиках, а в огромных белых ящиках. На-
дежно запертых.




  Его звали Римо, и он ехал вверх ~ не в лифте, а под лифтом. Он  вдыхал
запах работающего мотора и спекшейся смазки, ощущал легкую вибрацию дли-
нных тросов, когда кабина останавливалась, и чувствовал, как эта  вибра-
ция волной бежит от кабины - сначала вниз, к фундаменту, а потом к  пят-
надцатому этажу, выше которого шли еще пять этажей пентхауса - роскошно-
го особняка на самом верху здания.
  Правая рука Римо надежно охватывала болт в днище  кабины.  Люди,  цеп-
ляющиеся за разные предметы, ради сохранения жизни, обычно быстро  выби-
ваются из сил именно потому, что боятся за свою жизнь. Страх увеличивает
силу и скорость сокращения мышц, но отнюдь не выносливость.
  Если вы вынуждены за что-то держаться, надо стать органичным продолже-
нием этого предмета, самому стать частью выступающего из днища болта,  и
рука должна не сжимать, а как бы удлинять его собой. Как Римо  и  учили,
он легко соединил пальцы с болтом и напрочь забыл об этом. Так что, ког-
да лифт снова пришел в движение, Римо плавно качнулся и поплыл вверх.
  Держался он правой рукой и потому слышал шаги людей у себя над  правым
ухом.
  Он находился здесь с раннего утра, и теперь, когда лифт остановился на
уровне пентхауса, Римо понял, что ему осталось висеть под лифтом  совсем
немного. На этот раз все было не так, как раньше. Римо услышал, как  за-
щелкиваются замки - двадцать, по числу этажей под  ним.  Это  запирались
двери шахты лифта. Его об этом предупреждали. Потом он услышал напряжен-
ное дыхание сильных мужчин. Они проверили кабину лифта сверху.  Об  этом
его тоже предупреждали. Телохранители всегда проверяли крышу лифта,  по-
тому что там кто-то мог прятаться.
  Потолок кабины был закрыт бронированным стальным листом, пол  -  тоже.
Таким образом, никто не мог проникнуть в кабину ни сверху, ни снизу.
  Лифт - единственное уязвимое место в офисе  южнокорейского  консула  в
Лос-Анжелесе. Все остальное, весь пентхаус - самая  настоящая  крепость.
Римо предупреждали об этом.
  Когда его спросили, как он собирается проникнуть туда, он ответил, что
ему платят за дела, а не за рассуждения. И  это  было  правдой.  Но  еще
большей правдой было то, что Римо тогда действительно не знал, как соби-
рается проникнуть в офис, более того - он даже и думать об этом не хотел
и, самое главное, не желал вести никаких разговоров на эту тему. И пото-
му он отделался каким-то многозначительным замечанием, подобным тем, ка-
кие ему самому приходилось выслушивать вот уже более десяти лет, а утром
того дня, на который руководство назначило исполнение задания, он просто
неторопливо подошел к зданию с роскошной  крепостью  на  крыше  и  начал
действовать, без заранее обдуманного плана.
  В последнее время ему и не приходилось почти ничего обдумывать. На пе-
рвых порах различные защитные ухищрения - запертые двери,  труднодоступ-
ные места, десятки телохранителей - создавали для него проблемы.  И  ре-
шать эти проблемы вначале было увлекательно.
  А этим утром, непонятно почему, он думал о нарциссах. Была весна, и он
видел их не так давно, а сегодня утром размышлял об этих желтых цветах и
о том, что теперь, нюхая их, он ощущает совсем не то, что прежде, до то-
го как стал тем новым человеком, которым был теперь. В  прежние  времена
он вдыхал нежный аромат цветов. А теперь, когда он нюхал цветок, он вды-
хал в себя все его движения. Это была симфония пыльцы, достигавшая  апо-
феоза в его ноздрях. Это был хор и крик самой жизни. Принадлежать к Дому
Синанджу, понимать и постоянно продолжать постигать вершины знания, хра-
нящегося в небольшом северокорейском селении на западном  побережье  Ко-
рейского полуострова, означало знать жизнь во всей  ее  полноте.  Теперь
одна секунда заключала в себе больше жизни, чем целый час в былые време-
на.
  Разумеется, иногда Римо уставал от такого количества жизни. Он предпо-
чел бы, чтобы ее было поменьше.
  И вот, думая о желтых цветочках, он вошел в белое здание из кирпича  и
алюминия, с окнами от пола до потолка, с великолепным  мраморным  порта-
лом, с фонтаном, омывающим пластиковые цветы в вестибюле. Вошел и подня-
лся на лифте до десятого этажа. Там он немного поиграл кнопками "Стоп" и
"Ход", пока десятый этаж не оказался у него на уровне  пояса,  скользнул
вниз, нашел в днище кабины выступающий болт и обхватил его правой рукой;
потом, после короткой суматохи на разных  этажах,  кто-то  снова  привел
лифт в движение. А Римо висел под днищем и ждал, пока  наконец  лифт  не
поднялся на самый верх здания, в пентхаус.
  О чем тут думать? Еще много лет назад его наставник Чиун, нынешний Ма-
стер Синанджу, сказал ему, что люди сами всегда покажут, с какой стороны
на них легче всего напасть.
  Зная свое слабое место, они именно его защищают рвами,  бронированными
щитами или телохранителями. И вот Римо, получив задание и узнав  о  всех
мерах безопасности, направился прямиком к лифту, думая о нарциссах,  по-
тому что больше ему особо не о чем было думать.
  А теперь нужный ему человек вошел в лифт, задавая вопросы по-корейски.
Заперты ли замки на всех дверях шахты, чтобы никто  не  помешал  поездке
вниз? Конечно, полковник. Проверили ли верхний люк? Да, полковник.  Вход
с крыши? Да, полковник. Выход на первом этаже? Да, полковник. И - о, по-
лковник, как великолепно вы смотритесь в этом сером костюме!
  Не отличить от американца, да?
  Да-да, вылитый бизнесмен.
  Наше дело - это и есть бизнес.
  Да, полковник!
  И все двадцать этажей тросов пришли в движение. И лифт пошел вниз.
  Римо начал раскачиваться из стороны в сторону. В  такт  его  движениям
медленно опускающийся лифт в двадцатиэтажной шахте тоже  начал  раскачи-
ваться, как колокол с живым языком.  Механизм  совершенных  человеческих
мускулов раскачал лифт до такой степени, что на уровне двенадцатого эта-
жа кабина стала ударяться о стойки и стены шахты, высекая искры и содро-
гаясь при каждом ударе.
  Пассажиры лифта нажали кнопку экстренной остановки. Тросы вздрогнули и
замерли. Римо медленно качнулся три раза, на третьем махе подтянулся  на
руке в щель между полом лифта и полом этажа, потом, просунув левую  руку
сквозь резину створок кабины, ударил по  раздвижной  двери  и  энергично
толкнул ее левым плечом.
  Дверь разъехалась, хлопнув, как вылетающая из бутылки шампанского про-
бка. И Римо оказался в кабине.
  - Привет!- как можно вежливее произнес он по-корейски, зная, что, нес-
мотря на американский акцент, приветствие его прозвучало так, как звучит
оно в северокорейском городке Синанджу:  другими  диалектами  корейского
Римо не владел.
  Низкорослый кореец с суровым худым лицом выхватил из-под синего пиджа-
ка полицейский кольт 38-го калибра. Неплохая реакция, отметил  про  себя
Римо. Одновременно он понял, что человек в сером и есть  полковник,  тот
который ему нужен. Корейцы, имеющие телохранителей, полагают ниже своего
достоинства драться самим. И это странно, ибо полковник  считался  одним
из самых великолепных бойцов на Юге страны, одинаково  хорошо  владеющим
приемами рукопашного боя с ножом и без ножа, а если надо - то и  неплохо
стреляющим.
  - Как вы полагаете, это не составит для вас слишком сложной проблемы?-
был задан вопрос, когда Римо получил задание вместе с информацией о  фе-
номенальном мастерстве полковника.
  - Не-а,- ответил Римо.
  - У него черный пояс,- напомнили ему.
  - А? Ну да,- ответил Римо.
  Его это мало интересовало.
  - Не хотите ли посмотреть кинопленку, показывающую его в действии?
  - Не-а,- ответил Римо.
  - Он, наверное, один из самых опасных людей в Азии.  Он  близкий  друг
южнокорейского президента. Он нужен нам живым. Он фанатик, так  что  это
будет нелегко.
  Так инструктировал Римо доктор Харолд В. Смит, директор санатория Фол-
крофт, служившего крышей для особой организации, не  соблюдавшей  законы
страны во имя того, чтобы вся страна их соблюдала. Римо  был  безымянным
исполнителем на службе этой организации, а Чиун -  наставником,  который
дал Римо куда больше, чем можно было купить за все золото Америки.
  Ибо наемные убийцы-ассасины из Синанджу продавали свои услуги  импера-
торам, королям и фасонам задолго до того, как западный мир  начал  вести
счет времени, но никогда не продавали секреты своего искусства.
  Поэтому, когда Чиун за деньги обучил Римо искусству убивать, секретная
организация получила то, за что заплатила. Но когда Чиун научил Римо ды-
шать, и жить, и думать, и постигать внутреннюю  вселенную  своего  тела,
создав новое существо, способное использовать свой мозг и тело с  эффек-
тивностью, превосходящей возможности обыкновенного человека  по  меньшей
мере в восемь раз, Чиун дал организации куда больше  того,  на  что  она
рассчитывала. Нового человека, не имеющего ничего общего с тем,  который
был послан к нему на обучение.
  И объяснить это Римо не мог. Он не мог рассказать Смиту, что дало  ему
учение Синанджу. Это было все равно что объяснять разницу между мягким и
твердым человеку, лишенному чувства осязания, или разницу между белым  и
красным человеку, слепому от рождения. Объяснять  Синанджу  и  знание  и
опыт его мастеров человеку, который может вдруг спросить, будет  ли  вам
трудно справиться со знатоком каратэ,- дело совершенно безнадежное.  Ме-
шает ли зиме снег? Человек,  воображающий,  будто  Римо  нужно  смотреть
фильм про какого-то каратиста в действии, не сможет понять Синанджу. Ни-
когда.
  Но Смит все-таки настоял на том, чтобы показать Римо фильм, демонстри-
рующий полковника в действии. Фильм был снят ЦРУ, одно время очень плот-
но работавшим с полковником. А теперь в отношениях между Южной Кореей  и
США возникла напряженность, и полковник играл не последнюю роль в ее во-
зникновении. Добраться до него не удавалось, потому что он очень  хорошо
узнал все приемы, которые против него могли применить. Так  старый  учи-
тель тщетно пытается обмануть ученика, который его превзошел.  Именно  с
таким делом, рассудил Смит, и может справиться его организация.
  - Чудесно,- сказал Римо и принялся что-то фальшиво насвистывать.
  Дело происходило в гостиничном номере в Денвере, где Римо получил  за-
дание, касающееся корейского полковника. Смит, на  которого  безразличие
Римо, переросшее в обильно приправленную зевотой скуку, не произвело  ни
малейшего впечатления, прокрутил пленку с полковником-каратистом. Полко-
вник проломил несколько досок, дал ногой в  челюсть  нескольким  крепким
молодым людям и немного попрыгал на татами. Фильм был черно-белый.
  - Фью,- произнес Смит и поднял бровь, что для этого человека  с  вечно
замороженным лицом было выражением крайнего эмоционального возбуждения.
  - А? Что?- спросил Римо.
  - Его рук совсем не видно,- сказал Смит.
  - Да неужели?- удивился Римо.
  Время от времени ему приходилось присматриваться  и  прислушиваться  к
людям, чтобы уяснить для себя пределы их возможностей, так как порой че-
ловек невероятно закрыт для всей полноты жизни. Римо понял, что  Смит  и
вправду полагает, будто полковник очень опасен и  двигается  чрезвычайно
стремительно.
  - Его руки просто размазались на пленке,- сказал Смит.
  - Не-а,- сказал Римо.- Остановите кадр там, где он молотит руками. Фо-
кус очень четкий.
  - Вы хотите  сказать,  что  можете  видеть  каждый  отдельный  кадр  в
фильме?- спросил Смит.- Это невозможно.
  - По правде говоря, если только я не заставляю себя  расслабиться,  то
только это и вижу. Просто набор неподвижных картинок.
  - Вы и на отдельных кадрах его рук не сможете рассмотреть,-  стоял  на
своем Смит.
  - Пусть так,- согласился Римо.
  Если Смит хочет так думать, прекрасно. Чего еще угодно мистеру Смиту?
  Смит приглушил свет и прокрутил пленку назад. Маленький проектор  зас-
трекотал, и изображение на какое-то время смазалось, потом пленка  оста-
новилась. На экране был кадр, и в кадре - полковник, наносящий удар  ру-
кой. Очертания руки были четкими и ясными. Смит стал кадр за кадром  пе-
рематывать пленку. Новый кадр, еще один. И на всех кадрах рука полковни-
ка имела четкие и ясные очертания - камера вполне успевала зафиксировать
руку.
  - Но его движения казались такими быстрыми,- сказал Смит.
  Столь часто приходилось ему отмечать происшедшие в Римо перемены,  что
он не отдавал себе отчета в том, насколько  велики  эти  перемены,  нас-
колько Римо действительно не похож на себя прежнего.
  А Римо сообщил ему, что еще, по его мнению, переменилось:
  - Когда я только начал на вас работать, я с уважением относился к  то-
му, что мы делаем. А теперь - нет,- сказал Римо  и  покинул  гостиничный
номер, получив указания насчет того, чего Америка  хочет  от  корейского
полковника. Он мог бы прослушать многочасовой рассказ о том, как и поче-
му ЦРУ и ФБР не удалось добраться до этого человека, какова у него  сис-
тема безопасности, но ему надо было только общее описание здания,  чтобы
не слишком долго его искать.
  И конечно, Смит упомянул об особых мерах защиты лифта.

  И вот Римо в лифте, и человек в синем целится в него из  кольта  38-го
калибра, а человек в сером делает шаг назад, чтобы дать слуге  выполнить
работу, и этим они как бы показывают Римо удостоверения личности.
  Римо перехватил запястье с револьвером, указательным пальцем раздробив
кость. Движения Римо так органично гармонировали с движениями телохрани-
теля, что казалось, будто тот достал револьвер из кобуры  только  затем,
чтобы его выбросить. Рука продолжала свое движение вперед,  и  револьвер
полетел в щель между полом лифта и полом этажа и дальше вниз - в тишину.
А Римо положил руку на затылок телохранителю и слегка пошевелил  пальца-
ми. Этому приему его не учили - он просто хотел стереть  с  руки  грязь,
накопившуюся за время долгого пребывания под лифтом. Одновременно он на-
клонил голову телохранителя к своему поднимающемуся колену. Раз  -  Римо
аккуратно подтолкнул голову, и она с легким щелчком стукнулась  о  стену
шахты; два - Римо перехватил обратное движение тела; и три - уложил  его
навзничь отдыхать на пол кабины. Навеки.
  - Привет, дорогуша,- сказал Римо полковнику по-английски.-  Мне  нужна
ваша помощь.
  Полковник швырнул Римо в голову свой "дипломат". Он стукнулся о  стену
и раскрылся, рассыпав пачки зеленых банкнот. Очевидно, полковник направ-
лялся в Вашингтон, чтобы то ли купить, то ли взять  напрокат  очередного
американского конгрессмена.
  Полковник встал в стойку "дракон", выдвинув вперед локти и  растопырив
руки, как клешни. Полковник зашипел. Интересно, думал  Римо,  нельзя  ли
купить американского конгрессмена на дешевой распродаже, как любой  дру-
гой товар? И не бывает ли скидок для оптовых покупателей: может,  дюжина
голосов конгрессменов оптом обойдутся дешевле, чем если покупать каждого
по отдельности? А если еще поторговаться? И сколько стоит член Верховно-
го Суда? А член кабинета министров? Удачная это покупка или нет  -  эле-
гантно упакованный министр торговли?
  Полковник нанес удар ногой.
  А может, лучше взять напрокат директора ФБР? А на вице-президента  США
покупатель найдется? Они ведь недорого стоят. Последний продался за пач-
ку наличности в конверте, покрыв позором Белый дом, и без того погрязший
в нем по уши. Представьте себе вице-президента, купленного за  пятьдесят
тысяч долларов наличными! Какой стыд для  аппарата  и  всей  страны!  За
пятьдесят тысяч должен продаваться, скажем,  вице-президент  Греции.  Но
вице-президент Америки за такую ничтожную сумму - это позор!
  Римо отразил удар полковника.
  Но что еще можно ожидать от человека, написавшего книгу ради гонорара?
  Полковник нанес удар другой ногой. Римо поймал ногу и поставил  ее  на
место, на пол. Полковник, целясь в голову Римо, выбросил вперед  руку  с
такой силой, что мог бы расколоть кирпич. Римо отразил удар и вернул ру-
ку на место. Потом вперед вылетела другая рука и тоже вернулась на  мес-
то.
  А что, если сделать так, думал Римо: пусть  "Америкой  Экспресс",  или
"Мастер Кард", или какая-то другая кредитно-финансовая компания  откроет
специальный счет. И пусть каждый новоизбранный  конгрессмен  налепит  на
двери своего офиса эмблему этой компании; тогда тому,  кто  желает  дать
взятку, не нужно будет таскать чемоданы с наличностью по полным опаснос-
тей вашингтонским улицам. Он просто предъявил бы свою кредитную  карточ-
ку, а конгрессмен достанет специальную машинку, которую ему выдают после
того, как он вступил в должность и принес присягу на верность  конститу-
ции, и вставит в нее кредитную карточку взяткодателя, а в  конце  месяца
получит взятку в своем банке. Просто давать взятки  наличными  -  значит
унижать достоинство законодателей.
  Полковник оскалил зубы и прыгнул, пытаясь укусить Римо за горло.
  А может, организовать особую политическую биржу  в  Вашингтоне,  думал
Римо, и по утрам объявлять стартовые цены? "Сенаторы  поднялись  на  три
пункта, конгрессмены опустились на восемь, курс президента остается  ус-
тойчивым". И хотя Римо пытался сохранить ироничный тон  размышлений,  на
самом деле ему было очень грустно. Он не хотел, чтобы руководство страны
было таким, не хотел, чтобы коррупция пронизала собой все эшелоны  влас-
ти, он хотел не только верить в свою страну и ее руководство, но и иметь
реальные основания для такой веры. Ему недостаточно  было  и  того,  что
честных людей больше, нет, он хотел, чтобы все были такими. И, сжимая за
горло корейского полковника, он всей душой ненавидел  деньги,  рассыпав-
шиеся по полу лифта. Ибо деньги предназначались американским  политикам,
а это означало, что кое-кто из них стоит с протянутой рукой и ждет  этих
денег.
  Поэтому маленькое приключение с полковником доставило  Римо  некоторое
удовольствие. Он перевел противника в горизонтальное  положение,  уложил
на пол лифта лицом вверх и очень медленно - так, чтобы собеседник понял,
что это не пустая угроза,- сказал:
  - Полковник, я могу сделать пюре из вашего лица. Вы можете спасти  ли-
цо, и легкие, которые нетрудно вырвать из вашей груди, и ваши  яички,  и
прочие части тела, которых вам будет очень и очень не хватать. Вы можете
все это сохранить, полковник, если согласитесь со мной сотрудничать. По-
лковник, я человек занятой.
  - Кто вы?- задыхаясь, спросил полковник по-корейски.
  - Вас устроит, к примеру, врач-психоаналитик?- спросил  Римо,  воткнул
большой палец правой руки глубоко-глубоко под скулу полковнику  и  нажал
на окончание глазного нерва.
  - А-а-и-и-и!- завопил полковник.
  - Ну так вот, давайте, по методу Зигмунда Фрейда, заглянем  глубоко  в
ваше подсознание и выудим оттуда список американских политиков,  которые
состоят у вас на содержании. Годится, дорогуша?- сказал Римо.
  - А-а-и-и-и!!- продолжал визжать полковник, чувствуя, что глаз его го-
тов выскочить из орбиты.
  - Прекрасно,- сказал Римо и ослабил давление.
  Глаз вернулся на место и внезапно покрылся красной сеткой полопавшихся
сосудов. Краснота в левом глазу пройдет дня через два.  К  тому  времени
полковник станет перебежчиком под опекой ФБР. Его объявят важнейшим сви-
детелем, и газетчики будут твердить, что он дезертировал, так как боится
возвращаться в Южную Корею, что, конечно, очень глупо, ибо он - один  из
ближайших друзей южнокорейского президента. А полковник  будет  называть
все новые и новые имена и суммы, полученные каждым.
  И все они, как надеялся Римо, окажутся за решеткой. Его злило, что на-
помаженная вечно ухмыляющаяся рожа бывшего вице-президента  мотается  по
всему миру, хотя этому человеку давно место в каталажке с такими же обы-
кновенными ворами, как он сам.
  И Римо очень медленно и очень четко растолковал полковнику  по-англий-
ски и по-корейски, что ему придется назвать все имена и никакая сила его
от этого не избавит.
  - Потому что, полковник, я лучше вас владею вашими  нервами  и  вашими
болевыми ощущениями,- сказал Римо.
  Тем временем двери лифта закрылись, и он возобновил свой путь вниз.
  - Кто вы?- спросил полковник, у которого порой бывали сложности с  ан-
глийскими глаголами, но который любую цифру выше десяти  тысяч  долларов
произносил безупречно.
  - Вы работай для меня! Пятьдесят тысяч долларов.
  - Вы ошиблись адресом. Я не вице-президент Соединенных Штатов,- сказал
Римо со злостью.
  - Сто тысяч.
  - Приятель, за меня никто не голосовал,- сказал Римо.
  - Двести тысяч! Я сделай вас богатый. Вы работай для меня.
  - Вы ничего не поняли. Я не директор ФБР. Я никогда не давал клятву на
верность конституции и не обещал работать на благо американского народа.
А посему я не продаюсь,- сказал Римо, поднял с пола пачку новеньких сто-
долларовых бумажек и сунул полковнику в рот.- Съешьте. Это пойдет вам на
пользу. Поешьте, прошу вас. Ну, хоть маленький кусочек. Попробуйте,  вам
понравится.
  Полковник принялся жевать бумажки, а Римо тем временем  объяснил,  кто
он такой:
  - Я - дух Америки, полковник. Тот человек, который первым высадился на
Луну, который изобрел электрическую лампочку. Который на своей земле вы-
ращивает больше всех продовольствия, потому что обильно  поливает  землю
собственным потом. Если у меня и есть недостаток, так только  один  -  я
слишком часто и слишком ко многим бывал слишком добр. Ешьте.
  Когда лифт достиг первого этажа и двери открылись, охранники, поджида-
вшие полковника, увидели только своего шефа,  отупело  привалившегося  к
задней стенке лифта и полумертвого телохранителя, правая  рука  которого
превратилась в желе, хотя кожа не была повреждена. По всему лифту  валя-
лись деньги, а полковник по какой-то непонятной причине жевал пачку бан-
кнот.
  - Доставьте меня в ФБР, немедленно,- распорядился полковник как  бы  в
полусне.
  Когда они ушли, Римо выскользнул из-под  кабины  лифта  и  протиснулся
сквозь узкую щель в гараж.
  Он услышал, как на всех двадцати этажах поднялся крик  возле  запертых
дверей лифта. Римо улыбнулся изумленному сотруднику охраны и пошел своей
дорогой.
  К полудню Римо уже вернулся на стоявшую в бухте Сан-Франциско  изящную
белую яхту, которую покинул рано утром. Он шел по палубе бесшумно, пото-
му что не хотел беспокоить обитателя каюты. Из каюты доносились странные
звуки - было похоже, будто кто-то чугунной сковородкой колотит по  клас-
сной доске. Римо остановился снаружи и подождал. Звуки не  прекращались.
Это Чиун декламировал свои собственные стихи. Обычно декламация сопрово-
ждалась рецензиями, тоже собственного сочинения. Стиль рецензий Чиун по-
заимствовал из американских газет.
  Обычно рецензии звучали так:  "Изумительно!  Ощущается  мощь  гения...
Блистательное великолепие в передаче сути образа". Образом, суть которо-
го Чиун передавал на этот раз, был образ страдающего цветка  из  чиунов-
ской поэмы на трех тысячах восьми страницах, уже  отвергнутой  двадцатью
двумя американскими издательствами.
  Поэма была написана на древнекорейском языке-диалекте,  не  испытавшем
на себе влияния японцев. Римо заглянул в каюту и увидел малиновое с  зо-
лотом кимоно, которое Чиун надевал в минуты поэтического вдохновения. Он
увидел, как длинные пальцы грациозно сложились в цветок, потом  затрепе-
тали, передавая движения крыльев пчелы. Он увидел реденькие пряди  белых
волос, изящную узкую и длинную бороду и понял, что самый опасный в  мире
убийца принимает гостя.
  Он повнимательнее вгляделся внутрь каюты сквозь маленький  иллюминатор
в двери и увидел на ковре до блеска начищенные  черные  ботинки.  Гостем
был доктор Харолд В. Смит.
  Римо позволил директору посидеть и насладиться классической  корейской
поэзией еще в течение получаса. Смит корейского  не  знал,  поэтому  при
воем желании не мог бы ничего понять. Но долгое общение с первыми лицами
в руководстве страны научило его умению часами слушать любой бред и  при
этом выглядеть заинтересованным. С такой же пользой по  части  получения
информации он мог бы слушать перечень тарелок, чашек, ложек и прочей по-
суды, которую надо перемыть. Однако вот он здесь, сидит, изогнув  брови,
поджав тонкие губы, слегка наклонив голову, как будто ведет конспект ле-
кции университетского профессора.
  Дождавшись паузы в чтении, Римо вошел - под аплодисменты Смита.
  - Вы прониклись значимостью того, что вам прочитали, Смитти?-  поинте-
ресовался Римо.
  - Я не знаком с этой поэтической формой,- сказал Смит.- Но то,  что  я
понял, мне понравилось.
  - И много вы поняли?- спросил Римо.
  - Движения рук. Как я понял, это был цветок,- ответил Смит.
  Чиун кивнул:
  - Да. Не все люди столь невосприимчивы к культуре, как ты, Римо.  Есть
и такие, которые обладают чувством прекрасного. Видно, такова моя тяжкая
доля, что я приговорен обучать тех, кто меньше всего это ценит.  Что  я,
добывая пропитание для моей родной деревни, как и многие предки до меня,
вынужден расточать мудрость Синанджу перед этим  неблагодарным,  который
только что сюда явился. Бросать бриллианты в грязь. Ради этого  бледного
куска свиного уха, который стоит перед вами.
  - Б-р-р-р,- отреагировал Римо, как типичный американец.
  - Ну вот, взгляните, такова его благодарность,- удовлетворенно кивнув,
сказал Чиун Смиту.
  Смит наклонился вперед. Его лимонно-желтое лицо было еще  кислее,  чем
обычно.
  - Я думаю, вы удивлены, что я появился тут, неподалеку от того  места,
где, как я полагаю, вы только что исполнили очередное  задание.  Как  вы
оба знаете, никогда раньше я так не поступал. Мы тратим много усилий  на
то, чтобы скрыть наши действия от глаз общественности.  Если  обществен-
ность узнает о нас, всему конец. Это будет означать,  что  правительство
неспособно действовать, оставаясь в рамках закона.
  - О, император Смит,- пропел Чиун.- Тот, чей меч острее, может придать
силу закона малейшему своему капризу!
  Смит кивнул, всем видом выказывая Чиуну свое уважение. Римо всегда по-
тешался над попытками Смита объяснить Чиуну, что такое  демократия.  Ибо
раньше Дом Синанджу всегда служил только королям  и  деспотам,  так  как
лишь они могли заплатить ассасинам из Синанджу достаточно  денег,  чтобы
прокормить жителей деревни на скалистом берегу  Корейского  полуострова.
Римо не подозревал в этот момент, что Смит собирается перекупить Чиуна и
разлучить его с Римо, предложив такие деньги, какие и не снились  жалким
королям и фараонам.
  - Итак, я прямо перехожу к делу,- заявил Смит.- В последнее время, Ри-
мо, с вами стало трудно работать. Невероятно трудно.
  Чиун улыбнулся, его старое, морщинистое лицо медленно поднялось и опу-
стилось - он кивнул. Увы, отметил он, все эти долгие годы он сносил  не-
почтительность Римо молча и терпеливо, не давая никому в  мире  заподоз-
рить, каково это - расточать великое наследие  мудрости  Синанджу  перед
столь недостойным существом. Своим высоким скрипучим голосом Чиун  срав-
нил себя с прекрасным цветком, которому посвящена его  поэма,-  на  него
наступают, но он, не ропща, опять выпрямляется, чтобы вновь  явить  миру
свою красоту.
  - Прекрасно,- сказал Смит.- Я надеялся найти у вас понимание. Действи-
тельно надеялся.
  - А мне на это плевать - и тоже действительно,- сказал Римо.
  - В присутствии императора Смита ты смеешь говорить такие слова Масте-
ру Синанджу!- сказал Чиун.
  Пергаментное лицо затуманилось глубокой  печалью,  и  Мастер  Синанджу
опустился на пол каюты. Голова его торчала из малинового с золотом кимо-
но, как из гигантской шляпки гриба. Римо знал,  что  под  кимоно  тонкие
пальцы с длинными ногтями тесно сплетены, а ноги скрещены.
  - Хорошо,- сказал Смит.- Великолепный Мастер  Синанджу,  вы  сотворили
чудо из Римо. Вы, как и я, находите, что с ним трудно иметь дело. Я  го-
тов предложить вам вознаграждение, в десять раз превосходящее то, что мы
переправляем к вам на родину сейчас, если вы согласитесь обучить  вашему
искусству других.
  Чиун кивнул и улыбнулся. Так  улыбается  согретое  полуденным  солнцем
озеро, ожидая, пока ночная прохлада остудит его воды. Именно  столько  и
причитается Дому Синанджу! И даже много больше.
  - Я готов увеличить плату,- сказал Смит.- В двадцать раз  больше,  чем
мы платим сейчас.
  - Послушай, что я тебе скажу, папочка,- сказал Римо Чиуну.-  Подводная
лодка, которая доставляет золото в твою деревню, стоит больше самого зо-
лота. Так что он не так уж много тебе предлагает.
  - В пятьдесят раз больше,- набавил Смит.
  - Ты видишь. Видишь, чего я стою,- обратился  Чиун  к  Римо.-  Сколько
платят тебе, белое существо? Твои же собственные белые предлагают увели-
чить мое вознаграждение в десять раз. В двадцать раз. В сто раз.  А  ты?
Кто тебе что-нибудь предлагает?
  - Ладно,- согласился Смит. Ему-то казалось, что он предлагал увеличить
вознаграждение всего в пятьдесят раз.- Пусть будет в сто раз.  Восемнад-
цатикаратное золото. Это такое золото, которое...
  - Да знает он, знает,- сказал Римо.- Дайте  ему  бриллиант,  и  он  на
ощупь определит все его изъяны. Это же ходячая ювелирная лавка. Он знает
наперечет половину самых крупных камней в мире. Рассказывать  Чиуну  про
золото все равно что просвещать папу римского насчет мессы.
  - Чтобы позаботиться о своей бедной деревне, мне пришлось кое-что  уз-
нать о реальной стоимости некоторых вещей,- скромно заметил Чиун.
  - Спросите его, сколько стоит голубоватый бриллиант чистой воды в  два
карата на рынке в Антверпене,- сказал Римо Смиту.- Ну, давайте. Спросите
его.
  - От имени нашей организации и от имени американского народа, которому
она служит, я выражаю вам благодарность, о Чиун, Мастер Синанджу. А  вы,
Римо, будете получать хорошее ежегодное пособие до конца вашей жизни. Вы
уйдете в отставку. Вы сможете дожить до преклонных лет и умереть в своей
постели, зная, что хорошо потрудились на благо нашей страны.
  - Я вам не верю,- сказал Римо.- Я получу один чек, может быть  -  вто-
рой, а потом однажды открою дверь, и порог взорвется у меня под  ногами.
Вот в это я верю.
  Римо навис над Смитом и провел левой рукой у него под подбородком, да-
вая понять, что может прямо сейчас голыми руками его убить.  Римо  хотел
подавить Смита телесной силой. Но этот железный  человек  не  испугался.
Недрогнувшим голосом он повторил свое предложение  тому,  кто  составлял
самое важное звено всей организации. Римо был ее  главным  разящим  ору-
жием, человеческим существом, у которого все резервы организма использо-
вались на сто процентов. Как Чиун сумел этого добиться от Римо, Смит  не
знал. Но раз он проделал это с одним человеком, он сможет  проделать  то
же самое и с другими.
  - Теперь послушайте, что предлагаю вам я, Смитти,- сказал Римо.- Я вы-
хожу из игры. И если вы не будете пытаться убить меня, я не  стану  уби-
вать вас. Но если вдруг случайно в радиусе пяти футов от меня кто-то бу-
дет отравлен, или вдруг такси потеряет управление на улице, по которой я
иду, или неподалеку от меня случится ограбление и кто-то выстрелит в мою
сторону, то я расскажу всему миру про секретную организацию  под  назва-
нием КЮРЕ, которая действовала вопреки  конституции  с  согласия  прави-
тельства, потому что правительство ничего не могло добиться, оставаясь в
рамках закона. И как ничто не улучшилось,  а  все  стало  хуже  и  хуже,
только то там, то здесь стали исчезать трупы. А потом я ввинчу ваши кис-
лые губы в ваше кислое сердце, и мы будем квиты. А пока - прощайте!
  - Сожалею, что вы недовольны результатами  нашей  деятельности,  Римо.
Правда, я заметил ваше недовольство уже некоторое время назад. Когда это
началось? Если я имею право спросить.
  - Началось, когда людям стало небезопасно ходить по улицам, а я продо-
лжал мотаться повсюду по вашим секретным  заданиям.  Страна  катится  ко
всем чертям. Человек вкалывает по сорок часов в неделю,  а  потом  появ-
ляется какой-нибудь сукин сын и говорит ему, что он не имеет право  есть
мясо и что он должен делиться едой со своего стола с  толпой  бездельни-
ков, которые ни черта не делают, да еще всячески его поносят.  Хватит  с
меня этого. А тот сукин сын, который это говорит, чего доброго, получает
тысячу долларов в неделю в   каком-нибудь   государственном   учреждении
только за то, что повсюду твердит, какая ужасная у нас страна. Хватит, я
сыт по горло!
  - Ладно,- печально сказал Смит.- Во всяком случае, спасибо за все, что
вы сделали.
  - Всегда рад вам услужить,- сказал Римо без всякой радости в голосе.
  Он отодвинулся от Смита, а когда обернулся, то увидел, что на  бледном
лбу Смита в свете полуденного солнца поблескивают капельки пота. Хорошо,
подумал Римо. Смит все-таки испугался. Он просто слишком горд, чтобы по-
казать это.
  - Ну, а теперь вернемся к вам. Мастер Синанджу,- сказал Смит.
  Чиун кивнул и заговорил:
  - Что касается увеличения оплаты, мы с благодарностью  принимаем  ваше
милостивое предложение; с остальным же возникает некоторая экономическая
неувязка, и это, поверьте, очень нас огорчает. Мы бы рады обучать сотни,
тысячи новых учеников, но не можем себе этого позволить. Мы вложили мно-
го лет в это.- Чиун кивнул в сторону Римо.- И теперь приходится защищать
свое капиталовложение, каким бы ничтожным оно всем ни казалось.
  - В пятьсот раз больше того, что получает ваша деревня сейчас,- сказал
Смит.
  - Вы можете увеличить плату в миллион раз,- подал голос Римо.-  Он  не
станет учить ваших людей. Может, он научит их плясать на татами, но  ни-
когда не передаст им учение Синанджу.
  - Верно,- радостно подтвердил Чиун.- Я никогда не стану  учить  больше
ни одного белого из-за возмутительной неблагодарности вот этого. И  сле-
довательно, мой ответ - нет. Я остаюсь с этим неблагодарным.
  - Но вы можете избавиться от него и стать  богаче,-  сказал  Смит.-  Я
изучил историю Дома Синанджу. Вы занимаетесь этим бизнесом столетия.
  - Многие и многие столетия,- поправил Чиун.
  - А я даю вам больше денег,- сказал Смит.
  - Он не бросит меня,- сказал Римо.- Я лучший из всех его учеников. Лу-
чше даже, чем ученики-корейцы. Если бы ему удалось найти приличного  ко-
рейца, который смог бы когда-нибудь занять его место, он никогда  бы  не
стал работать на вас.
  - Это правда?- спросил Смит.
  - Ничто из сказанного белым человеком никогда не являлось правдой - за
исключением ваших слов, о славный император.
  - Это правда,- сказал Римо.- Он вообще никогда не бросит меня. Он меня
любит.
  - Ха!- с негодованием произнес Чиун.- Я остаюсь, чтобы  защитить  свой
капитал, вложенный в это недостойное белокожее существо. Вот почему  ос-
тается Мастер Синанджу.
  Смит уставился на свой "дипломат". Римо никогда еще не видел этот  жи-
вой компьютер таким задумчивым. Наконец он поднял глаза и чуть  улыбнул-
ся, почти не разжимая тонких губ.
  - Похоже, Римо, нам не отделаться друг от друга,- сказал он.
  - Возможно,- сказал Римо.
  - Вы - единственный, кто может сделать то, что нам нужно.
  - Слушаю, но ничего не обещаю,- сказал Римо.
  - Дело довольно неприятное. Мы сами точно не знаем, что мы ищем.
  - Ну, и что в этом нового?- сказал Римо.
  Смит мрачно кивнул.
  - Около недели назад в бедном квартале была замучена  до  смерти  одна
старая женщина. Это произошло в Бронксе, и теперь агенты многих иностра-
нных разведок разыскивают какой-то предмет, может быть, техническое  ус-
тройство, которое, по всей видимости, хранилось в доме этой женщины. Ус-
тройство привез из Германии ее муж, умерший незадолго до того.
  Багряное солнце склонялось к горизонту над Тихим океаном, а  Смит  все
продолжал свой рассказ. Когда он закончил, на небе высыпали звезды.
  И Римо сказал, что возьмется за эту работу, если к утру не передумает.
  Смит еще раз кивнул и поднялся.
  - До свидания, Римо. Удачи вам,- сказал он.
  - Удачи! Вы не понимаете, что такое удача,- презрительно отозвался Ри-
мо.
  - Америка благоговейно выражает свое восхищение и почтение непобедимо-
му Мастеру Синанджу,- сказал Смит Чиуну.
  - Это естественно,- сказал Чиун.




  Полковник Спасский полагал, что нет на свете таких проблем, которые не
имели бы разумного решения. Он считал, что войны начинаются только из-за
недостатка достоверной информации у тех, кто их начинает. Если  информа-
ции достаточно, а анализ ее верен, то любой дурак может  понять,  кто  в
какой войне победит и когда.
  Полковнику Спасскому было двадцать четыре года -  совершенно  исключи-
тельный случай в истории КГБ, чтобы человек в столь раннем возрасте воз-
несся на такие высоты. Причиной  этого  были  феноменальные  способности
Спасского, позволявшие ему с блеском выполнять любое задание.
  Он лучше, чем кто-либо, понимал основное различие между КГБ  и  амери-
канским ЦРУ. У ЦРУ больше денег, оно шмякается мордой об стол на  глазах
всего общества. У КГБ денег меньше, но эта фирма садится в лужу без  ог-
ласки.
  Спасский знал, что если дела в конторе организованы  надлежащим  обра-
зом, то двадцатичетырехлетних полковников в мирное время быть не должно.
Даже в КГБ, для которого мирного времени не существовало никогда. И  еще
он знал, что скоро станет генералом. Однако в Америке дураков тоже  хва-
тает, поэтому, когда его вызвали в отдел США, он не испытал особого бес-
покойства.
  Судя по всему, возникла какая-то проблема, за которую никто  не  хотел
браться. Когда он увидел у проводящего инструктаж маршальские погоны, то
понял, что проблема действительно серьезная.
  Через десять минут он ее практически разрешил.
  - Проблема в следующем: вы чувствуете, что в Америке происходит  нечто
серьезное, но не знаете точно, что именно. Вы не хотите  всерьез  ввязы-
ваться,
  пока не выясните все до конца, так? Вы в замешательстве, поскольку  мы
включаемся в игру с большим опозданием. Поэтому придется поехать туда  и
разобраться, что же произошло с миссис Герд Мюллер в Бронксе, черном ра-
йоне Нью-Йорка, и выяснить, почему разведслужбы всего мира снуют по  ок-
руге и почему ЦРУ понадобилось срыть до основания дом  миссис  Мюллер  и
вывезти его в небольших контейнерах. Разумеется, я поеду  туда,-  заявил
полковник Спасский.
  Голубоглазый блондин, с тонкими правильными чертами лица, Спасский, по
всей видимости, происходил из немцев Поволжья. Он был достаточно  хорошо
сложен и, как считали некоторые из его женщин, "технически -  великолеп-
ный любовник, но чего-то в нем не хватает. С ним получаешь  удовольствие
- как будто сыр в магазине покупаешь".
  Полковник Владимир Спасский въехал в США через Канаду под именем Энто-
ни Спеска. Дело было в середине весны. Его сопровождал телохранитель  по
имени Натан. Натан понимал по-английски, но говорить не  мог.  Рост  его
был сто пятьдесят пять сантиметров, а вес - пятьдесят килограммов.
  Недостатки роста и веса  Натан  компенсировал  постоянной  готовностью
стрелять в любое теплокровное существо. Ему ничего не стоило влепить де-
вять граммов свинца в рот новорожденному младенцу. Натану  нравился  вид
крови. Он ненавидел стрельбу в тире - из мишеней кровь не течет.
  Однажды Натан признался тренеру по стрельбе, что когда попадаешь чело-
веку прямо в сердце, то кровь течет очень некрасиво: "Лучше всего, когда
задеваешь аорту. Вот тогда это смотрится здорово."
  Кагэбэшное начальство долго  не  могло  решить,  отправить  ли  его  в
больницу для душевнобольных преступников или продвинуть по службе. Спас-
ский взял его к себе в телохранители, но разрешал брать  оружие  в  руки
только в исключительных случаях. Натан попросил иметь при себе  хотя  бы
пули. Спасский разрешил при условии, что Натан не станет вынимать и  по-
лировать их прилюдно. Когда Натан надевал форму,  к  которой  полагалась
кобура, Спасский позволял ему носить игрушечный пистолет. Но он  никогда
не разрешал своему телохранителю разгуливать по улицам Москвы с заряжен-
ным оружием.
  Волосы у Натана были темные, а  зубы  выдавались  вперед.  Он  казался
представителем какой-то новой породы людей, питающейся корой деревьев.
  Когда полковник Спасский, он же Энтони Спеск, доехал до города  Сенека
Фолз, штат Нью-Йорк, он достал из чемодана новенький пистолет 38-го  ка-
либра - на границе между Канадой и США багаж не досматривался - и протя-
нул его Натану.
  - Натан, вот твой пистолет. Я даю его тебе, потому что доверяю. Я  ве-
рю, что ты понимаешь, как надеется на тебя Родина-мать. Ты пустишь в ход
оружие только тогда, когда я скажу. Понял?
  - Клянусь,- ответил Натан.- Клянусь всеми святыми и именем Генерально-
го секретаря, клянусь русской кровью, текущей у меня  в  жилах,  клянусь
памятью героев Сталинграда! Клянусь исполнить ваш приказ, товарищ полко-
вник. Я клянусь, что буду бережно и экономно относиться  к  данному  мне
оружию и не пущу его в ход, если только вы мне не прикажете.
  - Молодец, Натан,- похвалил его Энтони Спеск.
  Натан поцеловал командиру руку.
  Когда машина остановилась на красный свет светофора перед  выездом  на
скоростное шоссе - главную автомагистраль штата Нью-Йорк, Спеск услышал,
как что-то громыхнуло у него над правым ухом. Он  увидел,  как  девушка,
"голосовавшая" на обочине, вдруг подпрыгнула и опрокинулась навзничь. Из
груди ее бил фонтан крови. Пуля попала в аорту.
  - Простите,- пробормотал Натан.
  - Отдай пистолет!- потребовал Спеск.
  - Я по-настоящему клянусь на этот раз,- сказал Натан.
  - Если ты будешь продолжать убивать людей, то в конце концов американ-
ская полиция нас сцапает. У нас важное дело. Отдай мне пистолет.
  - Простите,- повторил Натан.- Я же попросил прощения! Мне правда жаль,
что так вышло. На этот раз я клянусь. В тот раз я просто обещал.
  - Натан, у меня нет времени с тобой спорить. Надо убираться отсюда как
можно скорее. И это все из-за тебя. Смотри, больше чтоб это не  повтори-
лось.
  Спеск не стал отбирать пистолет у Натана.
  - Спасибо, спасибо!- воскликнул Натан.- Вы - самый лучший полковник на
свете.
  И всю дорогу до местечка под названием Нью-Палц Натан вел себя хорошо.
Там Спеск решил остановиться в мотеле и съехал с трассы. Натан  разрядил
пистолет в лицо администратору.
  Спеск выхватил у Натана пистолет и уехал. Вместе с рыдающим Натаном.
  На самом деле все было не так страшно, как могло показаться.  Человек,
изучивший Америку так хорошо, как полковник Спасский, не мог  не  знать,
что убийства в США редко раскрываются, если только убийца  сам  того  не
хочет. В стране отсутствовал механизм защиты жизни граждан. Если бы  это
была Германия или Голландия, Спеск вряд ли взял бы с собой  телохраните-
ля.
  Но Америка стала диким местом, где было опасно появляться без охраны.
  - Пистолет останется у меня,- сердито бросил Спеск и,  усталый,  повел
машину сквозь мрак ночи по направлению к Нью-Йорку.
  - Фашист,- пробормотал Натан.
  - Что-что?- переспросил Спеск.
  - Ничего, товарищ полковник,- огрызнулся Натан.
  Заря уже окрасила небо в багряные тона, когда полковник Спасский  въе-
хал в город. Он приказал Натану прекратить указывать пальцем  на  редких
прохожих и выкрикивать при этом "пиф-паф". Натан вдруг пожаловался,  что
ему страшно.
  - С чего бы это?- спросил Спеск, изучая карту.
  - Мы умрем с голоду. Или нас убьют толпы в драке за еду.
  - В Америке с голоду не умрешь. Посмотри на эти магазины. Здесь  можно
купить все что угодно.
  - Это генеральские магазины,- заявил Натан.
  - Нет, не генеральские. Это для всех.
  - Неправда.
  - Почему?- удивился Спеск.
  - В "Правде" было написано, что в Америке голодные бунты  и  людям  не
хватает пищи.
  - "Правда" отсюда далеко. Иногда на таком большом расстоянии сообщения
несколько искажают действительность.
  - Но это напечатано! Я сам читал.
  - Ну, а как же американские газеты? В них нет сообщений о голодных бу-
нтах,- сказал Спеск.
  - Американские газеты - это буржуазная пропаганда.
  - Но они тоже напечатаны,- сказал Спеск.
  Натан немного смутился. Он нахмурился. Смуглое лицо его  затуманилось.
Он принялся думать - шаг за шагом, мысль за мыслью, натужно и сосредото-
ченно. Наконец, человек-пистолет улыбнулся:
  - Правильно только то, что напечатано по-русски, потому что это  можно
прочитать. То, что напечатано по-американски,-  ложь,  потому  мы  этого
прочитать не можем. Этими их закорючками можно напечатать любое вранье.
  - Молодец, Натан,- похвалил его Спеск, но тут, к  его  неудовольствию,
телохранитель задал еще какой-то вопрос, и тогда Спеск сказал, что  сей-
час объяснит ему все: в чем заключается задание,  почему  он  приехал  в
Америку лично и почему он взял с собой Натана, хотя тот и не знает  язы-
ка.
  - Зато я хороший коммунист и хороший стрелок,- с гордостью заявил  На-
тан.
  - Правильно,- подтвердил Спеск.
  - Так, может, вы вернете мне пистолет?
  - Нет,- сказал Спеск.- А теперь слушай внимательно, потому что я  сей-
час окажу тебе большую честь,- наставительно произнес самый молодой пол-
ковник КГБ.- Сейчас ты узнаешь, зачем мы здесь. Этого не знают даже  ге-
нералы.
  Натан сказал, что знает, зачем они здесь.  Они  борются  против  импе-
риализма. Бороться везде - от границ Германии, где стоят советские  вой-
ска, и до Кубы, и борьба будет идти, пока империализм не будет  побежден
во всем мире и над всей землей не будет развеваться никаких других  фла-
гов, кроме красного знамени с серпом и молотом.
  - Все так,- согласился Спеск и продолжал: - Дней  десять  тому  назад,
когда тебя вызвали из Владивостока,  в  Америке  произошло  нечто  очень
странное. ЦРУ, наш главный враг, по кирпичику разобрало один старый дом.
Это привлекло внимание нескольких разведок. Заинтересовалась западногер-
манская разведка. И аргентинская разведка тоже. Плотность разведчиков на
квадратный километр необычайно возросла, и мы узнали об этом потому, что
засекли перемещение больших групп людей - восемь и десять человек, а это
в разведке много. Всех их сняли с рутинной работы и направили следить за
тем, как сносится один старый дом. И еще, чтобы поговорить с дочерью же-
нщины, которая была там убита.
  - Кто ее убил?
  - Сначала мы думали, что просто налетчики.
  - А что такое налетчик?
  - Налетчик - это такой человек, который набрасывается на другого,  из-
бивает его и отбирает деньги. Таких в Нью-Йорке огромное количество.
  - Капиталистическая эксплуатация приводит к тому, что в  стране  появ-
ляются налетчики, верно?- спросил Натан.
  - Нет, нет,- сказал Спеск с досадой.- Я хотел бы, чтобы ты себе  четко
уяснил одно. Забудь все, что ты читал. В этой стране  во  многих  штатах
отменена смертная казнь. Почему-то здесь решили, что если убить человека
за совершенное им преступление, то число преступлений не  уменьшится.  И
вот они отменили высшую меру наказания и теперь больше не могут спокойно
выйти на улицу. Вот поэтому я и взял тебя  с  собой.  Поскольку  в  этой
стране отменена смертная казнь, то развелось много убийц, и ты нужен мне
для защиты от них. Еще хуже здесь законы о людях, не достигших восемнад-
цати лет. Эти могут убивать совершенно безнаказанно - их даже  в  тюрьму
не посадят. А в Америке тюрьмы теплые и удобные, и в них кормят три раза
в день и даже дают мясо.
  - У них, наверное, миллионы совершают преступления,  чтобы  попасть  в
тюрьму,- сказал пораженный Натан.
  Сам он стал регулярно есть мясо только после того, как попал на службу
в КГБ. Мясо - еда для правящей коммунистической верхушки, а не для масс.
  - Да, здесь миллионы преступников,- подтвердил Спеск.- Но я  бы  хотел
предостеречь тебя: не вздумай совершить преступление,  чтобы  попасть  в
одну из их тюрем. Мы можем обменяться заключенными с американцами, и то-
гда ты попадешь в обычную советскую тюрьму. И еще  -  тебя  может  ждать
смерть. Причем, как предателя - совсем не легкая и не быстрая.
  Натан заверил Спеска, что вовсе не собирается стать предателем.
  - И вот, Натан, мы подходим к вопросу, почему я лично оказался  здесь.
Ты, наверное, думаешь: какие дураки эти американцы. Так оно и есть.  Они
ужасные дураки. Если убедить американцев, будто что-то  является  высоко
нравственным, они за это готовы перерезать себе глотку. Ну, конечно, ес-
ли их кто-то не остановит.
  - Кто?- вопросил Натан.
  Он сидел на заднем сиденье машины, припаркованной под метромостом. Вы-
соко над головами проносились поезда. В некоторых  американских  городах
поезда метро ходят не под землей, а над землей. И каждый раз, когда  над
головой грохотал поезд, Натан вздрагивал, потому что боялся, как бы мост
не упал вместе с поездом. В Москве часто рушатся целые здания, так поче-
му бы не свалиться этому поезду, который грохочет и трясется?
  - Мы,- ответил Спеск.- Мы их остановим. Видишь ли,  наши  генералы  не
хотят, чтобы капиталисты сами перерезали себе глотку, потому что тогда в
наших генералах не будет никакого проку. Они бы хотели, чтобы все выгля-
дело так, будто их руки лежат на бритве. И для этого им постоянно  нужно
что-то делать, но всякий раз, как они что-то сделают, капиталисты кажут-
ся умнее их. Потому-то мы и приехали в Америку и оказались в Бронксе,  в
этой трущобе.
  - По мне, это вполне нормальное место,- заявил Натан.
  Магазины работали, витрины ломились от товаров,  по  улице  шли  очень
приличные люди - в одежде без заплаток и в обуви, не подвязанной  верев-
ками.
  - По американским стандартам - это трущобы. Есть, правда, места и  по-
хуже, но это неважно. Я приехал сюда лично по одной простой причине. Ес-
ли бы я отдал все на откуп нашим генералам, то они бы  написали  отчеты,
где было бы много слов и мало смысла, а потом - независимо от того,  что
бы на самом деле произошло,- получилось бы так, что они  все  предвидели
заранее. Наши генералы такие же дураки, как и  американские.  По  правде
говоря, их просто не отличить друг от друга. Генерал - он и в Африке ге-
нерал, и поэтому, когда генерал сдается в  плен,  победитель  приглашает
его на ужин. Все они одного поля ягоды. И вот мы с тобой приехали  сюда,
чтобы выяснить, из-за чего же поднялась вся эта  суматоха,  а  когда  во
всем разберемся и решим, что надо делать, то вернемся на  родину  и  оба
станем героями Советского Союза. Понял?
  - Да,- обрадовался Натан.- Героями.
  Он думал, как было бы здорово выстрелить вверх, в проходящий поезд,  и
попасть кому-нибудь в колено или в пах. Попасть  в  пах  -  великолепно,
только вот люди после этого редко умирают. А пистолет по-прежнему у пол-
ковника. Но он вернет его, как только они встретят налетчиков.
  - Налетчик!- радостно заорал Натан, указывая пальцем на человека в си-
ней униформе, в белых перчатках и со свистком во рту.
  Он стоял на середине очень широкой улицы, по  обеим  сторонам  которой
возвышались огромные здания. Великолепная мишень. У него  даже  была  на
груди блестящая звездочка. Натан вполне мог бы с такого расстояния  вса-
дить пулю прямо в эту звездочку.
  - Нет, это не налетчик, а ниггер-регулировщик,-  возразил  Спеск.-  Но
чернокожие американцы не любят, когда их называют ниггерами.
  - А как бы они хотели, чтобы их называли?- спросил Натан.
  - Как когда. Зависит от времени. Сначала слово "негр" считалось  хоро-
шим, а "чернокожий" - плохим. Потом, наоборот, "чернокожий" стало  хоро-
шим словом, а "негр" - плохим. Потом  хорошим  стало  "афро-американец".
Слово "ниггер" негры никогда не любили. Однако очень многие налетчики  -
черные. Я бы сказал - большинство.
  - А что, разве расистская полиция не стреляет в черных  афро-американ-
ских ниггеров? То есть в негров.
  - Очевидно, нет,- ответил Спеск.- А то бы не было проблемы преступнос-
ти.
  - Ненавижу расистов,- заявил Натан.
  - Это хорошо,- одобрил Спеск.
  По его расчетам, здание, которое они искали,  должно  было  находиться
чуть ближе к Манхэттену, центральному району Нью-Йорка, но все же  не  в
центре, а в этом окраинном районе под названием Бронкс.
  - А еще я ненавижу африканцев. Они черные и мерзкие. Мне блевать хоче-
тся, когда я вижу что-то такое гадкое и черное,- сказал Натан и  сплюнул
в окно.- Со временем социализм покончит с расизмом и с черными.
  Когда Спеск увидел щит с желтыми полосами, перегораживающий дорогу, он
понял, что находится недалеко от цели. Он не стал  подъезжать  ближе,  а
развернул машину и, съехав с магистрали, направился окольным путем. Если
информация полковника была верна, то каждый,  кто  проезжал  мимо  таких
преград, попадал в поле зрения ничем не примечательного, но вооруженного
до зубов человека, лениво  слонявшегося  поблизости.  Кроме  того,  всех
проезжающих фотографировали, а кое-кого даже останавливали и  допрашива-
ли.
  В Америке есть и другие способы проникнуть туда, куда вам надо.  Вовсе
не обязательно держать высокооплачиваемых агентов, которые будут с  рис-
ком для жизни просачиваться сквозь все защитные  сооружения.  Все  можно
сделать дешевле и проще. В Америке вовсе не обязательно все время играть
в шпионов.
  И вот, когда Спеск увидел на обочине аккуратные контейнеры с  мусором,
он понял, что нашел достаточно безопасное место для парковки. Он отыскал
поблизости бар и велел Натану не открывать рта.
  Сам Спеск одинаково хорошо владел и русским, и английским. Сразу после
второй мировой войны КГБ организовал специальные детские сады, в которых
дети практически одновременно учились говорить по-русски и  по-английски
или по-китайски. Таким образом, они учились не только говорить без акце-
нта, но и думать на двух языках. Как оказалось, дети могут научиться то-
чно воспроизводить любые звуки, тогда как взрослые - только те, что  ус-
воили в детстве. Все это означало, что Спеск вполне мог войти в "Бар Ви-
нарского", что на Гранд-конкорс в Бронксе, и по его  произношению  никто
бы не заподозрил, что он родом не из Чикаго.
  И вот он заказал пива и поинтересовался, как дела, приятель, и ух  ты,
приятель, какой шикарный у тебя бар, и, кстати, что это за  баррикады  в
желтую полоску в противоположном конце улицы?
  - Здания. Сносят. Там ниггеры,- ответил бармен, говоривший  по-англий-
ски далеко не столь чисто, как Спеск.
  - А с какой это стати они сносят здание, дружище, а? С чего  бы  это?-
спросил Спеск - ни дать ни взять выпускник колледжа  Дугласа  Макартура,
зарабатывавший себе на учебу продажей "Чикаго трибюн".
  - Сносят. Политики. Сносят - потом строят.
  - Ну, и что дальше?
  - А ничего. Люди с "пушками". Думаю, наркотики.  Ищут.  Наверное,  ге-
роин,- сказал бармен.
  - И много их там?
  - Оцепили три квартала. И телекамеры. В окнах. Не ходи туда. Одни ниг-
геры кругом. Оставайся здесь,- посоветовал бармен.
  - Еще бы,- отозвался Спеск.- Слушай, а в газетах  что-нибудь  было?  Я
хочу сказать, чудно как-то - сносят здание, а вокруг оцепление, и все  с
оружием.
  - Наркотики, я думаю. Героин. Он хочет выпить?- спросил бармен, указы-
вая на Натана.
  Натан уставился куда-то за стойку бара. У него текли слюни.
  - У тебя там пистолет,- сказал Спеск.- Будь добр, убери его подальше.
  Он хлопнул Натана по плечу и знаком показал, чтоб Натан не издавал  ни
звука.
  Спеск провел весь день в баре. Время от времени он заказывал  выпивку,
сыграл партию в дартс, а в основном просто трепался со  всеми  чудесными
парнями, которые заходили и уходили - рад тебя видеть, приятель,  заходи
еще.
  Один из посетителей сообщил Спеску, что какого-то черного парня ранили
и чернокожий священник поднял шум. Священника звали Уодсон,  преподобный
Джосайя. В послужном списке Уодсона  числились  разные  славные  деяния:
грабеж, нарушение прав частной собственности, сводничество,  вооруженное
нападение, изнасилование, покушение на убийство,- но всякий раз  полиция
получала из муниципалитета указание замять дело.
  - Готов поспорить, что ты полицейский, верно?- спросил Тони Спеск,  он
же полковник Спасский.
  - Ага. Сержант,- ответил его собеседник.
  Тони Спеск заказал пива для своего нового друга и сказал ему, что гла-
вная проблема Нью-Йорка в том, что руки у полиции связаны. И  платят  им
гроши.
  Сержант считал, что это истинная правда. Ей-богу  -  истинная  правда.
Полковник Спасский, правда, не  сказал  сержанту,  что  точно  такие  же
чувства испытывает и московский милиционер, и лондонский бобби, и  страж
порядка где-нибудь в Танзании.
  - Слушай, а из-за чего такая суета? Где это - на Уолтон-авеню, что ли?
  - А, это,- отозвался сержант.- Т-с-с. Они задействовали ЦРУ. Дней  во-
семь назад. Но они обделались.
  - Да ну?- удивился Тони Спеск.
  Натан тем временем углядел маленький револьвер у  сержанта  на  поясе.
Рука его потянулась к оружию. Спеск шлепнул по руке,  оттащил  Натана  к
двери и подтолкнул в направлении машины. Ему не хотелось отдавать Натану
приказ по-русски.
  Спеск вернулся к столу, и сержант поведал ему про своего друга,  кото-
рый знаком с одним из цэрэушников. Тот  рассказал,  что  дело  кончилось
провалом. Полным. Они опоздали.
  - Опоздали куда?- спросил Спеск, Тони Спеск из Карбондейла, штат Илли-
нойс, агент по продаже электробытовых товаров.
  Как обычно бывает со всеми пьяницами, сержант полиции  после  полутора
часов, проведенных вместе в баре, стал считать Спеска ближайшим  прияте-
лем. Поэтому Спеск уже был "мой дружище Тони", когда в бар заглянул  еще
один полицейский, и они решили прошвырнуться вечерком по городу,  потому
что Тони получал щедрые командировочные, и мог себя ни в чем не  ограни-
чивать. И они взяли с собой Джо.
  - Джо - только обещай, что никому ни слова,- работал в ЦРУ.
  - У-у, мешок дерьма,- сказал Тони Спеск.
  - Это точно,- подтвердил сержант и подмигнул.
  Они пошли в гавайский ресторан. Джо заказал себе "Сингапурскую пращу".
В стаканы с этим коктейлем для красоты, а также затем, чтобы за него мо-
жно было содрать три доллара двадцать пять центов, вставляли симпатичные
лиловые бумажные зонтики. Когда у Джо накопилось уже пять  таких  зонти-
ков, причем платил Тони, Джо рассказал совершенно невероятную историю.
  Там был инженер из Германии. Фриц, в общем. Да, из Германии,  разве  я
не сказал? Ага. О'кей. Ну и вот, он изобрел эту штуковину.  Что  значит,
к-какую штуковину? Эт-то секрет. Ну, вроде как секретное оружие. Изобрел
ее в своем фрицевском подвале или на чердаке, или еще где. Давно  -  еще
во время войны. И н-никому н-ни слова, п-потому что  это  секрет...  Да,
так о чем это я?
  - Что за оружие?- спросил Тони Спеск.
  Джо поднес стакан с "Сингапурской пращой" к носу и вдохнул винные  па-
ры.
  - Никто не знает. Потому это и секрет. Мне надо в уборную.
  - Валяй в штаны,- не допускающим возражений тоном велел Спеск.
  Сержант уже вырубился, и некому было заметить, что сам Спеск совсем не
пьет.
  - Ладно, одну минутку...- сказал Джо.- Ну вот. О'кей. Теперь  -  поря-
док. Может, эта штука читает мысли. Никто не знает.
  - И вы нашли ее?- продолжал допытываться Спеск.
  - У-ух, мокро,- поежился человек, которому  Америка  платила  тридцать
две тысячи долларов в год за то, чтобы он защищал ее  интересы  в  любой
точке мира, с помощью своего высокого интеллекта, хитрости и самодисцип-
лины.
  - Высохнет,- успокоил его Спеск.- Так ты нашел ее?
  - Слишком поздно,- ответил Джо.
  - Почему?
  - Потому что я обошелся штанами,- сказал агент самой привилегированной
из всех спецслужб со времен Преторианской гвардии императора Нерона.
  - Да нет. Это я про секретную штуковину - почему слишком поздно?
  - Она исчезла. Мы ее не нашли. И вообще мы про нее узнали только пото-
му, что ее стали искать немцы из Восточной Германии.
  - Так, а мы ничего не знали,- пробормотал Спеск. Что ж,  они  заплатят
за это предательство по отношению к России. Очевидно, кто-то  из  бывших
гестаповцев, работающих ныне на восточногерманскую  разведку,  вспомнил,
что покойничек изобрел какое-то устройство, и восточные  немцы  отправи-
лись на его поиски, ничего не сообщив об этом КГБ, а американцы их засе-
кли и сами принялись искать, а потом уже и все остальные подключились.
  Разумеется, существовала возможность, что американцы просто подбросили
какую-то пустышку, чтобы заставить агентов из разных стран раскрыть  се-
бя. Но Спеск отмел это. Если иностранный агент  попадается,  его  держат
обычно, чтобы поторговаться. Иллюзии времен холодной войны давно  канули
в прошлое, и никто уже не надеется полностью перекрыть каналы  проникно-
вения в страну иностранных разведчиков.
  Слишком уж много мер предосторожности было принято. Движение тут очень
напряженное. Зачем его перекрывать? Можно было бы просто установить наб-
людение. Нет-нет, вся эта история с изобретением смахивает на правду. Во
всяком случае, сами американцы в нее верят. Но к чему такая суета? Изоб-
ретение, сделанное тридцать лет тому назад, не может иметь большой прак-
тической значимости. Тридцать лет назад не было детекторов лжи, не  было
машин, устанавливающих обратную связь на биологическом уровне,  не  было
пентотала натрия. И вся эта затея с проникновением в  Америку  оказалась
пустой поездкой за устаревшим изобретением. Спеск чуть было не  расхохо-
тался. Чего он искал? Возможности заглянуть в мозг  человеку  и  посмот-
реть, что там происходит? Обычно там происходит нечто бессвязное и  бес-
смысленное.
  А снаружи Натан спал на заднем сиденье автомобиля. Движение машин воз-
ле ресторана было необычайно оживленным. Впрочем,  нет.  Самым  обычным.
Спеск судил по меркам Москвы, где машин гораздо меньше. Спеск чувствовал
себя неуютно.
  Этот цээрушник Джо был отпущен с дежурства. А операция началась  всего
десять дней назад. Значит, это не отпуск. Минимальный срок,  на  который
ЦРУ задействует своих людей,- двадцать дней. Или - что чаще всего  -  до
завершения операции.
  Итак, Джо получил отпуск, потому что операция закончена. Американцы не
нашли того, что искали, и просто отзывали отсюда сотрудников ЦРУ.
  Значит, Спеску придется самому взглянуть на место действия.
  Спеск редко терял спокойствие, но в этот вечер  он  был  по-настоящему
встревожен. Он разбудил Натана и отдал ему пистолет.
  - Натан, я возвращаю тебе пистолет. Пока ни в кого не стреляй. Я  обе-
щаю тебе, что очень скоро ты пустишь его в ход. Мне бы не хотелось  пря-
тать пистолет из-за того, что ты выстрелишь в кого попало. Пистолет дол-
жен быть у тебя под рукой, чтобы ты мог защитить нас обоих.
  - Ну хоть один разочек,- взмолился Натан.
  - Сейчас - нет!- отрезал Спеск.
  Напряженно размышляя, Спеск повел свой лимузин туда, где раньше дорога
была перегорожена полосатыми щитами. Щиты исчезли.
  Был час ночи. Черные подростки наводняли улицы. Кое-кто из них пытался
открыть двери медленно двигающегося автомобиля, но рядом со Спеском  си-
дел Натан. И он держал пистолет. Этого было достаточно, чтобы  отпугнуть
мальчишек.
  Спеск замедлил ход там, где раньше стоял дом. В  земле  была  огромная
яма. Он вышел из машины, Натан с пистолетом в руке  последовал  за  ним.
Эти американцы выкопали весь фундамент. Выкопали, но так ничего и не на-
шли.
  Спеск внимательно осмотрел края ямы и заметил следы, оставленные зуби-
лами. Копали вручную. Значит, устройство должно быть маленьким. Если оно
существует. Если оно чего-то стоит.
  И тут он услышал выстрел у себя за спиной.
  Натан все-таки не удержался. И выстрелил он не потому,  что  их  жизни
угрожала опасность. Он выстрелил в старика-азиата в ярко-желтом  кимоно,
стоявшего на противоположной стороне улицы, и белый спутник старика  уже
шел по направлению к ним.
  У Спеска не было времени раздумывать, что делает  в  этом  районе  еще
один белый человек,- тот двигался слишком быстро.  Натан  выстрелил  еще
раз - прямо в надвигающуюся на него фигуру. Натан не мог промахнуться.
  И тем не менее парень оказался возле Натана и буквально прошел  сквозь
него еще до того, как эхо выстрела отзвенело в ушах Спеска. Движение рук
человека было почти незаметным, но они метнулись вперед и назад, и  пок-
рытый темными волосами череп Натана лопнул под кончиками пальцев  незна-
комца, а мозги вылетели через затылок, словно начинка из трубочки с кре-
мом.
  - Спасибо,- сказал Спеск.- Этот человек едва меня не убил!




  - Всегда рад помочь чем могу,- сказал Римо блондину, державшемуся  по-
разительно спокойно для человека, которому насколько секунд назад грози-
ла смертельная опасность.
  Темноволосый коротышка с пистолетом удобно  и  навсегда  устроился  на
тротуаре, и никакие мысли его больше не беспокоили, поскольку его мысли-
тельный аппарат веером раскинулся по асфальту вокруг  головы.  На  улице
стоял неистребимый запах молотого кофе, по наблюдениям Римо свойственный
всем трущобам. Они пахнут кофе, прогорклым кофе, даже если его в  районе
никто не пьет. Ночная прохлада на Уолтон-авеню уже несла в себе  влажную
духоту - предвестник летней жары. Римо, как обычно, был  одет  в  легкие
брюки-слаксы, мокасины и футболку.
  - Как вас зовут?- спросил Римо.
  - Спеск. Тони Спеск. Я продаю электробытовые приборы.
  - А что вы делаете тут?
  - Да ехал себе по городу, и тут этот тип вломился  ко  мне  в  машину,
ткнул в затылок пистолет и велел ехать сюда. А когда увидел вас, то  по-
чему-то открыл пальбу. Так что спасибо тебе еще раз, дружище.
  - Не стоит благодарности,- сказал Римо. Блондин был  слишком  разодет.
Да еще в розовом галстуке.- Машина твоя?
  - Да,- ответил Спеск.- А ты кто? Из полиции?
  - Нет.
  - А вопросы задаешь, как полицейский.
  - Я еще и не такие вопросы могу задать. Вообще-то я продаю  желатин  и
клубнику в шоколаде и крем шоколадно-миндальный.
  - Ого?- выразил вежливое удивление Спеск.- Звучит заманчиво.
  - Но не так заманчиво, как тапиока,- сказал Римо.-  Тапиока  -  просто
сказка.
  Парень, разумеется, врет. Не затем он приехал в Штаты из Канады -  но-
мер у машины канадский,- чтобы торговать электроприборами. И  тот,  вто-
рой, вышел из машины не сразу после старины Тони Спеска, а  чуть  позже,
явно обеспечивая ему прикрытие. Это было очевидно, потому  что  крыши  и
окна окрестных домов интересовали его куда больше, чем человек,  который
сейчас изображал из себя его жертву.
  А потом он увидел Чиуна, резко развернулся и выстрелил. Выстрелил  без
всякой причины. Он не знал, ни кто такой Чиун, ни кто такой Римо. Просто
выстрелил. И это очень странно. Ясно  одно:  убитый  был  телохранителем
светловолосого Тони Спеска. В этом не могло быть никаких сомнении.
  - Помощь нужна?- спросил Римо.
  - Нет-нет. А тебе? Слушай, приятель, мне понравилось, как ты двигался.
Ты профессиональный спортсмен?
  - Вроде того,- сказал Римо.
  - Я могу предложить тебе вдвое против того, что тебе платят сейчас. Ты
уже не молод. Твоя карьера заканчивается.
  - В моем виде спорта,- сказал Римо,- начало карьеры  -  полсотни  лет.
Зачем я тебе?
  - Да я просто подумал, что человек с твоими способностями  может  сде-
лать хорошие деньги. Только и всего.
  - Слушай,- сказал Римо.- Я, конечно, не верю ни единому твоему  слову.
Но я слишком занят, чтобы долго разбираться с тобой, а потому  -  просто
затем, чтобы узнать тебя издалека при следующей встрече и,  может,  чуть
поубавить тебе прыти...- Римо очень нежно хлопнул правой ладонью  Спеска
по колену.
  И Спеск вдруг припомнил, как однажды у него на глазах лопнула гусеница
танка и отскочившим звеном перебило колено стоявшему  рядом  солдату.  И
голень оказалась соединенной с бедром одной узкой полоской  кожи.  Тогда
кусок железа летел с такой скоростью, что его почти не было видно.  Рука
этого парня двигалась еще быстрее, и Спеск почувствовал резкую,  опусто-
шающую боль в левом колене, но, даже падая на мостовую  и  задыхаясь  от
боли, он уже понимал, что должен заполучить этого парня для матери-Роди-
ны. Такой человек стоит куда больше, чем любая идиотская игрушка,  изоб-
ретенная тридцать лет назад. Спеску никогда не доводилось видеть,  чтобы
человек двигался так, как этот парень. Он двигался не лучше, чем другие;
он двигался совершенно иначе.
  И этот двадцатичетырехлетний офицер КГБ, самый молодой полковник в Ро-
ссии, оставшись практически без ноги, падая на тротуар, принял  решение,
какое не осмелился бы принять никакой другой полковник. Он решил заполу-
чить на службу Советской Родине этого парня. Может, тупицы чином повыше,
сразу этого не оценят, но рано или поздно даже они поймут, что этот  че-
ловек ценнее любых машин и приборов.
  Спеск пополз к машине, обливаясь слезами, и с трудом отъехал. Он  най-
дет в Нью-Йорке соотечественников, которые обеспечат ему  врачебную  по-
мощь. Оставаться здесь без Натана, со сломанной ногой было небезопасно.
  Римо вернулся к машине. Черный подросток скакал рядом, схватившись  за
запястье. Судя по всему, он попробовал дернуть  Чиуна  за  бороду  и,  к
своему разочарованию, тут же понял, что перед ним вовсе не немощный ста-
рый раввин.
  - До каких глубин пала твоя страна! Какая неописуемо ужасная низость!-
сказал Чиун.
  - Что случилось?
  - Это существо осмелилось прикоснуться к Мастеру Синанджу. Их что, ни-
когда не учили уважать старших?
  - Меня удивляет, что он до сих пор жив,- заметил Римо.
  - Мне не платят за уборку ваших улиц. Неужели тебя еще что-то  удержи-
вает в этой стране - стране, где дети смеют дотрагиваться до Мастера Си-
нанджу?
  - Папочка, меня действительно кое-что беспокоит в моей стране. Но  от-
нюдь не страх за твою жизнь. Есть другие люди, не обладающие твоим  мас-
терством, а потому - беззащитные. Смита заботит какая-то машинка,  кото-
рую кто-то там изобрел. А меня заботит нечто иное. Старая  женщина  была
убита, а никому до этого нет дела. Никому никакого дела,- повторил  Римо
и почувствовал, как горячая волна прилила к  голове  и  руки  задрожали,
словно его никто никогда не учил правильно дышать.- Так не должно  быть!
Это несправедливо. Это отвратительно.
  Чиун улыбнулся и многозначительно посмотрел на своего ученика.
  - Ты многому научился, Римо. Ты научился пробуждать свое тело для жиз-
ни, хотя большинство человеческих тел в этом мире проходят весь путь  от
утробы матери до могилы, так ни разу и не вдохнув жизнь  полной  грудью.
Вряд ли найдется в мире человек, который сравнится с тобой. Но в течение
всех долгих и долгих веков ни одному Мастеру Синанджу не удавалось  сде-
лать то, что хочешь сделать ты.
  - Что именно, папочка?
  - Положить конец несправедливости.
  - Я не надеюсь положить ей конец, папочка. Я просто хочу, чтобы ее бы-
ло поменьше.
  - Пусть будет достаточно того, что в  твоем  собственном  сердце  и  в
твоей родной деревне торжествует справедливость.
  И Римо понял, что сейчас он в очередной раз выслушает историю Синанджу
- как эта деревня была столь бедна, что в голодные годы нечем было  кор-
мить младенцев и их "отправляли спать" в холодные воды Западно-Корейско-
го залива. Как много столетий назад первый Мастер Синанджу начал  прода-
вать свои услуги земным владыкам. И как тем самым было  положено  начало
солнечному источнику всех боевых искусств, Дому Синанджу. И  как,  верно
служа монархам, каждый Мастер Синанджу спасал детей. Вот в чем для  Римо
должна состоять справедливость.
  - И каждое задание, которое ты исполняешь в совершенстве, кормит детей
Синанджу,- завершил рассказ Чиун.
  - Твоя деревня - орава неблагодарных бездельников,  и  ты  сам  знаешь
это,- сказал Римо.
  - Да, Римо, но это наши неблагодарные,- возразил Чиун и во мраке  ночи
поднял вверх длинный палец, подчеркивая значимость сказанного.
  Вокруг было темно потому, что обитатели квартала уничтожили все  улич-
ные фонари, как только сообразили, что алюминиевые детали можно  продать
в утиль. По телевидению была показана специальная программа, посвященная
темноте в бедных кварталах. Темнота называлась формой проявления геноци-
да - репрессивная система лишала негров источников света. Некий социолог
провел тщательное исследование и обвинил городские власти в  сговоре  со
скупщиками металлолома. В результате, утверждал он, специально  устанав-
ливаются такие фонари, которые легко сломать. "И снова негры  приносятся
в жертву ради сверхприбылей белых". Он не стал распространяться  о  том,
кто именно ломает фонарные столбы и кто платит налоги,  на  средства  от
которых эти столбы устанавливаются.
  Римо огляделся по сторонам. Чиун медленно покачал головой.
  - Я собираюсь выяснить, кто убил миссис Мюллер,- сказал Римо.
  - И что потом?
  - Потом я прослежу за  тем,  чтобы  справедливость  восторжествовала,-
заявил Римо.
  - Ай-ай-ай!- запричитал Чиун.- Что за бездарное применение сил для ас-
сасина! Моя ювелирная работа, мое драгоценное время - и все это тратится
в порыве эмоций.
  Обычно, столкнувшись со столь ярким проявлением глупости Запада,  Чиун
отгораживался от Римо завесой молчания. Но на этот раз он не  стал  мол-
чать. Он спросил, какую справедливость ищет Римо.  Если  старушку  убили
молодые люди, то они отняли у нее всего несколько лет жизни. И стоит  ли
за это отнимать многие годы их молодых жизней? Это будет несправедливо.
  Тело человека, которого убил Римо, лежало на тротуаре. Полиция  прибу-
дет утром, подумал Римо. Кое-кто из окрестных жителей видел, как  я  его
убил, значит, кто-то мог видеть и то, как убийцы или убийца  выходил  из
дома миссис Мюллер. А если это была целая банда, то кто-то из них навер-
няка разболтал об этом.
  Смит сообщил некоторые подробности о приборе, который они  ищут,  и  о
работе Герда Мюллера в Германии. О смерти старушки он сказал лишь  одно:
ее явно убили случайные люди.
  - Эй, вы!- окликнул Римо какую-то толстуху, высунувшуюся из  окна.  Ее
огромные шаровидные груди покоились на толстых черных скрещенных руках.-
Вы здесь живете?
  - Не. Я просто прихожу смотреть, как живут цветные.
  - Я хочу заплатить за информацию.
  - Брат,- сказала женщина глубоким гортанным  голосом.-  Такой  человек
всегда найдет друзей.
  Римо протянул пятерку, деньги были приняты, и  женщина  спросила,  где
остальное. Римо поднес две стодолларовые бумажки к самому ее  лицу.  Она
попыталась схватить деньги, но Римо опустил их и снова поднял, и ей  по-
казалось, будто деньги уже были у нее в руках, а потом на мгновение рас-
таяли в воздухе. Это ее так удивило, что она попыталась еще раз. А потом
еще.
  - Как ты это делаешь?- спросила женщина.
  - У меня есть чувство ритма,- ответил Римо.
  - А что хочешь знать?
  - Здесь жила одна старая женщина, белая женщина.
  - Ага. Миссис Мюллер.
  - Точно.
  - Убили. Я знаю, это она, ты ее ищешь. Все спрашивают.
  - Знаю, знаю. Но вы не видели никого, кто в тот день входил  к  ней  в
дом? Что говорят соседи?
  - Ну, об этом меня уже спрашивали. Вот. Но я не дура. Ничего не сказа-
ла. Смешно - спрашивают, спрашивают, а это - простое убийство.
  - Вы ее знали?
  - Не. Белые редко выходят из дому. Только в безбожные часы.
  - Безбожные часы? Это когда?- удивился Римо.
  - Девять утра,- пояснила женщина.
  - А вы не знаете, чей это район? Какой банды? Может, они знают больше.
Я хорошо плачу.
  - Хочешь знать, кто убил, белый мальчик?
  - Именно этого я и хочу.
  - "Лорды".
  - Вы точно знаете?
  - Все знают. "Лорды", это их улица. Они хозяева. Их  участок.  И  тебя
убьют, белый мальчик. Лучше зайди в дом. И твой смешной желтый  приятель
тоже.
  Римо снова поднял деньги и на этот раз позволил женщине  схватить  их.
Но свой конец бумажек он не отпускал.
  - А почему вы можете высовываться из окна, не боясь держать его откры-
тым, и все такое?- спросил он.
  - Я черная.
  - Нет,- возразил Римо.- Шпану это не остановит.  Они  убивают  любого,
кто слабее их, и цвет кожи вас не спасет.
  - Я черная, и я разнесу башку любому,- заявила женщина и  достала  из-
под подоконника обрез охотничьего ружья.- Вот мой спаситель. Четыре года
назад я одному отстрелила яйца. Валялся вон там на тротуаре и выл. А по-
том я еще плеснула ему в глаза щелока.
  - Чего?- Римо не верил своим ушам.
  - Кипящего. Лучшее средство. У меня все время горшок на плите. А белые
- только посмотри на них! Не ведут себя так, как уважаемые люди. Я  чер-
ная. Я говорю, как говорят на улице. Отстрелила яйца и - щелок в рожу, и
с тех пор живу спокойно. А ты и твой смешной дружок - лучше  зайдите  на
ночь. А то будешь сам, как тот белый, которого ты убил. Тут больше белых
не осталось, как раньше. Нет, сэр.
  - Спасибо, бабуля, но я рискну. Итак, "Лорды", вы говорите?
  - "Саксонские Лорды".
  - Еще раз спасибо.
  - Полиция знает. Они знают, кто убил. Те, что забрали тело. Очень  ра-
но, я еще не встала. Они приехали и совершили варварство. Там, в переул-
ке. Там раньше был переулок, а теперь нет. Дом снесли. Но тогда был  пе-
реулок. А мальчишки - они еще не легли спать. И они  ничего  плохого  не
хотели. Они не знали, что полиция, думали - просто белые. А эти соверши-
ли жестокость и попали парню в руку. Вот варварство!
  Римо не интересовали подробности акта варварства полиции по  отношению
к черному парню, пытавшемуся отнять у полицейского пистолет.
  - А вы знаете, кто из полицейских  знает  того,  кто  убил  старушку?-
спросил он.
  - Я не знаю легавых по имени. Не вожусь с ними. У меня нет наркотиков,
нет притона.
  - Спасибо, мэм, и приятного вам вечера.
  - Ты симпатичный парень. Побереги шкуру, слышь?
  Этот полицейский участок в Бронксе носил прозвище Форт  Могикан.  Окна
его были забаррикадированы мешками с песком. Когда Римо подошел  к  зда-
нию, из бокового переулка выехала патрульная машина с торчащими из  окон
"Калашниковыми" и с ручными гранатами на приборной доске.
  Римо постучал в запертую дверь участка.
  - Приходите утром,- раздался голос из-за двери.
  - ФБР,- произнес Римо и перебрал пальцами пачку удостоверений, которую
всегда носил с собой.
  Он нашел удостоверение агента ФБР со своей фотографией и поднес его  к
глазку двери.
  - Ну, ФБР, и чего ты хочешь?
  - Хочу зайти и поговорить,- сказал Римо.
  Чиун огляделся по сторонам с видимым презрением.
  - Признаком цивилизованности,- сказал Чиун,- является то, как мало на-
до людям знать о средствах самозащиты.
  - Тс-с-с,- зашипел Римо.
  - С тобой кто-то есть?
  - Да,- ответил Римо.
  - Отойдите на пятьдесят ярдов, или мы откроем огонь.
  - Я хочу поговорить с вами.
  - Это полицейский участок города Нью-Йорка. Мы открываемся для посети-
телей только в девять утра.
  - Я из ФБР.
  - Тогда подключись к нашим телефонам из города.
  - Я хочу поговорить с вами лично.
  - Патруль вернулся благополучно?
  - Патрульная машина, что ли?
  - Да.
  - Тогда да.
  - Как вам удалось добраться сюда среди ночи?
  - Нормально,- сказал Римо.
  - У вас что, конвой?
  - Никакого конвоя. Мы одни.
  - Оглядитесь по сторонам. Никого вокруг нет? За вами никто не следит?
  Римо огляделся по сторонам.
  - Нет. Никого,- сообщил он.
  - О'кей. Заходите. Только быстро.
  Дверь приоткрылась, и Римо протиснулся в щель. Чиун - за ним.
  - Что это за старик? Фокусник? Тогда ясно. Это он вас сюда  доставил,-
сказал полицейский.
  Волосы у него были темные, а лицо избороздили морщины, наложенные воз-
растом и постоянным напряжением. Рука его лежала на рукоятке  пистолета.
Его очень заинтересовало, что это за старик в  странном  одеянии.  И  не
прячет ли он под одеждой оружие. Он решил, что старик - волшебник, иначе
этим двоим не удалось бы живым добраться до Форта Могикан.  Звали  поли-
цейского сержант Плескофф. Он получил звание сержанта за то, что за  все
время службы не выстрелил ни в  одного  так  называемого  "представителя
Третьего мира". Он многое знал о преступлениях и преступниках. Он  видел
сотни ограблений и двадцать девять убийств. И был очень близок  к  тому,
чтобы произвести свой первый в жизни арест.
  Это был американский полисмен новой формации  -  не  громила-расист  с
бульдожьим лицом и  тяжелым  подбородком,  а  человек,  способный  вести
диалог с жителями. Своим подчиненным сержант Плескофф тоже нравился.  Он
следил за тем, чтобы их ведомости на жалованье всегда были в порядке,  и
не был одним из тех ограниченных, старомодных зануд-сержантов,  которые,
посылая вас на дежурство, в самом деле надеются, что вы не покинете пре-
делов штата Нью-Йорк.
  Сержант ждал, не выпуская Римо и Чиуна из поля обстрела  двух  пулеме-
тов, установленных на столах возле двери.
  Римо показал свое удостоверение.
  - Вы, вероятно, не знаете, что тем домом  на  Уолтон-авеню  занимается
ЦРУ,- сообщил Плескофф.
  - Я здесь не по поводу дома на Уолтон-авеню. Я здесь по поводу  убитой
женщины. Старой женщины. Белой женщины.
  - Ну, это уж слишком!- сердито воскликнул Плескофф.- Приходишь в такой
район и ожидаешь, что полицейский участок будет открыт  среди  ночи,  да
еще спрашиваешь насчет убийства какой-то  старой  белой  женщины.  Какой
именно старой белой женщины?
  - Старой белой женщины, которую привязали к кровати и замучили до сме-
рти.
  - Какой именно старой белой женщины, которую привязали к кровати и за-
мучили до смерти? Ты что, думаешь, я гений и должен помнить всех  белых,
убитых на моем участке? У нас для этого есть компьютеры. Мы тебе не  ка-
кие-нибудь старомодные полицейские, которые теряли  хладнокровие  только
из-за того, что кого-то замучили до смерти.
  Плескофф закурил сигарету. Зажигалка у него была золотая.
  - Можно мне задать вопрос? Я знал на  своем  веку  множество  полицей-
ских,- сказал Римо,- но ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь из них  раз-
говаривал так, как вы. Чем вы тут занимаетесь?
  - Мы пытаемся строить между полицией   и   местными   жителями   такие
взаимоотношения, чтобы они отвечали чаяниям и стремлениям  общины.  И  я
могу гарантировать, что каждый сотрудник моего отделения отдает себе от-
чет в том, каковы чаяния представителей Третьего мира и как... Послушай,
не стой перед дверью! Иногда они стреляют через глазок.
  - Снаружи никого нет,- сказал Римо.
  - Откуда ты знаешь?
  - Знаю,- сказал Римо.
  - Удивительно. В мире вообще много  удивительного.  На  днях  я  видел
странные узоры на бумаге. Знаешь, что это было? У человека на подушечках
пальцев всегда есть какое-то количество жира, и если  ты  к  чему-нибудь
прикоснешься, то оставишь след. Похоже, как если бы Ренуар линейным спо-
собом изобразил суданскую скульптуру,- сказал Плескофф.
  - Это называется отпечатки пальцев,- сообщил ему Римо.
  - Я не читаю детективных романов,- заявил  Плескофф.-  Это  расистская
литература.
  - Я слышал, вы в участке знаете, кто убил старую белую женщину, миссис
Герд Мюллер с Уолтон-авеню.
  - Уолтон-авеню? Тогда это либо "Саксонские Лорды", либо "Каменные шей-
хи Аллаха". У нас прекрасная программа взаимоотношений с людьми из Трет-
ьего мира. Мы не только пытаемся угадать их интересы, мы служим  вырази-
телями их интересов. У нас прекрасная образовательная программа, расска-
зывающая о многовековой эксплуатации и угнетении чернокожего  населения.
Но нам пришлось ее приостановить из-за Управления здравоохранения штата.
  - А что они натворили?- поинтересовался Римо.
  - Типичные белые расисты. О чем они думали? Объявили, что покупают че-
ловеческие глаза для какого-то банка органов. Разве они понимали,  разве
их заботило, какое воздействие это окажет на юных непосредственных пред-
ставителей Третьего мира? Нет. Просто взяли и объявили, что  будут  пла-
тить за доставленные им человеческие глаза. Даже не  потрудились  упомя-
нуть, что будут покупать глаза только умерших людей. И вот наша програм-
ма рухнула.
  - Не понял,- сказал Римо.
  - Лейтенант полиции, который читал лекцию о том, как белые всегда гра-
били черных, пришел сюда и принес пару глаз. Их швырнул ему в лицо  чер-
нокожий юноша, поверивший обещаниям Управления здравоохранения. Вся  эта
история сильно подпортила наши взаимоотношения с местным населением.
  - Какая история?- продолжал недоумевать Римо.
  - Управление здравоохранения в очередной раз обмануло Третий мир и ни-
чего не заплатило за глаза.  Гордый  юный  чернокожий  афро-американский
представитель Третьего мира безрассудно доверился белым  и  принес  пару
свежедобытых глаз, а медицинский центр унизил его,  отказавшись  их  ку-
пить. Юноше сказали, что не платят за глаза, изъятые у живого  человека.
Представляете, до чего дошел расизм! Ничего удивительного, что  черноко-
жее сообщество пришло в ярость.
  Сержант Плескофф продолжал распространяться об угнетении Третьего мира
и показал Римо компьютерную систему, благодаря которой эффективность ра-
боты на его участке была на двадцать процентов выше, чем где-либо еще  в
Нью-Йорке.
  - Наш район находится на переднем крае борьбы с преступностью.  Именно
поэтому федеральное правительство выделило нам дополнительные ассигнова-
ния.
  - И как конкретно вы боретесь?- спросил Римо, не заметивший вообще ни-
какой борьбы.
  - Во-первых, благодаря этим деньгам у нас теперь по всему району  кур-
сируют фургоны с фонограммами, в которых убедительно  доказывается,  что
молодежь Третьего мира является жертвой угнетения и эксплуатации со сто-
роны белых.
  - Вы ведь белый, верно?- заметил Римо.
  - Абсолютно,- подтвердил Плескофф.- И стыжусь этого.- Казалось, он го-
рдится тем, что стыдится.
  - Почему? Вы не виноваты в том, что вы белый. То же относится и к чер-
ным,- сказал Римо.
  - И к прочим подобным низшим расам,- добавил Чиун, чтобы  эти  расисты
американцы не вздумали смешивать свои низшие расы с высшей,  то  есть  с
желтой.
  - Я стыжусь потому, что мы в огромном долгу перед великой  черной  ра-
сой. Послушай,- добавил Плескофф доверительно,-  я  ведь  не  знаю  пра-
вильных ответов на все вопросы. Я простой полицейский. Я исполняю прика-
зы. Есть люди поумнее меня. Я должен давать такие ответы, каких от  меня
ждут,- тогда я получу повышение. Если же, не  дай  Бог,  я  когда-нибудь
пророню хоть слово о том, что приезд черной семьи в ваш квартал - это не
милость Аллаха, то меня вышвырнут. Сам я живу в Аспене, штат Колорадо.
  - Почему так далеко?
  - Лишь бы подальше отсюда. Я бы поселился на Юге, да там  все  слишком
переменилось после Гражданской войны,- сказал Плескофф.- Между  нами,  я
всегда болел за повстанцев, когда смотрел фильмы о войне. Тебе не жалко,
что мы победили?
  - Я хочу знать, кто убил ту старую женщину, миссис Герд Мюллер, с Уол-
тон-авеню,- в который раз повторил Римо.
  - А я и не знал, что ФБР занимается убийствами. Разве это дело общена-
ционального масштаба?
  - Да, это дело общенационального масштаба. Это самое  важное  дело  за
последние двести лет. Оно имеет отношение к вечным устоям нашего  общес-
тва. Старые и слабые должны находиться под защитой молодых и сильных. До
самого недавнего времени именно это считалось главным признаком  цивили-
зованности. Может быть, мне платили именно за то, чтобы  я  защитил  эту
старую женщину. Может быть, те гроши, которые она доставала из своей су-
мочки, чтобы выплатить жалованье мне, тебе,- может быть, эти  гроши  как
раз для того и были предназначены, чтобы ее убийца теперь  не  отделался
беседой с психиатром, если случится невероятное и  его  арестуют.  Может
быть, эта старая белая женщина и есть та последняя капля, после  которой
народ Америки скажет, наконец: "Хватит!"
  - Черт, это проникает в душу,-  признался  Плескофф.-  Честно  говоря,
иногда мне и самому хочется защищать стариков. Но если ты полицейский  в
Нью-Йорке, ты не можешь делать все, что тебе вздумается.
  Плескофф показал Римо гордость участка, главное оружие в широкомасшта-
бной битве с преступностью, на которое федеральное правительство выдели-
ло семнадцать миллионов долларов. Это был компьютер ценой в четыре с по-
ловиной миллиона.
  - И что он делает?
  - Что делает?- с гордостью переспросил Плескофф.- Ты говоришь, что хо-
чешь узнать об убийстве миссис Герд Мюллер?
  Плескофф, мурлыча что-то себе под нос, нажал несколько клавиш.  Машина
выплюнула несколько белых карточек в металлический поддон. Они  улеглись
веером: двадцать карточек - двадцать смертей.
  - Что ты так опечалился?- спросил Плескофф.
  - Это все убитые в городе пожилые люди?- спросил Римо.
  - Нет-нет,- заверил его Плескофф.- Это только Мюллеры. Если бы ты  за-
казал Шварцев или Суини - тогда мы бы могли сыграть в бридж этими карто-
чками. Римо отыскал карточки с именем миссис Мюллер и ее мужа.
  - Убийство? Он тоже попал в список убитых?- спросил он сержанта.
  Плескофф взглянул на карточку и пожал плечами.
  - А, понятно. Иногда приходится иметь дело с этим устаревшим подходом,
когда, говоря об убийстве, люди  пользуются  такими  старомодными  поня-
тиями, как жертва, преступление, убийца. Знаешь, эта старая логика: пре-
ступник совершает преступление, хватайте преступника. Эта старая,  чисто
животная, безответственная реакция, которая часто приводит к таким  жес-
токостям, как бесчинства полиции.
  - Что вы имеете в виду?- спросил Римо.
  - Я имею в виду, что этот полицейский, этот расист и реакционер,  нап-
левав на интересы Управления полиции и своего участка, неправомерно кла-
ссифицировал смерть Герда Мюллера как убийство. А это был сердечный при-
ступ.
  - Так мне говорили,- сказал Римо.- И так я думал.
  - Так думали все, кроме этого расиста. Это был сердечный приступ, выз-
ванный проникновением ножа в сердце. Но ведь ты же знаешь, какое  отста-
лое мышление у этих старомодных полицейских-ирландцев. К счастью, теперь
они организовали свой профсоюз и он взялся их просвещать. Нынче  они  не
так часто срываются. Разве только по решению профсоюза.
  - Знаете что?- вдруг сказал Римо.- В очень скором времени вам придется
опознать преступника. Сейчас вы отведете меня к "Саксонским  Лордам".  И
вы опознаете убийцу.
  - Ты не можешь заставить меня это сделать. Я нью-йоркский полисмен.  У
нашего профсоюза очень твердые правила, и я их придерживаюсь.
  Римо сжал мочку  правого  уха  сержанта  и  повернул.  Сержанту  стало
больно. Лицо его исказила гримаса, похожая на улыбку. Потом он заплакал.
Крупные слезы выступили у него на глазах.
  - За нападение на полицейского полагается  суровое  наказание,-  зады-
хаясь, произнес он.
  - Обещаю, что когда среди этих останков города я отыщу настоящего  по-
лицейского, то не стану на него нападать.
  Римо потащил рыдающего сержанта к выходу из здания  участка.  Полицей-
ские возле пулеметов пригрозили, что будут стрелять. На этот раз  у  них
были для этого законные основания.
  - Ты думаешь, что напал на рядового гражданина?!- орал один  из  них.-
Это полицейский, а значит, ты совершаешь преступление. За  кого  ты  его
принимаешь? Что это - раввин или пастор? Это полицейский. Закон гаранти-
рует безопасность полицейских.
  Римо заметил, как на синих брюках сержанта  расплылось  темное  пятно.
Нью-йоркский полицейский с ужасом понял, что сейчас ему придется  пройти
по улице после наступления темноты.
  Ночь принесла прохладу. Едва они вышли из здания, дверь  захлопнулась,
и ее заперли изнутри.
  - О Боже, что я сделал? В чем я провинился?- стонал сержант Плескофф.
  Чиун хихикнул и сказал Римо по-корейски, что он пытается побороть вол-
ну, вместо того чтобы плыть вместе с ней.
  - Если я утону, то не один, папочка, мрачно ответил Римо.




  Держать человека за ухо так, что еще чуть-чуть - и оно оторвется, куда
надежнее, чем лошадь за  поводья.  К  тому  же  это  весьма  эффективное
средство получения информации. Пусть хозяин уха испытывает легкую боль -
очень больно делать не надо,- и он начнет отвечать на ваши вопросы. Если
он явно лжет, добавьте немного боли, и тогда он сам превратит свое  тело
в детектор лжи. Тут нужна не сила, а точный расчет.
  Сержант Плескофф -  его  правое  ухо  по-прежнему  было  зажато  между
пальцами Римо - решил, что ночью улицы выглядят весьма странно.
  - Считай, что ты в дозоре,- сказал Римо.- Сейчас будешь  патрулировать
свой участок.
  Три черные тени копошились возле одного из домов.  Темнокожая  девушка
крикнула:
  - Ма, это я! Впусти меня, слышь?
  Другой тенью был молодой негр. Его рука, сжимавшая дешевую  ножовку  с
рукоятью наподобие пистолетной, находилась у горла девушки.
  - Совершается преступление,- прошептал Римо, указывая на противополож-
ную сторону улицы.
  - Да. Плохие жилищные условия  -  преступление  против  представителей
Третьего мира.
  - Нет,- поправил Римо.- Ты не экономист. Ты не эксперт по жилищной по-
литике. Ты полицейский. Смотри лучше. Парень держит пилу у горла  девуш-
ки. Это как раз для тебя.
  - Интересно, зачем он это делает?
  - Нет, не то. Ты не врач-психиатр,- снова возразил Римо и повернул ухо
сержанта до критической точки.- Думай дальше. Что ты должен сделать?
  - Пикетировать муниципалитет с требованием создать рабочие  места  для
афро-американской молодежи?
  - Мимо,- сказал Римо.
  - Провести антирасистскую демонстрацию?- предположил сержант  Плескофф
в промежутке между приступами боли.
  - Никакого расизма в данном случае, сержант Плескофф. И жертва, и пре-
ступники - все черные,- сказал Римо.
  Один из бандитов заметил Римо, сержанта и Чиуна. Очевидно,  он  решил,
что троица не стоит его внимания, и снова повернулся  к  двери,  ожидая,
пока мать девушки откроет ее.
  - Ну ладно, старуха,- сказал негр постарше. Настало время  для  прямых
угроз.- Щас мы распилим Дельфинии горло. Слышь? Открывай дверь и задирай
юбку. Сыграем в папу-маму. Будет ночь удовольствий вам обеим.
  - Итак, очевидно: попытка группового изнасилования, вполне вероятно  -
ограбление и, я бы сказал, очень возможно, что и убийство,-  резюмировал
Римо.- А ты, Чиун?
  - Что я?- спросил Чиун.
  - Ты бы так не сказал? Я правильно назвал состав преступления?
  - Преступление - это юридический термин,- сказал Чиун.- Я  вижу  двоих
мужчин, совершающих насилие в отношении девушки. Кто знает, какое у  нее
есть оружие? Никто. Чтобы вынести окончательный вердикт, я должен  точно
отделить правду от лжи, а я знаю только одну правду: как  правильно  ды-
шать, двигаться и жить. Итак, правы ли они? Нет, они все не правы, пото-
му что дышат неправильно, а движутся в полусне.- Так завершил свою  речь
мэтр Чиун, президент Коллегии адвокатов и Генеральный прокурор  в  одном
лице.
  - Ну вот, видишь?- Сержант Плескофф сделал еще одну попытку  увильнуть
от ответственности.
  - Ты должен арестовать их,- велел Римо.
  - Их двое, я один.
  - У тебя пистолет,- напомнил Римо.
  - Арестовать - и подвергнуть опасности мою пенсию, выслугу  лет,  бес-
платную форменную одежду и все прочее? Они не нападают на  полицейского.
Эта девушка слишком молода, чтобы быть полицейским.
  - Или ты применишь оружие против них, или я применю его против  тебя,-
сказал Римо и отпустил ухо сержанта.
  - Ага, ты нападаешь на полицейского и  угрожаешь  его  жизни!-  заорал
Плескофф и выхватил пистолет.
  Пальцы крепко вцепились в черную рукоятку  полицейского  кольта  38-го
калибра. Револьвер был заряжен великолепными тяжелыми свинцовыми пулями,
с надрезом посередине наподобие пули "дум-дум",  способными  разнести  в
клочья физиономию противника Плескоффа. Применение таких пуль было  зап-
рещено не только при охране порядка в Нью-Йорке, но и, согласно междуна-
родной Женевской конвенции, в военных целях во  всем  мире.  Но  сержант
Плескофф знал, что пользуется оружием  только  для  самообороны.  Оружие
необходимо, когда покидаешь пределы Аспена, штат Колорадо. Он всегда вы-
ступал в поддержку законов, запрещающих ношение оружия, потому  что  это
позволяло ему быть на хорошем счету у начальства. Какая разница -  зако-
ном больше, законом меньше. Это - Нью-Йорк. Здесь огромное множество за-
конов, самых гуманных законов во всей стране. Но действует  только  один
закон, и сейчас сержант Плескофф собирался провести его в  жизнь.  Закон
джунглей. На него напали, ему чуть было не оторвали ухо, ему угрожали, и
сейчас этот свихнувшийся тип из ФБР заплатит за это.
  Но револьвер словно бы выплыл из его руки, а  пальцы  судорожно  сжали
воздух. Парень из ФБР, одетый слишком небрежно для агента ФБР, вроде  бы
поднырнул под револьвер, слился с ним - и вот уже револьвер у него в ру-
ках. И он протянул его сержанту, и Плескофф взял револьвер, и снова  по-
пытался выстрелить, и у него опять ничего не вышло.
  - Или они, или ты,- сказал Римо.
  - Резонно,- согласился сержант Плескофф, все же не до конца уверенный,
не сочтет ли комиссия, проводящая служебное расследование, данный случай
превышением необходимой обороны.
  Расстояние вполне позволяло  произвести  прицельный  выстрел.  Ба-бах!
Негр повыше упал, голова его дернулась, как у куклы-марионетки. Бах! Ба-
-бах! Выстрел перебил позвоночник второму бандиту.
  - Я хотел, чтобы ты их арестовал,- сказал Римо.
  - Знаю,- ответил сержант Плескофф как бы в полусне.- Но  я  испугался.
Сам не знаю почему.
  - Все о'кей, ма!- крикнула девушка. Дверь распахнулась, и наружу  выг-
лянула женщина в голубом халате.
  - Слава Богу! Ты в порядке, детка?- спросила она.
  - Полицейский. Это он,- ответила девушка.
  - Храни вас Господь, мистер!- крикнула женщина, впустила дочь  в  дом,
заперлась на несколько замков и забаррикадировала дверь изнутри.
  Сержант Плескофф испытал странное чувство. Он не мог определить, какое
именно.
  - Гордость,- подсказал ему Римо.- Иногда с полицейскими такое случает-
ся.
  - Знаешь,- возбужденно сказал Плескофф,- я и еще кое-кто из моих ребят
могли бы в часы, свободные от дежурства, ходить по улицам и делать  что-
то подобное. Разумеется, не в форме, а то на нас  донесут  комиссару.  Я
знаю, раньше некоторые полицейские старой закалки занимались такими  де-
лами - ловили грабителей, воров и, если надо, выпускали кишки  тем,  кто
мешал людям спокойно жить. Даже если нападали не на  полицейских.  Пошли
за Саксонскими Лордами!
  - Я хочу выяснить, кто прикончил миссис Мюллер. Поэтому мне надо пого-
ворить с ними,- предупредил его Римо.- Мертвые не разговаривают.
  - Ну их в задницу!- заявил Плескофф.- Перестрелять - всех до одного!
  Римо отобрал у него револьвер.
  - Не всех. Только плохих.
  - Верно,- согласился Плескофф.- Можно, я перезаряжу?
  - Нельзя,- сказал Римо.
  - А знаешь, мне, может статься, за это даже ничего не будет. Людям со-
всем не обязательно знать, что именно полицейский помешал  ограблению  и
изнасилованию. Пусть думают, будто это дело рук родственников, а  может,
эти ребята не уплатили мзду мафии. Тогда вообще никто никакого  шума  не
поднимет.
  От этой мысли Плескофф несколько приободрился. Он не был  твердо  уве-
рен, не проболтаются ли женщины. Но если хоть  одно  словечко  достигнет
ушей преподобного Джосайи Уодсона и Совета чернокожих священников - тог-
да не видать Плескоффу отчислений из пенсионного фонда. Его  могут  даже
уволить.
  Если это произойдет, он в крайнем случае может  открыть  свое  дело  и
предложить гражданам вооруженную охрану. Если дело выгорит - ну  что  ж,
тогда безоружные люди снова смогут ходить по улицам  Нью-Йорка.  Он  еще
дока не знал, как назвать свою новую фирму, но ведь всегда  можно  обра-
титься в рекламную компанию. К примеру, так - "Квартал-защита". Все  жи-
тели квартала стали бы сообща оплачивать эти услуги. Можно было бы  даже
придумать для сотрудников особую форму. Тогда бы преступники знали,  что
им больше не позволят причинять вред жителям квартала.  Идея  сногсшиба-
тельная, решил про себя сержант Плескофф, и, видит Бог, такая фирма про-
сто необходима городу Нью-Йорку!
  У высокого забора, окружавшего залитый бетоном школьный двор,  сержант
Плескофф заметил синие джинсовые куртки Саксонских Лордов. Двадцать  или
тридцать темных силуэтов двигалось вдоль забора. Сержанту вовсе не нужно
было читать надписи у них на спинах, даже если бы он и мог это сделать в
такую темную ночь. Куртки были, можно сказать, униформой Саксонских Лор-
дов. Сначала он испытал страх от того, что оказался на этой улице без их
разрешения, но вспомнил, что у него есть револьвер и им можно воспользо-
ваться. Человек, который предъявил удостоверение сотрудника ФБР,  протя-
гивал ему револьвер. Плескофф спросил, можно ли его перезарядить.
  - Это Саксонские Лорды?- спросил Римо.
  - Да. Мой револьвер, пожалуйста,- попросил Плескофф.
  - Если пустишь его в ход без разрешения, тебе  придется  его  съесть,-
предупредил Римо.
  - Справедливо,- согласился Плескофф.
  Мозг его лихорадочно  перебирал  безграничные  возможности  уникальной
операции "Квартал-защита". Люди, защищающие жителей, могли бы  тоже  хо-
дить по улицам с оружием. Как он сейчас. Людям  в  форме,  выходящим  на
улицу с оружием в руках для защиты мирных граждан, можно дать  какое-ни-
будь броское наименование, думал полисмен. Он не  мог  сразу  придумать,
какое именно, и вставил патроны в барабан револьвера.
  Чиун внимательно посмотрел на американского полисмена, потом на группу
молодых людей. Парни шли с наглой самоуверенностью, свойственной уличным
хулиганам во всем мире. Для людей  естественно  стремление  сбиваться  в
стадо, но, хотя при этом возрастает их общая сила, но  мужество  каждого
отдельного человека уменьшается.
  - Вы кто есть такое?- крикнул самый высокий парень.
  Для Чиуна и Римо это было знаком того, что у банды на самом  деле  нет
никакой согласованности в действиях.  Если  вожаком  является  тот,  кто
больше всех, значит, чтобы стать первым, он использовал физическую силу,
а не ум и не хитрость. Такая банда подобна сборищу незнакомых людей.
  - Ты хочешь знать, кто я такой?- поправил Римо.
  - Кто есть такое? Я так говорил,- сердито повторил верзила.
  - Ты хочешь знать, кто я. А я хочу знать, кто ты,- сказал Римо.
  - Эта тип плохо оспитан,- заявил верзила.
  - Может быть, "воспитан"?- спросил Римо.
  Парень, похоже, имел в виду именно это.
  - Дай я его прикончу,- прошептал сержант Плескофф.
  - Сержант, ты им не говорить, кто такие Саксонские  Лорды?-  выкрикнул
парень на неудобоваримом уличном наречии.- Эй, с  тобой  косоглазый!  На
нашей улице нет фонарей. Это потому белые угнетатели  делают  жестокость
нам - людям Третьего мира. Я буду английский  профессор,  когда  научусь
читать. Начальник кат... кар... кафедры. Им нужно ниггеров.  Это  закон.
Английская кафедра, самая здоровенная в мире. Черные сделали  английский
язык, белые украли. А ты, вонючка. проваливай!
  - Мне не совсем ясно, о чем ты говорил, но насчет  вонючки  я  понял,-
сказал Римо, воткнул два пальца правой руки парню в пупок, нащупал  поз-
воночный столб и переломил его.
  Воздух со слабым свистом вырвался из пробитых  легких.  Темная  фигура
перегнулась пополам, косматая голова ткнулась прямо в ребристые  резино-
вые подошвы новеньких кроссовок. С внутренней стороны ступни на кроссов-
ках были маленькие красные звездочки. Если бы зрение высокого негра  еще
не отказало, то он мог бы рассмотреть прямо под этими  звездочками  над-
пись: "Сделано на Тайване".
  Слух предводителя Лордов также больше не работал, и потому он не зафи-
ксировал громко прозвучавший в прохладной предрассветной мгле стук паде-
ния на мостовую пистолета 45-го калибра. Пистолет выпал из его собствен-
ной правой руки.
  - Чего там? Чего случилось?- раздались голоса юных Саксонских  Лордов,
увидевших, как от их лидера вдруг осталась только половина,  а  потом  и
она медленно упала вперед, так что, когда он окончательно  упокоился  на
мостовой, ноги его аккуратно лежали поверх туловища.
  - Мертвый?- простонал кто-то.- Этот тип сделал жестокость нашему  бра-
ту.
  - Убей его!- крикнул другой.- Видал я таких! Белая вонючка и с ней се-
ржант Плескофф. Эй, Плескофф, у тебя что в руках?
  - Не надо,- прошептал Римо сержанту.- Еще рано.
  В банде было еще два пистолета калибром поменьше. Римо  отобрал  их  у
владельцев, прибегнув к довольно болезненным  приемам.  Когда  четвертый
член банды забился в конвульсиях, призывы к кровавой мести  поутихли.  А
когда пятая копна в стиле "афро" соскочила с плеч, как взбесившаяся шва-
бра на тугой пружине, настроение юнцов изменилось кардинальным  образом.
Угрозы сменила покорность, поведение господина - поведение раба, картин-
ные наглые позы - "нет, сэр", "да, сэр" и почесывание в  голове.  И  вот
они уже стоят, тихие и мирные в четыре утра, послушные и никого не  тро-
гают. Они только и ждут, чтобы показался какой-нибудь симпатичный  белый
старичок, и они бы ему помогли. Дас-сэр.
  - Выверните карманы и руки на забор!-  скомандовал  сержант  Плескофф,
улыбаясь, в полном экстазе.- Жаль, что я не захватил пар  двадцать  этих
штучек. Таких, чтоб надеть им на запястья и запереть. Как их  там  назы-
вают?
  - Наручники,- подсказал Римо.
  - Да, точно. Наручники,- вспомнил Плескофф.
  Римо задал вопрос о срытом до основания здании. Про здание никто ниче-
го не знал. Тогда Римо сломал палец. И быстро выяснилось, что дом  нахо-
дился на территории Саксонских Лордов, что балда наведывалась к Мюллерам
несколько раз, что мужчину зарезали, но никто из присутствующих не  имел
отношения к кровавому финалу миссис Мюллер. Боже правый, нет.  Никто  из
них на такое не способен.
  - Что, другая банда?- спросил Римо.
  - Нет,- был ответ.
  Римо сломал еще один палец.
  - Ну, так как?- сказал он.- Кто убил мистера Мюллера? Кто пришил  ста-
рика?
  Парни вполголоса посовещались, какого именно белого старика Римо имеет
в виду.
  - Который плакал, кричал и умолял больше не бить? Этот  белый  старик?
Или который напустил на ковер лужу крови?
  - Тот, что говорил с немецким акцентом,- сказал Римо.
  - А, точно. Который говорила смешно,- вспомнил один.
  Насколько Римо смог себе уяснить, в том здании было два белых старика.
Первого Саксонские Лорды убили, потому что он не хотел им показать,  где
лежит шприц для инъекций инсулина. Второй, когда увидел, что они вот-вот
вломятся в его квартиру, предпринял отчаянную попытку оказать  сопротив-
ление.
  Один из парней широко ухмыльнулся, вспомнив, как семидесятилетний ста-
рик пытался драться с ними.
  - Ты был там?- спросил Римо.
  - Ага. Вот забава была с этим стариком.- Парень ухмыльнулся.
  - В следующий раз поищи для забавы кого-нибудь помоложе,- сказал  Римо
и стер ухмылку, рассыпав ее по тротуару белым жемчугом зубов. Потом взял
парня за затылок и пропустил его голову через сетку забора,  как  черную
кочерыжку через овощерезку. Голова застряла. Тело задергалось  на  весу.
Забор содрогнулся, и таким образом на этом месте - недалеко от пересече-
ния 180-й улицы и Уолтон-авеню - было установлено раз  и  навсегда,  что
над попытками белых стариков сохранить жизнь смеяться не рекомендуется.
  - А теперь попробуем еще раз. Кто убил миссис Мюллер?
  - Иди Амин,- ответил один из юнцов.
  - Я, кажется, предупредил вас, чтобы вы воздержались от шуток,- сказал
Римо.
  - Не шучу. Иди Амин - наш босс. Ты убивал его - вон он.- И он  показал
на мостовую, где тело вожака банды лежало в виде сложенного  перочинного
ножичка.
  - Он? Он убил миссис Мюллер?- уточнил Римо.
  - Он. Да, сэр. Он убил.
  - Один? Не ври. В одиночку ни один из вас не сумеет даже спуститься по
лестнице.
  - Не один, мистер. Большой-Бо - он тоже.
  - Что за Большой-Бо?- спросил Римо.
  - Большой-Бо Пикенс. Он убил.
  - Который из вас Большой-Бо Пикенс?
  - Его нет, сэр. Уехал.
  - Куда уехал?
  - Ньюарк. Когда полиция приехала и стали копаться в доме -  Бо-Бо,  он
решил лучше уехать в Ньюарк, там переждать.
  - Куда именно в Ньюарк?- спросил Римо.
  - Никто не знает. В Ньюарке одного ниггера не сыщут, верно?
  Римо кивнул - верно. Что ж, будем ждать возвращения Бо-Бо. Сержант по-
светил фонариком. Казалось, кто-то вытряхнул содержимое аптечки на  тро-
туар к ногам подростков, прислонившихся к школьной  ограде.  Пузырьки  с
таблетками, пакетики с белым порошком,  дешевые  безделушки  и  какой-то
сморщенный серый комочек.
  - Это что такое?- спросил Плескофф.
  - Человеческое ухо,- пояснил Чиун.
  Ему доводилось видеть отрезанные уши в Китае - там похитители  сначала
присылали палец вместе с требованием выкупа, а если выкуп не платили, то
присылали ухо как знак того, что жертва мертва.
  - Чье?- спросил Римо.
  - Мое,- ответил парнишка явно не старше четырнадцати лет.
  - Твое?- удивился Римо.
  - Ага, мое. В метро. Мое.
  Римо внимательно посмотрел на парня. Оба уха были на месте.
  - Отрезал. Это мои ухи.
  - Хватит!- заорал Римо.
  Волна гнева захлестнула его, и он нанес смертельный удар прямо в сере-
дину черного лица. Но искусство Синанджу - это путь совершенства,  а  не
путь гнева.
  Рука вонзилась в цель со скоростью передачи нервных сигналов, но нена-
висть нарушила точность и ритм движений. Рука пробила череп и воткнулась
в мягкий, теплый, не отягощенный  знаниями  мозг,  но,  пробивая  лобную
кость на такой скорости и без обычного ритма,  одна  из  косточек  кисти
треснула, движение руки замедлилось, и она вернулась вся в  крови.  И  в
боли.
  - Достаточно!- заявил Чиун.- Ты использовал искусство Синанджу всуе, и
вот результат. Посмотри на эту руку, которую я тренировал.  Посмотри  на
это тело, которое я тренировал. Посмотри на  это  злобное,  разъяренное,
раненое животное, в которое ты превратился. Как всякий белый человек.
  Услышав последние слова Чиуна, один из парней крикнул, повинуясь  реф-
лексу:
  - Точно!
  Чиун, Мастер Синанджу, положил конец столь грубому вторжению в  сугубо
личную беседу. Длинные тонкие пальцы Чиуна  вроде  бы  медленно-медленно
поплыли по направлению к широкому носу, но когда желтая  рука  коснулась
черной физиономии, результат был такой, как если бы по голове  изо  всей
силы ударили бейсбольной битой. Крак! Парень упал, голова раскололась, а
мозг вытек на тротуар, как яйцо на сковородку.
  Чиун снова обратился к Римо:
  - Возьми одного из них, и я покажу тебе, как тщетны и по-детски наивны
твои поиски справедливости. Справедливость недоступна  для  человека  на
земле, и она всего лишь иллюзия.  Справедливость?  Справедливо  ли  было
тратить твои нечеловеческие способности на разборки вот с этими, которые
явно не представляют никакой ценности ни для кого, а еще  меньше  -  для
себя самих? Что это за справедливость? Пошли.
  - Рука совсем не болит,- солгал Римо.
  Он держал плечо в таком положении, чтобы даже малейшие отзвуки дыхания
не дошли до кисти, где пульсировала дикая боль. Он  понимал  бессмыслен-
ность своей лжи, ибо Чиун сам когда-то научил его,  по  каким  признакам
можно распознать, где у человека очаг боли. Это заметно по тому, как те-
ло пытается прикрыть раненый орган, а плечо Римо было выставлено вперед,
чтобы рука могла висеть вертикально и неподвижно. Тише, ради Бога, тише,
молил про себя Римо, уже забывший - и, как надеялся, навсегда -  о  том,
что бывает такая боль.
  - Выбирай,- сказал Чиун, и Римо ткнул пальцем в одну из темных фигур.
  И вот таким образом  в  их  компанию  попал  шестнадцатилетний  Тайрон
Уокер, известный также под именами Алик Аль-Шабур, Молоток, Ласковый Тай
и еще под тремя другими, ни одно из которых, как Римо  выяснил  позднее,
он не мог дважды произнести одинаково. Чиун с Римо расстались с  сержан-
том. Тот, увлеченный новой идеей положить конец насилию на  нью-йоркских
улицах, в три пятьдесят пять утра остановил золоченый "кадиллак", за ру-
лем которого сидел крутого вида негр с круглой головой и  могучими,  как
стена, плечами. В машине было еще четверо чернокожих. Человек  за  рулем
сделал резкое движение, и сержант Плескофф разрядил кольт 38-го  калибра
в лицо врачу-ортодонту из близлежащего пригорода и в остальных  пассажи-
ров машины: двух бухгалтеров, специалиста по борьбе с коррозией металли-
ческих конструкций и заместителя председателя комиссии по  водоснабжению
штата.
  Когда днем Плескофф услышал сообщение об этом по телевидению, он  нем-
ного заволновался. Кто их знает - вдруг им придет  в  голову  произвести
баллистическую экспертизу, как это делается в Чикаго? За убийство  пяте-
рых ни в чем не повинных людей в автомобиле  нью-йоркского  полицейского
могут отстранить от работы на несколько недель. К тому же они - черноко-
жие. За это Плескофф мог и вовсе потерять работу.
  Тайрон пошел с двумя белыми. Правда, второй был вроде желтый, но свет-
лый - тоже, можно сказать, белый; кто его разберет. Тайрон пригрозил по-
колотить их, но тогда белый, у которого была  ранена  рука,  ударил  его
здоровой рукой.
  Тайрон перестал грозить. Они привели его в гостиницу. А, так  вот  что
нужно этим двум педикам. Но Тайрон им даром не дастся.
  - Пятьдесят долларов,- сказал Тайрон.- Бесплатно - это изнасилование!
  - Ты нужен пожилому джентльмену, но вовсе не для этого,- сказал  моло-
дой белый - тот, который сделал жестокость Саксонским Лордам.
  Они спросили Тайрона, не хочет ли он есть. Он хотел, и еще как. Гости-
ница была прямо рядом с парком в центре города. Она называлась  "Плаза".
Тут были огромные странные старинные комнаты. И очень красивый  ресторан
внизу. Как в закусочной "Полковника Сандерса", только тут еду приносили.
Здорово.
  Алик Аль-Шабур, он же - Тайрон Уокер, заказал себе "Пепси" и "две сла-
дкие палочки". А этот белый заказал для Тайрона бифштекс с овощами. Себе
он заказал просто тарелку риса. Зачем этот белый заказал, что Тайрон  не
хочет?
  - Потому что вредно есть много сладкого,- сказал белый.
  Тайрон увидел, как желтый пробежал длинными смешными пальцами по ране-
ному пальцу белого. Смешно. Но белый  вдруг  расслабился,  словно  палец
больше не болит. Волшебство.
  Подали еду. Тайрон съел хлеб и крекеры.  Белый  велел  Тайрону  съесть
все. Тайрон сообщил, что белый может сделать с тарелкой.  Белый  схватил
Тайрона за ухо. Больно, ой-ой-ой, правда больно! У-у-й-й-и! Больно же!
  Тайрон голоден. Тайрон все съест. Все-все. И эту белую жесткую штуку -
она никак не режется.
  Тайрона вдруг осенило - он понял, что если полоски, которые он отрезал
от этой белой жесткой штуки, скатать в шарики, будет  легче  ее  прогло-
тить.
  - Не ешь салфетку, идиот,- сказал Римо.
  - Вот,- сказал Чиун.- Он не знает ваших западных обычаев. И  это  тоже
одно из доказательств того, что ты не сможешь  добиться  справедливости.
Даже если он убил ту старую женщину, которую ты не знал, но смерть кото-
рой принимаешь так близко к сердцу, его смерть не вернет ее к жизни.
  - Я могу сделать так, что убийца не будет наслаждаться жизнью.
  - Но при чем здесь справедливость?- спросил Чиун.- Я не умею  добиться
справедливости, а ты, Римо, ты, которому далеко даже до  пятидесяти,  ты
добьешься?!- Он кивнул на черного парня.- Вот тебе типичный пример.  Это
существо зовут Тайрон. Можешь воздать ему по справедливости?
  Тайрон выплюнул последнюю полоску салфетки. И почему этот белый  сразу
не сказал, что ее не надо есть!
  - Эй, ты,- обратился к нему Чиун.- Расскажи о себе, потому что мы дол-
жны знать, кто ты.
  Эти двое могли причинить ему боль, и это были не учителя и не легавые,
которые только грозят и никогда ничего не делают, так что Тайрону  приш-
лось ответить:
  - Хочу найти моих предков, великих предков, африканских  королей,  му-
сульманских королей.
  - Хочешь узнать свою родословную, как в "Наследии"?- Римо вспомнил по-
пулярную, полную самых фантастических измышлений книгу, рассказывающую о
том, как некий негр отыскал родину своих предков.
  Если бы какой-нибудь роман содержал столько фактических ошибок, он вы-
звал бы массу критики, хотя художественное произведение - плод авторской
фантазии. Но эта книга претендовала на историчность и считалась докумен-
тальным произведением, хотя в ней хлопчатник рос в Америке до того,  как
стал сельскохозяйственной культурой, рабов доставляли прямиком из Африки
в Северную Америку, а не на Карибские острова, как на самом  деле,  и  -
самое смешное - в ней черного раба отвозили в Англию для обучения,  хотя
в те времена любой раб, ступавший на землю Англии, по закону автоматиче-
ски становился свободным. Эта книга стала учебным пособием  для  коллед-
жей. Римо ее прочел, и его восхитила уверенность автора в своей правоте.
Сам Римо не знал, кто его предки и в чем его наследие,- его сразу  после
рождения подкинули в сиротский приют.
  И это было одной из причин, почему организация под названием КЮРЕ сде-
лала именно его своим орудием. Никто не будет о нем скучать. И  действи-
тельно, у него не было ни одного близкого человека, кроме  Чиуна.  Но  в
Чиуне для него соединилось все: и предки, и наследие - великое  наследие
Синанджу, простирающееся в глубь времен на тысячи лет. Римо не  волнова-
ло, соответствуют ли истине факты, изложенные в  "Наследии".  Ему  хоте-
лось, чтобы это было правдой. Кому будет плохо, если даже на самом  деле
это белиберда? Может быть, людям нужно именно это.
  - Я знаю, я могу найти великого короля мусульман, мое  большое  насле-
дие, если сделаю самую трудную часть. Я могу. Конечно, я могу.
  - Что за трудная часть?- спросил Римо.
  - У всех Саксонских Лордов одна трудная часть. Узнать назад  сто  лет.
Потом тысячу лет.
  - Так что же это?- еще раз спросил Римо.
  - Мы можем дойти до великих мусульманских королей Африки. Если сначала
найти наших отцов. Пигги, ему лучше всех получилось. Он знает трех  муж-
чин. Один - наверняка отец. Он, считай, уже почти дошел до короля.
  Чиун поднял вверх палец.
  - А теперь пораскинь мозгами, творение природы.  Попробуй  представить
себе старую белую женщину. И вот тебе две картинки. На одной она  закры-
вает дверь и уходит. На другой она лежит мертвая у твоих ног. Мертвая  и
неподвижная. Ну, какая картинка хуже?
  - Закрывает дверь - плохая картинка.
  - Почему?- спросил Чиун.
  - Потому что деньги остались у нее. А другая картинка - она мертвая, а
ее деньги у меня.
  - А разве хорошо убивать стариков?- спросил Чиун с улыбкой.
  - Ага. Они лучше всех. Молодой - он тебя убьет. Старики  -  они  лучше
всех, слабые. Нет проблем, особо если белые.
  - Спасибо,- поблагодарил его Чиун.- Ну вот, Римо, ты что - убьешь  его
и будешь считать это справедливостью?
  - Ты прав, черт побери,- сказал Римо.
  - Это не человек,- изрек Чиун, ткнув пальцем в сторону чернокожего па-
рня в синей джинсовой куртке с надписью "Саксонские  Лорды"  на  спине.-
Справедливость существует для людей. А это не человек. Это даже не  пло-
хой человек. Плохой человек поступит так же, как этот, но плохой человек
будет знать, что поступил плохо. Это существо даже не имеет  представле-
ния о том, что старых обижать не годится. Нельзя воздать по справедливо-
сти тому, что не доросло до человека. Справедливость -  это  понятие  из
мира людей.
  - Не знаю, не знаю,- задумчиво произнес Римо.
  - Старик - он прав,- заявил Тайрон, инстинктивно почуяв, откуда придет
избавление. С ним уже тринадцать раз официальные лица проводили  разъяс-
нительную работу, и он научился загодя распознавать ветер свободы,
  - Ты станешь убивать жирафа за то, что он съел лист?- спросил Чиун.
  - Если бы я был фермером, я бы, черт меня побери, постарался не подпу-
скать жирафов к моим деревьям. Вполне вероятно, я бы и стрелял  в  них,-
ответил Римо.
  - Возможно. Только не называй это справедливостью. Это  не  справедли-
вость. Нельзя наказать лист дерева за то, что он тянется к свету,  и  ты
не можешь воздать по справедливости груше, которая созрела и упала с де-
рева. Воздать по справедливости можно только людям, обладающим  свободой
выбора.
  - Не думаю, что это существо следует оставить в живых,- сказал Римо.
  - А почему бы и нет?- поинтересовался Чиун.
  - Потому что это мина замедленного действия.
  - Возможно,- улыбнулся Чиун.- Но как я уже сказал, ты - ассасин, ты  -
карающая рука императоров. Чистить унитазы - не твоя задача. Тебя не для
этого нанимали.
  - Нет, сэр. Не надо чистить унитазы. Чистить унитазы. Нет, сэр. Не на-
до чистить унитазы.
  Тайрон запрыгал на стуле, прищелкивая в такт пальцами. Дорогой белый с
золотом стул задрожал от его прыжков.
  Римо посмотрел на парня. Таких, как он, великое множество. Какая  раз-
ница - одним больше, одним меньше.
  Кисть правой руки еще ныла, но он знал, что ни один хирург в  мире  не
вправил бы кость лучше, чем это сделал Чиун. Процесс заживления  идет  с
такой же скоростью, как у младенца.  Когда  все  резервы  организма  ис-
пользуются в максимальной степени, весь  организм  функционирует  значи-
тельно более эффективно. Рука пройдет, но не сорвется  ли  он  снова  во
время работы? Он посмотрел на руку, потом - на Тайрона.
  - Ты понимаешь, о чем мы говорим?- спросил Римо.
  - Ничего я не понимаю. Треплетесь чего-то.
  - Ну так вот, я еще немного потреплюсь. Я считаю, что должен убить те-
бя за все преступления против этого мира, которые ты совершил. Худшее из
них то, что ты родился на свет. Я считаю, что  справедливость  именно  в
этом. А вот Чиун считает, что тебя надо оставить в живых, так как ты  не
человек, а животное, а животному воздать по справедливости невозможно. А
ты сам как считаешь?
  - Я думаю, я лучше пойду отсюда.
  - Прибереги эту мысль, Тайрон,- сказал Римо.- Ты еще  некоторое  время
останешься в живых, пока я решу, кто прав - я или Чиун.
  - Не спеши. Спешить не надо.
  Римо кивнул.
  - А сейчас я задам тебе несколько вопросов.  Если  во  время  убийства
что-то было украдено из квартиры, где этот товар в конце концов  окажет-
ся?
  Тайрон замялся.
  - Ты собираешься солгать, Тайрон,- предупредил Римо.- Лгут люди, а  не
звери. Солги - и ты человек. А раз ты человек, то я тебя убью, чтобы во-
здать тебе по справедливости. Понял?
  - Если что украли, товар берет передобобный Уодсон.
  - Что за Пэ-Рэ-Добобни-Уодсон?- спросил Римо.
  - Не Пэ-Рэ-Добобни,- поправил Тайрон.- Передобобный.
  - Он хочет сказать преподобный,- сказал Чиун.- Я уже достаточно изучил
этот диалект.
  - Кто это?- спросил Римо.
  - Проповедник и большой жук - его иметь дома и все такое.
  - Он что, ваша "крыша"? Скупщик?
  - Всем жить хотеть.
  - Чиун, кто за него в ответе?- спросил Римо.- Кто должен  был  научить
его, что красть, убивать, насиловать и грабить плохо?
  - Ваше общество. Общество устанавливает нормы, которые человек  должен
соблюдать.
  - Школа, семья, церковь, так?- спросил Римо.
  Чиун кивнул.
  - Тайрон, ты ходишь в школу?- спросил Римо.
  - Ясно, хожу!
  - Умеешь читать?
  - Не. Я не читаю. Я не собираюсь быть хирург по мозгам. Хирург - он  и
читает. У них в метро губы шевелятся. Читают, где выход.
  - А ты знаешь кого-нибудь, у кого губы не шевелятся, когда он читает?
  - Не. Только не в нашей школе имени Малькольма, Кинга и  Лумумбы.  Это
только толстозадые ученые в колледже.
  - Многие люди в мире не двигают губами, когда читают. Правду сказать -
большинство.
  - Так то черные обезьяны. Дядя Том, тетя Джайма - те,  что  под  белых
обезьянничают. Я умею считать до тыщи, хошь послушать?
  - Нет,- сказал Римо.
  - Двести, триста, четы...
  Римо подумал, а не заткнуть ли Тайрону рот.  Тайрон  перестал  считать
сотнями до тысячи. Он заметил блеск в глазах Римо и  не  захотел,  чтобы
ему сделали больно.
  Когда в номере зазвонил телефон, Римо снял  трубку.  Чиун  внимательно
рассматривал Тайрона, ибо видел в нем нечто новое для себя. Существо, по
форме напоминающее человека, но в душе лишенное чего бы то ни было чело-
веческого. Надо его тщательно изучить и передать это знание  последующим
Мастерам Синанджу, чтобы у будущих Мастеров было одним незнанием меньше.
Если что-то и способно уничтожить вас, так именно неведение. Знание дает
неоспоримые преимущества.
  - Смитти,- сказал Римо в трубку,- я, кажется, скоро отыщу вашу  машин-
ку.
  - Хорошо,- донесся из трубки уныло-кислый голос.- Но за этим стоит не-
что большее. Одно из наших зарубежных агентств перехватило кое-какую ин-
формацию из Москвы. Сначала мы думали, что русским ничего не известно об
этом деле, но потом мы обнаружили, что они знают даже слишком много. Они
заслали своего человека. Некоего полковника Спасского.
  - Я не знаю по имени всех русских засланцев,- сказал Римо.
  - Так вот, он полковник, и ему двадцать четыре года, а в таком возрас-
те полковниками зря не становятся. Если это вам может чем-то помочь.
  - У меня хватает дел и без того, чтобы следить за продвижением русских
шпионов по службе,- сказал Римо.
  Чиун одобрительно кивнул. Самое американское в американцах  -  это  их
стремление все переделать, особенно то, что и так уже работает достаточ-
но хорошо. Вот пример.  Мастер  Синанджу,  показав  высоты  своего  мас-
терства, создал из Римо великолепного убийцу, а они пытаются  переделать
ею в нечто иное. Нельзя сказать, что это иное столь  уж  бесполезно.  Но
любой человек при достаточной тренировке   может   стать   сыщиком   или
шпионом. А чтобы стать настоящим ассасином-убийцей, нужны особые  качес-
тва. И Чиуна радовало, что Римо так твердо противостоит назойливым  уго-
ворам Смита. Чиун кивнул головой, чтобы Римо понял, сколь  правильно  он
поступает, не поддаваясь глупой болтовне Смита.
  - Они заслали полковника,- продолжал Смит.- И сделали это блестяще. Мы
думали, прибор Мюллера их совершенно не интересует, но это не так. Одна-
ко теперь, как сообщают наши источники, они обнаружили кое-что  получше.
Два технических устройства, значительно превосходящие по характеристикам
и по значимости прибор Мюллера.
  - Итак, значит, теперь я ищу не только прибор семьи Мюллеров, но еще и
этого полковника Спасского и два новых сверхмощных  устройства,  которые
он заполучил?
  - Да. Совершенно точно,- подтвердил Смит.
  - Знаете что, Смитти, плевал я на это ваше задание.
  Римо с видимым облегчением бросил трубку. Когда телефон зазвонил  сно-
ва, он выдернул шнур из розетки. Когда явился  мальчик-посыльный,  чтобы
проверить, работает ли телефон, Римо дал ему пятьдесят долларов и попро-
сил больше его не беспокоить. Когда явился  заместитель  управляющего  и
потребовал все-таки подключить телефон снова,  Римо  недвусмысленно  дал
ему понять, что очень устал и хочет спать, а если его еще  раз  побеспо-
коят, то он подключит телефон прямо к носу заместителя управляющего.
  Больше их этой ночью никто не тревожил. Римо запер  Тайрона  Уокера  в
ванной, предусмотрительно застелив пол старыми газетами.




  Голос преподобного Джосайи Уодсона взлетал к самому потолку зала. Дело
было в Бронксе. На улице стояли вереницы автобусов и фургонов с выключе-
нными моторами и запертыми кузовами. Номера  их  свидетельствовали,  что
прибыли они издалека - из Делавэра, Огайо, Миннесоты, Вайоминга, но  все
они имели одинаковые транспаранты с надписью: "Жилье для всех - 2. Испо-
лнительный директор - преподобный Джосайя Уодсон".
  В зале сидели пожилые люди и внимательно слушали священника.  Всем  им
раздали обед - жареную  курицу,  жирные  свиные  ребра,  черствый  белый
хлеб,- и они пили кофе с молоком и прохладительные напитки.
  - Я бы хотела чаю с тостами,- робко попросила  одна  женщина  дрожащим
старческим голосом.
  На пальце у нее было изящное колечко белого золота с сапфиром в обрам-
лении мелких бриллиантов - прелестная вещица,  сохранившаяся  от  времен
еще более древних, чем сама старушка. Она улыбнулась и сказала "пожалуй-
ста", потому что всю жизнь привыкла говорить "пожалуйста". Она не  могла
бы припомнить случая, когда она изменила этому правилу. А еще она всегда
говорила "спасибо". Это было справедливо и достойно. Люди  должны  отно-
ситься друг к другу с уважением, и именно поэтому она приехала  сюда  из
города Трой, штат Огайо.
  Есть хорошие и плохие люди среди представителей всех рас, и если белые
призваны сделать всех на земле равными - что ж, она, как  и  ее  прадед,
воевавший против рабства, готова выполнить эту миссию.  И  правительство
проявило такую щедрость! Оно решило   оплатить   половину   ее   годовой
квартплаты. Все это называлось программа "Жилье для всех - 2", и вот те-
перь Ребекка Бьюэлл Хочкисс из Трои, штат Огайо,  с  нетерпением  ждала,
когда перед ней откроются, как она сказала своим друзьям, ее новые  жиз-
ненные цели.
  Ей предстояло познакомиться с целым новым миром, населенным  чудесными
людьми с разным цветом кожи. Если они хоть вполовину такие же милые, как
мистер и миссис Джексон, ее чернокожие друзья из Трой,  что  ж,  значит,
она воистину набрела на золотую жилу. Думая о Нью-Йорке,  она  думала  о
всех спектаклях, которые сможет увидеть, о всех музеях,  которые  сможет
посетить.
  И еще в Нью-Йорке телевидение работает почти на всех каналах. А  бота-
нический сад и зоопарк в Бронксе расположены всего в нескольких милях от
ее будущего места обитания. Мебель ее была в одном из фургонов, а здесь,
в зале, сидели чудесные люди со всех концов Америки, готовые делом дока-
зать, что Америка верит в идеалы братства. Все будет прекрасно!  Джосайя
Уодсон - священник, и он направит эту чудесную программу по верному  пу-
ти.
  И вот она попросила, добавив очень вежливое "пожалуйста", чаю с тоста-
ми. Она не любит свиные ребра и курицу. Это слишком грубая пища  для  ее
слабого желудка.
  Она обратилась с этой просьбой к одному из чудесных молодых людей. Все
люди вокруг казались ей чудесными. И она не хотела видеть ничего дурного
в том, что у преподобного Уодсона под курткой был пистолет. В конце кон-
цов, кругом так много расистов, а она еще девочкой  видела,  как  тяжело
приходилось тогда неграм. Простите, чернокожим. Пора усвоить, что именно
так их надо теперь называть. Ой, простите! Про чернокожих  нельзя  гово-
рить "они". Ей еще многому предстоит научиться.
  Она очень удивилась, когда ей отказались дать чаю с тостами.
  - Не нравятся ребра и курица? Расистка,- заявил молодой человек.
  Он посмотрел на ее руку с таким же выражением, с каким когда-то другие
молодые люди смотрели на ее грудь. На руке было колечко,  подаренное  ей
бабушкой.
  - Раньше мне нравилась южная кухня,- сказала мисс Хочкисс.- А теперь у
меня слабый желудок.
  Преподобный Уодсон с трибуны заметил какую-то заминку в зале. Под чер-
ной курткой у Уодсона выпирал пистолет. Преподобный  захотел  узнать,  в
чем дело. Молодой человек объяснил:
  - Ладно, дайте ей чаю с хлебом. Если она готова отказаться от великого
наследия черной расы ради своего жалкого чая с сухарями, пусть пьет чай.
Мы ведь проводим программу обогащения белых.
  Уодсон широко улыбнулся - улыбка вышла приторная,  как  солодовый  ко-
рень. Аудитория ответила вежливыми аплодисментами.
  - Белый человек, он все усложняет. Пришло время наставить его на  путь
истинный. Мы побеждаем  сложность  ясностью.  А  зло  побеждаем  высокой
нравственностью. Мы дадим белому угнетателю такие моральные нормы, каких
он никогда не знал.
  Белые, собравшиеся в зале, аплодировали с готовностью,  но  без  энту-
зиазма. Аплодисменты вспыхивали и замолкали, как  пистолетные  выстрелы,
послушные нажатию курка. Такие же громкие и такие же краткие.
  - "Жилье для всех - 2" - это просто. И не надо напыщенных фраз.  Прос-
то, как овсянка. Жилье сегрегировано. Сегрегация  незаконна.  Все  вы  -
преступники. Были до сих пор. Теперь вам заплатили за то, чтобы вы  соб-
людали законы страны. А закон говорит, что вы должны жить рядом с ниг...
с чернокожими.- И на этой ноте преподобный Уодсон вдруг перешел на гроз-
ное завывание.- Как долго, о Господи, чернокожим придется объединять на-
род? Как долго, о Господи, чернокожим придется объединять страну? Больше
не придется, о Господи! Господи, у меня есть для тебя  хорошие  новости.
Наконец-то, наконец, у меня есть хорошие новости, которые  исцелят  твое
кровоточащее сердце. Гордость и сила духа черных заставила белых угнета-
телей сделать то, что законно и правильно. Белые теперь  будут  участво-
вать в объединении нации.
  И, напомнив Владыке Вселенной, что белым пришлось дать подъемные, дабы
они переехали в районы, населенные черными, преподобный Уодсон  завершил
свой монолог, напоследок испросив благословения,  дабы  заставить  белых
выполнить долг, который им следовало выполнить давным-давно.
  Суть программы "Жилье для всех - 2" была и в самом деле  проста.  Если
раньше "объединение нации" производилось за счет того, что черные  въез-
жали в районы, населенные белыми, то теперь белые переезжали  в  районы,
населенные черными. Это был экспериментальный проект возглавляемого Джо-
сайей Уодсоном Совета чернокожих священников. Проект финансировало феде-
ральное правительство, выделившее на это шесть миллионов долларов.  Спе-
циалисты по городскому хозяйству считали эту сумму мизерной.
  Два из шести миллионов пошли на оплату консультантов, один  миллион  -
на переезд, два - на научные исследования и девятьсот тысяч - на  "ввод,
обработку и анализ информации с целью создания оптимальных групп"  пере-
селенцев. Оставшиеся сто тысяч долларов пошли на  покупку  двух  зданий,
владелец которых вручил преподобному Уодсону конверт с сорока тысячами -
так называемые "комиссионные". Впрочем, если бы эти деньги  получил  бе-
лый, они считались бы взяткой.
  Специальные семинары или выездные школы проводились на курортах в Три-
нидаде, в Пуэрто-Рико, на Ямайке, в Каннах и в Париже. Было задействова-
но множество экспертов и консалтинговых фирм по ставкам сто  долларов  в
час. Многие самые знаменитые нью-йоркские проститутки на время преврати-
лись в советников по проблемам межрасовых отношений.
  Мероприятие в Бронксе обошлось американским налогоплательщикам в сорок
тысяч долларов по статье "оплата консультаций". Помимо преподобного Уод-
сона, здесь были чернокожие официальные лица и консультанты,  пытавшиеся
донести до белых слушателей дух грандиозной программы.  Обсуждали  книгу
"Наследие", показывавшую, какие черные хорошие, а белые - плохие  и  как
полные белые лишили благородных черных их великого достояния. Чернокожий
лектор написал рецензию на эту книгу - и за пять тысяч долларов  зачитал
ее собравшимся.
  В ней он говорил, что не понимает, зачем автор адресовал столь бесцен-
ную книгу ничтожным белым. Рецензент обвинял белых в том, что они не во-
спитывают черных в мусульманской вере. И добавлял, что не понимает,  по-
чему сам опустился до выступления перед белыми, в то время как никого  в
мире они больше не интересуют. Никого во всем мире.
  Оратор держал в руках толстый бумажник, а сам был похож на  пучеглазую
жабу. Его переполняла жажда мщения. Преподобный Уодсон поблагодарил  его
и заставил собравшихся сделать то же.
  Программа называлась "Жилье для всех - 2", потому что ранее  преподоб-
ный Уодсон воплотил в жизнь программу "Жилье для всех -1". За  два  мил-
лиона долларов, выделенных на  консультации  по  этой  новой  программе,
эксперты доказали, что программа "Жилье для всех - 1" провалилась  пото-
му, что белые недостаточно прониклись духом черной культуры. И  вот  те-
перь организаторы пытались донести этот дух до белых участников.
  Они посмотрели фильм о том, как плохо обходились белые  с  черными  на
Юге до того, как черным были предоставлены гражданские права.
  Потом выступил танцевальный ансамбль с композицией "Революционный чер-
ный авангард". В ней черные революционеры убивали белых угнетателей, та-
ких, например, как священники и монахини.
  Мисс Хочкисс смотрела все это и думала, что, раз ей это  не  нравится,
значит, она недостаточно прониклась духом черной культуры.
  Поэт прочитал стихи, призывающие прожечь ядовитые белые  утробы  огнем
черного правого дела. А заодно сжечь дома, в которых живут белые.  Рево-
люция! Долой Иисуса! Даешь Маркса!
  Известный комик, теперь называвший себя "активистом совести",  расска-
зал, как странно вело себя ФБР в период, непосредственно  предшествовав-
ший убийству Мартина Лютера Книга. ФБР, сказал комик,  распустило  слух,
что добропорядочный пастор не останавливается в отелях  для  чернокожих.
Услышав это, пастор, исключительно по доброте  сердечной,  перебрался  в
отель для черных, где его и убили. А значит, в его смерти следует винить
ФБР. За эту лекцию комику заплатили три тысячи долларов.
  На сцене стоял портрет маршала доктора  Иди  Амина-Дада,  Пожизненного
Президента, а из динамиков доносились звуки его записанной на пленку ре-
чи, в которой он поведал собравшимся, что очень любит белых, только  они
не должны верить лживой белой пропаганде.
  Потом показали запись телебеседы "Правда о нашей  борьбе",  показанной
по программе "Афро-ньюс", и на экране возникло серьезное лицо  преподоб-
ного Уодсона и раздался его звучный голос:
  - Мы пытаемся, о Господи, мы пытается в короткий  срок  смягчить  воз-
действие долгих лет расистской пропаганды.
  Женщина-комментатор сказала прямо в жужжащую камеру,  что  все  вокруг
понимают, как тяжела эта борьба, как трудно противостоять  массированной
пропаганде белых расистов. Она сказала, что если преподобный Уодсон доб-
ьется успеха в своем начинании, то отпадет необходимость в искусственном
переселении людей, ибо тогда Америка и американский народ будут едины.
  - Мы все знаем преподобного Уодсона как неутомимого борца против  вар-
варства и жестокости полиции,- добавила она.
  Потом белых слушателей вывели из здания и велели улыбаться перед теле-
камерами. Но шведское телевидение запаздывало, и  тогда  всех  затолкали
назад в зал Потом снова вывели на улицу, но улыбок было явно недостаточ-
но, и их загнали обратно и велели опять выйти наружу и  улыбаться,  улы-
баться! Несколько человек потеряли  сознание.  Мисс  Хочкисс,  чтобы  не
упасть крепко вцепилась в идущего впереди нее мужчину.
  Кто-то проорал им, чтобы они улыбались. Молодые черные ребята в черных
кожаных куртках стояли в два ряда. Усталых пожилых людей провели  сквозь
строй и пригрозили, что те, которые не будут улыбаться,  очень  об  этом
пожалеют.
  Мисс Хочкисс услышала слова, которые ей никогда раньше слышать не  до-
водилось. Она пыталась улыбаться. Если вести себя вежливо, если все пой-
мут, что ты хочешь им только добра, тогда,  конечно,  человеческое  дос-
тоинство в конце концов  восторжествует.  Пожилой  мужчина  из  Де-Мойна
вдруг начал всхлипывать.
  - Все будет хорошо,- пыталась успокоить его мисс Хочкисс.-  Все  будет
хорошо. Помните, все люди - братья. Разве вы не слышали, сколь нравстве-
нны черные? Чего нам бояться, если в  нравственном  отношении  они  нас-
только выше нас? Не волнуйтесь,- говорила она, но ей не нравилось, каки-
ми глазами молодые черные смотрят на ее колечко с сапфиром.
  Она бы сняла его, если бы могла. Но оно не снималось еще с того време-
ни, как ей исполнилось семнадцать лет. Такое маленькое колечко,  сказала
она себе, камешек меньше карата. Оно перешло к ней по наследству от пре-
дков, прибывших в Америку из Англии, потом по проливу Эри проплывших  на
Запад и поселившихся в городе Трой, штат Огайо, где добрые люди,  возде-
лывая добрую землю, привели ее к изобилию.
  Ее прадед отправился на войну и потерял  ногу,  освобождая  черных  от
рабства. А кольцо принадлежало его матери и со временем перешло  к  мисс
Хочкисс. Оно очень много значило для нее, потому что связывало ее с про-
шлым. Но теперь эта женщина, богатая годами, по утратившая ту  юношескую
живость, которая облегчает процесс посадки в автобус, сильно жалела, что
не оставила кольцо дочке своей сестры. Она чувствовала,  что  от  кольца
исходит угроза ее жизни.
  Она несколько успокоилась, когда увидела в своем автобусе  человека  в
белом воротнике, какой носят священники. Лицо у человека было круглое  и
добродушное. Он пожелал, чтобы все выслушали его версию библейской исто-
рии о добром самаритянине.
  - Человек шел по дороге, и тут на него набросился другой, отнял у него
все и спросил: "Почему ты такой бедный?"
  Мисс Хочкисс стало немного не по себе. Она помнила, что добрый самари-
тянин, кажется, кому-то помогал. А теперь она ничего не понимала.
  - Я вижу, вы смятены. Вы все грабители! Это вы  ограбили  Третий  мир.
Белые угнетали и грабили Третий мир и сделали людей из Третьего мира бе-
дными!
  Мужчина с серебряными волосами поднял руку. Он сказал, что он  профес-
сор экономики. Преподавал тридцать лет, а  теперь  на  пенсии.  Конечно,
сказал он, в процессе колонизации были издержки, но в то же время непре-
ложным фактом является и то, что колониальное правление повысило жизнен-
ные запросы коренного населения.
  - На самом деле положение с бедностью и голодом в Третьем  мире  стало
несколько лучше, чем было всегда. Люди там вели первобытный образ жизни.
Никто ничего у них не крал. У них ничего не было. Богатство -это изобре-
тение индустриального общества.
  - А как же природные ресурсы?!- заорал человек в белом воротнике.- Это
- грабеж в огромных масштабах. Белые лишили людей Третьего мира их неот-
ъемлемого права распоряжаться своими ресурсами.
  - На самом деле нет,- сказал  седовласый  профессор-экономист,  сказал
терпеливо, словно объясняя ребенку, который мочится по ночам, что  такое
сухое белье.- То, о чем вы говорите, это цветные камешки и залежи полез-
ных ископаемых, которые первобытному человеку все равно не  были  нужны.
Индустриальное общество не только платит ему за все это,  но  оплачивает
также его труд. Проблема заключается в том, что когда первобытный  чело-
век знакомится с жизнью индустриального общества, он,  естественно,  же-
лает получить все блага цивилизации. Но для этого надо работать. А  факт
остается фактом - никто ничего у него не крал.
  - Расист!- завизжал человек в белом воротнике.- С  такими  воззрениями
тебе здесь не место. Я исключаю тебя из программы!
  - Чудесно. Я и сам не хочу тут оставаться. Я уяснил для себя,  что  вы
мне не нравитесь. Я вам не доверяю и не желаю иметь с вами ничего  обще-
го,- срывающимся голосом сказал убеленный сединами профессор.
  - Убирайся!- заорал человек в белом воротнике, и, поскольку телекамеры
уже уехали и не могли запечатлеть этот момент, профессору позволили  по-
кинуть автобус, прозрачно намекнув при этом, что мебель свою он назад не
получит.
  Мисс Хочкисс хотела уйти вместе с ним. Но вспомнила про  вишневый  ко-
мод, подаренный ей тетей Мэри, и столик, который  проплыл  вместе  с  ее
предками по проливу Эри. Все будет хорошо. Ведь там, в Тройе, штат  Ога-
йо, у нее было так много чудесных знакомых среди негров...
  Если бы мисс Хочкисс пожертвовала семейной мебелью,  она  бы  избавила
себя от ужасной смерти. Мебель ей в любом случае суждено было  потерять.
Мебели предстояло вообще исчезнуть с лица земли. Профессор экономики, на
которого, как это часто случается на пороге смерти, вдруг снизошло  оза-
рение, понял, что шансы приобрести новую мебель останутся у него  только
в том случае, если сам он останется в живых.
  Если программа обвиняет всех белых во всех мыслимых грехах и запрещает
обвинять каких бы то ни было черных в чем бы то ни  было,  то,  рассудил
экономист, белым суждено стать новыми евреями для новых черных нацистов.
  Он с готовностью отдал бумажник со всем содержимым и вывернул карманы,
когда у выхода из автобуса его остановил черный молодой человек.  Может,
молодого человека интересуют и пуговицы профессора? Пусть берет.
  Позднее полиция Нью-Йорка всю вину за  трагедию,  которой  завершилась
программа "Жилье для всех - 2", возложила на водителей, которые  слишком
поздно отправились в путь в сторону "антирасистского  жилого  квартала",
как назывались два полуразвалившихся здания, приобретенных организатора-
ми программы.
  Автобусы и фургоны прибыли на место после наступления темноты. Водите-
ли фургонов, которых позднее мэр обвинят в трусости, скопом сбежали  под
покровом ночи. Шоферы автобусов поймали случайные такси и удрали тоже.
  А белые поселенцы остались одни в автобусах рядом с фургонами.  Какой-
то чернокожий юнец обнаружил, что автобус легко вскрыть  ломиком.  Банды
черных юнцов ринулись на абордаж и потащили белых стариков из автобусов.
Некоторых приходилось хватать дважды, ведь у  стариков  волосы  держатся
непрочно. Мисс Хочкисс ухватилась за металлическую ножку сиденья, прива-
ренную к полу.
  Но ей на запястье опустился ботинок и раскрошил хрупкие старые  кости.
Боль была новая и свежая, и старушка закричала, но  вряд  ли  кто-нибудь
слышал ее вопли и мольбы о помощи, потому что вокруг кричали все.
  Она почувствовала, как ее правую руку с кольцом потянули вверх, а  по-
том ее саму стали швырять из стороны в сторону - это несколько  черноко-
жих парней дрались за кольцо.
  Кто-то забрался в фургоны и начал выбрасывать мебель  наружу.  Запылал
яркий костер, взметнувшийся чуть ли не выше соседних зданий.  Мисс  Хоч-
кисс почувствовала вспышку боли там, где был палец с кольцом, и  поняла,
что ни кольца, ни пальца у нес больше нет. Дальше она почувствовала, как
ее поднимают, а потом ее охватило пламя - очень желтое и  обжигающе-жар-
кое, и она испытала жгучую боль, а затем, как ни странно, боль  ушла,  и
все кончилось.
  В квартире на третьем этаже одного из соседних домов чернокожая женщи-
на набрала номер 911, экстренный вызов полиции.
  - Приезжайте! Скорее! Здесь сжигают людей. Угол Уолтона и Сто  семьде-
сят третьей.
  - Сколько людей?- спросил полицейский.
  - Не знаю. Дюжина. Две дюжины. О Боже! Это ужасно.
  - Мадам, мы приедем, как только сможем. У  нас  не  хватает  людей.  И
очень много вызовов поважнее.
  - Они сжигают белых. Пришлите хоть кого-нибудь! Тут Саксонские  Лорды,
Каменнные Шейхи Аллаха, все банды. Это ужасно. Они сжигают людей!
  - Спасибо, что сообщили,- сказали в трубке, и телефон отключился.
  Черная женщина задернула шторы и заплакала. Она помнила, как  девочкой
в Оранджбурге, штат Южная Каролина, она боялась выходить на улицу, пото-
му что она - черная. И как это было плохо. Переезд на Север не сулил  ей
слишком много радости, но, по крайней мере, тут была хоть какая-то наде-
жда.
  И вот теперь, когда надежды сбылись, она опять не могла выйти на улицу
- разве что ранним утром И она не испытывала ни  малейшего  удовольствия
оттого, что теперь от боли и страха кричат белые, а не черные.
  Она подумала, что каждый человек имеет право на уважение. Ну, если  не
на уважение, то хотя бы на безопасность. Но у нее не  было  даже  этого.
Она раскрыла старую семейную Библию, стала читать и молиться за всех. Ей
говорили, будто на борьбу с бедностью выделены  огромные  средства.  Она
бедная, но не видела этих денег. Ей говорили,  будто  огромные  средства
потрачены и на борьбу с расизмом. Так вот, если бы она была белая, и  ее
посадили бы в автобус и привезли в район, больше напоминающий свалку,  и
превратили бы ее жизнь в ад,  ее  неприязнь  к  черным,  разумеется,  не
уменьшилась бы.
  И если кто-то хочет бороться с расизмом, пусть устроит так, чтобы при-
личные белые встретились с приличными богобоязненными черными. Что может
сравниться с общением достойных людей! Когда крики с улицы стали  прони-
кать сквозь закрытые окна в комнату, она ушла в ванную. А когда  поняла,
что и там ей не скрыться от криков горящих  заживо  людей,  она  закрыла
дверь ванной и пустила воду. И продолжала молиться.

  Преподобный Уодсон тоже молился. Он молился о смягчении белых  сердец.
Делал он это на трибуне в банкетном зале отеля "Уолдорф-Астория",  арен-
дованном программой "Жилье для всех - 2" для проведения  антирасистского
семинара. В помощь семинару тут же находились оркестр из десяти музыкан-
тов, три рок-певца и бесплатный бар.
  Телекамеры были направлены на тяжелое, морщинистое, потное лицо препо-
добного Уодсона, вздымающееся над белым воротником. В свете  прожекторов
его глаза дико вращались, а губы блестели. Он раздувал ноздри  так,  что
они становились похожими на бильярдные лузы. Речь Уодсона  была  подобна
товарному составу - вначале он пыхтел и выдавал  отдельные  фразы  через
равные и продолжительные промежутки времени, а потом с  воем  разгонялся
до огромной скорости И говорил он о том, что Америка начала отказываться
от борьбы против векового гнета. Но есть средство  вести  эту  борьбу  и
дальше. Как? Вполне логично - создав фонд для его новой программы "Жилье
для всех - 3", но такой фонд, чтобы в нем находилась хоть сколько-нибудь
существенная сумма.
  - Когда человек выделяет шесть миллионов на решение проблем,  накопив-
шихся за триста лет угнетения, он тем самым говорит: я  не  хочу,  чтобы
программа объединения нации увенчалась успехом. Нет, сэр. Он шестью мил-
лионами способов говорит: вы, ниггеры, умирайте с голоду. Но Третий  мир
видит этого человека насквозь. Видит его аморальность. Третий мир знает,
что великое черное наследие у него не отнимет никакой белый.
  - Вы хотите сказать, что федеральное правительство выделило  так  мало
средств, что это все равно как если бы оно сознательно пыталось  сорвать
вашу программу?- уточнила корреспондентка шведского телевидения.
  Волосы у этой представительницы нордической расы были цвета  пшеничной
соломы, кожа - как нежные белые сливки, зубы - ровные, без малейшего из-
ъяна. На ней был переливающийся черный шелковый брючный костюм,  подчер-
кивающий ее налитые соблазнительные груди и округлые ягодицы. И даже се-
йчас, когда она стояла неподвижно, черный шелк слегка подрагивал  вверх-
вниз у нее на ногах. Запах ее духов обволакивал преподобного Уодсона.
  - Именно это я и хочу сказать,- ответил Уодсон.
  - Благодарю вас, преподобный отец, вы  чрезвычайно  помогли  шведскому
телевидению,- сказала блондинка.- Жаль, что мы не можем  побеседовать  с
вами подольше.
  - А кто сказал, что не можем?- удивился преподобный отец. Это был кру-
пный мужчина, ростом не меньше шести футов четырех дюймов,  и  казалось,
что он всем телом надвигается на нее.
  - А разве сегодня вечером вы не читаете лекцию о красоте  черных  жен-
щин?- спросила корреспондентка.
  Преподобному Уодсону потребовалось около двадцати секунд, чтобы разоб-
рать ее имя, написанное на карточке, приколотой  к  прекрасному  черному
шелку, скрывающему, можно сказать, не груди, а целые горные вершины.
  - Ингрид,- наконец сказал он и посмотрел ей в  глаза,  проверяя,  пра-
вильно ли он произнес ее имя.- Ингрид, я верю в могущество братских  от-
ношений между людьми. Я хочу, чтобы мы с вами были братом и сестрой.
  Чернокожая женщина в элегантном, но скромном костюме,  с  изящным,  но
недорогим модным ожерельем на длинной, словно выточенной из черного  де-
рем шее и с коротко остриженными волосами подергала преподобного Уодсона
за рукав.
  - Преподобный отец, пора на лекцию. Не забудьте, вы консультант  мэрии
по вопросам расовых отношений.
  - Я занят,- сказал Уодсон и улыбнулся блондинке.
  - Но вы заявлены в программе. Вы - консультант мэрии,- повторила  чер-
нокожая женщина.
  - Потом,- отмахнулся преподобный Уодсон.
  - Но ваша лекция посвящена борьбе с расизмом  в  нашем  городе!-  нас-
таивала женщина, вежливо, но твердо улыбаясь  корреспондентке  шведского
телевидения.
  - Потом, я сказал! У нас сейчас программа международного  сотрудничес-
тва,- заявил преподобный Уодсон и положил свою здоровенную лапищу на по-
крытое шелком плечо Ингрид.
  Ингрид улыбнулась. Преподобный Уодсон заметил, как напряглись ее соски
под черным шелком. Она была без бюстгальтера.
  - Преподобный отец,- сжав губы, не  отступалась  чернокожая  женщина.-
Много народу собралось послушать вашу лекцию о  том,  что  "красивый"  и
"черный" - синонимы.
  - Синонимы? Я никогда не говорил про синонимы. Никогда. Черная красота
- изначальная красота. В ней нет никаких синонимов. Сколь долго, о Боже,
наших черных красавиц белые расисты  называли  синонимами!  Ингрид,  нам
стоит смыться отсюда и поговорить о расизме и о красоте.
  - Слово "синонимы" означает - "слова с одинаковым значением",-  объяс-
нила чернокожая женщина.- Черный - значит, красивый, красивый -  значит,
черный. Вот так.
  - Точно,- согласился преподобный Уодсон, повернулся к женщине спиной и
собрался уйти, забрав с собой Ингрид.
  - Преподобный отец, Нью-Йорк платит вам сорок девять тысяч долларов  в
год за ваши лекции!- воскликнула женщина и  вцепилась  в  черный  пиджак
Уодсона.
  - Я занят, женщина!- рявкнул преподобный Уодсон.
  - Преподобный отец, я вас не отпущу!
  - Я сейчас вернусь, Ингрид. Никуда не уходите, ладно?
  - Я буду здесь,- пообещала шведская красавица и подмигнула Уодсону.
  Священник направился вслед за женщиной, которая была его ассистентом и
отвечала за организацию его лекций в различных колледжах города.
  - Это займет всего минуту,- бросил преподобный Уодсон.
  Когда-то на Юге, в колледже для чернокожих, Уодсон  был  защитником  в
местной футбольной команде и прославился тем, что мог одним махом  сбить
с ног любого. Когда они с женщиной вошли в служебное помещение, он шара-
хнул ее головой о стену. Она рухнула, как мешок с гнилой капустой.
  Уодсон вернулся к Ингрид. Вокруг нее собралась стайка  темнокожих  юн-
цов. Преподобный Уодсон смел их со своего пути, как таран. Затем,  отду-
ваясь, он затащил Ингрид в конференц-зал, где, наконец, ему удалось доб-
раться до черного шелка, содрать его с нежного белого тела и  дотянуться
до этого тела своим жадным языком. И когда он уже собрался  окончательно
восторжествовать над ней, она вдруг вывернулась. Он - за ней. Но она ус-
кользнула и заявила, что он ее не хочет.
  Не хочет? Разве так торчит, когда не хотят, вопрошал Уодсон.
  Она признала очевидное, но только после того, как он обещал ей помочь.
  - Конечно. Все что угодно,- задыхаясь, выговорил преподобный  Уодсон.-
Но сначала...
  Ингрид улыбнулась улыбкой  фотомодели.  У  преподобного  Уодсона  про-
мелькнула мысль, что ей, наверное, не  приходится  пользоваться  никакой
косметикой. Такая кожа не нуждается в лосьонах.
  Она попросила разрешения поцеловать его.
  Он разрешил - что в этом плохого.
  Она расстегнула молнию у него на брюках. Потом подняла руки и откинула
свои длинные волосы на спину.
  Преподобный Уодсон дернулся вперед - он уже не  владел  ни  телом,  ни
чувствами.
  И вдруг Ингрид отпрянула.
  - Бросьте пистолет, преподобный отец,- приказала  она.  Куда  девалась
скандинавская мелодичность ее речи?
  - А?- не понял Уодсон.
  - Бросьте пистолет,- повторила она.- Горилла с оружием -  это  слишком
опасно.
  - Сука!- заревел преподобный отец и собрался было вколотить ее  желтую
башку в ближайший шкаф, но вдруг ощутил какое-то покалывание вокруг  не-
коего весьма чувствительного органа. Похоже было, что Ингрид  надела  на
него кольцо.
  - О Боже!- воскликнул священник в ужасе и глянул вниз.
  Там и в самом деле было кольцо, тонкая полоска белого  металла,  а  по
краям - его собственная кровь, как узенький красный ободок. Желание  его
тут же пропало, а все внимание переключилось с Ингрид на себя  самого  -
так возвращается в запустившую его руку мячик на тонкой резинке. Но бле-
стящее металлическое колечко сомкнулось туже,   как   раз   по   размеру
уменьшившегося желания. И кровь продолжала сочиться.
  - Не волнуйтесь, преподобный, крови совсем немного. Хотите,  чтобы  ее
стало побольше?
  И тут в самом его чувствительном  органе  возникла  боль.  Преподобный
Уодсон в ужасе наблюдал, как капли крови набухают и набухают.
  Он схватился за кольцо, пытаясь снять его, но только сильнее  разодрал
кожу.
  - Убью!- завопил здоровенный священнослужитель.
  - И лишишься сам знаешь чего, детка,- ответила Ингрид и показала  Уод-
сону черную коробочку размером с сувенирный спичечный коробок, какие по-
дают в ресторанах.
  В центре ее был красный пластмассовый рычажок. Она чуть сдвинула рыча-
жок вперед, и боль в паху отпустила. Она двинула его назад, и  преподоб-
ному Уодсону показалось, что в орган ему воткнулось множество иголок.
  - Застегните штаны, преподобный папаша. Мы уезжаем.
  - Да, конечно. У меня речь. Дас-сэр, черный и красивый - одно и то же.
Черный - самый красивый! Мне надо выступать прямо сейчас. Расизм не дре-
млет. Нет, сэр. Черный цвет - вот истинная и изначальная красота.
  - Заткните фонтан, преподобный. Вы пойдете со мной.
  - У меня кровь течет!- взвыл Уодсон.
  - Переживете.
  Глаза Уодсона с недоверием уставились на блондинку.
  - Пошли. Не затем я все это проделала, чтобы мне еще  пришлось  тащить
вас на руках.
  Преподобный Уодсон обернул металлическое кольцо, обратившее его в  ра-
ба, мятой бумажной салфеткой. Он надеялся, что, быть может, кольцо сидит
уже не так плотно и он сможет его сдернуть. По, увы, нет,  и  он  понял,
что маленькая коробочка у Ингрид в руках - оружие  более  страшное,  чем
пистолет. Видимо, в коробочке находилось дистанционное управление, с по-
мощью которого Ингрид могла сужать и расширять кольцо. Может, если между
преподобным и коробочкой окажется стена, ему удастся снять кольцо?
  - Забыла вас предупредить,- сказала блондинка.- Если радиосигнал пере-
станет поступать, кольцо замкнется навеки, и прощай ваше главное пастыр-
ское орудие.
  Преподобный Уодсон улыбнулся и протянул ей свой револьвер с  перламут-
ровой рукояткой. Он старался держаться к Ингрид поближе, пока они напра-
влялись к выходу из отеля. Но не слишком близко. Каждый раз, как его жи-
рные коричневые лапы оказывались слишком близко к коробочке, которую не-
сла Ингрид, боль в том самом уязвимом органе вспыхивала с новой силой.
  Они погрузились в машину Ингрид. Ингрид села за руль, а Уодсону велела
поместиться на заднем сиденье, где он и притих,  зажав  пах  руками.  Он
вдруг осознал, что впервые в своей взрослой жизни находится рядом с кра-
сивой женщиной, не строя никаких планов насчет того, как забраться к ней
под трусики.




  Здание, бывшее конечным пунктом их назначения, находилось всего в трех
кварталах от магазина "Мейси" в центре Манхэтгена, но когда у "Мейси"  и
у "Гимбелла" звенел звонок, возвещавший закрытие магазинов, район внеза-
пно пустел, словно Господь провел мокрой тряпкой ночи по классной  доске
города.
  Преподобный Уодсон сидел, забившись в угол машины, когда они останови-
лись перед старым, заляпанным известкой кирпичным домом, снаружи  выгля-
девшим как крысиное общежитие. Он осторожно выглянул в  боковое  окошко,
потом, изогнув шею, посмотрел назад.
  - Мне тут не нравится,- заявил он.- В этом районе поздно вечером опас-
но.
  - Я не дам тебя в обиду, боров,- успокоила его Ингрид.
  - У меня нет оружия,- заскулил Уодсон.- Никто не имеет  права  застав-
лять человека ехать в такое место, когда он без оружия и не  может  себя
защитить.
  - Как те старики, которых ты сегодня вечером бросил в  этих  джунглях?
Которых сожгли заживо?
  - Это не моя вина,- сказал Уодсон. Если он сумеет ее заговорить, может
быть, ему удастся добраться до черной коробочки,  которую  она,  сев  за
руль, зажала между ног.- Это были добровольцы. Они сами вызвались  иску-
пить столетия белой эксплуатации.
  Ингрид аккуратно сняла перчатки, в которых вела машину. Казалось,  она
не спешит выйти наружу, а словно бы ждет какого-то сигнала. Уодсон пере-
двинулся на краешек сиденья. Если схватить ее за горло, то  она,  навер-
ное, вскинет руки и попытается вырваться. Тогда свободной рукой он  смо-
жет дотянуться до черной коробочки у нее между ногами. Надо только  быть
осторожным. Очень осторожным.
  - Это были бедные старые люди, и они не знали, на что  идут,-  сказала
Ингрид.- Они поверили вранью, который вылили на них ты и мошенники вроде
тебя. Ты обязан был защитить их.
  - Не моя работа - защищать их. Правительство не дало достаточно денег,
чтобы защищать их. Правительство опять обмануло черного человека, а  те-
перь пытается обвинить черных в этом несчастье. О, когда  это  кончится,
этот гнет и эксплуатация?- простонал он.
  - Сильные обязаны защищать слабых,- возразила Ингрид.- В прежние  вре-
мена, в колониях западных стран, это называлось бременем белого  челове-
ка. А теперь, в этих джунглях...- Она замолчала и обернулась к нему.-  А
теперь это стало бременем дикого кабана.
  Уодсон сидел уже на самом краешке сиденья, и тут Ингрид посмотрела ему
прямо в лицо и широко улыбнулась, обнажив великолепные жемчужные зубы.
  - Еще дюйм в мою сторону, шоколадка, и всю оставшуюся жизнь ты  будешь
петь сопрано,- нежно проворковала она.
  Преподобный Уодсон снова забился в угол сиденья.
  - И все-таки мне это место не нравится,- повторил он.
  - Если на нас нападут грабители, прочтешь им свою дежурную проповедь о
том, что все люди - братья. Это должно пробудить их совесть. Если у  них
таковая имеется.
  Похоже, она вполне успокоилась, решив, что Уодсон отказался  от  своих
агрессивных планов, снова отвернулась от него и принялась  всматриваться
в темноту сквозь лобовое стекло. Но чтобы он не забывался, она  легонько
прикоснулась к красному рычажку на черной коробочке.
  - Ладно, ладно,- поспешно сказал Уодсон и, когда она немного  ослабила
давление, шумно вздохнул с облегчением.
  Боль была вполне терпимая, но чувствовалась все время. Уодсон не слиш-
ком-то доверял Ингрид и боялся, что ей снова придет в голову дернуть ры-
чажок. Поэтому он сидел смирно. Очень смирно. Ничего, его день настанет!
Придет день, и она будет в его руках, и у нее не будет этой черной коро-
бочки, а у него будет пистолет, и он исполнит свой номер, а  когда  кон-
чит, отдаст ее на забаву Саксонским Лордам, и они покажут ей, как  вста-
вать на пути у черного мужчины, как оскорблять его, как унижать его дос-
тоинство...
  Кто-то шел по улице в их сторону. Трое мужчин. Все - чернокожие.  Чер-
нокожие молодые люди в небрежно нахлобученных шляпах, в туфлях на  плат-
форме и в брюках в обтяжку. Это что - те, кого она ждет?
  В десяти футах от машины черная троица остановилась, уставившись в ве-
тровое стекло. Видно было плохо, и один из них наклонился пониже. Увидев
светлые волосы Ингрид, он показал на нее остальным. Те двое тоже  накло-
нились, всматриваясь. Они улыбнулись, и улыбки блеснули яркими солнечны-
ми лучами на их лицах цвета полуночи. Парни подтянули брюки и вразвалоч-
ку подошли к самой машине.
  Уходите, подумал преподобный Уодсон. Уходите, ради Бога, вас только не
хватало! Но промолчал.
  Самый высокий из троих, на вид лет восемнадцати, постучал в окошко во-
зле левого уха Ингрид.
  Она холодно взглянула в его сторону, потом приоткрыла окно.
  - Слушаю.
  - Заблудились, леди? Поможем, если заблудились.
  - Я не заблудилась. Спасибо.
  - А чего вы тут ждете? А? Чего?
  - Мне тут нравится.
  - Ждете мужчину? Не надо больше ждать. У вас теперь есть три мужчины.
  - Прекрасно,- сказала Ингрид.- Почему бы  нам  не  назначить  свидание
где-нибудь рядом с вольером для обезьян в зоопарке?
  - Не надо ждать свиданий. Мы тут, и мы сейчас готовы.- Он обернулся  к
друзьям.- Мы готовы, а?
  Один кивнул, другой ответил:
  - Всегда готовы.
  - Приятно было побеседовать с вами, мальчики. Доброй вам ночи,- сказа-
ла Ингрид.
  - Подождите. Подождите минутку. Мы не мальчики. Нет-нет, не  мальчики.
Мы мужчины. Где вы видите мальчиков? Не надо называть нас мальчиками. Мы
мужчины. Хотите посмотреть, какие мы большие мужчины, мы покажем.
  Рука его потянулась к ширинке.
  - Доставай, а я его оторву,- сказала Ингрид.
  - Доставай,- крикнул один из его друзей.
  - Ага, доставай,- поддакнул второй.- Она боится твою черную силу.  По-
кажи ей башню черной силы.
  Тот, который вел переговоры с Ингрид, немного смутился и вновь посмот-
рел на нее.
  - Хотите увидеть?
  - Нет,- отказалась она.- Я хочу твои  губы.  Я  хочу  поцеловать  твои
большие красивые губы.
  Парень раздулся от важности и самодовольно ухмыльнулся.
  - Ну, леди-лисичка, тут проблем не будет.
  Он наклонился, придвинул лицо к самой машине и  просунул  губы  сквозь
приоткрытое всего на два дюйма окошко.
  Ингрид сунула дуло револьвера преподобного Уодсона прямо  в  раскрытые
губы.
  - Ну, чернушка, пососи-ка вот это.
  Черный юноша отскочил в сторону.
  - Дрянь!- выругался он.
  - Рада познакомиться. Я - Ингрид.
  - Эта сука психованная,- сказал парень и плюнул, чтобы  избавиться  от
вкуса револьверного дула во рту.
  - Эта - кто?- спросила Ингрид, направив дуло револьвера прямо парню  в
живот.
  - Извините, леди. Ладно, ребята, пошли отсюда. Да, мэм, мы уходим.
  - Вали, ниггер,- попрощалась Ингрид.
  Он отошел на шаг, дуло револьвера следило за каждым его движением.
  - Да, мэм,- пробормотал он.- Да, мэм.
  Затем, положив руку на плечо одному из друзей,  он  направился  прочь,
стараясь, чтобы его друг постоянно находился между ним и дулом револьве-
ра.
  Ингрид закрыла окно. Преподобный Уодсон перевел дух. Они  не  заметили
его, скорчившегося в темноте в глубине машины. Ингрид, похоже, не  испы-
тывала ни малейшего желания разговаривать, и Уодсон решил  не  втягивать
ее в беседу.
  Так они молча прождали еще минут десять, и наконец Ингрид сказала.
  - Так. Можно идти.
  Когда преподобный Уодсон выходил из машины, она приказала:
  - Запри машину. Твои друзья могут вернуться и сожрут кожу  с  сидений,
если двери будут не заперты.
  Подождав, пока он запрет дверь, она кивком головы велела ему идти впе-
ред, а сама пошла следом, держа пальцы на красном рычажке черной коробо-
чки.
  - Сюда,- сказала она, когда они подошли к трехэтажному каменному дому.
  Уодсон поднялся по лестнице на самый верх. На площадке была всего одна
дверь, Ингрид втолкнула в нее Уодсона, и он оказался в огромном, по-спа-
ртански скудно обставленном помещении; там, на коричневом диване с  цве-
точным узором, сидел Тони Спеск, он же - полковник Спасский, и читал жу-
рнал "Комментатор" На его бледном лице играла слабая улыбка
  Он кивнул Ингрид, а Уодсону велел сесть на стул напротив дивана.
  - Вы здесь, преподобный Уодсон, потому, что мы нуждаемся в ваших услу-
гах.
  - Кто вы?- поинтересовался Уодсон.
  Спеск широко, во весь рот, ухмыльнулся:
  - Мы - те, кто держит в руках вашу жизнь. Больше вам знать  не  обяза-
тельно.
  Уодсона внезапно осенило.
  - Вы коммунисты?- спросил он.
  - Можно сказать и так,- ответил Спеск.
  - Я тоже коммунист,- заявил Уодсон.
  - Да? Правда?
  - Да. Я верю в равенство, равенство для всех. Всем все поровну.  Никто
не должен богатеть за счет бедных. Я верю в это.
  - Забавно, забавно,- сказал Спеск. Он поднялся с места и аккуратно по-
ложил журнал на один из подлокотников дивана.- А какова ваша точка  зре-
ния на философию Гегеля?
  - А?-не понял преподобный Уодсон.
  - Что вы думаете о Кронштадтском мятеже?- продолжал Спеск.- Ваше  мне-
ние о меньшевистском уклоне?
  - А?
  - Ну, разумеется, вы разделяете  социалистическую  теорию  прибавочной
стоимости и ее развитие в работах Белова?
  - А?
  - Надеюсь,- заключил Спеск,- что вы  доживете  до  победы  коммунизма,
преподобный Уодсон. И на следующий же день вас отправят в поле  собирать
хлопок. Ингрид, позвоните и выясните, едет ли к нам еще один гость.
  Ингрид кивнула и вышла в другую комнату, поменьше, плотно затворив  за
собой дверь. Уодсон заметил, что черную коробочку она положила на подло-
котник дивана рядом со Спеском. Наконец ему представился  шанс.  Блеснул
свет в конце тоннеля.
  Едва дверь за Ингрид закрылась, он улыбнулся Спеску.
  - Это плохая женщина.
  - Да ну?
  - Да. Она расистка. Она ненавидит черных. Она жестока.
  - Вам просто не повезло, Уодсон. Ведь, по сравнению со мной, она почти
что Альберт Швейцер.
  Глаза его странно и очень злобно блеснули. И хотя  преподобный  Уодсон
не знал, кто такой Альберт Швейцер - его вообще мало интересовали всякие
евреи,- но он понял, что последняя фраза Спеска начисто исключает возмо-
жность вступить с ним в заговор против Ингрид. А до коробочки по-прежне-
му не дотянуться.
  - Послушайте, мистер...
  - Спеск. Тони Спеск.
  - Послушайте, мистер Спеск, она надела на меня кольцо. Мне больно.  Вы
меня освободите?
  - Через день-другой, если будете вести  себя  хорошо.  Если  создадите
проблемы, то никогда.
  - Я не создам проблемы,- пообещал Уодсон.- Вы не найдете другого тако-
го беспроблемного человека, как я.
  - Это хорошо. Вы нужны мне для одного серьезного дела. Сядьте на пол и
слушайте.
  Уодсон сполз со стула и опустился на пол - осторожно, как  если  бы  в
задних карманах брюк у него лежали сырые яйца.
  - Есть один белый. Его сопровождает старик-азиат. Они мне нужны.
  - Они ваши. Где они?
  - Не знаю. Я видел их в вашем районе. Рядом с  тем  домом,  где  убили
старушку, миссис Мюллер.
  Миссис Мюллер? Миссис Мюллер? Это та самая, которой так интересовались
власти. Они что-то там искали. Уодсон не знал, что это такое, но оно бы-
ло у него. В ее квартире оставалась только старая рухлядь, но Саксонские
Лорды нашли там какой-то странный прибор, который  притащили  Уодсону  в
надежде, что ему удастся сбыть его.
  - У меня есть кое-что получше, чем какой-то там белый и  еще  китаец,-
сообщил Уодсон.
  - Что же?
  - Такая штука, которая была у миссис Мюллер, а правительство ее ищет.
  - Ну?
  - Она у меня.
  - И что это такое?- поинтересовался Спеск.
  - Не знаю. Какая-то штука - тикает, тикает. А зачем она - не знаю.
  - И где она у вас?
  - Снимете кольцо, я скажу.- Уодсон попытался широко, по-дружески улыб-
нуться.
  - Не скажете - оторву от вас кусочек.- Спеск потянулся за черной коро-
бочкой.
  - Не трогайте, не трогайте, оставьте ее на месте!
  Я отдам вам устройство. Оно у меня в квартире.
  - Хорошо. Оно мне нужно. Но еще нужнее мне белый человек и азиат.
  - Я найду их. Я отдам их вам. Зачем они вам нужны?
  - Это оружие. Впрочем, какая разница? Вам этого не понять.
  - Вы снимете кольцо?
  - После исполнения задания.
  Уодсон мрачно кивнул. Спеск вернулся к дивану. Он сильно прихрамывал.
  - Что у вас с ногой?
  - Именно об этом я и хочу поговорить с тем белым,- ответил Спеск.
  - С каким белым?
  - О чем мы с вами сейчас говорили? Белый человек и азиат.
  - Ах, тот белый человек.
  Вернулась Ингрид. Спеск вопросительно посмотрел на нее.
  - Я только что видела его машину. Он  уже  поднимается  по  лестнице,-
сообщила она.
  - Отлично. Вы знаете, что от вас требуется.
  Задница преподобного Уодсона чувствовала себя неуютно на твердом  пар-
кетном полу, но он счел благоразумным не  шевелиться.  Черная  коробочка
по-прежнему находилась совсем рядом с рукой  Спеска.  Уодсон  сидел,  не
двигаясь, а Ингрид вышла в соседнюю комнату и вернулась с еще одной чер-
ной коробочкой. Коробочку она отдала Спеску. Еще она  принесла  с  собой
кольцо белое металлическое кольцо, похожее на те, какие дети набрасывают
на колышки.
  Спеск взял коробочку в руки и кивнул Ингрид. Она подошла  ко  входу  в
квартиру и встала за дверью.
  Спустя несколько секунд дверь отворилась, и в комнату буквально ворва-
лся невысокий человек со стриженными ежиком седеющими волосами. Он  вле-
тел на бешеной скорости, как будто только что вспомнил,  что  оставил  в
комнате свой бумажник. Увидев Спеска, он улыбнулся.
  На мгновение он застыл, как бы собирая силы для нового отчаянного бро-
ска в сторону Спеска, и тут Ингрид шагнула из своего укрытия, одним быс-
трым тренированным движением раскрыла белое кольцо и  защелкнула  его  у
вошедшего на шее.
  Тот рванулся, повернулся к Ингрид - и рука его  потянулась  к  карману
клетчатой спортивной куртки.
  - Бреслау,- произнес Спеск.
  Всего одно короткое слово, но тон был начальственный и  требовал  бес-
прекословного подчинения. Бреслау повернулся.  Руки  его  схватились  за
кольцо на шее, пытаясь его разомкнуть. Но оно не снималось, и он посмот-
рел на Спеска. Улыбка сползла с его лица, и теперь на нем был как бы на-
писан огромный вопросительный знак.
  - Перестаньте дергаться и подойдите сюда!- приказал Спеск.
  Коротышка еще раз взглянул на Ингрид, словно запоминая ее  вероломство
для будущего сведения счетов, и подошел к Спеску. Тут он наконец заметил
сидящего на полу преподобного Уодсона и замешкался, не  уверенный,  сле-
дует ли ему улыбнуться в знак приветствия или презрительно  ухмыльнуться
с видом победителя. В результате он посмотрел на Уодсона вообще без  вы-
ражения, потом перевел взгляд на Спеска.
  - Полковник Спасский,- вкрадчиво начал Бреслау. Я слышал, что вы в го-
роде. Я с нетерпением ждал этой встречи.- Руки его снова дотронулись  до
кольца на шее. Но что это такое? Очень странно.- И  он  опять  улыбнулся
Спеску, словно только они двое на земле владели тайным знанием того, как
много нелепостей происходит в мире.
  Он искоса глянул на Уодсона, желая удостовериться, нет ли и у него  на
шее такого же кольца. Уодсону хотелось крикнуть: "Вонючка, мне хуже, чем
тебе!"
  - Бреслау,- холодно произнес Спеск.- Вы знаете дом на Уолтон-авеню?
  Улыбочка тайного сообщничества покинула лицо Бреслау, но лишь на мгно-
вение Он снова взял себя в руки.
  - Конечно, товарищ полковник. Именно поэтому я так хотел встретиться с
вами. Чтобы обсудить с вами этот вопрос.
  - И именно поэтому вы и ваше начальство сочли возможным  не  посвящать
нас в детали того, чем занимаетесь и что ищете?
  - Поиски могли  оказаться  безрезультатными,-  принялся  оправдываться
Бреслау - По правде говоря, так оно и вышло. Я не хотел  беспокоить  вас
по пустякам.
  Спеск посмотрел на черную коробочку, которую держал в руках.
  - Я тоже сообщу вам несколько пустячков,- сказал он.- Вы не  поставили
нас в известность потому, что ваша контора снова решила работать сепара-
тно и пыталась заполучить устройство  для  себя.  Восточная  Германия  и
раньше имела такую склонность.- Он поднял руку, останавливая  возражения
Бреслау.- Вы действовали неуклюже и глупо. Существовало множество спосо-
бов проникнуть в здание и провести поиски. Мы  могли  бы  просто  купить
весь этот дом через какую-нибудь подставную организацию. Но  нет  -  для
вас это слишком просто. Вам понадобилось наследить по всей округе,  а  в
результате вы привлекли ЦРУ и ФБР, и они буквально вырвали всю  операцию
из ваших рук.
  Бреслау не знал, пришло ли уже время для протестов.  Лицо  его  словно
окаменело.
  - Глупость - вещь сама по себе скверная,-  завершил  Спеск.-  Но  глу-
пость, приводящая к провалу,- это еще хуже. Она  непростительна.  Теперь
можете говорить.
  - Вы правы, товарищ. Нам надо было сразу же  поставить  вас  в  извес-
тность. Но как я уже говорил, об этом устройстве в Германской Демократи-
ческой Республике просто ходили слухи среди агентов  времен  войны.  Оно
вполне могло оказаться лишь плодом чьего-то воображения. Как и вышло  на
деле. Никакого устройства не существует.
  - Ошибаетесь. Оно существует.
  - Существует?- Удивление Бреслау было смешано с сожалением.
  - Да. Оно у этого типа. И он мне его отдаст.
  Бреслау снова посмотрел на Уодсона.
  - Ну что ж, это прекрасно. Великолепно.
  - Разумеется,- сухо произнес Спеск, отвергая все  притязания  на  пар-
тнерство, которое, судя по тону, пытался навязать ему Бреслау.
  - А это устройство, оно действительно ценное? Сможем мы его  использо-
вать в будущем в нашей борьбе против империализма?
  - Я его не видел,- ответил Спеск.- Это техническое устройство.  А  ус-
тройства бывают разные.- И тут Уодсон наконец увидел, как он улыбнулся.-
Вот как эта штука у вас на шее.
  - Так это оно и есть?- сказал Бреслау и  опять  схватился  за  кольцо,
крепко обнимавшее его горло.
  - Нет. Это наше новейшее изобретение. Я покажу вам, как оно работает.
  Уодсон наблюдал, как Спеск двинул вперед красный рычажок на крышке че-
рной коробочки. Бреслау разинул рот и выпучил глаза.
  - А-а-хрр!- Руки его судорожно вцепились в кольцо.
  - Я вычеркиваю вас, товарищ,- сказал Спеск.- И не потому, что вы сове-
ршили предательство, а потому, что попались на этом. Что никуда не годи-
тся.
  Он двинул рычажок еще немного вперед на какую-то долю  дюйма.  Бреслау
рухнул на колени. Ногти его царапали шею, в попытке просунуть пальцы под
сжимающееся белое кольцо. Там, куда впились ногти, выступила кровь - но-
гти все сильнее раздирали кожу и плоть. Уодсон, ощущая боль в паху, смо-
трел на Бреслау с сочувствием.
  Бреслау разинул рот еще шире. Глаза его выкатились из орбит, словно он
целый год питался одними гормонами щитовидной железы.
  - Наслаждайтесь, наслаждайтесь,- проговорил Спеск и  подвинул  рычажок
вперед до упора.
  Раздался легкий щелчок - как будто сломался карандаш. Бреслау повалил-
ся лицом вперед на пол, легкие его издали последнее шипение, и  из  угла
рта потекла пенистая струйка крови. Глаза его смотрели прямо на преподо-
бного Уодсона, и черный священник увидел, как они начали мутнеть.
  Уодсон поморщился.
  - Теперь вы,- сказал Спеск, отложил одну черную коробочку и взял  дру-
гую.- Вы знаете, чего я от вас хочу?
  - Дас-сэр,- отозвался Уодсон.
  - Повторите.
  - Вы хотите, чтоб я нашел белого человека и желтого человека и  привел
их сюда.- Он завращал глазами и улыбнулся, как большой  масленый  блин.-
Так, босс?
  - Да. Осечки не будет?
  - Никакой осечки. Нетс-сэр. Мистер Тони!
  - Хорошо. Можете идти. Ингрид пойдет с вами. Она за вами присмотрит, а
заодно проверит это устройство из дома Мюллеров. Да, я вас предупреждаю.
Не будьте идиотом и не пытайтесь напасть на Ингрид. Она очень ценный со-
трудник.
  Уодсон встал на ноги очень медленно и осторожно, чтобы чересчур резким
движением не рассердить Спеска, и тот не начал бы развлекаться с красным
рычажком. Потом он поискал глазами Ингрид. Она стояла рядом  и  смотрела
на труп восточногерманского агента Бреслау.
  А соски у нее опять заострились, заметил Уодсон. И это не  сулило  ему
ничего хорошего.




  Римо открыл дверь ванной комнаты и выпустил Тайрона.
  Тот немедленно устремился к выходу из номера. Его рука уже  ухватилась
за дверную ручку, как вдруг Тайрон почувствовал, как его относит  назад,
подбрасывает в воздух и швыряет на диван, который отреагировал  астмати-
ческим вздохом, когда на него приземлились сто  сорок  фунтов  Тайронова
веса.
  - Куда торопишься?- поинтересовался Римо.
  - Мне охота отсюда.
  - Вот видишь,- сказал Чиун, стоя у окна и глядя на  Центральный  парк.
Ему охота. А значит, это надо сделать немедленно. Мгновенное  удовлетво-
рение желаний. Как типично для молодежи!
  - Этот мусор, папочка, не типичен ни для чего - разве только с виду.
  - Лучше пустите меня. Мне надо отсюда,- заявил Тайрон.- Мне охота  об-
ратно.
  - Охота, охота,- передразнил его Римо.- Куда спешишь?
  - Мне надо в школу.
  - В школу? Тебе?
  - Да. Мне надо туда, а то мне будет неприятность, и вам тоже. Потому -
закон - я должен ходить в школу
  - Папочка,- обратился Римо к Чиуну.- Чему могут обучить вот это в шко-
ле? Он уже провел там большую часть жизни, а его не смогли  до  сих  пор
научить правильно говорить по-английски.
  - Может быть, это передовая методика,- сказал Чиун.- И они  не  тратят
времени на изучение языков низшего порядка.
  - Нет,- сказал Римо.- Этому я не верю.
  - Меня учат,- сообщил Тайрон.- А я учусь. Я говорю по уличному англий-
скому. Это настоящий английскому. Он был такой раньше, потом белый чело-
век украл его у черного и испортил.
  - Где ты набрался этого бреда?- спросил Римо.
  - В школе. Там один человек написал книжку, и он нам сказать, мы  раз-
говариваем чудесно, а другие - они неправильно. Он говорила, мы разгова-
риваем по настоящему английскому.
  - Ты только послушай, Чиун. Ты вовсе не обязан любить английский язык,
но это мой родной язык. И мне стыдно слушать, во  что  они  его  превра-
щают.- Римо снова повернулся к Тайрону.- Этот человек,  который  написал
книгу о вашем английском языке, он что, работает в вашей школе?
  - Ага, он главный методист в школе имени Малькольма, Кинга и  Лумумбы.
Башковитый, сукин сын.
  - Помнишь, что я сказал тебе вчера вечером?
  - Что убьешь?
  Римо кивнул:
  - Я еще не принял окончательного решения. Если я выясню,  что  ты  сам
отвечаешь за то, какой ты, то ты исчезнешь и следа от тебя не останется.
Но если это не твоя вина, тогда... ну, тогда, может быть,- повторяю, мо-
жет быть,- ты останешься жить. Пошли. Поговорим с твоим главным методис-
том. Вставай, да не шаркай ступнями по полу.
  - Ступни - это то, что на конце ног,- пояснил Чиун.
  Строительство школы имени Малькольма, Кинга и Лумумбы пять  лет  назад
обошлось в девятнадцать миллионов долларов. Здание занимало целый  квар-
тал, а внутри его бетонного прямоугольника располагался двор с  пешеход-
ными дорожками, столиками для пикников и баскетбольными  площадками  под
открытым небом.
  Когда разрабатывался проект здания, знаменитый на всю страну  архитек-
тор предложил использовать минимальное количество стекла по внешнему пе-
риметру здания. В качестве компенсации предполагалось сделать застеклен-
ными стены, выходящие во двор, по внутреннему периметру.
  Местный совет школьного образования  разгромил  этот  проект  как  ра-
систскую попытку изолировать чернокожих детей. Нанятая школьным  советом
фирма по связям с общественностью развернула широкую кампанию под лозун-
гами: "Что они прячут?", "Выведите школу на свет!" и "Не отправляйте на-
ших детей обратно в пещеру".
  Центральный совет школьного образования города Нью-Йорка сопротивлялся
давлению общественности всего сорок восемь часов. Проект школы был пере-
делан. Внутри в школе остались стеклянные панели от пола до  потолка,  а
по внешнему периметру школы имени Малькольма, Кинга и Лумумбы бетон  ус-
тупил большую часть места стеклу.
  В первый год стоимость замены стекла,  выбитого  проходящими  досужими
камнеметателями, составила сто сорок тысяч долларов. Во второй  год  эта
сумма возросла до двухсот тридцати  одной   тысячи.   За   четыре   года
стоимость новых окон школы имени Малькольма, Кинга и  Лумумбы  превысила
миллион долларов.
  На пятом году произошло два важных события. Во-первых, город  оказался
не в состоянии больше выделять столько средств на школы. Но когда сокра-
щение ассигнований докатилось до школы имени Лумумбы и Компании,  прези-
дент местного школьного совета уже знал, какую статью  расходов  следует
уменьшить. Знал благодаря второму важному событию. Его брат,  за  четыре
года наживший почти миллион на поставках стекла для школьных окон,  про-
дал свой стекольный бизнес и открыл склад пиломатериалов.
  Школа имени Лумумбы перестала вставлять  стекла  взамен  выбитых.  Все
большие окна по внешнему периметру заколотили фанерой. В первый год цена
фанеры составила шестьдесят три тысячи долларов.
  И теперь школа имени Лумумбы была отгорожена от внешнего  мира  стеной
из камня и великолепной сосновой фанеры, через которую внутрь не  прони-
кали ни воздух, ни солнечные лучи, ни свет знания.
  Когда один из членов местного школьного совета высказал протест против
использования фанеры и против наступившей в результате темноты  и  задал
на заседании совета вопрос: "Что они прячут?" - и призвал "Вывести наших
детей из мрака!", то по пути домой  его  избили.  С  тех  пор  протестов
больше не поступало.
  Когда архитектор, автор  первоначального   проекта   здания,   однажды
приехал посмотреть на свое детище, он целый час просидел в  машине,  ры-
дая.
  Римо доставил Тайрона Уокера в   центральный   коридор   школы   имени
Малькольма, Кинга и Лумумбы.
  - Иди в свой класс.
  Тайрон кивнул, но взор его был прикован к входной  двери,  где  сквозь
щель между фанерными листами проникала узкая, как лезвие  ножа,  полоска
солнечного света.
  - Нет, Тайрон,- сказал Римо.- Иди в класс. Если не  пойдешь,  а  попы-
таешься смыться, я вернусь и отыщу тебя. И это тебе очень не понравится.
  Тайрон снова кивнул, очень мрачно. Он сглотнул, словно у  него  разду-
лись миндалины и он решил их съесть.
  - И не уходи отсюда без меня,- добавил Римо.
  - А ты куда?
  - Я хочу кое с кем переговорить и выяснить, их это вина или твоя,  что
ты такой, какой есть.
  - Хорошо, хорошо,- поспешно сказал Тайрон.- Ладно, так уж и быть - се-
годня хороший день приходить в школа. У нас сегодня чтение.
  - Ты учишься читать? Вот уж не думал.- Эта информация произвела на Ри-
мо сильное впечатление.
  - Да нет, не эта фигня. Учительница, она нам читает.
  - И что она читает?
  - Из большой книжки без картинок.
  - Исчезни, Тайрон,- сказал Римо.
  Тайрон ушел, и Римо приступил к поискам канцелярии. Ему навстречу  по-
пались два молодых человека - оба на вид лет на десять старше, чем поло-
жено быть выпускникам средней школы. Римо спросил их, где канцелярия.
  - Монеты есть?- спросил один.
  - Честно говоря, нет,- ответил Римо.- Но вообще-то деньги у меня есть.
Наверное, тысячи две, а может, три долларов. Не люблю ходить  по  городу
без гроша в кармане.
  - Тогда гони капусту - получишь канцелярию.
  - Иди в задницу,- сказал Римо.
  Молодой человек отступил на шаг, рывком выхватил из кармана нож с выс-
какивающим лезвием и направил его острие Римо в живот.
  - Ну, гони капусту.
  Второй, широко улыбаясь, стоял рядом. Он негромко зааплодировал.
  - Ты знаешь,- медленно произнес Римо,- школа - могучий  источник  зна-
ния.
  Парень с ножом несколько смутился.
  - Эй, не надо мне...
  - Например,- продолжал Римо,- сейчас ты узнаешь, что испытывает  чело-
век, когда кости его превращаются в желе.
  Нож в руке парня задрожал. Римо приблизился к нему на шаг,  и,  словно
отвечая на вызов, тот выбросил лезвие вперед. Первое,  что  он  услышал,
был стук падения ножа на каменный пол. Затем он услышал несколько легких
щелчков - это трещали кости его правого запястья,  которое,  выкручивая,
сжимал в своей руке этот белый.
  Парень разинул рот, собираясь закричать, но Римо прикрыл его рот ладо-
нью.
  - Шуметь нельзя. Не мешай прилежным детям учиться. Ну, где канцелярия?
  Он вопросительно глянул на второго парня.
  - Туда, по коридору,- ответил тот.- Направо, первая дверь.
  - Спасибо,- сказал Римо.- Приятно было с вами побеседовать, мальчики.
  У канцелярии была бронированная стальная дверь без какого-либо окошка,
и Римо пришлось навалиться на нее всем телом, чтобы она открылась.
  Римо вошел внутрь, подошел к длинной стойке и стал ждать.  Наконец,  в
приемную вошла какая-то женщина.
  - Чего хотели?- спросила она. Женщина была высокая, толстая, вокруг ее
головы, как нимб, вилась копна густых курчавых волос.
  На двери кабинета по левую руку Римо висела табличка:  "Доктор  Шокли.
Главный методист".
  - Я хочу повидаться с ним.- Римо указал на дверь.
  - Он занятый. Зачем вам с ним видаться?
  - Дело касается одного вашего ученика. Тайрона Уокера.
  - Полицейский участок, он там, на улице. Им говорите про этого  Тайро-
на.
  - Мое дело полиции не касается. Я хотел бы поговорить с ним  об  учебе
Тайрона.
  - Вы кто?
  - Я друг семьи. Родители Тайрона сегодня заняты на работе и  попросили
меня зайти в школу и выяснить, не могу ли я чем-нибудь помочь.
  - Чего сказали?- Глаза женщины недоверчиво сузились.
  - Мне казалось, я ясно сказал по-английски. Родители Тайрона  работают
и попросили меня...
  - Я слышала, слышала. Чего вы мне городите? За что вы нас  принимаете?
Вот тоже - пришел голову морочить.
  - Голову морочить?- удивился Римо.
  - Ни у кого здесь нет оба родителя, да еще чтоб на работе! Что  вы  их
вранье слушаете?
  Римо вздохнул.
  - Ладно. Я вам скажу все, как есть. Я полицейский. Тайрон мой подопеч-
ный. Условно-досрочно освобожденный. А теперь он попался снова,  за  три
изнасилования и шесть убийств. Я хочу поговорить с Шокли, прежде чем от-
править его на электрический стул.
  - Ну, так-то лучше. Так похожей на правду. Садитесь и ждите. Шокли по-
говорит с вами, когда сможет. Он занятый.
  Женщина указала Римо на стул, а сама села за стол, взяла номер "Журна-
ла черного совершенства и черной красоты" и уставилась на обложку.
  Римо обнаружил, что рядом с ним сидит  черный  подросток,  внимательно
разглядывающий книжку-раскраску у себя на коленях. На раскрытой странице
был изображен Поросенок Порки, нюхающий цветок на фоне сарая.
  Мальчишка достал из кармана рубашки цветной мелок, раскрасил  одну  из
толстых ляжек Порки в розовый цвет и убрал мелок. Потом достал зеленый и
раскрасил крышу сарая. Убрал зеленый, снова достал  розовый  и  принялся
раскрашивать другую ляжку поросенка.
  Римо через плечо парня следил за его работой.
  - У тебя здорово получается,- похвалил он его.
  - Ага, я лучший в классе по искусству-ведению.
  - Это заметно. Ты почти не вылезаешь за контуры рисунка.
  - Иногда трудно, когда линии близко, а кончик у  мелка  толстый  и  не
влезает.
  - Ну и что ты тогда делаешь?- поинтересовался Римо.
  - Беру мелок, у кого он острый, и он влезает между черточками.
  - А ему ты отдаешь свой старый мелок?
  Мальчишка посмотрел на Римо - на лице его было написано явное недоуме-
ние, словно Римо говорил на языке, которого мальчишка никогда не слышал.
  - Это еще зачем? Старый выбрасываю. Вы кто общественник или что?
  - Нет, но иногда мне хотелось бы им стать.
  - Смешно как-то говорите. "Мне хотелось бы" - как это?
  - Это называется английский язык.
  - А. Вот что Вас как?
  - Бвана Сахиб,- сказал Римо.
  - Вы тоже сын великого арабского короля?
  - Я прямой потомок великого арабского короля Покахонтаса.
  - Великие арабские короли, они черные,- хмыкнул  парень.  Он-то  знает
его не одурачить.
  - А я по материнской линии,- объяснил Римо Возвращайся к своей раскра-
ске.
  - Ничего. Мне ее к завтра.
  Римо покачал головой. Сидящая за  столом  черная  женщина  по-прежнему
глядела на обложку "Журнала черного совершенства и черной красоты"
  Дверь кабинета Шокли слегка приоткрылась, и Римо услышал голоса.
  - Ублюдок! Крыса!- кричала женщина.- Дискриминация! Несправедливость!
  Дверь распахнулась, и в проеме, спиной к Римо,  показалась  кричавшая.
Она размахивала кулаком, адресуя свой гнев внутрь  кабинета.  У  женщины
были огромные толстые ляжки, сотрясавшиеся под цветастым  хлопчатобумаж-
ным платьем. Ягодицы ее напоминали небольшой холм с седловиной. Движения
рук поднимали волны в океане жира, свисавшего с ее мощных бицепсов.
  Голос в глубине комнаты что-то негромко произнес.
  - Все равно крысиный ублюдок!- отозвалась женщина.-  Если  бы  не  эта
штука, я бы тебе показала!
  Она развернулась и сделала шаг в сторону Римо Если бы ненависть  имела
электрический заряд, глаза женщины извергали бы потоки искр. Губы у  нее
были плотно сжаты, а ноздри яростно раздувались.
  Римо собрался было бежать, пока этот мастодонт его не раздавил. Но же-
нщина остановилась рядом с мальчишкой, раскрашивавшим поросенка.
  - Пошли, Шабазз. Пошли домой.
  Мальчишка как раз спешил закончить раскрашивание правой передней  ноги
Порки. Римо слышал, как скрипят его сжатые от старания зубы. Женщина  не
стала ждать - со всего размаху она врезала мальчишке кулаком по уху. Ме-
лок полетел в одну сторону, книжка-раскраска - в другую.
  - Ну, ма, чего ты?
  - Пошли прочь отсюда! Этот ублюдок не хочет передумать о твоем  аттес-
тате.
  - Вы хотите сказать, что ваш сын не получит аттестат?- спросил  Римо.-
Его что, оставляют на второй год?- Неужели в этом мире еще осталось хоть
немного здравого смысла?
  Женщина посмотрела на Римо как на жареную свинину, провалявшуюся целую
ночь на платформе подземки.
  - Вы что несете? Шабазз - он говорил речь от имя класса в начале года.
У него награды.
  - Тогда в чем проблема?- поинтересовался Римо.
  - Проблема? Проблема - Шабаззу время до пятнадцатого  мая.  А  ублюдок
Шокли не хочет изменить дату выпуска и перенести на пораньше,  чтоб  Ша-
базз успел получить аттестат раньше, чем сядет  в  тюрьму.  Ему  трубить
пять лет за грабеж.
  - Это, должно быть, страшно обидно, после того как Шабазз столько тру-
дился, раскрашивая такие сложные рисунки.
  - Точно,- ответила мамаша.- Пошли, Шабазз, из этого ублюдского места.
  Шабазз вскочил на ноги. Шестнадцатилетний парень ростом был выше Римо.
Рядом с матерью он выглядел как карандаш, прислонившийся к точилке.
  Он последовал за матерью прочь. Мелок и книжка остались лежать на  по-
лу. Римо поднял их и положил на маленький столик, рядом с лампой,  прик-
репленной к столу огромными стальными болтами.
  Римо глянул через стойку на женщину, все еще  рассматривавшую  обложку
"Журнала черного совершенства и черной красоты". Ее толстые губы медлен-
но шевелились, как будто она пыталась раздавить ими крохотную рыбку. На-
конец она тяжело вздохнула и раскрыла журнал на первой странице.
  - Извините,- обратился к ней Римо.- Можно мне теперь войти?
  Женщина с шумом захлопнула журнал.
  - Ч-черт!- выругалась она.- Всегда мешают. Придется опять все сначала.
  - Я вас больше не побеспокою,- пообещал Римо.- Я буду вести себя тихо.
  - Да уж, слышь? Идите, если охота.
  Кабинет доктора Шокли состоял из двух частей. Одна, в которой находил-
ся Римо, представляла собой комнату с голыми стенами и  тремя  стульями,
намертво привинченными к покрытому пластиком полу. К полу же был прикле-
пан и торшер с прочной металлической решеткой вокруг лампочки.
  В другой части кабинета за столом восседал сам Шокли.  За  его  спиной
возвышались стеллажи с книгами, магнитофонами и африканскими  статуэтка-
ми, сработанными в штате Иллинойс. А между двумя частями была перегород-
ка - прочная стальная сетка с мелкими ячейками. Она простиралась от сте-
ны до стены, от пола до потолка, надежно защищая Шокли от любого посети-
теля. Рядом с его столом в перегородке была металлическая дверь. С внут-
ренней стороны он была заперта на огромный пуленепробиваемый замок.
  Сам Шокли оказался элегантным негром с прической "афро" умеренных раз-
меров и пронзительными глазами. На нем был серый костюм в тонкую  полос-
ку, розовая рубашка и галстук с черным узором. Узкое  запястье  украшали
небольшие золотые часы "Омега". Римо также отметил  про  себя  тщательно
ухоженные ногти Шокли.
  Руки Шокли лежали на столе ладонями вниз. Рядом с правой рукой находи-
лся "магнум" 357-го калибра. Римо пришлось взглянуть на  оружие  дважды,
прежде чем он поверил своим глазам. На резной деревянной рукоятке писто-
лета были зарубки!
  Шокли приветливо улыбнулся, когда Римо подошел к перегородке.
  - Прошу вас, садитесь.
  Говорил он слегка в нос, словно утомленно, но абсолютно чисто.  Такими
вроде бы слегка простуженными голосами говорят выпускники старых универ-
ситетов Повой Англии - как бы сокращая слова, будто они недостойны долго
оставаться во рту говорящего.
  - Благодарю вас,- сказал Римо.
  - Чем могу быть вам полезен?
  - Я друг семьи. Пришел навести справки об одном из ваших учеников. Его
имя - Тайрон Уокер.
  - Тайрон Уокер? Тайрон Уокер? Одну минутку...
  Шокли нажал встроенную в стол панель, и слева на столе вырос телемони-
тор. Главный методист перебрал несколько кнопок на клавиатуре  компьюте-
ра, и Римо заметил, как в глазах его отразилось мерцание экрана.
  - А, ну да. Тайрон Уокер.- Шокли посмотрел на Римо с улыбкой  любви  и
благоволения.- Вам будет приятно узнать, мистер... э-э... мистер?
  - Сахиб,- представился Римо.- Бвана Сахиб.
  - Так вот, мистер Сахиб, вам будет приятно узнать, что у Тайрона прек-
расная успеваемость.
  - Прошу прошения?- не поверил своим ушам Римо.
  - У Тайрона Уокера прекрасная успеваемость.
  - Тайрон Уокер - это живая бомба замедленного действия,- сказал Римо.-
Вопрос только в том - когда именно он взорвется и  причинит  вред  окру-
жающим. Он абсолютно безграмотен и вряд ли умеет пользоваться даже  уни-
тазом. Какие у него могут быть успехи?
  Говоря это, Римо приподнялся со стула, и рука Шокли  медленно  потяну-
лась к "магнуму". Римо сел, и Шокли снова успокоился.
  - В школе у него все в порядке, мистер Сахиб.  Компьютеры  никогда  не
лгут. Тайрон - лучший ученик в языковых искусствах, один из лучших  -  в
графическом изображении слова, и в числе двадцати процентов лучших в ба-
зовом вычислительном мастерстве.
  - Дайте-ка я попробую догадаться,- сказал Римо. Это чтение,  письмо  и
арифметика?
  Шокли слегка улыбнулся:
  - Ну что ж, в былые времена это называлось так. До того, как мы приня-
ли на вооружение новые, передовые методы обучения.
  - Назовите хоть один,- сказал Римо
  - Все это изложено в одной из моих книг - Шокли повел рукой в  сторону
стеллажа с книгами у себя за спиной.- "Приключения в стране образования.
Ответ на проблему расизма в школе"
  - Это вы написали?- сносил Римо
  - Я написал все эти книги, мистер Сахиб,- скромно ответил Шокли.- "Ра-
сизм под судом", "Неравенство в классе", "Черное культурное  наследие  и
его роль в обучении", "Уличный английский - веление времени".
  - А вы написали что-нибудь о том, как учить детей читать и писать?
  - Да. Моей лучшей работой считается "Уличный английский - веление вре-
мени". В ней говорится о том, что настоящий английский - это язык черно-
го человека, и о том, как белые властные структуры превратили его в неч-
то, чем он никогда не должен был стать, и тем самым  дети  черных  гетто
оказались в крайне невыгод ном положении.
  - Это идиотизм!
  - Да неужто? Известно ли вам, что слово "алгебра" - арабского происхо-
ждения? А арабы, разумеется, черные.
  - Им будет очень интересно это узнать,- заметил Римо.- Ну,  и  как  вы
предлагаете изменить это невыгодное положение детей черных гетто в плане
английского языка?
  - Следует вернуться к изначальному, истинному английскому языку. Улич-
ному английскому. Черному английскому, если хотите.
  - Другими словами, раз эти неучи не умеют говорить правильно,  давайте
превратим их глупость в стандарт, на который должны  равняться  все  ос-
тальные, так?
  - Это расизм, мистер Сахиб!- гневно возразил Шокли.
  - Насколько я смог заметить, сами вы не говорите  на  уличном  англий-
ском. Почему же, если он такой уж святой и чистый?
  - Я получил докторскую степень  в  области  образования  в  Гарварде,-
заявил Шокли, и ноздри его при этом сжались, а нос стал уже.
  - Это не ответ. Получается, что вы не говорите на уличном  английском,
так как сами вы для этого слишком образованны.
  - Уличный английский - прекрасный язык для общения на улице.
  - А что, если они захотят уйти с улицы? Что, если им  понадобится  уз-
нать что-то еще, кроме ста двадцати семи способов рукопожатия с похлопы-
ванием в ладоши и притопыванием? Что будет, если они окажутся в реальном
мире, где большинство говорит на нормальном английском? Они будут выгля-
деть тупыми и отсталыми, как ваша секретарша.
  Римо махнул рукой в сторону двери, и перед его мысленным взором  пред-
стала женщина, все еще мучительно сражающаяся с шестью словами на облож-
ке "Журнала черного совершенства и черной красоты".
  - Секретарша?- переспросил Шокли. Брови его изогнулись, как два вопро-
сительных знака.
  - Да. Та женщина, в приемной.
  Шокли усмехнулся.
  - А, вы, наверное, имеете в виду доктора Бенгази.
  - Нет, я не имею в виду никакого доктора. Женщина в приемной,  которая
не умеет читать.
  - Высокая женщина?
  Римо кивнул.
  - Густые курчавые волосы?- Шокли округлил руки над головой.
  Римо кивнул.
  Шокли кивнул в ответ.
  - Конечно, Доктор Бенгази. Наш директор.
  - Храни нас Боже!
  Долгие несколько секунд Римо и Шокли молча смотрели друг на друга. На-
конец Римо сказал:
  - Раз никто не хочет научить этих ребят читать и писать, то почему  бы
их не научить каким-нибудь ремеслам? Пусть станут сантехниками, или пло-
тниками, или шоферами грузовиков, или еще кем-то.
  - Как быстро вы решили обречь этих детей на прозябание в мусорной  ку-
че! Почему они не должны получить свою долю всех богатств Америки?
  - Тогда почему, черт побери, вы не готовите их к этому?-  спросил  Ри-
мо.- Научите их читать, ради Христа! Вы когда-нибудь  оставляли  ребенка
на второй год?
  - Оставить на второй год? Что это означает?
  - Ну, не перевести его в следующий класс, потому что он плохо учится.
  - Мы полностью избавились от этих рудиментов расизма в процессе обуче-
ния. Тесты, интеллектуальные коэффициенты, экзамены, табели, переводы из
класса в класс. Каждый ребенок учится в своей группе, где  он  чувствует
себя в родном коллективе и где ему прививается вкус к общению ради  пос-
тижения высшего смысла его собственного предначертания и в  соответствии
с опытом его народа.
  - Но они не умеют читать,- напомнил Римо.
  - По-моему, вы несколько преувеличиваете значение этого факта,- сказал
Шокли с самодовольной улыбкой человека, пытающегося произвести впечатле-
ние на пьяного незнакомца, сидящего рядом за стойкой бара.
  - Я только что видел парня, который в  начале  года  выступал  с  при-
ветственной речью. Он не умеет даже раскрашивать.
  - Шабазз - очень способный мальчик. У него врожденная нацеленность  на
успех.
  - Он вооруженный грабитель!
  - Человеку свойственно ошибаться. Богу свойственно  прощать,-  заметил
Шокли.
  - Так почему бы вам его не простить и не изменить дату выпуска?- спро-
сил Римо.
  - Не могу. Я на днях уже перенес дату выпуска, и теперь никакие  изме-
нения недопустимы.
  - А почему вы перенесли дату?
  - Иначе некому было бы выступить с прощальной речью.
  - Так, а этого парня за что сажают?- поинтересовался Римо.
  - Это не парень, а девушка, мистер Сахиб. Нет-нет, ее не отправляют  в
тюрьму. Напротив, ей предстоит испытать великое счастье материнства.
  - И вы перенесли дату выпуска, чтобы она но разродилась прямо на  сце-
не?
  - Как грубо!- сказал Шокли.
  - А вам никогда не приходило в голову, мистер Шокли...
  - Доктор Шокли. Доктор.
  - Так вот, доктор Шокли, вам никогда не приходило в голову, что именно
ваши действия довели вас до этого?
  - До чего?
  - До того, что вы сидите, забаррикадировавшись в своем кабинете за ме-
таллической решеткой, с пистолетом в руках. Вам никогда не  приходило  в
голову, что если бы вы обращались с этими детьми, как с людьми, имеющими
свои права и обязанности, то они бы и вели себя, как люди?
  - И вы полагаете, что лучшее средство - это  "оставить  их  на  второй
год", как вы изволили выразиться?
  - Для начала - да. Может быть, если остальные увидят, что  надо  рабо-
тать, они начнут работать. Потребуйте от них хоть чего-нибудь.
  - Оставив их на второй год? Хорошо, попробуем  себе  это  представить.
Каждый год, в сентябре, мы набираем в первый класс сто детей. Теперь до-
пустим, я должен оставить на второй год их всех, потому что  они  учатся
неудовлетворительно и показали плохие  результаты  на  каком-нибудь  там
экзамене...
  - Например, по умению пользоваться туалетом,- прервал его Римо.
  - Если бы я оставил на второй год все сто человек, тогда  в  следующем
сентябре у меня было бы двести человек в первом классе, а  на  следующий
год - триста. Это никогда бы не кончилось, и спустя несколько лет у меня
была бы школа, в которой все дети учатся в первом классе.
  Римо покачал головой.
  - Вы исходите из того, что все они останутся на второй год. Вы на  са-
мом деле не верите, что этих детей можно научить читать и писать, не так
ли?
  - Они могут постичь красоту черной культуры, они могут узнать все  бо-
гатство своего бытия в Америке, они могут узнать, как они сумели  проти-
востоять деградации и   вырваться   из   белого   рабства,   они   могут
научиться...
  - Вы не верите, что их можно чему бы то ни было научить,- повторил Ри-
мо и встал.- Шокли, вы расист, вы знаете это? Вы  самый  убежденный  ра-
сист, какого мне когда-либо доводилось встречать. Вас устраивает все что
угодно, любая чушь, которую несут эти дети, поскольку вы уверены, что на
лучшее они не способны.
  - Я? Расист?- Шокли рассмеялся и показал на  стену.-  Вот  награда  за
претворение в жизнь идеалов братства, равенства,  за  пропаганду  совер-
шенства черной расы, врученная мне от  благодарного  сообщества  Советом
чернокожих священников. Так что не надо о расизме.
  - Что говорит компьютер, где сейчас Тайрон?
  Шокли посмотрел на экран, потом нажал еще какую-то клавишу.
  - Комната сто двадцать семь. Класс новейших методов общения.
  - Хорошо,- сказал Римо.- Пойду на звуки хрюканья.
  - Мне кажется, вы не вполне понимаете цели современной системы образо-
вания, мистер Сахиб.
  - Давайте лучше кончим разговор, приятель,- сказал Римо.
  - Но вы...
  И вдруг Римо прорвало. Эта мучительная беседа с Шокли, глупость  чело-
века, во власть которому отданы сотни молодых  жизней,  явное  лицемерие
человека, который считал, что  раз  дети  живут  в  сточной  канаве,  то
единственное, что надо сделать,- это освятить канаву благочестивыми  ре-
чами,- все это переполнило Римо, как чересчур  сытная  пища,  и  он  по-
чувствовал, как желчь подступает к горлу. Во второй раз  меньше  чем  за
двадцать четыре часа он потерял контроль над собой.
  Прежде чем Шокли успел среагировать, Римо выбросил вперед руку и прор-
вал дыру шириной в фут в стальной сетке. Шокли лихорадочно пытался нащу-
пать свой "Магнум-357", но его на месте не оказалось.  Он  был  в  руках
этого сумасшедшего белого, и Шокли с ужасом увидел, как  Римо  переломил
пистолет пополам, посмотрел на ставшие бесполезными обломки и швырнул их
на стол перед Шокли.
  - Получай,- сказал он.
  Лицо Шокли исказила гримаса страдания, словно кто-то  впрыснул  ему  в
ноздри нашатырный спирт.
  - Зачем вы так?
  - Вставьте этот эпизод в свою новую книгу об этнических корнях  белого
расизма в Америке,- посоветовал Римо.- Это название книги. Дарю.
  Шокли взял в руки обе половинки пистолета и тупо уставился на них. Ри-
мо показалось, что он сейчас заплачет.
  - Не надо было так делать,- произнес Шокли, мгновенно потеряв аристок-
ратический выговор, и перевел злобный взгляд на Римо.
  Римо пожал плечами.
  - Чего мне теперь делать?- возопил Шокли.
  - Напишите еще одну книгу. Назовите ее "Разгул расизма".
  - У меня родительское собрание сегодня днем, а что я теперь без  "пуш-
ки"?
  - Перестаньте прятаться за этой перегородкой, как полено в камине, вы-
йдите и поговорите с родителями. Может быть, они скажут вам, что они хо-
тели бы, чтобы их дети научились читать и писать. Пока!
  Римо направился к двери, но, услышав бормотание Шокли, остановился.
  - Они меня прикончат. Прикончат. О, Господи, они меня кокнут, а я  без
"пушки".
  - Да, плохи твои дела, дорогой,- сказал Римо на прощанье.
  Когда Римо разыскал Тайрона Уокера, он не сразу понял, попал ли  он  в
комнату номер сто двадцать семь или на празднование шестой годовщины во-
ссоединения Семейства Мэнсона. Так называла  себя  банда  последователей
Чарльза Мэнсона. Под его руководством банда совершила ряд убийств,  пот-
рясших весь мир жестокостью и абсолютной бессмысленностью.
  В классе было двадцать семь черных подростков - предельное число,  ус-
тановленное законодательством штата, потому что большее  число  учеников
неблагоприятно сказалось бы на результатах обучения.  Полдюжины  из  них
сгрудились у подоконника в дальнем углу класса и передавали из рук в ру-
ки самодельную сигаретку. В комнате витал сильный горьковатый запах  ма-
рихуаны. Трое подростков забавлялись тем, что метали нож в портрет  Мар-
тина Лютера Кинга, прикрепленный клейкой лентой к  отделанной  под  орех
стене класса. Большинство учеников развалилось за столами и  на  столах,
закинув ноги на соседние парты. Транзистор на предельной громкости выда-
вал четыре самых популярных шлягера недели: "Любовь - это камень",  "Ка-
мень любви", "Любовь меня обратила в камень" и "Не обращай в камень  мою
любовь". Шум а классе стоял такой, словно полдюжины симфонических оркес-
тров настраивали свои инструменты одновременно. В тесном автобусе.
  У стены стояли три сильно беременные девицы. Они болтали,  хихикали  и
распивали пинту муската прямо из бутылки. Римо поискал глазами Тайрона и
нашел - парень сладко спал, распластавшись на двух столах.
  Появление Римо вызвало несколько любопытных взглядов, но школьники  не
сочли его достойным особого внимания и с презрением отвернулись.
  Во главе класса, за столом, склонявшись над кипой бумаг, восседала же-
нщина с отливающими стальным блеском волосами, мужскими часами на запяс-
тье и в строгом черном платье. К учительскому столу была прикручена таб-
личка: "Мисс Фельдман".
  Учительница не взглянула на Римо, и он встал рядом со столом, наблюдая
за ее действиями.
  Перед ней лежала стопка линованных листков бумаги. Наверху  на  каждом
листе имелся штамп с именем ученика. Большинство из листков, которые она
просматривала, были девственно-чистыми, если  не  считать  имени  вверху
страницы. На таких листах, в правом верхнем углу, мисс Фельдман аккурат-
но выводила оценку "4".
  На отдельных листках были карандашом нацарапаны какие-то каракули.  На
этих мисс Фельдман ставила оценку "5", трижды подчеркивала ее для  пущей
выразительности, а вдобавок старательно приклеивала золотую звезду ввер-
ху страницы.
  Она просмотрела с дюжину листов, прежде чем осознала, что кто-то стоит
возле ее стола. Она вздрогнула, но, увидев Римо,  вздохнула  с  облегче-
нием.
  - Что вы делаете?- спросил он.
  Она улыбнулась, но ничего не ответила.
  - Что вы делаете?- повторил Римо.
  Мисс Фельдман продолжала улыбаться. Ничего  странного,  подумал  Римо.
Видимо, учительница с придурью. Может, даже повреждена в уме.  Потом  он
понял, в чем причина. В ушах мисс Фельдман торчали затычки из ваты.
  Римо наклонился и вытащил их. Она поморщилась, когда вой и рев  класса
ударили по ее барабанным перепонкам.
  - Я спросил, что вы делаете?
  - Проверяю контрольную работу.
  - Чистый лист - четверка, каракули - пятерка?!
  - Надо поощрять усердие,- пояснила мисс Фельдман.  Ей  пришлось  приг-
нуться - мимо ее головы просвистела книга, брошенная из  дальнего  конца
класса.
  - А что за контрольная?- полюбопытствовал Римо.
  - Основы языкового искусства,- ответила мисс Фельдман.
  - Что это означает?
  - Алфавит.
  - Итак, вы проверили, как они знают алфавит. И большинство из них сда-
ли чистые листы. И получили четыре балла.
  Мисс Фельдман улыбнулась. Она посмотрела назад  через  плечо,  как  бы
опасаясь, что кто-нибудь протиснется в пространство шириной в три  дюйма
между ее спиной и стеной.
  - И сколько лет вы этим занимаетесь?- спросил Римо.
  - Я работаю учителем тридцать лет.
  - Вы никогда не были учителем,- сказал Римо.
  Учитель! Учителем была сестра Мария-Маргарита, знавшая, что  дорога  в
ад вымощена добрыми намерениями, но дорога в рай - добрыми делами, тяже-
лым трудом, дисциплиной и требованием полной отдачи от каждого  ученика.
Она работала в сиротском приюте в Ньюарке, где вырос Римо, и каждый раз,
когда он вспоминал о ней, он почти физически  ощущал  боль  в  костяшках
пальцев от ударов ее линейки, которыми она награждала его, когда  счита-
ла, что он проявляет недостаточно усердия.
  - И сколько вы тут получаете?- спросил Римо.
  - Двадцать одну тысячу  триста  двенадцать  долларов,-  ответила  мисс
Фельдман.
  Сестре Марии-Маргарите за всю ее жизнь не довелось увидеть сто  долла-
ров сразу.
  - Почему бы вам не попытаться чему-нибудь научить этих детей?- спросил
Римо.
  - Вы из местного совета по школьному образованию?- с подозрением спро-
сила мисс Фельдман.
  - Нет.
  - Из городского совета?
  - Нет.
  - Из налогового управления?
  - Нет.
  - Из службы суперинтенданта штата?
  - Нет.
  - Из федерального министерства образования?
  - Нет. Я ниоткуда. Я сам по себе. И я не понимаю, почему вы ничему  не
учите этих детей.
  - Сам по себе?
  - Да.
  - Так вот, мистер Сам-По-Себе. Я работаю в этой школе  восемь  лет.  В
первую неделю моего пребывания здесь меня пытались изнасиловать три  ра-
за. За первую контрольную я поставила неудовлетворительные  оценки  двум
третям класса, и у моего  автомобиля  прокололи  шины.  За  вторую  кон-
трольную я поставила шесть "неудов", и мою машину сожгли. Следующая кон-
трольная, новые "двойки", и, пока я спала, моей собаке перерезали  горло
прямо в квартире. Потом родители выставили  пикеты  у  школы,  протестуя
против моего расистского, жестокого обращения с черными детьми.
  Совет по школьному образованию, этот образчик честности и неподкупнос-
ти, отстранил меня от работы на три месяца. Когда я снова  приступила  к
работе, я принесла с собой целый мешок золотых звезд. С тех пор  у  меня
не было проблем, а в будущем году я ухожу на пенсию. Что еще мне остава-
лось делать, как вы полагаете?
  - Вы могли бы учить их,- сказал Римо.
  - Основное различие между попытками обучить чему-нибудь этот  класс  и
карьер по добыче щебня заключается в том, что карьер вас не изнасилует,-
сказала мисс Фельдман.- Камни не таскают в карманах ножи.
  Она вернулась к своим бумагам. На одном из листков были аккуратно  вы-
писаны пять рядов - по пять букв в каждом. Мисс Фельдман поставила  выс-
шую оценку - пять с плюсом - и приклеила четыре золотые звезды.
  - Это она будет выступать с прощальной речью?- догадался Римо.
  - Да. Она всегда забывает о букве "W".
  - А если бы вы попытались их чему-нибудь научить, они  бы  научились?-
спросил Римо.
  - Только не в том возрасте, когда они попадают ко мне,- ответила  мисс
Фельдман.- Это - старший класс. Если они неграмотны, когда попадают  сю-
да, то так и останутся неграмотными. Хотя в младших классах их можно бы-
ло бы чему-то научить. Если бы все  просто  поняли,  что  неудовлетвори-
тельная оценка вовсе не означает, что вы расист, желающий вернуть черных
в рабство. Но это надо делать в младших классах.
  Римо заметил, что в уголке левого глаза мисс Фельдман блеснула слезин-
ка.
  - И этого не делают,- сказал он.
  - Не делают. И вот я сижу здесь и раздаю золотые звезды за работы, ко-
торые двадцать лет назад служили бы основанием для исключения ученика  -
неважно, черного или белого. До чего мы докатились!
  - Я друг Тайрона. Как он?
  - По сравнению с кем?
  - С остальными.
  - Если ему повезет, он попадет в тюрьму раньше, чем ему исполнится во-
семнадцать. В этом случае голодная смерть ему не грозит.
  - Если бы в вашей власти было решать, оставили бы вы его в живых?  Ос-
тавили бы вы хоть кого-нибудь из них в живых?
  - Я бы убила всех старше шести лет. И начала бы все заново с  малышами
и заставила бы их работать. Заставила бы их учиться. Заставила бы их ду-
мать.
  - Вы говорите, почти как учительница.
  Мисс Фельдман грустно посмотрела на него.
  - Почти,- согласилась она.
  Римо отошел от нее и хлопнул Тайрона по плечу  Парень  пробудился  ото
сна, вздрогнув так, что едва не опрокинул столы.
  - Пошли, дурачина,- сказал Римо.- Пора домой.
  - Звонок звонить?- спросил Тайрон.




  Столь редкое событие, как визит Тайрона Уокера в школу, не прошло мимо
внимания некоего Джеми Рикется, он же - Али Мухаммед, он же -  Ибн-Фару-
ди, он же Ага Акбар, он же - Джимми-Бритва.
  Джеми перекинулся парой фраз с Тайроном,  затем  покинул  школу  имени
Малькольма, Кинга и Лумумбы, угнал первую попавшуюся ему незапертую  ма-
шину, проехал двенадцать кварталов и оказался на Уолтон-авеню.
  В бильярдном зале он отыскал вице-канцлера Саксонских Лордов и сообщил
ему о том, что Тайрон, по его собственным словам, провел  ночь  в  отеле
"Плаза" на Манхэттене. Вице-канцлер Саксонских Лордов направился  в  бар
на углу и передал эту информацию заместителю помощника  регента  Саксон-
ских Лордов, а тот в свою очередь заместителю министра войны.  Вообще-то
у Саксонских Лордов имелся только министр войны, без заместителя. Но ти-
тул "заместитель министра войны", по единодушному решению, звучал  длин-
нее и внушительнее, чем просто "министр войны".
  Заместитель министра войны передал сообщение помощнику  канцлера  Сак-
сонских Лордов, которого он нашел спящим в выгоревшем  здании  прачечной
самообслуживания.
  Двадцать пять минут спустя помощник канцлера отыскал Пожизненного  Ру-
ководителя Саксонских Лордов, который спал на голом матрасе в  пустующем
доме.
  Пожизненный Руководитель, вступивший в должность меньше двенадцати ча-
сов назад, сразу после неожиданной кончины на школьном дворе предыдущего
Пожизненного Руководителя, знал, что делать. Он встал с матраса,  стрях-
нул с одежды все, что по ней ползало, и вышел на улицу На  Уолтон-авеню,
он добыл десять центов у первого встречного - пожилого  негра,  тридцать
семь лет прослужившего ночным сторожем и в данный момент возвращавшегося
домой с работы.
  Монетка была нужна Пожизненному Руководителю для того, чтобы позвонить
в Гарлем.
  - Да пребудет с вами милость Господня,- ответила трубка.
  - Ага,- согласился Пожизненный Руководитель.- Я узнал где.
  - А!- обрадовался преподобный Джосайя Уодсон.- И где?
  - В отеле "Плаза", в центре.
  - Отлично,- сказал Уодсон.- Ты знаешь, что делать.
  - Знаю.
  - Хорошо. Возьми с собой лучших людей.
  - Все мои люди - лучшие люди. Нет только Бо-Бо Пикенса. Он все  еще  в
Ньюарке.
  - Не перепутай ничего,- напутствовал его Уодсон.
  - Не-а. Не перепутаю.
  Пожизненный Руководитель Саксонских Лордов повесил трубку телефона-ав-
томата в маленькой кондитерской. А потом - поскольку был Пожизненным Ру-
ководителем, а руководители должны показывать свою власть - вырвал труб-
ку вместе со шнуром из корпуса телефона.
  Посмеиваясь, он вышел из лавки и направился собирать команду из  своих
самых-самых лучших людей.




  - Мы куда?- спросил Тайрон.
  - Назад в гостиницу.
  - Чо-ррт! Чего ты меня не отпустишь?
  - Я решаю, убить тебя или нет.
  - Это нечестно. Я тебе ничего не делать.
  - Тайрон, само твое существование на этой земле меня оскорбляет. А те-
перь заткнись. Я хочу кое-что обдумать.
  - Черт, это глупо.
  - Что глупо?
  - Хотеть думать. Никто не хочет. Просто думают - и все. Сами собой.
  - Закройся, пока я тебя не закрыл.
  Тайрон закрылся и забился подальше в угол заднего сиденья такси.
  В то время, когда такси направлялось в сторону Манхэттена, четверо че-
рнокожих молодых людей шли по коридору шестнадцатого этажа  отеля  "Пла-
за", к номеру, где, как сообщил им брат по крови -  мальчик-рассыльный,-
остановились белый и старик-азиат.
  Тайрон сидел спокойно целую минуту, потом не выдержал.
  - Мне там не нравится,- сообщил он.
  - Почему?
  - Кровать, она жесткая.
  - Какая кровать?
  - Большая белая кровать без матраса. Жесткая, и спина болит, и вообще.
  - Кровать?- удивился Римо.
  - Ага. Ой, черт.
  - Большая жесткая белая кровать?
  - Ага.
  - Большая жесткая белая кровать, которая загибается вверх  по  краям?-
уточнил Римо.
  - Ага. Она.
  - Это ванна, губошлеп. Закройся.
  В то время как Римо и Тайрон обсуждали новейшие достижения  в  области
оборудования ванных помещений, Пожизненный Руководитель Саксонских  Лор-
дов взялся за ручку двери номера 1621 в "Плазе", легонько повернул ее  и
обнаружил, что дверь не заперта. Торжествуя, он улыбнулся жемчужной улы-
бкой трем своим спутникам, которые ответили ему ухмылками  и  поглажива-
нием своих медных кастетов и налитых свинцом дубинок.
  Такси проскакало по ухабистому мосту на Виллис-авеню и въехало в севе-
рную часть Манхэттена. Трясясь в такт толчкам и прыжкам машины по разби-
той мостовой, Римо размышлял о том, осталось ли в Америке  хоть  что-то,
что функционирует нормально.
  Дорогу, по которой они ехали, казалось, не ремонтировали со  дня  пос-
тройки. Мост выглядел так, словно его никогда не красили.  Шкалы  никого
ничему не учили, а полиция не обеспечивала соблюдения законов.
  Он выглянул в окно - по обеим сторонам дороги стояли  ровные  вереницы
зданий - дома-трущобы без лифтов, фабрики, мастерские. Все обращалось  в
прах и тлен.
  Ничто в Америке больше не функционировало нормально.
  Тем временем Пожизненный Руководитель широко  распахнул  дверь  номера
1621. Прямо перед ним на полу сидел пожилой азиат и яростно  царапал  по
пергаменту гусиным пером. Жидкие пряди волос обрамляли его  голову.  Под
подбородком болталось некое подобие редкой бороденки. Шея его  со  спины
выглядела тонкой и костлявой, свернуть ее - плевое дело. Выступающие из-
-под желтой хламиды запястья азиата были тонки и  хрупки,  как  у  хилой
старушонки. Наверное, тогда, ночью, во дворе школы у старикана была пал-
ка, ею он и толкнул одного из Лордов, подумал новый Пожизненный  Руково-
дитель. Но то были малые дети. А теперь он познакомится с настоящими Са-
ксонскими Лордами.
  - Войдите и закройте дверь,- произнес Чиун,  не  оборачиваясь.-  Добро
пожаловать в нашу обитель.- Голос его звучал мягко и приветливо.
  Пожизненный Руководитель знаком велел сподвижникам войти внутрь,  зак-
рыл дверь и с улыбкой указал глазами на старика. Это будет несложно. Ла-
комый кусочек, этот косоглазый придурок. Просто конфетка.
  В такси, повернувшем к югу на ист-сайдский проспект  Франклина  Делано
Рузвельта, Тайрон начал шевелить губами - он пытался сформулировать  ка-
кое-то предложение Но мозг Римо напряженно работал. Он  почти  пришел  к
важной мысли и не хотел, чтобы Тайрон ему мешал. Поэтому он прикрыл  ла-
донью рот Тайрона и не стал убирать руку.
  Всего несколько лет тому назад мэр-либерал, которого так любила город-
ская пресса, покинул свой пост, и вскоре после этого одна из самых глав-
ных эстакад города рухнула. И хотя этот мэр, как утверждалось,  истратил
на ремонт автострады миллионы, никому не было предъявлено обвинение, ни-
кто не сел в тюрьму, никому, казалось, не было до этого никакого дела.
  Спустя еще некоторое время выяснилось, что та же администрация урезала
выплаты в пенсионный фонд, поскольку при расчете суммы средств,  необхо-
димых на социальные нужды, пользовалась данными начала века, когда сред-
няя продолжительность жизни была на двенадцать лет меньше.  И  до  этого
никому не было дела.
  В любом другом городе немедленно собралось бы Большое жюри, губернатор
назначил бы расследование, мэрия создала бы специальную  комиссию.  Нью-
Йорк просто зевнул и продолжал жить по-прежнему, а политические  деятели
даже попытались выдвинуть кандидатуру бывшего мэра, самого бездарного  в
длинной веренице бездарных мэров, на пост президента Соединенных Штатов.
  Кого в Нью-Йорке могло оскорбить или расстроить чье-то там недостойное
поведение? Ведь изо дня в день кругом совершалось столько  неблаговидных
поступков.
  - Почему так?- спросил себя Римо, и тут его осенило.
  Разве вся Америка так плоха? Разве  Америка  разваливается  на  части?
Там, на просторах страны, раскинувшейся на три тысячи миль, есть полити-
ки и государственные чиновники, которые пытаются добросовестно исполнять
свои обязанности. Есть полицейские,  которых  больше  интересует  поимка
преступников, чем организация специальных курсов для обучения  населения
тому, как самым удачным способом стать жертвой ограбления. Есть  дороги,
которые содержатся в хорошем состоянии, чтобы люди имели шанс  добраться
до места назначения вместе с коробкой передач своего автомобиля Учителя,
которые пытаются чему-то научить своих учеников. И очень  часто  им  это
удается
  Фиаско потерпела не Америка. Не Америка разваливается  на  части.  Это
Нью-Йорк - город, где жизненные запросы людей постоянно  снижаются,  го-
род, жители которого добровольно согласились принять уровень жизни, худ-
ший, чем где бы то ни было в стране. Где люди  добровольно  отказываются
от права покупать товары по низким ценам в супермаркете и  вместо  этого
поддерживают лавочников своего квартала - тех самых лавочников, у  кото-
рых цены такие, что рядом с ними страны-экспортеры нефти выглядят благо-
детелями человечества. Где люди спокойно смирились с тем,  что  езда  на
расстояние в пять кварталов у них отнимает не меньше сорока пяти  минут.
Где люди отказались от права иметь автомобиль, потому что его негде при-
парковать, и нет дорог, по которым можно ехать без ущерба для машины, и,
кроме того, даже автомобиль не гарантирует безопасности на  улицах.  Где
люди полагают, что для борьбы с преступностью необходима служба самообо-
роны в каждом квартале, забывая о том, что в большинстве городов с прес-
тупностью борется полиция.
  И нью-йоркцы примирились с этим и улыбаются друг другу на коктейлях, а
обувь их при этом воняет собачьим пометом, который покрывает город слоем
толщиной в семь дюймов, и чокаются бокалами с белым  вином,  и  говорят,
что просто не могли бы жить ни в каком другом месте на земле.
  Когда каждые восемнадцать месяцев Нью-Йорк оказывается банкротом после
очередного приступа безумного расточительства, политические деятели  го-
рода любят твердить всей стране - одновременно с этим протягивая руку за
милостыней,- что Нью-Йорк - это душа и сердце Америки.
  Но это не так, думал Римо. Это лишь пасть Америки, пасть, ни на минуту
не умолкающая, постоянно треплющаяся по телевидению, по радио, в  журна-
лах и газетах, так что даже люди, живущие где-нибудь на Среднем  Западе,
приходят к выводу, что раз уж Нью-Йорк так плох, то значит - о Господи!-
и вся страна такова же.
  Но это не так, подумал Римо. Америка функционирует.  Не  функционирует
только город Нью-Йорк. Но Нью-Йорк и Америка - не одно и то же.
  И это помогло ему несколько более снисходительно взглянуть на свою ра-
боту.
  - Можешь говорить,- сказал Римо, убирая руку со рта Тайрона.
  - Я забыл, что хотел сказать.
  - Прибереги эту мысль,- посоветовал Римо.
  В тот момент, когда такси съехало с проспекта имени Рузвельта на Трид-
цать четвертую улицу, направляясь на запад, а потом  свернуло  снова  на
север - шофер решил сделать крюк,  чтобы  содрать  с  пассажиров  лишние
семьдесят центов,- Пожизненный Руководитель  Саксонских  Лордов  положил
тяжелую лапу на плечо старику-азиату в номере 1621 в отеле "Плаза"
  - Так, хиляк косоглазый,- сказал он.- Пойдешь с нами. Ты и  эта  белая
вонючка, твой напарник.
  Для пущей выразительности он потряс сидящего на полу старика за плечо.
Точнее - хотел потрясти. Ему показалось немного странным, что хрупкое  -
меньше сотни фунтов весом - тело не шелохнулось.
  Старик-азиат посмотрел на Пожизненного Руководителя, потом на  руку  у
себя на плече, потом снова на Руководителя и улыбнулся.
  - Теперь ты покинешь этот мир счастливым человеком,- милостиво  произ-
нес он.- Ты коснулся самого Мастера Синанджу.
  Пожизненный Руководитель захихикал. Этот  желтомордый  старик  говорит
смешно. Как эти вонючие педики-профессора по телевизору, всегда треплют-
ся, треплются, а чего треплются - черт их знает!
  Он снова захихикал. Он покажет этому косоглазому старику пару  штучек,
вот здорово-то будет. Сильно здорово!
  Он выхватил из заднего кармана брюк дубинку со  свинцовым  набалдашни-
ком, как раз когда шестнадцатью этажами ниже такси подъехало к парадному
подъезду отеля "Плаза" на Шестидесятой улице.
  Римо расплатился с шофером и повел Тайрона Уокера по широкой  каменной
лестнице в вестибюль шикарного отеля.




  Коридоры отеля всегда полны разнообразных звуков. Кто-то смотрит теле-
визор, кто-то, одеваясь, поет. Льется вода в ваннах  и  унитазах,  гудят
кондиционеры. В отеле "Плаза" ко всем этим звукам добавлялся шум улично-
го движения. Чтобы различить каждый отдельный звук, надо было сфокусиро-
вать слух - так, как большинство людей фокусирует взгляд.
  Когда Римо с Тайроном поднялись в лифте  на  шестнадцатый  этаж,  Римо
сразу же услышал звуки в номере 1621. Он различил голос Чиуна,  различил
и другие голоса. Три, возможно - четыре.
  Римо втолкнул Тайрона в комнату. Чиун стоял у окна,  спиной  к  улице.
Его силуэт выделялся черным пятном на фоне яркого солнечного света, про-
никавшего сквозь тонкие занавески.
  На полу лицом к Чиуну, чинно сложив руки на коленях, сидели три  моло-
дых человека в синих джинсовых куртках Саксонских Лордов.
  В углу лежал еще один молодой человек, и по тому, как неуклюже  вывер-
нулись его конечности, Римо понял, что этому уже поздно  беспокоиться  о
том, где держать руки. Вокруг него в беспорядке  была  разбросана  целая
коллекция дубинок и медных кастетов.
  Чиун кивнул Римо и продолжал свою речь.
  - Продолжим,- сказал он.- Повторите: "Я буду соблюдать закон".
  Трое черных юнцов хором произнесли  нечто  вроде:  "Иабутсублидадьдза-
кон".
  - Нет, нет, нет,- сказал Чиун.- Давайте вместе со мной. Я, а не "иа".
  - Я,- медленно, с трудом произнесли трое.
  - Очень хорошо,- похвалил их Чиун.- А теперь: буду соблюдать. Не  суб-
лидать. Соблюдать.
  - Я буду соблюдать.
  - Верно. А теперь: закон. Не дзакон. З-з-з. Кончик языка находится ря-
дом с краем верхних зубов, но не надо его прикусывать. Вот так,-  проде-
монстрировал он,- за-за-за. За-кон.
  - За-кон,- медленно сказали трое юнцов.
  - Отлично. А теперь все целиком. Я буду соблюдать закон.
  - Иабутсублидадьдзакон.
  - Что?!- завопил Чиун.
  Римо расхохотался
  - Черт побери! По-моему, у наших Элиз Дулитл все получается превосход-
но. Пора выводить в свет.
  - Тихо... вонючка.- Чиун сплюнул и устремил на  молодых  людей  взгляд
карих глаз.- Так, снова. Но на этот раз правильно.
  - Я. Буду. Соблюдать. Закон,- медленно и тщательно выговорили трое па-
рней
  - Еще раз.
  - Я буду соблюдать закон.- На этот раз получилось быстрее.
  - Очень хорошо,- сказал Чиун.
  - Мы пойдем, масса?
  - Не масса. Мастер. Мастер Синанджу
  - Братья,- произнес Тайрон.
  Трое черных юношей развернулись и уставились на него. В глазах их  был
написан ужас, и даже радость встречи с другом Тайроном этот ужас не раз-
веяла.
  - Повторите урок для этого доброго джентльмена,-велел Чиун.
  Все три головы повернулись обратно, словно Чиун разом дернул их за ве-
ревочку.
  - Я буду уважать старших. Я не буду ни красть, ни убивать. Я буду соб-
людать закон.
  - Очень хорошо,- сказал Чиун.
  Римо ткнул большим пальцем в сторону тела в углу.
  - Неспособный ученик?
  - У меня не было возможности это выяснить. Чтобы их  чему-то  научить,
сначала надо было привлечь их внимание.   Он   оказался   самым   лучшим
средством для этого - он прикоснулся ко мне.
  Чиун перевел взгляд на трех юношей.
  - Можете встать.
  Все трое медленно поднялись с пола. Они чувствовали себя неуютно. Тай-
рон, не прошедший курс обучения в чиуновой школе изящных  манер,  быстро
разрешил эту проблему, заняв их сложной процедурой  рукопожатий  и  при-
ветствий: руки в стороны, руки вместе, ладони вверх, ладони вниз, ладонь
о ладонь. Все это, на взгляд Римо, напоминало игру в ладушки в дурдоме.
  Четверо чернокожих друзей сгрудились в  углу  и  принялись  перешепты-
ваться. Потом Тайрон подошел к Римо, чтобы передать ему  сообщение.  Ос-
тальные с подозрением следили за ним.
  - Передобный Уодсон, он хочет с вами говорить.
  - Кто? А, барыга, что ли?
  - Ага. Он хочет вас видеть.
  - Хорошо. Я тоже хочу его видеть,- сказал Римо.
  - Они говорят, он что-то знает о миссис Мюллер,- сообщил Тайрон.
  - Где его найти?- спросил Римо
  - У него большая квартира в Гарлеме. Они вас туда отведут.
  - Хорошо. Ты тоже можешь пойти с нами.
  - Я? Это зачем?
  - На случай, если мне понадобится переводчик. А вы, трое,  уберите  за
собой мусор,- сказал Римо, указывая на тело  Пожизненного  Руководителя,
который, соприкоснувшись с Чиуном, больше никем не руководил. Равно  как
и не жил.

  Ингрид не нравился преподобный Джосайя Уодсон, поэтому в  течение  дня
она то и дело принималась поигрывать рычагом-выключателем на черной  ко-
робочке, то сжимая, то разжимая кольцо. И улыбалась,  когда  получала  в
награду рев Уодсона, тщетно искавшего укромный уголок в квартире, где бы
он мог спокойно отдохнуть.
  Еще до того как войти в квартиру Уодсона  накануне  вечером,  она  уже
примерно представляла себе, как эта квартира выглядит. Кричащая, экстра-
вагантная, дорогая мебель, купленная на деньги, предназначавшиеся бедня-
кам, о печальной судьбе которых он беспрестанно твердит.
  Но стиль жизни Уодсона оказался чересчур роскошным, даже сверх ее ожи-
дания. И очень необычным.
  При нем постоянно находились две горничные - обе юные, обе белые,  обе
числились координаторами программы "Жилье для всех - 2" и получали жало-
ванье от федерального правительства. Обе выглядели как выпускницы высших
курсов массажисток. Одеты они были как опереточные дивы и, когда  Ингрид
и Уодсон прибыли в эту квартиру на окраине Гарлема, обе держали в  руках
хрустальные стаканы с виски.
  Самая большая комната в квартире была набита до отказа,  как  мусорное
ведро на кухне. Всюду куда ни глянь -  живопись,  скульптура,  бронзовые
статуэтки, золотые медальоны и драгоценности.
  - Где ты раздобыл все это барахло?- спросила  она  Уодсона,  предвари-
тельно отпустив обеих горничных и сообщив им, что  весь  остаток  недели
они могут отдыхать - благодарное правительство жалует им отпуск за  вер-
ную службу.
  - Это дары верных последователей, помогающих мне в богоугодных делах.
  - Другими словами - то, что ты состриг с доверившихся тебе бедняков.
  Приняв слова Ингрид за милую шутку, Уодсон было  улыбнулся  -  такова,
мол, жизнь - и показал в улыбке все тридцать два зуба вместе с  золотыми
коронками на большинстве из них.
  Но Ингрид сказала с отвращением:
  - Так я и думала.
  И чтобы подчеркнуть свое отвращение, передвинула рычажок на черной ко-
робочке на миллиметр вперед. Боль в паху заставила Уодсона опуститься на
колени.
  Но что воистину привело ее в крайнее изумление, так это прочие комнаты
в квартире. Обжитыми были только гостиная, кухня и две спальни. Но  име-
лось еще шесть комнат, и все они от пола до потолка были забиты  телеви-
зорами, радиоприемниками, разнообразной  посудой,   стереомагнитофонами,
автозапчастями. Переходя из комнаты в комнату и рассматривая эту  сокро-
вищницу, она вдруг поняла, что такое Уодсон. Он был скупщиком  краденого
- всего, что добывали уличные банды.
  Решив проверить догадку, она спросила, правда ли это.
  Он знал, что лгать нельзя. А потому снова улыбнулся.
  Ингрид оставила его стонать на полу гостиной, а сама  пошла  на  кухню
приготовить себе кофе. И только когда кофе был готов, остыл и был  напо-
ловину выпит, она ослабила давление кольца-удавки.
  Уодсону понадобилось около часа, чтобы, перерыв все вверх дном,  отыс-
кать, наконец, устройство, украденное в квартире Мюллеров.  Он  протянул
его Ингрид, надеясь заслужить хоть какое-то одобрение.
  - А теперь иди спать!- приказала она.
  Когда Уодсон уснул, она позвонила  Спеску,   описала   секретное   ус-
тройство, и они вместе посмеялись.
  Ночь она провела в кресле рядом с кроватью Уодсона.
  Она не отпускала его от себя, пока он втолковывал  Саксонским  Лордам,
как важно найти худощавого белого американца и старика-азиата. Тут выяс-
нилось, что они похитили одного из Лордов, Тайрона Уокера. Уодсон разго-
варивал с Лордами елейным  голосом,  и  Ингрид  доставляло  удовольствие
поигрывать рычажком и заставлять лоб преподобного покрываться  потом,  а
его самого - спотыкаться о собственные слова.
  Она не отходила от Уодсона и сейчас, когда он, сидя в кресле,  разгля-
дывал стройного белого американца, древнего старика-азиата и худого чер-
ного мальчишку - их спутника.
  - Зачем он здесь?- спросил Уодсон, указывая на  Тайрона.-  Зачем  этот
ребенок участвует в делах мужчин?- Он поморщился - боль напомнила ему об
Ингрид, стоящей у него за спиной.- И женщин.
  - Он здесь, потому что нужен мне,- сказал Римо.- Итак, чего вы от  нас
хотите?
  - Я слышал, вас интересует миссис Мюллер.
  - Слух у вас - лучшей не бывает.
  - Лучше,- сказал Тайрон.
  - Что?- не понял Римо.
  - Ты сказал "лучшей",- объяснил Тайрон.- Это неправильно.  Надо  гово-
рить "лучше". Так в школе учат.
  - Заткнись,- сказал Римо.- Меня интересуют две вещи,- обратился  он  к
Уодсону.- Первое - человек, который ее убил. И второе - прибор, который,
возможно, у нее был.
  - Прибор, он у меня,- сообщил Уодсон.
  - Отлично. Мне хотеть...- начал Римо.- Черт побери,  Тайрон,  ты  меня
заразил! Я хочу получить его.
  - Очень хорошо,- похвалил Чиун Римо.
  - Сейчас,- сказал Уодсон.
  Он медленно поднялся со стула и направился  в  дальний  угол  комнаты.
Чиун перехватил взгляд Римо и легонько кивнул, привлекая его внимание  к
тому, как тяжело, явно преодолевая боль, двигается Уодсон.
  Ингрид следила за Уодсоном злобным, недоверчивым взглядом - так фермер
осматривает окрестности курятника на предмет лисьих следов. А Римо  сле-
дил за Ингрид. Он догадывался, что именно у  нее  источник  испытываемой
Уодсоном боли, но пока не мог определить, какого рода этот источник. Че-
рный пастор шел осторожно, тяжело ступая,  аккуратно  переставляя  ноги,
словно по минному полю.
  Уодсон открыл дверцу антикварного секретера и достал картонную коробку
почти в фут длиной и шириной. Из коробки он вынул какой-то прибор, похо-
жий на метроном с четырьмя маятниками. К прибору были  подсоединены  три
провода.
  Уодсон отдал прибор Римо и направился к стулу. Ингрид улыбнулась, ког-
да он посмотрел ей в глаза, молча испрашивая дозволения сесть.  Она  ле-
гонько кивнула и - высокая спинка стула отгораживала ее от остальной ко-
мпании - ослабила давление, чуть сдвинув рычажок. Вздох облегчения, выр-
вавшийся из груди Уодсона, наполнил собой всю комнату.
  - Как он работает?- спросил Римо, повертев метроном в руках. Сам  черт
не разберется в этих идиотских механизмах!
  - Не знаю,- ответил Уодсон.- Но это он.
  Римо пожал плечами.
  - Последний вопрос. Бо-Бо... или как там его. Который убил миссис Мюл-
лер. Где он?
  - Я слышал, в Ньюарке.
  - Где именно?
  - Стараюсь узнать.
  - Если он в Ньюарке, то как к вам попало это?- спросил Римо.
  - Кто-то оставил снаружи у моей двери. И  записку,  что  правительство
его ищет,- сказал Уодсон.
  - По-моему, вы врете. Но ладно, будем считать,  что  я  вам  поверил,-
сказал Римо.- Мне нужен этот Бо-Бо.
  - А что мне с этого будет?- поинтересовался Уодсон.
  - Я оставлю вас в живых,- сказал Римо.- Не знаю, в чем ваша  проблема,
преподобный, но выглядите вы, как человек, которому очень больно. Что бы
это ни было, это вам покажется пустяком по сравнению с тем, что вам  ус-
трою я, если попытаетесь меня надуть.
  Уодсон поднял руки - этот жест мог выражать протест, а мог быть и про-
сто инстинктивным движением человека, пытающегося удержать готовую  сва-
литься на него кирпичную стену.
  - Я не обманываю,- сказал он.- У меня люди кругом на улицах.  Я  скоро
найду его.
  - И сразу дадите мне знать.
  - А вообще-то кто вы?- спросил Уодсон.
  - Ну, скажем, я не просто частное лицо.
  - У вас семья? Миссис Мюллер - она ваша семья?
  - Нет,- ответил Римо.- Я сирота. Меня воспитали монахини. Чиун  -  вот
вся моя семья.
  - Приемная,- поспешно вставил Чиун, дабы никому не  пришло  в  голову,
что у него в жилах течет белая кровь.
  - Где вы научились делать то, что вы делаете?- спросил Уодсон.
  - А что именно я делаю?
  - Я слышал, вы вчера ночью раскидали Саксонских  Лордов  одной  левой.
Вот я про что.
  - Это просто фокус,- сказал Римо.
  Тайрон разгуливал по комнате, разглядывая статуэтки,  драгоценности  и
изделия из хрусталя, расставленные на стеллажах.
  - Не вздумай чего стянуть!- заорал Уодсон.- Они мои.
  Тайрон надулся - как можно заподозрить, что он способен на  воровство!
Он отошел от стеллажей и продолжил обход комнаты. Остановившись рядом  с
Ингрид, он некоторое время понаблюдал за ее действиями, а потом  быстрым
тренированным движением вора-карманника выхватил у нее из рук черную ко-
робочку.
  - Смотри,- сказал он, протягивая коробочку Римо.
  - Мальчик, не трогай выключатель!- крикнул Уодсон.
  - Какой выключатель?- переспросил Тайрон.- Вот этот?- И дотронулся  до
рычажка.
  - Пожалуйста, мальчик, нет!
  - Отдай коробочку, Тайрон,- невозмутимо приказала Ингрид.- Отдай неме-
дленно.
  - А зачем она?- полюбопытствовал Тайрон.
  - Это обезболивающее устройство для людей, страдающих мигренью,- объя-
снила Ингрид.- Преподобный отец очень мучается во время приступов, у не-
го буквально раскалывается голова. Коробочка снимает  боль.  Пожалуйста,
верни ее мне. С этими словами Ингрид протянула руку.
  Тайрон вопросительно глянул на Римо, тот пожал плечами:
  - Верни коробочку
  - Ладно,- уступил Тайрон. Он протянул коробочку Ингрид, но не удержал-
ся от искушения и слегка толкнул рычажок.
  - А-а-й-й-и-и-и!- завизжал Уодсон.
  Ингрид выхватила коробочку у Тайрона и немедленно вернула  рычажок  на
место. Уодсон вздохнул с облечением так шумно, словно кто-то  в  комнате
включил пылесос. Когда они уходили, он все еще дышал с  присвистом.  Ин-
грид стояла у него за спиной. Она улыбалась.
  Спускаясь по лестнице к выходу, Римо спросил:
  - Ну, и что ты думаешь, папочка?
  - О чем?
  - О преподобном Уодсоне.
  - Ценности не представляет. Изнутри даже хуже, чем снаружи.
  - А о механизме Мюллеров?
  - Все механизмы похожи друг на друга. Они ломаются. Пошли ее Смиту. Он
любит играть в игрушки.
  Устройство было доставлено в офис Смита в Рай, штат  Нью-Йорк,  в  два
часа ночи. Римо заплатил водителю такси половиной стодолларовой  бумажки
и короткой резкой болью в правой почке. При этом Римо добавил,  что  ус-
тройство надо доставить как можно скорее, и тогда у  дежурного  в  отеле
"Плаза" шофер получит другую половину сотенной и не  получит  добавочной
боли.
  Была уже глубокая ночь, и Тайрон мирно спал в ванной,  когда  раздался
стук в дверь.
  - Кто там?- крикнул Римо.
  - Рассыльный, сэр. Вам звонят, а ваш телефон не работает.
  - Я знаю. Я возьму трубку в фойе.
  - Я получил пакет,- сообщил Смит, когда Римо снял трубку внизу в  вес-
тибюле.
  - А, Смитти! Приятно вновь слышать ваш голос. Вы уже нашли мне замену?
  - Я хотел бы только одного - чтобы это был разумный человек, с которым
будет легче иметь дело, чем с вами.
  Римо удивился. Смит никогда не выдавал своего раздражения. Да и вообще
никаких эмоций. Такое с ним впервые, подумал Римо, и эта мысль заставила
его удержаться от дальнейших иронических замечаний.
  - И что это за устройство?- поинтересовался  он.-  Имеет  какую-нибудь
ценность?
  - Никакой. Это детектор лжи, работающий по принципу индукции.
  - И что бы это значило?
  - Это значит, что к допрашиваемому не надо подсоединять провода.  Поэ-
тому прибор может пригодиться при допросе подозреваемого,  если  ему  не
следует знать, что его подозревают. Ему можно задавать вопросы, а прибор
прицепить снизу к его стулу, и прибор покажет,  говорит  человек  правду
или лжет.
  - Звучит неплохо,- сказал Римо.
  - Так себе,- отозвался Смит.- У нас есть устройства получше. А теперь,
при наличии пентогала, никто в нашем деле не пользуется техническими ус-
тройствами.
  - О'кей, значит, с этим я покончил и теперь могу заняться  другим  де-
лом.
  - А именно?
  - Поисками человека, который убил старую женщину, чтобы украсть у  нее
прибор, не представляющий никакой ценности.
  - Это подождет,- сказал Смит.- Задание еще не выполнено.
  - Что еще?- спросил Римо.
  - Не забывайте. Я говорил вам о полковнике Спасском  и  о  неизвестных
устройствах, которые он пытается заполучить.
  - Наверное, еще какие-нибудь детекторы лжи,- предположил Римо.
  - Сомневаюсь. Он слишком умен - его так просто не провести. Это и есть
ваше задание. Выясните, что он ищет, и добудьте это для нас.
  - А потом?
  - Можете делать все что угодно. Не понимаю, почему вы  придаете  этому
такое большое значение.
  - Потому что кто-то воткнул шило в глаз старой женщине просто для  за-
бавы. Убийство из спортивного интереса сбивает цену  моего  труда.  Хочу
убрать с дороги дилетантов.
  - Чтобы мир стал менее безопасным для убийц?- спросил Смит.
  - Чтобы он стал менее безопасным для животных.
  - Валяйте. Надеюсь, вы сумеете отличить  одних  от  других,-  произнес
Смит, и послышался сигнал отбоя.
  Римо повесил трубку с легким чувством неловкости, которое всегда  воз-
никало у него после разговоров со Смитом. Похоже было, будто, не выражая
этого прямо, Смит постоянно морально осуждал Римо. Но в чем же тут  без-
нравственность, если именно Смит буквально выдернул Римо  из  нормальной
жизни среднего американца и превратил в убийцу? Неужели нравственность -
это то мерило, с которым мы подходим только к поступкам других людей,  а
любые свои поступки оправдываем необходимостью?
  Чиун заметил озабоченный взгляд Римо и собрался заговорить, но тут ра-
здалось царапанье в дверь ванной. Не сговариваясь, оба одновременно при-
няли решение не обращать на Тайрона внимания.
  - Ты обеспокоен, мой сын, потому что ты еще дитя.
  - Черт побери, Чиун, я не дитя! Я взрослый человек. И мне не  нравится
то, что творится вокруг. Смит заставляет меня гоняться за какими-то сек-
ретными штуковинами, а я... Меня все это просто больше не интересует.
  - Ты навсегда останешься ребенком, если будешь ожидать от людей, чтобы
они были не тем, что они есть. Если ты идешь по лесу, то не станешь сер-
диться на дерево, которое растет у тебя на пути. Дерево в этом не  вино-
вато. Оно существует. И ты не станешь садиться  перед  ним  на  землю  и
поучать его. Ты просто проигнорируешь его. А если не сможешь его  проиг-
норировать, ты его устранишь. Так же надо поступать с людьми. Все они  в
большинстве подобны деревьям. Они делают то, что они делают, потому  что
они такие, какие они есть.
  - И значит, я должен игнорировать тех, кого могу, а  остальных  устра-
нять?
  - Теперь ты начинаешь видеть свет мудрости,- сказал Чиун и сложил  пе-
ред собой руки движением, легким, как колыхание растения под водой.
  - Послушай, Чиун, мир, который ты мне даешь,- это  мир  без  моральных
принципов. Мир, где ничто не имеет значения, кроме умения держать локоть
прямо, правильно дышать и правильно наносить удары. Ты освобождаешь меня
от моральных принципов, и это делает меня счастливым.  Смит  подсовывает
мне ночной горшок, полный дерьмовых моральных принципов, и меня от  него
тошнит. Но его мир мне нравится больше, чем твой.
  Чиун пожал плечами.
  - Это оттого, что ты не понимаешь истинного смысла моего  мира.  Я  не
предлагаю тебе мир, свободный от моральных принципов. Я даю тебе мир аб-
солютного соблюдения нравственных принципов, но единственный, чьи  прин-
ципы ты можешь действительно контролировать,- это ты сам. Будь нравстве-
нным. Ничего более великого в жизни ты совершить не сможешь.- Он медлен-
но развел руки, описав ими в воздухе круг.- Пытаться сделать  нравствен-
ными других людей - это все равно что пытаться поджечь спичкой лед.
  Тайрон перестал скрестись.
  - Эй, когда вы меня отсюда выпустите?- раздался приглушенный голос.
  Римо посмотрел на запертую дверь ванной.
  - А он?
  - Он - то, что он есть,- сказал Чиун.- Конфетная обертка на  тротуаре,
апельсиновая кожура в мусорной куче... Человек, который  вздумает  забо-
титься обо всех на свете, навсегда по уши увязнет в проблемах.
  - Ты хочешь сказать, я должен его отпустить?
  - Я хочу сказать, ты должен делать то, что поможет тебе  самому  стать
лучше,- ответил Чиун.
  - А как насчет того, который убил миссис Мюллер? Его тоже отпустить  с
миром?
  - Нет.
  - Почему нет?
  - Потому что он нужен тебе для восстановления мира в твоей душе.  Поэ-
тому ты должен найти его и поступить с ним так, как ты пожелаешь.
  - Это очень эгоистичный взгляд на жизнь, папочка.  Скажи,  разве  тебе
иногда не хочется избавить мир от всех дурных людей, от всего мусора, от
всех скотов?
  - Нет,- сказал Чиун.
  - И никогда не хотелось?
  Чиун улыбнулся.
  - Конечно, хотелось. Я ведь тоже был когда-то ребенком, Римо.




  Когда Римо подъехал в такси к дому преподобного Уодсона, на мостовой и
на тротуаре неистовствовала  толпа,  все  хором  скандировали:  "Жес-то-
кость! Вар-вар-ство!"
  Римо похлопал шофера по плечу и знаком показал, чтобы он остановился у
обочины.
  - Жди меня здесь,- велел он.
  Шофер оглядел толпу в две сотни человек, бушующую  на  противоположной
стороне улицы, и посмотрел на Римо.
  - Нет, парень, я тут не останусь. Мне не нравится эта банда. Если  они
меня засекут, то разделают, как селедку.
  -Я бы с удовольствием задержался и обсудил с тобой этот вопрос,-  ска-
зал Римо.- Но у меня нет времени.- Рука его скользнула вперед мимо шофе-
ра, выключила зажигание и выдернула ключ из гнезда на рулевой колонке  -
все это одним ловким движением.- Жди. Запри двери, но жди. Я скоро  вер-
нусь.
  - Куда ты?
  - Туда,- Римо махнул рукой в сторону дома.
  - Ты не вернешься.
  Римо сунул ключи в карман брюк. Торопливо переходя улицу,  он  слышал,
как у него за спиной щелкнули замки на всех четырех дверцах машины.
  Толпа бушевала, но запертые двери дома не позволяли проникнуть внутрь.
В вестибюле швейцар в ливрее размахивал руками, пытаясь отогнать толпу.
  - Что тут происходит?- спросил Римо стоящего у края толпы молодого че-
ловека с обритой наголо головой и бандитской усатой рожей.
  Парень окинул Римо взглядом. Лицо его скривилось, и он с  видимым  от-
вращением отвернулся, не издав ни звука.
  - Давай попробуем еще раз,- самым любезным тоном произнес  Римо.-  Что
тут происходит?
  И подкрепил свой вопрос, сжав правой рукой парню мышцы по обе  стороны
позвоночного столба, в нижней его части.
  От боли парень вытянулся и стал выше, чем был когда-либо в своей  жиз-
ни.
  - Они уделали преподобного Уодсона.
  - Кто они?
  - Не знаю кто. Его враги. Враги народа. Угнетатели.
  - Что значит - уделали Уодсона?
  - Он мертвый. Они убили. Зарезали. Пусти, больно.
  Римо не пустил.
  - Так "они" это сделали?
  - Точно.
  - А эти люди чего хотят? Зачем они тут маршируют?
  - Они хотят справедливость.
  - Они думают, что справедливости можно добиться, распевая лозунги?
  Молодой человек попытался было пожать  плечами.  Ему  показалось,  что
плечи его, поднимаясь, едва не отделились от позвоночника. И он отказал-
ся от попытки.
  - Полиция еще не прибыла?- спросил Римо.
  - Их только что вызвали.
  - Спасибо. Приятно было побеседовать,- сказал Римо.
  Он отпустил молодого человека и двинулся по периметру толпы.  Если  он
войдет в дом через парадный вход, то тем самым откроет  путь  всей  этой
банде. У него за спиной молодой человек пытался восстановить  дыхание  и
натравить толпу на Римо, но каждый раз, набирая воздух в  легкие,  чтобы
крикнуть, он снова ощущал боль в спине. Так он понял, что молчание - зо-
лото.
  Толпа колыхалась взад-вперед, и Римо колыхался вместе с нею,  переходя
с места на место. Его видели, потом теряли из виду, он появлялся и исче-
зал, не оставаясь ни в чьем поле зрения больше чем на долю секунды.  На-
конец он добрался до боковой улочки, огибавшей дом. Она  была  перекрыта
массивными железными воротами высотой в восемь футов, с острыми  штырями
наверху, переплетенными колючей проволокой.
  Римо ухватился за тяжелый замок, вывернул его правой рукой,  и  ворота
плавно приоткрылись. Римо скользнул внутрь, потом  покалечил  замок  еще
немного, пока он не слился воедино с металлическими створками.  Пожарные
лестницы были на задах здания. Римо поднялся до четырнадцатого  этажа  и
оказался рядом с окном квартиры Уодсона. Он уже потянулся открыть  окно,
но в этот самый момент занавески раздвинулись, и окно распахнулось.
  Увидев Римо на пожарной лестнице, Ингрид едва не вскрикнула,  а  потом
сказала:
  - Слава Богу, это вы...
  - Что случилось?- спросил Римо.
  - Джосайя мертв.
  Из глаз ее потекли слезы.
  - Знаю. Кто его убил?
  - Какой-то блондин с иностранным акцентом. Я спала, когда он проник  в
квартиру, и я услышала, как он разговаривает с Джосайей, а потом я услы-
шала крики, и, когда я вошла к Уодсону, он был весь изрезан и уже мертв.
А блондин выскочил в дверь. Я позвонила  швейцару,  чтобы  он  остановил
убийцу, но, по-моему, ему удалось скрыться.
  - А почему вы решили сбежать, не дожидаясь приезда полиции?
  - Я потеряю работу, если меня тут обнаружат. Предполагалось, что я ра-
ботаю над документальным фильмом. В мои  обязанности  не  входило  влюб-
ляться в чернокожего.- Она вылезла через окно на пожарную  лестницу.-  Я
его любила. Правда любила.- Она уткнула лицо в  плечо  Римо  и  разрыда-
лась.- Пожалуйста, забери меня отсюда.
  - Ладно,- сказал Римо.
  Он затворил окно, помог ей спуститься по пожарной  лестнице  и  провел
вокруг дома к другой боковой улочке.
  Вход в нее преграждали еще одни тяжелые железные ворота. Римо проломил
сталь руками. Он обернулся - Ингрид оторопело уставилась на искалеченный
металл.
  - Как ты это сделал?- спросила она.
  - Наверное, железо было с изъяном,- ответил Римо, увлекая ее за  собой
за угол, к ожидающему его такси.
  Шофер лежал на переднем сиденье, стараясь не попасться никому на  гла-
за, и Римо пришлось громко постучать в окошко, чтобы заставить его  выг-
лянуть. Римо вернул ключи, и шофер, не щадя покрышек, на бешеной скорос-
ти помчался прочь от опасного места. Толпа перед домом все  прибывала  -
прошел слушок, что приедут телевизионщики, и никому не хотелось упустить
шанс покрасоваться на экране. Особенно - ветеранам  буйных  сражений  за
гражданские права, бросившим свои пивнушки и карточные столы и явившимся
сюда с подобающими случаю транспарантами.
  Когда Ингрид вместе с Римо вошла в номер отеля "Плаза", Чиун ничего не
сказал, хотя по раздутым бокам ее сумки определил, что там спрятана  ка-
кая-то коробка.
  Пока она принимала душ, Римо поведал о случившемся:
  - Уодсон мертв. Я увел ее оттуда. Она пока останется с нами.
  - Классная штучка,- обрадовался Тайрон.- Пусть спит  в  моей  кровати.
Сладкая белая штучка!
  - Слишком тощая,- сказал Чиун.
  - Руки прочь,- сказал Римо Тайрону.
  - Чи-о-о-рт,- разочарованно протянул Тайрон и  вернулся  к  очередному
комиксу "Борьбы бобра". Чиун переключил телевизор на сериал  "Улица  Се-
зам".
  Пока Римо отсутствовал, администрация гостиницы  установила  в  номере
новый телефон. И вот теперь, пока Ингрид покупала что-то внизу, в аптеч-
ном киоске отеля, телефон зазвонил.
  - Да,- сказал Римо, ожидая услышать голос Смита.
  - Это Спасский,- произнес голос. Он что-то напомнил Римо.  Но  что?  И
кого? Голос не имел акцента, но казалось, именно акцента ему  недостава-
ло.- Это я убил Уодсона.
  - Чего вы хотите?- спросил Римо.
  - Хочу предложить вам работу. Вам и джентльмену с Востока.
  - Отлично. Давайте обсудим,- сказал Римо.
  - Слишком легко вы согласились, чтобы я вам поверил.
  - А вы бы поверили, что мне нужна ваша работа, если бы я сразу отказа-
лся?- спросил Римо.
  - Работа?- оживился сидевший на диване Чиун.  Он  взглянул  на  Римо.-
Кто-то предлагает нам работу?
  Римо поднял руку, призывая Чиуна к молчанию.
  - Очень трудно понять мотивы ваших поступков,- сказал Спасский.
  Голос был явно знакомый, но Римо никак не мог связать его  с  каким-то
конкретным лицом.
  - Таков уж я,- сказал он.
  - Что нам предлагают?- поинтересовался Чиун.
  Римо махнул рукой, чтоб Чиун замолчал.
  - Вы работаете на страну, которая разваливается на  части,-  продолжал
Спасский.- Людей убивают в их собственных домах. Вы считаете это  отвра-
тительным, хотя повидали на своем веку много смертей. Почему бы  вам  не
перейти к нам?
  - Послушайте, давайте не будем играть в кошки-мышки. У  меня  в  руках
секретное оружие, которое вы ищете. Я дам его вам. Вы мне  расскажете  о
тех двух мощных сверхорудиях, которыми занимаетесь вы, мы будем квиты, и
вы отправитесь домой в Россию,- предложил Римо.
  - О мощных сверхорудиях? Которыми я занимаюсь?
  - Ага. Их два.
  Наступила долгая пауза, потом в трубке раздался жизнерадостный мальчи-
шеский смех:
  - Ну, конечно. Два секретных орудия?
  - Что тут смешного?- удивился Римо.
  - Неважно,- ответил Спасский.
  - Ну так как, договорились?
  - Нет. Устройство, которое у вас,- это примитивный прибор  с  обратной
связью, работающий по принципу индукции. Никакой ценности он не имеет.
  - А два ваших секретных орудия?- спросил Римо.
  - О, они представляют огромную ценность. Огромную.
  - Да уж, не сомневаюсь,- сказал Римо.
  - На Уолтон-авеню есть клуб. Называется "Железный герцог".  Встретимся
там вечером. Я расскажу вам о своих сверхорудиях и хотел бы получить ваш
ответ на предложение работать с нами. В девять.
  - Я буду там.
  - И джентльмен с Востока тоже?
  - Мы там будем,- сказал Римо.
  - Хорошо, приятель. С нетерпением жду встречи,- сказал Спасский.
  И одновременно с тем, как он повесил трубку, Римо вспомнил, где слышал
этот голос. Помогло разудалое словечко "приятель". Это был тот самый че-
ловек, которого он встретил рядом с ямой на месте дома  Мюллеров,  чело-
век, которому он слегка подпортил колено. Тони Спеск, он же -  Спасский,
русский полковник и шпион.
  - Сегодня вечером,- сообщил Римо Чиуну, как раз когда Ингрид входила в
комнату,- мы выясним, что это за два вида оружия,  которые  он  разыски-
вает.
  - А потом?
  - Потом мы от него избавимся, и все,- сказал Римо.
  - И ты не догадываешься, что такое эти его два  особых  вида  оружия?-
спросил Чиун.
  Римо пожал плечами:
  - Не все ли равно? Какие-нибудь очередные механизмы.
  - Ты дурак,- сказал Чиун.
  Чуть позже Ингрид вспомнила, что забыла что-то в  аптеке.  Спустившись
вниз, она позвонила из телефона-автомата.
  - Энтони,- сказала она.- Я только что подслушала их разговор. Они  со-
бираются убить тебя сегодня вечером.
  - Очень плохо,- отозвался Спеск.- А какое бы это было бесценное приоб-
ретение для нас!
  - Ну и что теперь?- спросила Ингрид.
  - Воспользуйся белым кольцом. И сообщи мне, как оно сработает.
  На Холси-стрит в Ньюарке здоровенный чернокожий парень  наконец  нашел
то, что искал. Он не удостоил внимания два  "фольксвагена"  и  остановил
свой выбор на новеньком "бьюике" - машине достаточно большой,  чтобы  он
мог в ней удобно разместиться, и к тому же, на его счастье,  оказавшейся
незапертой.
  Он распахнул дверь машины и склонился над  приборной  доской.  Зажимом
"крокодил", который всегда был у него в кармане, он запараллелил зажига-
ние, потом отцепил с пояса огромную связку ключей, казавшуюся  крохотной
в его здоровенной лапе, и, перебрав ключи, нашел тот, что должен был по-
дойти. Он вставил ключ в зажигание, повернул, стартер заурчал,  и  мотор
легко завелся.
  Большой-Бо Пикенс выехал на проезжую часть улицы. На лице  его  играла
улыбка. Он возвращался домой, чтобы разобраться с этими Саксонскими Лор-
дами.
  Стоит только отвернуться, и тут же какая-то белая вонючка на  пару  со
старичком-китаезой начинают выводить людей из строя, и вот уже два вожа-
ка убиты, и преподобный Уодсон тоже,- самое время положить  конец  этому
безобразию. Он похлопал себя по заднему карману брюк, где  лежало  шило.
На острый конец его была насажена пробка. Он снял пробку и воткнул  шило
глубоко в сиденье машины. Просто так, ради забавы.
  И снова улыбнулся.




  Римо переоделся в черные слаксы и черную футболку.
  - Римо!- раздался из спальни нежный призывный голос Ингрид.
  Римо кивнул и поднялся. На Чиуне было легкое черное кимоно. Тайрон был
одет все в ту же куртку, джинсы и грязную белую майку, которую не снимал
уже три дня.
  - Сейчас пойдем,- сказал Римо, посмотрев в окно на расстилавшийся  пе-
ред ним ночной Нью-Йорк.- Но сначала - кое-какие дела.
  Старик кивнул.
  Ингрид сидела на кровати. Она только что приняла душ, и на ней не было
ничего, кроме тонкого шелкового голубого неглиже.
  - Тебе обязательно надо идти?- спросила она Римо.
  Голос звучал тоскливо и потерянно, и легкий европейский акцент  усили-
вал это впечатление.
  - Боюсь, что так.
  - Он плохой человек. Он убил Джосайю!
  - Спеск, что ли? Подумаешь, еще один шпион. Никаких проблем.
  Она взяла Римо за руки и притянула к себе, пока он  не  уперся  своими
коленями в ее.
  - Я буду в отчаянии, если тебя ранят или... или...
  - Убьют? Это не входит в мои планы.
  - Но он убийца!
  - Ах да, верно. И ты видела, как он убегал, после того как убил Уодсо-
на?
  Ингрид кивнула. Руки ее гладили спину Римо и остановились  у  него  на
талии. Она притянула его к себе еще ближе и уткнулась лицом ему в живот.
  - Да,- сказала она сдавленным голосом. Я видела его. Я его никогда  не
забуду.
  - Высокий, худой. Волосы светлые, редеющие. Маленький шрам  над  левым
глазом.
  Он животом почувствовал, как она кивнула. Потом он почувствовал ее ру-
ки у себя на поясе. Она расстегивала ремень его брюк.
  - Римо,- нежно произнесла она.- Может быть, это покажется странным, но
за эти несколько часов... мне стало... Я не могу объяснить тебе. Ты  бу-
дешь надо мной смеяться.
  - Никогда не следует смеяться над влюбленными женщинами,- сказал Римо.
  Брюки его уже были расстегнуты, и она руками и всем лицом  приникла  к
телу Римо.
  Потом она откинулась на кровать, правой рукой схватила  его  за  левое
запястье и потянула к себе.
  - Иди ко мне, Римо! Возьми меня. Прямо сейчас. Я не могу больше ждать.
  Халатик Ингрид распахнулся, Римо опустился на ее  белоснежное,  божес-
твенное тело и машинально стал делать соответствующие движения.  Он  по-
чувствовал, как ее правая рука покинула его запястье и залезла под поду-
шку в изголовье кровати. Левой рукой она обвила его шею и прижала лицо к
своей груди, чтобы он не мог видеть, что она делает.
  Он почувствовал легкое движение ее тела, когда ее правая рука  возвра-
щалась обратно. Потом почувствовал, как ее пальцы  протискиваются  между
их животами, и ощутил, как что-то его  сдавило  -  она  надела  на  него
кольцо из белого металла.
  Римо отодвинулся и посмотрел вниз на кольцо. Ингрид снова сунула  руку
под подушку и достала черную коробочку с  красным  рычажком-выключателем
посередине.
  Она улыбнулась ему - злобно, не только без всякой любви, но  даже  без
тени тепла.
  - Итак, загадка разгадана.
  - Все хорошие загадки должны иметь отгадку,- сказал Римо.
  - Знаешь, что это за кольцо?
  - Думаю, какое-то сдавливающее устройство,- сказал Римо.
  - И такое же надежное, как гильотина.
  Она села на кровати.
  - Это его ты использовала против Уодсона?- спросил Римо.
  - Да. Я всласть поиграла с его телом. Я его здорово  помучила.  Грубая
скотина! А ты быстро догадался...
  - Нет,- сказал Римо.- Я не догадывался. Я давно знал.
  Ингрид не смогла скрыть удивления.
  - И когда ты узнал?
  - Когда ты сказала, что видела, как Спеск убегал после убийства Уодсо-
на. Три дня назад я помял Спеску коленную  чашечку.  С  тех  пор  он  не
больно-то бегает.
  - И все же ты пришел сюда. Как агнец на заклание.
  - Не такой уж я агнец.
  - Будешь. Я тебе устрою если не заклание, то по меньшей  мере  холоще-
ние.
  - Чего ты добиваешься?- спросил Римо.
  - Все очень просто. Ты переходишь на нашу сторону и работаешь на нас -
на меня и на Спеска.
  - Это вряд ли,- сказал Римо.
  - А старик согласился бы! Я слышала, что он сегодня сказал. Он  пойдет
работать на того, кто ему больше заплатит. Почему он ведет себя так  ра-
зумно, а ты - так неразумно?
  - Мы оба ведем себя неразумно. Просто каждый по-своему,- ответил Римо.
  - Итак, ты отвечаешь "нет"?
  - Точно, дорогуша.
  Она посмотрела на красный рычажок на крышке коробочки, которую держала
в руках.
  - Ты ведь знаешь, что сейчас будет?
  - Валяй,- сказал Римо.- Но только учти. Ты умрешь. Ты  можешь  побало-
ваться этой своей игрушкой и даже причинить мне боль, но у  меня  хватит
времени убить тебя, и ты знаешь, что я это сделаю. И ты умрешь очень ме-
дленно. И очень мучительно.
  Взгляд его темно-карих глаз, казалось не имеющих зрачков, встретился с
ее взглядом. Они уставились друг на друга. Ингрид отвернулась, а  потом,
словно разозлившись на него за то, что он вынудил ее отвести взгляд,  со
всего размаху ударила по красному рычажку, задвинув его до упора. Рот ее
исказила гримаса ненависти, обнажая зубы  и  даже  десны,  и  она  снова
взглянула в лицо Римо.
  Он все так же стоял на коленях на кровати. Лицо его не выражало ни бо-
ли, ни иных эмоций. Он перехватил ее взгляд и рассмеялся. Потом наклони-
лся и поднял с кровати две половинки белого кольца,  гладкие  на  линиях
разлома, как миниатюрный пончик, разрезанный надвое очень острым  ножом.
Он подбросил обе половинки в воздух, и они снова упали на кровать.
  - Это называется - умение управлять своими мышцами, крошка.
  Он встал, застегнул молнию на брюках и ремень. Ингрид метнулась  через
всю кровать и сунула руку в лежавшую на туалетном столике сумочку. Выта-
щив оттуда маленький пистолет, она вновь обернулась к Римо и,  не  торо-
пясь, направила на него оружие.
  Когда палец ее, лежащий на курке, уже напрягся, Римо  поднял  одну  из
двух половинок белого кольца и бросил ее в Ингрид, подтолкнув  кончиками
пальцев с такой силой, что кусок металла зажужжал, преодолевая разделяв-
шие Римо и Ингрид четыре фута.
  Палец ее нажал на курок в тот самый  момент,  когда  половинка  кольца
ударила в ствол, как молоток по шляпке гвоздя, повернув дуло вверх,  Ин-
грид в подбородок. Было уже поздно - и мозг ее не успел дать пальцу сиг-
нал не нажимать на курок.
  Раздался приглушенный выстрел, пуля прошла через подбородок и,  пробив
небо, засела в мозге.
  Глаза Ингрид были по-прежнему широко раскрыты, рот по-кошачьи оскален.
Она выронила пистолет и боком повалилась на кровать. Пистолет со  стуком
упал на пол. Кровь хлынула из раны на подбородке, потекла по  горлу,  по
плечам и, достигнув голубой ткани халатика, пропитала ее  и  окрасила  в
почти черный цвет.
  Римо посмотрел на мертвое тело, невозмутимо пожал плечами и  вышел  из
спальни.
  В гостиной Чиун стоял у окна и изучал Нью-Йорк.  Не  оборачиваясь,  он
произнес:
  - Я рад, что ты с этим покончил.
  - Это чего было - выстрел?- спросил Тайрон.
  - Совершенно точно!- ответил Римо.- Нам пора, собирайся.
  - Куда собирайся?
  - Ты возвращаешься домой, Тайрон.
  - Ты меня отпускаешь?
  - Ага.
  - Здорово!- Тайрон вскочил на ноги.- Пока!
  - Не так быстро. Ты пойдешь с нами,- остудил его пыл Римо.
  - Это зачем?
  - На тот случай, если этот ваш Большой Быкенс, или как его там, окаже-
тся поблизости. Я хочу, чтобы ты мне его показал.
  - Он убийца, грязный убийца. Он убьет меня, если узнает, что я на него
настучал.
  - А я что сделаю?- напомнил Римо.
  - Ой, чи-и-о-о-о-рт!- простонал Тайрон.




  В квартале, где находился клуб "Железный герцог", не горел ни один фо-
нарь.
  Римо остановился возле одного из фонарных столбов и носком ботинка по-
шевелил осколки стекла на мостовой. Улица, казалось, изнывала от влажной
духоты летней ночи. В домах тоже не светилось ни одно окно.
  - Мне тут не нравится,- заявил Тайрон, нервно озираясь  по  сторонам.-
Слишком темно.
  - Кто-то решил нас так встретить,- сказал Римо.- Они тут, Чиун?
  - Да,- ответил Чиун. На той стороне улицы.
  - Сколько их?
  - Много тел,- сказал Чиун.- Около тридцати.
  - Про что это вы?- не понял Тайрон.
  - Слушай, Тайрон,- терпеливо принялся объяснять Римо.- Кто-то  вырубил
свет во всей округе, чтобы стало совсем темно. И  этот  кто-то  прячется
поблизости и ждет... да не озирайся ты так, придурок... прячется и  ждет
нас.
  - Мне тут не нравится,- повторил Тайрон.- Чего мы будем делать?
  - Мы будем делать вот что. Мы с Чиуном пойдем и повидаемся со Спеском.
А ты останешься тут и постараешься засечь этого Бо-Бо. А  когда  я  вер-
нусь, ты мне его покажешь.
  - Мне неохота.
  - Пусть лучше будет охота,- посоветовал Римо.
  Они оставили Тайрона на тротуаре, а сами направились по  лестнице  на-
верх - туда, где горел единственный огонек, и оказались в просторном ка-
бинете, в дальнем конце которого находился большой стол.
  За столом сидел Тони Спеск, добрый старый Тони, торговец  электробыто-
выми товарами из Карбондейла, штат Иллинойс, он же - полковник  Спасский
из КГБ. На столе перед ним была лампа на гибкой стойке, повернутая  так,
чтобы свет ее падал в лицо вошедшим.
  - Вот мы и встретились снова,- произнес  Спеск.-  Ингрид,  разумеется,
мертва.
  - Разумеется,- сказал Римо и сделал несколько шагов вперед.
  - Прежде чем ты выкинешь какую-нибудь глупость,- сказал Спеск,- я хочу
предупредить, что в комнате  установлены  фотоэлементы.  Если  ты  попы-
таешься до меня добраться, то заденешь один из световых лучей и попадешь
под перекрестный огонь пулеметов. Так что не будь идиотом.
  Чиун оглядел стены пустой комнаты и кивнул. По левой стене шла цепочка
фотоэлементов. Самый нижний был расположен в шести дюймах от пола,  каж-
дый последующий - на фут выше предыдущего, и так до высоты в восемь  фу-
тов от пола и в один фут от потолка. Чиун еще раз кивнул Римо.
  - Ну как, вы обдумали мое предложение?- спросил Спеск.
  - Да. Обдумали и отклонили,- ответил Римо.
  - Обидно,- сказал Спеск.- Вот уж не предполагал,  что  вы  такие  пат-
риоты.
  - Патриотизм тут ни при чем,- сказал Римо.- Просто нам не нравишься ты
и твои друзья. Русские совсем ни на что не годны.
  - Со времен Ивана Великого,- добавил Чиун.
  - Грозного, вы хотите сказать,- поправил Спеск.
  - Великого,- стоял на своем Чиун.
  - Он платил вовремя,- объяснил Римо.
  - Ну что ж, тогда, думаю, нам больше не о чем разговаривать,-  резюми-
ровал Спеск.
  - Один вопрос,- сказал Римо.- Эти два устройства,  которыми  ты  зани-
маешься. Что это такое?
  - Ты что, не знаешь?- чуть помолчав, спросил Спеск.
  - Нет,- сказал Римо.
  - А пожилой джентльмен знает. Так ведь?
  Римо обернулся к Чиуну. Тот кивнул.
  - Послушай, Чиун, если ты знал, то почему не сказал мне?- спросил  Ри-
мо.
  - Иногда бывает легче разговаривать с Тайроном,- сказал Чиун.
  - Объясни хоть сейчас. Что это за два вида оружия?- сказал Римо.
  - Ты,- сказал Чиун.- И я.
  - Мы?- переспросил Римо.
  - Мы,- подтвердил Чиун.
  - Че-ерт! И все только ради этого!
  - Хватит,- прервал их Спеск.- Нам не удалось сговориться, так что  по-
кончим на этом. Можете идти. Я уйду позже. И может быть, когда-нибудь мы
снова встретимся.
  - Так, значит, мы и есть то оружие, за которым ты охотился?- Римо  все
никак не мог поверить.
  Спеск энергично кивнул, и его светлые волосы всколыхнулись в такт дви-
жению головы.
  - Ну, ты и подонок,- сказал Римо.
  - Вам пора идти,- сказал Спеск.
  - Нет еще,- возразил Римо.- Понимаешь ли, я не имею ничего против тебя
лично, но мы с Чиуном не любим, когда слишком много народу знает о  том,
что мы делаем и на кого работаем. А ты знаешь чуть больше, чем надо.
  - Вспомни о фотоэлементах.- Спеск самоуверенно ухмыльнулся.
  - Вспомни лучше об Аламо [Аламо - форт в штате Техас.  Гарнизон  Аламо
во время борьбы за независимость Техаса от Мексики в марте 1836  г.  был
перебит до последнего человека. Через месяц с криками "Вспомните об Ала-
мо!" техасцы напали на неприятеля и одержали  полную  победу.  Выражение
"вспомните об Аламо" стало крылатым],- сказал Римо.
  Он перенес вес тела назад, на левую ногу, и двинулся вперед в  направ-
лении невидимых лучей, пересекающих комнату от левой до правой стены. Не
дойдя до лучей три фута, он повернул к стене, сделал мах  правой  ногой,
затем левой и, оттолкнувшись от стены, взвился вверх.  Перевернувшись  в
воздухе на спину и пролетев буквально в десятой доле дюйма  от  потолка,
он перебросил свое тело через верхний луч, как  прыгун  в  высоту  через
планку. И вот уже лучи позади, а Римо оказался в той же половине  комна-
ты, что и Спеск. И бесшумно приземлился на ноги.
  Русский полковник вытаращил глаза - в них были изумление  и  ужас.  Он
вскочил на ноги, хотя левое колено - то, которое ему повредил Римо,- еще
плохо его слушалось.
  Спасский попятился
  - Слушай,- начал он. От его чикагского выговора не осталось  и  следа.
Теперь он говорил хриплым гортанным голосом, с  типично  русским  акцен-
том.- Ты ведь не станешь убивать меня? Я - единственный, кто  может  вас
вывести живыми отсюда. Вы в западне.
  - Мы знаем,- ответил Римо.- Но рискнем.
  Он шагнул к Спеску. Тот наклонился над ящиком стола. Рука его уже  на-
щупала пистолет, когда Римо схватил настольную лампу, согнул ее  длинную
стойку в петлю и, накинув на шею русского, оттащил его от пистолета. По-
том завязал петлю узлом и опустил труп Спеска на пол. Закрыв таким обра-
зом для себя и проблему русских шпионов, и проблему  секретных  сверхус-
тройств.
  Проделывая обратный прыжок над световыми лучами, теперь отчетливо  ви-
димыми в непроглядной темноте, Римо спросил Чиуна:
  - Почему ты мне не сказал про секретные орудия?
  - Разве можно хоть что-то втолковать белому человеку?- ответил Чиун.
  Он был уже за дверью и спускался по лестнице.
  Если не считать сопения людей, не умеющих правильно дышать,  все  было
тихо на улице рядом с "Железным герцогом", когда Римо и  Чиун  вышли  из
клуба и остановились на тротуаре.
  - По-прежнему тридцать?- спросил Римо. Чиун склонил голову,  прислуши-
ваясь, и уточнил.
  - Тридцать четыре,- изрек он.
  - Неплохо. Надеюсь, один из них - тот, кого я  ищу,  сказал  Римо.-  А
где, черт побери, Тайрон?
  - Один из тридцати четырех, ответил Чиун, и тут они услышали вопль Та-
йрона.
  - Вон они! Бей их! Бей их! Они меня похитили и вообще!
  Подобно хищным зверям, чьи шкуры сливаются с окружающей  растительнос-
тью, чернокожие юнцы, члены банды Саксонских Лордов, вынырнули из  укры-
вающей их ночной тьмы и с боевыми кликами бросились через улицу на  Римо
и Чиуна.
  - Когда я доберусь до Тайрона,- сказал Римо,-уж я с ним разделаюсь.
  - Ты опять за свое,- поморщился Чиун, и в этот момент на них нахлынула
первая волна нападающих - парни размахивали дубинками и цепями, ножами и
железными ободами от колес.
  Чиун соединил в одно целое грудную клетку одного из бойцов  с  его  же
собственным разводным гаечным ключом и, вихрем взметнув свое черное  ки-
моно, повернул влево. Римо тем временем двинулся вправо.
  - Да, черт побери!- крикнул он в ответ.- Он заслужил хороший урок. Где
ты, Тайрон?
  Воздух был полон камней, которые  швыряли  Саксонские  Лорды,  попадая
только в других Саксонских Лордов. Один решил было, что увидел скользну-
вшего мимо Римо, нанес яростный удар  семидюймовым  лезвием  охотничьего
ножа и перерезал сонную артерию своему двоюродному брату.
  - Ну где он, черт его раздери?- вновь зазвенел голос Римо.-  Теперь  я
знаю, каково было Стэнли разыскивать Ливингстона по  всей  черной  Афри-
ке...
  Римо поднырнул под чью-то молотящую дубинку  и  выпрямился,  мимоходом
воткнув кончики пальцев в чье-то горло.
  Он обошел двоих членов банды, которые дрались между собой, потому  что
один из них наступил другому на новенькие туфли на платформе  и  ободрал
кожу.
  - Не видали, где Тайрон?- обратился к ним Римо.
  - Тайрон, он там,- махнул рукой один из юнцов как раз перед  тем,  как
соратник раскроил ему череп ударом цепи.
  - Спасибо,- поблагодарил Римо, а второму сказал: - Отличный удар.
  Он был уже в самой гуще толпы и двигался от здания  "Железного  герцо-
га", медленно пробиваясь к противоположной стороне улицы.
  Там, на тротуаре, Большой-Бо Пикенс наблюдал, как  в  полной  суматохе
один за другим валятся наземь Саксонские Лорды. Он  вытянул  шею,  глядя
поверх голов, но не мог рассмотреть ни белого, ни старика-азиата.  Одна-
ко, где они только что были, он мог определить точно: их путь обозначал-
ся очередной парой поверженных Саксонских Лордов.
  И тогда он подумал, что, пожалуй, значительно более благоприятная  по-
года стоит сейчас в Ньюарке, воткнул обратно в пробку свое  шило,  сунул
его в задний карман, повернулся и пошел прочь.
  - Вот ты где, Тайрон!- сказал Римо. Тайрон одиноко стоял на  краю  бу-
шующей толпы.- Ну и свинья же ты.
  Тайрон поднял руки, защищаясь от надвигающейся опасности, и в этот мо-
мент появился Чиун.
  - А я-то думал, мы друзья,- сказал Римо.
  - Друзья, само собой. Ты мне велел найти Бо-Бо,  я  и  нашел.  Вон  он
идет.
  Тайрон указал в конец улицы на убегающую здоровенную черную фигуру.
  - Спасибо, друг Тайрон. Чиун, присмотри за ним.
  И Римо сорвался с места за Большим-Бо Пикенсом.
  Все еще слыша шум уличной драки за спиной, верзила оглянулся. По спине
у него пробежал холодок, когда он увидел, что за ним бежит тот худощавый
белый мужчина в черных слаксах и футболке. Мужчина  догонял  его.  Тогда
Бо-Бо остановился.
  Это всего лишь тощая белая вонючка, подумал он. Он  нырнул  в  боковую
улочку, притаился в темноте и стал ждать появления Римо. Извлеченное  из
кармана шило он поднял над головой и приготовился  опустить  на  затылок
Римо, как только тот войдет в темную улочку.
  Шум шагов прекратился. И настала полная тишина.
  Пикенс вжался спиной в кирпичную стену, ожидая, когда в тусклом  свете
появится силуэт Римо. Но ничего не увидел.
  Он прождал несколько секунд - долгих секунд, показавшихся ему  минута-
ми. Потом сделал шаг от стены. Наверное,  белый  притаился  за  углом  и
ждет, когда Пикенс выглянет из своего укрытия. Что ж, посмотрим, кто ко-
го переждет, подумал Бо-Бо.
  И тут Бо-Бо Пикенс почувствовал легкое прикосновение к  своему  плечу.
Что это было?
  Пикенс развернулся на каблуках. Широко улыбаясь, перед ним стоял Римо.
  - Не меня ищешь?- спросил он.
  Бо-Бо в ужасе отпрянул, потом, вспомнив про шило, резко  ударил.  Римо
отклонился, едва заметно, всего, казалось, на дюйм или два, но шило про-
шло мимо.
  - Это ты - Пикенс?- спросил Римо.
  - Да, твою мать!
  - Это ты убил старушку? Миссис Мюллер.
  - Да. Я ее уделал!
  - Расскажи мне. Тебе это понравилось? Здорово повеселился?
  - Это что... Вот сейчас повеселюсь,- ответил Пикенс.
  И, как бык, бросился вперед, держа шило у самого живота,  чтобы,  сой-
дясь с Римо вплотную, мощным ударом снизу вверх воткнуть острие  глубоко
в печень.
  Он поднял глаза и остановился. Белого не было видно.  Где  он?  Пикенс
обернулся. Римо стоял позади него.
  - Знаешь, а ты ведь на самом деле навоз,- сказал Римо.
  - Я тебя унавожу,- прорычал Пикенс и снова бросился на Римо.
  Римо сделал шаг в сторону и подставил Пикенсу ногу. Верзила растянулся
на мостовой, ободрав щеку о неровное асфальтовое покрытие.
  - Знаешь,- произнес Римо, глядя на Пикенса сверху вниз,- по-моему,  ты
мне не очень нравишься. Вставай!
  Бо-Бо поднялся на колени и уперся рукой в землю, чтобы прийти в себя и
встать на ноги.
  И тут Римо ударил ногой по широкому носу. Пикенс расслышал треск  кос-
тей и журчание крови, рекой хлынувшей у него из ноздрей.
  Голова его откинулась назад, но он сумел оправиться и встал на ноги.
  - Это ты и есть главный пикадор квартала?- продолжал Римо.- Ну  и  как
твоя пика - такая же острая, как вот это?
  И Пикенс испытал такое ощущение, будто в  левую  половину  его  живота
воткнулся нож. Он посмотрел вниз, ожидая увидеть кровь, но крови не  бы-
ло. Только белая рука, медленно отделяющаяся от его тела.  И  еще  боль.
Боль! Казалось, к его коже прижали раскаленную кочергу, а он  знал,  что
это больно, так как однажды ночью сам кое с кем проделывал это. ,
  - Ну что, такая же острая?- продолжал издеваться Римо.
  Пикенс повернулся и, размахивая правой рукой,  в  которой  по-прежнему
было зажато шило, попытался достать своего мучителя.
  Но Римо опять был сзади. И Пикенс услышал его насмешливый голос:
  - Такая же крепкая?
  И Пикенс ощутил удар в спину. Он почувствовал, как его ребра справа от
позвоночника, треснув, вошли глубоко в тело. Потом удар повторился с ле-
вой стороны, и он лишился еще нескольких ребер.
  - А старушка кричала, когда ты ее убивал, а,  Пи-Пи?-  спросил  Римо.-
Она кричала вот так?
  Пикенс хотел сдержать крик, но боль не оставляла для этого никакой во-
зможности. На шее его лежали чужие пальцы, и казалось, что они, разрывая
кожу и плоть, вот-вот доберутся до адамова яблока. Пикенс закричал.
  - Как думаешь, Пи-Пи, ей было так же больно, когда ты ее убивал?
  Бешено молотя руками, Пикенс закружил на месте, но удары его  попадали
в пустоту. Потом его швырнуло назад, он шмякнулся о кирпичную стену, как
переспелый помидор, и сполз на мостовую. Шило выпало из его  руки  и  со
стуком упало рядом.
  Там, где раньше была его правая нога, возникла дикая боль. Он попытал-
ся пошевелить ногой, но она больше не двигалась. Потом - новая боль, и с
хрустом надломилась левая нога. А затем живот его словно стала рвать  на
части стая крыс: ощущение было такое, будто от  него  отрывают  огромные
куски. И тогда Пикенс завыл - протяжно, пронзительно; в этом крике  была
предельная мука и мольба о смерти как об избавлении.
  Перед его глазами возникло белое лицо, оно низко склонилось над ним, и
он услышал:
  - Зверюга, ты убил ее шилом! Сейчас  ты  узнаешь,  что  она  при  этом
чувствовала.
  И черная звезда боли зазвенела в левой глазнице Пикенса  -  там,  куда
воткнулось шило. И теперь он больше ничего не видел левым глазом.  Затем
боль прекратилась, и чернокожий верзила опрокинулся  на  мостовую  лицом
вперед, глухо стукнувшись головой об асфальт. Последнее, что он увидел,-
это то, что у белого были чистые ногти.
  Римо плюнул на труп и вышел на главную улицу. Мимо с ревом  промчалась
легковая машина. За ней следовали еще две.
  Римо глянул туда, где Саксонские Лорды вели ожесточенную борьбу не  на
жизнь, а на смерть - каждый против всех. Внезапно побоище озарилось  яр-
ким светом фар. С другой стороны квартала подъехало еще три автомобиля.
  Машины, взвизгнув тормозами, остановились, и из  них  выскочили  люди.
Римо заметил, что все они вооружены. А потом  раздался  знакомый  голос.
Это был сержант Плескофф.
  - Так их! Стреляйте! Стреляйте в этих ублюдков! Стреляйте прямо в бел-
ки их гнусных глаз. Мы им покажем. Америка сыта по горло. Положим  конец
этому насилию. Убивайте всех! Пленных не брать!
  Римо не спускал с сержанта глаз. Плескофф поднял руку над головой, до-
статочно достоверно изображая актера Эррола Флинна, достаточно достовер-
но изображающего знаменитого генерала Кастера. Сержант был  в  штатском.
Как и еще дюжина людей, которые все разом открыли огонь по толпе из  по-
лицейских "кольтов" и автоматов.
  Рядом с Римо возник Чиун, ведя за собой на буксире Тайрона. Тайрон че-
рез плечо оглядывался назад - туда, где улица уже начала наполняться па-
дающими телами.
  - Он тебе нужен?- спросил Чиун.
  - Нет. Больше не нужен,- ответил Римо.
  Тайрон повернулся к Римо. В его широко распахнутых глазах был ужас.
  - Мне туда неохота.
  - Что так?
  - На улице, здесь теперь опасно,- сказал Тайрон.- Можно, я  оставаться
с вами?
  Римо пожал плечами. Бойня, кажется, стихала. Крики смолкали. Несколько
человек еще стояли на ногах.
  Голос Плескоффа продолжал грохотать:
  - Убить всех! Мы наведем в городе порядок!
  Чиун тоже обернулся на голос.
  - И я сотворил этого чертового народного  мстителя  своими  руками...-
произнес Римо.
  - Так всегда бывает, когда человек дает волю  чувству  мести,-  сказал
Чиун.- Всегда.
  - Всегда,- повторил Римо.
  - Всегда,- отозвался Тайрон.
  - Заткнись,- сказал Римо.
  - Заткнись,- сказал Чиун.
  Вернувшись в "Плазу", Чиун нырнул в один из своих лакированных  сунду-
ков и выудил оттуда пергаментный свиток, чернильницу и огромное  гусиное
перо.
  - Что ты собираешься делать?- поинтересовался Римо.
  - Продолжить хронику Дома Синанджу.
  - О чем будешь писать на этот раз?
  - О том, как Мастер Синанджу наставил своего ученика на путь истинный,
открыв ему глаза на то, что месть разрушительна.
  - Не забудь написать, что она дает и чувство  удовлетворения,-  сказал
Римо.
  Внимание его привлек Тайрон. Парень глянул через плечо Чиуна на перга-
мент, а потом, за спиной у Чиуна, уставился в раскрытый сундук.
  Чиун начал писать.
  - Римо, ты должен понять, что мстить Тайрону бессмысленно. Он за  себя
не отвечает. Он ничего не может с собой поделать - он  такой,  какой  он
есть.
  Тайрон в этот момент тихонько выскользнул из номера.
  - Я рад, что ты думаешь именно так, папочка,- сказал Римо.
  - Х-м-м-м,- промычал старик, не прерывая творческого процесса.-  Поче-
му?
  - Потому что Тайрон только что сбежал, прихватив одно из  твоих  брил-
лиантовых колечек.
  Гусиное перо полетело вверх и воткнулось в  штукатурку  потолка.  Чер-
нильница полетела в другую сторону. Чиун бросил пергаментный  свиток  на
пол, вскочил на ноги и подбежал к сундуку, сунул  голову  внутрь,  потом
выпрямился. Когда он обернулся к Римо, лицо его было белее мела.
  - Так и есть! Так и есть!
  - Он побежал туда.
  Римо махнул рукой в сторону двери. Прежде чем он кончил говорить, Чиун
был уже в коридоре.
  Было полдвенадцатого ночи. Время звонить Смиту по специальному  номеру
- код 800 - который бывает свободен только дважды в сутки.
  - Алло,- раздался кислый, как всегда, голос Смита.
  - Привет, Смитти! Как дела?
  - Насколько я понимаю, вы хотите представить отчет,- сказал Смит.
  - Минутку,- отозвался Римо и прикрыл ладонью трубку телефона.
  За дверью, в коридоре, раздавались глухие удары. И стоны. И кто-то ры-
дал. Римо удовлетворенно кивнул.
  - Ага,- сказал он в трубку.- Спеск мертв. Тот тип, который убил миссис
Мюллер, тоже мертв. В городе Нью-Йорке появилась,  наконец,  по  меньшей
мере дюжина полицейских, которые начали хоть как-то бороться с  бандами.
В целом, как мне кажется, день прошел не зря.
  - А как насчет...
  - Минутку,- снова сказал Римо.
  Дверь номера отворилась, и вошел Чиун, полируя бриллиантовое кольцо  о
рукав черного кимоно.
  - Я вижу, кольцо снова у тебя,- сказал Римо.
  - Разумеется.
  - Надеюсь, ты не дал волю чувству мести?
  Чиун покачал головой:
  - Я сделал наказание соизмеримым с преступлением. Он украл  мой  брил-
лиант. Я очень надолго украл его способность красть.
  - Что ты сделал?
  - Я превратил кости его пальцев в желе. И предупредил, что если когда-
нибудь увижу его снова, то поступлю с ним не столь милосердно!
  - Я рад, что ты не стал ему мстить, папочка. Не забудь включить это  в
хронику Дома Синанджу.
  Чиун сгреб с пола пергаментный свиток и бросил его в лакированный сун-
дук.
  - Мне что-то больше не хочется сегодня писать.
  - Всегда есть завтра.- Римо переключил свое внимание на телефон: - Вы,
кажется, что-то сказали, Смитти?
  - Я задал вопрос. Как насчет двух видов  нового  сверхмощного  оружия,
которое искал Спеск? Вы их нашли?
  - А как же! Вы ведь меня об этом просили.
  - Ну и?..
  - Что, "ну и"?- Римо изобразил непонимание.
  - Что это такое?- спросил Смит.
  - Вы их не получите,- сказал Римо.
  - Почему?- спросил Смит.
  - Этот товар не продается.
  С этими словами Римо выдернул из стены шнур телефона и рухнул  на  ди-
ван. Его душил смех.

Популярность: 2, Last-modified: Fri, 18 Dec 1998 22:49:28 GmT