---------------------------------------------------------------
     ХУДОЖНИК РСФСР ЛЕНИНГРАД. 1966
     OCR: Лев Ашкенази
---------------------------------------------------------------

     Беря  в руки эту книгу, вы  можете  себе позавидовать, дорогие товарищи
читатели.
     Перед вами раскроются страницы, которые вам наверняка захочется снова и
снова перечи' тывать.
     На любой странице перед вами  раскроются  строки, которые  не  уйдут из
вашей памяти.
     Они оттачивают  мысль и веселят душу. В любой из них искрится  и бушует
умный и могучий смех, то  радостный,  то иронический,  то одобрительный,  то
осуждающий, то добродушный, то бичующий.
     Эта книга --  Академия  остроумия.  Написал  эту книгу  писатель  Эмиль
Кроткий, золотых слов мастер.
     Ярким  и глубоким является  ее содержание. Факты и явления, подмеченные
Эмилем Кротким, любой из нас, безусловно, наблюдал вокруг  себя. А начинаешь
их  видеть как-то  по-новому,  уточненными и  осмысленными. Люди  и  людские
характеры, о  которых  идет речь, безусловно, встречались любому из  нас.  А
начинаешь их понимать шире и глубже, чем понимал до сих пор.
     Происходит это потому,  что главным оружием писателя, оружием,  которым
он блестяще владеет, является афоризм--  точная  и ясная формула, изречение,
отчеканенная   в   немногих   ело-вах  мысль,   иногда   лирическая,  иногда
юмористическая, а иногда остросатирическая.
     Эта  книга  --  многостраничный стенд афоризмов одного  из превосходных
мастеров лирики, юмора и сатиры.
     Разумом  и  сердцем  читатели  ощущают  силу и  красоту  таланта  Эмиля
Кроткого, писателя, столь рано ушедшего от нас. Это умница, зоркий советский
человек, тонкий наблюдатель, острый по мысли,  широкий по охвату тем, точный
в определениях, бесконечно веселый, искренне ненавидящий злое и отжившее. Он
говорит все то, что и мы хотим сказать. А творит он свои афоризмы виртуозно.
     Он дает формулы,  являющие пример  предельной концентрации острой мысли
("У рака будущее позади"; "Все блохи  -- выскочки"; "Внести  свое в  таблицу
умножения можно только переврав ее";  "Флюгер думал, что он указывает ветру,
куда дуть"), дает тонкие характеристики, могущие стать основой для  создания
типа
     литературном произведении ("Когда  его толкали в трамвае, ему казалось,
что толчок  этот  отмечают все сейсмографы мира"; "Поминутно  поглядывая  на
часы, он  клялся ей в верности навек"; "Каждую приставшую к нему мысль он по
прошествии трех дней считал своею"),  дает великолепно сработанные каламбуры
и шутки ("У него тоже был соавтор: он  писал с грехом пополам"; "В деле было
много данных и столько же  взятых"; "Лифтер  был  настойчив,  но и лифт умел
постоять за себя"). . .
     Не буду больше  приводить примеры. А то, увлекшись, незаметно для  себя
процитирую все строки, которые вам, товарищи читатели, предстоит прочесть. А
они -- перед вами.
     Рядом  с ними вы увидите рисунки художника  Бориса Ефимова, Перед  вами
развернется  пример превосходного  творческого  содружества. Рисунки  Бориса
Ефимова -- это графические  афоризмы, умные,  яркие, выразительные,  острые,
доходчивые,  то  злые, то добродушные, но  всегда  смешные.  Они органически
сливаются со словом писателя, точно передают  его мысль, вместе  с тем делая
эту  мысль зримой для  наших глаз... Моя скромная роль  исчерпана.  Откройте
страницы книги,-- в прямой разговор с вами вступает Эмиль Кроткий -- золотых
слов мастер.
                              Александр Безыменский



     Он  давно  уже  обещал  собраться  с  мыслями,  но  собрание  так и  не
состоялось.

     При виде потока автомобилей лошадь махнула хвостом на свое будущее.

     Плавают разными стилями, тонут--одним.

     Мудрецы и зубные врачи смотрят в корень.

     Лифтер был настойчив, но и лифт умел постоять за себя.

     У строителей воздушных замков всегда хватает стройматериала.

     Хотел сказать новое слово в литературе, а сказал только: "Дайте аванс!"

     Не расставался с книгой. Возьмет в библиотеке--и не вернет!

     Душа его так часто уходила в пятки, что они стали одухотворенными.

     Главным действующим лицом в пьесе был бездействующий директор.

     Если ты хочешь быть впереди классиков--пиши предисловия к ним.

     Каждая его комедия была драмой для режиссера и трагедией для зрителя.

     -- Радио будит мысль. Даже в те часы, когда очень хочется спать.

     Жаловался, что перо пишет плохо, а сам писал не лучше

     У мыши всегда на сердце кошки скребут.

     Человек с постоянным адресом: его хата всегда с краю.

     Спички были готовы сгореть от стыда за выпустившую их фабрику, но никак
не могли зажечься.

     Таланта у него, безусловно, нельзя было отнять: таланта у него не было.

     -- Прислуживаться к начальству? Нет уж, увольте.. И его уволили.

     Живопись не каша--ее и маслом испортить можно.

     Всегда   держал  руки   в   карманах:   не  в  государственном,  так  в
кооперативном.

     Бездарное предисловие  к  талантливой книге  подобно  убогой  прихожей,
ведущей в роскошную залу.

     С  ним   обращались,  как  с  запасным  колесом   автомобиля:   считали
необходимым, но держали позади.

     Грозы не любил. Видел в ней только перерасход электроэнергии.

     Ребята рассматривали зверей в зоопарке, как иллюстрации к басням.

     Она умудрилась перессорить всю квартиру,  не  выходя из своей  комнаты.
Это была, так сказать, склочница-заочница.

     Даже о плохих людях надо писать хорошие рассказы.

     Много ездил, чтобы изучить жизнь, а изучил  только  расписание движения
поездов.

     И в общую тетрадь можно вписывать собственные мысли.

     Такт необходим не только в музыке.

     Хорошая цитата подобна изюминке в хлебе, но не  выпекай хлеб из  одного
изюма!

     На его палитре были все краски, кроме краски стыда.

     Их роман был так короток, что правильней было бы называть его новеллой.
"
     О лице .писателя судят  не по приложенному к  его книге портрету,  а по
самой книге,

     Курице было приятно, что в магазине ее продавали за цыпленка.

     Так много курил, что всегда чувствовал во рту вкус копченого языка.

     Осторожный  редактор. Даже таблицу  умножения  печатает в дискуссионном
порядке.

     Любил жаловаться. В библиотеке требовал только жалобную книгу.

     Будь прост, но не слишком! Простейшее -- амеба.

     Постоянные колебания простительны только маятнику.

     Дерево было искалечено гвоздями, которыми к нему был прибит плакат: "Не
калечьте деревьев!".

     Когда вагоновожатый ищет новых путей, вагон сходит с рельсов.

     Скульптор увековечил свою ошибку в мраморе.

     И траве приходится пробиваться.

     Ничего не брал  на свою ответственность. Говоря,  что  Земля вращается,
добавлял: "По словам Коперника".

     Каждую приставшую к нему мысль он по прошествии трех дней считал своею,

     Если бы все хватали звезды с неба, не было бы звездных ночей.

     Ночью на безлюдной площади громкоговоритель походил на человека, разго~
варивающего с самим собой.

     Автора настойчиво  вызывали: публике хотелось  посмотреть  на человека,
написавшего такую плохую пьесу.

     Через  пропасть,  отделявшую  его от молодости,  зубной  врач перекинул
золотой мост.

     Слушали оперу. А постановили что?

     У рака будущее позади.

     У него тоже был соавтор: он писал с грехом пополам.

     Делать муху из слона нерентабельно: слишком много отходов.

     Починочная мастерская чинила только препятствия заказчикам.

     Вкрался в литературу, как опечатка.

     Часы на цепочке, а время все же убегает.

     Природа  ее  не  интересовала: цветы  она знала по  шляпкам, зверей--по
горжеткам.

     Родился в сорочке и ни разу с тех пор не менял ее.

     Маникюрша знала всю подноготную своих клиенток.

     Верх  осторожности:  ходя   по   комнате,  соблюдать  правила  уличного
движения.

     Радиоприемник сближает нас с отдаленными странами и ссорит с ближайшими
соседями.

     Стихи не могут быть храбрее, благороднее, чище, чем их автор.

     Если уж метать икру, то только черную.

     Сказочно плохая продукция: скатерть-саморванка.

     Драматург написал  столько  стандартных  пьес, что  получил возможность
приоб-рести стандартный домик.

     Гордился оригинальностью. Радовался, когда о его картинах говорили: "Ни
на что не похоже

     Перья у писателя были,--ему не хватало крыльев.

     В  картинной  галерее было столько исторических личностей на конях, что
можно было подумать, будто историю наполовину делают лошади.

     Хотел  сказать  "площадь  Согласия",  но по  привычке  сказал  "площадь
Согласования".

     Память ему  не изменяла, но он  изменял  ей всегда, когда  находил  это
удобным.

     Он был незлопамятен: не помнил зла, которое причинял другим,

     Каждому свое, а иным и чужое.

     Морская качка  была изображена  художником  с таким  сходством, что при
одном взгляде на картину тошнило.

     Никем не доволен. Говорит о людях так,  точно целый мир сидит перед ним
на скамье подсудимых.

     Ушел из жизни. Постригся в "схемники".

     Лошадь везли на грузовике, и она с грустью думала, что на  ее родителях
только ездили

     Если шофер верит в бессмертие, жизнь пассажира в опасности.

     Добрая эпиграмма--то же, что ласковая сторожевая собака.

     Это был человек умный на короткие дистанции.

     На "бис" умирают только актеры.

     Зубы  у него уже не  росли,  хотя  он  постоянно держал их в  стакане с
водой.

     Геометрическая фигура: круглый дурак в квадрате.

     Философы--как тарелки: они либо глубокие, либо мелкие.

     Любил все человечество, кроме соседей по квартире.

     Житейские драмы идут без репетиций.

     С Пегасом ему не везло,--он ставил явно не на ту лошадь.

     В домового ребята не верили. Они верили в домоуправа.

     Когда диктор простужен, кашляет громкоговоритель.

     Не все попугаи говорящие. Есть и пишущие.

     Весна прошла. Он приносил ей уже не ландыши, а ландышевые капли.

     Ему пришла в голову мысль, но, не застав никого, ушла.

     В  искусстве  не  все  боги.  На одного  Аполлона  приходится  четверка
лошадей.

     Она  признавала  лекарства  только с латинскими  названиями:  в русском
переводе они на нее не действовали.

     Пьеса наделала шуму: во всех ее действиях стреляли.
     Это был  человек, способный пойти на все,  даже  на  премьеру  заведомо
бездарной пьесы.

     Был самолюбив. Давая свой адрес, говорил:
     -- Памятник Пушкину стоит как раз против дома, где живу я.

     В  существование  микробов не  верил,  но пил на  всякий случай  только
кипяченую воду.

     Изобретение  электролампочки удлинило жизнь  мотыльков:  они не сгорают
теперь в керосиновом пламени.

     Повар мыслит порциями.

     Горечь жизни приходится принимать без облаток.

     Певцу аплодировали с опозданием: он хорошо пел двадцать лет назад.

     Телефон-автомат держался гордецом  и бессребреником: возвращал деньги и
не удостаивал ответом.

     Если ты хорош--будь собой. Если плох--будь кем-нибудь другим.

     Старая собака мечтала о вставной челюсти: ей еще хотелось- кусаться.

     О заведующей продмагом с восхищением:
     -- Сказочная женщина! Шахер-махерезада!

     Она не понимала  его,  как бесхитростные ходики,  вероятно, не понимают
хронометра.

     Плохую песню они исполняли хором, раскладывая  ответственность на  всех
поющих.

     Вернуть детство можно только впав в него.

     Мужская парикмахерская "Далила".

     Докладчик  поминутно заявлял: "Я хотел бы остановиться",--и говорил, не
останавливаясь, три часа.

     Когда комнату называют  жилплощадью,  в ней становится неуютно, как  на
улице.

     Хваля автора, перевирают его фамилию, браня--никогда.

     Санитарная стенгазета "За здорово живешь".

     Хорошо помнил своих прежних друзей и при встрече безошибочно не узнавал
их.

     В деле было много данных и столько же взятых.

     Подчиненных называл "ребятами", а о детях своих говорил "кадры".

     Пепельница была так великолепна, что из уважения к ней он бросал окурки
на пол.

     Лектор в планетарии держался, как заведующий Солнечной системой.

     На  бокс он всегда смотрел  с  удовольствием:  приятно было,  что  бьют
других, а не его.

     Поминутно поглядывая на часы, он клял-ся ей в верности навек.

     Был до того светлой личностью, что хотелось надеть на него абажур.

     Дружба и чай хороши, если они горячие, крепкие и не слишком сладкие.

     Все  классики  были  современниками,  но  не  все   современники  будут
классиками.

     В семейном альбоме мирно уживались родственники, ссорившиеся всю жизнь.

     Знал, что душа--предрассудок, а все-таки она у него болела.
     Лучшее средство от бессонницы--спать.

     Разделенное горе меньше, разделенная радость больше.

     Книга была написана до того слащаво, что мухи садились на нее тысячами.

     Все  пережитое ею было написано у нее на лице, а кое-где и  подчеркнуто
морщинами.

     О том, что он жил, узнали только из объявления о его смерти.

     Старикам кажется, что в дни их молодости лестницы были не так круты.

     Дожить до седых волос для бобра -- значит пойти на воротник.

     Между супругами шли бои местного значения.
     Мыши кормились рукописями, и кошка отказывалась их есть. Она  не любила
литературы

     Презирал весь мир. О земле говорил: "Круглая дура".

     Не всякий живущий припеваючи певец.

     В планетарии  платят  за то,  чтобы  взглянуть  на  небо,  которого  не
замечают над собой.

     Актер волновался, исполняя в радиопередаче роль морского прибоя.

     Передовая строительная контора "Домострой".

     Книжный шкаф позабыли закрыть, и мухи оставили след в литературе.

     Двухэтажный домишко считал себя недостроенным небоскребом.

     Слов ему явно не хватало: он поминутно просил слова у председателя.

     Это был, так сказать, снайпер непопадания.

     Так много пил за чужое здоровье, что погубил свое.

     Подсунул врачу  чужой рентгеновский снимок  и радовался, что  у него не
нашли никакой болезни.

     Шипы -- это принудительный ассортимент к розе.

     На своей репутации безбожника он поставил крест.

     Забытый писатель искал забвения в вине.

     Рассказ был так короток, что едва прикрывал бездарность автора.

     Пуговица жаловалась: -- Хоть в петлю полезай!

     Улица была вымощена камнями преткновения.

     С точки зрения воробья,  автомобиль менее совершенен, чем лошадь: он не
дает навоза.

     Самым ярким зрелищем в летнем театре был его пожар.

     Карельская  береза  его  уже  не  удовлетворяла.  Он  искал  мебель  из
генеалогического дерева.

     Летом соседи дружили с ней, потому что пользовались ее холодильником. К
зиме дружба заметно охладевала.

     После  его  шестого  романа  из  времен  раннего  средневековья  о  нем
заговорили как о писателе с будущим.

     Путешествовал  по  Крыму   с  путеводителем  по  Кавказу   и  удивлялся
неточности путеводителя.

     Трамвай представлял собой поле брани.

     Книга была из тех, которые хочется перевести на какой-нибудь совершенно
нераспространенный язык.

     Из горя есть только один выход--в счастье.

     У него был свой взгляд на искусство. Он предпочитал театру кино, потому
что там можно было не снимать калош.

     Куклы в кукольном театре так походили на всамделишных актеров, что даже
интриговали друг против друга.

     Шипящие и в азбуке занимают последнее место.

     Виноват композитор, а бьют по клавишам.

     Мысль о худшем делает плохое хорошим.

     В жизни, как в поезде: жестких мест больше, чем мягких.

     И сахарная болезнь несладка.

     Это  была  не   драка,  а  бокс:   это  были,  так  сказать,  дружеские
кровоизлияния.

     Неприятные телеграммы всегда приходят без опоздания.

     Лицо ее было кругло и гладко, как  патефонная  пластинка, на которой не
сделано еще ни одной записи.

     При  одном  взгляде на  нее становилось  ясно,  что сценическим успехом
своим она обязана не столько Мельпомене, сколько Талии.

     От вулкана не требуют, чтобы он стряхивал пепел в пепельницу.

     Ребята играют в "классы", взрослые-- в классики.

     Над входом  в клуб  красовалось полотнище  "Добро  пожаловать!",  а  на
двери--объявление: "Закрыто. Ход со двора".

     Когда его толкали в трамвае, ему казалось, что толчок этот отмечают все
сейсмографы мира.

     Человек без предрассудков: --  А почему бы, в сущности, не полечиться у
знахарки?!

     Критик был связан с литературой долгими годами непонимания ее.

     Одно  --  говорить, другое --  дело делать. .. Но ведь можно и говорить
дело?

     Плох тот писатель, которому не верят на слово.

     Когда река сердится на запруду, она дает электроэнергию.

     Сегодня он льстил тому, кого хаял вчера, -- он не любил повторяться.

     Рыба думала, что ей не дают высказаться.

     Села он не знал, города не чувствовал, и все, что бы он  ни писал, было
ни к селу, ни к городу.

     Астрономы считали ее звездой второй величины, но звезда не была  с этим
согласна.

     Как бы далеко ни ушла улитка, она не уходит от своего домика.

     Стал уважать смородину, когда узнал, что в ней есть витамин "С".
     Флюгер думал, что он указывает ветру, куда дуть.

     Его болезненного  воображения хватило бы на повесть в десять больничных
листов.

     Устами осла говорил баснописец.

     Хороший  писатель боится быть непонятым, плохой --  опасается,  что его
поймут.

     В  городе,  среди  электрических  фонарей,  луна  казалась   таким   же
анахронизмом, как лошадь среди автомобилей.

     Смотрят все, видят немногие.

     В его действиях не было никакой системы, кроме нервной.

     От акробата не требуют простоты. Его дело--ломаться.

     Несколько десятков новых годов делают человека старым.

     Робинзон, у которого семь Пятниц на неделе.

     У электрической лампочки жизнь всегда на волоске висит.

     Критик умалял  авторов  тем,  что  прибавлял к их  именам  "некий"  или
"небезызвестный". Несколько сот лет назад он, несомненно, писал  бы:  "некий
Шекспир", "небезызвестный Сервантес...".

     Злая собака мысленно лает даже тогда, когда молчит.

     Земля ходит вокруг Солнца, но не обхаживает его.

     От  контакта  положительного героя  с отрицательным произошло  короткое
замыкание, и в пьесе наступил полный мрак.

     С возмущением говорил: -- Черт бы  взял эти взятки. На  черта, впрочем,
не очень надеялся: брал и сам.

     Он был секретарем умного человека,  и,  когда  говорили об умных людях,
вспоминали и его.

     Лев так привык к многолюдству  зоопарка, что считал годы, проведенные в
пустыне, понапрасну потерянными.

     Внести свое в таблицу умножения можно только переврав ее.

     Все артерии у него были сонные.

     Телега всегда плетется в хвосте у лошади.

     Витамин  "А",  витамин  "В", витамин  "С". .  Дитя  училось  азбуке  по
витаминам.

     Неграмотные мухи грязнили плакат "Соблюдайте чистоту!".

     По боли в сердце узнаешь о том, что оно существует.

     Не падай духом--ушибешься!

     Старичок лечил травами: пропишет какую ни на есть,  а там хоть трава не
расти!

     Солнце освещает путь, но оно же и слепит.

     В яблоке завелся червь сомнения.

     Их взаимоотношения были взаимоотношениями мозоли и ботинка.

     Есть люди, в присутствии которых невежливо быть талантливым.

     Мебель для подхалимов: стулья с гнутыми спинками.

     Обилие пальм делало курорт похожим на вестибюль гостиницы.

     Она содрала с него семь каракулевых шкурок.

     Муха всегда не в своей тарелке, а в чужой.

     Человек, знакомый со всеми играми, кроме игры ума.

     Сюжеты своих картин он брал с потолка, расписанного другими.

     Время уходило, и  дети становились все выше,  как прибрежные сваи в час
отлива.

     Походил на Сократа--лысиной и женой.

     Весной даже сапог сапогу шепчет на ушко что-то нежное.

     Когда о  романе  или повести пишут  "теплая  вещь",  мне  кажется,  что
продавец хочет всучить мне полушерстяной свитер.

     Гардероб заменял ей книжный шкаф: по висевшим в  нем платьям она читала
историю своей жизни.

     Пейзаж  "Сосновый  лес"  привлекал  общее  внимание  рамой из  красного
дерева.

     Так часто менял свою точку зрения, что она превратилась в многоточие.
     Съедобный гриб прячется, ядовитый всегда на виду.

     Заботам  ее не  было  конца. В  Сочи она старалась  загореть,  в Москве
искала крем от загара.

     Актриса так привыкла  целоваться  на сцене, перед публикой, что поцелуй
наедине казался ей неестественным.

     Записки канатоходца: "Мой путь в искусстве".

     Послушать футболистов, так вся история человечества--это история борьбы
за первенство в футболе.

     Любил природу за то, что она ничем не может повредить ему по службе.

     На собачьей выставке  висели рядом плакаты: "Собака--Друг  человека"  и
"Остерегайтесь собак!".

     Юморист бодро:
     -- Ну, теперь юмор пойдет! За смех серьезно взялись.

     Престарелый трагик ослабевшими рука--- ми привычно додушивал Дездемону.

     Резолюция часто подобна покойнику: ее выносят и забывают.
     Всем взял--умом, талантом, а кое с кого и деньгами.

     Эта авторская  привычка самовосхваления  пошла с той  поры,  когда бог,
сотворив наш несовершенный мир, самонадеянно сказал: "Хорошо"

     Живет с оглядкой.  Во  времена  рыцарства он, несомненно,  носил бы щит
сзади.

     Суд  потомства  плох  уже  тем,  что  рассматривает  дело в  отсутствии
потерпевшего.

     Увлеклась литератором. Он пленил ее, как петух курицу: своим пером.

     Привык к районным масштабам. Жалуется на боль "в районе сердца".

     Больших чувств она избегала, как крупных купюр, которые не всегда легко
разменять.

     Знал, что происходит от обезьяны, но не помнил, от какой именно.

     Так любила  помогать  друзьям  в  беде, что огорчалась,  когда  беды их
проходили.

     Это был, что называется, рубаха-парень, и рубаха довольно грязная.

     Копии с Тициана в домоуправлении не заверяются.

     Влюблялся, как критиковал: не взирая на лица.

     Младенец улыбался так кисло, точно его нашли в кислой капусте.

     Писатель сидел в вольтеровском кресле и был явно не на своем месте.

     И большие мерзавцы были когда-то маленькими.

     На сцену смотрел, как в замочную скважину: подглядывал за чужой жизнью.

     О лифте можно было сказать, что он работает без подъема.

     Разгорячить рыбу можно только поджарив ее.

     В каждой глыбе мрамора скрывается статуя.  Надо только уметь извлечь ее
оттуда.

     Не всякая испанка -- Кармен. Иногда она просто грипп.

     В  общем и  целом  роман  редактору  понравился.  Он  только  предложил
заменить ревность соревнованием.

     Богатый бережет ноги, бедный -- обувь.

     Актер становится собой только тогда, когда изображает другого.

     В продолжение всего доклада барометр в зале показывал "Сухо".

     "Не рой другому яму"--принцип не для могильщиков.

     Богу невыгодно быть безбожником.

     Город,  в  котором  тебе  не  везет,  всегда  кажется  неинтересным  по
архитектуре.

     Даже  выступая  на собрании  первым,  он  присоединялся  к  предыдущему
оратору.

     Ее   голос   хотелось    записать   на    патефонную    пластинку,    а
пластинку--разбить.

     В   нем  заговорил  голос  предков-кочевников:  он   стал  проситься  в
командировку.

     Андерсеновский  король, оказывается,  не был гол: на  нем  была  надета
одежда из нейлона.

     Даже на звезды он умудрялся смотреть свысока.

     Бодрячок гип-гипертоник.

     Неудачливый романист поник всеми главами своего романа.

     Бульон из певчих птиц.

     Оркестр был так безнадежно плох, что дирижер махнул на него рукой.

     Докладчик  бессовестно затянул доклад, но под конец  в  нем  заговорила
совесть и говорила еще битых два часа.

     Жаловалась  то  на зеленую  тоску, то на черную меланхолию.  Она любила
менять цвета.

     Забытая мысль всегда кажется значительной,

     Всю   жизнь  писал  критические  "подвалы".  Ни   одного   критического
небоскреба на его совести не было.

     Млечный Путь рисовался  ему чем-то вроде пригородной  железной  дороги,
где вагоны переполнены молочницами с бидонами.

     Бог его обидел и поступил совершенно правильно.

     В  том,  что   когда-нибудь   изобретут  искусственное  сердце,  он  не
сомневался.  Не  сомневался он  и в том, что, как только его  изобретут, оно
тотчас же начнет болеть.

     На  Минеральных  Водах  он  пил   только  кахетинское,  а   вернувшись,
жаловался, что воды ему не помогли.

     О болтливом парикмахере: "Художник слова и кисти".
     Писали вдвоем, а славы и на одного не хватило.

     Его авторским девизом было: "Со счетом или на счету".

     Спал в очках, чтобы лучше видеть сны.

     Смотрящему через треснувшее стекло кажется, что мир раскололся.

     Развращенная успехом у публики цирковая лошадь обижалась, когда ей мало
аплодировали.

     Уборщица по телефону: -- Сегодня редакция не работает: у них творческий
день.

     Спор с мужем из-за книг (в комнате тесно): -- Выбирай! Бальзак или я!

     И духовную пищу надо присаливать.
     -- Я открыто говорю (прикройте дверь!), что он взяточник.

     Мать, стращая ребенка: -- Вот  дядя возьмет тебя! А дяде  не  до  чужих
ребят--он и своих бросил.

     Беллетрист думал, что понимает язык журавлей, но журавли не были в этом
уверены.

     Лучшее средство от седины--это лысина.

     На всякого заведующего есть свой завидующий.

     Верный компас всегда односторонен.

     Детей до шестнадцати лет в кино не пускали, а тем, которые были старше,
смотреть фильм не хотелось.

     В душу не верил, а сам был двоедушен.

     Когда река выходит из себя--это наводнение.

     Летчику не ставят в вину, что он "оторвался от земли".

     Не все философы пьют цикуту. Иные -- и пиво.

     Долго  спорили  о  положительном  герое  и  ушли,  не  расплатившись  с
официантом.

     Расчетливые эстрадники заказывали автору "монолог на двоих".

     Ум не дается им, авось заумь поможет.

     Если  вор залез  к  вам  в  пустой карман, это  еще не  доказывает  его
бескорыстия.

     Заголовки его рассказов так полно выражали  их содержание,  что в самих
рассказах надобность отпадала.

     Из разговора о пьесе:
     -- Гвоздь сезона, а Островскому в подметки не годится!

     Кузнец  Вакула  пользовался  летательным  аппаратом  мощностью  в  одну
нечистую силу.

     И волк приносит пользу, когда он становится шубой.

     Смех убивает, но только достойное смеха.

     В  коммунальной  квартире  просыпаются  не  от  шума,  а  от   внезапно
наступившей тишины.

     Едва на него находил плохой стих, как он тотчас сдавал его в журнал.

     Лев  жаловался,   что  львиную  долю  его   рациона   присваивает  себе
укротитель.

     Собака так привыкла к поклонникам своей хозяйки, что на  мужа ее лаяла,
как на постороннего.

     Весна хоть кого с ума сведет. Лед -- и тот тронулся.

     Ничего  своего  у него не  было: даже  от  страха  он  кричал  не своим
голосом.

     Это была не пьеса, а оскорбление четырьмя действиями.

     Вместе с волосами он причесывал и свои поверхностные мысли.

     Выходные дни тоже засчитываются в срок жизни.

     Картофель в мундире пытался уверить всех, что он старый вояка.

     Микробы не становятся опаснее от того, что микроскоп их увеличивает.

     Летучая мышь меряет свою жизнь прожитыми ночами.

     Магазину  готового платья не  везло: все  покупатели были  неподходящих
размеров.
     Юмористический журнал "Кроме шуток".

     Из радиорупора, как из неисправного крана, днем и ночью певуче капало.

     Кинорежиссер -- ведущая фигура, кинооператор -- вертящая.

     Когда бы  каждая жена его была сотворена из ребра, у  него  не стало бы
ребер.

     Лошадь любила выпить и закусить удила.

     Многообещающий человек. Много обещает, но ничего не исполняет.

     Не всякий демонстрирующий  рывок двумя  руками  --  атлет.  Иногда  это
просто рвач.

     Эхо отвечает на все вопросы, но только вопросами же.

     Мозоли на руках бывают не только у работающих, но и у аплодирующих им.

     Нахватал тьму знаний, а до света так и не дошел.

     Критик так интересовался ростом писателя, точно собирался шить на него.

     Колокольчики в  поле его не волновали.  Его  волновал  председательский
звонок.

     Не успевал его начальник чихнуть, как он уже профилактически восклицал:
"Будьте здоровы"
     -- Он заменяет мне кальцекс, -- говорил о нем начальник.

     Пароход может не видеть дальше своего носа: за него видит капитан.

     Радио,  уходя, забыли  выключить, и Карузо--великий  Карузо!--пел перед
пустым залом.

     Реющие над аэродромом  ласточки  самолюбиво  проделывали фигуры высшего
пилотажа.

     Слава беговой лошади всегда достается жокею.

     Перед Адамом бог поставил ребром вопрос о жене.

     Мышь ставила себе в заслугу то, что она не ест кошек.

     Он подавал надежды, но медленно, как официант кушанья.

     Искусство--не зеркало: оно не обязано отражать все без разбора.

     Наследовать болезни имеют право даже самые отдаленные родственники.

     О  заведующей  пивной: --  Ее  материальное благополучие  родилось, как
Венера,--из пены.

     Короли и дворники равно должны заботиться о блеске своего двора.

     Перерасход  корма  для  Льва  отнесли  за  счет жившего  в  его  клетке
Воробышка.
     .
     Смотрел на ее старую фотографию и не без грусти думал,  что эта куколка
уже превратилась в бабочку.

     Верит в медицину. Соблюдает диету, как дед его соблюдал посты.

     Подражает Руссо. Хочет быть ближе к природе, но не дальше Переделкина.

     Начинают всегда с малого. В первый день бог создал только небо и землю.

     Чтобы рассмотреть холмик, надо приблизиться к нему. Чтобы увидеть гору,
надо отойти от нее подальше.

     Плохо, если о поваре говорят, что с ним каши не сваришь.

     Соловей берет качеством -- воробьи количеством.

     Меховой магазин походил на притихший зоосад.

     Понтий Пилат мыл руки не только перед едой.

     --  Съесть  яйцо? Жаль. Из  него вылупится  цыпленок. Съесть  цыпленка?
Жаль. Из него  вырастет курица. Съесть курицу? Жаль. Она снесет яйцо. Съесть
яйцо? Жаль, --и т. д. Так и умер с голоду.

     В   зале   стоял  легкий  чад:  писатель  демонстрировал  кухню  своего
творчества.

     Гусь утверждал, что пером его прадеда писал Пушкин.

     Не ошибается только тот, кто ничего не делает. Но и ничего не делать --
ошибка.

     Книга так захватила его, что он захватил книгу.

     Всякий талант в конце концов зарывают в землю.

     Славы он ждал от потомства, гонорар с современников.

     И черт празднует день своего ангела.

     "Легкая  музыка".  Такие  песенки  идут  обычно под  водку,  как легкая
закуска.

     Многозначительное лицо его походило на  витрину, где выставлены товары,
которых нет в продаже.

     Кошка мечтала о крыльях: ей хотелось попробовать летучих мышей.

     -- Не бойтесь этой гранаты: она ручная.

     Он был в том поэтическом возрасте, когда ищут не рифмы, а правды.

     На скачках с препятствиями не требуют,  чтобы лошадям не препятствовали
скакать.

     Он не верил ни в сон, ни, в чох. Он верил в бром и кальцекс.

     Отдел "По следам писем" в епархиальной газете "Бог помог".

     И башмаки ходят парами.

     "Крем для ответственного лица".

     Неудачливый беллетрист в отчаянии схватился за заголовок.

     Поворачивать  его  лицом  к  действительности  не  хотелось:  очень  уж
неказистое было у него лицо.

     Звезды не нуждаются в том, чтобы их превозносили до небес.

     Мы ценим поэтов, которые ищут, но предпочитаем тех, которые находят.

     Квартира его была образцом всех удобств. Стирала на него машина, убирал
за него пылесос. И даже жил за него в квартире кто-то другой.

     Вышибая дух из своего ближнего, не выдавай это за борьбу с идеализмом.

     Хороший рассказ должен быть краток, плохой -- еще короче.

     Млечный Путь -- это звездная обезличка.

     Писать надо кровью сердца. Своего, конечно, а не чужого.

     Барабан может заглушить весь оркестр, но не может заменить его.

     Предисловие  к  книге  было  чем-то  вроде  прихожей,  где  обязательно
оставлять, как калоши, свои мнения.

     Не всякий безбожно врущий--атеист.

     В  фамильном  диване  водились клопы,  которые  еще  помнили крепостное
право.

     Редактор был поэт и чужих стихов не печатал только в двух случаях: если
они ему не нравились или очень нравились.

     Если ты не сумел найти себя, как же тебя найдут другие?

     Нагруженный корабль еле  возвышается над водой, пустой -- величественно
высится над ней.

     -- Вот увидишь--они разойдутся. -- Пари--нет!
     На  супругов  ставили, как на  беговых лошадей,  за них болели, как  за
футбольную команду.

     -- Мне теперь не до шуток, -- говорил драматург, -- я пишу комедию.

     Сколько времени ни теряешь, а лет все прибавляется.

     Не каждый поминутно смеющийся-- оптимист. Иногда это просто дурак.

     Он говорил со своими читателями, как говорят взрослые с детьми: сюсюкая
и поучая, --  и читатели  не любили  его,  как  не  любят дети  сюсюкающих и
поучающих их взрослых.

     Никогда в жизни не сидел за столом.Всегда заседал за ним.

     День,  уходя,  говорил Вечеру:  --  Ты  плетешься  за мной. --  Нет, --
отвечал Вечер, -- я иду впереди завтрашнего дня.

     Кто работает на совесть, а кто и на других заказчиков.

     Он не мог расстаться с  ней  в  дни  ссор: зуб не рвут тогда,  когда он
болит.  А когда  наступало  примирение, расставаться  уже не  хотелось:  нет
смысла рвать зуб, когда он перестал болеть.

     Ледниковый период прошел. Наступил период холодильниковый.

     Нарушение моды королями становится модой для их подданных.

     Притихшая,   с   обручальным  кольцом   на  пальце,   она  походила  на
окольцованную птицу.

     Гости сидели до тех пор, пока не вышли на пенсию.

     Говоря о памятнике, все дружно хвалили его цоколь.

     Правая рука его не знала, что делает левая. А левая брала взятки.

     Покойник не отвечает за то, что делается у него на похоронах.

     Пишет про закаты, рябину, пташек. А сквозь строчки видно: подлец!

     В комнате стояла такая тишина, что было слышно, как уходит жизнь.

     Он давно уже считался известным писателем, но никто об этом не знал.

     Сначала  ей нельзя было возражать, чтобы ребенок  не  родился  нервный,
потом -- чтобы молоко не иссякло. Ну, а потом она к этому привыкла.

     Разношенные, как домашние туфли, удобные, небеспокоящие мысли.

     Он не был ей спутником на дальние расстояния. Довел до греха--и бросил.

     Исписанная бумага либо дешевле, либо дороже чистой, смотря по тому, кто
ее исписал.

     Жили безалаберно,  но  весело.  Всегда к обеду были гости,  и всегда не
хватало денег на сметану к борщу.

     В глупости человек сохраняется, как шуба в нафталине.

     Чужие юбилеи он праздновал, как свои, и говорил на них только о себе.

     Брак -- это мирное сосуществование двух нервных систем.

     Не кичись тем, что стихи твои на устах у девушек. Губная помада тоже не
сходит с их уст.

     Она привыкла  к  готовым мнениям, как к кулинарным  полуфабрикатам: они
облегчали ей приготовление духовной пищи.

     У него была хорошая память на плохое и плохая--на хорошее.

     Ссорясь,  они швыряли друг в друга стульями,  но ни семейной  жизни, ни
мебели это не вредило. Семья была крепкая, мебель -- тоже.

     Гейне  говорил,  что мир  раскололся  и трещина проходит  через  сердце
поэта. Теперь это называют инфарктом.

     -- Сейчас два. -- Нет, три. -- А я говорю: два! Битый час спорили.
     -- Вот видишь? И по радио -- три. Я, как всегда, права.

     И в каплях слез отражается солнце.

     Литературная дама в мемуаровом платье.

     Когда она заговаривала о черно-бурой лисе, муж смотрел на нее волком.

     И рождаясь и умирая, мы делаем кому-нибудь больно.

     Нет, она не состарилась. Она была по-старому молода.

     В горящем доме не меняют занавесок.

     В юности у него было такое чувство, что при  столкновении с автомобилем
пострадает не он, а  автомобиль. С  годами  он стал меньше  беспокоиться  об
автомобилях и больше о себе.

     Укротительница ежевечерне совала голову в пасть льва, и  лев нервничал,
опасаясь, ,что своими головными шпильками она оцарапает ему пасть.

     -- Налили мы по стопке, налили по другой. . Речь его так и лилась.

     Поверхностный острослов, мастер неглубокого каламбурения.

     Автомобиль с  накинутым на  радиатор чехлом  подрагивал на  морозе, как
покрытая попоною лошадь.

     Абонент вел себя вызывающе, но телефонистка на вызовы не отвечала.

     Был так скромен, что стеснялся думать. даже о небесных телах.

     Больше всего она опасалась, что муж заподозрит ее в верности.

     Боялся  сквозняков в трамвае--и место  у открытого окна охотно  уступал
женщине.
     Бесплодное дерево не нуждается в подпорках.

     Будь он  Наполеоном, он  постоянно проигрывал бы  сражения: у  него был
хронический насморк.

     Бывает  и так:  немой  фильм  говорит за себя,  а  говорящий  ничего не
говорит ни уму, ни сердцу.
     Бесцветная личность: ничего индивидуального, кроме огорода.

     Быть шляпой можно и зимой и летом.

     Все блохи -- выскочки.

     Автора  пьесы  неоднократно  вызывали  в  Комитет  по делам искусств, в
дирекцию театра. Не вызывала только публика.

     Близорукий человек--он не видит цели ни в тире, ни в жизни.

     В змеиной азбуке все звуки шипящие.

     Весны проходят, веснушки остаются.

     В  автомобиле  сидел  стандартный  молодой   человек  из  тех,  которые
выпускаются сериями--вместе с автомобилями.

     В "Макбете" она могла бы играть ведьму без грима.

     В эту зиму мороженого на улицах было больше, чем снега.

     Всю жизнь занимался лесозаготовками: искал сучки в глазах у ближних.

     Возражая, он  говаривал: "Ум мой этого  не  вмещает".  Ум  у  него  был
действительно малолитражный.

     Весна волновала его: у него не было калош.

     Беллетрист набил ногу на дорожных очерках.

     Всю жизнь стоял "около искусства". Так и не дошел до него.

     В пьесе и в зале было много пустых мест.

     Вернуть прошедшие годы нельзя было, но он надеялся наверстать несколько
дней на високосных годах.

     В загсе не расписываются за неграмотного.

     В программе концерта были исключительно новые "старые романсы".

     Верх осторожности: ,бокс по переписке.

     В романе много воды, но автор купается не в ней. Он купается в славе.

     В  своем  прозрачном,  ярко-оранжевого  цвета непромокаемом  пальто она
висела у него на руке, как покупка в целлофановой упаковке.

     Верх рассеянности: на стук сердца ответить "войдите".

     Вместе с клопами на дачу перевезли и мебель.

     Водянистый роман, где фразы похожи друг на друга, как две капли воды.

     Влюблен  в  себя,  пользуется  взаимностью  и не  имеет  в  этой  любви
соперников.

     В  оптическом магазине:--У  вас, гражданин, глаза  не  подходят к  этим
стеклам.

     Селедка жаловалась, что люди ей здорово насолили.

     -- В ваши годы Гоголь  сжег уже вторую часть "Мертвых душ", а  вы еще и
первой не написали.

     В издательстве поэтов за людей не считали и даже гонорар им выплачивали
из безлюдного фонда.

     Говорил так тихо, точно слова его были обуты в валенки.

     Голова его чего-нибудь да стоила... вместе с бобровой шапкой.

     Греби, но не загребай.

     Готовь  летом   сани,  но  торгуй  ими  зимой.  Поступать  наоборот--не
оперативно.

     Глаза--зеркало души... А очки?

     Дятел выстукивал дерево, как врач пациента.

     Думал только на ходу, а ходил очень мало.

     Для банщика не существует знаков различия.

     В повести так много пили, что из нее можно было гнать спирт.

     Дети--цветы жизни. Не давай им, однако, распускаться.

     Два сапога--пара, если они одного но-мбра и фасона.

     "День радио"  --  это прекрасно. Но день  и  ночь радио--это  несколько
утомительно.

     Даже Лучший жокей не приходит к финишу раньше своей лошади.

     -- Директор на минуту вышел. Позвоните через час!

     Доклад--это кратчайшее расстояние между двумя цитатами.

     Дачные романы -- не для толстых журналов: они без продолжения.

     Если человек не может найти себя, адресный стол ему не поможет.

     Деревья осенью обнажаются. Не подражай им -- простудишься!
     .
     Его песня была спета, -- он перепевал чужие.

     Ему никогда не приходилось стоять в трамвае: он сумел постоять за себя.
     В секретном отделе бог хранил тайны мироздания.

     Даже при просвечивании рентгеном у него нельзя было  обнаружить  следов
дарования.

     Его упрекали в  том, что он не связан с жизнью. А жизнь не хотела с ним
связываться.

     Еж хвастался, что он одет с иголочки.

     Если ты не веришь глазам своим, верь очкам.

     Ему еще повезло: он попал под автомобиль "Скорой помощи".

     Если дождь идет вопреки прогнозу Бюро погоды -- не верь. . . дождю.
     Молодой человек с басней за пазухой.

     Жаловался на душевную пустоту и ездил в Кисловодск лечиться от полноты.

     Жил под чужую диктовку и делал в этой диктовке много ошибок.

     -- Железная необходимость заставила меня заложить золотые вещи.

     Жил он  очень  неподвижно, если не считать того, что  вращался вместе с
Землей.

     Зав не искал хороших сотрудниц, -- с него было достаточно хорошеньких.

     Если утопающий  хватается  за  соломинку, это  значит,  что  на  водной
станции нет спасательных кругов.

     И малые формы хороши, если в них выпекают сдобу.

     Закон всеобщего тяготения к шаблону.

     Загар подобен краске стыда: быстро сходит.

     За летом следует осень. Не нарушай графика.

     И общая кухня иногда разобщает.

     Из одного и того же яйца нельзя получить и яичницу и цыпленка.

     И эхо отвечает, но не за себя.

     Имя  его не сходило с афиши,  где  он неизменно фигурировал в  числе "и
др.".

     И шахматный конь спотыкается.

     Изобретателю не верили на том основании, что он "все выдумал".

     И на производстве можно дать обет безбрачия

     Ивы бывают только плакучие. Смешливых ив не бывает.

     И голова и пиджак у него были с чужого плеча.

     И цветы жизни нуждаются в горшках.

     И оригинальный человек заполняет стандартную справку.

     И футбольное поле дает хлеб: перепродающим билеты.

     И легкоатлету тяжело бывает. Не унывай!

     И холодному сапожнику летом жарко.

     И в нелетную погоду можно вылететь со службы.

     Инициатива скандала принадлежала мужу, звуковое оформление -- жене.

     Женщина-гроза: вся в застежках-молниях.

     В своей шубке мехом наружу она походила на того хищника, с которого был
снят этот мех.

     Жег сердца глаголами и другими частями речи.

     Жизнь подобна универмагу: в ней находишь все, кроме того, что ищешь.

     И гвоздь сезона бывает ржавым.

     Курица хвасталась, что ее цыплята разодеты в пух и прах.

     Комар в твоей комнате страшнее льва, который в Африке.

     Когда мне говорят, что построенное на песке непрочно, я возражаю:  -- А
пирамиды?

     Кошка была практична. Она мечтала о романе с котом из продмага.

     И самопишущая ручка сама не пишет.

     Играя  в  футбол, не калечь  своего противника: он  пригодится тебе для
следующего матча.

     Нет пива без недолива.

     Критик  ошибался  не  более  двенадцати  раз  в  год,  --  он  писал  в
ежемесячнике.

     Криводушный человек с прямым пробором.

     Классическое  образование:  знает  Знаки  Зодиака  и  не  знает  знаков
препинания.

     Копченая рыба по воде не тоскует.

     Классики испортили ему вкус ко многим из современных писателей.

     Кучер был хорошо подкован в своем деле, чего  нельзя было сказать о его
лошади.
     От волос у него осталась только расческа,

     Когда о деревьях говорят "зеленые насаждения"--деревья вянут от скуки.

     На бегах самое трудное -- первым добежать до обратного троллейбуса.

     Когда  ему  говорили:  "Вы шляпа!"--он,  не  смущаясь,  отвечал:  "Зато
модная!"

     Классиков должно не только почитать, но и почитывать.

     Не ходи воровать на чужой огород: в это время обворуют твой.

     На пляже и герой в трусах ходит.

     Нельзя  было назвать  его  некурящим: иногда  он  курил  фимиам  своему
начальнику.

     Не преувеличивай! Ты не микроскоп.

     О  нем  нельзя было  сказать,  что  он  живет  чужим умом. Он жил своей
глупостью.


     Она говорила без умолку: ей не о чем было молчать.

     Не ищи теневой стороны. Ты не критик.

     О поэте Н.: "Бесцветен, как воздух, но менее необходим".

     Опечатки вкрадываются, сюжеты крадутся.

     Не отставай от времени, но и не очень приставай к нему.

     Не посыпай главы пеплом. Стряхивай его в пепельницу.

     Навоз полезен полям, если это не поля журнала.

     Никакой собственности он не имел: он не владел даже собой.

     К таким лицам больше всего идут пощечины.

     Не всякая грязь целебна.

     Нарушая   заповедь   "не    укради",   не   оправдывай   этого    своей
нерелигиозностью.

     Негативы и таланты надо проявлять.

     Не всякая кучка могучая.

     На эту книгу и нож не поднимался -- она оставалась неразрезанной.

     На картине были изображены тигры, а в раме ее гнездились клопы.

     Мемуарист помнил  все,  до  последних мелочей. Он не помнил только, где
потерял рукопись своих мемуаров.

     Тамбовский ансамбль неаполитанской песни.

     У него был грипп с осложнением на службе.

     Утопая, он думал: "У кого бы по блату раздобыть спасательный круг?"

     Футбольная терминология: "Брак со счетом 60 : 20 в его пользу".

     Фамильярно называл знаменитостей по именам, но имена перевирал.

     Холодный по натуре, он жил, как термометр, -- чужим жаром.

     Ходил на службу с портфелем, а говорил, что "несет свой крест".

     Хорошие фильмы нам дороги, но и плохие подчас дороговаты.

     Цыпленок не знал своих родителей: он родился в инкубаторе.

     Ценность его автографу могла придать только вексельная бумага.

     Цыплят по осени считают. Тогда же подсчитывают и убытки от их падежа.

     Человек с тремя руками: две своих и одна в тресте.

     Часы показывают время и тогда, когда на них никто не смотрит.

     Человек с бойким пером: очень живо пишет некрологи.

     Червяк был уверен, что яблоко предназначено ему для жилья.
     Человек  с тонким обонянием. Едва  взглянув на букет, определил: -- Это
пахнет полусотней.

     Чебрец и мяту можно найти во всех хороших аптеках и плохих стихах.

     Часы неподвижны, маятник колеблется, а время решительно идет вперед.

     Шумная слава лучше тихого помешательства.

     Шляпу подбирают по голове, а не наоборот.

     Шум, вызываемый молнией, оправдывается ее блеском.

     Не нашел своего места в жизни: всегда кого-нибудь замещает.

     На языке Тацита и Цезаря он прописывал пациентам ревень и рвотное.

     На задачи, заданные нам жизнью, ответы не даются и в конце.

     Часы бьют особенно по тому, кто медлит.

     Услыхав, что ее  называют женщиной бальзаковского  возраста, она нервно
спрашивала: -- А сколько лет этому самому Бальзаку?

     Ничего не читал. Он был не читатель, а писатель.

     Вместе с Санчо Пансой попал в литературу и его осел.

     Не верил ни в заочное обучение, ни в загробную жизнь.

     Не надо выпить все море, чтобы убедиться, что оно соленое.

     Не всякому слуху верь,--даже слуху музыкального критика.

     Не кичись своим "я". Помни, что в азбуке "я"--последняя буква.

     Бритва безопасная для волос.

     Вернувшись с курорта,  он заважничал: -- Я  купался, -- рассказывал он,
-- в одном море с нашим начальником.

     Точность искусства приблизительная: "Любви все возрасты покорны. ." Все
ли?

     Таблетка  пирамидона   проясняет  мысли  лучше,  чем  иная  философская
система.

     Уважает образованных людей.  "Зачем мне, -- говорит,  -- прикуривать  у
какого-нибудь   неуча,   когда   я  могу  прикурить  у   человека  с  высшим
образованием. .

     Утро только  начиналось, и в цветнике томно щурились еще сонные анютины
глазки.

     Удивительная вещь: ткань с разводами, а брак.

     У него было кое-что общее с Бальзаком: он тоже женился в Бердичеве.

     На искусство он реагировал, но реакция всегда была кислая.

     Артель выпускала небьющиеся  футляры  для ногтечисток и другие предметы
широкого непотребления.

     Автомобили толпились у бензоколонки, как лошади у водопоя.

     Ананасов терпеть не мог, но ел их. Из тщеславия.

     --  А  Сидоров  останется  в литературе?  -- Останется. Тем,  чем  был!
Посторонним человеком.

     Бездарность легче прощают человеку, чем талант.

     Брал от жизни все, что мог. Даже взятки.

     Балет--это опера для глухих.

     Брак по расчету на скорый развод.

     Банальный роман в три исполнительных листа на взыскание алиментов.

     Будем как солнце: Оно светит и глупым.

     Белые,  точно из  парафина отлитые лебеди легко покачивались на зеленом
пруду.

     Было шумно: на всех дачах поселка патефоны горланили романс "Тишина",

     Будь как солнце: уходя, гаси свет

     Больше всех о блеске заботятся чистильщики сапог.

     Боялся  никотина,  а  умер   от  того,  что  проглотил  антиникотиновый
мундштук.

     Болей душой  за свою работу, но не требуй на этом основании больничного
листа.

     Вечным пером писал недолговечные фельетоны.

     В  комнате висело целых три  термометра, и  оттого в ней было  особенно
жарко.

     Всю  дорогу играли в каюте в преферанс и пели волжские песни. На  Волгу
так и не взглянули.

     В день его девяностолетия сослуживцы поднесли ему вечное перо.

     -- Верен себе ( Опять изменил мне. )

     В ней не было ничего постоянного, кроме перманента.

     В нем было что-то от поэта и что-то от Пегаса.

     Гибрид воробья и попугая: болтлив, как попугай, и сер, как воробей.

     Гладить его по шерсти не хотелось. Он был грубошерстный.

     Годовые  подписчики  журнала  получали  в  качестве приложения  к  нему
перечень допущенных за год опечаток.

     Грибы имеют форму зонта потому, что растут в дождливую погоду.

     Женщины подобны диссертациям: они нуждаются в защите.

     Жизнь выкурила его, как папиросу, и бросила окурок в сторону.

     Дрессировщик собак жаловался, что рецензент облаял его номер.

     Жить будущим--это, в сущности, жить прошлым своих потомков.

     Жалобные   книги  не  случайно  продаются  в   магазинах   канцелярских
принадлежностей.

     Жизнь и смерть ходят рядом, но ничего не знают друг о друге.

     Жена привыкла прощать его. Это стало как бы ее профессией.

     "Жизнь подскажет, время покажет..." Всегда рассчитывал на других.

     Жаловалась, что все ее чернят, но чернил ее в сущности один парикмахер.

     -- Как прикажете постричь? -- Не в монахи, конечно. Боксом.

     Крохотному писателю поставили памятник из мраморной крошки.

     "Кот в валенках" (зимнее издание "Кота в сапогах").

     Жизнь -- это школа, но спешить с окончанием ее не следует.

     Кубатура  комнаты  была  явно  мала для  собравшегося в ней  количества
дураков, и воздух был густ от глупости.

     Как ни люби человечество, а на  долю каждого человека  придется  все же
мало любви.

     К ней все приставали, даже загар.

     Костюм ее был еще не вполне модным, но уже достаточно неудобным.

     Курица думала, что  высиживать цыплят уже не модно  и что надо покупать
их в инкубаторе.

     К концу года отрывной календарь походил на дерево с опавшими листьями.

     Лучше эскимо без палочки, чем палочка без эскимо.

     Литературный метр держался так, точно он проглотил аршин.

     Лицо у нее было очень подходящее для выступлений по радио.

     Малосольные остроты.

     Менял мнения, как Аму-Дарья русло.

     Мой руки, но не умывай их.

     Муха оправдывала свою зимнюю спячку тем, что и медведи тоже спят зимой.

     Море волновалось у берега, который явно не стоил его волнения.

     Муж ее был так ревнив, что не позволял ей даже сниться чужим мужчинам.

     Машина была малолитражная, шофер -- многолитражный.

     Мороженое и годы охлаждают человека.

     Не только балерины нуждаются в поддержке.

     Зеркало успешно отражало ее попытку казаться красивой.

     Не повторяй своих острот: одним лезвием дважды не бреются.

     Не успел еще докладчик разойтись, как уже разошлись слушатели.

     Она трепала ему нервы, как треплют лен.

     Пьеса с благополучным концом: в конце концов все-таки поставили.

     После  редакторской обработки  повесть стала похожа на  яркую  блузку с
серой вставкой.

     Переводил со всех языков, но только на один: суконный.

     Пиво пенилось, как море, и пьющих даже покачивало.

     Писать с него портрет не хотелось. Хотелось писать с него натюрморт.

     Петух чувствовал, что его зажарят, и пел свою лебединую песню.

     Предисловие к книге было как доклад перед танцами.

     Плоха та кинозвезда, которая меркнет при свете "юпитера".
     4
     Она меняла наряды, как еженедельник обложки.

     И фиговый листок опадает.

     Зубная боль пустяки, когда зуб болит у другого.

     Она так неосторожно сбавляла  свои годы, что ей едва не выдали  детскую
карточку.

     Он говорил:--Любовь ее в денежном выражении обошлась мне в. . . .

     О заведующей ларьком: "Расхититель-ная женщина!".

     Обзаводясь собственным автомобилем, он перестал понимать пешеходов.

     Он старался не походить на классиков, и это ему легко удавалось.

     О современности пейзажа говорил  только один его уголок: тот,  где была
проставлена дата.

     Опера наделала много шума: слушатели то и знай зажимали уши.

     Он был уже лыс, но писал все еще кудряво.

     От судебного исполнителя  беллетрист отличался тем, что описывал ничего
не стоящие вещи.

     Оторвавшейся от пальто пуговице, вероятно, кажется, что  она оторвалась
от жизни,

     Она мечтала  о  своем гнезде. Не под крышей,  конечно, а  где-нибудь  в
бельэтаже.

     Он умел обращаться с дамами: с карточными.

     Она заговаривала ему вставные зубы.

     Он  встречал  Новый   год  по  обоим  стилям.  Это   как  бы  удваивало
продолжительность жизни.

     Она шипела на мужа, как газированная вода.

     Один в поле не воин. Особенно в футбольном поле.

     Ослепленному собой никакой окулист не поможет.

     Он до того боялся трудностей, что не ходил на скачки с препятствиями.

     Ответить ударом можно на каждый удар, кроме солнечного.

     Он очень шел к своему галстуку.

     От перекиси водорода у нее посветлели не только волосы, но и мысли.

     Она выпускала слова обоймами,  по нескольку десятков подряд, и умолкала
только для того, чтобы перезарядиться.

     Он не приписывал себе чужих мыслей. Он приписывал свои мысли другим.

     Она говорила немного по-французски и очень много по телефону,

     Посетителей   он   принимал,  как  лекарства:  неохотно   и  только  по
предписанию.

     Она меняла возлюбленных, как перчатки. Перчаток она никогда не меняла.

     Облысевшая  голова   его  работала,  как  часовой  механизм,--с   одним
волоском.

     Обидней всего было  то,  что пьеса, за которую  его  изругали,  была им
списана.

     Окололитературное сопрано.

     От тупой самобрейки ни на волос пользы.

     Он отбивал неприятности, как футбольные мячи.

     По почерку  легче  определить  характер пера, чем характер того, кто им
пишет.

     Поэт фамильярно похлопывал Кавказ по его хребту.

     Потомство писателя -- герои его произведений.

     Утопая, он больше всего боялся хлебнуть сырой воды.

     Поэт шел в гору, но гора эта не была Парнасом.

     Промартель изготовляла зажимы для самокритики.

     Предпочитала   живым   цветам   искусственные  и  находила  это  вполне
естественным.

     Прямое предложение: "Выходите за меня замуж". Косвенное предложение: "А
не скучно вам возвращаться с работы в одинокую комнату?!"

     По Реомюру, говорят, тридцать градусов? А по-вашему сколько?

     Подруга отбила у нее мужай портниху. Последнего она не могла простить.

     Подхалим иногда подобен альпинисту: идет в гору.

     Прыгают в воду многие. Немногие выходят сухими из воды.

     Природа  не удивляла  его.  Кустарник  он  рассматривал, как  "кустовое
объединение", листопад воспринимал, как "сокращение древесного листажа".

     Разговор на похоронах: -- А ведь при жизни его не выносили.

     Руки мыл ежечасно и все же оставался нечист на руку.

     Астроном делал карьеру, держась за хвост кометы.

     Походил на  бомбу  замедленного действия;  взрыв  его хохота раздавался
через пять минут после того, как он услышал шутку.

     Рыба, сваренная с лавровым листом, думала, что ее увенчали лаврами.

     Работа на футбольном поле к числу полевых работ не относится.

     Разговорный жанр  эстраднику не  давался. Он владел  только  искусством
договора.

     Страус донашивал давно вышедшие из моды страусовые перья.

     Слово не воробей, но и оно бывает сереньким.

     Своих  предков  он   не  помнил,  но  хорошо  знал  родословную  своего
фокстерьера.

     Сказал   девушке:  "Ваше   лицо--как  камея",  а   потом  справлялся  в
энциклопедии, что означает это слово.

     Столько раз в жизни давал честное слово, что честных слов у него уже не
осталось.

     Слащавая повесть неестественна, как меню, составленное из одних сладких
блюд.

     Скворцы селились в скворешнях на правах застройщиков.

     Свою неопытность  в  работе он  оправдывал тем,  что  передал свой опыт
другим.

     Слава его имени  не  выходила  за  пределы  меток на носовых платках  и
инициалов на калошах.

     Стандартные толстяки, похожие друг на друга, как две бочки воды.

     Теплый рассказчик. Подогретая вчерашняя литература.

     Талантливый  человек  не  замечает своего  дарования,  как не  замечают
своего костюма люди, привыкшие хорошо одеваться.
     .
     Так горячо отстаивал теорию бесконфликтности, что перессорился со всеми
друзьями.

     Тратил по сотне на коктейли, а в трамвае норовил проехать без билета.

     Тайна, которой она не поделилась с подругой,  была для  нее тем же, что
платье, без пользы висящее в гардеробе.

     Не брал за горло никого, кроме бутылки.

     Трудно быть летописцем собственной гибели.

     Тщеславный литератор  много  ездил по стране не  для того, чтобы узнать
ее, а для того, чтобы страна узнала его.

     Томился, как рыба, вынутая из ухи.

     Человек системы "Адам" с обыкновенным сердечным двигателем.

     Утопающий в удовольствиях хватается за соломинку в коктейль-холле.

     Человек средней упитанности и начитанности.
     Чем ближе к закату, тем длиннее тень воспоминаний.

     Шутил, боясь быть серьезным. Смеялся, чтоб не зарыдать.

     Это был, так сказать. Цезарь  наизнанку. Он умел одновременно не делать
несколько дел.

     У него царственный вид: весь рот в коронках.

     Чем меньше мыслей у писателя, тем больше у него слов.

     Ухаживать  за  ней  было  опасно:  это походило на лотерею,  в  которой
боишься выиграть.

     Человек--это то, что он дает другим.

     Ухаживать за  своей женой ему казалось  столь же нелепым, как охотиться
за жареной дичью.

     -- У вас в  лице рафаэлевские  краски. --  А  вот  и не  угадали--я  не
крашусь!

     "Уголок сатиры" в журнале очень походил на тупой угол.

     У короля были инфант и инфаркт.

     Управдом говорил: -- Меня беспокоит слабый пол.

     Ученье--свет, неученых--тьма.

     Букинист предлагал покупателю малоподержанную книгу о новом человеке.

     У короля  было сто  портних,  которые  день и  ночь штопали его дырявые
платья.

     Беллетрист  описывал  вещи,  как судебный исполнитель: для  того, чтобы
описанное продать.

     Будь он географической картой, на нем было бы много белых пятен.

     Бухгалтер проснулся в испуге: ему снилось, что сальдо не в его пользу.

     Бескорыстный человек: защищал чужую диссертацию.

     Был убит в драке тяжеловесной картиной "Милосердный самаритянин".

     Бога выдумывают либо от слабости  (пусть некто сильный  помогает), либо
от гордости, чтоб общаться не с равными себе или низшими, а с кем-то высшим.

     Боюсь  людей, которые  в глаза  говорят  приятное.  Заочно  им остается
только клеветать.

     Бездарному,   несамолюбивому  автору  хочется  написать  все,  что  уже
написано  другими,  талантливому  и  самолюбивому--то,  чего  еще  никто  не
написал.

     Всю жизнь провел в исканиях: искал то дачу, то протекцию.

     Века были так себе, средние.

     Вина он любил тонкие, а лесть грубую.

     Вулкан может потухнуть, но его нельзя потушить.

     Высокий подъем бывает не только у поэтов, но и у башмаков.

     В общем и целом он уже не шалил. У него шалили только нервы.

     Величье не шумливо. Великий океан-- в то же время и Тихий океан.

     В квартире было больше карельской березы, чем в Карелии.

     У Пушкина была няня. Это хорошо. Плохо, когда у писателя семь нянек.

     Лицо у заказчика было  настолько незначительным, что художник изобразил
его по пояс--начиная с ног.

     В те времена кочевников не называли еще командированными.

     Войдя в трамвай, он был сжат в предельно сжатый срок.

     -- Вот у вас в ремарке сказано--"все смеются". Зрителей, конечно, вы не
имели в виду?

     Вышел в люди и не вернулся.

     В гибели одуванчика его бессмертие.

     В его романах было много воды, в биографии -- спирта.

     Всю  жизнь исполнял только комические номера, и странно было видеть его
имя в некрологе.

     -- Вы слышите, что вы говорите?! -- Нет! Я не люблю подслушивать.

     Все его книги можно было рассматривать как приходные книги.

     Во всем подозревал обман. Не мог простить поэтам, что они пишут в рифму
и за это получают деньги.

     В геометрии он был бы тупым углом.

     Винные бутылки стояли на полках, как снаряды, начиненные весельем.

     Влюбленные вырезали на дереве  столько пронзенных стрелами сердец,  что
дерево погибло от сердечной болезни.

     В некрологе была своя некрологика.

     В парикмахерской: -- Шею побрить? -- Вот пристал с ножом к горлу!

     В поезде у него украли весь багаж, кроме идейного.

     В тринадцатое число  ему  не  везло.  Не  везло ему  и во все остальные
числа.

     В составе поезда  был только вагон для некурящих. Вагона для негрубящих
не было.

     В студии было так тесно от режиссеров, что поставить фильм негде было.

     В книге ее жизни несколько страниц так и осталось неразрезанными.

     Важно говорил: "Меня ждет машина", -- и шел к троллейбусу.

     В торговле, как в кинофильме: успех зависит от качества кадров.

     Водописец.

     В  жизни, как в такси: счетчик отмечает пройденное даже тогда, когда мы
стоим на месте.

     В искусстве до патоки и взрослые падки.

     В  присутствии родных и очень близких стыдно пить водку и декламировать
стихи. Почему?

     "Возьмем к примеру" (из разговоров взяточника).

     В его присутствии невозможно было говорить без дураков.
     Не любил гор за то, что они выше его.

     Включил радио и  вышел  на  цыпочках  из комнаты,  чтобы не  мешать ему
говорить.
     .
     В драме не  хватало  конфликта.  Он  возник тогда, когда  отказались ее
поставить.

     В жарких странах носят шубы на солнечных зайчиках.

     В  театре ему указывал его место  капельдинер.  В  жизни этого никто не
делал, и потому он всегда был не на своем месте.

     В жизни,  как в  метро, на переходы  по тоннелям уходит больше времени,
чем на езду.

     Всегда выходило так, что все места в зале были заняты и ему приходилось
сидеть меж двух стульев.

     В редакции было скучно, как  в крематории. Вот только жару было гораздо
меньше.

     Вылился в алкоголики.

     --  Вот  и  встретились!--сказал   машинист  паровоза,  врезавшись   во
встречный поезд.

     В самобрейке не было ни на волос проку.

     Всю жизнь провел в домах отдыха, -- не успевал уставать.

     Все  говорили, что  он  не  писатель,  а  "дерево". А  дерево  получало
полистную оплату.

     Весенний  воздух пьянил  его, особенно  когда на  лоне природы  он  пил
водку.

     Всегда перестраховывался, но ни разу не получил страховой премии.

     Всякую треснувшую посуду принимал за старинную и платил  за нее дороже,
чем за новую.

     Всю жизнь провел в творческих командировках, -- творить было некогда.

     В неприемные часы голова его не принимала никаких мыслей.

     Отбивая головой мяч, не утверждай, что это умственный труд.

     Виды читателей.  Читатель-друг.  Читатель-завистник: ревнует автора  не
столько к славе, сколько к гонорару.

     В любви и в кино она признавала только короткометражки.

     Вопрос я ставлю не ребром, а всей грудной клеткой.

     В школе жизни неуспевающих не оставляют на повторный курс.

     Все ее называли свиньей, но ели ее с удовольствием.

     В лесу тихо, потому что звери ходят без башмаков.

     В книгах мы жадно читаем о том, на что не обращаем внимания в жизни.

     -- Говоря, что все действительное разумно, Гегель не имел в виду вас.

     Всю  жизнь   копался   в  себе,  но   раскопки   эти   не  дали  ничего
примечательного.

     В  их обществе он притуплялся. Он не хотел быть невежливым по отношению
к ним.

     В  вашем возрасте опасно делать  подлости:  не будет  времени каяться в
них.

     В   зале  громко  кашляли,  и  этот  дружный  несдержанный  кашель  был
коллективной рецензией на пьесу.

     Гомеопаты -- это малоформисты медицины.

     Годы  легли на него,  как  слои  обоев на  многократно  ремонтированную
комнату.

     Гребешок жаловался: "Я на этих волосах зубы съел".

     Городской ребенок. Из четвероногих видел только стул. .

     Годы  обогатили его не только опытом: у него прибавилось  и  серебра  в
бороде, и золота--во рту.

     Горячая и расчетливая, она была гибридом пожара с огнетушителем.

     Дома-недоскребы.

     Гармонист о своем инструменте: -- Мировая гармония!

     Герои  его романов походили  на живых людей не больше, чем сухие фрукты
на свежие.

     Двуличная личная секретарша.

     Доктора потянуло на травку: к тибетской медицине.

     Десять лет бился  над проблемой солнечных часов, которые действовали бы
круглосуточно.

     Дамы говорили о "тонких материях"-- крепдешине и маркизете.

     Дареному автомобилю в кузов не смотрят.

     Мой стакан мал, но я пью из чужого стакана.

     Писатель привык к уколам критики  и переносил  их  так же спокойно, как
подушечка для булавок.

     Дуэт льстецов--Фим и Ам.

     Думал, что останется в литературе, а его перебросили на дрова.

     До близких далеко, до далеких близко, -- вот и ходишь к далеким.

     Девяностолетнего старика спросили: -- Почему вы так боитесь смерти?
     -- Видите ли, -- ответил старик, -- я очень давно живу. Я привык жить.

     Девушки ждут признания, ошибки -- требуют.

     Для своей небольшой семьи он был большим человеком.

     Для историков и стариков все в прошлом.
     Думал, что ежевика--жена ежа.

     До смерти боялся умереть. После смерти уже не боялся.

     Дверь  в редакцию  была полуоткрыта,  из  нее выглядывало скучное "лицо
журнала".

     Докладчик говорил:  "Будущее за нами!"  А  ведь  то, что за  нами,--это
прошлое.

     Девушка в безрукавке работала спустя рукава.

     Долго  ждал  признания,  но  только к концу своей  карьеры был  признан
бездарным.

     Есть  люди, которым приятнее думать о том,  что пчелы  жалят,  нежели о
том, что они дают мед.

     Если бы собака могла прочесть диплом, выданный ей на собачьей выставке,
она, несомненно, зазналась бы.

     Его голоса хватало на то, чтобы петь дифирамбы.

     Ева варила Адаму варенье из райских яблочек.

     Если бы он зарыл свой сомнительный талант  в землю, из земли выросла бы
несомненная бездарность.

     Его первая книга сразу вышла последним изданием: больше ее не издавали.

     Если жена  твоя вернулась не вовремя, не подозревай ее в неверности.  А
может, неверны часы?

     Есть люди флаги и люди флагштоки.

     Если у "юпитера" слишком много спутников --значит, в киностудии раздуты
штаты.

     Его заела не среда, а вся неделя в целом.

     Ее характер: сахар со стеклом.

     Если бы море было сладким, его бы выпили.

     Если бы воры составляли  большинство, честность была бы  наказуема, как
преступление.

     Ее репутация была солнцеподобна: на ней было много пятен.

     Есть люди, которые наглеют, если их ежедневно кормить.

     Если бы люди говорили только тогда, когда у них  есть что сказать, -- в
мире наступила бы гнетущая тишина.

     Великим  произведением искусства  кар-тину нельзя  было назвать. О  ней
можно было лишь сказать, что она великовата.

     --  Есть такие женщины. Пришьет  тебе вешалку к пальто,  а потом  будет
говорить, что отдала тебе молодость.

     Жил жалко, а умер, как Наполеон: от рака.

     "Здесь  жил". . .  "Здесь жил".  . . И никогда:  "Здесь живет".  . Люди
внимательнее к жившим, чем к живущим.

     Загорелая, с волосами, посветлевшими под крымским солнцем, она походила
на негатив своей фотокарточки.

     Земля  действительно  вращается,   но  в  личной  жизни  можно  это  не
учитывать.

     Зимой  курил махорку,  которой  жена пересыпала  на  лето шубы. Махорка
пахла нафталином.

     Записная книжка писателя (кто сколько ему должен).

     Имейте  в  виду:  алкоголь  медленно разрушает  организм. --А  я  и  не
тороплюсь.

     Исторический ежегодник: "Новинки древности".

     Из песни слова не выкинешь, но можно выкинуть песню.

     История сентиментальной литературы: от Карамзина до жалобной книги.

     И шутники умирают всерьез.

     Каменное у вас сердце. Такими сердцами улицу мостить!

     Идеологических ошибок он уже не делал. С него хватало орфографических.

     И горя на работе, должно экономить горючее.

     И от легкой музыки тяжело бывает.

     И ослы играют роль в музыке; их кожу натягивают на барабан.

     Их брак прошел в хлопотах о разводе.

     Из него вышел толк. Осталась одна бестолочь.
     И в целом виде он ничего не стоил, а с надрывом тем более.

     Изображенные на картине яблоки были гибридом Сезанна с Машковым.

     И слон иногда погибает от микроскопически малого микроба.

     Искра не родится от удара камнем по грязи.

     И некредитоспособные люди отдают последний долг покойнику.

     И неграмотные могут читать в сердцах.

     Литературные консервы: писатель в собственном соку.

     Имитация ума,  чувств. Даже кожа на ее лице,  казалось, не настоящая, а
имитация кожи.

     И живопись может быть мертвой.
     --  Иду по улице, вижу, деньги валяются. Ну, думаю, деньги на улице  не
валяются! Поднял, разумеется.

     И черными делами зарабатывают на белый хлеб.

     Корабль жаловался, что льды его затирают.

     "Как  Иван  Иванович  помирился с  Иваном Никифоровичем (бесконфликтный
вариант гоголевской повести).

     Корректор по натуре. В книгах отмечает только опечатки.

     И грязные дела дают чистую прибыль.

     Люди хуже, чем они хотят казаться, и лучше, чем они кажутся.

     Лимонная доля всегда горька.

     Ложь в отношениях между людьми подобна смазке для машины: она уменьшает
трения.

     Ледяные сосульки, падая, позванивали,  как аптечное стекло. С крыш  уже
капало -- это по каплям отпускали весну.

     Легкое отношение к жизни делает ее тяжелой.

     Мелкомасштабный обличитель, жрец богини Афины-неполадки.

     Мы  с нею  были как параллельные линии: шли рядом,  но никак  не  могли
сойтись.

     Мы убиваем время, вовремя убивает нас.

     Мудрецы и кассиры одинаково спокойно относятся к деньгам.

     Мыльный пузырь всегда радужно настроен.

     Мало быть правым. Надо быть правым вовремя.

     Не смейся, не дослушав анекдота. А вдруг он не смешной?

     На курорт он ездил только с женой. Если не со своей, то с чьей-либо.

     -- Ну как? Вертели уже вашу картину? -- Нет. . . все еще крутят!
     На коньках он походил на подкованного бегового жеребца.

     Нашла коса на парикмахера.

     Начитанный человек:
     -- Как?! Вы не читали твеновской "Хижины дяди Тома Сойера?"

     Не всякая старость  достойна уважения:  не приходится уважать ревматизм
только за то, что он--застарелый.

     На  доме, где он  проживает, будет  когда-нибудь  прибита  мемориальная
доска: "Здесь жил и перерабатывал..."

     Нет морального облика без единого облака.

     Не руки "не доходят", а ноги.

     Наивно   дидактический   фильм  --   не  столько   говорящий,   сколько
уговаривающий.

     Нет ничего тяжелее легких связей.

     Ничего не попишешь--надо писать.

     Не горюй о потерянном--радуйся найденному.

     Н. Н.  не признавал  в меню языка:  --Я  не ем  того,  что было  уже  у
кого-нибудь во рту.

     На чужих похоронах мы волнуемся, как актер на репетиции.

     Не ищи забвения--оно найдет тебя.

     Не "Писатели о себе" (есть такая книга!), а "Писатели о себе подобных".
Вот интересно было бы.

     О Гамлете: принципиальный принц.

     От нее шел свет и падала тень в виде мужа.

     Он оправдывал свои ошибки тем, что живет в первый раз.

     Об юмористе Н. говорили, что он смеялся до упадочничества.

     Он капризничал, как человек, избалованный плохой жизнью.

     Он испытывал муки Тантала, который никак не дотянется до водки.

     От   смешного    до    печального--один   шаг.    От   печального    до
смешного--значительно больше.

     О присутствующих не говорят, об отсутствующих злословят.

     Она была холодна, как мороженое, итак же легко таяла, как оно.

     Он нес вздор, но нес его в журналы.

     Она была завита, как овца, и так же развита.

     Осуждать легче, чем обсуждать.

     Оратор пожелал артистам-лилипутам "расти и расти".

     Она была так болтлива, точно съела попугая.

     Он сидел в заднем углу и думал свои задние мысли.

     Он  походил на  картинку из модного журнала,  где тщательно  вырисована
каждая складка костюма, а лицо только намечено пунктиром.

     Он  хотел   развалиться  в  кресле,   но  кресло   его  опередило:  оно
развалилось.

     Ослепительно  яркая личность. От солнца отличается тем, что  никогда не
краснеет.

     О заслугах юбиляра говорили в порядке дискуссии.

     Он считал, что  долголетней литературной работой завоевал  право писать
плохо.

     Она осталась в его памяти, как номер телефона давно умершего человека.

     Ответственность подобна одежде: публично снимать ее с себя не следует.

     О жизни и о деньгах начинают думать, когда они приходят к концу.

     О нем нельзя было сказать, что его среда заела. Его среда запила.

     Он   был   из  тех   неудачливых  людей,  которые   умудряются  терпеть
кораблекрушение даже на суше.

     Он  изрекал  те  бесспорные  истины,   которые  наши  бабушки  вышивали
крестиками на полотенцах.

     Она уже обижалась, когда ей уступали место в трамвае.

     Она была современным -- капроновым -- синим чулком.

     Она  была  как  отредактированная  рукопись,  из которой  вымарали  все
занятное.

     Он говорил с ней с позиций бессилия.

     Проблема  межпланетных сообщений его не интересовала.  Он думал  о том,
как проехать домой в часы "пик".

     Пил с горя, что врач запретил ему пить.

     Привык встречать по платью--и на пляже, где все были в трусах, не знал,
как с кем держаться.

     Производство телеграфных столбов -- "Столпотворение".

     С неба сыпалась крупа, а на тротуарах была каша.

     Самолюбиво уверял, что его как-то вывели в некрологе.

     Сердился, что  газету приносят поздно, а читал ее только  на  следующий
день.

     Соболь мечтал сбыть свою соболиху на шею кому-нибудь другому.

     Она обвилась вокруг него, как вьющийся горошек вокруг жердочки.

     Самым  ценным  из номеров  эстрадной  программы  был номерок на сданную
верхнюю одежду.

     Пишет  "для себя".  А надо  для  других. Писать  "для  себя" --  вздор.
Искусство всегда адресовано другим.

     Подымал вопросы для виду,--как атлет полые гири.

     Пена всегда выше пива.

     Пользоваться  чужими  Остротами  так же  бестактно,  как  брать  взаймы
бритву,

     Плохо,  если  о  тебе  Некому  заботиться.  Еще  хуже,  если  не о  ком
заботиться тебе.

     Пишущая красавица (машинистка).

     Плагиатор, которого упрекнули в том, что он  сдает в журнал чужие вещи,
даже не пытаясь их переделать: -- Переделывать? Да ведь это же сизифов труд.

     Почти Шекспир: "И башмаков еще не износила, как новых попросила".

     Престарелому юбиляру поднесли адрес врача.

     Повесть печаталась в журнале в порядке осуждения.

     Под  старость  он  еще хорошо  видел.  Он  не видел  только  того,  что
состарился.

     Пожарный всегда работает с огоньком.

     Портретист и боксер интересуются лицом по-разному.

     Плохо,  если высокое  положение кружит голову  артисту, работающему под
куполом цирка.

     Перед тем  как  начать  доклад, он протер  пенсне, а потом стал втирать
очки.

     Пушкин о стандартных кинофильмах: "Иные нужны мне картины.. ."

     Писал ей  "для шика"  о своем воображаемом  разгуле, а  она, читая  его
письма, по-настоящему страдала и плакала.

     Продавец,  покупательнице, примеряющей каракулевое  манто: --  Вы точно
родились в каракуле!

     Подпаску всегда кажется, что он умнее пастуха.

     Посредственный учебник средней истории для высших учебных заведений.

     Погода располагала  к любви,  а  на  огороде старый  хрен  заигрывал  с
молодой картошкой.

     Писал он гладко--и от чтения его книг в душе не оставалось заноз.

     Пример брал с своего начальника, взятки--с подчиненных.

     После долгой разлуки, с друзьями он увидел, что они поседели, а их жены
стали блондинками.

     Пятая спица в колеснице Аполлона.

     Это была не жизнь, а будничное житье-питье.

     Предельно неудачливый человек: подавился  монеткой, запеченной в пироге
"на счастье".

     "Старожилы не запомнят". . . У старожилов всегда короткая память?

     Собираясь   ставить   фильм  из  жизни   Сократа,   режиссер   подбирал
"ксантипаж".

     Слово -- серебро, зубы -- золото.

     Соловья баснями не кормят, а читателя перекармливают.

     Сердился на внука за то, что тот сделал У его дедом.
     .
     Сена в городе не было, и извозчик кормил лошадь соломенными шляпками.

     Сначала мы плохо говорим о людях, потом плохо о них думаем.

     Станция "Минеральные водки". (Опечатка)

     Стручок был набит горошинами, как трамвай пассажирами.

     Самое плохое в жизни то, что она проходит.

     Сделала ради него шестимесячную завивку, а он бросил ее через месяц,

     Это были те  неожиданно теплые дни поздней осени, которые  судьба дарит
людям, не успевшим своевременно замазать оконные рамы.

     Эту неуютную комнату нельзя было назвать "покоем".

     --  Я пью не больше ста граммов, но,  выпив  сто  граммов, я становлюсь
другим человеком, а этот другой пьет очень много.

     Щедрина знал по бороде. Толстого--по босым ногам. Не читал ни  того, ни
другого.

     Это был не столько человек долга, сколько человек задолженности.

     В комнате еще витали мысли предыдущего жильца.

     Хвали ближнего своего, как самого себя. Он отплатит тебе тем же.

     -- Верхнее платье снимать обязательно -- сказал  грабитель, снимая шубу
с прохожего.

     После третьего инфаркта его стали называть генералом-от-инфарктерии.

     Таких людей трудно переделывать  -- к ним не подберешь запасных частей,
как к импортным будильникам.

     Чтоб не отстать от жизни, он ходил на все похороны.

     "Крашеный пол" (женский).

     Поставили вывеску "Цветов не рвать", а цветы посадить забыли.

     Больной жаловался на камни в печени, и врач обещал, что он от недуга не
оставит камня на камне.

     Искусство--догадка о том, чего пока еще не знает наука.

     Поэт божьим попущением.

     Стихопромышленники.

     После шестой рюмки водки он уже не мог стоять за свои убеждения.

     На рынке продавали ботинки "с рук".

     Дожил до внуков. Впал в "дедство".

     Она была тяжела на подъем, но легка на падение.

     Тщеславный  фельдшер.  Полон воспоминаний  о  том,  как  он  "поправил"
ошибающегося врача.

     Долговязый дурак--ума на его рост не хватило.

     Трюфели и рододендры растут преимущественно в переводных романах.

     О ком бы мы ни плакали, мы плачем о себе.

     Не мышеловка, а мужеловка.

     "Каменный гость". Сел и не уходит.

     О поэте Н.: "Уцененный Блок".

     Был  нагружен  талантами, как  дачник  покупками,  и  дорогой  половину
растерял.

     Слава как смерть: она отнимает человека у его близких.

     Это  были  те  незначительные  выходы  таланта,  разрабатывать  которые
нерентабельно.

     Великие платят за  искусство  жизнью,  маленькие -- зарабатывают  им на
жизнь.

     Критик писал о статуе, что она "ничего не говорит зрителю".

     Будущее делают сегодня.

     --  Вы  подождите  немного.  Пятиминутка длится у  нас не более  сорока
минут.

     Это было не творчество, а нечто вроде детской игры "Конструктор", когда
ребята складывают конструкции из приготовленных другими частей.

     Сердце надо беречь. И не только свое.

     И свинью допускают к столу, но только в виде ветчины.

     На необитаемом острове не прославишься.

     К взяточникам  он относился  снисходительно--это  были его  коллеги  по
"беру".

     Прошлое страшно тем, что оно крадет у нас будущее.

     И жил рисуясь, и почил "в позе".

     Заснул, забыв принять снотворное.

     Это был тот  среднемещанский климат,  в  котором произрастают  фикусы в
кадках и герани в горшках.

     Газета времен до изобретения книгопечатания: "Непечатное слово".

     Выговороносец.

     Газета водников "Ватер-газета".

     -- Я ему вторично в третий раз говорю. ..

     Бытие определяет сознание, питие за-мутняет его.

     Природа не знает иронии.

     Делиться мыслями с другими хочешь? Брось! На тебя одного хватило бы1

     Высшая степень низости.

     Всех современников он уже оклеветал. Теперь он клеветал на потомков.

     Мутность прощают вину, но не воде.

     Как много их (женщин), которых якобы "любил Блок".

     Малые формы: скетч, юмореска, эпиграмма, микроинфаркт.

     Надо всегда идти  вперед, за исключением тех случаев, когда перед тобой
пропасть.

     Все можно пережить, кроме своей смерти.




     Свыше пятид"сяти  лет  проработал в  литературе Эмиль Кроткий (Эммаиуня
Яковлевич Герман).
     В  1911  году  в одесской  периодической печати  появились  его  первые
проияведения. Замеченный Алексеем  Максимовичем Горьким, Эмиль  Кроткий стал
сотрудником  гаяеты  "Новая  жигны" и  журнала  "Летописи",  выходивших  под
редакцией  Горького.  Одновременно  его   сатирические  стихи  печатались  в
"Сатириконе".
     Восторженно  встретил   Эмиль  Кроткий   Октябрьскую   социалистическую
революцию.  Ее  пафос, ее  великую созидательную силу он  отразил  в  книгах
лирических стихов "Растопленный полюс", "Скифский берег", "Стихи о Москве" и
в поэме "Разговор с Вильсоном".
     Широкую   популярность   приобрели   его   сатирические   проихведения,
стихотворные   миниатюры,   басни   и  эпиграммы,  печатавшиеся  в   журнале
"Крокодил". Особый  успех  выпал на долю его "Отрывков иа ненаписанного"  --
комических афоризмов сентенций.
     В  1956, 1959  и  1964  годах в  "Библиотеке "Крокодила" вышли большими
тиражами книги Эмиля Кроткого  "Портрет и  зеркало", "Сатирик  в космосе" "В
беспорядке дискуссии".


Популярность: 8, Last-modified: Wed, 07 Nov 2001 14:41:29 GmT