(Из  истории  открытия и  покорения Пика Победы. Экспедиции  А.Летавета
1937-1938 гг.)

     Москва, Географгиз, 1951



     Неприступные  горные кручи, вечноснежные, с  почти отвесными  склонами,
высочайшие  пики, вонзающиеся  своими острыми вершинами  в  небесную синеву,
суровые ледники и снежные бураны много веков охраняли географические загадки
Тянь-шаня.
     Честь  изучения  этой  горной  страны  принадлежит нашей  отечественной
науке.
     Первым  исследователем   Тянь-шаня  был  знаменитый   русский   географ
П.П.Семенов-Тян-Шанский, проникший в  самое  сердце Небесных гор, к  массиву
Тенгри-таг.  Вслед за  П.П.  Семеновым-Тян-Шанским этот малоизученный  район
страны исследовали Н.А.Северцов, И.В.Мушкетов, И.В.Игнатьев и другие русские
ученые, которые своими трудами внесли неоценимый вклад в изучение Тянь-шаня.
Но,  не  располагая  средствами  для организаций  больших  экспедиций  и  не
встречая поддержки со стороны царского правительства; одиночки-исследователи
не могли проникнуть в труднодоступные районы этой горной страны.
     Великая  Октябрьская социалистическая  революция в корне изменила жизнь
народов бывшей царской России.  В  Советском Союзе своего  расцвета достигли
народное хозяйство,  наука, культура. С  первых дней советской власти ученым
нашей страны  была оказана всесторонняя  государственная помощь были созданы
сотни  крупных   научных   учреждений,   организованы  большие   комплексные
экспедиции для изучения многих районов нашей великой Родины.
     Пришли  советские  люди  и  к вершинам Тянь-шаня. Их не  остановили  ни
бурные реки, ни высокие горные хребты - они проникли в царство вечной зимы и
сорвавши с горных исполинов таинственные покровы.
     Открытие в 1943 году пика  Победы главной  вершины Тянь-шаня  высотой в
7439  м  явилось  одним  из  крупнейших  географических  открытий последнего
двадцатилетия.
     В  этой книге автор, участник тянь-шанских экспедиций профессора А.  А.
Летавета, рассказывает  о том,  как  группа советских  ученых и альпинистов,
проникнув  в  неисследованные  высокогорные  области  советского  Тянь-шаня,
разгадала   его   географические   загадки   и   этим   помогла,   советским
исследователям открыть пик Победы.
     Книга состоит из  двух частей  Часть  I. Пик  Сталинской  Конституции и
Часть II. Пик Победы. Им  предпосылается Введение, кратко излагающее историю
освоения  Тянь-шаня напоминающее  читателю  орографию  этого  интереснейшего
района нашей, Родины.
     Автор надеется, что его книга вызовет еще больший интерес альпинистских
и   туристских   кругов,   особенно   нашей  смелой  советской  молодежи,  к
исследованию труднодоступных уголков Небесных гор.
     Автор пользуется случаем выразить большую благодарность своим спутникам
и  товарищам  по  высокогорным  экспедициям  в Тянь-шане  профессору  А.  А.
Летавету, В. Ф. Мухину, Е. И. Иванову, А. В. Багрову и Е. М. Колокольникову,
за их помощь в работе над книгой.

     И. Черепов.




     Обширная горная страна  Тянь-шань лежит  в самом сердце Азии. Более чем
на две с половиной тысячи километров протянулись ее  горные цепи с запада на
восток.
     Отроги самых  западных  хребтов Тянь-шаня -  Таласского,  Чаткальского,
Ферганского  и  Кураминского  cпускаются  к  столице  Узбекской  ССР  городу
Ташкенту.  Хребты Ферганский,  Чаткальский и Кураминский ограждают  с севера
Ферганскую долину.  Восточные  отроги  хребтов Тянь-шаня достигают  западной
окраины пустыни Гоби.
     Характерной  особенностью Тянь-шаня  является  вытянутость  в  широтном
направлении  как всей горной области в целом, так и большей части ее  горных
цепей и хребтов. В меридиональном направлении с севера на юг границы области
простираются всего лишь на 300-400 км, и вся она умещается  в пределах 40-44
град. северной широты.
     С  юга Тянь-шань  отделен от горных  областей  Кунь-луня  и Алтын-тага,
примыкающих  к  Тибету,  широкой  песчаной   пустыней   Такла-макан.  Горами
Памиро-Алая Западный Тянь-шань связан с  Памиром; границей между ними служит
плодородная Ферганская долина.
     Высокие  вечноснежные  хребты советского Тянь-шаня питают много больших
рек Средней Азии - Или, Чу, Нарын (верховья  Сыр-дарьи),  Ак-сай, Узенгегуш,
Сарыджас,  Текес. Общей  особенностью всех водостоков Тянь-шаня является то,
что ни одна капля их вод не доходит до океана, питая внутренние бассейны рек
и озер Средней Азии.
     Всю  горную  область  Тянь-шаня  принято  делить  на  четыре  части.  К
Западному Тянь-шаню  относятся горные цепи  и хребты, расположенные на запад
от озера Иссык-куль. К  Центральному Тянь-шаню  относятся  наиболее  высокие
хребты горной области, расположенные к югу  от  озера Иссык-куль, а также  к
востоку  от него все  хребты до Меридионального включительно. Хребты Кунгей,
Заилийский,  расположенные севернее  озера  Иссык-куль, высятся  в  Северном
Тянь-шане. К северо-западу от Заилийского Ала-тау высятся. Чу-Илийские горы.
Западный,  Центральный   и   Северный  Тянь-шань  находятся   на  территории
Советского Союза.
     К Восточному  Тянь-шаню  отнесены  все горные  цепи,  расположенные  на
восток от Меридионального хребта  и находящиеся большей частью на территории
западных провинций Китайской Народной Республики.
     Западный Тянь-шань  представляет  собой  широко  разветвленную  систему
горных   цепей  и  хребтов,  расположенных  главным  образом  на  территории
Киргизской  и  частично  Казахской  и  Узбекской  союзных   республик.  Сюда
относятся Киргизский, Таласский, Чаткальский, Ферганский,  Кураминский и ряд
более мелких хребтов и их отрогов, расположенных на широкой площади с запада
на восток от Ташкента  до озера Иссык-куль и с севера на юг, от долины  реки
Или до Ферганской долины.
     В  Западном  Тянь-шане, в  широкой  долине реки Чу, расположена столица
Киргизской  ССР  -  город  Фрунзе.  Хребты Западного  Тянь-Шаня сравнительно
доступны и исследованы. В альпинистском отношении наиболее изучен Киргизский
Ала-тау,  на  вечноснежные вершины которого  совершено много восхождений. На
вершинах Чаткальского хребта также не раз побывали советские альпинисты;
     Севернее озера Иссык-куль, на территории Казахской ССР, расположены две
горные  цепи  Северного Тянь-шаня  Заилийский  Ала-тау  и  Кунгей.  Ала-тау,
связанные с Чилико-Кеминским горным узлом в одну мощную горную систему На ее
северных  склонах,  обращенных   к  долине  реки  Или,  раскинулась  столица
Казахстана -  город Алма-Ата. Прилегающая к столице часть ЗаилийскогоАла-тау
наиболее изучена и освоена альпинистами.
     В  этом  районе  работает  несколько  альпинистских лагерей,  совершены
восхождения   на   многочисленные   вершины   и   здесь,  главным   образом,
сосредоточена подготовка среднеазиатских альпинистов.-
     Центральный Тянь-шань  включает наиболее высокие  горные цепи и хребты.
Здесь находится область наиболее мощного оледенения.
     Южнее озера  Иссык-куль, на территории Киргизской ССР, расположены  две
большие горные цепи Тянь-шаня - Терскей Ала-тау и Кок-шаал-тау

     Между  ними, на  обширном  нагорье,  расположено  несколько меньших  по
протяженности  хребтов Нарын-тау, Ат-баши, Ак-шийряк, Чакыр-корум, Борколдой
и др.
     Кокшаал-тау - самый южный  и,  пожалуй, наименее изученный и  освоенный
альпинистами хребет Тянь-шаня с вершинами  около  6000 м (Кзыл-аскер 5899 м,
пик Данкова 5978 м, пик Альпинист 5782 м и др.).
     По  высоте,  по  форме  вершин  и  труднодоступности  весь  этот  район
представляет  очень  большой   научный  и  спортивный  интерес,  поэтому  он
привлекает к себе внимание исследователей и альпинистов.
     Восточнее   озера   Иссык-Куль   расположена    наиболее    высокая   и
труднодоступная  часть  всего Тянь-шаня- массив Хан-тенгри. Здесь расположен
крупнейший (60 км)  ледник Тянь-шаня - Южный Инылчек.  В этом районе  немало
вершин выше 6000 м, наиболее высокие из них Хан-тенгри - 6995  ми пик Победы
- 7439 м, вторая по высоте  горная вершина Советского  Союза. Самые северные
на земном шаре вершины - семитысячники, покрытые  массами льда и снега; они,
естественно, порождают и самые суровые  условия и особую  труднодоступность.
Много  веков назад люди  проходили мимо этих гор, издалека видели  скопление
вечноснежных  гигантов,  но   не  могли  близко   к  ним   подойти.  Поэтому
человеческая   фантазия   населила  их  таинственными  духами   и   дала  им
соответсвенные  названия. Так,  вся горная область носит название Тянь-шань,
что  в  переводе с китайского означает  "Небесные  горы", Массив  Xан-тенгри
имеет местное название Тенгри-таг в переводе с уйгурского -- "горы духов", а
вершина массива приобрела название Хан-тенгри - по-русски "Властелин духов".
     Массив  Хан-тенгри,  состоящий  из  ряда  хребтов  и  вершин,  занимает
восточную часть Центрального Тянь-шаня и  до последнего времени привлекает к
себе  внимание ученых и альпинистов,  обещая им  много неизвестного. Вершины
его хребтов чрезвычайно многочисленны,  восхождения же, совершенные  в  этом
массиве, можно пересчитать по пальцам.
     Орографическое   строение   массива  Хан-тенгри  очень  своеобразно.  В
восточной его части расположен  Меридиональный хребет, пересекающий с севера
на  юг  эту  часть  Центрального  Тянь-шаня.  От  этого  хребта  в  широтном
направлении отходят наиболее  высокие  хребты  Тяньшаня  на запад  -  хребет
Сталина, Сарыджас, Боз-кыр (Восточный Кок-шаал-тау); к востоку  - Северный и
Халык-тау.
     От  хребта  Сары-джас на северо-запад отходит хребет  Терскей Алатау, а
продолжением хребта  Сары-джас на западе служит хребет Куйлю-тау.  От хребта
Боз-кыр ответвляется на  запад хребет Инылчек-тау а от него, в свою очередь,
отходит хребет Каинды-катта.
     Высочайшие вершины массива стоят вблизи Меридионального хребта и на нем
самом. Пик Победы возвышается в хребте Боз-кыр, а к северу от него, в хребте
Сталина стоит пик Хан-тенгри.
     Ледник  Южный  Инылчек  течет  на  запад от  Меридионального  хребта  и
принимает в  себя  ледники-притоки со  склонов  хребтов Сталина,  Сары-джас,
Боз-кыр и Инылчек-тау.
     На  Тянь-шане  много лесов.  Высокогорные долины,  плато  и склоны  гор
покрыты  сочными травами. На горных пастбищах пасутся богатые стада колхозов
и совхозов.  Обилие  диких  животных  - горных козлов  (тау-тэке)  и баранов
(архаров) - создает  благоприятные условия для широкого развития охотничьего
промысла. В недрах Тянь-шаня разведано много полезных  ископаемых, обещающих
широкие перспективы развития горнорудной промышленности.
     Близость снежных хребтов Тянь-шаня  к столицам  Казахской  и Киргизской
союзных республик представляет Широкое поле  деятельности для развития в них
альпинизма, одного из  любимых видов спорта  смелых советских людей  -  этой
своеобразной школы  мужества. Правительства  Казахстана  и Киргизии  уделяют
должное  внимание  развитию в республиках горного спорта  альпинизм в районе
хребта Заилийский  Ала-тау, вблизи  города  Алма-Ата, занимает второе  место
после  Кавказа, а  альпинисты Киргизии прославились проведением  альпиниад -
массовых альпинистских учебных походов.
     В  районе   массива  Хан-тенгри,   на   площади  около  10000   кв.  км
сосредоточились  наиболее  высокие  вершины  крупнейшие  ледники  Тянь-Шаня.
Глубокие долины  разделяют хребты.  Их мощное  оледенение  часто связывается
общими фирновыми бассейнами.
     Труднодоступность района Хан-тенгри долго задерживала его исследование.
Люди не заходили  в глубь этого царства вечной зимы и рассказывали сказки  и
легенды о таинственной стране Тенгри-таг.
     Только в 1856-1857  гг.  великому русскому географу П. Семенову удалось
приподнять  завесу  таинственности  прикрывавшую  эту часть  Тянь-Шаня.  Ему
первому  аз  исследователей  удалось  увидеть Тенгри-таг и вступить  на  его
ледник.  Составленное  им замечательное описание путешествия в Тянь-Шань  до
сих пор служит образцом работы научной мысли и  поражает  ясностью и широтой
наблюдений и выводов.
     К сожалению, в  глубину массива Хан-тенгри П. П. Семенов не  заходил, и
этот  район  до самого последнего времени хранил  в себе множество  загадок.
Только  два раза  посетил  Тянь-шань П. П. Семенов, но в течение  дальнейшей
своей деятельности  он направил туда много русских ученых, продолжавших  его
работу.  В  1886  г. И. В. Игнатьев посетил  Тянь-шань со  специальной целью
проникнуть  в  массив  Хан-тенгри.  Кроме  ледников  Семенова  и  Мушкетова,
стекающих  на север с хребта Сарыджас, И. В. Игнатьев был в долине  Инылчек,
но  не  дошел  до  огромного  ледника,  лежащего  в  этой  долине.  Не  имея
специального   снаряжения,   он  не  смог  преодолеть   каменный  чехол  его
двадцатикилометровой поверхностной морены. Других  исследователей  Тянь-шаня
также  долго  отпугивала его  неприступность. Слава всего  массива, особенно
вершины  Хан-тенгри,  привлекла  к  нему  нескольких  иностранных  ученых  и
альпинистов,  но  и  им  не  удалось разгадать его  тайны. Так,  в  1899  г.
венгерский зоолог Альмаши прошел в долину Сары-джас, но разгадать сложнейшую
орографию массива Хан-тенгри ему  не  удалось.  В  следующем году  появились
швейцарские проводники с итальянским альпинистом Боргезе, но и они не сумели
подняться на ледник Инылчек, который показался им непроходимым.
     В  1902 г.  в  этом  районе был  известный  исследователь  гор Алтая  и
Тянь-шаня - профессор  ботаники  В. В. Сапожников. Он не ограничился работой
по своей специальности, но, по традиции знаменитых русских путешественников;
охватил очень широкую область исследования, произвел измерения многих вершин
массива Хан-тенгри, поднимался на ледники и перевалы.
     Высоту  вершины  Хан-тенгри  он  определил  в  6950 м, только на  45  м
уменьшив ее  действительную  высоту,  и  сделал это  гораздо  точнее  многих
предыдущих и последующих исследователей.
     В. это же время,  в 1902-1903  гг.  массив Хан-тенгри  посетил немецкий
географ  и альпинист Мерцбахер. Ему  удалось совершить несколько восхождений
на второстепенные вершины и даже пройти ледником  Южный Инылчек до  подножия
вершины Хан-тенгри, высоту которой он определил в  7200 м. Этот  ученый снял
обзорные  фотопанорамы   и   составил  описания  тех   мест,  в  которых  он
действительно  побывал.  Но, к  сожалению,  некоторые  из  своих  гипотез  и
предположений,  впоследствии опровергнутых  действительностью, он поставил в
один ряд с  фактами. Это послужило  причиной  большой путаницы  в  орографии
Тянь-шаня, в которой пришлось разбираться и  наводить окончательный  порядок
советским ученым и альпинистам.
     Для  решения многих  загадок  Тянь-шаня советские  ученые и  альпинисты
проникли  в  глубь  массива  Хантенгри  и преодолели  все  его  трудности  и
опасности.  Мерцбахер  оправдывал  свои  неудачи тем, что  "высокие  вершины
Тянь-Шаня - неподходящее  место  для удовлетворения любви  к  альпинистскому
спорту". Советские альпинисты сумели доказать,  что любовь  к альпинизму они
не выделяют как нечто самодовлеющее, но всегда подчиняют ее главным задачам,
поставленным перед развитием советского физкультурного движения. Очень часто
они ставят  свои  занятия  альпинизмом  на  службу  научно-исследовательским
целям. А уж если  говорить о любви к  спорту, о том удовлетворении,  которое
получают  спортсмены  от  занятий альпинизмом,  или о  том,  что их  манит в
высокие и суровые  горы,  - то  у  советских альпинистов для этого есть своя
мерка. Они получают тем больше удовлетворения, чем труднее было восхождение,
чем выше  и недоступнее  была вершина,  чем  больше было  собрано интересных
сведений для ученых, чем больше препятствий было встречено и преодолено, чем
дружнее и крепче был коллектив, с. которым разделяется радость победы.
     Большая работа по изучению Тянь-шаня была выполнена советскими, учеными
и  альпинистами  за  очень короткий  период. В  1929 г. карта  Тянь-шаня еще
пестрела   белыми   пятнами,   которые  предстояло   заполнить   последующим
экспедициям, специально подготовленным и оснащенным для работы на ледниках и
вершинах.
     Советские  альпинисты пришли  в Тянь-шань вместе с учеными и вступили в
его  неисследованные области не только со спортивными целями.  Они разрешали
научно  исследовательские  задачи,  распутывали  сложную  орографию  района,
изучали оледенение, составляли карты.
     М.  Т.  Погребецкий,  ныне  заслуженный  мастер спорта  по  альпинизму,
возглавил организацию украинской экспедиции в Тянь-шань, работавшую в районе
Тенгри-таг  в  течение  ряда  лет  -  с  1929 по  1933  г.  Вначале это была
альпинистская   спортивная  группа.  Позднее  она   выросла   в  комплексную
Украинскую  правительственную  экспедицию,  проделавшую  большую  работу  по
топографической  съемке;  геологической разведке и  географическому изучению
массива Хан-тенгри.
     Погребецкий  поставил  основной  спортивной  целью  своей альпинистской
группы  восхождение на пик Хан-тенгри. После двух  лет работы  на  Инылчеке,
детальной  разведки подходов и  изучения  маршрута,  11  сентября  _1931  г,
Властелин духов был побежден Советские альпинисты  поднялись на его вершину,
развеяв  миф  о  недоступности  Хан-тенгри  и  покорив  первую  семитысячную
вершину.  Советского Союза  Группа Погребецкого совершила  это замечательное
восхождение по маршруту, проложенному с ледника Южный Инылчек.
     В 1929-1930  гг. с другой стороны  хребта Сталина,  с ледника  Северный
Инылчек,  Хан-тенгри  штурмовали  московские альпинисты В. Ф. Гусев,  Н.  Н.
Михайлов и  И. И.  Мысовский.  Им  первым удалось провести на  ледник  Южный
Инылчек лошадей. Однако в 1929 г. их остановило озеро Мерцбахера, отделяющее
язык  ледника  Северный  Инылчек  от  ледника  Южный  Инылчек,  и они решили
изменить  свой  маршрут.  В 1930  г.  они нашли перевал  в  хребте Сары-джас
(перевал Советской (Пролетарской)  печати) и прошли  через  него  на  ледник
Северный Инылчек,  исследовали  его  и  разведали подступы  к Хан-тенгри.  В
следующем году группа Г.  П. Суходольского прошла на ледник Северный Инылчек
через озеро Мерцбахера, пользуясь резиновой надувной лодкой,  и по скалистым
его берегам. Группа поднялась с севера на  склоны Хан-тенгри до высоты около
6  000 м, но отступила, убедившись в  том, что с  этой  стороны  нет пути  к
вершине. Выполнив задачу разведки, она спустилась вниз.
     В  1932 г. продолжалась работа экспедиции  Погребецкого  в  Тенгри-таг.
Одновременно на Тянь-шане впервые появилась альпинистская группа Московского
дома ученых под  руководством  профессора  А.  А.  Летавета.  Эта  небольшая
группа, состоявшая  всего из  4  человек, посетила истоки  одной из  главных
водных  артерий Средней  Азии  - реки  Сыр-дарьи, совершила  восхождение  на
Сары-тор (5100 м) - главную вершину хребта Ак-шийряк, затем прошла к  югу, к
истокам реки Джангарт. Здесь Летавет и его спутники увидели крупные  ледники
и  группы  высоких  и  трудных  вершин  хребта  Кок-шаалтау.  Отсюда, другим
перевалом, через хребет Терскей  Ала-тау они вернулись к  Пржевальску, затем
пересекли  северные хребты  Тянь-шаня Кунгей  Ала-тау и Заилийский Ала-тау и
закончили свой маршрут в городе Алма-Ата.
     Таким образом,  группа пересекла  весь  высокогорный Тянь-шань с юга на
север и этой своеобразной разведкой определила несколько  своих маршрутов на
будущее.
     В  следующие  два года  группа  А.  А. Летавета  посетила  истоки  реки
Узенгегуш, в средней части хребта Кокшаал-тау. На пути к этому самому южному
и самому  удаленному хребту Тянь-шаня  альпинисты совершили  восхождение  на
одну  из  вершин хребта Борколдой,  вблизи  от  места стыка  его  с  хребтом
Чакыр-корум.
     В  этот  район они проникли,  пройдя  к  истокам  реки Джагололамай,  и
обнаружили там  своеобразный альпинистский  заповедник - группу  ледников  и
вершин высотой до 4500м (5200) "Это был невероятный  хаос вершин и ледников,
особенно на месте стыка его (хребта Борколдой.) с Чакыр-корумом; земля здесь
как бы ощетинилась бесконечным количеством игл и шипов"
     "Сухой туман"  - пыль  пустыни Такла-макан -  висел над горами и не дал
возможности осмотреть издали вершины  хребта  Кок-шаал-тау,  и группа  А. А.
Летавета двинулась дальше к перевалу Кубергенты. С этого перевала были видны
истоки  рек Узенгегуш и Ак-сай,  собирающих свои воды  с  ледников  северных
склонов хребта Кокшаал-тау,  поднимающегося здесь пиками, близкими к 6 000 м
высоты.  Обследовав  эту  часть  хребта,  альпинисты  нанесли  на  карту ряд
ледников и вершин, дали названия безыменным пикам Кызыл-аскер (Красноармеец,
5 899 м),  Джолдаш (Товарищ, 5 782 м) и наименовали крупные  ледники истоков
Узенгегуша в честь советских географов С. Г. Григорьева и Н. Н. Пальгова.
     В 1934 г. экспедиция Летавета снова направилась на хребет Кок-шаал-тау,
к пику Кызыл-аскер,  а также несколько восточнее его  к  месту  прорыва реки
Узенгегуш через хребет. Состав экспедиции был пополнен молодыми альпинистами
И. Е. Марон и Л. П. Машковым.
     Группа  сделала  попытку  восхождения  на пик Кызыласкер.  За  два  дня
альпинисты прошли ледник  и поднялись по склонам этой величественной вершины
на  значительную высоту. Однако глубокий рыхлый  снег и начавшаяся  непогода
задержали подъем, и на третий день, группа спустилась в долину, направившись
к востоку, вниз по течению реки Узенгегуш, к истокам ее правого притока-реки
Чон-тура-су.   Здесь   был   обследован   ледник,    названный   именем   Н.
Л.Корженевского.  В  середине  ледника группа  открыла  стоящий  обособленно
остроконечный пик  высотою около 5 000 м и присвоила ему название Альпинист.
Совершив  восхождение на одну обзорную вершину  высотой  4  900 м, профессор
Летавет  закончил  свою  работу.  Двухдневный снегопад  засыпал  все  вокруг
глубоким  снегом, поэтому  пришлось  покинуть  этот малоисследованный район,
имеющий  еще  и   сейчас   много  загадок  и  ожидающий  хорошо  снаряженную
альпинистскую экспедицию,  подготовленную для совершения  трудных спортивных
восхождений.
     В 1936 г. А. А. Летавет  проложил маршрут своей  очередной экспедиции к
главной  вершине хребта  Терскей Ала-тау - Каракольскому  пику (5250 м) и на
хребет Куйлю-тау. В этом году группа участников экспедиции пополнилась В. С.
Клименковым и В. А. Каргиным.
     Хребет Куйлю-тау до 1936 года оставался мало исследованным. Его снежные
пики были хорошо видны со всех, окружающих хребтов и перевалов, но в глубину
массива Куйлю-тау не заходил еще никто из исследователей кроме профессора В.
В,  Сапожникова, который  прошел вдоль  его  склонов  и был в некоторых  его
ущельях.
     Венгерский путешественник Альмаши,  также  наблюдавший этот хребет лишь
издали,  высказал  мало  вероятное, но заинтриговавшее ученых  и альпинистов
предположение,  что  главная вершина Куйлю-тау по своей  высоте лишь немного
уступает Хан-тенгри. Разведка этого  хребта составляла, поэтому главную цель
экспедиции.  Каракольский пик  представлял_ большой  спортивный  интерес. Он
привлекал альпинистов своею высотой,  крутыми  обледенелыми склонами, острым
гребнем и вершиной, имеющей форму трапеции.
     Этот  пик находится в глубине ущелья реки Караколки, всего лишь в 40 км
от  города Пржевальска, Подойдя к  его подножию, альпинисты  в течение  двух
суток,  преодолели  ледяную  стену и вышли на  длинный  вершинный,  гребень,
достигающий в наиболее низкой восточной части пика почти 5000 м высоты.
     По  южную  сторону от  вершинного гребня  был  виден хребет Куйлю-тау и
покрытый густой сетью  трещин  ледник  с  вытекающей из-под  его языка рекой
Куйлю. Остроконечные пики Куйлю-тау,  полуприкрытые. надвигающимися с запада
облаками,  выглядели  неприступно,  и альпинисты  тщетно пытались определить
ущелье, по  которому можно  к  ним приблизиться.  Было очевидно, что  ледник
Куйлю  в западной части хребта не  может  служить путем к главной вершине, и
"ключи к двери" следует искать на востоке.
     В целях дальнейшей разведки, экспедиция Летавета прошла Терскей Ала-тау
перевалом Чон-ашу  в долину Оттук  и, далее, перевалом Торну  в  долину реки
Куйлю. От перевала Торну вершины Куйлю находятся сравнительно; далеко, но их
скрывала сплошная облачность.
     От  начала  теснины Сары-джас экспедиция свернула в  ущелье реки  Малая
Талды-су  и расположилась на поляне,  вблизи языка ледника того же названия.
На  второй день группа Летавета прошла весь ледник  Малый  Талды-су и в  его
верховьях  обнаружила  доступный  перевал,  выводящий  на один  из  ледников
системы  реки Теректы. Вблизи  ледника не было  заметно ни  одной выдающейся
вершины,  которую  можно  было   бы   принять   за  лавную  вершину  хребта.
Разочарованные  альпинисты, вернувшись в  лагерь, решили изменить дальнейший
план  разведки таким образом,  чтобы исключить  спуск  в долину  Сары-джас и
длинный подъем в  соседнее, ущелье. Это можно было сделать, перевалив  через
отрог,  разделяющий  ущелья  рек  Б.  Талды-су  и  М.  Талды-су,  а  лошадей
проводником послать в обход, навстречу. И вот, на следующий день, альпинисты
добились  своего.  Блестящее  завершение  разведки  сменило  все  сомнения и
разочарование.  Об  этом  хорошо  рассказывает  сам  Летавет:  "  Мы  решили
попытаться   найти   проход   прямо   в  верховья  реки   Большой  Талды-су,
непосредственно к питающим ее ледникам.
     Поднявшись  по  правой  (восточной)  ветви  ледника Малого  Талды-су  и
форсировав  скальный  гребень,  возвышающийся  над   цирком   ледника,   мы,
действительно, оказались на перевальной  точке  хребта, разделяющего  ущелье
Малой и Большой  Талды-су.  Внизу  под  нашими  Ногами лежал  ледник Большой
Талды-су,  а  прямо  перед  нами   поднималась   сверкавшая  льдами   мощная
трапециевидная вершина, возвышающаяся примерно полуторакилометровой отвесной
стеной над ледником. Однако и эта вершина вряд ли могла быть той, которую мы
искали.   Ее   контуры   не   соответствовали   описаниям  путешественников,
наблюдавших вершину из верховьев Сары-джаса.
     По  крутому  скалистому склону мы  быстро спустились на  ледник Большой
Талды-су с тем, чтобы сразу же начать  подъем к видневшейся в его  верховьях
седловине.  Последний  участок   перед  седловиной  очень  крут.   Сдерживая
волнение,  быстро  форсируем  его. Невольный возглас изумления вырывается из
наших  и прямо перед нами  в лучах вечернего солнца сверкает изумительная по
своей красоте  стройная остроконечная вершина.  Двухкилометровой  стеной она
встает над ледником и почти не связана с окружающей системой гор восхождение
на нее должно представить исключительные трудности. Вершина находится совсем
близко - нас  разделяет  лишь  неширокий  цирк  ледника, стекающего на  юг и
относящегося,  очевидно, к  системе  реки Теректы. Совершенно  очевидно, что
это,  наконец, и есть та самая вершина, в  поисках  которой мы отправились в
сердце  хребта Куйлю.  Но  очевидно  также,  что  высота ее  вряд  ли  может
превышать  5  500  м  над  уровнем  моря.  Незаметно  подкрадывается  вечер.
Располагаем нашу  палатку на снежной площадке седловины. Несмотря на сильный
мороз, долго не застегиваем палатку и все любуемся вершиной в свете луны она
еще более прекрасна. Действительно,  это  одна  из наиболее красивых вершин,
когда-либо  мною  виденных.  Решаем  дать вершине  название  пик  Сталинской
Конституции.  Массивную  же  ледяную  вершину,  виденную  нами  с  перевала,
называем  в  память  скончавшегося  тогда  президента Академии наук  СССР  -
Александра Петровича Карпинского".
     Попыток восхождения на вновь  открытые вершины  группа  не  предприняла
ввиду очевидной сложности  маршрута, необходимости подбора значительно более
сильного альпинистского состава и лучшего снаряжения.
     Возвращаясь  из  этой  экспедиции,  Летавет  заполнял  записную  книжку
расчетами  по организации в  следующем  году экспедиции  на  пик  Сталинской
Конституции.
     Превосходные  материалы,   привезенные  Летаветом  из  этой   разведки,
облегчили  привлечение   альпинистов  к  участию  в   решении  этой  загадки
Тянь-шаня.  Все  их сомнения  мгновенно  отпадали  после  первого взгляда на
фотографию   вершины,   покорявшей   их   альпинистские   сердца   красотой,
неприступностью   оледенелых   скал  и   изборожденных  лавинами  снежников.
Альпинисты  рассматривали фотографию как  вызов на борьбу,  и у Летавета  не
было недостатка в кандидатах на участие в новой экспедиции.

     Часть I



     Экспедиция  Летавета  1937  г.  являлась  естественным  продолжением  и
развитием разведки 1936 г., давшей ценные сведения о главных вершинах хребта
Куйлю-тау. Так как на этот раз были поставлены серьезные спортивные задач, в
целях их разрешения понадобилось усилить альпинистскую группу. Для участия в
экспедиции были Привлечены  С. И. Ходакевич, Н. М. Попов, В. Ф. Мухин, И. А.
Черепов, Г. И. Белоглазов, Е. В. Тимашев,  И. Н.  Ошер и В. И.  Рацек. Всего
вместе с начальником пошло 9 альпинистов.
     Основной задачей экспедиции являлось  восхождение в хребте Куйлю-тау на
пик  Сталинской Конституции и пик Карпинского.  Кроме того, в целях разведки
нового  района,  была  поставлена  дополнительная задача  -  восхождение  на
главную  вершину хребта  Инылчек-тау  - пик Нансена.  Это восхождение должно
было  помочь  разобраться  в  горном узле верховьев ледника Кан-джайляу и  с
высшей точки хребта Инылчек-тау осмотреть расположенные к югу от него хребты
Каинды-катта и Боз-кыр.
     По существующей традиции, альпинисты должны  и заслужить свое право  на
участие в этом интересном спортивно-исследовательском мероприятии.  Желающих
поехать  в экспедицию,  организованную  центральными органами,  руководящими
развитием  физической культуры Спорта  в СССР  (ВКФКиС  и ВЦСПС)  было очень
много. Предпочтение получили те из них, кто работал по подготовке кадров для
советского альпинизма.
     Таким образом,  четверо  прибыло в Тянь-шань после проведения на  Алтае
курсов младших инструкторов альпинизма, а трое - после проведения разведки и
восхождения на  пик Манас  в хребте Киргизский  Ала-тау  с  целью подготовки
маршрутов для массовых альпинистских мероприятий Киргизской ССР.
     Три  члена  экспедиции  Попов,  Белоглазов   и  Рацеку.  освободившиеся
значительно раньше, успели до сбора всех, участников в Пржевальске выполнить
одну из  задач экспедиции - совершить первое  восхождение на главную вершину
хребта Терскей Ала-тау Каракольский пик.
     Все альпинисты экспедиции перед выездом  в  дальний  Тянь-шань получили
отличную  подготовку и  акклиматизацию  при  предыдущей работе  в  горах.  В
дальнейшем  это  имело  немалое  значение для  выполнения  плана  и  хороших
спортивных достижений экспедиции 1937 года.



     В начале августа 1937 г. из города Фрунзе выехала вверх  по долине реки
Чу основная группа альпинистский экспедиции профессора Летавета.
     За несколько  часов  полуторатонная  автомашина  пересекла  плодородную
широкую долину и свернула в живописное Боомское ущелье. Здесь река Чу ревела
в глубоких  теснинах,  перекатывала  камни  и  углубляла  русло, прорезавшее
высокий хребет. Извилистый  подъем вывел дорогу на высоту  около 1  600 м, и
машина  через два  часа достигла  поселка Рыбачье, расположенного на отлогом
западном берегу озера Иссык-куль.
     Замечательное  озеро,  окруженное  высокими горами  находится  в  самом
центре советского Тянь-шаня.
     Первое, что поражает при  виде Иссык-куля  - эта богатство его окраски.
Соскочив  с   машины,  альпинисты  вышли  на  берег,   где  их  окружил  все
пронизывающий, яркий голубой цвет. Голубое  небо смыкалось  на  горизонте  с
темно-голубой поверхностью озера.  Ближе к берегу озер светлело, становясь у
самых ног  совершенно прозрачным. Даже при купании  виден  каждый камешек на
дне, видно каждое движение пловцов в голубой воде.
     Соленое озеро  Иссык-куль -  это своеобразное,  маленькое  высокогорное
море. Оно заполняет глубокую впадину, окруженную горными хребтами, вытянутую
в  широтном направлении  на  184 км,  а в меридиональном - на 50 км. Глубина
озера 702 м у  южного берега, 300-  400 м -  в его середине. Озеро  не имеет
стока. В него вливается много рек и ручьев с окружающих горных хребтов.
     В 1856-1857 гг.  П. П. Семенов побывал  на его берегах и с присущей ему
научной проницательностью объяснил условия,  в которых озеро лишилось своего
стока -  реки Чу. Когда-то озеро стояло  значительно  выше, принимало в себя
реку Кочкур, а из него вытекала Чу. В этом далеком периоде ледники Тянь-шаня
были  мощнее,  реки  многоводнее, и  Чу  прорыла  глубокое Боомское  ущелье,
углубила свое  русло и спустила часть воды озера.  Затем река  Чу отошла  от
озера и оно еще больше понизило свой уровень и осталось  без стока.  Причина
отхода русла реки Чу от озера пока еще научно не объяснена.
     Вдоль всего  северного  берега озера проходит хребет Кунгей  Ала-тау  с
главной вершиной Чок-тал (5168  м). За ним протянулся в  этом же направлении
хребет  Заилийский Ала-тау, на  северных склонах которого всего в 70  км (по
прямой) от озера расположена столица Казахстана - город Алма-Ата.
     Вдоль  южного  берега озера проходит хребет  Терскей  Ала-тау,  главная
вершина которого называется Каракольский  пик  (5 250 м). На восток от озера
отходит широкая долина. В ней расположен город Пржевальск.
     В 60 км к востоку от озера долина замыкается  хребтом, оставляя удобные
для  караванов проходы на территорию Китая в Центральную Азию. По этим путям
через  перевал Сан-таш проходил знаменитый  русский путешественник и  первый
исследователь Тянь-шаня П.  П.  Семенов-Тян-Шанский  и  первый исследователь
Центральной Азии Н. М. Пржевальский.
     На  берегах  озера обращают на  себя  внимание безлесные  склоны Кунгей
Ала-тау и темно-зеленые  лесистые  скаты Терскей  Ала-тау. Такая особенность
присуща всем хребтам и отрогам Тянь-шаня. На солнечном припеке южных склонов
растут  только травы,  а  на теневых, северных  склонах,  где больше  влаги,
растут пышные леса.
     Берега озера сравнительно густо заселены. Здесь  отличные  условия  для
животноводства, хорошие для хлебопашества, садоводства и рыбных промыслов. В
водах  озера  много  рыбы  -  сазана,  османа и маринки, иссыкульских  видов
чебака. Пескаря, гольяна и др., а в горных реках много форели.
     На северном берегу проложена шоссейная дорога, по озеру ходят пароходы.
     Альпинисты  погрузились  со  всем своим багажом на носовую часть палубы
маленького парохода. У бортов судна весело плескалась вода. Через  несколько
часов,  Когда  поселок  Рыбачье  уже  скрылся  за горизонтом,  порода  стала
хмуриться. Ветер  засвежел,  и по  озеру  пошли волны  с белыми  гребешками.
Обрывки  туч  проносились  низко  над водой.  То  светило  яркое  солнце, то
становилось пасмурно, то густой туман ненадолго охватывал пароход.
     Вдруг  мы увидели  в  нескольких  километрах  к  югу от парохода  очень
интересное  явление.  Из моря поднимался и темный водяной столб. Он достигал
высоты примерно 100 м, а  может быть, и больше, толщина столба была не менее
метра. Верхушка его развернулась, как шляпка гриба, и, казалось, соединилась
с  одним  из низких  облаков.  На таком  расстоянии нельзя было  рассмотреть
завихрения  и вращательного движения  водяного  столба, что придавало  всему
явлению еще больше таинственности. Вскоре мы поняли - это был водяной смерч.
Он держался довольно продолжительное время и, наконец, остался за кормой. Мы
не  заметили,  когда  смерч скрылся из  глаз,  а,  быть  может,  рассыпался.
Происхождение этого явления объясняется тем, что горы, стоящие вокруг озера,
благоприятствуют образованию воздушных завихрений. От соленого ветра, яркого
солнца, от набегавших, как в море, волн захотелось петь.

     По морям, по волнам,
     Нынче здесь, завтра там.

     Эту песню сменила другая, альпинистская

     Крут подъем и каменист,
     А рюкзак тяжелый.
     Поет песню альпинист,
     Бодрый и веселый.

     Что ты весел, отвечай,
     Позабыл усталость?
     - На вершине невзначай
     Выпили мы малость.

     Мы не пили там вина,
     Радости хлебнули -
     Ширь и дружбы глубина
     Счастье всколыхнули.

     Подобные песни  сочиняют  советские альпинисты во всех  наших  лагерях.
Обычно они берут мотив известной песни, а слова придумывают сами.
     От пристани на восточном берегу  озера  до  города Пржевальска более 10
километров,  Потребовалась подвода.  Договорились выехать через час,  а пока
поднялись на высокий берег, где стоит памятник Н. М. Пржевальскому.
     Советские альпинисты  никогда не проходят в Тяньшань, чтобы  по пути не
навестить   могилу   своего  великого  соотечественника.  Вся  жизнь   этого
замечательного исследователя  была отдана на служение науке. До него еще  не
было карты Центральной Азии.  Он заполнил это огромное белое пятно, исчертив
его   маршрутами  своих  экспедиций,  протянувшихся  более  чем  на  30  000
километров. Около десяти лет он провел в этих краях, изучил и нанес на карту
десятки  горных  хребтов,  рек,   озер,  пустыни   и  оставил   человечеству
замечательные, подробные описания маршрутов нескольких своих путешествий.
     Значение  самоотверженной  работы  Николая  Михайловича  Пржевальского,
результаты которой до сих пор изучаются учеными, очень велико.
     Для   советских   альпинистов-исследователей   великий   путешественник
Пржевальский   служит  примером   патриотизма,   самоотверженности,  научной
пытливости, трудолюбия, простоты и скромности.
     На  высоком берегу озера Иссык-куль  Пржевальский  нашел свой последний
приют. В 1888  г. он  готовился к выходу из Каракола (старое название города
Пржевальска) в свое пятое путешествие.  Тяжко заболев, он просил  похоронить
его  на пути исследователей Средней  Азии.  Любимый  ученик и  последователь
Пржевальского П. К Козлов исполнил его последнюю волю.
     С высокого берега  открывается широкий вид на  озеро Иссык-куль. Далеко
на  горизонте голубые  воды  смыкаются  с  синим небом.  Вечноснежные хребты
уходят вдаль, и их очертания растворяются  в небесной синеве. Широкую долину
замыкают горы,  на перевалы уходят караванные  дороги,  ведущие в Синьцзянь.
Альпинисты уносят с собой образ орла на взлете, венчающего памятник великому
путешественнику.
     До города Пржевальска мы шли пешком, положив рюкзаки на телегу.  Кругом
возделанные поля. Здесь на высоте 1 600 м над  уровнем моря хорошо вызревают
хлеба, овощи и фрукты. В самом Пржевальске и его  окрестностях много садов с
замечательными  яблонями  и  грушами.  Но  они  созревают здесь  значительно
позднее,  чем  на  равнинах,  и  нам  пришлось  довольствоваться  ягодами  и
скороспелыми сортами яблок.
     Несколько  дней было  затрачено на подготовку каравана.  Одни  готовили
вьючные  сумы  и  ящики,  укладывали, обвязывали,  составляли опись,  другие
нанимали караванщиков и подбирали в  колхозах лошадей. Немало времени заняла
подгонка личного снаряжения, привезенного  из Москвы в числе  прочего багажа
экспедиции. Нужно было  новые ботинки, кошки и оковку ботинок сочетать таким
образом, чтобы одно дополняло другое.
     Летавет требовал, чтобы кошки плотно подгонялись  на неокованную обувь,
а оковка занимала свободнее от кошек пространство на рантах и подошве. Обувь
подбирали  с расчетом  на  стельку и  три  шерстяных  носка. Мы готовились к
ледовым  маршрутам,  к  глубокому  снегу,  морозам  и  ветрам  высокогорного
Тянь-шаня. Посетителям дома декханина странно было видеть людей в трусиках и
шляпах на  солнечном  припеке, посреди  двора сушивших  зимние теплые носки"
рукавицы и пуховые спальные мешки.
     Весть  о  прибытии   в  Пржевальск   альпинистской   экспедиции  быстро
разнеслась  по  городу. Дом  декханина (Дом колхозника), являвшийся базой  и
штабом  экспедиции, стал  своеобразным  магнитом, притягивающим  любопытных,
особенно учащуюся молодежь.
     В  качестве проводников  и  караванщиков  удалось привлечь  колхозников
Дюшембая и Амасбая. Кроме этих опытных проводников, в качестве караванщика и
повара  Экспедиции  привлекли сухонького, старого узбека, который  прекрасно
знал свое  дело;  на  бивуаках он заполнял досуг своих товарищей в то время,
когда те  ожидали  спуска  альпинистов с вершин,  рассказывая  замечательные
восточные сказки, которых он знал великое множество.
     Город, построенный  на небольшом  косогоре, с  арыками на каждой улице,
массой  лесных  насаждений  и садов,  пленил нас  своим восточным колоритом.
Пржевальск производит впечатление большого леса или, вернее, парка. Огромные
тополи растут  значительно  выше построек. Дома  стоят просторно,  утопая  в
садах. Тень и вода на каждом шагу встречают и провожают путника.
     В свободное  от  дел время  мы направились  на базар. Тут были киргизы,
казахи, узбеки  и  китайцы. На базаре  продавались фрукты,  овощи,  предметы
национального туалета. Здесь же выступали музыканты и певцы, на земле сидели
ловкие  мастера,  чинившие  разбитую  фарфоровую  посуду  при  помощи медных
заклепок, чеканщики выбивали затейливые рисунки на медных кувшинах, а повара
готовили   блюда,  приправленные  огненным  перцем.  Лакомки   перепробовали
разнообразные китайские блюда  и надолго  запомнили белую халву, оказавшуюся
хотя и очень  сладкой, но так сильно наперченной, что до вечера горло и язык
горели, как обожженные.



     Хребет  Терскей Ала-тау был первым  препятствием на пути к цели. Обходя
его  северные  отроги,  экспедиция   прошла  плодородную   долину,  миновала
несколько мазаров (могильников), своей архитектурой напоминавших  (Маленькие
крепости, свернула в лесистое ущелье реки Тургень-ак-су.
     После нескольких  дней похода  мы распрощались с уютными ночевками  под
густыми тяньшанскими елями и пошли на перевал  Чон-ашу.  С ближайшей вершины
этого перевала был  отчетливо  виден пик Хан-тенгри, властелин Небесных гор,
хотя до него по прямой оставалось еще около 100 км. Даже на таком расстоянии
четкие грани величественной пирамиды производили внушительное впечатление.
     Вот это вершина! Неужели на нее нет пути с севера?
     До сих  пор  восходители  поднимались  на вершину только с  южной ветви
ледника Инылчек. В 1931 г. группа Суходольского пыталась подняться с севера,
достигла  высоты  6000  м,  однако   большая  лавиноопасность  вынудила   ее
отступить, не достигнув вершины.
     Задача осталась нерешенной,  и северная стена Хантенгри  еще ждет новые
группы советских альпинистов.
     После спуска в неглубокую  долину мы  повернули на восток и пошли опять
вверх к перевалу Беркут, находящемуся в южном отроге хребта Терскей Ала-тау.
     Поручив  Дюшембаю   и   его  товарищам  опустить  на  Сары-джас  тяжело
навьюченных лошадей, Летавет  собрал остальных членов экспедиции  и вывел их
на небольшую  возвышенность  с  южной  стороны  перевала.  Это  был неплохой
панорамный пункт  с  видом на  долину реки  Сары-джас  и хребты  Куйлю-тау и
Сары-джас.
     Прямо  на  юг от  перевала  Беркут, немного правее реки Сары-джас,  как
стройный  белый  храм,  поднималась  высокая  снежная  вершина  с  отвесными
склонами. До нее по прямой было около 30 км, по обычный в горах обман зрения
сокращал  это  расстояние  в  несколько  раз.  Невысокие  горы  вокруг  этой
красавицы-вершины как бы приподнимали ее  над собой и создавали  впечатление
воздушности, миража, призрачного, видения.
     Мы не спускали глаз с вершины, старались запомнить ее контуры, будто бы
боялись, что  это  видение внезапно исчезнет. Летавет с  улыбкой смотрел  на
волнение своих спутников и по  ласковой теплоте, излучавшейся  из его слегка
прищуренных глаз, было видно, что ему очень по душе и наша впечатлительность
и наша любовь к прекрасным горам Родины.
     Перед нами стояла во  всей своей строгости, сложности и красоте одна из
самых прекрасных вершин  Тянъшаня - ник Сталинской Конституции.  Восхождение
на  нее  являлось нашей  главной задачей.  Это  была первая загадка из  тех,
которые  нам предстояло  разгадать и которую мы  сможем считать  разгаданной
только после того, как совершим первое восхождение на ее вершину.
     Форма вершины, ее высота, крутизна, следы лавин, блеск ледовых склонов,
острота скальных выступов и навесы снежных карнизов много говорят альпинисту
о  предстоящих трудностях, но  до  тех  пор,  пока  он  не  преодолеет  всех
препятствий,  остаются  многие  неизвестные, которые можно  узнать и  решить
только на месте,
     Из  хребтов Центрального  Тянь-шаня  менее  других  был  изучен  хребет
Куйлю-тау. До сих пор на этот хребет никто не поднимался.
     Топографы и географы заходили почти во все ущелья Куйлю-тау, но не были
в его высокогорных  областях. Венгерский  путешественник  Альмаши,  видевший
вершины  Тянь-шаня, но не  имевший достаточно сил, желания и смелости, чтобы
на них подняться, высказал предположение, что главная вершина Куйлю-тау лишь
немного  ниже  пика Хан-тенгри. Но едва  ли это так.  Возможно, что  Альмаши
смотрел  на эту вершину с того же самого  места,  где стоим  и мы,  но  свои
утверждения он не подтвердил никакими измерениями.
     Надо сказать, что главная вершина  Куйлю-тау со всех  сторон производит
одинаково сильное впечатление и при виде ее  крутых  склонов,  слабые духом,
воспитанные  в  теплых  и  сравнительно  невысоких  Альпах, иностранцы могут
отнести ее к разряду высочайших вершин, невозможных для восхождения.
     В последние два года А. А.  Летавет посвятил  несколько  своих  походов
изучению хребта Куйлю-тау. Наконец, в прошлом году ему  удалось найти ключ к
этой  загадке  - подход к самому  подножию  главной вершины  из ущелья  реки
Большая Талды-су.
     Вот что рассказал нам Август Андреевич об этом походе.
     На стыке  ледников,  дающих  начало  рекам  Аю-тор  и  Б.  Талды-су,  с
перевала, ведущего на ледник соседнего ущелья,  вершина видна  совсем близко
на  расстоянии  каких-нибудь  пяти  километров.  Она  выглядит   грандиозной
двухкилометровой  отвесной  стеной,  на  которой  возвышается  пик   в  виде
остроконечной пирамиды с небольшим  плечом. Эту вершину, самую прекрасную из
всех   виденных  на  Тянь-шане  и  на  Кавказе,   назвали  пиком  Сталинской
Конституции.
     Интересно  ее  расположение  в хребте. Кажется, что  она  подавляет все
ближайшие горы и  как бы поднимается над ними.  Так и есть на самом деле. Но
снизу, из ущелий, ее ниоткуда не видно. Издали мы определяли ее место, затем
подходили к хребту, углублялись  во  многие  ущелья и  теряли  из  виду свою
вершину.  Дело в том, что  она стоит не в верховьях  какого-нибудь ущелья, а
находится на отроге и окружена боковыми хребтами. Но все это мы
     смогли разгадать лишь, когда прошли до конца чуть ли  не шестое ущелье.
До сих пар неизвестна ее  действительная высота,  однако можно  предположить
пределы от 5000 до  6000 метров. Во всяком случае, это  выяснится только  на
месте,  после восхождения. Перед нами такая серьезная  задача,  что,  следуя
нашему плану, мы сначала поднимемся  на главную вершину хребта Инылчек-тау -
на пик Нансена.
     .Из-за хребта Сары-джас выглядывала  часть его снежной шапки, но на нас
эта вершина  не производила  сильного  впечатления. Все головы повернулись в
сторону  пика  Сталинской  Конституции,  порозовевшего  в  лучах  заходящего
солнца. Начав спуск с перевала, мы невольно поглядывали в его сторону до тех
пор, пока ОН не закрылся гребнем бокового хребта.
     Заканчивали спуск в  долину уже в полной темноте. Пока склон был крут и
еще было видно  тропу, вели  лошадей на поводу. Но внизу, в темноте узкого и
глубокого ущелья, чтобы не сбиться с тропы,  сели на лошадей и, полагаясь на
их чутье,  отпустили довода. В  самом деле лошади  в  темноте не сделали  ни
одного неверного  шага, и вскоре  запах  дыма  предупредил  появление  огней
бивуачных костров. Остановились на  широкой поляне возле ручья. Нога утопала
в мягкой густой  траве.  Это была не  сочная  луговая  трава, а почти сухая,
тонкая и мягкая, как толстый ковер.
     Ночь  была теплая,  звездная,  поэтому  палаток  ставить не стали.  Эту
ночевку  на  травяной  перине  мы  часто вспоминали  на  камнях, ледниках  и
снежниках во время поисков и устройства ровного места для палатки.
     Рассвет застал  дежурного  по лагерю  Ходакевича  за  исполнением своих
обязанностей  у костра.  Собрать скуднее  топливо- кизяк и сухую траву - ему
помог  неутомимый  Дюшембай. Вскоре разнесся запах кипящего  кофе и дежурный
будил альпинистов приглашением к столу.
     На этот раз роль стола удачно выполняли накрытые куском брезента ящики.
Между  красиво расставленными кушаньями стояли в консервных  банках букетики
белых  цветов с острыми  серебристыми лепестками.  Сегодня убранству  нашего
стола могли позавидовать восходители  Альп.  Они  долго лазают по  скалам  в
поисках этого  редкого  цветка, а  наш  стол был украшен  сотней серебристых
эдельвейсов. У нас в Тянь-шане их так много, что перестаешь обращать  на них
внимание.  И не  только в Тяньшане,  по и на Чуйском  тракте Алтая эти цветы
растут вдоль автомобильной дороги по берегу реки Чуй.
     Рано  утром  караван вышел в  широкую долину реки Сары-джас.  Кругом ни
деревца,  пи  кустика. Обильные  суховатые  травы  покрывали  дно  долины  и
прилегающие склоны.  Река прорыла  себе извилистый, неглубокий каньон. В тех
местах, где тропа уходила в сторону от берега, река скрывалась, даже не было
слышно шума воды.
     Пересекая широкую  излучину реки, мы пустились на  своих конях вскачь и
оторвались от вьючной части каравана.
     Стой! Архары! - закричал Рацек.
     С выступа излучины, наперерез каравану, мчалось  стадо архаров. Видимо,
им не хотелось остаться отрезанными  на берегу реки, и,  надеясь на быстроту
своих  ног,  они пошли  на прорыв в промежуток между  группой  альпинистов и
остальной частью каравана.
     Мы повернули лошадей и  с гиканьем  поскакали наперерез.  Ни у  кого не
было и мысли об охоте, по все удовлетворили редкую возможность посмотреть на
пугливых  животных,  пробежавших  в  20-30  м от нас.  Низко опустив голову,
увенчанную винтообразными рогами, горные бараны промчались в сторону близких
гор. Вырвавшись из  окружения,  они пробежали еще метров 300 и  дальше пошли
шагом.
     Спустившись к месту переправы на берегу  бушующей реки,  мы внимательно
осмотрели  се  протоки,  стараясь  определить  глубину  и  характер  дна  по
поверхности воды.
     Проводник  Дюшембай  погнал в  пенистую воду своего  послушного коня  и
потянул за  собою двух вьючных лошадей,  за которыми  пристроились  и мы. По
широкому разливу  река шла  тремя протоками. Их разделяли  узкие островки  -
грядки камней. Дюшембай выбирал путь, стараясь пройти там, где меньше воды и
мельче камни. И то и другое надо было угадывать по поверхности и цвету  воды
на  мелких  местах  она  была светлее, а над  крупными  камнями  поднималась
бурунами.
     Первые  два протока  пересекли благополучно. Вода  чуть касалась живота
лошадей,  и  они  не  теряли устойчивости.  Последний,  самый  узкий, проток
оказался  глубже,  и вода  сразу  опрокинула  двух вьючных  лошадей,  шедших
впереди каравана.  Дюшембай,  Рацек  и  Мухин изрядно вымокли, пока  спасали
животных  и вытаскивали их на берег. Для остальных лошадей каравана устроили
надежную  страховку  при  помощи  альпинистской  веревки   и   проводили  их
поочередно. Трудная переправа  отняла много времени и  сил, поэтому пришлось
ночевать на левом берегу Сары-джаса, на открытом месте. Вечером подул с  гор
холодный ветер и мы поставили палатки входом к долине.
     Вскоре  все  заснули, только у  маленького,  с чуть  тлевшими кизяками,
костра  тихо  беседовал  Летавет  с  Амасбаем.  Амасбай  советовал при сборе
следующего  каравана  брать с  собой  резиновые  вьючные сумы.  Он  успокоил
Летавета,  сказав,  что лошади,  опрокинувшиеся сегодня при переправе  через
реку, ног не повредили и вполне здоровы.
     Убедившись в благополучном  исходе  происшествия на переправе,  Летавет
облегченно  вздохнул,  так  как  потеря лошадей  в самом  начале  пути могла
поставить под  угрозу всю дальнейшую работу экспедиции. Он  записал в  своем
дневнике, что  необходимо подыскать на  Сары-джасе лучший брод. В этот вечер
начальник экспедиции заснул с мыслями о-предстоящем знакомстве с Инылчеком -
другой мощной и коварной рекой Тянь-шаня.



     Отступление  от близкой цели всегда  неприятно. В альпинизме оно  часто
имеет временный характер,  но иногда  отступление от вершины обусловливается
плохой погодой и исчерпанным контрольным сроком для возвращения. На этот раз
пришлось  отступить от  перевала  Тюз.  Состояние  льда  и  снега  оказалось
настолько тяжелым, что за половину дня не успели пройти  ледника. В глубоком
снегу  мы протаптывали  дорогу, затем  проводили,  в поводу лошадей.  Лошади
скользили, падали, их надо было удерживать и страховать. На половине ледника
стало  ясно, что до наступления ночи на  перевал  не  выйти, и  Летавет  дал
команду об отступлении.  Сошли  с ледника и развьючили караван на  ближайшей
гряде конечной морены. Лошадей отправили вниз на  пастбище, расположенное на
крутых травянистых склонах, усеянных крупными камнями.
     Мы отлично понимали, что с утра, по хорошо замерзшему снегу, идти будет
значительно  легче.  Но, приступив  к устройству ровного  места  на  больших
камнях  морены,  все-таки  не могли  побороть  в  себе  чувство  досады  рта
непредвиденную задержку.
     Холодный ветер непрерывно  дул с  перевала  и торопил нас с устройством
бивуака. Неприветлив Инылчек.
     Наконец,  наскоро  закусив,  мы забрались в  палатки, закрыли  входы  и
зажгли свечи,  чтобы залезть в  спальные мешки, записать кое-что в  записную
книжку и  перезарядить фотоаппараты.  Вечером не слышно  было песен и шуток.
Этот высокий  тяньшанский перевал показал,  что  впереди нас ждут  еще более
серьезные испытания, и настроил альпинистов на серьезный лад.
     Ночь  не всем удалось проспать безмятежно.  Ветер  немилосердно  трепал
палатки, холод пробирался  во все  щели. Мы не  раз просыпались  и, ворча на
непогоду, перевязывали оборванные оттяжки палаток.
     На рассвете вступили на ледник и без задержек преодолели подготовленный
с вечера участок.  Но  дальше вместо глубокого  снега оказался  голый лед  и
пришлось  пустить  в ход  ледорубы.  Для лошадей рубили  длинные  (по 0,5 м)
ступени  через каждые 30  сантиметров.  На первые  ступени  лошади ступали с
недоверием, но дальше шли спокойно. Всех лошадей вели в поводу.
     На гребне  перевала снег и  лед  внезапно  кончились и  открылись сухие
южные склоны. Пропустив караван вперед, Летавет собрал альпинистов, чтобы  с
перевала осмотреть и наметить дальнейший путь.
     Южный склон хребта  Сары-джас от перевала обрывался небольшими осыпями,
а дальше  зеленел травами до самого дна долины реки Инылчек. Широкая плоская
долина   серела  однообразным  покрытием  из  песка  и  гальки,  прорезанным
извилистой лентой реки.
     Напротив перевала поднимался  массив  пика  Нансена. Отступив от хребта
Инылчек-тау,   он   загородил   собою  вершины  основной   части   хребта  и
главенствовал  над всем ущельем. С высоты перевала, на  расстоянии 15-20 км,
весь пик Нансена  был виден, как на ладони, во всем своем  величии от самого
подножия до вершины.
     Редкая  вершина. Стоит так удачно, чтобы ее можно  было  сразу охватить
взором,  как этот ник.  Его мощная  северная  стена обрывается в ущелье реки
Инылчек  на  2800 м. Оледенение  пика,  как огромный белый  спрут, покрывает
вершину  и  охватывает  ее  склоны  далеко  спускающимися  вниз   щупальцами
ледников. Около  десятка  языков спускается на  север  примерно до  половины
высоты склонов  пика,  прорезая их и  заканчиваясь  ниточками белых пенистых
потоков.  Потоки мчатся  среди скал,  падают водопадами, орошают  изумрудные
травянистые  склоны.  Приближаясь к долине,  они скрываются  в темно-зеленых
лесах тяньшанской ели,  заполняют глубину ущелий. Подножие пика очерчивается
зеленью растительности и  резко обрывается у дна  долины  отвесными обрывами
подрезанных Инылчеком старых осыпей, конгломератов.
     Ряд  контрфорсов  подпирает  крутые  склоны  пика,  как подпорки  стены
огромного  здания.  Между  ними виднеются  леса и  вытекающие  из  них реки.
Подножие пика занимает  более 20 км левого берега Инылчека и простирается от
глубокого уступа следующей к востоку соседней вершины Инылчек-тау до каньона
реки Кан-джайляу, отрезающего пик с запада.
     Форма  вершины  пика Нансена  чрезвычайно  характерна - она  напоминает
белую  шапку, глубоко  надвинутую  на  лоб великана.  Вид внушительный.  При
высоте 5 700 м, здесь есть над чем потрудиться альпинисту. Как тренировочная
вершина она даже слишком хороша.
     Вдруг всеобщее  внимание привлекло облачко снежной пыли, покатившееся с
западного  плеча вершины. Постепенно разрастаясь,  белые массы  сухого снега
заполнили  верхнее  поле,  затем  скатились по  отвесу на ледник и выросли в
огромные  облачные  клубы.  Это была лавина,  перемахнувшая через  невысокую
скальную гряду. Она  устремилась  по черным скалам  вниз  к языку следующего
ледника, покатилась по его старому руслу и через зеленые  травянистые склоны
достигла  верхней границы леса. Когда  в  воздухе рассеялось облако  снежной
пыли,  стоявшее над  лесом, можно было  увидеть в нем новую широкую просеку,
засыпанную снегом.
     Лавина в  двух  местах перерезала путь намечаемого подъема. Это привело
нас к  мысли, что лучше подниматься с  востока; правда, там больше снега, но
зато немного отложе. Пожалуй, этот путь без снегоступов пройти трудно,  зато
будет удобно рыть снежные пещеры. Начальник экспедиции А. А, Летавет решил
     Северная  сторона  Нансена  -  это  интересная  спортивная  задача  для
будущего. Но пока на  вершину  не сделано  первого восхождения,  нам следует
искать  более  удобный  путь. Поэтому северный  склон пока  надо  оставить в
покое, а начать с осмотра южных склонов  и поискать там более удобных путей.
Мы обойдем пик  Нансена с запада и  проникнем к его южным склонам по мощному
леднику Кан-джайляу.
     На  юго-востоке  была  видна  вершина,  поднимавшаяся  значительно выше
находящихся  на  более близком  расстоянии снежных гигантов  восточной части
хребта Инылчек-тау. Эта вершина привлекала наше внимание с момента выхода на
перевал. Рассматривая пик Нансена, мы нет-нет да и поглядывали в его сторону
и обменивались замечаниями об интриговавшей, пас неизвестной вершине.
     Это был  острый пик, обрывавшийся па север крутой ледяной стеной. Южный
его склон казался немного отложе. Основание лика скрывали окружающие хребты.
Судя  по легкой дымке, смягчающей очертания вершины, до  нее  могло быть  по
прямой около 50 километров.
     Для  уточнения  Тимашев  берет карту, ориентирует  ее  на  местности по
компасу  и уточняет по  пику Нансена.  Затем  берет  азимут  на  неизвестную
вершину, вычисляет его и наносит на карту.
     Вокруг  Тимашев  а  собираются  альпинисты  и  с  любопытством  ожидают
результата расчетов молодого географа.
     Тимашев делает засечку на Хан-тенгри и снова  проверяет первую засечку.
Однако  Хан-тенгри  оказалось  не  так просто  разглядеть.  На его пирамиде,
частично его  закрывая, проектируется почти весь хребет Сталина, разделяющий
ледники Северный и Южный  Инылчек. Наконец, засечка была сделана и проверена
на карте. Отклонений нет. Вновь проверяется  засечка, - теперь как будто все
правильно. Эта вершина на карте не обозначена.
     Мы удивляемся,  что на  карту не  нанесена  вершина,  которую не только
отлично видно, но и можно даже брать за ориентир при съемке, местности. Ведь
она, несомненно, не ниже пика Нансена.
     А. А.  Летавет подтверждает, что эта вершина действительно не  нанесена
ни  на  одну  карту  и представляет интересную  и,  возможно, самую  большую
загадку Тяньшаня. Он говорит  о том, что подозревал о ее существовании и что
наше восхождение на пик Нансена намечено совсем не  случайно. С высшей точки
хребта Инылчектау предполагается осмотреть расположенные к югу хребты, взять
засечку на  эту вершину  и по возможности увидеть подводящие  к ней ущелья и
соседние вершины.  Для решения этой задачи  трудно  подыскать  на  Тянь-шане
пункт более удобный, чем пик Нансена.
     По указанию  Летавета  географ  Тимашев  и инженер  Попов  повторяют  и
проверяют  засечки  азимутов и  пробуют взять  отметки превышения  с помощью
наших эклиметров.
     Пока  товарищи  выполняют  задание  начальника,  остальные   продолжают
разглядывать свою основную цель - пик Нансена.
     Изумительная  вершина. Сколько  в ней характерных  особенностей.  Такая
высота,  крутизна и  разнообразие  рельефа,  и  все  сразу  видно.  Особенно
интересным  представляется  огромный  цирк,   раскрывающийся  на   запад  от
западного плеча вершины.
     С места нашего расположения кажется, что на протяжении всего восточного
гребня вершины и его крутого  падения видны широкие разрывы льда, засыпанные
сухим мягким снегом. Ледник представляет собою сплошной ледопад длиной около
5  км при падении на 1,5  километра. Видимая часть долины Инылчека - площадь
шириною в 5,  длиною  в  30  км, по  которой протекает извилистая  речка. На
орошаемой площади в 150 кв. км - песок,  камни и  не растет ни клочка травы.
Левее  виден  язык  ледника.  Не  меньше  чем на 20  км весь  ледник засыпан
камнями.  Изобилие  камней  па поверхности  ледника  свидетельствует  о  его
быстром  отступании. О непрерывном и  довольно  быстром  отступании  ледника
говорит   также  полное   отсутствие  конечной  морены.  А   такая  обильная
поверхностная морена говорит еще и об интенсивности выветривания прилегающих
скальных склонов, о непрерывных камнепадах, засыпающих ледник и  его притоки
чуть не на всей их ширине.
     Срезая извилины протоптанной лошадьми тропы, мы пошли  вниз и через два
часа догнали караван. Редкие капли дождя сыпались из тучи, оседлавшей хребет
Сарыджас. Пик Нансена да и весь хребет Инылчек-тау были свободны от облаков,
и яркое солнце заливало снежные склоны, леса, луга и каменистую долину.
     Из глубины одного из  травянистых ущелий  склона, по которому  мы  шли,
поднимался, изгибаясь под нависшей темной тучей, в сторону ясного неба яркий
столб радуги. Это была только одна треть дуги, но она блистала такими яркими
красками и  так близко,  что фотографы  не  утерпели  и  защелкали затворами
фотоаппаратов.
     Около  двух  часов  ушло  на  поиски  брода.  Наконец,  нашли разлив  с
небольшим ответвлением в протоке. На этот раз переправа прошла благополучно.
Переправившись   через  реку,  повернули  в  сторону  желанного  леса.  Пять
километров по гальке показались нам длиннее десяти по травянистым склонам.
     Войдя  в  русло  небольшого  ручья, текущего  со склонов  пика Нансена,
поднялись на поляну, окруженную елями. Здесь росли не такие большие деревья,
как на склонах  хребта Терскей Ала-тау, но  все они были  пропитаны  пахучей
смолой, искрящимися капельками выступавшей на коре и хвое. Нас манил отдых в
уютно  расставленных палатках на теплой и сухой земле.  Никто не ждал особых
приглашений или  команды на отбой, и  скоро в  долине Инылчека  стало совсем
тихо.



     Когда  солнце  пригрело  склон,  пришлось  расстаться  с  гостеприимной
ночевкой. Смолистый запах  леса провожал нас  до  самого  Инылчека. Мы пошли
вниз по течению,  по левому берегу реки, то приближаясь к шумному  пенистому
потоку, то удаляясь от него на несколько километров.
     Ледник  Южный   Инылчек   отделяется   от   ледника   Северный  Инылчек
(Резниченко) большим ледниковым озером, носящим  имя  Мерцбахера.  Это озеро
собирает воду,  стекающую с ледника Северный Инылчек,  и  часть талой воды с
правого берега и  с правой  стороны ледника Южный  Инылчек. Ледяная плотина,
сдерживающая  воды  озера  со  стороны  ледника   Южный  Инылчек,  в  период
наибольшего  стаивания ежегодно  прорывается, и  воды озера  устремляются  в
долину  реки  Инылчек. При  этом  река переполняется и прорывает  себе новое
извилистое русло в песке, гальке и валунах,  покрывающих  широкую и  плоскую
долину.
     Придерживаясь  подножия пика Нансена, караван экспедиции проходил вдоль
обрывистых склонов подмытого рекой конгломерата.
     Однообразный  цокот лошадиных копыт по галечнику не  мешал, а,  скорее,
помогал  думать  о  предстоящем  восхождении.  Многое  до сих пор оставалось
неизвестным  найдем  ли  мы  путь  на  вершину, что сулят нам  южные  склоны
Нансена, как далеко  и  высоко сможет пройти караван, по снегу или по скалам
пройдет  путь его восхождения? Невольно мы  вспоминали  кавказские вершины с
оледенелыми северными склонами и сухими скалами  с южной стороны. Летавет не
был еще на леднике Кан-джайляу, но  имел сведения о  том, что его проходил в
1936 г. московский альпинист Тамм. Группа Тамма прошла на ледник Кан-джайляу
юго-восточнее  пика  Нансена через седловину,  связывающую  пик  с  соседним
гигантом в  цепи  Инылчекского хребта. Для  обозначения этого юго-восточного
соседа Нансена альпинисты в дальнейшем  применяли имя полярника Амундсена, а
соседа с  юга с  причудливой  башней  на вершине называли  именем  какого-то
другого полярника. Это название невольно пришло в  голову  ввиду  некоторого
сходства  формы вершины с теплым  башмаком, в свое  время  примененным; этим
полярником.
     Вдоль  подножия  пика Нансена,  по долине  Инылчека,  предстояло пройти
около 15 км до  поворота в узкую теснину, сквозь  которую пробивался поток с
ледника Кан-джайляу.
     На  ровной,  обильно  усыпанной  галечником  долине  Инылчека  всадники
отпустили  поводья,  и  лошади,  выби1рая  дорогу,   нарушили  свой  обычный
караванный  строй.  Они разбрелись  метров  на сто в стороны, не сбиваясь  с
общего направления. Предоставив свободу  лошадям, а выбор общего направления
-  Летавету,  мы не глядели  себе  под ноги,  а  больше  смотрели  вверх  на
окружающие вершины и скалистые склоны.
     Вдруг нас  остановил необычайный подарок Инылчека. Это  был  редкий  по
неожиданности  сюрприз.  Во время  разлива река заполнила мелкую  лощинку  с
песчаным дном. Вскоре русло реки ушло па несколько сот метров в сторону, а в
лощинке осталось около сотни  форелей, сбившихся в маленькой  луже, не более
одного метра  диаметром. Созданный самой природой аквариум  кишел рыбой, как
котел,  приготовленный  для  ухи. Альпинисты-рыболовы  выплескивали рыбок на
песок  и  радовались  неожиданной удаче.  Через десять минут вся  рыба  была
выловлена, и отряд продолжал свой путь,  предвкушая  приятное разнообразие в
обеденном меню.
     Пройдя  теснину  Кан-джайляу, мы поднялись  на несколько сот метров  по
травянистым  склонам и  развели бивуачные  костры в последнем  редком леске,
поблизости  от языка ледника. До наступления темноты осталось  еще несколько
часов, но необходимость  кормежки лошадей перед  выходом на ледник заставила
остановиться у последних пастбищ.
     К вечеру с ледника вернулась высланная Летаветом разведка и сообщила  о
возможности провести  на ледник лошадей. Однако  для этого  необходимо будет
вырубить ступени на  крутых  ледяных  склонах многочисленных бугров,  лощин,
желобов и трещин, изрезавших поверхность ледника.
     Приказ начальника экспедиции о подготовке к выходу на ледник был краток
-  Ходакевичу подготовить вьюки  со  снаряжением на  пятидневный штурм. Всем
альпинистам с ледорубами идти впереди каравана и прорубать дорогу. Чем  выше
по леднику смогут альпинисты провести лошадей, тем больше своих сил сберегут
для штурма вершины.
     Восход солнца застал всю группу на леднике.  Стук ледорубов, искрящиеся
осколки  льда  и крики,  ободряющие встревоженных  лошадей,  нарушили  покой
ледника Кан-джайляу.
     Этот ледник заполняет широкую долину,  идущую почти  параллельно долине
Инылчека  и надежно  от  нее  загороженную  массивом пика  Нансена.  Ледника
Кан-джайляу  не видно ни с перевала Тюз, пи с другой части хребта Сары-джас,
как не видно его и из долины реки Инылчек.  Ледник частично питают фирновые,
южные  склоны пика  Нансена,  а  в основном - северные  склоны части  хребта
Инылчек-тау,  вдоль  которого с  востока  на  запад  течет  этот  ледник, па
протяжении около 20 километров.  В верхней части ледник берет начало из двух
цирков широкого южного цирка пика Нансена и,  отделенного отрогом, западного
цирка  соседней, вершины, являющейся  соединительным звеном, смыкающим отрог
массива Нансена с хребтом Инылчек-тау.
     Лошадей с  вьюками  удалось довести  до  цирка  южного ледника Нансена,
развернувшегося широким амфитеатром в сторону ледника Кан-джайляу.
     Весь/день прошел в тяжелой работе по проведению четвероногих помощников
через ледник. Необходимо было, кроме вырубки ступеней, страховать лошадей на
крутых местах и расчищать тропу на конечной морене. При вытаскивании лошади,
заклинившейся  в узкой  трещине,  пришлось  применить  веревки и  объединить
усилия всего  маленького отряда. Некоторые из лошадей лучше  других  освоили
ледовую технику и под одобрительные возгласы альпинистов храбро  карабкались
на  скользкие  ледяные бугры,  аккуратно пользовались вырубленными  во  льду
ступеньками, прыгали  через  промоины и трещину. С  помощью  лошадей удалось
забросить штурмовое  снаряжение и продукты питания более  чем на 10 км вверх
по леднику, на высоту 3 700 метров.
     Основной  лагерь разбили  на  льду  посредине ледника,  напротив южного
цирка Нансена. Это был очень широкий цирк, по всей своей ширине обрывавшийся
мощным ледопадом в сторону ледника. Обращала на себя внимание чистота льда и
почти полное отсутствие морены,  за исключением  редких  обломков  по  краям
ледопада. Для участников экспедиции, хорошо знакомых с  горами Кавказа, было
особенно удивительно видеть южные склоны вершин и стекающий с них ледник  не
загроможденными  камнями,  без  следов  камнепадов.  Редкие  скалы,  кое-где
выступавшие на  склонах вершины, издали казались монолитными. Снежный  купол
пика со  всех сторон  обрывался крутыми  склонами.  С  запада,  под куполом,
чернели  скалы.  Из  цирка  намечался  путь восхождения  по крутому снежному
склону между трещин  и сбросов на западное плечо вершины. Выход на восточное
плечо  отпадал  ввиду  чрезмерной  крутизны  верхней  части  склонов  и.  их
очевидной лавиноопасности.
     Вся  эта  картина  была  нами  детально изучена  в  то  время, пака  мы
расставляли палатки, расчищали  и разравнивали лед,  забивали ледовые крючья
для  растяжек и готовили на примусах  свой  незатейливый ужин. Когда Летавет
собрал всех на совещание, у  каждого  альпиниста уже  было  свое сложившееся
мнение и свой план проведения восхождения.
     Но  так   как  на  пике  Нансена  людей  еще  не  было,   маршрут   для
первовосхождения  мы  могли  выбрать  по  наиболее  простому  пути.  Поэтому
основной задачей совещания  было  назначение  начальника  штурмовой  группы,
которому  поручались окончательный  выбор маршрута, его проведение,  а также
подбор состава участников восхождения.
     Решение этого вопроса  не вызвало длительной дискуссии, и через полчаса
я влезал в свой спальный мешок уже в должности командира штурмовой группы и,
перед тем как заснуть, успел еще раз продумать задачи подготовки штурма.
     Весь  следующий день -  24 августа -  был  посвящен разведке,  сборам и
отдыху перед штурмом. Полнолуние позволяло пройти ночью сравнительно сложные
участки с юга.
     пути.  Чтобы  при   восхождении  не  запутаться  в  лабиринте  большого
ледопада, Летавет, Ходакевич, Мухин и  Рацек  прошли  днем его нижнюю часть,
запомнили места поворотов, наметили ориентиры и определили время прохождения
верхней заснеженной части цирка ночью или ранним утром, по морозу.
     Другая группа  -  Тимашев, Попов, Белоглазов и я прошли в западный цирк
соседней  вершины, в  самые  верховья  ледника  Кан-джайляу,  к перевалу  на
соседний  ледник,  спускающийся  в  долину  реки  Инылчек.  Мы  убедились  в
доступности перевала,  но остались  недовольны выходом с  него  на восточный
гребень пика  Нансена. Этот путь оказался значительно круче и сложнее выхода
на западное плечо. В то же время подъем с восточного плеча на  купол вершины
не  казался  затруднительным, однако подъем  с западного  плеча на купол  не
просматривался.  Осталась  неясной возможность  преодоления группы скал,  на
которую опирается купол вершины с запада. Не найдя точки, с  которой было бы
возможно  просмотреть  этот  неясный   участок  пути,  мы  решили   все-таки
подниматься  через  западное  плечо вершины. Очевидные  трудности  на других
вариантах  восхождения  отодвинули  в  сторону  смутное  опасение  встретить
непроходимый участок на западной стороне купола.
     Холодная  лунная  ночь предвещала  хорошую  погоду.  Оставив  на  месте
основного  лагеря две  расставленные палатки,  в  2  часа  ночи весь  состав
экспедиции вступил на ледопад.  Скованный морозом фирн хорошо держал прочные
снежные  мосты  над  многочисленными  трещинами,  кошки  надежно впивались в
твердый снег, и мы шли быстро. Восход солнца застал всю группу выше ледопада
в цирке перед началом подъема к западному плечу.
     Этот подъем оказался круче, чем казалось издали.
     Пригрело   солнце   и   растопило  поверхность  фирна,  Темп   движения
замедлился. На высоте  5000  м  один  из альпинистов пожаловался па головную
боль, и группа стала искать место бивуака. Поднявшись до высоты  в  5 200  м
под большим сбросом, разровняли край трещины и поставили  палатки. До выхода
па плечо оставалось 200-300 м,  один час ходьбы. Но вряд ли было рационально
выходить сейчас  на  открытый ветру  гребень и надрывать силы участников. Мы
единодушно приветствовали  предложение Летавета остановиться  даже и потому,
что  подъем  за  день  на  1  500  м  с  увесистыми рюкзаками  на плечах был
чувствителен  для  всех. Бивуак 5  200  м  оказался очень удачным. Все скоро
привыкли к тому, что с одной стороны палатки - бездонная трещина, а с другой
- крутой километровый скат.
     На другой день была запроектирована дневка в целях акклиматизации.
     Ранним  утром, в  то время когда, глубокие долины  были  еще  заполнены
густой  тьмой, солнце  осветило две маленькие палатки.  Предвестники  плохой
погоды -  высокие перистые  облака  розовели на  южной  половине неба в виде
растянутых, разорванных полупрозрачных хлопьев. Можно было ожидать ухудшения
погоды, однако не такого резкого, как это было бы на Кавказе при наличии тех
же признаков.
     Я еще раз напомнил основной состав штурмовой  группы. Со мной  в связке
пойдет Тимашев.  Вторая двойка - Попов и Рацек. Как далеко пойдут остальные,
будет решено завтра, так как сейчас  мы еще не имеем полного представления о
сложности дальнейшего маршрута. Нет также уверенности, судя  по  сегодняшним
признакам, в устойчивости погоды.
     День прошел, как обычно проходят дни, проводимые  в палатках  на высоте
более  5000 метров. Большую часть времени мы не вылезали из спальных мешков,
ели,  слушали бесконечные  рассказы  о восхождениях  своих  товарищей,  сами
рассказывали,   дружно  смеялись   над   веселыми  историями   и  анекдотами
неистощимого Сережи Ходакевича. Выглядывая из палаток, мы детально обсуждали
альпинистские  возможности  частично  открывавшейся   на  юг  величественной
панорамы Центрального Тянь-шаня.
     На  первом  плане  был  виден  хребет  Инылчек-тау.  За  ним  отчетливо
выступали  вершины  хребта  Каинды.  Еще дальше  виднелись очертания  вершин
хребта Боз-кыр. В поле зрения находилось несколько десятков вершин
     высотою  более  5000  м,  и  грандиозность  панорамы   возбуждала  наши
альпинистские  страсти. Перед  нами  был  заповедник пятитысячных  вершин  -
большой район, где еще не ступала  нога человека. Эти красавицы-вершины ждут
советских   альпинистов,  ждут  исследователей.   Назавтра   нам  предстояло
подняться на вершину, посмотреть  оттуда на  восток, на  запад и  на  север,
увидеть много таких же прекрасных,  не взятых  альпинистами  и  не изученных
исследователями вершин.
     Тянь-Шань - это обширная область для новых  географических исследований
и широкое  поприще для  альпинизма. Мы только пионеры  и стараемся развязать
лишь   основные   узлы.   Для  других   же   советских  ученых   и  для   их
помощников-альпинистов  остается  здесь  непочатый край  исследовательской и
спортивной работы.
     Солнце  село  в  облака. Ночью сплошная облачность окутала вершину,  и,
вместо обычного  раннего  выхода, пришлось ожидать  прояснения. Как только в
облаках появились просветы, группа вышла с бивуака, оставив  в  палатке двух
больных Мухина и Ошера.
     Подъем на гребень от места бивуака имел примерно тот же характер, что и
предыдущий подъем от цирка.
     Альпинисты, знакомые с Кавказом, сравнивали этот  участок с подъемом на
Безингийскую стену  к  вершине  Катын-тау  и  находили много  сходного.  Это
сравнение  одной из самых  суровых северных  снежных  стен Кавказа  с южными
склонами пика Нансена до  некоторой  степени определяло снежные  особенности
высокогорного  Тянь-шаня. На  южных  склонах до высоты  5 000 м мы встретили
достаточно  уплотненный  и  нелавиноопасный  снежный покров.  Выше снег стал
рыхлее, и на высоте 5 400 м  при выходе на гребень я провалился в  трещину и
удержался на  поверхности только благодаря  внимательности  Тимашева, быстро
вонзившего в снег  ледоруб и натянувшего веревку. Дальше  пошли  осторожнее.
Тяжелые снежные карнизы  свисали над  гребнем и долго не позволяли подойти к
краю.  Наконец, дошли до части гребня  с обрушенными  карнизами и  заглянули
вниз.  Далеко-далеко, на дне ущелья, серебрилась  извилистая ниточка бурного
Инылчека.  Трехкилометровый  обрыв  со следами лавин  и  обвалов  производил
сверху внушительное  впечатление, и всем невольно захотелось отойти подальше
от  края.  Здесь  сорвешься  -  костей  не соберешь!  Мы пошли дальше, вдоль
гребня, благоразумно обходя карнизы. Гребень внезапно закончился, упершись в
скалу.   В   сторону   долины   Инылчека   эта   скала  обрывалась  отвесной
двухсотметровой  стеной,  в  сторону же  ледника Кан-джайляу  отвесные скалы
постепенно переходили  в не  менее крутой ледовый склон, кое-где присыпанный
снегом и со следами недавних лавин. Снежный купол вершины прикрыл скалы  как
бы  большой  белой шляпой, В  довершение сходства над скалами  нависали поля
шляпы  из сползавшего с  купола  белого  фирнового  льда. В том  месте,  где
гребень западного плеча вершины уперся в скалы,  над ним выступал  метров на
20 массивный ледяной навес.
     Здесь было над чем подумать альпинистам, стремящимся выйти на купол. На
высоте 5 500 м мы встретили одно из самых серьезных препятствий.
     Я, как командир штурмовой группы, принял решение  выбираться  наверх по
большой трещине, проходящей в куполе над скалами. А  чтобы добраться до этой
трещины, придется  полазать  по  обледенелым скалам и  пройти  под  навесом.
Конечно,   это   нелегкая   задача,   но  с   ней   необходимо   справиться.
Вспомогательная группа останется у  подножия скал до тех пор, пока остальные
не выберутся на купол.
     Трудности встретились раньше, чем можно было ожидать. Обледенелые скалы
оказались  покрытыми  толстым  слоем рыхлого  снега, в  котором  ледоруб  не
оказывал нужной  помощи. На отлогих склонах мы проваливались в  мягком снегу
по колена.  Но  на крутой части гребня  под сбросом я ушел  в снег по пояс и
очень медленно поднимался вверх, стараясь надежнее ставить  ноги в кошках на
лед  и скалы, прикрытые глубоким  снегом.  Я вдавливал  в снег левую руку до
самого плеча, а  ледорубом,  находящимся  в  правой руке, пронизывал снежную
толщу  и старался  нащупать  штычком какое-нибудь углубление или трещинку  в
скалах, чтобы, отперевшись на ее  края, создать дополнительную  точку опоры.
Когда у меня срывалась  нога, я  повисал на руках и опять царапал под снегом
своими кошками  гладкие скалы, пока  зубья кошек не зацеплялись и появлялась
возможность сделать новый шаг. Расстояние в  50  м  я  прошел  за два  часа,
пробив  снеговую  глубокую траншею.  Устав  от  такой работы, я  значительно
сбавил темпы продвижения.  В то же  время излишек самолюбия  не позволял мне
полностью  осознать  сложность  положения,   и   я,  не  теряя  уверенности,
подбадривал себя такими мыслями Трудно, трудно, но все равно я здесь пройду.
Вылезу наверх наперекор всему!
     Следовавший  за  мною  Тимашев  начал  зябнуть,   видимо,  он  заболел.
Превозмогая  недомогание,  он  тщательно меня  страховал,  пропуская веревку
через воткнутый в утоптанный снег ледоруб, но не мог побороть в себе чувство
недовольства  моей  медлительностью.  От  длительного  пребывания   на  краю
трехкилометрового  обрыва   у  него  начала  кружиться  голова.  Изредка  он
поглядывал вниз. Облака, спускаясь,  закрыли  долину  Инылчека, но не  могли
скрыть огромную опасность в  виде ледяного тысячетонного  карниза над нашими
головами и края пропасти в одном метре слева.
     Вторая двойка -  Рацек и Попов шли  за нами  вплотную по  протоптанному
снегу,   мерзли  и  очевидно   тоже  молча  досадовали  на   кажущуюся   мою
медлительность.
     Под самым  карнизом  снега было меньше, обнажились белый лед и скалы. Я
стремился скорее выбраться из глубокого снега. Тяжело  дышал.  Было жарко от
длительного напряжения. Впереди  виднелся торчащий изо  льда черный скальный
выступ,  и  очень  хотелось  скорее  добраться  до  него  и сделать хотя  бы
маленькую  передышку. Вырубив десяток ступеней, наконец, подошел к  выступу,
сел  на него верхом, забил повыше  себя длинный ледовый  крюк, привязался  к
нему и облегченно вздохнул.
     Наконец-то стало  возможным  заменить заболевшего  спутника  и  немного
отдохнуть.
     Через  10  минут Тимашев был  внизу у подножия  скал  и  привязался  на
веревку Летавета, а  еще через 15 минут Белоглазов оказался на выступе рядом
со мною  и  страховал меня во время обычного лазания по  обледенелым скалам.
Попов и Рацек догнали нас и также закрепились на выступе.
     Забив еще один промежуточный  крюк, я опять пошел впереди и вышел на 16
м вправо  из-под  ледяного навеса,  попутно  очищая  скалы от ледяной корки.
Поверхность скал, состоящих из серого мрамора, сильно разрушена, но все щели
запаяны  льдом.  Когда  понадобилось  забить  очередной  крюк,  я  предпочел
укрепить его в чистом льду.
     Выход со скал в ледяную трещину был несложен. Но подняться снизу  между
двух ледяных стен было значительно труднее. Упираясь кошками в одну стену, а
спиной  и  руками  в  другую,  я  преодолевал это  препятствие,  выдалбливая
ледорубом уступы-опоры для рук.  Затем, найдя новую опору для  спины и левой
руки в ледяной стене и вонзив кошки в противоположную, правой рукой я долбил
ледорубом уступы с левого  боку или над левым плечом.  Наконец, я облегченно
вздохнул, когда и этот ледяной камин кончился.
     Далее  трещина внезапно  расширилась до 6-8 м, и здесь,  па  просторной
площадке, собралась вся четверка.
     Чтобы  вылезти  на  купол,  потребовалось  подсаживание  и   устройство
лестницы на  четырех ледорубах, вбитых  один  над другим в фирновую отвесную
стену. Белоглазов первым  вышел на купол, за ним  я. Вслед за нами поднялись
Попов и Рацек. Мы долго шли по  колена в  снегу по широкому, отлогому склону
купола и 27 августа в 17 часов были па вершине (5 700 м) пика. Следуя совету
Летавета,  мы внимательно  смотрели на запад,  на север и на восток,  но,  к
сожалению, ничего  не увидели. Сплошная облачность закрывала все окружающее.
Тяжелые  облака  обволакивали все  густым  туманом.  Внизу, по-видимому, шел
снег, хотя на вершине проносились лишь редкие снежинки. Ветра почти не было.
     Не найдя на  вершине ни  одного камня, записку  о восхождении писать не
стали,  ограничившись записями в своих книжках.  Сев  на мягкий  снег,  мы с
полчаса безрезультатно ожидали прояснения погоды.
     Высшую точку  вершины определили по ее выпуклости, по наличию понижения
вокруг и трещинам, обычно рассекающим все купола снежных вершин.
     Самое  главное, что  влекло нас  к вершине пика  Нансена,  это  желание
посмотреть на юго-восток в сторону загадочной вершины, увидеть горный район,
где не ступала  еще нога человека, -  этого мы не смогли выполнить. На спуск
пошли   не   удовлетворенные   результатами   восхождения.   Внезапно    все
почувствовали большую усталость, стали  немногословны и сердито разглядывали
окружающие облака.
     Спуск к лагерю  прошел значительно быстрее. Можно  было  не  выходить в
сторону  под  нависающий  лед,  а спускаться из трещины. При  помощи веревки
напрямик, по отвесным обледенелым скалам.
     Товарищи  встретили  нас  как  победителей  и угостили  каждого большой
кружкой горячего какао.
     - Молодцы! Как только  вам удалось вылезти  на купол по такой  отвесной
стене? Мы, затаив дыхание, следили за вашей акробатикой.
     От  похвалы  Летавета теплее  стало  на  сердце  и  сгладилась  острота
постигшего разочарования.
     Восхождение  на  пик  Нансена,  совершенное   в  облачную  погоду,  при
отсутствии  видимости, значительно снизило результаты нашего труда. Осталось
только спортивное  содержание,  в то  время  как нам  хотелось  не  отрывать
альпинизма  от  исследовательских  задач  по  изучению горных районов  нашей
Родины. Было  обидно, что мы не принесли  фото, не принесли  азимутов, чтобы
проложить новые пути в горах Тянь-шаня.
     Третью ночь на бивуаке 5 200 м мы провели спокойно. Все спали крепко.
     За  ночь  исчезли  облака,  и яркое  солнце  осветило  утренние  сборы.
Улучшение  погоды  направило  наши  мысли  а   вчерашнюю  неудачу.  Хотелось
повторить   восхождение  на  пик.  Но  неустойчивость  погоды  и  недостаток
продуктов  вынудили  нас  отказаться  от повторного  штурма. Капризы  погоды
вызвали  несколько  шутливых  замечаний   о  том,  что  вершины  гор   ведут
ожесточенную войну  с  штурмующими  их альпинистами и  прикрываются  от  них
облаками, как дымовой завесой.
     Дальнейший спуск  проходил  быстро.  Состояние снега  позволяло  широко
шагать и даже кое-где  скользить. Таким образом, за два часа мы спустились в
цирк,  где  движение  после двух провалов в трещины резко замедлилось. Мосты
"отпустило". Ноги проваливались в глубокий снег.  Только во  второй половине
дня мы достигли своего лагеря на леднике Кан-джайляу.
     Вскоре  пришел Амасбай  с  двумя  лошадьми,  привез изрядное количество
жареного  мяса тэке,  и проголодавшиеся  альпинисты отдали должное  вкусному
мясу горного козла.
     Свернув лагерь и погрузив рюкзаки на лошадей, мы пошли вниз.
     Оглядываясь на вершину пика Нансена, мы очень жалели, что  не повторили
восхождения.  Нескоро сюда  придут другие исследователи. Надо было повторить
штурм. Летавет  встретил вопросительный взгляд Тимашева и понял его без слов
- Да, допустили ошибку. Придется ее исправлять.


     После трудного восхождения неудержимо тянет вниз к траве, ручью, лесу и
солнышку. Лед,  снег  и  голые  камни,  холод  и  ежедневный  тяжелый  труд,
опасности и препятствия на каждом шагу, постоянное чувство локтя -  близость
верного товарища, крепкий дружный коллектив - все это оставляет неизгладимое
впечатление на  всю жизнь.  Чтобы  подчеркнуть пережитое на пути  к вершине,
надо вспоминать не только  суровые, но и радостные минуты, когда  утомленные
альпинисты,  спустившись  с  вершины,  попадают в  замечательные уголки гор,
греются на солнышке, купаются, собирают  ягоды  - словом, ведут себя, как  в
день отдыха после недели напряженной работы.
     В  предвкушении близкого  отдыха  спускалась  группа Летавета с ледника
Кан-джайляу.
     Тропа на леднике оказалась хорошо разработанной, и только  один раз нам
пришлось страховать  лошадей.  Спустившись  с языка  ледника,  мы  пересекли
конечную морену и вышли  на травянистый склон.  После ледников  и скал запах
цветущих трав казался дурманяще сильным.
     Палатки  Зеленого лагеря появились из-за  поворота. Лужайка с  большими
валунами, несколько елей и каскады ручья, спускающегося  с западных  склонов
пика Нансена, - вот к чему сейчас так стремились альпинисты.
     Мы знали, что  нашему проводнику Амасбаю для  охоты на тэке были выданы
из  фондов экспедиции  пять  винтовочных патронов.  И он  полученными  пятью
патронами убил пять горных  козлов одного маленького и четырех больших. Пять
патронов  -  пять  тэке.  Причем  самый маленький  козел  весил не  менее 50
килограммов.
     Амасбай гордо смотрел на нас, когда мы восторгались его меткостью. Он с
удовольствием   показывал  нам   места  на   окружающих  склонах,  где  были
подстрелены  тэке. Надо сказать, что  Амасбаю приходилось  лазать за ними по
скалам  и  травянистым склонам  на высоту до 4-4 500 метров.  Вниз он  тащил
убитого козла  волоком, по траве,  а  со скал сбрасывал  к тому  месту,  где
оставлял лошадь.
     Удачная охота на несколько дней избавила  нас  от консервов и пополнила
наши продовольственные ресурсы.
     Мясо  тэке  было  так  вкусно, что с  костров  до  позднего  вечера  не
снимались сковородки и котлы, в которых жарились и варились очередные порции
свежего мяса.
     На другой день наш караван вышел из теснины Кан-джайляу и двинулся вниз
по долине Инылчека. Пошли  по направлению к хребту Куйлю-тау. Предстояло еще
одно  серьезное испытание. Восхождение  на Каракольский пик и пик Нансена мы
могли теперь рассматривать как тренировку к предстоящему большому делу.
     В  это  время  нам  показалось, что  погода  начала  портиться.  Солнце
покраснело. Все обратили внимание на то, что окрестности заволакивает легкая
дымка. Резкие  очертания  далеких предметов смягчились,  небо  потеряло свою
чистую  голубизну и заметно посерело. На  несколько дней  в воздухе  повисла
тончайшая пыль - дыхание пустыни Такла-макан.
     После  ледников  пика  Нансена  в  широкой,  выжженной  солнцем  долине
Инылчека казалось  Невыносимо жарко.  Мы сняли штурмовые куртки  и рубашки и
загорали, сидя на  лошадях, соскакивая с них только для того, чтобы намочить
голову в каком-нибудь ручье.
     Чтобы загореть более равномерно, Мухин сидел на лошади то лицом вперед,
то назад. Такое необычайное положение вызывало шутки и смех товарищей.
     Любители  витаминов  пропагандировали ягоды  колючей  облепихи,  хорошо
утоляющие жажду. Кажется, это  были единственные ягоды, в  изобилии растущие
по  Инылчеку.  На   вкус   они   кислее  клюквы,  но  пользуются  успехом  у
неприхотливых  альпинистов,  желающих заглушить пресный  привкус  ледниковой
воды.
     Амасбай и Рацек, с разрешения  начальника, взяли дробовик малокалиберку
и уклонились от тропы по охотничьему, маршруту. На бивуаке они нас догнали и
приготовили на  ужин  рагу  из двух зайцев. Зайчики  были  небольшие, серые.
Кроме того, охотники  добыли несколько сурков, сушили их шкурки и собирали в
консервные банки топленое сурковое сало.  По-прежнему  на склонах можно было
рассмотреть много тэке,  но после удачной охоты Амасбая на Кан-джайляу у нас
не было недостатка в мясе, и Летавет не выдавал больше патронов.
     Место  для брода  выбрали  недалеко от устья  Инылчека, где река широко
разливается,  перед  тем  как  соединить  свою  мутную  воду с  зеленоватыми
светлыми волнами реки Сары-джас.  Инылчек ревел, пенился и  рокотал камнями,
катящимися под водой, и перед бродом пришлось заночевать.
     Готовиться  к  переправе  начали  на рассвете. К утру вода  значительно
спала, но  все же для наших низкорослых горных лошадок было слишком глубоко.
Возле самого берега одну  из лошадей  опрокинуло, подмокли вьюки, и пришлось
прекратить переправу.
     В  это  время на другом берегу показался  всадник.  Он перебрался через
реку спокойно и уверенно, держа на  левой руке большого черного беркута. Это
оказался  знакомый  Летавета  -  колхозный  охотник  Торгоев. Беркут  сидел,
вцепившись когтями в  его кожаную  рукавицу.  Птица  была привязана  за одну
ногу, на ее голову был  надет  кожаный колпачок, закрывающий  глаза. Торгоев
ехал на охоту за лисицами. Обычно  охотник  пускает беркута не наугад, а сам
старается обнаружить дичь.  Увидев  ее,  он  освобождает  беркута и  снимает
колпачок с его глаз. Прирученный хищник взмывает кверху, потом камнем падает
на дичь и хватает  добычу. Очень  часто  он схватывает не  ту  дичь, которую
увидел  охотник,  а  совсем  другую,  не  замеченную охотником.  Пока беркут
борется со  своей добычей, охотник быстро надевает ему на голову колпачок  и
отнимает  добычу,  не позволяя ее терзать. Если дичь  ускользнула  из когтей
прирученного хищника, то он всегда возвращается к своему хозяину.
     Перед тем как распрощаться,  Торгоев  показал,  где лучше перейти реку.
Оказывается,   большой  водой   было  размыто   русло  и  направление  брода
изменилось.  Воспользовавшись  его указаниями,  наш  отряд переправился  без
новых происшествий, и караван вступил в ущелье Сары-джас.
     Река  Сары-джас  на  своем пути  по  Центральному  Тянь-Шаню  прорезает
глубокими   каньонами  два  мощных  хребта.  На  юге   она  отрезает  хребет
Кок-шаал-тау от хребта  Боз-кыр, а возле устья реки  Инылчек отрезает хребет
Куйлю-тау от  хребта  Сары-джас. В этом месте узкая тропинка  поднимается от
реки на скалы и вьется  над отвесными берегами так высоко, что реки с нее не
видно и  только  доносящийся снизу гул воды  свидетельствует  о том, что она
течет между суровыми скалами. На большой  высоте, по узкому мостику со скалы
на скалу горная тропа переходит на правый берег реки Сарыджас.
     Там, где  ущелье расширяется, альпинисты  спустились  на  берег. Вскоре
караван свернул  от  реки  Сары-джас в  одно из ущелий хребта  Куйлю-тау, из
которого вытекала небольшая река Б. Талды-су.
     Ущелье  Б. Талды-су встретило нас зарослями черной смородины. Ягод было
так много, что двадцати минут хватило,  чтобы  удовлетворить  наш  аппетит и
собрать еще немного смородины на дорогу.
     Долина  Б.  Талды-су носит  очень  мирный характер. Отлогие травянистые
склоны,  редкий лесок, песчаные берега, спокойно  текущий ручей, и  только в
верховьях проглядывают снежники  невысоких вершин. Стадо  тэке пересекло наш
путь,  даже  не  оглянувшись  на охотников,  осадивших Летавета  просьбами о
выдаче патронов. Интересно,  что архары любят резвиться  па  лугах и отлогих
склонах, а  тэке предпочитают выбирать свои пастбища и места для прогулок на
кручах.
     По  хорошо  знакомому  пути,  пройденному  им  в 1936т., А.  А. Летавет
уверенно  и  быстро  вывел караван к  моренам  и осыпям, замыкающим верховья
дикого ущелья.
     Оставив лошадей  на  верхних  лугах, с тяжелыми рюкзаками за спиной, мы
прошли крутую осыпь,  маленький ледничок и крутой снежник перевала. Выйдя на
перевал  (4300  м), мы  впервые  так близко  и во всей красоте увидели  цель
своего путешествия  заходящее  солнце освещало  пик  Сталинской Конституции,
подчеркивая  косыми  лучами  его  стройность   и  величие.  Двухкилометровая
восточная стена ушла в тень, а наверху сверкали снежный конус пика и ведущая
к нему пила жандармов северного плеча.
     Расставив  на  перевале  свои  палатки  так, чтобы  из  них было  видно
вершину, мы занялись выявлением доступных подступов к ней.
     Вариант  подъема  на  вершину по  южному ребру для первого  восхождения
отпадал ввиду очевидной крутизны,  сложности и  далеких подходов к выходу па
ребро.
     Восточная стена  -  это  две оледеневшие Шхельды, поставленные  одна на
другую, - вариант отклонен, как явно фантастический.

     Северное  ребро  кажется  более доступным, но этот вариант включает всю
пилу жандармов на плече и не проверен на лавиноопасность.
     Но так как западная сторона пика была вне  поля нашего зрения, из всего
виденного  северный  вариант  казался более  доступным и занимал  все  мысли
альпинистов.



     На  другой  день  мы  увидели пик  Сталинской  Конституции,  празднично
сверкавший  в лучах восходящего солнца.  Утреннее освещение помогло уточнить
маршрут выхода на северное ребро  и  отметить несколько  лавинных дорог,  их
обходы и пересечения.
     Состав  основной  части  штурмовой  группы  остался прежним  с  заменой
Белоглазова  Виктором Мухиным. С Летаветом оставались все  остальные,  кроме
Тимашева, который на перевале расхворался и вынужден был спуститься в нижний
лагерь. На этот раз взаимодействие групп экспедиции было построено по-иному.
     Одновременно движением  основной  группы, группа  Летавета  должна была
совершить восхождение на пик имени Карпинского  (5050 м),  стоящий  к югу от
перевала  4300 м  в  этом  же  хребте, напротив пика Сталинской Конституции.
Такое  распределение  сил позволяло  участникам  одной группы  наблюдать  за
восхождением другой и в случае необходимости придти друг другу на помощь.
     В  полдень  основная  группа  уходила  с  перевала,  получив  последние
наставления   Летавета  о  проведении  глубокой  разведки  пути  к  вершине.
Предупреждая  нас  о  лавиноопасности,  Август  Андреевич разрешал совершить
восхождение только при наличии благоприятных условий.
     Оставшиеся  на перевале долго стояли  на  краю обрыва и смотрели  вслед
товарищам.  Их не покидало чувство  тревоги за друзей, уходящих в  никем  не
пройденный маршрут.  Что они встретят  много  трудностей  -  было совершенно
очевидно,  но смогут ли их все преодолеть никто не знал. Они позабыли о том,
что завтра утром сами пойдут по неизведанному пути.
     У подножия северного плеча вершины  основная группа тщательно осмотрела
склон, наметила путь дальнейшего подъема и разбила бивуак примерно на высоте
пройденного перевала  - около 4  300  метров.  Из  палатки, расставленной на
мягком, слегка  утоптанном  снегу, были  видны  пройденный  ледник,  морена,
перевал,  зубчатый  скалистый  гребень  слева от  него,  а  справа  снежный,
унизанный карнизами гребень, ведущий к вершине пика Карпинского.
     По  расчету  маршрута восхождения, с этого  бивуака  группа должна была
выйти не  позже четырех  часов утра,  чтобы  преодолеть  значительную  часть
лавиноопасного  склона до восхода солнца. Хорошо разведанные лавинные дороги
удобно  обходились  в  верхней  части  склона. Но внизу  требовалась  особая
осторожность и  внимание, так как  мощная лавина  могла перехлестнуть  через
край  неясно  выраженных  кулуаров  и  пересечь направление  предполагаемого
подъема группы.
     Это  был вечер  4  сентября. На  редкость  теплый  и безветреный, он не
предвещал хорошей, устойчивой погоды.  К семи часам мы закончили все дневные
хлопоты, поужинали и даже натопили из снега полный котелок воды,  чтобы рано
утром можно было скорее приготовить завтрак.  Котелок поставили у палатки на
подстилку  из веревки и тщательно  укрыли  от  мороза штурмовой курткой.  Не
слишком доверяясь тихой погоде, проверили установку палатки. Затем забрались
в  спальные мешки,  подложив под них сложенные зигзагом  веревки и  все свое
имущество, которое в эту ночь  могло послужить прослойкой,  защищающей снизу
от холода.
     Чтобы  не  раздавить защитные  очки, их  обычно  оставляли  на  шее,  а
фотоаппараты, медикаменты, спички и некоторые продукты в непрочной упаковке,
требовавшие осторожного  обращения и предохранения от сырости, укладывали за
изголовьем или подвешивали под потолком.
     Из предметов альпинистского снаряжения в палатку всегда брали веревку и
рюкзаки,  но изгоняли из  нее кошки,  бутылки  с  бензином, котелки с водой.
Особой  заботы  требовали ботинки. Их надо было снять,  очистить от снега  и
положить с собою в спальный мешок, чтобы они не замерзли и немного подсохли.
Нужно сказать, что это было  весьма неприятное  соседство, но в конце концов
мы  свыклись с необходимостью каждую ночь что-нибудь сушить или оттаивать  в
своем  спальном   мешке.   Редко   альпинистам  на   Тянь-шане  выпадали  на
восхождениях ночи такие  теплые, чтобы можно было,  снятые ботинки  положить
вместо  подушки.  Эти  мелочи  альпинистского  быта  давно  стали  настолько
привычными, что не занимали нас.
     Вскоре  все утихли  и  крепко  уснули. Но  около  двух часов  ночи  нас
внезапно разбудил грохот  лавины. Сильный порыв ветра рванул  палатку, затем
сразу и грохот и ветер стихли.
     Лавина прошла близко от нас, и вес ждали вторую по тому же следу.
     Сон  развеялся  окончательно.  По-видимому, за семь  часов  все  успели
достаточно  отдохнуть  и,  проснувшись,  думали  о том, что  через  два часа
расстанутся с палаткой и пойдут куда-то вверх, навстречу лавинам.
     Вторая  лавина  загрохотала,  когда  в палатке весело  шумел примус.  В
первый момент все удивленно посмотрели на ровное синее пламя, но, убедившись
в том, что грохот вызван не примусом, продолжали одеваться. При свете  свечи
в предутренней тишине быстро закончили все сборы.
     В начале  подъема пришлось пересечь свежий конус  лавинного  выноса.  В
темноте  переход по комьям застывшей  лавины показался чрезмерно  длинным  и
вызвал неодобрительные  замечания. Дальше мы вышли  на очень крутой, широкий
снежный  гребень.  Собственно  говоря,  это был  даже  не гребень,  а  слабо
выраженный  контрфорс  снежной  стены.  Мы  выбрали   этот  путь  как  более
безопасный  от  падения  лавин  и как  ориентир  движения,  направленного  к
определенной части вершинного гребня.
     Ноги проваливались в мягкий  снег выше чем по  колена.  Такой  глубокий
снег покрывал эту часть склона до самого выхода на вершинный гребень. Мы шли
кверху напрямик, без зигзагов. Идущий впереди быстро уставал, и через каждые
сто шагов производилась замена.
     Склон  становился  все  круче, мягкий снег  осыпался  под ногами.  Темп
подъема сократился примерно до 50 м в час. Только в полдень группа выбралась
на гребень  и сделала передышку на твердом выступе. Отсюда предстоял  подъем
по  обледенелому  гребню  на  северное  плечо  вершины. Заглянув на-западный
склон,  мы  убедились,   что  крутизна  этих  скатов  превышает  технические
возможности группы, так что вопрос об обходе жандармов с запада отпал.
     Вторая часть подъема на плечо, в противоположность первой, проходила по
жесткому  снегу,  чередующемуся  с  полосами  голубоватого  твердого   льда.
Пришлось рубить ступени и часто заменять страховку через  ледоруб страховкой
на ледовых крючьях. Перед выходом на плечо обнажились обледенелые скалы. Это
опять  был,  подобный встреченному на пике Нансена, серый мрамор, изрезанный
многочисленными трещинами  и  сцементированный льдом.  Скальные крючья в нем
совсем  не держались, а ледовые - откалывали большие глыбы мрамора, летевшие
под  откос. Выступов  нет,  крючья не помотают, придется мне идти дальше без
промежуточной страховки.
     Такая  организация движения, когда страховка ведется снизу и  альпинист
уходит от  страхующего на  всю длину веревки,  называется на честном  слове,
потому   что  при   срыве  веревка  может  оборваться.  Редко  бывают  такие
неблагоприятные  условия,   когда  идущему  впереди  альпинисту   приходится
рисковать,  чтобы  обеспечить  безопасность  передвижения  своих  товарищей.
Оставив внизу рюкзак и сосредоточившись на том,  чтобы не  сделать ни одного
неверного движения, передовой альпинист требует пристального внимания к себе
со стороны своего страховщика и, таким образом,  преодолевает  стоящее перед
ним препятствие.
     После  напряженного трудного  и  рискованного  подъема  бывает особенно
приятно выйти на  верхнюю часть гребня, обмотать  веревку  вокруг  солидного
выступа, забить  в трещину скалы надежно  зазвеневший крюк, защелкнуть в нем
карабин и крикнуть вниз товарищу
     Все в порядке! Привязывай рюкзак - могу вытягивать.
     Когда все  четверо вышли на  плечо вершины к подножию первого жандарма,
было около 17 часов. Усталость  от  14-часовой работы и  приближение  вечера
заставили  подумать о  еде и отдыхе. Огляделись, но  не  увидели  вблизи  ни
малейшего подобия подходящей для бивуака площадки. Острый северный вершинный
гребень на восток обрывался в бездну совершенно отвесно, на запад -  ледяным
склоном  около 75 град.  крутизны, а  наверху  состоял из ряда остроконечных
скал, промежутки между которыми были заполнены, большими снежными карнизами,
нависающими  над бездной. Такой характер вершинный  гребень сохранял на всем
его видимом протяжении примерно на 80 м до первого большого жандарма.
     Когда в этот день начался ветер, мы не обратили на него внимания, но на
гребне  ветер  явно  усиливался.   Облака  цеплялись   за  вершину.   Погода
ухудшалась.
     Первая связка отдыхала, а Попов и  Рацек  пошли  на  разведку в поисках
ровного места для установки  палатки.  Они  прошли гребень  до жандарма,  за
полчаса поднялись на его вершину, но спустились обратно,  что называется, не
солоно хлебавши, потому что  за  этим жандармом  был  провал метров  на 100,
потом стоял другой такой же жандарм, но площадки нигде не было.
     Наступал вечер. Для поисков не  оставалось  больше  времени. Надо  было
устраиваться где-нибудь поблизости. Для ночевки сидя можно привязать веревки
к  выступам,  расчистить ступеньку для ног  и сесть на рюкзак, но это плохой
выход. Так иногда можно ночевать на скале теплого Западного Кавказа, а здесь
с таким комфортом можно и замерзнуть.
     Так  как  другого  выхода  не оставалось,  для ночевки выбрали  большой
карниз. Он  довольно  прочно  сидел  па извилине гребня между двух  надежных
скал.  Вырубили  в  этом  карнизе ступеньку  на  метр,  а  с другой  стороны
подмостили снег  и  мелкие  камни  тоже примерно  на метр, чтобы  получилась
площадка  для установки палатки. Это  было  мое предложение. Оно выполнялось
как приказ командира,  но  особого  сочувствия не  встретило из-за явной его
опасности.  Поэтому,  сделав площадку  на карнизе,  я решил сам лечь с левой
стороны палатки над бездной. С надежной  страховкой это не будет так опасно,
как кажется.
     Конструкция  спроектированной площадки  оказалась  настолько удобной  и
легкой для выполнения,  что ровно через час  все  хлопоты  был  закончены  и
палатка установлена на карнизе.
     Наконец,  пришла  очередь командира  занять свое  место над бездной.  Я
завязал середину  свободной  веревки  за надежный выступ и  забросил концы в
открытый вход  палатки. Трое альпинистов быстро обвязались заброшенной  мною
веревкой, повернулись на бок и мгновенно уснули.
     Ветер налетал порывами и сыпал на тонкую крышу шуршащие крупинки снега.
Натянутые  оттяжки  дрожали,  а  иногда  басовито  гудели.   Музыка   эта  в
альпинистском  понимании  носила  самый  колыбельный  характер,  но  мне  не
спалось. Неотвязные заботы не выходили из головы.
     Вышли  на  плечо  вершины,  но нет  еще  никаких данных  о  возможности
преодолеть все жандармы. А  хуже всего то,  что потеплело и,  видимо, погода
портится.  Продукты  можно растянуть дня на четыре. Но сколько времени можно
просидеть  на  этом  карнизе?  Хотелось  сократить  такой  бивуак  до  одной
единственной  ночи.  Ведь  в случае обвала карниза  вся четверка повиснет на
веревках над  бездной и  растеряет половину  снаряжения.  Это  будет  полный
провал, и все результаты экспедиции пойдут насмарку.
     Почему не было  видно товарищей на  пике Карпинского?  Несколько раз  я
смотрел на гребень, но  никого не видел.  Очевидно, их загораживают карнизы,
да  и  расстояние,  невидимому,  не  меньше  10  км,  и  поэтому  трудно  их
разглядеть.
     Кажется, наше предполагаемое взаимодействие будет равно нулю.
     Я задумался о своих товарищах-альпинистах, об их бескорыстном увлечении
этим  суровым видом спорта. Что привлекает  их и еще  многих наших рабочих и
инженеров,  учащихся  и ученых  в альпинизме? Влечет  ли их в горы борьба  с
природой  или стремление  раскрыть ее тайны?  Одно другое  не  исключает,  а
дополняет. У  наших  советских, людей,  находящих  в  спорте одно из средств
укрепления   и  развития  замечательных  моральных  и  физических   качеств,
свойственных  всему  нашему  народу,  тяга  к  альпинизму  вполне  понятна и
естественна. С этими мыслями я крепко уснул.
     Проснулся я в  пять часов утра, раздвинул полы палатки и, увидев вокруг
сплошной туман,  не  стал  будить  дежурного. Испытание  прочности  снежного
карниза продолжалось.



     Туман был так густ, что  не было  видно окружающих гор. Приподняв, полу
палатки, мы поняли, что сегодня спешить некуда.
     Попов, посмотрев на анероид и сверившись с  записной книжкой,  сообщил,
что мы  опустились ниже. Вчера, когда мы сюда  поднялись, высота была 5 050.
Вечером оказалось, что мы  спим на  высоте 5110. А сейчас мы опустились на 5
050.  Это  было  признаком улучшения  погоды. Не  следует слишком затягивать
испытание нашего снежного карниза.
     В это время  в  просвете между облаков, как в окне, появился освещенный
солнцем, сверкающий снегом конус  пика  Сталинской  Конституции.  Ярко-синее
небо за ним  оттеняло  чистоту свежевыпавшего снега.  Вскоре окно  закрылось
вновь  и видение исчезло, будто бы его никогда и  не было.  В сплошном белом
тумане опять не стало видно ни единого пятнышка.
     Только  к  полудню облака,  наконец, разошлись.  В  нашем  распоряжении
осталось 6  ходовых часов. Ясно,  что за этот  срок восхождения совершить не
успеем. Выходим на  разведку, чтобы наметить путь через жандарм и не плутать
завтра утром.
     Первый  жандарм, сняв  кошки, одолели за  20  минут. Рацек и  Попов шли
впереди. Верхнюю страховку дали общую  на  обе  связки.  Так же спустились и
вниз. Кое-где пришлось откалывать ледяные глыбы и сбрасывать громадные куски
мрамора.
     Второй жандарм у подножия совершенно обледенел.
     Справа,  вдоль  отвесных  скал этого жандарма  наискось  и вверх уходил
ледяной припай, присыпанный слоем подтаявшего на солнце снега. По этому льду
до основания третьего жандарма было всего метров 50. Крутизна  льда около 70
град..  А  жандарм стоял  стеной высотою  около 100 метров.  Тогда  я  решил
попробовать обход справа, пока наши кошки не очень затупились.
     Подрубив маленькую ступеньку, я ударил клювом ледоруба в скалу.
     - Мелковато!
     Дальше лед стал толще, но когда я начал рубить шестую ступеньку, отойдя
на три  метра от страхующего, подо много откололся широкий пласт льда вместе
со всеми вырубленными ступеньками. Успев крикнуть Держи! - я скользнул вниз.
     Мухин  страховал хорошо и  задержал меня, стравив  всего метра  полтора
веревки. Стоявшие рядом товарищи смогли меня вытащить.
     Тогда мы пустили в ход  ледорубы. Слегка очистили ледяную броню второго
жандарма, но  полезли  на  него, не снимая кошек. Снять лед со всех  уступов
было невозможно. Видно было, что  на северной стороне скалы он лежал веками.
Кошки скрипели, царапая камни, а руки  скользили на обледенелых уступах. Так
или иначе, но через  час  Попов  выбрался  первым на  вершину скалы и  помог
подняться остальным. Спуск на южную сторону жандарма был легче.
     Умудренные опытом, третий жандарм обходить мы не стали. Взяли его в лоб
за 30 минут и собрались на вершине. Это была такая же мраморная, обледенелая
глыба, как и предыдущие, только меньше размером.
     Дальше  были видны  препятствия  иного  характера.  Четвертый  и  пятый
жандармы  были сплошь облеплены наметенным с запада снегом, и с  них свисали
над  бездной грандиозные карнизы. Навесы этих карнизов  выступали метров  на
10-15, высота их была примерно такая же.  Основание карнизов просматривалось
по линии камней, проступавших кое-где с западной стороны.
     Шестой  жандарм  был виден не полностью. Он  представлял  собой ледяной
конус,  но снежные бугры вокруг него позволяли  надеяться на возможность его
обхода.
     За   шестым  жандармом  виднелась  неглубокая,   но  довольно   широкая
седловина, а за ней склон ледяного купола вершины.
     По  западной кромке  купола  виднелись  выступы  небольших  скал.  Опыт
хождения  по карнизным гребням  у всех участников  был достаточный, поэтому,
ввиду  позднего  времени,  решили  дальше  не  ходить  и  на  этом  разведку
закончить.
     Удовлетворившись  результатами разведки,  мы;  еще засветло в  отличном
настроении  возвратились  на свой уютный карниз.  Перед тем как  забраться в
палатку, очень  тщательно проверили  состояние  карниза и  не нашли  никаких
оснований для опасений. Если он днем не рухнул, надо  полагать,  что  ночью,
когда  снег  смерзается крепче,  тоже не  упадет. Все с этим согласились, но
страховкой не пренебрегли.
     Солнце  опускалось  за  зубчатые гребни  западных  хребтов.  Порозовели
снежные склоны окружающих вершин, а снизу, из глубоких долин уже надвигалась
темнота и  постепенно поглощала  склоны.  Ясный  закат  предвещал  улучшение
погоды.  После удачной разведки настроение у  всех было такое  хорошее,  что
никто не стал  укорять дежурного за  подгоревшее  молоко. Поужинав, мы мирно
сидели  и  вспоминали,  как приятно  купаться в  теплом  море  и  объедаться
фруктами и какими надо быть чудаками, чтобы вместо морского пляжа залезть на
эту кручу, сидеть голодными  на ледяном уступе и сто раз рисковать жизнью. А
все-таки  хорошо  в  борьбе  с  природой  прокладывать  пути для науки,  для
исследователей  и альпинистов. На Кавказе  идешь,  например,  на Ушбу -  это
самый замечательный маршрут  - на каждом шагу видишь  следы трудов поколений
альпинистов. Крюки забиты, площадки сделаны, жандармы  знакомы по описаниям,
камни сброшены. А здесь на Тянь-шане большинство маршрутов нехоженые, каждый
уступ надо очистить, характер каждого жандарма изучить.
     Согретые  дружеской беседой,  мы  запели всем  известную  альпинистскую
песню

     Если к карте ты глаза поднимешь,
     Чтоб взглянуть на контуры страны,
     Никаким охватом не обнимешь
     Необъятной этой ширины.

     И везде - до Дальнего Востока,
     Как суровый страж родных полей,
     Горы поднимаются высоко
     На границах Родины моей.

     Пусть готовность светится во взорах
     Стать стеной за Родину свою, -
     Кто не растерялся в снежных горах,
     Тот не струсит ни в каком бою!

     На следующее  утро, это было 7 сентября, с восходом солнца  мы вышли на
штурм. За два часа прошли три уже знакомых нам скальных жандарма. Четвертый,
снежный, потребовал  к  себе большего внимания, так как на  нем трудно  было
организовать  страховку. Ледорубом воспользоваться  нельзя  под тонким слоем
снега оказались скалы. Крюк забить тоже нельзя - не было ни чистого льда, ни
свободных ото льда скал. Эти особенности пути мучили нас и дальше. С большим
трудом очищали  мы ото  льда и снега  отдельные  выступы, укладывали на  них
веревку или вонзали свои ледорубы в трещину между карнизом и скалами гребня.
Надежности & этих устройствах не было.
     Пятый  жандарм оказался еще  круче. С  запада к самому карнизу подходил
покрытый льдом склон около 60  град.  крутизны.  Карниз  также круто взмывал
метров на 10 вверх и только в самой  верхней  части загибался на восток. При
такой  крутизне  необходимо было  вырубать ступени. Ниже гребня  под  тонким
слоем льда  оказалась плита. Попов, пробивавший  эту часть пути,  вырубал  и
расчищал  ступени  на  самой  верхушке  скального  гребня  и  шел   по  ним,
придерживаясь рукой  за карниз, стоявший слева от него твердой белой стеной.
Таким  образом, он  прошел  половину  жандарма, отойдя  от страховавшего его
Рацека метров  на  25.  Товарищи  из  другой связки ждали  своей очереди  на
переход  и фотографировали  этот  громадный  карниз с прилепившейся  к  нему
маленькой фигуркой альпиниста.
     Вдруг послышалось негромкое  шуршание, и. весь стройный  карниз  исчез,
будто его  никогда и не было. А  Попов  остался  стоять  на вершине  острого
гребня и,  внезапно потеряв опору,  некоторое  время балансировал руками. Мы
сделали еще по одному снимку - то же самое место, но уже без карниза.
     Падение  карниза  помогло  нам  быстрее  закончить  преодоление  пятого
жандарма. Шестой мы  миновали, обойдя  его без особых затруднений, и  вскоре
вышли на седловину. Яркое солнце заливало ослепительным светом юго-восточную
сторону купола вершины, очерчивая ее контуры ореолом.
     Основание  купола  было  отлогим,  но  дальше  характер  подъема  резко
изменился. Появились полосы твердого голубого льда, чередующиеся  с полосами
снега. Это было похоже на забитые снегом трещины. Мы шли, то проваливаясь по
пояс в снег, то наши затупленные на скалах кошки скользили по твердому льду,
и тогда приходилось вырубать ступени и забивать ледовые крючья.
     К часу дня вся  группа вышла на вершину.  Купол  был  рассечен огромной
трещиной,  на краю которой мы пробыли около часа, сделав много фотоснимков и
записав  свои  наблюдения.  Анероид  Попова  показал  высоту 5  250  метров.
Инструментальной съемкой  высота пика Сталинской Конституции была определена
в 5291 метр.
     Наконец-то нам удалось сделать засечку  на неизвестную вершину к югу от
Хан-тенгри. С пика Сталинской Конституции мы  видели, как она возвышалась на
востоке  мощным ледяным массивом. Хребты Инылчек-тау, Каинды-катта и Боз-кыр
составляли как бы подножие этой величественной вершины. Расстояние до нее по
прямой мы  определили  примерно в 80 километров.  Это придавало ей воздушную
голубизну,   рассердившую   фотографов,  не  имевших  телеобъектива.   Попов
тщательно  измерил  азимут  загадочной вершины. Теперь, наконец,  азимут  на
новую загадку Тянь-шаня взят.
     Пик  Нансена был  значительно ближе и поэтому  выглядел внушительно. Мы
смотрели на него, как на старого знакомого,  и не сразу обратили внимание на
пирамиду Хан-тенгри, приютившуюся с левой стороны.
     Оставили  записку на скальном  выступе северо-западной стороны  конуса.
Это, правда,  немного в стороне от маршрута, но в снег  записки не положишь.
Затем  приступили к спуску. Верхнюю часть купола  покрывал мягкий снег. Хотя
мы шли  быстро, кошки не давали скользить. Я был спокоен и безмятежен. Держа
ледоруб перед собой двумя руками, я в такт ходьбы размахивал им из стороны в
сторону и делал большие шаги с видом победителя, возвращающегося с поля боя.
Мне  хотелось быстрее пройти этот безопасный участок. Даже при  срыве  здесь
нельзя было упасть дальше седловины. Вот на жандармах придется темп сбавить,
а дальше под откос опять можно будет шагать широко.
     Склон стал еще круче и с увеличением крутизны мне захотелось еще больше
удлинить шаги. Сделав несколько больших шагов и незаметно для себя перейдя с
полосы рыхлого снега  на припудренный в  верхней части слой голубого льда, я
поскользнулся, свалился  набок  и  стремительно полетел  по крутому ледяному
скату.  Не  успев  перевернуться  и  сделать  попытку  замедлить  скольжение
ледорубом, я почувствовал  рывок  веревки в  тот момент, когда  обе мои ноги
провалились в трещину и ударились в ее противоположный край.
     Рывок веревки и удар были, так сильны, что несколько мгновений я не мог
придти в себя, а затем почувствовал, что не в состоянии больше двигаться
     Мне  стало ясно, в  какое  тяжелое  положение поставил  я  группу и всю
экспедицию  в  целом. Получить травму на вершине, с которой только один путь
через жандармы и лавиноопасные склоны,  это значит связать  по рукам и ногам
своих товарищей.
     Когда меня вытащили из трещины, оказалось,  что повреждена  только одна
нога. Я воспрянул духом и категорически  отказался от  предложения товарищей
нести меня на руках. Взяв второй ледоруб, я двинулся вперед.
     Наступать на поврежденную ногу  было мучительно больно, но не наступать
на  нее  было  невозможно.  Скрывая  проступающие слезы, я  шел  по  следам,
специально  для  меня аккуратно проложенным друзьями.  Им хотелось  поскорее
вниз, они устали от окружающего холода и ледников, их подгонял голод. Однако
они  и  виду  не  подавали,  что  их  сколько-нибудь  тяготит  сопровождение
больного, вытаптывали мне ступеньки, подсаживали, поддерживали, будто всегда
ходили в горы в обществе хромых альпинистов.
     На снежных карнизах меня пришлось перетащить по перилам. Но  на скалах,
неожиданно для всех, я прошел, почти никого не задерживая.
     Забравшись в палатку на карнизе, я вытер со лба  проступивший пот, снял
башмак  с опухшей ноги и  лег лицом к бездне. Меня  успокаивало  то,  что  я
повредил  себе  ноту  после  того, как  наша задача была  выполнена. Вершина
взята, и шесть жандармов - шесть стражей красавицы Куйлю преодолены.
     Не  преодолел  я  только  седьмого жандарма, седьмого стража  красавицы
Куйлю. И  вот сегодня я  от него  пострадал.  Седьмым  жандармом явилась моя
неосторожность. В последнюю ночь на карнизе я не сомкнул глаз от мучительной
боли.
     Рано утром мы ушли с карниза, выдержавшего  редкое испытание. Наверное,
это был единственный полезный снежный карниз среди подобных украшений горных
хребтов.
     Спуск  по снежным склонам с  моей больной ногой был разрешен просто. На
меня  надели штурмовой костюм из прорезиненной  ткани,  куртку  заправили  в
брюки,  подняли  капюшон  и столкнули  вниз.  по  канатной  дороге  из  двух
связанных альпинистских веревок.  Пропустив, веревку через кольцо карабина и
придерживаясь за нее руками,  я быстро скользил вниз, задерживаясь  у  конца
веревки, пока ее не вытягивали на новый участок спуска.
     В  нижней отлогой части верные спутники лихо прокатили меня  на тройке,
привязав за здоровую ногу. Но когда кончился снег, пришлось прыгать на одной
ноге, опираясь на плечи друзей.
     На  леднике  нас  встретили  товарищи  из  группы, вернувшейся  с  пика
Карпинского. Они увидели с перевала, что трое альпинистов волокут четвертого
и, сильно  встревоженные, поспешили  навстречу. Убедившись в том, что ничего
особенно серьезного с моей ногой не произошло, Август Андреевич хлопнул меня
по плечу.
     Ну вот, все-таки допрыгался! Смотри, не забывай, что ноги  надо беречь.
Ведь нам предстоит совершить еще очень  много восхождений. Растяжение связок
у тебя пройдет, пока доедешь на лошади до Пржевальска.
     А теперь поздравляю вас, друзья, с новой победой.



     В этот  вечер в  долине  Талды-су долго  горел костер.  Поужинав  мясом
молодого тэке и утолив жажду несчетным  количеством кружек черносмородинного
компота, альпинисты расположились у огня.
     Летавет потребовал обстоятельного рассказа  о  нашем  восхождении. Меня
часто  прерывали   вопросами.   Все   присутствующие   переживали  трудности
восхождения,  требовали  новых  и новых  подробностей.  Наконец,  тема  была
исчерпана и я придвинулся к костру, чтобы согреть свою забинтованную ногу.
     Наступила очередь Летавета рассказать о восхождении на пик Карпинского.
Проводив нашу четверку  на пик Сталинской Конституции, группа Летавета вышла
с  рассветом  на  штурм  вершины.  Восход солнца  они  встретили  на гребне,
преодолев  на  кошках  крутой  подъем.  Длинный,  узкий,  как  лезвие  ножа,
извилистый,  украшенный  диковинными карнизами  гребень  вел  к  седловине у
вершинного конуса.  Порывы ураганного ветра сбивали  с  ног.  Были  моменты,
когда ветер достигал  такой силы, что невозможно было двигаться.  Уцепившись
руками за  головку воткнутого в  снег  ледоруба,  альпинисты  прижимались  к
склону, закрывая лицо локтем. Снежные карнизы свисали па северо-восток, а на
юго-западной  стороне  гребня  ледяные  стены  чередовались  с  обледенелыми
скалами. Преодоление гребня заняло 6  часов, и, наконец, группа оказалась на
седловине у вершинного конуса.
     Выход  на  вершину  занял  еще 2  часа.  Весь  конус  вершины  оказался
изрезанным  скрытыми трещинами, мягкий снег сменялся полосами очень твердого
льда.  Все  это очень  походило  на то,  что мы  встретили на  вершине  пика
Сталинской Конституции.
     На вершине не оказалось удобного места для записки, поэтому ее пришлось
положить в сложенный специально для этой цели тур.
     Высота пика Карпинского  5050  метров.  Она  соответствует  высоте,  на
которой  была  установлена  палатка  нашей  группы,  поднимавшейся  на   пик
Сталинской  Конституции.  С  вершины  пика  Карпинского  Летавет  со  своими
спутниками на два дня раньше нас, 5 сентября, увидел замечательную панораму,
первый  план  которой  украшал пик Сталинской  Конституции,  называемый нами
красавица Куйлю. На севере были  отчетливо  видны все вершины хребта Терскей
Ала-тау, а на востоке, южнее Хан-тенгри и пика Нансена, по-видимому, в одном
из южных притоков ледника Инылчека, была хорошо  видна та  самая неизвестная
вершина, которая привлекала  наше  внимание  на перевале Тюз.  Этот огромный
ледяной массив значительно возвышается над всеми  окружающими его горами  и,
видимо, по своей высоте может поспорить с Хан-тенгри.
     С вершины пика Карпинского было сделано много снимков и взят  азимут на
загадочную вершину.  Таким образом, мы ее видели  с  разных точек с перевала
Тюз, с пика Карпинского и с пика Сталинской Конституции.

     Теперь,  сопоставив   наши   засечки,  можно  уточнить  местонахождение
вершины.
     Засечки с перевала Тюз и с пика Карпинского были уже нанесены на карту.
При свете двух электрических фонарей Попов и Тимашев нанесли  на карту новую
линию - засечку с пика Сталинской Конституции,
     Все линии сошлись  в. одну точку - около 20  км южнее Хан-тенгри. Но на
пятиверсткой  карте в  этом месте  ничего  нет.  На  схеме ледников  массива
Хан-тенгри,  составленной  экспедицией  Погребецкого,  также  не  обозначено
особенно высоких пиков  южнее Хан-тенгри. Значит, топографы до  них  еще  не
добрались, а альпинисты прошли мимо.
     У  Летавета  оказался  с собой  интересный  старинный документ.  Август
Андреевич развернул лист и повернул его к свету.
     Эта  схема массива Хан-тенгри составлена  по материалам Мерцбахера. Тут
нет белых пятен. Но чем больше мы  узнаем наши горы, тем больше убеждаемся в
том,  что некоторые иностранные  исследователи  иногда  восполняют  незнание
материала  гипотезами. Посмотрите  на  эту путаницу  хребтов,  имеющую  мало
общего  с  действительностью. Взгляните  на этот  невероятно  длинный ледник
Майкап.  Все это  напоминает рисунок, сделанный по памяти,  и никакой помощи
такая схема оказать исследователю не может.
     Между  тем  советскими  альпинистами существование таинственной вершины
установлено  с 1931 г. В первый  раз о  неизвестной высокой вершине к югу от
Хан-тенгри сообщил Михаил Тимофеевич Погребецкий в декабре 1931 г., когда он
в  Москве  читал  доклад  о  своем  восхождении  на  пик  Хан-тенгри.  Тогда
Погребецкий  высказал  предположение,  что  эта  высокая гора  находится  на
территории Китая, поэтому она не вызывала интереса у участников экспедиции и
не  была нанесена на  схему. Теперь  мы установили, что она  стоит не так уж
далеко от Хан-тенгри и, несомненно, на нашей советской земле. В прошлом году
Евгений Михайлович Абалаков рассказывал, что с вершины Хан-тенгри он видел в
верховьях  ледника   Звездочка  очень  высокую  вершину,  возвышающуюся  над
облаками,  закрывавшими все вокруг Хан-тенгри.  Это опять  была та  же самая
загадочная вершина.  Если все это сопоставить с нашими наблюдениями, то  уже
сейчас можно  сделать  вывод о наличии в Тянь-шане вершины, которая по своей
высоте не уступает Хан-тенгри.
     Перед нами стоит теперь вполне определенная задача. Надо подойти к этой
вершине, найти пути  на нее  и  совершить восхождение. Решение  этой  задачи
имеет  большое научное  значение, поможет, наконец,  покончить с путаницей в
орографии  Тянь-шаня  и,  кроме  того, представляет значительный  спортивный
интерес. По возвращении в  Москву мы будем ставить во Всесоюзном Комитете по
делам физической культуры  и  спорта  вопрос о проведении  в следующем  году
альпинистской   экспедиции,   главной   задачей   которой   должно   явиться
исследование    южного    берега   ледника   Южный   Инылчек,   установление
местоположения и покорение вершины, соперничающей с Хантенгри.
     В этот вечер мы позабыли о сне  и еще долго жгли костер, уточняя детали
проведения новой экспедиции и своего в ней участия.
     А  на  другой день мы весело  гарцевали на застоявшихся лошадях и ни  у
кого не  было  обычного  для  альпинистов чувства  печали при расставании  с
любимыми горами.
     - Мы скоро вернемся.
     Выйдя  из теснины  на широкую долину реки  Сарыджас, альпинисты поехали
рядом.  Здесь  не было все заглушающего  в узких  ущельях шума воды и далеко
разносились слова альпинистской песни

     С рюкзаком за спиной, с ледорубом в руках,
     Там, где нет ни дорог, ни тропинок,
     Мы проложим наш путь, не страшны нам в горах
     Камнепад, непогода, лавины.

     Мы стоим в вышине после дней и ночей
     Битвы с силами грозной природы.
     Закалились в борьбе, дружба стала прочней-
     Мы готовы в любые походы.

     Нет на свете привольней советской земли,
     Мы полей ее любим просторы,
     Но ведь мы - альпинисты всегда нас влекли
     Нашей Родины снежные горы.

     Участники  экспедиции  Летавета  1937   г.  возвращались   с  неплохими
результатами. Мы совершили первовосхождения на главные вершины трех  хребтов
Тянь-шаня Каракольский пик (5 250 м)  в хребте  Терскей Ала-тау; пик Нансена
(5 700  м) в Инылчекском  хребте  и пик  Сталинской Конституции  (5 291 м) в
хребте Куйлю-тау. Кроме главной вершины, в хребте Куйлю-тау был  покорен пик
Карпинского {5 050 м).
     Четыре пятитысячника в одном сезоне, четыре впервые пройденных маршрута
в  горах Тянь-шаня. Это был отличный  спортивный итог,  достижение  которого
стало возможным  только  как следствие  большой  подготовительной  работы  и
предварительной  разведки,  проделанной  Летаветом  в  1936  г.  Совершенные
восхождения и  пройденные маршруты имели и  немалое научно-исследовательское
значение. Несмотря на  отсутствие видимости при восхождении  на пик Нансена,
участникам  удалось сделать  первый шаг  на  пути  раскрытия  самой  большой
загадки  Тянь-шаня,   они   определили  место  неизвестного  высокого   пика
семитысячной высоты, позднее названного пиком Победы, крутизну его вершинных
склонов и начали подготовку специальной экспедиции.

     Часть II



     Борьбу за пик Победы советские альпинисты начали и 1938 г.  В  то время
никто еще не мог предполагать, что на Тянь-Шане есть  вершина более высокая,
чем Хан-тенгри. Безыменный  пик привлек внимание  профессора Летавета в 1937
г. Тогда не были известны ни его  высота, ни точные координаты. Но некоторые
данные, собранные  в  том  же  году, позволили уточнить место  этого пика  в
массиве Хантенгри и наметить маршрут новой экспедиции.
     Из  участников похода 1937 г. в новую экспедицию, кроме А. А. Летавета,
направились  только трое В.  Ф. Мухин, В. И. Рацек и я.  Альпинистская часть
экспедиции,  была  возглавлена Л. А. Гутманом  -  участником  восхождения на
Хан-тенгри в 1936 г. Кроме  того, в ее состав были включены альпинисты А. И.
Раскутин, И. В. Юхин, А. И. Сидоренко, Е. И. Иванов, А.  В.  Мирошкин, А. С.
Гожев и Асан Чайбеков - всего с начальником 12 человек. Радист А. Ф. Заикин,
трое караванщиков - Дюшембай, Николай Джюмакадыр и охотник Амасбай дополняли
состав экспедиции.
     В   связи  с  тем,  что  половина  альпинистов   должна  была  работать
инструкторами на тянь-шанских курсах младших инструкторов альпинизма ВЦСПС в
ущелье Левый Талгар хребта Заилийского  Ала-тау, выезд  несколько затянулся.
Поскольку целью  экспедиции  явилось восхождение  на  семитысячную  вершину,
особое внимание  было  уделено подбору теплого снаряжения. Чесаные  валенки,
подбитые кожей и триконями, должны были защитить ноги альпинистов от холода.
Хорошие палатки, пуховые спальные мешки  и шерстяной трикотаж  также служили
надежной защитой альпинистов,  против мороза. Институт общественного питания
обеспечил  экспедицию   специальным   набором   концентрированного  питания,
составленного с  учетом  опыта,  снабжения советской экспедиции к  Северному
полюсу.  Это  были  очень вкусные  и  удобные для  приготовления кушанья. Их
некоторое   однообразие   оживлялось   дополнением   рационов    достаточным
количеством  таких   продуктов,  как  мясо,  сгущенное   молоко,  клюквенный
экстракт, икра, сельди, сушеные фрукты, орехи и т. п.
     Для перевозки грузов по засыпанным, снегом ледникам было взято около 10
пар лыж.
     Маршрут, состав и смета экспедиции были утверждены Всесоюзным Комитетом
по делам физической культуры и спорта при" Совете народных комиссаров СССР.
     Правительство  Киргизской  ССР  в. городе  Фрунзе  отнеслось  с большим
вниманием к просьбе профессора  Летавета о  содействии доказало значительную
помощь  организации  этой  исследовательской  экспедиции.   По  специальному
указанию  была  выделена радиостанция  с опытным  радистом,  автотранспорт и
лошади для  комплектования  каравана,  местным Советам были  даны указания о
содействии экспедиции.
     10   августа  весь  основной  состав  экспедиции   собрался  в   городе
Пржевальске, где велись последние приготовления к выходу на/ маршрут.
     Большой удачей экспедиции было привлечение  к ее  работе старых друзей,
опытных  проводников и  охотников,  участников  похода 1937 г.,  Дюшембая  и
Амасбая,  Они  умело взялись  за  дело  и  помогли  ускорить подбор  лошадей
каравана и подготовку вьюков. Чтобы  быстрее распределить груз для лошадей и
хорошенько  упаковать его  для вьючки, к работе привлекли почти  всех членов
экспедиции.
     В местных мастерских сшили плащи, две штурмовые прорезиненные палатки и
обшили  кожей  валенки.  Трикони  на   подошвах  укрепляли  сами   участники
экспедиции. Подбор лошадей в удаленных колхозах был закончен только утром 18
августа, после чего приступили к вьючке каравана.



     Наступление  вечера ускорили  темные  тучи, шел  непрерывный дождь.  От
города Пржевальска, по дороге на село Бощик, передвигался вьючный караван из
30  лошадей,  сопровождаемый  пятнадцатью всадниками  в  широких  серебряных
плащах с остроконечными  капюшонами. Было что-то  жуткое  в этих  серебряных
фигурах, словно они вышли из глубин мрачного средневековья. Редкие встречные
испуганно сворачивали с дороги. Пропустив караван, они облегченно вздыхали и
нахлестывали лошадей,  торопясь уйти подальше от таинственных всадников. Так
выглядела наша группа, вышедшая из Пржевальска во второй половине дня.
     Жирная земля долины быстро напиталась влагой, и ноги лошадей скользили.
Вьюки, стянутые намокшими веревками,  быстро разбалтывались.  В черноте ночи
мы  тогда  сбивались  с  дороги  или теряли  отбившихся от  каравана вьючных
лошадей.  Тогда весь караван останавливался, люди перекликались, разыскивали
запропастившуюся лошадь, поправляли вьюки и снова ехали вперед.
     Каждый   всадник  вел  за  собою  2-3  вьючных  лошадей  и  отвечал  за
сохранность коней  и  груза.  Мы  проклинали  темноту,  грязь  и своевольный
характер некоторых,  плохо  объезженных, лошадей, несших  груз без малейшего
усердия и ловивших момент, чтобы вырваться и убежать в свои родные  колхозы,
расположенные поблизости от дороги.
     Одной из моих лошадей удалось незаметно отвязаться,  и она не замедлила
исчезнуть в ночной темноте. Потеря вскоре обнаружилась,  и Летавет  приказал
мне и  караванщику  Николаю отправиться  на поиски, условившись о  встрече в
селе Бощик.
     Мы  свернули с большой  дороги  и  долго бродили  в  темноте  в поисках
колхоза.  Внезапно лошади остановились.  Вдалеке  мерцал  слабый огонек,  но
лошади  отказывались  идти  в  этом  направлении.  Свернули вправо  - пошли,
повернули обратно  -  идут, но  как  только  повернутся головой  к  огоньку,
сделают несколько шагов и встанут как вкопанные. Мы соскочили с коней, решив
повести  их  немного  в  поводу. Я  первый  шагнул вперед, поскользнулся  и,
отпустив повод, упал в глубокую канаву.
     Нога, та самая нога, что  пострадала  в прошлом году на пике Сталинской
Конституции, вновь подвернулась при падении. Я нащупал в темноте свою лошадь
и,  чтобы  влезть на  нее, в нарушение правил и привычек, повернул ее к себе
правым боком  и  занес в  стремя  правую ногу.  Канава, в  которую  я  упал,
оказалась новым  арыком,  который  рыли  колхозники,  чтобы увеличить на  20
гектаров площадь посевов и заложить большой сад на Джергесе. Как и следовало
ожидать, беглянка нашлась  в  конюшне  своего колхоза.  Вьюк  она не  успела
растрепать,  и к  утру весь караван  собрался в селе  Бощик. Дождь, наконец,
перестал.  Задерживаться  в  селе  не  стали,  а  вышли  на тропу  в  ущелье
Тургень-ак-су.
     Сочные луга  чередовались с темными  лесами могучей  тяньшанской ели. В
середине  дня выбрали  широкую  поляну с несколькими  высокими  деревьями  и
небольшим ручьем. Здесь остановились на  сутки для окончательной  проверки и
подгонки  вьюков и ожидания  радиста Заикина, оставленного в Пржевальске для
проверки рации.
     У  всех  оказалась  очень  много  дела.  Пользуясь  улучшением  погоды,
альпинисты  полоскались в ручье, просушивали все подмоченное и простиранное,
штопали  носки, чинили  и  подгоняли  снаряжение.  Кто  играл в шахматы, кто
охотился, а кто ловил рыбу. В горных ручьях  и речках Тянь-шаня много форели
-  замечательной  рыбы,  легко  переходящей  перекаты и  небольшие  водопады
навстречу стремительному течению. Форель любит  чистую холодную воду  горных
речек  и  часто  доходит  по ним  почти до ледников.  В ледниковой воде  она
находит мало  съедобного и поэтому  любит  заходить в небольшие ручьи, чтобы
полакомиться насекомыми, часто попадающими в воду с окружающей травы, кустов
и  деревьев. Эту  привычку форели  знали наши  альпинисты  и  постарались ею
воспользоваться.
     Все  снаряжение рыболовов  состояло  из  нескольких  крючков  и кусочка
лески. Прут для удилища обычно находили в кустах у речки. На приманку ловили
в траве мелких насекомых.
     Форель   очень  пуглива.  Сквозь  прозрачную  воду  она  отлично  видит
происходящее на берегах и никогда не возьмет приманку,  если видит рыболова.
Наши  альпинисты применяли  своеобразную тактику и технику ловли форели. Они
шли вдоль ручья и высматривали рыбок.
     Как только  добыча  была  замечена, они  отходили в  сторону от реки  и
готовили свои  снасти. Затем, укрываясь  за густыми  кустами,  а если  их не
было,  то  ползком  подбираясь  к  берегу,  осторожно  выставляли удилище  с
приманкой,  подвешенной  на  крючке.  Перед   тем,  как  опустить  приманку,
проводили ею в воздухе над водой, чтобы привлечь внимание рыбы к насекомому.
Затем бросали приманку на воду и пускали ее плыть по течению.
     Если все  было  хорошо выполнено, а рыба оказывалась голодной, она сама
выпрыгивала из воды и ловила приманку в воздухе или же мгновенно хватала ее,
как только  приманка касалась воды.  Эта своеобразная охота за  форелью была
настолько  увлекательна, что  наши  альпинисты  еще  в  Пржевальске  просили
Летавета сделать дневку на реке Тургень-ак-су.
     К  утру  радиостанция еще не  прибыла,  и  дневка  в связи с этим  была
продлена. Кроме начальника по альпинистской  части Гутмана, никто не выразил
своего недовольства вынужденной задержкой.
     В середине дня по едва заметной тропинке,  вдоль русла ручья, спустился
с гор всадник. Это был старый  киргиз с темным  от загара, сморщенным лицом,
белыми  усами  и узкой бородкой. Его старческий облик  украшали живые, яркие
глаза,  которыми он  мгновенно  охватил весь лагерь  экспедиции. Он сидел на
лошади, навьюченной  огромными тюками  с  кочевым скарбом. Его  спокойная  и
гордая   посадка   изобличала  опытного  наездника,  добрую  половину  жизни
проведшего в седле.
     Летавет с помощью  Дюшембая разговорился с ним  и выяснил,  что  старик
едет с  далекой летовки в свое  селение, чтобы отвезти  домой часть  вещей и
доставить на  летовку муку, соль, спички  и  охотничьи припасы. Сын у него -
охотник  и  пастух, так  же как  и он сам.  Узнав о составе  и  научной цели
экспедиции, старик, не слезая с лошади, подолгу простаивал  у наших палаток,
интересовался назначением лыж, ледорубов и других незнакомых ему предметов.
     Видимо,  он  не  спешил  и  после  нескольких  месяцев,  проведенных  в
высокогорье, отводил душу в беседе  с новыми людьми.  Мы  вскоре привыкли  к
старику,  занимались  своими  делами,  предоставив  ему  удовлетворять  свою
любознательность.
     Вдруг облака едкого  дыма заполнили поляну. Костер был  в  стороне, и в
поисках источника дыма  все  обернулись к старику,  стоявшему с  наветренной
стороны и разглядывавшему вьючные чемоданы и седла.
     - Братцы, пожар! Старик загорелся.
     Действительно один  из  больших  вьюков старика дымил,  как паровоз. Из
прогоревшего мешка сыпались искры и вырывались язычки пламени. Альпинисты по
пожарной  тревоге  бросились  за  водой.   Старик,  обернувшийся  на  крики,
соскочил, наконец,  с коня. Совместными усилиями и десятком котелков с водой
пожар был потушен.
     Оказалось, что, не имея спичек, старик три дня везет  с собою  огонь  в
виде  нескольких  тлеющих углей  от  одного костра  к  другому.  Поднявшийся
ветерок раздул огонь немного преждевременно.
     Старик вынул из обгоревшего вьюка жестянку с потушенными углями и хотел
возобновить их запас из костра экспедиции. Мы с трудом уговорили его взять у
нас вместо углей коробку  спичек.  Проводив гостя,  мы долго  еще вспоминали
подробности этого "пожара".
     К вечеру приехал радист со своей  радиостанцией. Теперь больше ничто не
задерживало  движение экспедиции,  и  утром 22 августа  началась  деятельная
подготовка к выходу каравана. Учтя опыт экспедиции 1937  г.,  все вьюки были
уложены еще в Пржевальске, спарены по весу и предназначены  для определенных
лошадей.  Удобнее  всего были чемоданы и вьючные ящики,  приспособленные для
специальных вьючных  седел.  К сожалению, весь груз  не удалось  поместить в
такую упаковку  и более десятка лошадей вьючились разнокалиберными  ящиками,
тюками и мешками с овсом.
     Для удобства и ускорения погрузки парные вьюки обычно не разъединялись.
Подводили оседланную  лошадь, затем четверо альпинистов поднимали весь вьюк,
заносили его над лошадью со стороны крупа  и плавно опускали на седло, потом
обвязывали вьюк веревкой.
     Из  45  лошадей каравана случайно попалась одна лошадь,  совершенно  не
приученная к  вьюку.  Седло  она терпела,  но  от вьюка старалась немедленно
избавиться. Если ей сразу не удавалось от него освободиться, она смирялась и
работала  вместе  с  остальными. На вьючку этой лошади, как всегда, обратили
особое  внимание; Летавет  и Чайбеков держали  ее  с двух  сторон под  уздцы
закрывали  ей глаза, а четверо альпинистов подняли вьюк  и осторожно занесли
его над лошадью. Как только вьюк коснулся седла, лошадь взметнулась на дыбы,
разбросав  в  стороны  всех  альпинистов. Летавет и  Асан Чайбеков,  получив
сильный толчок, покатились по лугу, Асан  попал на открытое место, а Летавет
- в самую гущу навьюченных лошадей.
     Гутман бросился за ним и задержал его под третьей лошадью.
     На  голове у  Летавета  была  кровь,  но  серьезных повреждений  он,  к
счастью,  не  получил.  Альпинисты  вновь  принялись за работу,  с  тревогой
поглядывая  на него  и |поражаясь, как он смог остаться целым  и невредимым.
Наконец, все погрузили, и караван  выступил  в путь. В  верховьях ущелья лес
стал мельче и реже. Вскоре тяньшанские ели  сменились березой и рябиной. Еще
выше на склонах росла только одна арча, а в долине - низкорослая трава.
     К вечеру достигли колхозной летовки, возле которой развьючили караван и
расставили палатки.
     Все немногочисленное население летовки высыпало нам навстречу. Женщины,
удовлетворив любопытство, скрылись в  юртах, но мужчины занялись своим делом
только после того, как узнали вое последние новости на Иссык-куле, во Фрунзе
и в Москве. Они поделились своими заботами: появились волки, и хотя пастухов
вооружили винтовками, но волки по-прежнему беспокоят стада.
     Самый  почтенный  колхозник  Атемкул, выполняя  долг хозяина, пригласил
всех прибывших выпить кумыса. Угощенье этим не ограничилось, и большая часть
альпинисток здесь впервые попробовала и одобрила мясо тэке.
     Больше всех были рады прибытию экспедиции  дети.  Гурьбой  и поодиночке
они бегали по альпинистскому табору, всем  интересовались и, получив в  свое
полное  распоряжение  несколько  номеров  "Огонька"  и  "Крокодила", убежали
показать их своим родителям. Однако отсутствовали они недолго и вскоре вновь
появились  между  палатками  вместе  со   своими  игрушками.  Эти  "игрушки"
оказались  весьма  своеобразными.  В  животноводческом колхозе все с детства
приучаются ухаживать за животными. Ребятишки  привели к нам  показывать свои
сокровища - нескольких телят, козлят, барашков  и  даже  одного верблюжонка.
Мягкий, пушистый и  смешной, он  покорил альпинистские сердца, и мы вместе с
детьми  возились  с верблюжонком на  лужайке.  Верблюжонку понравились новые
знакомые, и  он часто  заходил в лагерь даже в отсутствие хозяев, совал свою
голову в палатки и в конце концов был уличен в поедании газет, книг и других
бумажных изделий, попадавшихся ему на глаза.
     Амасбай,  направленный  в  помощь  колхозникам для  борьбы  с  волками,
вернулся с двумя шкурами серых хищников.
     В наших утренних сборах в поход  дети приняли живое участие.  Маленький
Хаджир принес  большой  пучок сухой, мягкой  травы, чтобы положить ее в наши
ботинки,  а его сестренка  Бейсерке  выехала  проводить  караван  верхом  на
огромном быке.



     Через Терскей Ала-тау  экспедиция  пошла  перевалом  Чон-ашу. Некоторые
вьюки  оказались  слишком  тяжелыми  и  плохо  налаженными  для   перевозки.
Например, Иванов вел  лошадь,  на  которой,  кроме  мешка  с сухарями,  было
привязано  6  пар лыж  и 13 ледорубов. Все это так часто разбалтывалось, что
Иванов спешился и бежал рядом с лошадью, придерживая лыжи рукой. Кроме того,
среди  лошадей  оказалось  несколько  равнинных,   не  приученных  к  горным
тропинкам, и альпинисты хлебнули с ними  горя.  На хорошей  тропе недостатки
каравана не  были  заметны,  но  как только вышли  на крутые  склоны, так  и
началось. То вьюк перевернется под живот  лошади, то лошадь поскользнется  и
упадет. Плохо сбалансированные вьюки исправляли на ходу, прикрепляя ледорубы
на  оказавшуюся  более  легкой  сторону  или  снимая  что-нибудь  с тяжелой.
Неприученных лошадей осторожно вели в поводу.
     На  леднике  Чон-ашу оказалось  мало снега,  и  нам  пришлось  вырубать
ступени для лошадей. Специальные подковы с  шипами, правда, немного помогали
лошадям, но крутые  ледяные  склоны и  открытые  трещины ледника потребовали
большой  помощи вьючным животным, и проводка  каравана  заняла поэтому много
времени. Перевал остался позади лишь во второй половине дня.
     Без  отдыха прошли  долину Оттук,  а  когда вышли  на  перевал  Беркут,
увидели  красные отблески заката  на ледяном куполе вершины  пика Сталинской
Конституции.
     Многое    вспомнили   участники    прошлогоднего   восхождения,    пока
фотографировали пик через  телеобъектив и пока  закат  не  погасил освещение
прекрасной  панорамы.  Громоздкость  каравана  сильно  задерживала  движение
экспедиции. Только  в полночь  измученные лошади  и  усталые  люди  достигли
площадки у ручья, где можно было  остановиться. В полной  темноте развьючили
караван  и связали лошадей, не снимая седел, чтобы они остыли  перед выходом
на пастбище.
     Моросивший дождь вынудил  расставить палатки. Оказалось, что в  темноте
найти свою свернутую  палатку еще труднее,  чем  ее  поставить. Все  палатки
экспедиции  имели  разборные  стойки, а  вместо колышков  применяли  ледовые
крючья.  Оттяжки обычно привязывали  к большому  камню или  тяжелому  вьюку.
Когда в палатках загорелись огни, в ночном лагере стало даже уютно.
     Утром выехали под проливным дождем, хлеставшим по серебряным плащам. Но
вскоре тучи разошлись и широкую долину Сары-джас залило солнечным светом.
     Проходя  по  долине,  трудно  себе   представить,  что   совсем  близко
расположен массив Хан-тенгри с  его  вечно снежными исполинами.  На  Терскей
Ала-тау,  с  которого  спустился наш караван,  виднелись только  травянистые
склоны  с  редкими группами скал. В  стороне Куйлю-тау  была  примерно та же
картина.  Лишь на  хребте  Сары-джас  были видны небольшие, пологие  снежные
вершины. Эта мирная картина и долгожданное тепло настроили нас на отдых. Мы,
не  слезая  с седел, сняли  мокрую одежду  и развесили на своих лошадях  для
просушки. Лошади  спокойно шли вдоль высокого берега реки. Когда подъехали к
броду  вблизи  устья  реки  Тюз, заметили, что воды в ней больше, чем было в
прошлом году. И цвет воды в реке стал светлее, как будто бы в зелень подлили
молока.
     Летавет  выслал разведку.  Около  часу Дюшембай  не  выходил  из  воды,
измучил  коня и совершенно промок сам,  пока, наконец, не  перешел на другой
берег.
     При попытке переправить караван все намокли по пояс, подмочили вьюки, а
я вместе  с лошадью  упал в воду.  Пришлось переправу прекратить, и  Летавет
направил всех  оставшихся  на правом  берегу дальше вверх по течению.  Через
некоторое время они нашли наш прошлогодний более удобный брод, где переправа
большей части каравана закончилась всего за два часа.
     Передвигаясь незаметной, заросшей  тропой по берегу реки Тюз, несколько
часов наши  лошади  топтали белые и желтые  ромашки,  затем пошли по  коврам
голубых   незабудок,   ярко-синих   генциан   и   серебристых   тянь-шанских
эдельвейсов.
     У  поворота реки Тюз  в  узкое ущелье остановились на  последних  самых
высоких лугах и подготовились  к самой холодной ночи. Через хребет Сары-джас
ледяное дыхание массива Хан-тенгри доносилось свежим ветром. Быстро замерзли
веселые ручьи.
     В этот  вечер  мы разрешили  много вопросов,  связанных  с организацией
дальнейшего  движения экспедиции  и подготовки штурмовой  группы. Предстояло
под  языком  ледника  Южный Инылчек  поставить  базовый  лагерь.  Ледник  до
основного лагеря под  Хан-тенгри пройти примерно с десятком наиболее сильных
лошадей,  наметить  тропу и по ней в несколько приемов  доставить  остальную
часть снаряжения,  периодически  до ликвидации основного лагеря поддерживать
тропу для связи с альпинистами.
     Специальную   тренировку   участников   экспедиции  решили   начать  со
следующего дня по программе, обязательной для всех альпинистов. В нее должна
войти  ежедневная гимнастика из специальных упражнений, составленных  И.  В.
Юхиным и проводимых под его руководством. Кроме того, на дальнейшем маршруте
все переходы мы будем делать пешком, чтобы ускорить процесс акклиматизации.
     Основной состав штурмовой группы заранее не  предусматривался  и должен
был  определиться  в  дальнейшем, после совместной  тренировки,  прохождения
разведочных маршрутов и заброски промежуточных лагерей.
     Заместитель начальника экспедиции по альпинистской  части Леонид Гутман
умело взялся за  подготовку к  штурму  загадочного  семитысячника, и у  всех
появилась уверенность в хороших результатах восхождения. За время пребывания
в экспедиции мы с каждым днем все лучше узнавали своих товарищей, сдружились
и смело смотрели вперед, навстречу опасностям ледяного царства Хантенгри.
     При подъеме  на ледник  перевал Тюз вновь показал свое неприятное лицо.
Пришлось  для лошадей  рубить ступени  с первых  же  шагов  по  льду. Ледник
блестел гладким льдом крутых склонов и чернел  провалами глубоких  и широких
трещин.  Здесь и за два  дня  не прорубишь  дорогу. После  нескольких  часов
напряженной работы решили произвести разведку соседнего перевала. Он хотя  и
выше, но, по уверениям проводников, менее крут.
     Разведка дала положительные результаты, и экспедиция свернула в сторону
высокого перевала Ачик-таш. Здесь ледорубной работы по подготовке караванной
тропы  было  все же  меньше. Когда-то  киргизские  племена, проходя  высокие
обледенелые перевалы, чтобы не скользили ноги лошадей и перегоняемого скота,
застилали  тропу  кошмами от  разобранных  юрт.  Теперь  вырубание  во  льду
ступеней, оковка лошадей  армейскими подковами с  шипами, хотя  бы на задние
ноги, преследуют те же цели и также вполне себя оправдывают. Доказательством
этому является то, что экспедиция Летавета на  ледовых перевалах не потеряла
ни одной лошади.
     Под перевалом пришлось заночевать.
     26 августа, ярким солнечным утром, караван вышел на перевал  Ачик-таш и
альпинисты  увидели  суровый  массив  Хан-Тенгри.  Пик  Нансена  по-прежнему
главенствовал  над всем окружающим.  Но  наши взгляды устремились влево,  на
заполнивший восточную часть  долины  ледник  Южный  Инылчек, на безрадостный
сплошной чехол поверхностной морены, закрывавшей лед языка, и  на голубеющие
дали  верховья ледника,  увенчанные снежными  гигантами,  из  окружения пика
Хан-Тенгри.
     Ледник  простирается километров на 50-60,  если считать от его языка до
истоков. Километров на 20 тянется длинная скучная морена.
     Грандиозность  панорамы  подавляла  не  знакомых  с  такими  масштабами
альпинистов. Весь  этот  горный массив занимает  примерно  около  10000  кв.
километров, и  -  в  этом  огромном  заповеднике  горных вершин  нас  сейчас
интересует одна цель - неизвестная семитысячная вершина.
     Вот она - большая географическая загадка Тянь-шаня!
     Между   тем  вершина,  ради  исследования  которой  прибыла  экспедиция
Летавета, в это утро почти совсем сливалась с синим небом, отличаясь от него
лишь более светлой окраской  и  несколькими легкими тенями.  Если бы не было
известно о ее существовании, ее можно  было  бы принять за легкое облачко на
горизонте. Острые глаза альпинистов все-таки могли отметить большую крутизну
вершинной части пика.
     Спуск  с перевала прошел без приключений, если  не считать падения двух
лошадей, катившихся по травянистому склону около 20 метров. Это были все  те
же "равнинные" лошади.
     Под языком ледника Южный Инылчек, у  подножия хребта Сары-джас тянулись
зеленые пастбищные лужайки. Среди  травянистых склонов стоял огромный камень
около 15 м высотой.
     -  Чон-таш !- сказал Дюшембай.  Чон-таш -  отличный  ориентир и хорошее
место для  базового лагеря. Здесь и остановился наш  караван.  Один  день на
отдых и сборы к выходу на ледник.
     Ручеек протекал  возле самого  камня, но  лес был  в 5-6 км за рекой, у
подножия пика Нансена. Однако это не смутило Летавета.
     - Ничего.  Теперь  свободных лошадей  будет достаточно, чтобы  подвезти
дрова. Расставляйте палатки.
     Лагерь получился  отличный.  Мы  мылись  в  холодном  ручье,  загорали,
стирали белье, штопали носки и делали гимнастику.
     В  основу  построения  тренировочных  гимнастических занятий Юхин  ввел
упражнения  на  различной  поверхности горных склонов. Альпинисты  в быстром
темпе  поднимались,  спускались  и пересекали травянистые склоны, прыгали по
камням, лазали по скалам, работали ледорубами, боролись между собой, схватив
друг  друга  за руки  или перетаскивали один  другого  на спине.  Юхин  умел
построить урок весело и  насыщенно. По окончании занятий мы купались в ручье
и с удовольствием вспоминали свои упражнения. А так как все были тренированы
неплохо,  эти  упражнения  значительно  ускорили  процесс  акклиматизации  -
приспособления организма к работе в высокогорных условиях.
     Перед  выходом в  царство  ледников  у всех  было несколько приподнятое
настроение,  как бывает у моряков в последний вечер на берегу, перед выходом
в море. Подготовка к походу была, наконец, закончена.  Мы рано разошлись  по
палаткам, но  не могли сразу  заснуть, делясь своими  мыслями и сомнениями о
неизвестном  маршруте, пока за разговорами не пришла спокойная уверенность в
силах своего альпинистского коллектива.



     Для  выхода на  ледник присмотрели в середине языка небольшую ложбинку.
Когда подошли к ней вплотную, стал очевиден весь процесс образования ровного
дна долины.  От берега до берега язык  ледника  обрывался засыпанным камнями
крутым склоном высотой в  15-20 метров. В результате непрерывного отступания
ледника на дне долины отложился толстый  слой песка и камней, объединяющий в
себе материал трех морей: донной" внутренней и поверхностной. Сырой материал
лежал  первой грядой, но, постепенно подсыхая, оседал и в 100  м от  ледника
дно долины выравнивалось.
     Лошадей вывести  на ледник удалось довольно легко, в  чем,  несомненно,
помогли тренировки на ледниках пройденных раньше перевалов.
     С первых же шагов по  леднику начались  трудности,  которые нельзя было
заранее  предвидеть. С  1936 г. поверхность ледника  значительно изменилась-
появилась  сильная  бугристость.  Полузасыпанные  мореной  трещины, глубокие
ложбины   с   вертикальными  стенами  создавали  своеобразный   лабиринт   с
бесчисленным  количеством тупиков.  После нескольких  задержек  Летавет  дал
группе  альпинистов  команду  выйти  вперед   для  разведки,   маркировки  и
подготовки  пути.  Разведка заключалась  в  том,  что  вперед выходило  трое
альпинистов,  которые шли вместе по легко  проходимой  части  пути и  широко
расходились  на 75-100  м  в  таких местах,  где требовалось  искать  обхода
препятствий. Попутно они маркировали путь небольшими турами (из 2-3 камней),
ставя их по возможности часто. Следом за ними шла группа из 4-5 альпинистов,
которые  устанавливали большие  туры  и  обрабатывали  поверхность  пути для
лошадей.  Они  засыпали камнями  неглубокие трещины, подрубали ледяные  края
уступов и вырубали ступеньки.
     Наш  большой  труд  впоследствии целиком себя  оправдал,  так как  этой
дорогой пришлось неоднократно пользоваться в течение почти целого месяца.
     С  середины ледника мы вышли к правой береговой трещине. Трещина только
в  немногих  местах  смыкалась с берегом,  большая же ее  часть представляла
собою  довольно  широкую  ложбину,  один берег  которой  составляли скалы  и
травянистые  склоны,  а  с  другого  тянулись   ледяные  склоны  ледника.  В
довершение  сходства с  долиной по широкому дну трещины  протекала настоящая
река, через которую  приходилось десятки  раз  переходить вброд.  Во  второй
половине  дня  сомкнувшийся со  скалами  лед  вынудил к  большому  обходу по
береговой дороге.  Лучшие  лошади  экспедиции  с трудом проходили по крупным
камням,  и 500  м обхода  заняли не  менее часа.  Пришлось по морене и осыпи
подниматься вверх в обход  скального выступа,  а затем спускаться по  другой
его стороне к той же самой береговой трещине.  На этом сложном обходе каждый
из  нас вел по одной лошади. Мирошкин  вел нашу общую  любимицу,  красивую и
сильную  лошадь  коричневой масти.  Обычно он сам ездил  на  ней,  но в этом
переходе она несла  два тяжелых ящика со  снаряжением.  На спуске  у  лошади
соскользнула нога в трещину между большими камнями и  при  падении оказалась
сломанной в  двух местах. Помочь нашему четвероногому другу было невозможно,
и  мы  были  вынуждены  пристрелить бедное  животное,  чтобы  сократить  его
мучения.
     После следующего  обхода разведчики неожиданно остановили караван перед
озером,  преградившим дальнейший путь. Вся  широкая береговая  трещина  была
заполнена водой, в ней плавали льдины, похожие  на маленькие айсберги. Берег
ледника  обрывался  к  озеру  отвесными скалами, а  выход с берега на ледник
преграждали вода и ледяные стены. Это препятствие было полной неожиданностью
даже для Гутмана, так как в 1936 г. здесь никакого озера не было.
     Озеро, несомненно,  представляло  красивое зрелище, но,  преградив  нам
путь, оно не радовало наших сердец. Это был настоящий тупик.
     Наступил вечер,  и мы остановились  на ночлег. На берегу озера закипела
работа:  ровняли  площадки,  расставляли  палатки, переносили  и  укладывали
вьюки.  Вечер был тихий,  и в зеркальной глади озера, кроме освещенных луной
снежных вершин, отразились синие  огни примусов и светлые силуэты освещенных
изнутри палаток.
     Следующий день, как  всегда, начался гимнастикой, после чего мы  смогли
освежиться в ледяной воде  озера.  Юхин  несколько сократил количество общих
упражнений, перенеся центр тяжести  на  специальные упражнения с ледорубами.
Дело  в том,  что  для  вывода на  ледник каравана  понадобилось  вырубить в
ледяной стене  широкую наклонную траншею с лестницей для лошадей. Эта работа
заняла около часа. Рубили лед  одновременно вчетвером, а остальные отгребали
осколки и сменяли уставших.
     Надо  сказать,  что лошади экспедиции  к  выходу  па Инылчек  уже имели
знакомство  с  ледниками  Чон-ашу  и  Тюз.  Для похода  они  были  подкованы
армейскими  подковами с  шипами. Мы  теперь знали, что лошади  хорошо  могут
подниматься на ледяные склоны, неплохо спускаются по льду  прямо вниз, но не
терпят никаких траверсов.  Соответственно этому и готовили дорогу на ледник.
Наконец, сделали ледяную  лестницу, вывели коней на ледник  и  пошли в обход
озера.  Ледник  оказался  сильно  изрезанным.  На  каждом  шагу  приходилось
подрубать лед и лавировать между сераками. Прошли вдоль береговой трещины не
более одного километра, как снова пришлось выходить на ледник, а затем опять
лезть  на  скалы. Несмотря на  то,  что в такой  работе прошел весь день,  к
вечеру было пройдено только 6-7 километров. Остановились на ночлег на берегу
очередного  озера с плавающими  в нем "айсбергами". После тяжелой работы  мы
так устали, что,  едва смерклось,  забрались в  спальные мешки  и  мгновенно
уснули.
     Утром по сигналу на подъем мы вылезли из палаток и замерли в недоумении
- озера не было.
     Вместо озера перед  нами открылся  широкий котлован с небольшим ручьем,
струившимся  по дну,  "Айсберги"  лежали на песке,  и  удивительным казалось
видеть такие большие глыбы льда на сухом грунте в стороне от ледника.
     Для  нас  исчезновение  озера  ничего  не  изменило. Все равно придется
обходить его опустевший водоем, так же как пришлось бы обходить и полный.
     В этот день, 30 августа, мы обошли бывшее озеро,  вышли опять к трещине
и  добрались  до  последней  зеленой лужайки, где  дали  лошадям передышку и
возможность в последний раз пожевать траву.
     Прямо перед нами, из середины ледника, черными стенами скал  с  ледяным
куполом вставала западная вершина хребта Сталина. Эту вершину с  двух сторон
огибали ледники Южный и Северный Инылчек.
     Язык  Южного Инылчека, покрытый  чехлом  поверхностной морены, достигал
склонов пика Нансена. Ледник Северный Инылчек заканчивался у самой развилки.
Между  его языком и правой стороной  ледника  Южный Инылчек находилось озеро
Мерцбахера, такого же  типа, как  виденные нами в береговой  трещине, но  по
сравнению с ними значительно большего размера.
     Озеро заполняло широкое пространство между скалистыми берегами и языком
ледника Северный Инылчек, а с южной стороны его подпирал правый край ледника
Южный Инылчек.
     Южная   ветвь   ледника   не   прерывалась    никакими    непроходимыми
препятствиями, и мы пошли поперек ледника, направляясь наискось от правого к
левому  его берегу.  Здесь,  наконец, окончился сплошной чехол поверхностной
морены и на леднике показались полосы чистого  льда. Отсюда ледник был виден
далеко вперед.  На  всем  протяжении  Южного Инылчека  нет ледопадов,  и  он
заполняет   отлогие   и   широкие  долины  почти   без  поворотов.   Отлогие
незначительные извилины  сохраняли основное направление с востока  на запад.
Совсем  иначе выглядят его  притоки,  десятками  спускающиеся к нему со всех
прилегающих  склонов. Среди  них  особенно следует отметить мощные  долинные
ледники: Звездочка, Дикий, Турист, Комсомолец, Шокальского, текущие на север
и вливающиеся в  Южный  Инылчек. При своем  впадении они откладывают большие
морены  и, подпираемые течением основного  русла,  нагромождают в нем камни,
ледяные бугры  разрываются  широкими  трещинами. Кроме этих больших долинных
ледников,  с  вершин  хребта   Сталина  в  Южный  Инылчек  спускается  много
ледопадов, висячих и возрождающихся ледников.
     Непрерывные обвалы на этих ледниках грохотали в течение всего дня, пока
склон  освещался солнцем. К вечеру  обвалы  утихли.  В это время мы достигли
ледника Комсомолец и приступили к устройству бивуака на чистом льду.
     С  ледника Комсомолец  можно  было  охватить  взором почти весь  хребет
Сталина. Это было величественное  зрелище. Десять великанов стоят в шеренгу,
как на построении. Самый высокий из них Хан-тенгри - третий с правого края -
закрывает  своей  острогранной  пирамидой  два шеститысячника на востоке.  К
западу рядом с ним расположены еще  две  вершины, немногим уступающие ему по
высоте. Весь левый фланг на западе до самого озера Мерцбахера  занимают  еще
пять  вершин высотой  не менее  5  000  метров.  Четкие грани  пирамиды пика
Хантенгри, купол пика Чапаева (6371 м), острый гребень пика Максима Горького
(б 050 м) и остальные семь пиков имеют свою характерную  для  каждого форму,
свои особенности.
     Наши глаза  разбежались при виде  стольких  спортивных  целей,  манящих
неизвестными препятствиями. Только на два пика - Хан-тенгри и Чапаева - были
совершены восхождения,  а остальные  великаны стоят, храня свои -тайны,  как
восемь нерешенных  спортивных задач. Они  как  бы  ожидают смелых  и сильных
людей, которые захотят с ними побороться.
     Солнце заходило. На вершинах пиков поочередно гасли красные  блики, как
язычки потухающего огня. Мы остановились на отдых.
     Всю  ночь  лошади стучали  копытами о  лед, никак  они  не  привыкнут к
ночевкам на  ледниках. Следующий день начался  очень  хорошо,  и  восходящее
солнце осветило наши сборы.
     Пошли дальше, выбирая  путь между трещинами, в обход бугров  и глубоких
впадин.  По  мере  нашего  приближения  пики  хребта  Сталина   меняли  свои
очертания. Они выглядели совсем по-иному, чем издали.
     С  половины дня погода стала  портиться. Набежали облака, порывы  ветра
мели  поземку.  Ближайшие  вершины  закутались  туманом, и лишь  изредка,  в
просветах между облаками, внезапно показывался какой-либо пик.
     Ухудшение видимости резко затормозило движение, пришлось идти медленно,
задерживаясь  у каждой трещины, у каждого препятствия  и часто  отступать из
нежданных тупиков.
     В просветах облаков, слева по ходу, появились своеобразные контуры пика
Максима  Горького.  Это на время помогло ориентироваться,  но вскоре начался
снегопад. Караван растянулся длинной цепочкой, поднимаясь на высокие ледяные
бугры и  спускаясь  в глубокие  впадины.  Местами обилие  трещин  заставляло
петлять,  а лошади косились, заглядывая в их черные,  зияющие  пасти,  и  их
проводили в поводу по одной, поочередно. Стало темно. Снегопад превратился в
беспросветную метель. Мы  шли, борясь с ветром, ослепленные снегом, и вели в
поводу своих четвероногих  друзей. Как мы не заблудились в  лабиринте трещин
ледника  Южный  Инылчек, до сих пор непонятно. Видимо, вывело чутье Гутмана,
единственного из всего состава экспедиции проходившего этот ледник  два года
назад.
     В этот вечер лагерь  был  поставлен кое-как. Не слушались озябшие руки,
не  гнулись усталые  ноги,  не  видели глаза в сгустившейся темноте.  Лошади
сбились в кучу и опять  всю ночь стучали копытами  о лед и камни под снегом.
На рассвете, когда мы еще крепко спали, лошадей увели. Быстро, без понукания
они пошли вниз, торопясь на луга.
     Утром  облака рассеялись. Мы выглянули из палаток и увидели перед собою
на  другой стороне  Южного  Инылчека  грандиозные пики: Хан-тенгри, Чапаева,
Максима Горького,  и обнаружили,  что лагерь стоит на правой морене  ледника
Звездочка. Это было как раз то, что нам было нужно, потому что дальше морены
ледник Звездочка для лошадей не проходим.
     Посмотрев на  юг, в верховья  ледника  Звездочка,  мы, наконец, увидели
цель -  "свой"  высокий таинственный  пик.  Его вид  с севера не имел ничего
общего  с тем, что мы видели ранее с запада. Не  было видно крутизны верхней
части  вершины, и вместо знакомого остроконечного  пика  перед  нами  стояла
мощная, широкая снежная  стена с черными пятнами отвесных скал. Ее  крутизну
подчеркивали  следы  многочисленных лавин. На широком  гребне вершины высшая
точка ничем не выделялась.
     В  то время как мы рассматривали "спокойный вид" северной  стены  пика,
из-под самой  вершины сорвалось облако снежной пыли.  Медленно нарастая, оно
катилось вниз, закрывая  скалы. Лавина обрушилась на  ледник и загрохотала в
последний раз.  Мы  успели  ее сфотографировать  в то время,  когда огромное
снежное облако заслонило черные скалы подножия.
     Вскоре загрохотал обвал висячего ледника над лагерем, и такие обвалы не
прекращались до самого  вечера. Тут  мы еще раз убедились, что место  лагеря
оказалось  очень удачным. Ему  не  угрожали ни  лавины, ни трещины  ледника,
надежно засыпанные мореной.
     Вблизи,  на  открытой  части  ледника  Звездочка,  возвышались  высокие
сераки, один из которых радист экспедиции Заикин облюбовал в качестве  мачты
для антенны, и мы помогли ему осуществить эту идею. Вскоре маленькая палатка
"радиорубка" стала надежным звеном связи  участников  затерянной  в ледниках
Тянь-шаня  экспедиции с их великой  Родиной. Через радиостанцию  можно  было
послать радиограмму с последующей передачей по телеграфу по всему Советскому
Союзу и получить ответ. Ежедневно мы слушали по радио последние известия.



     Ледник Звездочка, на котором был разбит основной лагерь экспедиции, был
назван так в 1931  г.  М. Т. Погребецким,  исследовавшим массив Хан-тенгри и
совершившим первое восхождение на пик Хан-тенгри. Со склонов пика Хан-тенгри
частично просматривалось  течение этого  большого  ледника.  Одна  из  групп
Украинской  экспедиции, выходившая  в верховья Южного Инылчека, также видела
оттуда  верхнее  течение  ледника  Звездочка.  Погребецкий  составил  общую,
довольно точную схему ледника,  но ледником не проходил, так как имел другие
цели и иные маршруты.
     Этот мощный ледник  впадает в Южный Инылчек примерно  в  40 км от языка
последнего, напротив пика Максима Горького, в хребте Сталина. Высота ледника
в месте впадения в Южный Инылчек  около 4 000 метров. Ширина  в том же месте
почти  достигает  3  км,  т. е. почти такова  же, как ширина  ледника  Южный
Инылчек.
     Звездочку до  прибытия  нашей  экспедиции  никто  не посещал.  Ни длина
ледника, ни  точные контуры его не были известны. Поэтому  одной из основных
задач экспедиции явилось заполнение этого "белого пятна".
     Первые дни на Звездочке  должны были быть посвящены разведке ледника  и
поискам пути восхождения на "нашу"  вершину.  1 сентября были укомплектованы
три  разведочных  отряда  и  составлен план  их  работы.  2 сентября  должен
выступить  первый  отряд,  4-го-  второй, а  третий  останется  в лагере  до
возвращения первого и одновременно явится спасательным отрядом.
     Перед  разведкой  были поставлены три основные задачи:  1)  пройти весь
ледник и собрать топографические данные для составления его точной схемы; 2)
установить наиболее  удобные  пути штурма  загадочной безыменной вершины  и,
если понадобится, совершить вспомогательное восхождение на панорамный пункт;
3) выйти на склоны вершины, организовать промежуточный лагерь и забросить  в
него часть снаряжения и продуктов, необходимых для штурма.
     Подготовившись для выхода в разведку, альпинисты собрались  на  митинг,
посвященный  Международному  юношескому   дню.   Митинг  в  этой   необычной
обстановке  на  высоте  4  000  м  прошел  очень  торжественно.  Комсомольцы
составляли  основное ядро  участников экспедиции  и  задавали  тон,  увлекая
остальных  своим  стремлением  к  скорейшему достижению  поставленной  цели.
Гутман предложил посвятить восхождение  на безыменную вершину ХХ-летию ВЛКСМ
и все единодушно его поддержали.
     После  митинга  на  леднике был  накрыт  стол для  праздничного обеда и
дежурный по  кухне  угостил  всех по  специально  составленному праздничному
высокогорному меню. На мерное был подан  суп "Звездочка", сваренный так, что
ложка в нем стояла, а на второе каша "Хан-тенгри", приготовленная по рецепту
"маслом   каши   не   испортишь".   После   обеда  был   устроен   вечер   -
самодеятельности.
     Большая  программа праздника была закончена  в радиорубке.  Мы  слушали
"Последние известия", а потом музыку.
     В ночь на второе сентября небо  затянуло тучами, задул ветер и началась
беспросветная  метель.  На другой день ни  о какой разведке не могло быть  и
речи.  Сорок  восемь часов  бушевала  пурга,  и  у палаток  намело  сугробы.
Дежурный,   утопая  в  снегу,  разносил   пищу  по  палаткам.  Мы  читали  и
перечитывали  свой  маленький запас  литературы.  Стихи  Маяковского  обычно
читали  вслух так громко, что,  несмотря  на вьюгу, их было  слышно  во всех
палатках.
     В середине  дня немного посветлело. Хотя  солнца еще не  было видно, но
все же заметно припекало сквозь тонкий  слой облаков. В палатках стало  даже
жарко.
     Однако  вскоре  облака  снова сгустились, разыгравшаяся  непогода опять
разогнала всех "по домам" и все "двери" закрылись.
     Вой  ветра  и  шорох  снега  по  крыше   палатки  -  это   своеобразная
альпинистская  колыбельная  песня.  Услыхав ее  мотив,  альпинисты  спокойно
закрывают  глаза,  зная,  что  теперь  спешить некуда  и  рано  вставать  не
придется.
     Лишь утром  4 сентября  яркое солнце  осветило заснеженные  палатки. Мы
быстро вылезли из мешков и в одних трусах, одев валенки, выбежали из палаток
и  построились  на  зарядку.  Умывались  снегом, а  некоторые  из  нас  даже
"купались", катаясь по мягкому снегу.
     Небольшая группа во главе с Летаветом, взяв лыжи, пошла на  прогулку по
Южному Инылчеку. Все блестело и искрилось на солнце.
     Мы сделали много снимков вершин хребта Сталина и безыменной вершимы. Во
впадине,  у  места слияния ледника Звездочка  с  ледником  Южный Инылчек, мы
внезапно  оказались в  тупике  перед ледяным  тоннелем, частично заполненным
водой. Перевалили гряду  над ним и оказались у  небольшого озера. Потом  три
часа  лезли поперек крутого склона, на  котором непрерывно чередовались лед,
снег и осыпи.  Наконец, вышли на выступ  почти напротив  Хан-тенгри. Отсюда,
несмотря  на редкие  облака,  хорошо  были видны строгие  грани  вершины,  и
телеобъектив помог запечатлеть ее на пленках трех ФЭДов.
     Только  7  сентября,  поздно  вечером,  все  отряды вновь  собрались  в
основном лагере. Разведочные группы успешно выполнили задание.
     У  самого  подножия  вершины, на  высоте  4 320  м, был основан  первый
промежуточный лагерь. Мы  назвали его "Город  Комсомольск  на  Звездочке". В
дальнейшем  этот   лагерь   служил  промежуточной   базой   при  разведке  и
восхождении. В нем постоянно стояли две палатки и собирались альпинисты.
     Из этого  лагеря  первый  отряд  вышел в верховья  ледника  Звездочка и
установил, что ледник Южный Инылчек берет начало  в районе перевала Высокого
из общего  фирнового  бассейна. Схема  ледника оказалась неожиданно простой.
Пройдя  к  его  истокам, разведка  установила,  что цирк ледника  замыкается
перемычкой, имеющей  понижение в  виде  седловины, ведущей  к  цирку  самого
южного ответвления  ледника  Южный  Инылчек.  Видимо,  эту  самую  седловину
назвала   перевалом  "Высокий"   группа   геолога   Демченко  из  экспедиции
Погребенного, поднимавшаяся сюда в 1932 г. с ледника Южный Инылчек. От этого
общего фирнового бассейна ледник Южный Инылчек начинал свое течение прямо на
север,  имея  на своем правом берегу,  направленный  тоже  на север,  мощный
Меридиональный хребет. Повернув на запад, ледник далее протекал вдоль хребта
Сталина.
     Ледник  Звездочка от  общего фирнового бассейна начинал свое течение на
запад,  имея  на  левом берегу  мощный  хребет Боз-кыр,  ведущий  к  "нашей"
безыменной  вершине.  На  правом  берегу  Звездочки оставались склоны той же
группы  Ак-тау, которая  с  другой стороны  омывается  ледником  Инылчек.  В
верхнем течении ледника Звездочка, на протяжении 10 км, со склонов Ак-тау  в
него вливается 5 других ледников. Дальше ледник Звездочка упирается в  отрог
"нашей" вершины и, обтекая с запада группу Ак-тау, поворачивает с ЮЮВ на ССЗ
(почти под прямым углом, изменяя первоначальное направление своего течения).
За  поворотом ледник Звездочка  проходит около 10 км,  имея  на левом берегу
отрог  безыменной вершины, а  на  правом  склоне  Ак-тау с  тремя небольшими
ледниками.
     Ледник Звездочка, соединившись с Южным  Инылчеком напротив пика Максима
Горького,  как бы заканчивает полное окружение группы  Ак-тау, расположенной
на площади около 80 кв. км  и имеющей несколько снежных вершин высотой  до 6
000 м, а также более десятка ледников. Весь левый берег ледника Звездочка на
протяжении около  20 км  занимают  отроги хребта Боз-кыр и склоны безыменной
вершины.  С   этой  стороны   ледники  в  него  не  впадают.  По  наблюдению
разведчиков,  все  питание ледника Звездочка  с левого  берега происходит за
счет исключительных по своей  мощности лавин,  очень  часто  скатывающихся с
северных склонов безыменной вершины.
     В  своей верхней  части, до  поворота,  ледник Звездочка  имеет  ровное
течение,  но  изобилует засыпанными  снегом трещинами. В нижнем течении весь
ледник сильно  бугрист, рельеф  его  очень  сложен.  Справа,  вдоль  склонов
Ак-тау, он несет мощную морену, которая на 10 км вклинивается в ледник Южный
Инылчек, почти достигая места впадения ледника Комсомолец.
     Моренные  материалы   состоят   из  сланцев   с  обильными   пиритовыми
включениями,  а  также из  серых и  белых  мраморов,  из  которых в основном
сложена верхняя часть поясов массива Хан-тенгри.
     С верхней части  ледника Звездочка, со склонов Ак-тау разведчики хорошо
рассмотрели  склоны  и  гребни  безы1енной  вершины   и  наметили  путь  для
восхождения.
     Пока первый  отряд разведчиков  исследовал верховья ледника Звездочка и
намечал верхнюю часть пути восхождения, второй отряд вышел из промежуточного
лагеря No  1 (4320  м),  забросил снаряжение и продукты до высоты  4 800 м в
лагерь No 2, отрыв для этого нишу под фирновым  выступом.  Разведка с полной
очевидностью  показала,  что  штурм безыменной  вершины  представляет  очень
трудную  задачу и займет  много  времени.  При штурме нужно будет преодолеть
крутые лавиноопасные склоны, глубокий снег, холод и влияние большой высоты.
     Мы не  могли  забыть крутизну  вершинных склонов  и остроту  вершинного
гребня, виденные нами в 1937  г.  с  перевала Тюз.  И  это  сопоставление  с
данными разведки  указывало на то, что  самые большие трудности на  маршруте
восхождения ожидают нас под вершиной, на высоте, может быть, около 7 000 м.
     Для штурма оставалось  мало времени. Правда, можно было ожидать хорошей
погоды даже во  второй  половине сентября. Но с каждым днем приближения зимы
дни  становились короче,  температура падала. Холод  мог послужить еще одним
труднопреодолимым и опасным препятствием. Поэтому было решено  начать  штурм
немедленно.  Для  обеспечения  спасательных  мероприятий  Летавет  предложил
готовиться  к  выходу  двум  группам.  Вперед  должна  была  пойти  основная
штурмовая  группа из четырех человек. Вслед за  ней на расстоянии одного дня
пути  выступает  вторая  группа,  имея своей  задачей  наблюдение  и  помощь
вышедшим вперед товарищам. Значительный количественный состав второго отряда
позволял  в  случае,  нужды выделить  из него передовую и резервную  группы.
Передовая группа второго отряда должна была поддержать штурмовую группу.
     Однако на другой день после медицинского осмотра выяснилось, что не все
члены экспедиции могут быть полноценными участниками штурма и восхождения на
семитысячную вершину.
     Профессор  Летавет  при  осмотре  участников подходил к  ним не как  их
начальник, а  как  искушенный врач, охраняющий людей от напряжения, опасного
для их здоровья.
     Ввиду неудовлетворительного состояния сердечной  деятельности, в первую
очередь  пришлось  отвести  от участия в штурме и оставить в основном лагере
заместителя  по  политической части  А.  И. Раскутина. Не повезло и мне: при
переходе с лошадьми по леднику я оступился и вторично сильно повредил связки
голеностопного  сустава.  Образовавшийся  отек долго не  проходил,  и  стало
очевидно,  что  я тоже  не смогу в полной  мере  принять участие  в  штурме.
Профессор  не  мог  также  забыть жалобы  И. В.  Юхина  на  преследующие его
головные  боли,  а  также  не  учесть  общую  слабость  самого  молодого  из
альпинистов экспедиции - Асана Чайбекова.
     У В. И. Рацека началось воспаление десен, но так как  после  лечения  у
него наступило заметное улучшение, он был включен в состав штурмовой группы.
     Для облегчения переноски грузов в лагерь No 1  решено было использовать
имеющиеся лыжи и сделать  из них нарты для перевозки грузов. Мы сделали трое
саней  из трех  пар  лыж,  использовав  для их изготовления  также доски  от
ящиков, пустые консервные банки, гвозди и проволоку.
     8  сентября  основной штурмовой  отряд  в  составе  Гутмана, Мирошкина,
Иванова и Рацека  вышел в лагерь  No 1 "Комсомольск" с  тем, чтобы на другой
день рано утром подняться на второе плато и начать  по гребню  продвижение к
вершине.
     Второй  отряд  утром 9  сентября погрузил на сани огромные  рюкзаки,  и
Летавет, Мухин, Сидоренко, Гожев, Юхин, Чайбеков и я пошли вверх по леднику,
волоча за собой трое тяжело нагруженных саней.
     Первое время мы  побаивались, что наши самодельные санки развалятся. Но
они хотя и  поскрипывали  на  ухабах, а служили отлично,  так что вскоре эта
забота отпала.
     Каждые   нарты  везли  двое.  На  крутые   бугры  вытягивали  все  сани
поочередно, опуская для этого сверху конец длинной альпинистской веревки. На
отлогих подъемах тяжелые нарты иногда подталкивали  сзади  ледорубом... Пока
были  видны следы вышедших накануне товарищей, передвижение шло быстро, и мы
рассчитывали  к  середине  дня  быть  в "городе Комсомольске". Однако вскоре
следы  исчезли.  Ночью  был  сильный  снегопад,  и  вся  поверхность ледника
оказалась покрытой глубоким, до  40 см, слоем рыхлого снега. А так  как наши
нарты  не  были  достаточно  высоки,  снег  при  движении  забивался   между
рюкзаками, тащился вместе с ними и сильно  тормозил  движение. Изнуренные до
крайности,  мы не успели  к  вечеру дойти  до  лагеря No  1 и заночевали  на
леднике  примерно в двух километрах, или  в  двух часах ходьбы, от цели. Эго
было у выхода на первое плато, вблизи черной стены склонов безыменного пика.
     Поставили две палатки. Из разнообразных запасов  продуктов  приготовили
роскошный ужин, чтобы немного вознаградить себя за бурлацкий труд.
     Вечер был  очень тихий. Теплый  ветерок ласкал  лица, однако в середине
ночи ветер усилился и началась метель. Проснулись мы под привычный вой ветра
и шуршание снега по стенкам и крышам наших палаток.



     Утром метель  долго не  унималась. Мы открывали и опять закрывали входы
палатки,  переворачивались  с боку  на  бок  и  томились  тревожной  мыслью:
"Сколько дней придется здесь просидеть?" Спать уже больше не хотелось.- Юхин
начал   штопать  разорванную  о  лямку  саней   варежку,  Мухин   возился  с
фотоаппаратом, очищая его от пыли, а я растапливал снег в миске, пока она не
наполнилась талой водой.
     Вскоре закончили все  свои дела,  выпили  по  кружке  кофе со сгущенным
молоком,  и опять  безделье. Было только 9  часов.  Наконец, ветер ослабел и
значительно посветлело. Снегопад как будто подходил к концу.
     Через 30  минут  выходим в "город Комсомольск", На широком снежном поле
никаких следов не было видно. Пройдя не более 50 м, передние нарты  внезапно
остановились. Из трех человек, тянувших сани, на поверхности остались только
двое. Третий молниеносно исчез.
     Произошло  это  следующим  образом:  впряженный  в  лямки  Мухин  вдруг
почувствовал, что у него из-под ног уходит  почва, и  в следующий момент его
ноги болтались в трещине, а  на поверхности  остались только голова  и  одна
рука. Натянутая лямка проходила под рукой, и ему надо было удержаться на ней
еще  две-три  секунды, не больше, чтобы товарищи успели помочь ему выбраться
из ловушки, но при падении  Мухин ударился головой о лед и потерял сознание.
Рука его безвольно поднялась, веревка соскользнула, и он исчез под снегом.
     Встревоженные, у  черного  отверстия  в  снегу собрались альпинисты.  Я
подполз к краю отверстия, заглянул в  черную тьму и громко  позвал: - Ви-тя!
Ви-тя!
     Ответа  не было.  Я  кричал снова,  а  остальные  растерянно  топтались
вокруг.
     Я все не отходил от трещины и вдруг услыхал доносящиеся снизу стоны.
     Это немного разрядило  напряженную  обстановку. Раз он стонет  - значит
жив. Наконец, донесся слабый голос Виктора, просившего опустить веревку. Ему
спустили  конец в  20 м, но этого  оказалось мало и  пришлось опустить  еще.
Значит, он пролетел  вниз на расстояние, равное высоте пятиэтажного дома, не
меньше.
     Мухин,  по   всем  альпинистским  правилам,  обвязался  "беседкой",   и
объединенными усилиями  мы быстро  вытащили  его  наверх. Профессор  Летавет
приступил к осмотру  пострадавшего. На  поверхности  ледника  больной  опять
потерял сознание,  и  мы поняли, что положение  серьезно. Тогда решили снова
поставить палатки. На том же месте, где мы  ночевали,  опять вырос маленький
лагерь.
     Профессор определил характер повреждений и старался  оказать ему первую
помощь. Прежде всего необходимо  было закрыть  зияющие  раны на голове  и на
щеках.
     Я, помогая А. А. Летавету в качестве "ассистента", вырезывал  из  жести
от  консервной  банки  маленькие  скобочки,  стерилизовал  их,  а  профессор
стягивал ими края ран. Затем стянули бинтами сломанную в  двух местах нижнюю
челюсть. Другие части  тела пострадали только от  ушибов.  Голова больного в
бинтах  походила на белый шар. Температура 39 град.. С этого дня  он питался
только жидкой пищей, всасывая ее черев трубочку.
     Ночью опять бушевала  метель.  Мы долго  не спали, обсуждая создавшееся
положение.
     Повреждения,  полученные Мухиным,  были  серьезны и  требовали  срочной
квалифицированной  помощи в области челюстно-лицевой хирургии. Такую  помощь
могли оказать только в специальной  клинике в Ташкенте.  Требовалась быстрая
эвакуация.  Необходимо  по рации сообщить  о случившемся  в  город Фрунзе  и
просить  о  высылке  санитарного  самолета.  Одновременно  придется  послать
альпинистов  в  лагерь  Чон-таш  за  лошадьми, чтобы  перевезти раненого  за
100-150 км к месту, где сможет приземлиться маленький самолет.
     Рельеф  ледников  Звездочка и  Южный Инылчек  не пригодны  для  посадки
самолета. Значит, надо найти и подготовить посадочную площадку  где-нибудь в
широкой  части долины.  Нельзя  рассчитывать,  что  удастся  преодолеть  все
трудности  пути и довезти  пострадавшего  к месту посадки самолета ранее чем
через 10 дней.  Первый отряд следует вернуть  с помощью  сигналов. Возможно,
что на этом придется закончить  попытку восхождения на  безыменную вершину и
работу всей экспедиции.
     Отступление от близкой  спортивной  цели  во имя спасения  товарища так
естественно  вытекает из всего существа советского альпинизма, что ни у кого
из нас не  зародилось ни малейших сомнений и сожалений. Засыпая возле своего
раненого друга,  никто больше  не  думал  о  безыменном пике, все мысли были
направлены  на то,  чтобы  ускорить доставку  товарища в Ташкент и  далее  в
Москву.
     Утром  Мухина  уложили  на самую прочную,  усиленную второй  парой лыж,
нарту, укутали его во все свои спальные мешки,  крепко  привязали и  повезли
вниз.

     Пройдя  вместе со всеми полосу закрытых трещин,  Асан Чайбеков  побежал
вперед, чтобы срочно отправить во Фрунзе радиограмму о случившемся.
     Мы надеялись, что переданные сигналы первому штурмовому отряду приняты.
Если они приняли сигналы, то должны были понять, что внизу не все в порядке.
     Обратно шли очень медленно. На пасмурном темном небе  грудились  хмурые
облака,  и легкий туман скрадывал неровности ледника. В середине ледника нас
неожиданно  догнали Рацек и  Иванов. Оказалось, что сигналы были приняты, но
не  были  правильно  поняты.  Ввиду  того,  что  у  Рацека вновь обострилось
заболевание десен, Гутман  распорядился отправить его  вниз в  сопровождении
Иванова.  Вместе с тем он просил у начальника  замены выбывшего альпиниста и
хотел  узнать, что у нас случилось. К вечеру Мухину  стало хуже. Температура
не спадала. Мысль,  что  он явился причиной  задержки или  даже срыва работы
экспедиции,  не  оставляла  его  ни  на  минуту;  она причиняла  ему  больше
страданий, чем раны.  Когда  его укладывали в палатку  основного лагеря,  он
опять потерял сознание.
     - Иванов, а что делают оставшиеся наверху? - поинтересовался Летавет.
     - Они пошли немного выше. Рассчитывают выйти на второе  плато и разбить
там третий лагерь.
     Рано утром 12 сентября Рацек и Чайбеков отправились в лагерь Чон-таш за
лошадьми. Из Фрунзе сообщили по радио, что самолет вылетит 21 сентября.
     Положение  раненого  не  изменялось, но  вел он себя  очень спокойно  и
стонал только во сне, когда ему удавалось ненадолго вздремнуть.
     Летавет  собрал  всех присутствующих в основном лагере  для  обсуждения
вопроса о дальнейшей работе экспедиции и ряде изменений в ее составе в связи
с  несчастным случаем и заболеваниями некоторых членов экспедиции. Надо было
решить вопрос о целесообразности продолжения штурма.
     Отправка  Мухина,  одного  из   самых  лучших  альпинистов  экспедиции,
необходимость сопровождать его до Москвы,  что вызвались сделать Юхин и я, а
также болезнь  Рацека  значительно  ослабляли  силы  экспедиции.  В связи  с
эвакуацией  Мухина, непосредственного участия в штурме  не  могли  принять и
Летавет с Чайбековым.
     Что же  касается  Раскутана,  то  он  По состоянию  здоровья  бессменно
оставался в основном лагере, поддерживая по радио непрерывную связь с Фрунзе
и с Пржевальском для ускорения эвакуации раненого.
     Оставалось всего пять альпинистов: Гутман,  Мирошкин, Иванов, Сидоренко
и Гожев,  которые, опираясь на проделанную  большую подготовительную работу,
могли продолжать штурм безыменного пика.
     Последние сообщения из Фрунзе, как и следовало  ожидать,  подтверждали,
что потерпевший бедствие в Советском  Союзе не может остаться  без помощи, и
наши советские люди его не покинут, где бы с ним ни  произошло несчастье - в
Арктике или на  ледниках Тянь-шаня. Специальным распоряжением  правительства
предложено    всем   радиостанциям   среднеазиатских    республик   и   всем
коротковолновикам-любителям  Советского Союза слушать нашу  маленькую  рацию
из-под  Хан-тенгри.  Советским пограничникам  приказано  выслать  отряд  для
встречи  раненого  и  помощи  в  доставке  его  к  месту  посадки  самолета.
Санитарной  авиации СССР  указан  пункт  и  срок,  в который  должен прибыть
самолет  за пострадавшим,  и  уже получено  подтверждение, что сегодня утром
специальный самолет вылетает  во Фрунзе,  а  21  сентября будет в  указанном
месте.
     Кроме провожающих раненого альпинистов, профессор  Летавет считал своей
обязанностью  сопровождать  его  до  того  пункта, где  он  сумеет  передать
наблюдение за тяжело больным другому врачу.
     Что касается остальных  альпинистов, обстановка  сложилась так,  что их
участие в дальнейшей  транспортировке Мухина не может  ни  ускорить  ее,  ни
облегчить. Таким образом, отпали препятствия к продолжению восхождения. Было
решено продолжать штурм и  немедленно готовиться  к выходу, воспользовавшись
улучшением погоды.
     Трое участников дальнейшего штурма  - Иванов, Сидоренко и Гожев,  вышли
из  основного  лагеря  в  сторону   безыменной  вершины   для   того,  чтобы
присоединиться к товарищам, оставшимся на  втором плато и до  сих пор ничего
не знавшим о происшедшем несчастном случае.
     Прибытия лошадей для дальнейшей транспортировки раненого  ожидали через
5 дней -16 сентября, однако люди,  действующие во  имя спасения жизни, могут
для своего  товарища совершить  кажущееся невозможным. Рацек  и Чайбеков  за
один  день  прошли  около  40 км  по  леднику  (переход  караваном этого  же
расстояния занял четыре дня) и вечером были у Чон-таша. На другой день  |они
вместе с Дюшембаем вышли  с лошадьми на  ледник и опять-таки вместо  четырех
дней за два поднялись  до ледника Звездочка и вечером 14  сентября  пришли в
основной лагерь.  Этому особенно обрадовался профессор Летавет, так как  его
не переставало беспокоить состояние  здоровья Мухина. Каждый  лишний день на
леднике без срочно  необходимой операции осложнял положение и  мог повести к
опасному ухудшению болезни.
     Рано утром 15 сентября мы соорудили специальное седло для раненого:  из
корзины, ящика  и лыж сделали и  прикрепили к седлу спинку и  опоры для ног.
Обложили все это  мягкими  спальными мешками, и получилось  довольно удобное
кресло.  Коня подобрали  старого  и спокойного. Перед выходом  из  основного
лагеря передали во Фрунзе просьбу выслать самолет 18-го.
     Ледник прошли за  два дня и на  спуске  с его языка встретили высланный
отряд пограничников.  Это были испытанные в  горах  солдаты -  лучшие друзья
альпинистов, не впервые выходившие им на помощь.
     Пограничники  провожали  нас   весь   дальнейший   путь  и   на   своих
замечательных высоких  лошадях с двух сторон страховали лошадь- больного при
переправе через буйный Инылчек.
     Самолет  прилетел  на  другой  день,  Летчик  покружился над  маленькой
площадкой, но сесть на нее не решился и улетел обратно.
     Виктор  услышал  гул  самолета  и, кажется,  впервые  со  дня  ранения,
оживился. Узнав, что  самолет не сел, он потребовал бумаги.  В нем проснулся
специалист, он быстро набросал план посадочной площадки и объяснил, что надо
сделать, чтобы летчику было удобно пойти на посадку.
     До  позднего  вечера  альпинисты и пограничники работали  на  площадке,
убирали большие камни и размечали угловые и посадочные знаки.
     Утром  самолет  прилетел  вновь  и на  этот  раз  благополучно  сел  на
приготовленную  площадку.  Самолет  был  маленький,  сопровождающих взять не
смог,  поэтому мы  обещали Мухину  догнать его  в Ташкенте. Летавет  передал
больного прилетавшему врачу, и вскоре Мухин был в воздухе на пути в Ташкент.
Мы  же,  расставшись с пограничниками, с Чайбековым и Летаветом поскакали на
перевал.

     В ЧЕСТЬ ХХ-летия КОМСОМОЛА

     Расставшись  с  товарищами у лагеря No 2 (4 800 м), Гутман с Мирошкиным
медленно  поднимались ко второму  плато. Снег был рыхлый, сухой и пушистый -
настоящий  зимний  снег. Он покрывал склоны  толстым слоем и  при ходьбе  не
создавал  нужной  опоры.  Приходилось   разгребать  его  до  более  плотного
основания  и  выбивать  там ступени. Крутые склоны лишь изредка  прерывались
маленькими  площадками. Шли в обход трещин и отвесных обрывов  фирнопада. На
отлогих  местах протаптывали траншею глубиной  по пояс, а на крутых подъемах
уходили в снег по плечи. Каждый шаг давался с трудом. Сначала пробивали снег
коленями, проминали его грудью, разгребали руками, и лишь  после этого можно
было выбивать очередную ступеньку.
     Этой тяжелой  и  однообразной  работе сопутствовали  неотвязные мысли о
вышедшем  из строя  Рацеке,  о  непонятных  сигналах  внизу  и  о  громадных
трудностях, ожидающих альпинистов на только  что начавшемся пути  к вершине.
Гутман шел впереди.
     На Хан-тенгри и то было  легче подниматься. Здесь  же альпинисты вполне
оценили, что представляют собою северные стены хребтов Тянь-шаня.
     Встав на выбитую с большим трудом ступеньку, Гутман внезапно сорвался и
скатился под  ноги своему спутнику. Сменились  местами. Теперь впереди пошел
Мирошкин.
     Так,  медленно,  часто  меняясь  местами,  к  вечеру  11  сентября  они
выбрались на второе плато (5 100 м).
     В итоге за день непрерывного труда преодолено всего 300 м высоты.
     Заходящее  солнце  освещало   крупные,   пушистые  хлопья   начавшегося
снегопада. Не было ни сил, ни времени, чтобы отрыть в снегу "теплую" пещеру.
Альпинисты  разгребли снег, утоптали его и  поставили на нем свою  маленькую
палатку.
     Перед  тем  как залезть в  свой  "дом", они осмотрели плато  и остались
довольны тем, что  после крутых склонов  вышли, наконец, на обширную отлогую
поверхность.  Снега  здесь было лишь по колена, и ступеньки не срывались под
ногами.  Наличие впадины несколько напоминало мульду, образовавшуюся поперек
расширения узкого северного гребня вершины. Ниже гребень переходил в широкие
склоны,  круто  обрывавшиеся  в  сторону  ледника  Звездочка.  Дальше  он  в
нескольких  местах прерывался  отлогими  расширениями и выглядел проходимым.
Самой вершины и ее верхних склонов не было видно за очередной выпуклостью.
     Поверхность  мульды  была неровной. Обилие трещин  и  уступов  фирновых
сбросов говорило о том, что здесь должен быть очень толстый слой фирна. Этот
фирн целиком заполнил глубокую впадину на широкой части гребня. Правда, пока
оставалось не совсем понятным, откуда могла здесь взяться такая масса льда и
фирна,  так  как  впадина  не  имеет  соприкосновения  с  широкими  снежными
склонами.
     Вскоре  после того, как Гутман и Мирошкин влезли в свою палатку, порывы
ветра,  бросавшие комья снега на тонкую крышу, возвестили о начале очередной
метели. Как всегда, к вечеру погода испортилась.
     Утром  прояснения не  дождались, и не  выходили  из палатки целый день.
Метель  наносила  к  палатке  сугробы,  и альпинисты боролись за свою  жилую
площадь, упираясь спиной  в тонкие  стенки изнутри своего "дома", отжимая  в
стороны наметенный снег.
     Этот  день прошел  очень скучно. Монотонная  вьюга выла весь день и без
малейшего перерыва продолжала ту же  песню вечером и  ночью. За  целый  день
никаких событий не произошло. Записать в дневник было нечего.
     Становилось ясно,  что вдвоем  дальше  идти  нельзя.  А  в такую погоду
вообще нельзя сделать и шагу.
     На  следующее  утро погода не изменилась. Внутри палатки было  14 град.
мороза. Пушистый иней не успевал нарастать на внутренней стороне крыши,  как
его сбивало порывами ветра.
     Во время приготовления  завтрака заметили катастрофическую убыль сухого
спирта. Отсыревшие таблетки сгорали быстрее и  давали  мало тепла. Для  того
чтобы растопить снег и вскипятить один литр воды, приходилось  сжигать более
30  палочек спирта  вместо обычных 15. Топлива  оставалось  всего на два-три
дня.
     В  этот  день  они  почти  не  разговаривали.  Мирошкин  стал  необычно
молчалив, замкнулся  в себе и несколько раз оставлял  без  ответа  замечания
своего товарища.  Леонид  Гутман  не падал духом. Он был  твердо уверен, что
придут товарищи, принесут  топливо,  продукты и, самое  главное, принесут  с
собою бодрость и уверенность в  победе. Одна забота мучила его со вчерашнего
дня. Метель уничтожила их следы и заравняла с таким трудом пробитые траншеи.
Товарищам  при  подъеме  придется заново проделать  всю  эту тяжелую работу.
Кроме того, без следов они легко могут уклониться в  сторону от проложенного
пути.
     Утром 14 сентября альпинистов разбудила тишина,  от которой они отвыкли
за двое суток  непрерывной метели.  Было  очень  холодно. Из-под приподнятой
полы входа виднелись синее небо и освещенные солнцем пики хребта Сталина.
     Осторожно счистили иней с  "потолка"  палатки  и выбросили  его вон.  К
этому занятию приходилось неоднократно возвращаться,  потому что, как только
солнце  осветило палатку,  с  крыши  потекло  и  альпинисты  вынуждены  были
бороться с наводнением.
     Около 10  часов  утра  подсушили  и  свернули  палатку,  отрыли  из-под
глубокого снега  свое  снаряжение и,  подойдя к  началу  спуска,  на  всякий
случай, покричали.
     - О-го-го-го, - пришел снизу громкий ответ.
     -  Ну, вот, так я и знал!  - обрадовался  Гутман.-  Идут наши товарищи,
несут топливо, продукты. Довольно отсиживаться, пойдем дальше.
     К  мульде, от верхней части гребня, опускалось два ребра. Одно справа -
по  кромке скал  и  снега с  общим направлением  на север,  другое  слева  -
снежное, с  направлением на восток. Пошли к  восточному ребру,  оказавшемуся
более отлогим.
     Вьюга заровняла  ранее виденные  неровности,  приходилось их угадывать,
нащупывать трещины. Альпинисты  шли  осторожно,  растянув между  собой  15 м
веревки. Проваливаясь  по пояс,  они прорывали  в снегу  траншею  и медленно
продвигались  по  отлогому  подъему.  Вскоре их догнала  поднимавшаяся снизу
тройка альпинистов. Это были - Иванов, Гожев и Сидоренко.
     Вновь прибывшие рассказали о несчастном случае с Мухиным.
     - Всем  Нам урок!  - Сказал  Гутман. - Не любим связываться веревкой на
ледниках. Мы тоже несколько раз проходили там не  связанными и не чуяли, что
под ногами смерть.
     К  концу дня достигли  высоты  5 300  метров.  Таким  образом, за  день
поднялись  всего на  200 м,  но к вечеру  нельзя было  выходить на восточное
ребро, оказавшееся вблизи значительно круче, чем казалось издали.
     Часов в пять  стали  налетать  порывы ветра,  хлеставшие в лицо острыми
льдинками,  сорванными с подтаявшей за день  поверхности снега. Решили здесь
же,  у  подножия  ребра,  выкопать  пещеру. За два с половиной часа  сделали
отличную  пещеру на пятерых. Лагерь No 4 стал второй базой. В пещере сложили
небольшой запас продуктов, оставленных для спуска.
     Все сильно  устали  и  вскоре уснули как  убитые. Сквозь толстые  стены
пещеры внутрь не проникало ни звука, и только на  другой день по заметенному
снегом входу догадались о метели, свирепствовавшей всю ночь.
     Утром в пещере было тепло - всего 5 град. мороза, а снаружи - 20 град..
     В 10 часов вышли на  острый снежный гребень, потребовавший внимательной
страховки. Гребень вывел к "жандарму" - оледенелой, засыпанной снегом скале.
Пришлось  очищать  снег,  вырубать ступени  или  обрубать  лед  со  скальных
выступов.  На  преодоление  этого  "жандарма"  ушло много  времени.  За  ним
встретился второй такой же "жандарм", только в два раза больше первого.
     Вперед вышел жизнерадостный Евгений Иванов и прорубил выход на гребень.
Он  сумел  сохранить при восхождении больше сил, чем другие. Возможно, здесь
сказывалась  многолетняя  тренировка   лыжника.  Чувствуя   некоторое   свое
превосходство, Иванов  старался  уравнять  силы  группы,  взваливая  на себя
больше работы, - о" нес больше груза, добровольно принял на себя обязанности
повара и, когда Гутман подобрал  место для  очередной пещеры, первый схватил
лопатку и врубился в склон.
     Лагерь No 5 был разбит на высоте 5 700 м - на 67 м выше Эльбруса!
     В эту ночь утомленные альпинисты  опять крепко  спали,  за  исключением
Ивана Мирошкина, который не сомкнул глаз  за всю эту длинную ночь. Он слушал
ровное  дыхание  своих  спящих  товарищей,  вспоминал  малейшие  подробности
пройденного  пути  и старался понять,  что с  ним происходит, что ему мешает
спать. Под утро пришла дремота, но  вместе с ней на него навалилась какая-то
непонятная  тяжесть, будто обвалился свод  пещеры. Он пересилил себя, сел  и
больше не смыкал глаз, стараясь  уловить наступление дня через стены пещеры,
так как  толстый  слой снега, в котором была вырыта пещера, хорошо пропускал
свет. Днем в снежной пещере бывает так светло, что можно читать.
     На  следующее  утро,  16 сентября,  начали  с измерения  температуры. В
пещере  опять  оказалось около 5 град. мороза, а  снаружи -  25 град.. Вышли
позднее,  с  расчетом  на  потепление.  В  этот  день  весь  путь  прошел по
однообразному   широкому   и   не   слишком  крутому  гребню.  Местами  снег
проваливался под ногами, но попадались участки наста такой  плотности, что с
трудом вонзались кошки. На подшитых кожей валенках кошки держались хорошо, и
почти на всем маршруте их не снимали. Снимать и надевать их - слишком долгая
и утомительная процедура, да и руки при этом сильно мерзнут. А характер пути
был  таков, что под глубоким снегом часто нащупывали  лед, скалы встречались
тоже только оледеневшие.
     Пошли, как всегда, спокойно и медленно, но все обратили внимание на то,
что Мирошкин  отстает.  Темп сбавили.  У  Мирошкина  почернели губы  и сразу
осунулось и посинело лицо. Поэтому раньше времени остановились на завтрак.
     Мирошкин,  наконец,  признал,  что  чувствует   себя  плохо,  и  просил
отпустить его вниз, рассчитывая добрести потихонечку, от пещеры к пещере.
     Так как одного  Мирошкина отпустить было нельзя, а  Гутману не хотелось
срывать с  восхождения сразу двух альпинистов, он решил проверить, не станет
ли Мирошкину лучше после отдыха.
     Поднялись еще не более чем  на  сто  метров  и разбили  лагерь No 6  на
высоте 5 900 м:, пройдя за весь этот день всего около 200 м. Пещеру  рыть не
хотелось. Нашли  небольшое  углубление  за  гребнем  и поставили  в  нем две
палатки. Мирошкин сразу лег  и, кажется, задремал. Гутман решал задачу, кого
завтра послать вниз провожать больного. В конце концов его выбор остановился
на Гожеве, молодом,  сильном и способном альпинисте. Гожеву не меньше других
хотелось идти на вершину, но он принял приказ начальника беспрекословно, как
ответственное поручение во имя жизни  своего  товарища. Раздумывать над тем,
почему выбор пал  именно на него, он  не стал, потому что знал, что любой из
них откажется от  восхождения и  сделает  то же для своего пострадавшего или
заболевшего товарища.
     После  "теплых"  пещер  ночевка  в  палатке  всем  показалась  особенно
холодной.  Утром  долго ожидали  потепления и поднялись только  тогда, когда
солнце немного нагрело воздух и растопило иней на крыше с освещенной стороны
палатки.
     Выслушав   наставления  своего  начальника,  друзья  расстались;   двое
потихоньку  пошли вниз,  а  оставшаяся  тройка продолжала подъем по  узкому,
зубчатому гребню. Часть зубцов удалось  обойти по скалам, но большинство  из
них перелезали "в лоб".
     Все время впереди виднелся фирнопад, представлявший собою нагромождение
фирновых глыб,  скопившихся поблизости от вершинного гребня.  Чтобы  выйти к
нему, пришлось преодолеть скальную стену. Под  самым фирнопадом, на высоте 6
280 м, не нашли места для устройства пещеры и расположились в палатке.
     Холодно: 30 град. мороза.  Теперь  это  |была главная темп,  занимающая
мысли  альпинистов. Надо преодолеть мороз. Валенки стали теснее, они садятся
от сырости и мороза, сжимаются тесьмой кошек. Хорошо согревает  горячий чай,
но  Иванов  предупредил о том, что  сухой спирт на  исходе. Только по  одной
полулитровой кружке  кофе  или чаю  он  готовит  утром  и вечером. Продуктов
достаточно, но  промерзшие консервы и печенье перестали пользоваться обычным
успехом. Гутман,  для  того  чтобы (Проверить  отсутствие  признаков  горной
болезни, съел за один прием целую плитку  шоколада. У остальных эта проверка
также проходит хорошо.
     Наконец, 19 сентября в 11 часов вышли на фирнопад. Он оказался не очень
трудным.  Отдельные  фирновые сбросы удобно  обходятся. Они  стоят огромными
глыбами, как бы воткнутыми в склон, и между ними достаточно проходов.
     Вершина уже кажется совсем близкой. Высота  6600  метров. Долго  искали
между  сбросами  и сераками место для  рытья  пещеры, но  всюду  под  снегом
наталкивались  на лед и скалы. Сломали лопатку. Очень холодно, мерзнут ноги,
но опять приходится расставлять  маленькую палатку  и  пытаться  согреться в
спальном мешке. Это оказывается не так просто сделать при морозе в 35 град..
Даже  Иванов  вспомнил, что  у него тоже есть  ноги,  и стал советоваться  с
Сидоренко о том, чем их лучше оттереть: снегом, шерстяной варежкой или голой
рукой. Применили все способы по очереди и это как будто бы помогло.
     Перед тем как заснуть, Гутман поделился своими мыслями:
     - Кажется,  мы  подходим  одновременно к вершине и к пределу своих сил.
Завтра должны штурмовать во что бы то ни стало. Хорошо бы после  восхождения
завтра же к вечеру успеть спуститься вниз.
     Следующий день был  сильно насыщен  событиями  и  яркими впечатлениями.
Поэтому  в записной  книжке  Леонида  Гутмана  ему  было отведено  несколько
страниц:
     "75 сентября. У нас такое впечатление, что фетровые валенки  "садятся".
Он и  как будто  стали  теснее  и давят ноги... Наконец,  идем без рюкзаков,
налегке. Ничто не мешает, а идти все же тяжело. Главное препятствие теперь -
это кошки. Нога кажется пудовой.
     Стало еще холоднее.  Утром в палатке было - на 5-б см инея. Температура
в ней перед выходом, когда солнце нагрело  и иней с солнечной стороны стаял,
была 22 град. мороза.
     Определить точно время выхода не можем, так как часы сильно отстают, на
несколько часов за сутки (интересно, что внизу, после спуска,  они опять шли
точно). Мы объясняем это застыванием смазки часов.
     Вершина совсем-совсем  близко. Вот  первая  полоска скал. Мы  ночевали,
казалось,  рядом. Но прошел час,  полтора, пока  мы подошли  к ним вплотную.
Полоской  кажутся  скалы лишь  с  ледника, а  вообще  это  отдельные  глыбы,
запорошенные снегом и обледенелые с восточной стороны.
     Проходим в "ворота", склон в  них довольно крут,  градусов  45. Впереди
идет  Женя,  я  иду последним.  Идти в кошках  трудно и  опасно. На середине
склона  Женя  вбивает  крюк:  так  охранять надежней  и легче.  В  маленькой
трещинке  отдыхаем.  Простое  дело забивки ледового крюка  внизу,  здесь, на
высоте  примерно  б  700  м,  становится  трудным и  сложным.  Ледовый  крюк
забивается   равномерно  и  беспрерывно,  но  руки   мерзнут,  а  прекратить
заколачивание нельзя, покуда весь крюк не вбит.
     Пока Женя отогревает руки, связка поворачивается, и первым иду я...
     В общем, мы  совершенно изменили направление,  намеченное внизу. Подъем
прямо на юг оказывался крутым и длинным. Более легким был путь на юго-восток
по  ледяным террасам, образованным сбросами. Этот  путь выводил  к вершинным
скалам. К этим скалам мы подошли, видимо, часа в три.
     Сняли Кошки.  До гребня  меньше 100 метров. Стараемся как можно быстрее
пройти вершинные  скалы, - и вот широкий снежный гребень. Это вершина стены.
Высота  б  930  метров. На  восток и юго-восток, мельчая, уходят  цепи  тор.
Стройность  хребтов  горной  цепи нарушается. А потом  это море мелких пиков
исчезает вовсе. С.  юго-запада надвинулся фронт густых облаков. Все закрыто,
только одна неизвестная еще  вершина  острым  ножом, прорвав  гущу  облаков,
торчит над этим неспокойным! морем. Видимо, это очень высокая вершина...
     На гребне сильный ветер, метет снег. Спустившись немного ниже к скалам,
из маленьких камней делаем тур. В него  кладем банку  с  портретом  товарища
Сталина и запиской о нашем восхождении.
     Пользуясь правом первовосходителей, назвали покоренную нами вершину им.
20-летия ВЛКСМ... Сейчас мы быстро пошли вниз.
     Усталые, измученные жаждой, мы очень поздно, часам к семи, добрались до
нашей палатки. У Саши закоченели ноги. Мы, ослабевшие, усталые, оттирали их.
     -В эту ночь победители  пика спали плохо. Сидоренко и  Иванов  не могли
сомкнуть глаз  - так болели закоченевшие ноги. Они успокаивали себя тем, что
боль является показателем неполного обморожения, но при этом немного кривили
душой, скрывая один от другого, что к пальцам чувствительность не вернулась.
Опять и опять  оттирали их  всеми  известными  способами  и за этим занятием
скоротали ночь, Гутман тоже не спал всю ночь, но совсем по другой причине. У
него озябшие  ноги быстро  отогрелись. Снимая пуховые  носки,  он с глубокой
признательностью  вспомнил  чьи-то  заботливые  руки.   Эти  носки  являлись
предметом  зависти  и  восхищения  всех  альпинистов   экспедиции,  дававших
шутливый зарок - без таких носков в тяньшанские экспедиции больше не ездить.
     Гутман отлично понимал, что товарищи бравируют, скрывают  друг от друга
степень  обморожения с  целью успокоить друзей, уверить  их  в благополучном
исходе.  Он был  достаточно знаком с тяжелыми  последствиями  обморожения по
опыту 1936 г. и не  мог успокоиться  до окончания  спуска,  передачи больных
профессору и получения от него благополучного заключения.  Им завладела одна
мысль и  подчинила себе все остальное. Чтобы  выразить эту  мысль, надо было
всего два слова:
     - Скорее, вниз!
     Утром  немного согрелись,  выпив  по  стакану  теплого  чаю.  Аккуратно
собрали оставшиеся крошки сухого спирта.  Его осталось так мало, что едва ли
хватит, чтобы растопить из снега еще три стакана воды.
     Не вылезая из палатки, оделись, обулись, обвязались веревкой и нацепили
кошки.
     Шли,  медленно   переставляя  тяжелые,  многопудовые  ноги.  Вытянулись
цепочкой на  всю длину веревки.  На широком  и  крутом снежном  склоне пошли
немного  быстрее. С  каждым  шагом  спускались почти на метр,  погружаясь  в
мягкий  снег  по  плечи.  Гутман  шел впереди,  а  Иванов  замыкал  шествие,
передвигаясь по проложенной траншее.
     Вдруг  раздался  гулкий  треск.  Поперек склона  прошла  трещина,  снег
двинулся  и потянул с собой  двух шедших впереди альпинистов. Иванов  быстро
повернулся лицом к  склону и вонзил ледоруб под веревку, идущую к товарищам.
Сильный  рывок  опрокинул его  на  спину,  и он  полетел  вслед за  другими.
Барахтаясь и кувыркаясь в мягком  сухом снегу, они прокатились около двухсот
метров. К счастью, сдвинувшаяся масса снега задержалась в фирнопаде, обтекая
его отдельные выступы и заполняя трещины.
     Остановились в  самых  различных позах,  полузасыпанные снегом.  Гутман
лежал на  спине поперек трещины, ногами вверх.  Он, не подозревая  опасности
своего  положения,  не  шевелился, заклинившись в  трещину  своим  рюкзаком.
Сидоренко оказался на самом краю десятиметрового сброса и осторожно отползал
от его края. Иванов энергично  "Плавал" в лавине. Он намотал на себя веревку
и, как спеленатый младенец, извивался, пытаясь освободить руки. Наконец, это
ему  удалось,  и тогда  он начал  вытряхивать  снег из-под капюшона  и  снял
обледенелые очки.
     Гутман,  наконец, пришел в себя, проверил сохранность рук и ног,  затем
сбросил с плеча одну лямку  рюкзака а перевалился на бок. Он все  еще не мог
подняться - за другую руку крепко держала  вторая лямка рюкзака. Он спокойно
вытянул  из-под лямки  свою руку, и вдруг ужас  отразился на  его  лице - он
увидел, как рюкзак скрылся в трещине.  Посмотрев ему вслед, в черную глубину
поглотившей добычу пасти, он  вздохнул, поднялся па ноги и оказал удивленным
товарищам:
     - Легче будет идти. Пошевеливайтесь, друзья! Дальше нас не повезут.
     На таком спуске "выгадали" около двух часов, но лучше его не повторять.
Надо быть осторожнее при спуске на второе плато.
     И опять они с  трудом передвигали тяжелые ноги,  волочили  их как лыжи,
бороня кошками мягкий снег.
     Такой ходьбы, с несколькими падениями на обледенелых скалах, хватило на
весь день.  Прошли мимо верхних  палаточных лагерей, миновали снежную пещеру
лагеря No 5 и, наконец, остановились в своей лучшей пещере лагеря No 4. Этот
переход занял 11 часов.
     На  другой  день вышли рано. Не было больше топлива, так что завтрак их
не  задержал.  Уже  для всех было  очевидно, что  Сидоренко сильно поморозил
ноги. Еще накануне товарищи разгрузили  его и так подровняли  свой темп, что
он не  мог  заподозрить  себя  виновником  медленной  ходьбы  и  даже иногда
покрикивал:
     - Шевелитесь! Наступлю на пятки.
     Ему было очень больно идти, но, стараясь не выдать  своих страданий, он
крепко  сжимал  зубы и обливался холодным потом.  Очень хотелось  отдохнуть,
сесть на сугроб и вытянуть ноги.  Но он гнал прочь эти мысли  и шагал, шагал
вперед. Если бы он был один, может, и не выдержал  бы такой пытки,  но с ним
были друзья, а  чего не сделает советский альпинист ради своего  коллектива!
Он  твердо  знал,  что  ему  легче  умереть, чем подвести  своих  товарищей,
задержать их.
     В этот  день  шли около 14 часов. Спустились на первое плато в сумерки,
ледник прошли в темноте и в 23 часа вышли на морену у  основного лагеря, где
приветливым маяком мерцала освещенная изнутри палатка Летавета.
     Через несколько дней привели лошадей и экспедиция рассталась с ледником
Звездочка.
     Сидоренко ехал  на коне в  седле оригинальной конструкции, состоящей из
лыж и палок, обмороженные ноги были подняты  выше головы.  Его альпинистское
самолюбие страдало от того, что возле неустойчивого седла шатали  товарищи и
поддерживали его с обеих сторон. Утром у него была температура 39,2 град..
     Мирошкин  совсем оправился от своей болезни и шагал  вместе со всеми по
леднику.  Вместе  со  всеми  он  радовался   солнечному  теплу,  восторгался
прекрасными пиками-исполинами хребта Сталина, сожалел о том,  что экспедиция
заканчивается, и  не  терял  надежды  на  свое  возвращение  в  Тянь-шань  в
следующем году.
     За  время  работы  экспедиции  на  леднике  Южный  Инылчек  разработали
довольно  приличную тропу, так что  обратный путь занял  значительно  меньше
времени.  На другой день  уже были в  Зеленом лагере Чон-таш  и приступили к
подготовке всего каравана в поход.
     С облегченным грузом лошади быстро  преодолели перевал. Обмелевшая река
Сары-джас не явилась причиной задержки,  и вскоре караван экспедиции вступил
в ущелье хребта Терскей Ала-тау.
     На пути к перевалу Беркут нам повстречался охотник из колхозной летовки
и  предупредил о неблагоприятном состоянии перевала  Чон-ашу.  Тогда  решили
идти на соседний перевал Кара-кыр.
     Изменение маршрута несколько  удлиняло его, но зато перевал Кара-кыр не
был закрыт ледником, хотя  он и был несколько выше перевала Чон-ашу. Эта его
особенность  находила объяснение в том,  что хребет  Терскей Ала-тау в месте
перевала имел извилину  с севера на юг  и на  нем не было отлогого северного
склона, подходящего  для скопления льда. Однако  перевал оказался достаточно
крутым и  запорошенным снегом,  так что лошади на спуске  иногда садились на
задние ноги  и  скатывались,  упираясь в  снег  передними.  Это своеобразное
"глиссирование"  шло  в  разрез  с  установившимися  правилами альпинистской
техники, но  применялось  почти  всеми лошадьми каравана, несмотря  на явное
неодобрение всадников.
     Вообще  этот  перевал  оказался  настолько тяжелым  и  длительным,  что
палатки опять пришлось  ставить в  полной темноте на  незнакомом  месте,  на
буграх и камнях, при полном отсутствии дров для костра.
     Запив холодной водой размоченные  сухари,  альпинисты, ворча на "Черный
перевал",  залезли  в  свои палатки. Особенно обидно стало на  рассвете.  Не
более чем в  500  м от них, вниз  по ручью,  расстилалась  широкая  и ровная
травянистая  лужайка, как будто бы специально  созданная  для бивуака, а  за
скалой,  под которой они остановились, и на ближайших склонах росли  большие
кусты  арчи. Альпинистам  осталось только утешать себя мыслью, что на теплых
камнях все-таки лучше спать, чем на льду или морене,
     Утром альпинистов разбудил топот копыт.  Неожиданно приехал  Атамкул  и
привел с собою старого, умного коня для дальнейшей перевозки Сидоренко.
     Он  уверял,  что  лошадь  знает все  камни  на  дороге  и  ни  разу  не
споткнется.
     Пока альпинисты завтракали и пили свежий  пенистый кумыс, привезенный в
двух  бурдюках,   притороченных   к  седлу  Атамкула,   Летавет  и   Атамкул
обменивались новостями.  Их разговор затянулся. До самой Тургень-ак-су можно
было  видеть впереди  каравана  уважаемого профессора в оживленной беседе  с
почтенным колхозником. На прощанье друзей сфотографировали.
     В  отчете начальника экспедиции А. А. Летавета,  представленном в конце
1938 г.  Всесоюзному  Комитету по делам физической  культуры и  спорта, были
подведены итоги проведенной спортивной и исследовательской работы.
     Первовосхождение  на  пик  ХХ-летия  ВЛКСМ  высотой  6930   м  является
первоклассным  достижением   советского   альпинизма.   Вместе  с  тем   это
восхождение доказало неправильность утверждения Мерцбахера, что на Тянь-шане
имеется лишь один семитысячник - Хан-тенгри, а все прочие вершины по крайней
мере  на  800  м  ниже его. Восхождение  на  пик ХХ-летия  ВЛКСМ,  наряду  с
преодолением ряда технических трудностей,  потребовало от альпинистов особой
выносливости и длительной выдержки, в связи с исключительно неблагоприятными
условиями снегового покрова  и  погоды. Восхождение происходило  по северной
стене, что  для высотных  подъемов на Тянь-шане имеет существенное значение.
Характерной  особенностью  снега  на  высоких  северных   склонах  Тянь-шаня
является его рыхлость, сухость и глубина. Подъем по такому снегу, если  снег
достаточно глубок,  представляет  исключительные  трудности.  В таком  снегу
нельзя подниматься,  как обычно, выбивая ступеньки. Приходится пробивать или
прорывать в  снегу  траншею,  действуя при этом и  ногами,  и руками, и всем
корпусом. Только  после  такой подготовки, когда  достигнуто более или менее
плотное основание,  можно выбить ступеньку. Однако, став на такую ступеньку,
альпинисты очень  часто  срывали  ее, сползали обратно,  и  вся  мучительная
работа  начиналась  сызнова.  Изнурительность преодоления  подобных  склонов
неоднократно   заставляет   альпинистов   на   Тянь-шане   отказываться   от
поставленных задач. Трудности  восхождения  усугубляются  чрезвычайно низкой
температурой - до  35-40 град. мороза и сильным ветром. Поэтому, применяемая
в  практике высотных восхождений,  утепленная обувь здесь не  дает  надежной
защиты от холода и отморожения ног.
     Особое значение для высотных восхождений имеет  физическая тренировка в
течение всего  периода экспедиции. Участником экспедиции И.  В.  Юхиным была
разработана  специальная  система  ежедневных  физкультурных   тренировок  с
выполнением  упражнений,  имеющих  специфическое  значение  для   физической
подготовки  альпинистов,  с ориентировкой  на  различные  условия  местности
(лазание  по скалам,  рубка  ледорубом,  бег,  прыжки  и пр.).  Эта  система
упражнений проводилась  в  течение всего доштурмового периода и, несомненно,
сыграла  положительную  роль  в  подготовке  и  поддержании  соответствующей
"спортивной формы" участников.
     Несмотря  на  то, что  работами  предыдущих  экспедиций, самодеятельных
групп  и   походов   внесено  много  данных  для   географического  познания
высокогорных  районов Тянь-шаня, все же остается ряд участков, которые никем
не пройдены  и до  конца  не  расшифрованы.  Одним из  таких  "белых  пятен"
является участок, расположенный между верхней частью ледника Южный Инылчек и
верховьями ледников Кой-кап и Сабавци.
     Цепи    горных    хребтов    (Инылчекского,   Теректинского,   Майбаши,
Кок-шаал-тау)  на   существующих  картах  и  схемах   радиально,  как  лучи,
расходятся из этого неизвестного участка. Это заставило предположить наличие
огромных  фирновых  бассейнов, питающих ледники Кой-кап, Сабавци, Звездочка,
истоки  Южного Инылчека. Переход Кюна (участника Украинской  экспедиции 1933
г.)  с северной ветви  ледника Кой-кап  на ледник  Комсомолец доказал  связь
системы  ледника  Кой-кап с  ледником  Южный  Инылчек, в средней  его части.
Доступ к этому  участку с  юго-запада через Кой-кап представлял значительные
трудности  и  требовал  очень  много  времени. Можно было  думать,  что  пик
ХХ-летия  ВЛКСМ  и  является  узловой вершиной. Таким  образом, исследование
ледника Звездочка  и восхождение на пик ХХ-летия ВЛКСМ должны были дать и на
самом деле  дали весьма существенный  материал для расшифровки этого "белого
пятна", по крайней мере в ее северо-восточной части.
     Ледник Звездочка  никем  до  сих  пор не был посещен.  Его  наблюдали с
севера и юго-востока лишь со значительного расстояния при разведках  ледника
Южный  Инылчек и  при  восхождении на Хан-тенгри.  Таким образом, ни  точные
контуры,  ни  длина  его  не  были  известны.  Название  леднику  было  дано
Украинской экспедицией Погребецкого  в 1931  году. В 1932 г. группа  геолога
Демченко этой же экспедиции наблюдала верховья ледника с перевала Высокий, в
перемычке, разделявшей цирки ледников Южный Инылчек и Звездочка.
     Для составления схемы ледник Звездочка был  пройден группами экспедиции
Летавета  от места  слияния его  с ледником  Южный Инылчек до  питающих  его
фирновых  бассейнов, причем были произведены необходимые буссольные засечки.
Кроме того, его наблюдали и засняли со  склонов вершины пика ХХ-летия ВЛКСМ.
Все это дало материалы для составления достаточно точной его схемы.
     Ледник Звездочка впадает в ледник Инылчек, в 40 км от языка последнего,
и является самым мощным из южных (левых) его притоков. Высота места впадения
ледника Звездочка 4000 м над  уровнем моря,  а ширина достигает 3 км,  т. е.
почти такова же, как  и ледника  Южный Инылчек. Общая  протяженность ледника
Звездочка  20 км.  Ледник резко делится  на две  части:  верхнюю  и  нижнюю.
Верхняя часть имеет  направление с востока на запад, нижняя - с юга на север
(точнее, ЮЮБ-ССЗ). Таким  образом,  на границе между верхней и нижней частью
ледник изменяет  свое  направление почти  под  прямым  углом.  Протяженность
нижней части около 10 км,  верхней - тоже около 10 км. При этом нижняя часть
его   замыкается  на  юге  ледяной  стеной  пика  ХХ-летия  ВЛКСМ.  Причиной
неправильных представлений  о  действительных размерах и направлении ледника
Звездочка,  по-видимому,  было  то,   что  ледник   Звездочка  меняет   свое
направление под  прямым углом,  а верхняя  часть  ледника  закрыта с  севера
высоким  контрфорсом  (около  6000  м), отделяющим среднюю  и верхнюю  части
ледника  Звездочка от  ледника Южный  Инылчек. Так как верхняя часть ледника
скрыта при наблюдении с севера, то ледником  Звездочка считали только нижнюю
его часть, которая и фигурирует на схеме ледника Южный Инылчек, составленной
украинскими экспедициями.
     Справа  в ледник  Звездочка впадают восемь ледников, берущих  начало  в
упомянутом контрфорсе между ледником Южный Инылчек и ледником Звездочка; при
этом 3 ледника впадают  и пределах нижней части,  а 5  - в  пределах верхней
части.  Слева ледник  почти на  всем  протяжении  ограничен двухкилометровой
ледяной  стеной,  идущей  от  пика ХХ-летия ВЛКСМ. Питание  ледника  с  этой
стороны происходит за счет исключительных по своей мощности  лавин, падающих
с ледяной  стены  пика  ХХ-летия ВЛКСМ. В нижней части  ледник бугристый,  с
очень сложным  рельефом,  в  верхней части ровный,  но изобилует  трещинами,
засыпанными  снегом.  Справа ледник  несет  мощную  морену, которая  глубоко
(около  10 км) вклинивается в  ледник Южный Инылчек, простираясь до  ледника
Комсомолец.
     Моренные  материалы   состоят  из  сланцев,   с   обильными  пиритовыми
включениями, и мраморов, из которых в основном и сложен массив пика ХХ-летия
ВЛКСМ.
     В  цирке ледника Звездочка находится слабо выраженное  понижение в виде
седловины  (так называемый перевал Высокий),  ведущее к цирку самого  южного
ответвления ледника Южный Инылчек.  Таким образом, ледник Звездочка и  южное
ответвление Южного Инылчека имеют общий фирновый бассейн.
     Какому леднику, стекающему  на юго-запад,  дает  начало  этот  обширный
фирновый бассейн, что находится за стеной пика ХХ-летия ВЛКСМ?
     Может быть, там  находятся верховья  системы Кой-кап, Темир-су, Сабавци
или  какого-нибудь  неизвестного  ледника,  стекающего  в сторону  Синцзяна?
Ответы на  эти  вопросы  могли  быть  получены  лишь на  основе  наблюдений,
сделанных с  вершины  пика  ХХ-летия  ВЛКСМ. Однако  эти  наблюдения не дали
материала для  решения  вопроса. Во время  восхождения  на юго-западе  лежал
густой фронт облаков,  а возможности наблюдения на запад препятствовала сама
конфигурация вершины в виде  ровного  снежного гребня, далеко уходящего в ту
же  сторону  горизонта. Совершить траверс  вершины  на  запад  при условиях,
создавшихся во время восхождения, не было никакой возможности.
     Таким  образом,  основная географическая  задача этого  горного  района
осталась  не решенной  до конца. Вместе  с тем весьма важным  материалом для
изучения оледенения Центрального Тянь-шаня является составленная экспедицией
Летавета   достаточно  точная  схема  ледника  Звездочка,  наконец,  впервые
посещенного и исследованного.
     В отчете экспедиции, со свойственной советским людям прямотой, выражена
неудовлетворенность     результатами     проделанной    работы:    "основная
географическая задача данного горного района осталась не решенной до конца".
     Участники штурмовой  группы, достигшие высоты 6930  м и  побывавшие  на
вершинном   гребне,   остались  не  вполне   удовлетворены   и   спортивными
результатами восхождения. Добросовестно описывая виденное с высоты  6 930 м,
начальник штурма Гутман  указывает, что с гребня вершины открылась  обширная
панорама  на  север, восток и юго-восток,  а с юго-запада  выдвинулся  фронт
густых облаков и закрыл горы в этом направлении. Лишь  "одна неизвестная еще
вершина,  острым  ножом прорезав  гущу облаков, торчит над  этим неспокойным
морем. Видимо, это очень высокая вершина". Общее- направление и значительная
протяженность  вершинного  гребня   с   востока  на  запад  были  участникам
восхождения хорошо известны. Они вышли на  восточную его часть (на восточную
вершину),  но не видели скрытую в  облаках западную часть вершинного гребня;
таким  образом  не  исключена   возможность,  что  виденная  ими  на  западе
остроконечная вершина составляет западную часть того же самого гребня. Кроме
того, они помнили остроконечную форму пика,  виденного ими с перевала Тюз, а
находившийся  у них под ногами  широкий снежный гребень напоминал его  очень
мало. С другой стороны, показания высотомера достаточно убедительно говорили
за то, что  они  достигли очень высокой, почти  равной Хан-тенгри, вершины и
этим  опровергли  мнение  Мерцбахера. По имевшимся до  сих пор данным, более
высоких вершин на Тянь-шане нет,  однако виденный советскими альпинистами на
западе   высокий   остроконечный  пик  не   может  объясняться   результатом
коллективной  галлюцинации.  Так  или  иначе,  большая  работа,  проделанная
экспедицией, потребовавшая для своего выполнения напряжения всех моральных и
физических сил, преодоления смертельных  опасностей, пришла к благополучному
исходу, но не принесла с собой полного удовлетворения.



     Хан-тенгри  -  этот "Властелин  духов" подавлял  формой своей эффектной
граненой пирамиды  и  своей высотой (6  995 м) все соседние  вершины массива
Хан-тенгри.  Свое  название  он  получил  в  весьма  отдаленные  времена  от
китайцев, проходивших перевалами Тянь-шаня и потрясенных видом исполина.
     Слава  Хан-тенгри  разнеслась  широко.  Мерцбахер,  подпав  под обаяние
"Властелина  духов",   широко  рекламировал  главную  семитысячную   вершину
Тянь-шаня,  казавшуюся  ему "на  800  м  выше"  других вершин  этого горного
района.
     Исследователь Альмаши утверждал,  что  с Хан-тенгри может конкурировать
своей высотой  только  главная  вершина  хребта  Куйлю-тау,  т. е.  вершина,
названная нами пиком Сталинской Конституции.
     Экспедиции  профессора  Летавета  последовательно опровергнули эти  два
вывода,   построенные  на   зрительных  эффектах  и  не  обоснованных  ничем
предположениях.  В   первую  очередь  был  проверен  и  доказан  совершенным
восхождением зрительный  обман  "видения  на Сарыджасе",  а  затем полностью
опровергнуто утверждение Мерцбахера о значительное  превышении  и главенстве
вершины Хан-тенгри над остальными вершинами  Тенгри-таг. Восхождение  на пик
ХХ-летия  ВЛКСМ доказало не только наличие вершины в 6930 м, соперничающей с
Хан-тенгри, но, по наблюдениям участников, свидетельствовало о существовании
в  том же районе очень высокой  вершины, невидимому, значительно превышающей
Хантенгри.
     Во  время  Великой  Отечественной  войны  1941  -1945  гг.  большинство
советских   альпинистов   стали   на   защиту   прекрасных   гор   и   долин
социалистической Родины,  Альпинисты  отложили  на время свои  спортивные  и
исследовательские планы, но  даже на  фронтах  кровопролитной войны  они  не
забывали о не решенной до конца загадке массива Тенгри-таг.
     Однако  эта  загадка  Тянь-шаня   увлекла  не  только  альпинистов,  но
затронула  и научные круги Советского Союза.  В разгар Великой Отечественной
войны, в 1943 г., по  представлению научных организаций в Северную  Киргизию
была  направлена  специальная топографическая  экспедиция,  одной  из  задач
которой являлось уточнение орографии Центрального Тянь-шаня.
     Кроме  руководителя экспедиции  инженера  П. Н.  Рапасова, расшифровкой
массива  Тенгри-таг  занимались  топографы А. Ф.  Кокшаров, Н.  И. Гамалеев,
инженер А.  М.  Арутюнянц и  несколько знакомых с  районом альпинистов, в их
числе и  участник тяньшанской экспедиции  А. А.  Летавета в  1938  г. В.  И.
Рацек.
     В  распоряжение  экспедиции была предоставлена вся современная  техника
для  съемки  точной  карты  труднодоступного  высокогорного  района.  Съемка
массива Тенгри-таг была произведена в трех различных направлениях.
     Топограф Кокшаров  поднял  свой фототеодолит на одну  из вершин  хребта
Сары-джас и с этой точки произвел съемку всех окружающих хребтов и вершин.
     Другой   топограф,  Гамалеев,  прошел  по  леднику  Южный  Инылчек  под
Хан-тенгри и произвел фототеодолитную съемку с вершины, господствовавшей над
ледником.
     Инженер  Арутюнянц  произвел  аэрофотосъемку  этой  горной местности  с
высоты около 9000 метров. Самолет бороздил воздух над горами, а  специальный
аппарат снимал по квадратам план местности; весь снятый материал был положен
в основу составления карты.
     После шести месяцев работы в горах  экспедиция приступила к камеральной
обработке материалов и составлению карт.
     Были сопоставлены данные фототеодолитной и аэрофотосъемок, что, с одной
стороны,  помогало  с  большой  точностью  определить  место  и конфигурацию
расположения  на  карте отдельных  хребтов  и вершин,  а  с другой  стороны,
уточняло  их  профили и высоты.  Таким образом,  топографы  вычислили высоту
одной из  вершин  Тенгри-таг  в  7439,3 метра. Это  был  стоящий  к  югу  от
Хан-тенгри безыменный пик.
     Открытие  в массиве  Тенгри-таг  вершины,  почти на  полкилометра  выше
Хан-тенгри, вызвало  недоумение  не  только в  научных  кругах,  но и  среди
альпинистов - участников тянь-шанских экспедиций. Как можно было не заметить
такую  вершину?  Где,  спрашивается,  были  глаза  многих  исследователей  и
альпинистов,   неоднократно   посещавших  массив   Тенгри-таг,   совершивших
восхождения  на  Хан-тенгри и на пик Чапаева в непосредственной близости  от
вновь открытой вершины и, наконец, восходивших на пик ХХ-летия ВЛКСМ по пути
к  вершине   безыменного  пика,  лишь   немного  (как   тогда  предполагали)
уступающего по высоте пику Хан-тенгри?
     Специальная  комиссия еще  раз проверила  все  материалы  и  вычисления
топографов и  подтвердила их правильность.  Стало возможным ставить вопрос о
важном географическом открытии,  сделанном топографической экспедицией П. Н.
Рапасова при картографической съемке Центрального Тянь-Шаня.
     Великая Отечественная война  закончилась  блестящей  победой Советского
Союза.
     Работа  большой  группы  топографов  на далекой  окраине  нашей  Родины
явилась замечательным примером самоотверженного труда советского народа, его
несокрушимой воли и энергии, преодолевающих лишения, трудности и препятствия
во имя укрепления славы своего отечества.
     Топографы, впервые указавшие географические координаты и высоту главной
вершины Тянь-шаня, предложили назвать ее пиком Победы.
     Открытие  нового пика вызвало  большое оживление в кругах альпинистской
общественности. Участники восхождений, совершенных в массиве Хан-тенгри, все
еще  принимали  это известие несколько  недоверчиво. Уж очень долго и высоко
стоял авторитет развенчанного  "Властелина духов", чтобы так легко  признать
его падение.  Уж очень  много  сил отдали советские альпинисты на  покорение
Хантенгри,  как  главной  вершины  Тенгри-таг,  чтобы  без  всяких  сомнений
отодвинуть его на второе место. Но  факты бесспорно доказывали существование
пика Победы.
     В Москву прибыл участник  экспедиции топографов П. Н. Рапасова  и  двух
исследовательских экспедиций профессора А. А. Летавета, мастер спорта Рацек.
Он привез материалы экспедиции Рапасова, касающиеся открытия пика Победы.
     В кабинете А. А. Летавета, в присутствии заслуженного мастера спорта Е.
М.  Абалакова,  были  сопоставлены  данные  и  материалы  всех  тянь-шанских
экспедиций и, наконец, с полной непреложностью установлено, что пик Победы и
вершина, названная в 1938 г. в честь ХХ-летия ВЛКСМ, - одно и то же.
     Против научных доказательств не могло быть никаких  возражений.  Однако
альпинисты  хотели ответить  на  вопрос, как  могло  случиться,  что,  бывая
неоднократно в районе Хан-тенгри и неоднократно рассматривая пик Победы, они
не  заметили столь  значительного  превышения  этой вершины над  окружающими
горами.
     Перед  ними  легли основные  альпинистские  документы- фотографии, пика
Победы,     снятые     на    протяжении     почти     50     лет     разными
специалистами-исследователями Тянь-шаня.
     Вот панорама, снятая в 1902 г.  Мерцбахером, где близкий к фотоаппарату
Хан-тенгри явно превосходит своею величиной ближайшие к нему вершины. Но пик
Победы, снятый с севера, виден там очень отчетливо; он возвышается в глубине
мощной  ледяной  стеной.  И  если  бы  автор учел  перспективное  уменьшение
предметов, то он, несомненно, обратил бы на него внимание и  не прошел  мимо
самой большой  загадки  Тянь-шаня.  Невидимому,  автор был слишком  восхищен
Хан-тенгри   и,   пораженный  зрительными  эффектами  панорамы   Тенгри-таг,
пренебрег   необходимой  трезвостью  исследователя,  забыл  об  элементарных
законах  перспективы,  об известных каждому  альпинисту зрительных обманах в
горах - кажущихся удалениях или приближениях предметов, кажущемся увеличении
или уменьшении крутизны склонов и действительной высоты горных вершин. Таким
образом, этот  исследователь существенно  поддержал  некоторые  заблуждения,
внесшие много путаницы в изучение истинной орографии Тянь-шаня.
     Надо  заметить  одну  особенность  пика  Победы,  снятого  на  панораме
Мерцбахера  с расстояния 40-45 километров. Если фотографию перегнуть пополам
и рассматривать только правую часть, где на  первом плане стоят пятитысячные
вершины  западной части хребта  Сталина,  тогда пик Победы, несмотря на свою
удаленность от хребта Сталина  (около  20  км), главенствует  над панорамой,
вырастая над всеми окружающими горами своей мощной ледяной стеной.
     Если же  к пику Победы подойти  поближе,  рассматривать его  с  ледника
Южный Инылчек или даже  с нижних склонов Хан-тенгри, его вершина  снижается,
прикрываясь  выпуклостями мощной северной  стены  и даже,  на взгляд, теряет
крутизну своей верхней части.
     На снимках  Шиманского, снятых со склонов Хан-Тенгри в 1931 г., снимках
Саладина 1936  г. и на многих других, снятых альпинистами с ледников Инылчек
и  Звездочка,  пик Победы с севера  выглядит  именно  так  - в  виде широкой
ледяной  стены с  едва  заметным  холмом  отлогой вершины. Естественно,  что
альпинисты проходили  мимо него, даже не  замечая вершину на широкой ледяной
стене, замыкающей ледник Звездочка.
     Иной  подход  применяла  экспедиция  Летавета  1937-1938 гг.  Участники
экспедиции брали засечки и фотографировали пик Победы издалека, откуда он не
терял,  а,  наоборот,  выигрывал  в  окружающей  панораме  и  явно  превышал
окружающие его шеститысячники.
     С  пиков  Сталинской  Конституции и  Карпинского  был  отчетливо  виден
огромный  ледяной  массив  пика  Победы,  высоко поднимающийся над  хребтами
Инылчек-тау  и Каинды-катта.  Это был вид с запада, на расстоянии около  100
километров.
     Особенно  эффектно  выглядит вершина  пика Победы  с  северо-запада,  с
хребта Сары-джас, поблизости от перевала Тюз, с расстояния 50-60 километров.
Отсюда  отчетливо  виден острый  профиль  вершины, очень  крутой ее северный
склон и немного менее крутой - южный.  Вершина пика поражает взгляд  большой
крутизной  своей  высотной   части   и   привлекает   очевидной   трудностью
восхождения. Только  отсюда  можно видеть, что главные трудности восхождения
на этот пик встретятся на высоте выше 7 000 метров.
     Конечно,   когда   участники   экспедиции   Летавета   1937-1938    гг.
рассматривали этот пик издали, они не  могли предполагать его действительной
высоты, но были твердо уверены в том,  что он не может быть ниже Хан-Тенгри.
Основной задачей своей экспедиции 1938 г. они ставили:
     "Установить  подступы  и  совершить восхождение на  безыменную вершину,
расположенную   в  верховьях  ледника  Инылчек,  к  югу  от  Хан-тенгри,   и
предположительно достигшую высоты 7 000 м над уровнем моря".
     Когда,   наконец,   альпинисты  оказались  на  леднике  Звездочка,  под
безыменным  пиком,  их  уже  не  мог обмануть  вид  широкой  ледяной  стены,
составляющей его основание, и они знали, что на верху этой стены, перед ними
должен подняться трапециевидный остроконечный  пик, запомнившийся  им  еще с
перевала Тюз.  Он  же  был  хорошо  обрисован на  страницах дневника Леонида
Гутмана,  посвященных  описанию  всего  виденного на вершине  пика  ХХ-летия
ВЛКСМ.  Теперь есть основания  считать пик ХХ-летия ВЛКСМ восточной вершиной
на плече пика Победы.
     Разъяснить сомнения альпинистов помогло сопоставление данных экспедиций
профессора Летавета, экспедиции на Хан-тенгри заслуженного мастера спорта Е.
М. Абалакова и данных топографической экспедиции Рапасова.
     Советские   альпинисты  задумались   над  решением  очередной   задачи,
выдвинутой   перед  ними  топографами  и  географами  нашей   страны.  Наука
потребовала пересмотра альпинистских  планов и поставила новую высокую цель;
восхождение  на  пик Победы, главную вершину  Тянь-шаня  и  вторую по высоте
вершину Советского Союза.
     Пик Победы (7439,3 м) расположен  в восточной части хребта Боз-кыр (или
хребта  Восточный Кок-шаал-тау). Как известно,  хребет Кок-шаал-тау является
самым  южным в наименее исследованным хребтом Тянь-шаня. Его восточная часть
(хребет  Боз-кыр)  отрезана глубоким  каньоном  реки  Сары-джас,  прорвавшей
хребет  и  уносящей свои  воды из  Советского Союза на  территорию Китайской
Народной  Республики,  в бассейн реки Тарим. Пик  Победы стоит на расстоянии
около 20 км к западу  от Меридионального хребта и на  таком же расстоянии  к
югу от хребта Сталина.
     Ленинградская  аудитория Всесоюзного Географического общества 18 ноября
1947  г.  была переполнена.  Проводилось торжественное  заседание  Общества,
посвященное ХХХ-летию  Советского государства. Отмечая достижения  советских
географов,  президент  Общества  академик  Л.  С.  Берг  вручил  учрежденные
правительством СССР золотые медали за выдающиеся географические открытия.
     Присутствовавшие в зале: П. Н. Рапасов, В. И. Рацек, А. Ф. Кокшаров, Н.
Я. Гамалеев  и А. М.  Арутюнянц,  под гром  аплодисментов,  получили из  рук
президента Большую  золотую  медаль  имени П.  П.  Семенова-Тян-Шанского  за
географические исследования и открытие пика Победы.



     С  момента установления  действительной высоты и  точного  расположения
безыменного пика, оказавшегося главной вершиной Тянь-шаня и названного пиком
Победы,  его  покорение  стало  одной  из  первоочередных  спортивных  задач
советского альпинизма.
     Альпинисты, сопоставляя  опыт экспедиции Летавета 1938  г. с последними
данными топографов,  оценили  задачу восхождения на вторую по высоте вершину
Советского  Союза  как первостепенную по ее научному значению. Очень сложное
спортивное  мероприятие  требовало  тщательной  и  всесторонней  подготовки,
подбора и тренировки специальной группы альпинистов.
     На этот раз, в 1949 г., инициатором восхождения на пик Победы выступила
группа  альпинистов  Казахстана,  возглавленная  участником  восхождения  на
Хан-тенгри - Е. М. Колокольниковым.
     Организационная  и  спортивная часть подготовки экспедиции  решалась  с
учетом  опыта  прежних экспедиций,  а также новых  технических возможностей,
накопленных советскими альпинистами за минувшее десятилетие. Чтобы подобрать
10  альпинистов для  участия в восхождении, были проверены лучшие альпинисты
Казахстана. В состав экспедиции включили только самых сильных, испытанных  в
поводах и высотных восхождениях и допущенных медицинской комиссией.
     Из  альпинистов Казахской  ССР в состав экспедиции были включены; Е. М.
Колокольников, В. М. Алексеев,  Ю. Н.  Менжулин, В. А. Колодин, В. М. Фонов,
К. Я. Александров и У. К. Усенов. Кроме того, были приглашены москвичи А. В.
Багров и А. И. Иванов и ленинградец Н. С. Семенов. Это была сильная команда,
имевшая  большой  альпинистский  опыт  и  обладавшая  отличными  физическими
данными.
     Перед выездом в  Центральный Тянь-шань участники экспедиции собрались в
Алма-Ате  и в  течение июня  провели тренировочный обор в  горах Заилийского
Ала-тау,  в  совместных .походах и  занятиях  подготовились  к  восхождению;
хорошо узнали друг друга и сколотили крепкий альпинистский коллектив.
     12  июля,  закончив  предварительную  тренировку,  погрузились  на  две
автомашины  и  выехали  в  обход  озера  Иссык-куль.  и  хребта Заилийского.
Ала-тау, вверх по широкой долине реки Или. Проехав вдоль  хребта Заилийского
Ала-тау,  машины  повернули к югу, и экспедиция  прибыла  в селение Кок-Пак,
расположенное у рек" того  же названия, стекающей с отрогов восточной части-
хребта Терскей Ала-тау.
     Здесь подобрали небольшой караван из  18  лошадей. Кроме альпинистов, в
состав экспедиции входили: врач С. С. Забазлаев, два радиста, кинооператор и
конюх. Сравнительно с другими, ранее проведенными экспедициями (у Летавета в
1938 г. было 45 лошадей), 18 лошадей на 16 участников экспедиции было  мало.
Это объяснялось  другой системой организации снабжения. Экспедиция не вела с
собой  вьючный  караван,  и  альпинисты   были;  освобождены  от  трудностей
перевалов и переправ с большим числом  тяжело нагруженных  вьючных животных.
Весь основной груз экспедиции должны были доставить  на самолетах и сбросить
в обусловленных местах на грузовых парашютах. Лошадей предназначили лишь для
перевозки  людей  с  небольшим запасом снаряжения  и  продуктов до  базового
лагеря в долине Инылчек, а также для переброски грузов то леднику.
     Маленький  караван  за  четыре  дня  прошел, через  невысокие  перевалы
Терскей   Ала-тау  в.   верховья  реки.  Сарыджас,  откуда  знакомыми   всем
альпинистам путями перевалил  на Инылчек и разбил базовый лагерь у Чон-таша,
на месте Зеленого лагеря экспедиции Летавета.,
     Радисты  установили  устойчивую связь с Алма-Ата и  вызвали  самолеты с
грузом. Вскоре в  воздухе зашумели моторы, и  экспедиция приняла 11 грузовых
парашютов  со  всем  необходимым для  восхождения.  При этом  потеряли  один
парашют, отнесенный  ветров  в сторону реки  и поглощенный быстрыми  волнами
Инылчека.
     Экспедиция  должна, была выступить на  ледник 1 августа,  но неожиданно
встало непредвиденное, препятствие.
     Произошел  очередной прорыв озера Мерцбахера,  и  река преградила  путь
несколькими новыми руслами.
     Обычно река Инылчек  вытекает из-под языка  ледника одним руслом, возле
его  левого   берега   у   склонов  пика   Нансена.  После  прорыва   озера,
переполнившего основное русло, избыток  воды проложил  себе другие пути. Три
потока  вырвались  из-под  ледника в его  средней части, а четвертый,  самый
мощный, превосходящий основное русло реки, пробился у самого правого берега,
полностью   преградив  подходы  к   кромке  языка  ледника   на   всей   его
пятикилометровой ширине. Два  дня тщетно искали обходов или  хотя бы  брода.
Глубокий поток ревел и пенился на всем доступном протяжении правого  берега.
На   склонах  хребта   Сары-джас  разведчиков  остановили   отвесные  скалы,
непроходимые для лошадей.
     Пять дней бушевала вода, наконец, на шестой, это было  7 августа,  вода
спала.
     По  леднику   Южный  Инылчек  Колокольников  провел  экспедицию  хорошо
известным ему  путем, и на  четвертый день альпинисты разбили свой  основной
лагерь на леднике Звездочка.  Пересекать ледник и выходить на правую морену,
как  это сделал  в  свое время  Летавет, они не стали, а пошли  по его левой
стороне, вдоль отрога пика Победы, и разбили лагерь на левой морене в 2-3 км
от  устья.  Морена  была мелкая,  камни  едва  прикрывали  лед.  10  августа
Колокольников выслал две  разведочные группы; Алексеев, Александров и Багров
пересекли ледник и прошли в верховья вдоль его правого берега. Поднимаясь на
склоны  Ак-тау, они хорошо рассмотрели  всю  северную  стену  пика Победы  и
решили подниматься по пути, проложенному в 1938 г. экспедицией Летавета.
     Этот  путь  напрашивался  сам собой, ввиду наличия гребня, облегчающего
ориентировку при движении и в какой-то степени уменьшающего лавиноопасность,
Так,   наблюдая  падение   лавин  с  пика,  они  установили,  что  лавины  в
преобладающем  своем  большинстве  скатываются  в угол  на  повороте ледника
Звездочка.  Обратили  внимание также и на  то, что лавины падают в  довольно
широкую и глубокую впадину под стеной пика.
     Вторая группа разведки в составе Менжулина и Колодина прошла под стеной
пика  и ознакомилась  с  состоянием  поверхности ледника, по которому должны
были проходить альпинисты на пути к вершине.
     Осмотрев всех  альпинистов, врач  экспедиции  не допустил  к участию  в
штурме Колокольникова и  Фонова. Начальником штурмовой  группы  был назначен
Алексеев. Ему было дано право отобрать в  пути  альпинистов, идущих до самой
вершины,  оставив  других  в  одном  из  промежуточных  лагерей  в  качестве
вспомогательной группы.
     12 августа штурмовая  группа в составе 8 человек вышла  для организации
промежуточных лагерей.
     Первое  плато у  подножия вершины встретило их  непогодой. Пришлось два
дня  отсиживаться  в  лагере  No 1,  на том самом месте,  где когда-то стоял
"город Комсомольск на Звездочке" экспедиции Летавета (4320 м).
     14  августа прояснилось.  Альпинисты вышли  рано  забросили  палатки  и
продукты на высоту 5 000 м, основав там, при выходе  на второе плато, лагерь
No 2. В тот же  день  успели  спуститься в лагерь No I за  очередной партией
груза.  Однако здесь альпинистов опять задержала непогода, и целые сутки они
слушали вой метели, не вылезая из палаток.
     16 августа опять  прояснилось и альпинисты  снова  пошли наверх по  уже
знакомой, но занесенной снегом дороге,-  пробили  заново  траншею в глубоком
снегу и, выйдя к лагерю No 2, расставили палатки.
     На  другой день погода  была неустойчивой, но они все же  пошли вперед.
Решили на этом участке проложить новый, путь - выйти на гребень по северному
ребру,  ограничивающему  мульду  справа.  Протоптали  в  эту  сторону  около
километра  глубокого снега. Траншея  получалась  глубиной по шею, а  местами
скрывала альпинистов с головой. Несколько часов топтались в глубоком  снегу,
но, в  конце концов, не видя  впереди перспектив к  изменению  условий пути,
повернули назад и быстро пришли к исходному пункту.
     После маленькой передышки взяли  направление к  нижней части восточного
ребра и начали топтать снег в другом  направлении.  На этом пути снег был не
так глубок, и к вечеру они успели  выйти  на  ребро и разбить лагерь No 3 на
высоте 5 400 метров. Где-то  здесь, поблизости, в свое время стоял лагерь No
4 экспедиции Летавета.
     18  .августа   продвинуться  дальше  не  смогли.  Беспросветная  метель
началась еще ночью, и альпинисты попали в ловушку. Пять дней они не вылезали
из своих палаток и проклинали непогоду.
     Изнывая  от  тоски по хорошей  погоде, альпинисты заполняли время сном,
болтовней и почти непрерывной едой.
     -   Заглянув  в,  одну   из   палаток,  можно   было  увидеть  Багрова,
занимающегося, приготовлением на спиртовой кухне очередного блюда.
     Рядом с бессменным  поваром, обычно сидел Семенов и, старательно штопал
носки. Это продолжалось уже несколько дней, и все недоумевали:
     - Петя, неужели ты взял-с собой одни дырки?
     В   другом   углу   палатки-Иванов   занимался   работой  по   изучению
альпинистских восхождений.  Он  исписал  две  записные  книжки  вычислениями
длины, крутизны и трудности пройденных и.  добросовестно измеренных участков
пути.  Он  старался, вывести  средние  условия  применительно: к  покрову  и
крутизне данного склона.
     Наконец, 23 августа, утром, метель окончилась  и  всех  обрадовал голос
начальника штурма, провозгласившего подготовку к выходу.
     Альпинисты  быстро  собрались, размяли  затекшие ноги и  вышли на снег.
Сверкающая чистота свежевыпавшего снега заставляла жмурить  глаза  даже  под
защитными  очками. Все вокруг выглядело как-то мягче и  глаже. Ветер  и снег
сгладили  много  неровностей  склонов,  и  они  казались доступнее. Огромные
снежные карнизы, отложенные западным ветром,  свисали  с гребней  на южную и
восточную стороны.
     Пошли  вверх  по  снежному  склону,  поднимаясь  вдоль ребра, однако на
приличном расстоянии, от  его края, чтобы не оказаться случайно  на  снежном
карнизе. Хотя снег был не очень глубок, но все же пришлось прорезать траншею
примерно  по пояс. Наконец, прошли отлогий участок гребня и начали подъем  к
его более крутой части. Здесь снег был глубже, и вскоре альпинисты втянулись
в глубокую траншею,  занявшись привычной  работой по разгребанию  и уминанию
снега,  перед  тем  как вытоптать ступеньку. Почти  вся  работа ложилась  на
идущего впереди Багрова, а следующие за ним если и уставали, то больше не от
ходьбы, а от тяжелого  рюкзака, постоянно висящего  за плечами  альпиниста и
совершающего вместе с ним все восхождения.
     Отдельные тучки  и туман, ненадолго закрывавший гребень,  не предвещали
близкой непогоды,  и  все мысли  были направлены  вперед, вверх,  за видимую
выпуклость ребра.  Их путь был прерван самым неожиданным  образом.  Слева от
альпинистов, вдоль их следа, извилистой чертой, больше чем на 100 м, треснул
снежный  склон.  Отделившийся пласт  с  характерным  шипением  пополз  вниз,
выдернул  из-под  ног так  тщательно вытоптанные ступеньки, и  только  успел
кто-то крикнуть: "Держись!",  как  все  уже  катились, барахтаясь  в  мягком
снегу, по крутому склону, потеряв ориентировку и представление  о  том,  где
верх,  где  низ, где обрыв, трещины и  скалы. Если  кто-нибудь задерживался,
резко  дергала  веревка,  и  эти  толчки, доходя  до  сознания, подтверждали
присутствие спутников и тогда становилось не так страшно.
     Лавина сползла в широкую впадину мульды и, повернув в сторону северного
ребра, замедлила свой бег на отлогой  части впадины: она остановилась, почти
дойдя до  крутого  спада к первому плато. Если  бы  лавина  захватила больше
снегу, альпинисты были бы сброшены прямо на ледник Звездочка.
     Первым поднялся на ноги Багров. Он быстро снял залепленные снегом очки,
огляделся и насчитал  вокруг себя семь шевелящихся сугробов.  У него отлегло
от сердца и он усмехнулся. - Лихо прокатились.
     Достав из-под  штурмовки ФЭД, он начал быстро делать снимок за снимком,
запечатлевая "вылуплявшихся" из сугробов товарищей.
     - Документальные кадры!
     Вскоре все очистились от снега  и пошли напрямик к месту своего  лагеря
"5400 м".  Просидели в палатках  еще два дня, радуясь гулу лавин,  очищающих
склоны  от избытка выпавшего снега. Вершина часто скрывалась  в облаках,  но
снегопада и метели не было.
     26  августа опять  пошли вверх при очень  хорошей  погоде.  Снег  осел,
слежался, и там, где раньше приходилось
     бороздить его глубокими траншеями, теперь шли легко, проваливаясь всего
лишь по колена.
     След  лавины,  сбросившей  альпинистов,  был  отчетливо  виден.  Прошли
немного  выше  этого следа, с опаской  поглядывая вниз на  знакомую лавинную
дорогу. Высоту набрали довольно быстро.  Стрелки высотомеров показывали 5620
м, когда внезапно раздался знакомый треск.
     Альпинисты замерли, ожидая шипения и следующего за  ним падения лавины.
В  нескольких  метрах над  ними,  вдоль  ребра,  прошла знакомая, извилистая
трещина  шириной около  10  см и  метров  50 длиной. Но шипения двинувшегося
снега не последовало. Оторвавшись, пласт повис в непонятном равновесии. Было
неизвестно, скольких шагов  не  хватало,  чтобы его  сдвинуть с места, и они
стояли в  молчании, не шевелясь, лицом  к лицу с лавиной, как перед страшным
зверем, присевшим для прыжка.
     Наконец, Алексеев нашел правильное решение  задачи. - Замыкающей связке
повернуться кругом и выйти из опасной зоны. Остальным не шевелиться.
     Так, поочередно, они сошли с висевшего пласта и облегченно вздохнули.
     Приказ  идти  вниз  на   ледник   Звездочка   приняли  безропотно,  как
естественное отступление от препятствия  для нового разгона. Было необходимо
выждать  изменения снежных условий  и  набраться  свежих сил. Колокольников,
правильно оценив создавшуюся обстановку, одобрил спуск всей штурмовой группы
и приказал готовиться к новому броску.
     Затяжка,  не была особенно  страшна.  Всем было  известно,  что  группа
Летавета в свое время достигла на этом же самом маршруте значительной высоты
во  второй половине  сентября. Но у альпинистов не хватало продовольствия  и
топлива для продолжения осады.
     Запросили по радио Алма-Ата. Продлить штурм разрешили и обещали выслать
все  необходимое  самолетом  с   выгрузкой  грузовых   парашютов  на  ледник
Звездочка.
     Наконец прилетел долгожданный самолет и выбросил груз над  ледником. Но
тут непостоянство горного климата  сыграло злую  шутку. Внезапно поднявшийся
шквальный западный ветер унес все парашюты  на восток и посадил их где-то  в
горах группы Ак-тау.
     Вышли на поиски. Всем казалось, что парашюты  приземлились  в одном  из
ущелий Ак-тау напротив пика Победы. Пришлось подняться довольно высоко (выше
5000 м), в широкое ущелье, к которому пристало имя  "Парашютное", но никаких
следов, груза  здесь не нашли. Сделали много  хороших  фотоснимков в сторону
пика Победы и были свидетелями падения двух новых лавин.
     Первая лавина сорвалась где-то с левой стороны вершины, прокатилась  по
всему гребню, как раз по пути проложенного маршрута восхождения, свалилась в
хорошо знакомую всем мульду, переполнила ее и потекла вниз.
     Вторая лавина пошла от вершины прямо по отвесной стене во впадину между
скалами и ледником на  повороте последнего. Это  была самая мощная из многих
лавин, скатившихся с  пика  Победы на глазах у альпинистов. Она  с  огромной
силой  ударила  во впадину,  выбросила  из  нее  материал  нескольких мелких
предыдущих  лавин  и  выпрыгнула  сама,  как  с  трамплина.  Пролетев  около
километра,  над  ледником,   она   на  несколько   километров  засыпала  его
поверхность снежными комьями, на, большой площади  забила трещины  и чуть не
докатилась, до правого берега.
     Все  следы альпинистов,  ранее проходивших по  леднику,  были полностью
засыпаны.  Теперь   стало  понятно,   почему  не  заполняется  эта  впадина.
Невозможно  подсчитать,  сколько тысяч тонн снега  было выброшено в воздух и
сколько квадратных километров ледника оказалось им засыпано.
     Поиски  груза  оказались  безуспешными,   время  безвозвратно  ушло   и
экспедиции пришлось прекратить свою работу.
     Альпинисты отступили  от пика. Победы с тем,  чтобы  вернуться к нему с
новыми  силами,  не  повторяя  совершенных ошибок  и лучше  подготовившись к
преодолению трудностей, связанных с таким восхождением.
     Обсуждая свои успехи и неудачи, они решили, что следующая экспедиция на
пик Победы должна избежать ненужных  задержек  в пути и  в подготовке. Лучше
выехать  на  месяц раньше и тренировку провести на  месте,  при  разведках и
предварительных тренировочных восхождениях.
     Так как  успех восхождения на пик Победы в значительной степени зависит
от  метеорологических условий, следующая альпинистская экспедиция должна  их
хорошо  изучить  и  провести  восхождение  в   период  наиболее  устойчивой,
благоприятной погоды,  при  минимальной заснеженности склонов. Следует также
рассмотреть вопрос о поисках новых путей к вершине, поскольку северная стена
любой высокой  вершины Тянь-шаня,  даже  в  благоприятных условиях, является
матерью снежных лавин и хранилищем сухого, глубокого снега.



     В  Советском Союзе благодаря вниманию  партии и правительства альпинизм
поставлен  в  исключительно  благоприятные  условия, его развитию  придается
большое значение.
     Нет  другой  страны на  земле,  где было бы так  много, как в Советском
Союзе,  горных  районов, величественных и труднодоступных горных  хребтов  и
вершин. Эти горные районы представляют  необычайно благоприятные условия для
занятий  альпинизмом во всем  его  широком  диапазоне:  от учебных  занятий,
горнотуристских  походов до труднейших восхождений на семитысячные вершины -
красу и гордость Памира и Тянь-шаня.
     В числе других видов спорта альпинизм дает наибольшее удовлетворение  в
стремлении к развитию и совершенствованию присущих всему  советскому  народу
качеств:  беззаветной  преданности идеям коммунизма и самоотверженной работе
во  имя их осуществления,  любви к своей  социалистической Родине,  любви  к
людям  и  товарищескому  содружеству в своем коллективе.  Альпинизм  в нашей
стране развивает у спортсменов  мужество,  смелость,  стойкость, выдержку  и
самообладание  при  преодолении стоящих  на пути  препятствий  и опасностей.
Находчивость, умение  самостоятельно  найти  правильное решение  и  выход из
любых затруднений, бодрость и уверенность в своих силах, скромность в оценке
своих способностей и заслуг, подчинение личных стремлений задачам коллектива
- вот те качества, которые присущи советским альпинистам.
     Примеры,  приведенные в  этой книге,  показывают, как  наши  альпинисты
отдают   свои   спортивные  качества   и  способности  на  службу  советской
географической  науке и принимают  участие в  уничтожении "белых  пятен"  на
карте Родины.
     Участие альпинистов  в научных исследованиях, проводимых в высокогорных
областях,  теперь  стало  обычным. Ни одна  научная,  комплексная экспедиция
Академии наук в горные районы Памира, Тянь-шаня и  Кавказа  не обходится без
привлечения альпинистов,  которым  поручается  наиболее  трудная  работа  на
высотных и труднодоступных участках.
     Альпинисты не только  участвуют в составе научных  экспедиций. Известны
также  многочисленные случаи  географических открытий  и  открытий ценнейших
месторождений  полезных   ископаемых,   совершенных   во   время  спортивных
альпинистских   походов.  Немало  ледников,  вершин   и  перевалов   нанесли
альпинисты на карту нашей великой Родины.
     Альпинизм  близок духу  советской молодежи, желающей  как  можно  лучше
познать отдаленные уголки  страны,  и  она с большой готовностью и интересом
идет в горы навстречу неведомому, навстречу препятствиям и опасностям.
     Стремясь  принести  больше  пользы  своему социалистическому отечеству,
молодые  альпинисты  неуклонно расширяют  круг своих  знаний, изучают основы
геоморфологии, геологии, минералогии и других специальных дисциплин и идут в
горы не только как спортсмены, но и как подготовленные исследователи.
     В  борьбе  с силами  природы, в  труде и лишениях альпинисты  узнают  и
находят своих истинных друзей, сколачивают дружные сильные отряды, проникают
в труднодоступные и неизведанные выси гор, узнают  радость первого открытия,
первой разведки, первого восхождения.
     Широкое  развитие альпинизма  в союзных республиках, на  земле  которых
высятся горные хребты,  открывает  новую область  применения  энергии  и сил
советской молодежи, удовлетворяет ее стремление к путешествиям  и открытиям,
помогает стран-е лучше узнать и изучить богатства своих горных районов и тем
самым увеличить силы и возможности для совершения новых трудовых подвигов.
     Много  славных побед  одержали  советские  альпинисты,  но  немало  еще
осталось вершин, на которые им предстоит взойти.
     Велики и  еще недостаточно  изучены  высокогорные районы нашей страны -
Памир   и  Тянь-шань.  Они   ждут   новых  и  новых  отрядов  альпинистов  -
исследователей, разгадывателей  географических  загадок,  разведчиков  новых
источников энергии и полезных ископаемых, чтобы отдать их на дело скорейшего
построения коммунизма.



Популярность: 8, Last-modified: Mon, 24 May 2004 17:15:54 GmT